Правда или действие

Самому себе Катсуки с натяжкой мог признать, что тренировка прошла на славу. Все-таки Всемогущий на то и Всемогущий, что даже из такого безнадежного случая как Деку смог выбить хоть какой-то толк. Пусть до его уровня ей еще далеко, но и так просто ее теперь не возьмешь, а значит и Катсуки не тратит свое время впустую и тоже хоть чему-то учится. Сегодня она знатно его погоняла, пусть и в итоге снова проиграла. Чувствуя усталость во всем теле, он даже подумал оставить не самые важные дела на утро и завалиться спать сразу, как окажется у себя. Однако его планам не суждено было сбыться. — О, Бакубро, привет, как прошла тренировка? — радостно поприветствовал его Киришима. Он сидел за его столом и, судя по всему, переписывал какие-то конспекты, пока на кровати с каким-то бабским журналом развалилась Мина. — Вы что здесь забыли? — Обычно Бакуго на нарушение своих границ реагировал куда более красноречивее, но он слишком вымотался за день, чтобы тратить последние силы на своих придурков. — Вообще-то мы три дня назад обсуждали, что ты разрешишь мне посмотреть тетрадь по физике, — обиженно взглянул на него Киришима. — «Посмотреть», а не рассесться как у себя дома, — проворчал Катсуки. — А Черноглазка вообще, думаю, не знает, что у нас такой предмет был в этом семестре. Мина на секунду оторвалась от чтения, чтобы подарить ему обворожительную улыбку. Катсуки ответил ей на это лишь хмурым взглядом, ничего не добавив. Он закинул сумку с вещами в гардероб и задумался, чем теперь ему заняться, раз уж план поспать пошел псу под хвост. Все же всерьез выгонять их он не собирался, как бы они его не раздражали. — Похоже, тренировка прошла не так хорошо, как надеялся Взрывунчик, — услышал он голосок Мины, которая скрывала свое лицо за журналом. — Да, видать, — ответил ей Киришима, не поворачиваясь. — Вы охренели?! Не испытывайте мое терпение! — Это ты испытываешь терпение Изу-чан! Вы с ней уже недели две тренируетесь, а дальше никуда не продвинулись, — ехидно сказала Мина, продолжая прикрываться журналом. — Мы продвинулись к тому, чтобы не вылететь после семестровых из Академии, Черноглазка, — злобно сверкнул глазами в ее сторону Катсуки. — А вы так и останетесь на дне пищевой цепочки. — Не, — повернулся Киришима. — Смотри, Мина, прогресс есть. Он теперь говорит «мы». — Как же вы меня достали. Перестаньте сводить меня с Деку! — Потому что если мы не возьмем на себя эту ответственность, то ты так и помрешь ворчливым дедом-девственником. Уши Катсуки вспыхнули. — А это уже не ваше дело. И вообще, мне и так девчонки проходу не дают. И уж среди них полным-полно тех, кто лучше Деку раз в сто. Она мне нахрен не сдалась. — И что ж ты ни с одной не гуляешь? — скептически посмотрела на него Мина, наконец отбросив журнал куда-то подальше. — Потому что мне некогда! Я собираюсь стать Номером Один. Мне банально некогда тратить время на все эти шуры-муры. — А потренироваться с Изу-чан, которую ты считаешь отстающей, тебе, значит, есть когда? — Так это для дела! — Для какого дела, Бакуго? Честно, мне уже надоело больше года смотреть, как ты мнешься! И не начинай все отрицать! На этом деле я собаку съела, и врешь ты плохо. Из горло Катсуки вырвался непонятный рык, но никаких намерений взорвать тут все к чертям он не показал. — А может, — снова повернулся Киришима, — Бакуго ждет, когда Мидория сама ему признается? Как все те девчонки, что шлют ему письма с признаниями? — Ну и будет тогда ждать до старости, потому что, во-первых, — Мина начала загибать пальцы на левой руке, — Изу-чан такая стеснительная, когда дело доходит до отношений. Ей проще со ста злодеями сразу сразиться, чем просто поговорить на эту тему, вспомни, какая у нее была реакция, когда Тодороки предложил ей встречаться. Во-вторых, их связывает прошлое, которое усложняет для нее эту и без того непростую ситуацию. В-третьих, из-за того же прошлого она вряд ли воспринимает Бакуго как парня. — И как такой список должен побудить меня к каким-то действиям, Черноглазка? — вырвалось у Катсуки, и он сразу же пожалел о сказанном, когда увидел хищный блеск в глазах Мины. — Владея такой информацией, ты, Бакуго, как раз таки должен начать действовать. Ты знаешь все переменные, так что решай уравнения, как умный мальчик-отличник. Тренировка — неплохой выбор, но надеяться, что ты когда-нибудь так сильно ударишь ее по голове, что она вдруг воспылает к тебе неземной любовью, — просто глупо. Девочки любят всякие приятные мелочи, типа там цветов, стихов... Катсуки показушно засунул два пальца в рот, показывая, что он обо всем этом думает. — Ты сильно давишь на него, Мина, — снова оторвался от чужого конспекта Киришима. — Потому что действовать надо