Наружу изнутри

На сцене была гробовая тишина, и со сценарием едва сыгранной постановки это никак не было связано. Несколько минут назад нескончаемым гулом аплодисментов закончился их последний концерт в стенах учебного театра на Моховой. Те чувства, которые каждый испытывал, невозможно было описать словами, даже у величайших мастеров слова вряд ли выло передать весь спектр эмоций, витавший на обшарпанной и такой родной сцене. Это не было счастьем, не было грустью, не было разочарованием. Чёрт знает, что это было, лицедеи и сами уже запутались, просто чувства накрывали с головой. Они стояли в кругу на сцене, крепко взявшись за руки, обнявшись, через силу улыбались, чтобы не расклеиться окончательно, и глядели друг на друга. Из глаз девчонок катились слёзы, некоторые из ребят тоже не сдерживались и украдкой смахивали предательские капельки с уголков глаз. Здесь это было уместно. Каждый вспоминал свой путь. Тяжёлый и тернистый, вспоминал мастер-классы при поступлении, басни, песни, стихи, ободряющие шутки Уварова, радость, когда увидели себя в списках зачисленных, переезд в новую жизнь, первое сентября и первые пары, первую пропитую стипендию, первый вечер и первую пьянку в мастерской, первый показ, первую сигарету, первые посиделки девочками на квартире у Ксюши, первый зачёт, первый корпоратив, первый экзамен, первую пересдачу, все то, что происходило с каждым из них и навсегда отпечаталось в сердце. — Все так быстро закончилось, — Дина крепче сжимает ладонь Ани, которая прижалась к плечу Музыченко и стирала слезинки со щек его носовым платком. А тот и сам не отставал, улыбался, но глаза были на мокром месте. — Евсеич сказал бы, что все только начинается, — даже Вера растрогалась, от неё то уж точно этого не ожидали. Рядом, уткнувшись в грудь мужа, стояла Маринка. — Но ты права, все ведь правда практически закончилось. Люда совсем расклеилась, ее полностью покрасневший нос выдавал ее с потрохами, но никто не удивился, она всегда была сентиментальной и это становилось поводом для шуток. В такой момент никто своих чувств не стыдился. С Людой Аня сдружилась лишь в последние месяцы учебы, о чем безумно жалела. Спокойная, умная, всегда готовая прийти на помощь и поддержать. Именно та подруга, которой ей так не хватало в самой академии. У Люды здорово получилось заменить Дашку, с переводом которой Ане и посекретничать особо не с кем было. Несмотря на учебу, у той сейчас были сплошные гастроли, которые должны были продлиться до сентября. Соскучилась по их болтовне, телефон не мог заменить живого общения. На Музыченко нужно было жаловаться, чтобы не держать в себе и свести их ссоры до минимума. Двадцать первого мая они сдавали государственный экзамен. К счастью, он был единственный, и к счастью, комиссия распределяла билеты, чтобы половина из выпускников не завалила этот несчастный экзамен. Для удобства в подготовке Юра с Аней взяли один билет на двоих, легчайший вопрос, с горем пополам выучили, уехав на все выходные на дачу и пытаясь не отвлекаться, только вот порядок ответа не рассчитали и в очередной раз облажались. Ну как облажались, Юра облажался, было бы удивительно, если бы всё прошло без сучка и задоринки. Анечка рассказала свой билет и радостно убежала с пятёркой, а Юра из-за собственной глупости и спешки пошёл отвечать прямо за ней, завалился на вопросах, которыми его пытались вытянуть, и схлопотал тройку. «Хотел как лучше, получилось как всегда». Расстройство прошло, едва он вышел из кабинета и понял, что все позади, и никаких нудных пар и экзаменов больше не будет. Нравилось ему учиться недолго, буквально первые пару месяцев на первом курсе и на парах у некоторых преподов, которые были явно исключением из общих правил. Больше удовольствия приносили сами постановки, подготовка к ним и общение с теми, кого все считали мэтрами их сферы. Да, оставалось куча работы над дипломным спектаклем, но никто не сомневался, что все пройдёт хорошо, работали они на этот спектакль с конца осени и каждая деталь, каждое движение и взмах ресницами были отрепетированы от и до. Отмечать решили, как в старые добрые, в мастерской, куда первые сдавшие направились сразу после экзамена. Вино, шампанское, водка, слишком богатая для студентов закуска, фрукты и просто миллион поздравлений и добрых слов от всех собравшихся. Они закончили универ, даже не верится. Засиделись допоздна, заболтались о всякой ерунде, поиграли в бутылочку напоследок, чтобы было что запомнить, опоздали на весь