быстро! Такими темпами Бакуго созреет сделать первый шаг, когда Изу-чан будет уже замужем с двумя детьми... — Да задрали! Дерьмоволосый, ты, кажется, занят физикой? Ну так пиши, пока тетрадь не отобрал! Киришима, услышав не на шутку разозлившегося Бакуго, кивнул и быстро-быстро начал переписывать нужное, пока Бакуго действительно не притворил свою угрозу в жизнь. — А тебя, Черноглазка, вообще сюда не звали. Раздавай свои умные и никому не нужные советы в другом месте! В отличие от Киришимы Мина не восприняла его слова всерьез и, вздохнув, наощупь нашла свой несчастный журнал. «Хотя бы заткнулась», — подумал Катсуки. Желание лечь спать улетучилось окончательно. Хотелось вообще вернуться обратно, на тренировочную площадку, и ударить пару раз со всей силы грушу, представив вместо нее лицо Киришимы или Мины. Или Деку. Надо было сделать несколько глубоких вдохов и досчитать до десяти. Раз, два, три...Взяв со стола ноутбук, Катсуки сел на край кровати, оттолкнув ноги Мины с грозным «Свали!». — Это что? Творческая работа? — уже заглядывала ему через плечо Мина. — Ты чем-то занята была? — устало огрызнулся Катсуки. — Постой, ты только информацию собрал? — брови девушки поползли вверх. — Обалдеть. — Как хорошо! — в очередной раз отвлекся Киришима. — Аояма немного уже начал переживать, что нам еще есть что поправить в презентации, а тут еще к ней даже не приступали. — А мы с Момо-чан уже все закончили, — похвалилась Мина. — Она хочет еще сама написать мне речь, уж думаю пару страниц текста я выучить смогу. Нет, он определенно должен был выгнать этих двух неумолкающих идиотов еще в ту секунду, как только увидел их. Руки опасно затряслись, Катсуки от греха подальше вытер потеющие ладошки об штаны. — Хотя погодите-ка! Бакубро, ты хочешь сказать, что вы с Тодороки вообще не занимались этим проектом вместе? — обеспокоенно взглянул на него Киришима. — Отвалите, — только и сказал тот. — Не буду я с этим Двумордным придурком встречи искать, чтобы делать какой-то сранный проект. Я и так все сдам без него. — Похоже, в этом году у меня и у Каминари есть шанс подняться со дна списка по успеваемости, — пропустила его слова мимо ушей Мина, радостно захлопав в ладоши. — Это на что ты намекаешь, бля... — Ой не завидую тебе, Бакуго, — покачал головой Киришима. — Заниматься в лагере как отстающий с Айзавой, пока все развлекаются — то еще времяпровождение... — Как вспомню, так неприятные мурашки по всему телу бегут, — Мина обняла себя руками. — Страх потеряли? Убью... — Но это глупо! Такое поведение простительно кому-то из Бакусквада, но тебе. Неужели ты из-за такой мелочи готов пожертвовать своим высоким местом в списке? — нахмурилась Мина.— Конечно, забавно, что снова двое лучших учеников класса останутся позади, как тогда на экзамене на первую лицензию, но все же... — Поддерживаю Мину. Это несерьезно с твоей стороны! Тем более, вам давно с Тодороки перестать собачиться по поводу и без. — Они просто даму не поделили, — гаденько улыбнулась Мина. — Так все, вы меня заебали окончательно! Катсуки угрожающе резко встал с кровати и хлопнул крышкой ноутбука. Он одарил Мину и Киришиму взглядами, от которых, по его мнению, от них не должно было и мокрого места остаться. — Лучше уж я потерплю этого урода, чем вас двоих! Чтоб когда я вернулся сюда, вас тут не было! Катсуки ушел, громко хлопнув дверью. Как бы они его в эту секунду не бесили, зерно истины в их словах все же было. Нельзя было из-за такого несчастного задания рисковать своим местом в списке успевающих. Мало ли какие санкции придут в голову этим чудакам из педсовета — отчисление, конечно, не грозит, но там у всех фантазия богатая, придумать какую-нибудь чушь для них — раз плюнуть. Провести несколько часов с Двумордым, наверное, не будет так уж сложно. В конце концов, он тоже должен быть заинтересован в хорошей сдаче экзаменов. Ведь в случае промаха ему папаша будет жестко так ебать мозг. Сделав еще пару глубоких вдохов для успокоения, Катсуки решил не ждать лифт, чтобы подняться на этаж выше, и воспользовался лестницей. Сейчас он спокойно поговорит с ним. Наверняка, Двумордый хоть что-то сделал к этому моменту, он же не как Деку, не летает в облаках... Без задней мысли он, подойдя к двери, повернул ручку, даже не ожидая, что будет открыто. — Эй, Двумордый, я тут кое-что принес для про... Катсуки за свои семнадцать лет жизни видел всякое. Он гулял со всякими отморозками, сам был не прочь устроить небезобидную шалость, так что насмотрелся всякого. Но он определенно не был готов увидеть Деку в расстегнутой блузке, лежащей на кровати под Двумордым, на котором вообще никакой рубашки не было, и его рука что-то делала у нее под юбкой. Однако Двумордый его мало сейчас волновал: его взгляд был прикован к Деку. Катсуки был знаком с ней столько, сколько себя помнил, он видел ее во всевозможных состояниях, но такой никогда. Он не помнил, чтобы у нее хоть раз так дико алели щеки, настолько небрежно лежали волосы, так тяжело вздымалась грудь. Приоткрытые губы как-то неестественно припухли.И главное — ее взгляд. Остекленелый, какой-то влажный. Неадекватный. Тодороки кстати подорвался так резко, что чуть кровать не развалилась. Деку, издав непонятный звук, принялась дрожащими пальцами застегивать блузку. Получалось у нее это далеко не с первого раза, и, остановившись хотя бы на трех пуговицах и заправив блузку в юбку, она тоже встала с кровати. — Я пойду, пожалуй,— тихо произнесла она с красным лицом, безуспешно пытаясь привести лохматые пряди в порядок. Не встречаясь ни с кем взглядом, она юрко прошмыгнула мимо них обоих и буквально побежала к лестнице. Катсуки и Тодороки молча слушали эхо раздающихся ее шагов, пока оно не утихло. Катсуки понял, что все это время он так и простоял на пороге чужой комнаты. — Тебя стучаться не учили? — услышал он усталый голос Двумордого. Пусть и в воздухе чувствовалось напряжение, никто из них явно не собирался кидаться друг на друга с кулаками в случае чего. Катсуки тяжело сглотнул накопившуюся слюну во рту. Двумордый тем временем откуда-то из угла вытащил помятую футболку и надел ее. Катсуки пытался не думать, как она там оказалась. — А тебя дверь закрывать не учили? — хрипло ответил он. — Согласен, моя вина, — на удивление быстро согласился Тодороки. — Так что ты там хотел? — Проект, — прохрипел Катсуки. — У меня кое-какие наработки есть, — он кивнул головой в сторону своего ноутбука. — Но, понимаешь, у меня сейчас нет никакого настроения это обсуждать. О да, Катсуки прекрасно понимал. — Я попытаюсь сейчас разгрести все свои дела и освободить какой-нибудь день. Попытаюсь сообщить заранее, чтоб ты тоже смог подкорректировать свой график. Не против? — Не против, — на автомате ответил Катсуки. — Тогда... все? Бакуго, продолжавший все это время стоять как истукан, слабо кивнул. На ватных ногах он развернулся, тихо закрыл за собой дверь, не попрощавшись, и как дал такого деру прочь от этой комнаты, что, наверное, побил собственный рекорд. Побежал он не в свою комнату, а обратно в зал, к груше. Лупасил он ее, наверное, минут тридцать, не стесняясь выражений. Он вообще плохо понимал, что конкретно его так сильно разозлило и в чем виновата несчастная груша, но думать абсолютно не хотелось. Ноющая боль в руках вообще здорово помогала как-то подзабить на ворох мыслей в голове. Когда он наконец вернулся к себе, то с радостью отметил, что все незваные гости разошлись, и лег под одеяло не переодевшись. Пусть уснул он сразу же, сон его постоянно прерывался, и в итоге утром Катсуки чувствовал себя куда более уставшим, чем вечером. Раздражало абсолютно все: от привкуса зубной пасты до яркого солнечного света. Особенно звук клацания ручки (которой клацал он сам). Сегодня Катсуки особенно напоминал пороховую бочку. Это ощущали все присутствующие в классе, поэтому даже Киришима ограничился лишь приветственным похлопыванием по плечу. Катсуки же с нетерпением ждал Двумордого и Деку. Он не знал, что ожидать от них. Могут ли они ввалится в кабинет сосущимися? Да запросто! Судя по вчерашнему у них обоих отсутствовало уважение к границам других. Все же заниматься ЭТИМ в общаге с незакрытой дверью — это... сильно. Однако появились они не вместе. Двумордый был как всегда невозмутим, зашел с высоко поднятой головой, а Деку соизволила появится за пару минут до звонка. Она что-то пробурчала под нос, когда проходила мимо Катсуки и сразу заняла свое место. И больше за весь день он от нее не слышал ни звука. Катсуки даже пару раз обернулся, чтобы проверить жива ли она, потому что готов был поклясться, что Деку даже не дышала. Вообще он чувствовал глубокую обиду на Деку. Не такую сильную, конечно, как в первый день учебы в Академии, когда увидел, что у нее есть причуда, но что-то близкое. Нет, он всегда знал, что Деку с гнильцой, но чтоб настолько... Она всегда умела мастерски строить из себя невинную овечку — эти притупленные взгляды, красные щеки будто от смущения, непрошенные слезы, слова «Я не такая, я всего лишь хочу стать героем»... Она ловко водила за нос окружающих, пускала пыль в глаза, мол, вот какая она добрая и хорошая, и даже Катсуки поверил, что у нее с Двумордым ничего нет и быть не может, так мастерски Деку его отшила при всех в тот субботний вечер. Вот так она и воспринимает его как друга. Под всеми друзьями она так же юрко ноги раздвигает? И главное, как давно? Жутко хотелось выплюнуть всю обиду на Деку. Наговорить гадостей, попугать