транспорт, последние электричка и маршрутка ушли с разницей в две минуты и Музыченко даже если постарались бы, ну никак на них не успели. Аня совсем не расстроилась, даже наоборот, ободрила Юру и сама предложила поймать попутку, хотя обычно была против таких опасных ночных поездок и предпочитала завалиться к Дашке. Но Даши в городе не было, а квартира была наглухо закрыта. Около получаса голосовали, обнявшись, пританцовывая, чтобы не замёрзнуть окончательно, а когда наконец встретили водителя, ехавшего до Гатчины и готового подкинуть их домой, время приближалось к часу ночи. На улице было прохладно, Юркина куртка, даже застёгнутая до конца, уже не спасала. Хорошо, что машина попалась хорошая, внутри было тепло и совсем не воняло бензином, а в купе с горячими объятиями Музыченко и легким запахом спирта, смешанным с ароматом его духов, получилась смесь, сморившая Аню за несколько минут. Она прилегла к нему на плечо, прикрыла глаза и засопела, не отпуская при этом во сне его руки. Водитель был спокойный мужик лет тридцати пяти, из магнитолы приглушенно пел Стинг, да и в целом мужчина производил приятное впечатление, поэтому, когда тот начал задавать стандартные вопросы, Юру это даже не смутило. Что ему оставалось делать, когда Анька рядом мирно спала? — Девушка твоя? — взглянул в зеркало на то, как Юра трепетно прижимает Аню к себе, чтобы той удобнее было спать. Улыбнулся. Такие молодые и искренние, что ему, художнику-любителю, тут же захотелось взять в руки пастель или обычный простой карандаш и перенести происходящее на его заднем сидении на бумагу. — Моя, — отвлечённо гладит Анькины мягкие волосы. Сегодня они много курили, но он неё все равно пахло чем-то фруктовым, таким Анечкиным, что сразу теплее становилось. И правда его, давным-давно забрал и никому отдавать ни за какие коврижки не собирался. — И давно вместе? — Четыре года практически, — улыбается, а внутри так хорошо и как-то спокойно и туманно, и дело не в выпитом алкоголе. Аня была рядом, и в последние несколько месяцев это стало главным фактором его существования. Как страшный сон вспоминал тот месяц прошлым летом, который они провели в ссоре. Сейчас, наверное, сошёл бы с ума, не проведя хотя бы одну ночь с ней. Во сне сжала его ладонь покрепче, как будто мысли прочитала. Как-то в феврале Никитина уехала с девчонками на конкурс в Москву, а Юра прошляпил возможность и ему пришлось ждать её дома. Ещё никогда в жизни деньги на телефоне у него не заканчивались так быстро, как в те три дня, когда он просыпался и засыпал с мыслью, что Аня скоро вернётся. Целовались на вокзале минут десять, все прибывшие уже разошлись, а они никак не могли насладиться наконец присутствием друг друга и объятиями, которые грели лучше любой, даже самой дорогой шубы. И плевать было, что никакого места на конкурсе не заняли, Ане это вовсе и не нужно было. Она соскучилась так, как давно не скучала. — Серьезно, — бросает взгляд на девушку, чтобы убедиться, что она спит, — жениться не собираешься? Девчонка-то красивая. — Собираюсь, — Музыченко тоже искренне надеется, что Анька уснула и не услышит их последующего разговора. Повисает тишина, Стинг сменяется Металликой и «Nothing else matters», Питер сменяется слабо освещенной трассой. Молчат, продолжат разговор самому Юре неловко, а мужчина за рулём что-то обдумывает и бросает взгляд в зеркало заднего вида. — Парень, я знаю, что ты, может, и не воспримешь мои слова всерьёз, но послушай, что скажет опытный дядька, может пригодится и от ошибок убережёт, — начинает, вцепившись в руль руками и прокашлявшись, чтобы голосом своим чересчур громким даму не разбудить, — я в своё время был нерешительным, постоянно ждал каких-то знаков свыше, думал, что жизнь изменится с понедельника, стоит только захотеть, поэтому долго тянул с предложением любимой девушке. Мы долго встречались, тоже четыре года, каждый вечер лежали вместе и обсуждали, как детей назовём, какую квартиру купим, как обустроим, даже цвет обоев, а жили в старенькой коммуналке на Ваське, комнату снимали у деда какого-то интеллигентного, приносил ей все книжки по филологии, а они тогда в дефиците были, от руки переписывать приходилось, — отвлёкся от основной мысли, поник, тяжело вздохнул и продолжает: — если вкратце, то я так дотянул, что когда делал предложение, то она уже планировала уйти от меня к другому. Представь картину, я на одном колене и с кольцом, на которое копил год с зарплаты, а она просит остаться друзьями. Так и разбежались, — пожимает