взрывами. Ну или поднасрать как-нибудь сильно. Лживая скотина. На геройской практике досталось всем, кого ставили с ним в пару. Он усиленно искал способы дать выйти накопившейся злобе, а накопилось ее ой как много. Киришима, к счастью, смог дать достойный бой. Уже в раздевалке, чувствуя сильное неприятное покалывание в ладонях и боль во всей руке, Катсуки только смог перевести дух. Закралась даже шальная мысль, что Деку ему, вообще-то, не обязана делится подробностями своей личной жизни, на то она и личная. К счастью, она исчезла так же быстро, как и появилась. Тем временем, как бы пристально не следил за ними Катсуки, Двумордый и Деку вообще не подавали никаких признаков, что между ними что-то есть. Они, как и всегда в последнее время, держались друг от друга на расстоянии: Деку не отходила ни на шаг от Круглолицей и Очкастого, а Двумордый не отрывался от телефона. Ничего подозрительного. Что ж, Станиславский ими бы гордился — играли они на ура. Одноклассники не могли не чувствовать агрессивную ауру, что источал Бакуго, поэтому весь вечер старались держаться от него подальше, но то тому, то другому перепадало от него, и иногда сильно. Под конец дня все уже настолько задолбались, что невыдержавший Каминари прокричал ему в спину: «Да подрочи ты уже!». В ответ он услышал пару угрожающих хлопков. *** Следующую ночь Катсуки спал еще хуже. Во снах его преследовали странный смех и затуманенный взгляд зеленых глаз. Ему казалось, что он сошел с ума. Или он под действием какой-то дурной причуды. После тяжелого учебного дня его ждала тренировка с Деку. Они с ней так больше и не пересеклись, и он надеялся, что она сегодня не придет. Все-таки самому не появиться на тренировке — это признать собственное поражение, а Деку... Ну Деку позволительно струсить. Пустой зал не мог его не обрадовать. Катсуки уже начал разминаться, когда услышал за спиной тихое «Привет». — Чего подкрадываешься? — рявкнул он. Деку смущенно отвернулась, не решаясь взглянуть ему в глаза. — И почему опаздываешь? Думаешь, что злодеи будут терпеливо бездельничать, пока ты появишься на поле боя? — Меня Всемогущий к себе вызывал, — ловко ушла от ответа она. Тренировка прошла непривычно в полном молчании. Обычно Катсуки не отказывал себе в возможности указать на недостатки и ошибки Деку, но сегодня он даже следить за ней долго не мог — в голову начинали лезть странные мысли. — Может проведем спарринг? — первая не выдержала давления тишины Деку. В любой другой день Катсуки бы не отказался. Его глаза бы загорелись огнем, на лице появился бы привычный оскал. Однако сегодня притронуться к Деку даже для того, чтобы перекинуть ее через плечо, казалось для него чем-то невыполнимым. Он, конечно, все равно кивнул. Однако спарринг мало напоминал их привычную борьбу. Катсуки наотрез отказался нападать на девушку и лишь блокировал ее удары. Он чувствовал, что Деку самой было не по себе, так как ее движения сочились неуверенностью, да и вообще она была сегодня непривычно рассеяна. Не будь сам Катсуки в таком же состоянии, давно бы уже прекратил этот цирк и уложил ее на лопатки.Прижался бы к ней всем телом, чтобы она даже не смела дернуться. Запустил бы руку в ее густые волосы. Другую бы положил ей на тонкую шею, чтобы почувствовать ритм пульса, ритм жизни. И взглянул бы ей прямо в глаза, чтобы увидеть, как она бы смотрела на него... Так! Стопстопстопстопстоп... Он настолько растерялся от того, куда его занесло, что не заметил очередную серию атак Деку — и вот теперь это он лежал на спине на холодном мате, а Деку сидела на нем, прижимая руками его плечи сильнее к этому самому мату. Она склонилась к его лицу. В нос ударил запах каких-то трав — едва уловимый, но до боли знакомый. — Я победила, — тяжело дыша, произнесла она. Характерное напряжение в паху было как нельзя некстати. Катсуки впервые взмолился всем известным богам, чтобы Деку не пришло в голову поерзать на нем, иначе все наверняка поймет. Хотя, если она потом продолжит характерные движения, то он уж как-нибудь может и переживет эти унижения... — Я победила, — увереннее повторила Деку, улыбнувшись. Катсуки смотрел на ее лицо и не мог понять, чего от него она добивалась. Признания? Похвалы? Реванша? Его взгляд был прикован к приоткрытому рту, из которого на секунду показался язык, чтоб облизать яркие губы. Он не понимал, зачем она это сделала. Может это вообще его воображение доработало образ запыхавшейся Деку, сидящей на нем верхом. Он опустил взгляд ниже к ее шее. Ее белизна особенно контрастировала с черной майкой, из-под которой чуть выглядывал лиловый след... Это стало последней каплей. Катсуки резко скинул продолжающую глупо лыбиться Деку с себя. Та охнула от неожиданности, но Катсуки не собирался оборачиваться. Он молча вскочил и быстрым шагом покинул тренировочное поле, оставляя ничего не понимающую Деку хлопать своими большими глазищими. — Каччан, подожди! — слышал Катсуки вслед, но он абсолютно точно не собирался оборачиваться. К счастью, Деку не рискнула гнаться за ним, иначе бы он за себя не отвечал. Когда Катсуки оказался у себя после душа, идея подрочить показалась ему вполне здравой. Наверняка данная картина так поразила его лишь по причине, что он давно забил на это дело. Что ж, довести себя до разрядки перед сном — дело всегда хорошее, спишь потом крепче. Ну и Катсуки начал готовиться к этому делу со всей серьезностью: закрыл дверь (!), зашторил окна, достал салфетки и лосьон, устроился поудобнее перед ноутбуком и принялся шерстить нужные сайты. Катсуки был всегда избирательным: свой список любимых актрис он собирал скрупулезно. Вот он и пошел по нему, проверяя, что новенького вышло. Так прошло почти минут двадцать, пока он нашел ролик, более-менее подходящий под его вкусы. Самые его любимые — это когда отсасывают оператору. Как-то легче представить, что вот эта миловидная девушка с пышными формами делает минет именно тебе. Он сразу проматал ненужное вступление. И вот большегрудая актриса-блондинка с ясными, как небо, глазами, устроившаяся между ног неизвестного парня, обольстительно улыбнулась и обхватила рукой его возбужденный член. Катсуки последовал ее примеру. Его рука, влажная и липкая, скользила по члену с такой же скоростью, задевая сочащуюся смазкой головку. С каждым движением тело Катсуки все больше расслаблялось, а разум улетал все дальше. Фантазия с легкостью сменила реальность. И вот уже на полу перед ним на коленках сидела эта красотка и глубоко брала в рот. В силу неопытности он не знал, что ощущаешь, когда чужой язык касается головки, но впрочем ему и так хватало. Он хаотично двигал рукой вверх-вниз. От нарастающей волны наслаждения голова шла кругом, яички болезненно поджимались. Судорожный стон сорвался с губ Катсуки. Ему нужна была опора. Он представил, как зарылся свободной рукой в копну светлых волос и чуть давит на затылок, как бы намекая ускориться, сжимая на самом деле подлокотник стула. Движения его другой руки стали совсем уже неритмичными, зато резкими. Вдобавок Катсуки еще теперь подавался бедрами вперед, как бы помогая руке. Пик неизбежно приближался. Еще чуть-чуть. Он хотел видеть ее лицо, когда кончит. Он хотел наблюдать за ее реакцией. Катсуки еще сильнее дернул за волосы воображаемую девушку, заставляя взглянуть на него, и в ту же секунду утонул в зелени, потому что большие зеленые кукольные глаза, затуманенные страстью, смотрели ему теперь прямо в душу. И в руке он теперь сжимал темные волнистые локоны. Осознание этой чудной метаморфозы что-то переключило у него в голове, и Катсуки как по щелчку излился ей в горло в кулак, прошептав определенное имя. Рука, сжимающая головку, предательски дрожала. Видение Деку, которая, тем временем, как ни в чем не бывало быстро облизнула губы как сегодня на тренировке, медленно растворялось в воздухе. Однако при этом она не сводила с него этих своих блядских глаз. Катсуки был готов поклясться, что даже слышал ее тихий смех (он всегда смотрел порнуху без звука). После оргазма, который принес облегчение на пару секунд, Катсуки почувствовал невероятное отвращение. Причем, он не мог понять к чему именно: к самому себе или к ситуации в целом. Он с омерзением вытер руку от спермы и при этом тер так сильно, словно хотел, чтобы выступила кровь. После он еще раз сходил в душ, где тоже провел куда больше времени, чем обычно. Ну и чтобы его жизнь стала еще хуже, буквально перед сном ему пришло сообщение от Двумордого, где тот предлагал вплотную заняться проектом в библиотеке утром в воскресенье. Катсуки разрешил себе не отвечать на него. Он повернулся на бок и попытался уснуть. *** После того, как Бакуго их, скажем так, застукал, встречи с Изуку сошли на нет. Она больше не приходила к нему, объясняя это тем, что у нее накопилось много пробелов, которые нужно было как можно скорее забить перед экзаменами. Тодороки, конечно, ничего не говорил против. Ему, в конце концов, тоже пора было браться за ум. В остальном они продолжали вести себя несколько отстраненно друг от друга.Тодороки оставалось наблюдать за ней лишь издалека. Как, например, сейчас, когда он с балкона смотрел, как внизу, на расстеленном пледе, сидели Иида, Тсую и Токоями и записывали то, что, судя по всему, диктовала из своей тетрадки Изуку. Урарака вообще делала заметки лежа, положив голову ей на колени. Тодороки не понимал, как она умудрялась делать это, держа тетрадь на весу, но, возможно, когда твоя причуда нулевая гравитация — ты еще и не то научишься делать. Пусть Изуку читала вслух с крайне важным видом, это никак не мешало ей осторожно перебирать волосы Урараки свободной рукой. Эта картина вызвала в Тодороки смешанные чувства. Ему очень хотелось оказаться на месте Урараки. Будто почувствовав чужую ревность, Изуку оторвалась от тетради и подняла голову. Тодороки был уверен, что даже с такого расстояния он увидел ее ослепительную улыбку. Девушка помахала ему рукой. Остальные ребята тоже с любопытством задрали головы, чтобы узнать, кого приветствовала Изуку, и тоже замахали руками, мол, спускайся. Тодороки помотал головой. Они еще немного времени потратили на передачу друг другу странных сигналов, пока не вернулись к занятиям. После экзаменов, пообещал себе Тодороки, он обязательно позовет Изуку к себе в гости. На заднем дворе они тоже лягут на покрывале, он так же положит голову ей на коленки и будет дремать под ее тихий рассказ о чем-нибудь, пока она будет гладить его по голове... Приятные мысли прервала грубая трель телефона. С большой неохотой Тодороки ушел с балкона и подошел к столу, где мигал телефон. На экране светилось «Отец». — Не отвлекаю? — немного странно прозвучал его голос, будто он говорил в помещении с сильным эхо. — Нет, у меня как раз перерыв. Что-то случилось? — Да... То есть нет, — неуверенно сказал отец, отчего сердце Шото будто сжалось от страха. — Маме совсем не лучше? — Врачи пока не дают никаких прогнозов, Шото. Сам понимаешь, ей сейчас полностью сменили образ жизни, она должна к нему привыкнуть, у нее должны взять все анализы. Ну и следует постоянно следить за ее состоянием, чтобы понять, лучше ли ей становится или нет. Голос Старателя звучал непривычно спокойно и даже несколько виновато. Тема матери по-прежнему остро стояла между ними, поэтому сейчас этот разговор проходил непросто. — Что ж, — Тодороки забрался на кровать с ногами. — Спасибо, что сообщил о ее самочувствии. В глубине души он радовался, что именно отец ему позвонил, чтобы поделиться новостями, а не Фуюми. Возможно, так заставило его поступить пробудившееся через столько лет чувство вины, но Тодороки вполне устраивал и этот факт. — Я знаю, что тебе важно это знать, — ответил дежурной фразой отец. Между ними на какое-то время воцарилось неловкое молчание. Раньше бы Тодороки недолго думая бросил трубку, но теперь ему было банально неудобно так поступить. — Знаешь, пусть явных улучшений нет, мы не должны терять надежду. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы она пошла на поправку, — наконец сказал отец. — Я тоже. — Недавно мне звонили с предложением перевести ее на месяц в другую лечебницу на юге страны. Там ей дадут побольше свободы. Да и вообще это даже скорее курорт, чем лечебница... — И что ты думаешь? — Необходимо, чтобы ее сопровождали двое членов семьи. Так как мне нельзя пропадать из города на такой долгий промежуток, я думал предложить тебе и Фуюми. От такого неожиданного предложения Тодороки даже растерялся. — Но... Как же лагерь? — Думаю, у меня выйдет договориться с администрацией. В конце концов, ты не развлекаться куда-то едешь, а, можно сказать, отправишься выполнять геройскую миссию. И пусть она является такой только для одного человека. По телу Тодороки разлилось приятное тепло. Он бы никогда не подумал, что отец когда-нибудь заставит его испытывать настолько положительные эмоции, пусть и перемешанные с грустью. Они оба только учились вести диалог, как нормальные люди, но они старались, и это не могло не радовать Тодороки. — Ты не боишься, что я безвозвратно отстану от своих одноклассников? — улыбнулся он. — Думаю, ты с легкостью их нагонишь, — невозмутимо сказал отец. — Мне пора на миссию, позвоню тебе позже, когда узнаю больше деталей. — Удачи, — искренне пожелал ему Тодороки. — Спасибо. Только не забывай, что я тоже хочу ее спасти, — тихо добавил Старатель. — Я буду помнить. *** Дрочить на Деку — это преступление. Делать такое могут только последние ублюдки, у которых не все дома, и их нужно в срочном порядке изолировать от общества. Катсуки уверен в этом на сто процентов. Ведь «Деку» — это антоним к слову «возбуждение». У нее нет сисек, зато есть отвратительные вечно лохматые волосы, которые она будто не расчесывает, уродские веснушки, усыпанные на щеках, и руки, исполосанные шрамами. И несмотря на все это абсолютно любая порно-актриса, на которую он когда-либо дрочил, в его воображении постепенно превращалась именно в нее — в этот кусок несуразности (он проверил абсолютно всех). А самое ужасное — ее образ, навеянный этими несчастными актрисами, преследовал его и по ночам. Под утро он стабильно возвращался в тот день в тренировочном зале, где оседлавшая его Деку ерзала на нем и издавала при этом жутко похабные звуки. Спасибо, что просыпался он со всего лишь колом стоящим членом, а не с мокрым бельем. Такого бы унижения он точно не пережил. Бакуго казалось, что он медленно сходит с ума, и поэтому всерьез задумался обратиться к Исцеляющей Девочке. Осталось только как-то объяснить, что у него ни с того ни с сего все эротические фантазии теперь связаны с Деку, и не сдохнуть при этом от смеха. Он определенно не мог поделится этим с Киришимой, потому что тот сразу начнет свою дибильную речь, что просто у него к Деку есть какие-то чувства, и вот его подсознание пытается достучаться до него таким нетривиальным способом. Но это была определенно полная хрень. Какие чувства у него могут быть к Деку? Да, она раздражала его не так сильно как раньше, но это же не значит, что теперь можно ее и выебать.Ушастая, например, вообще его нисколько не бесила, но ему же не хотелось подрочить на нее. Он вообще никогда не дрочил на знакомых девчонок, если уж говорить откровенно.Хотя нет, совсем недавно было. Как раз на Деку, засосавшую Круглолицую... Но это не то! И вообще, если всерьез задуматься, то как раз таки желание трахнуть задротку может быть вызвано ничем иным как похотью. А похоть и влюбленность - это противоположные чувства. Все таки он парень молодой, возраст у него такой, хотящий трахнуть все, что движется. А Деку просто оказалась в ненужное время и в ненужном месте. Собственно, как и всю свою жизнь. Хобби у нее такое. Так что это точно не значит, что он в нее влюблен! А если он в нее влюблен? Это же отвратительно! Пусть ее и выбрал сам Всемогущей, его кумир и авторитет с детства, в качестве Преемницы, это не делает ее в его глазах краше. Да, ее можно привести знакомиться с родителями (и ничего, что они и так знакомы), но как он с ней будет гулять на людях. А если их увидят бывшие одноклассники из их школы? Не то что бы Катсуки было до них дело, но ведь они его засмеют. Ну и подумаешь, что они разделяют одинаковые интересы, что ему всегда есть с чем о ней поговорить, что она по-настоящему красива в бою, когда в ее лице полно решимости и уверенности, когда она опасности смотрит прямо в лицо. А еще у нее самые красивые большие глаза, в которых плавает столько эмоций, что можно утонуть. И яркая улыбка, которую она готова дарить всем, которая вдохновляет лучше любой пламенной речи. От нее иногда сердце Катсуки пропускало удар, когда замечал Деку... Хотя как можно ее не заметить? Она же всем своим видом источает теплый свет, согревающий до самой души... Нет, нельзя-нельзя-нельзя о таком думать! Однако пока он собирался с мыслями, настало воскресенье. Весь выходной день Катсуки и Тодороки провели в библиотеке. Да, они несколько раз чуть не разнесли там все к чертям собачьим, но вечером того же дня презентация и текст были готовы в лучшем виде. Все же не даром они оба считались лучшими учениками класса. А может дело было в Бакуго, так как вымотанный происходившим в его жизни пиздецом, он был абсолютно лишен сил, которые мог бы потратить на перепалку. Когда самые последние штрихи были поправлены, они оба не сдержали счастливых стонов облегчения. Они даже не сразу принялись собирать свои вещи, чтобы побыстрее покинуть общество друг друга, а потратили пару минут на бессмысленное изучение стены. — Я хочу кое о чем с тобой поговорить, Бакуго, — вдруг произнес Тодороки. Катсуки одарил его скептическим взглядом. — И какие у нас с тобой еще могут быть общие темы, Двумордый? — Сам должен понять — Изу... то есть, Мидория, — поправил себя Тодороки. — Такая себе тема. Тодороки на это лишь пожал плечами. — Только не здесь. Могут быть лишние уши. — Всерьез думаешь, что кого-то могут волновать ваши обжимания? — Мало ли. — К тебе в комнату я больше не сунусь ни за что и никогда. Ночной летний ветерок приятно помогал расслабиться после такого мозгового штурма. Катсуки и Тодороки неспешно шли в сторону общежития. Тодороки завернул за угол, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что рядом никого больше не было. — Ну выкладывай там свои заботы, Двумордый, — Катсуки лениво развалился прямо на газоне, подложив сумку под голову. — Хочешь, чтобы я тебе дал какой-нибудь совет по совращению Деку? Так вроде ты там и без меня прекрасно справлялся. — Ты прав, я и так хорошо справляюсь. Позвал я тебя не для этого. Катсуки на это фыркнул, но ничего не добавил. — Надеюсь, ты никому не рассказал о... том, что видел? — Я что, похож на трепло? — Я не это у тебя спросил. — Нет, Двумордый, я никому ничего не рассказал, потому что никому не интересно, чем вы там занимаетесь за закрытыми дверьми. Подчеркну — за закрытыми. — Ну и хорошо, — не обратил внимания Тодороки на его едкое замечание. — В первую очередь, это секрет Мидории. Она не хочет, чтобы кто-то был в курсе. Катсуки привстал на локтях. В его глазах заплясали искорки. — То есть, ты хочешь сказать, что именно Деку настояла, чтобы ваши шуры-муры держались в строжайшем секрете? Тодороки кивнул, и Катсуки не сдержал хохота. Он все смеялся и смеялся, схватившись за живот и катаясь по траве. — Что смешного? — невозмутимо спросил Тодороки, нисколько почему-то не удивленный такой реакцией. — Ну какой же... — задыхаясь от смеха, выговорил Катсуки, — ты лопух... Тебе согласна дать любая девчонка в Академии, а ты безнадежно запал на Деку! Ой не могу! Это пиздец как смешно! Тодороки на это ничего не сказал. Он лишь терпеливо ждал, пока Катсуки отсмеется. Благо, что ждать долго не пришлось. — Ой блять... Даже жалко, что рассказать некому — такой шуткой бы человеку жизнь на лет пять продлил. И что ты в ней нашел такого? — А смысл объяснять? Ты все равно не поймешь. — Ну да. Найти в Деку что-то — это просто чудо света. Тебе за это медаль надо дать. — И чего это тебя так волнует? — Тодороки вопросительно изогнул бровь. — Да говорю же — это жутко забавно. Только неужели тебя совсем не напряг факт, что она так обеспокоена, чтобы никто ничего не пронюхал? — Это ее решение, и я уважаю его, — пожал плечами Тодороки. — А ты не думал, что она в тебе... — Катсуки склонил голову в бок, — скажем так, не совсем заинтересована? Ну или во всяком случае не так, как ты в ней? — На что это ты намекаешь? — Ну что ж, — Катсуки в предвкушении потер руки. — Я же говорил тебе, что знаю Деку гораздо лучше тебя? Так вот, позволь мне открыть тебе глаза. Как думаешь, что больше всего на свете любит Деку? Если не брать всерьез ее слова о мире, улыбках и прочей слащавой чепухе? На душе заскребли из ниоткуда взявшиеся кошки. — Причуды, — Катсуки сказал это таким тоном, будто рассказал самую страшную тайну на Земле. — Она на них просто повернута. Это самая настоящая одержимость, и на что она только не готова пойти, чтобы вытряхнуть все сведения. В первую очередь она видит не человека, а его причуду. Если она интересна, то ее не оттащить. Во рту у Тодороки все пересохло. — К чему ты это все говоришь? — К тому, что стоит ей встретить какого-нибудь другого с выдающейся причудой, и — бац! — Катсуки щелкнул пальцами. — Ей ты в ту же секунду станешь не нужен. — Это какой-то бред! — Думай как хочешь. Мое дело — тебя предупредить, — Катсуки обратно лег на траву. — Совершенно не понимаю, как это может быть связано с нашими с ней отношениями. — Ну просто в случае чего она не хочет выглядеть как полная тварь. Ей же нужна любовь и жалость окружающих. Она ими подпитывается. — Да ты просто ревнуешь, так как ей наконец-то стало на тебя плевать. Это ты жадно подпитывался тем, что она бегала за тобой в поисках поддержки, на которую ты просто по-человечески не способен. — Я? Ревную? — Довольная ухмылка наконец исчезла с лица Катсуки. — Думай, что говоришь... — Что, задел за живое, Бакуго? — выплюнул Тодороки. — Просто признай, что ты просто бесишься с того, что она не с тобой? Ты ведь так и не вырос из возраста, когда понравившуюся девочку надо дернуть за косичку, вот теперь злишься, что твои методы не работают. — Не претендую я на твою Деку, не заводись так, а то скоро пар из ушей пойдет,— перебил его Катсуки.— Мне, знаешь ли, если что, даже стараться не надо. Достаточно просто будет поманить ее пальцем. — Что? — вырвалось у шокированного Тодороки. — Думаю, я слукавил, когда сказал, что больше всего Деку любит причуды. Думаю, первое место можно смело отдать ее безграничному желанию усложнить себе жизнь. И знаешь, кто лучше всех с этим может ей помочь? Я! — Он указал на себя большим пальцем. — Я уведу у тебя Деку так быстро, что ты даже глазом моргнуть не успеешь, Двумордый. Если я захочу, конечно. — Да пошел ты! — не выдержал Тодороки. — Смирись с тем, что ты чертовски скучный. Вот я с тобой говорю всего минут десять, а уже в сон клонит. Так что правильно мыслишь, что, возможно, ты ее хоть сексом удержишь около себя. — Пошел ты, — повторил сквозь зубы Тодороки и развернулся, чтобы уйти прочь. — Тебе хоть ей удалось присунуть? В Катсуки полетела ледяная стена, но он ловко и грациозно отпрыгнул. — Не расстраивайся так, со всеми бывает, — крикнул он в спину Тодороки, быстро убегающему прочь. Как только тот пропал из вида, все наигранное хорошее настроение Катсуки сошло на нет, и на его место пришла бессильная злоба. Он не понимал, зачем он наговорил столько гадостей про Деку, но что-то его просто жгло изнутри, заставляя произносить эти сочащиеся ядом слова. Ему снова захотелось избить грушу. Потому что он очень сильно бесился с того факта, что Тодороки мог быть прав.