плечами, — только вот у неё теперь бывший муж, алименты, кредиты и двое детей, две девчонки, а я один, — грустно вздыхает, — ну, не один, конечно, были и есть женщины, но ни на одной так жениться не хотелось, как на той. Так что мотай на ус, — глядит на него через зеркало, ободряюще улыбается, а потом спрашивает адрес, куда их везти. Юра решает, что это ничто иное, как знак свыше. Слишком уж было на их с Аней похоже. Такие же молодые, такие же дурацкие обсуждения ремонта в их будущей квартире и едва затронутая тема про детей. Единогласно сошлись на том, что хотят девчонку, даже имя придумывать начали, но Аня вовремя осадила его и сказала, что если девочка, то будет Лизой. И Юра был абсолютно согласен, потому что это было первое имя, возникавшее в голове, едва он представлял себе их с Аней несомненно кареглазую девчушку. Юра после разговора со случайным водителем загнался и пол ночи не мог уснуть, все раздумывал над предложением, но ничего не лезло в голову. Все казалось таким банальным для его необыкновенной Ани. Хотелось удивить, чтобы она запомнила. Хотелось подгадать такой момент, чтобы они остались совершенно одни и никто им не мешал. Предложение руки и сердца, все-таки, штука интимная, даже интимнее секса. В ближайшие несколько дней такой возможности не предоставилось бы, завтра у них весь день посвящён репетиции спектакля, а послезавтра Музыченко ждал его первый актёрский кастинг, да не простой, а сразу на Ленфильме. Мама гордилась страшно, а ему стремно было, не знал, к чему готовиться, все-таки он ни разу не драматический актёр, клоунада — это совсем другое, кривляться он умеет лучше всех. Сейчас ситуация с Аней и предложением волновала Юру гораздо сильнее его возможной карьеры. Он наконец понял, что готов, что хочет взять эту девушку в жёны и прожить с ней рука об руку всю свою никчемную жизнь. Смысл ее сейчас лежал рядом и размеренно посапывал своим красивым вздернутым носиком, снова забрав все одеяло. И Юра даже не злился на неё, пусть греется. Он был так полон решимости, что готов был прямо сейчас разбудить ее и задать главный вопрос, но Аня бы разозлилась, что нарушил сон, и не восприняла всерьёз. Она всегда туго соображала спросонья, впрочем, как и все люди, но у Ани это было гораздо заметнее. И с кольцом он до сих пор не определился, ходил, как дурак, по ювелирным, консультантов кучу замучил, что аж стыдно было от своего незнания, смотрел разные модели в разных ценовых категориях, но выбрать никак не мог, ни одно не мог представить на Анькиной элегантной ручке. Ему и с гравировкой предлагали, и с камнями, и без, но ничего не западало в душу. Долго не спал, ворочался, казалось, что даже проголодался и думал пойти подкрепиться, пару раз выбирался курить. В третий заход Анька не выдержала остывших простыней, пришла к нему на балкон, отняла сигарету и, обняв, позвала спать. Мило так, по-детски. И сразу все загоны из головы исчезли, будто дым, которые разогнали ладошкой. В мастерскую поехали к четырём часам дня, предыдущая подгруппа закончила репетицию и не убрала за собой декорации. Аня снова ругалась, особенно громко, когда несла тяжеленный стол, несмотря на уговоры Музыченко поставить его на место и не тащить одной. Никитиной было до лампочки, она никак не отставала от своего образа сильной и самодостаточной женщины, поэтому с видом титана волокла стол, пока Юра не отобрал и не наругался. «Дурная, поставь на место, надорвёшься ведь!» Все были уже уставшими, работать во второй половине дня было трудно, кто-то постоянно исчезал, бегал покурить, что-то падало, декорации не выдерживали и приходилось чинить, даже струны на Юркиной скрипке рвались, впервые за много месяцев, а запасных как назло не оказалось. Из-за всей беготни за теми же струнами и бесконечных куряг репетиция постоянно откладывалась, Аня хотела есть и спать, но нельзя было. Хотелось плюнуть на всё, крикнуть, мол, я свою роль знаю прекрасно и нахрен мне не сдались ваши репетиции, но не могла. Они команда, один за всех и все за одного. — Опять везде опоздали, — грустно вздыхает Никитина, подглядывая на часы. Из-за уборки в мастерской они задержались так, что даже городской транспорт уже не ходил. Успели сбегать в ближайший магазин, купили перекусить и вернулись в мастерскую, где и решили переночевать. Одна Аня ни за что не согласилась бы ночевать в мастерской, с Юрой же было ни чуточку не страшно. Если ему когда-то удалось разогнать монстров в ее голове, то и сейчас бояться нечего было. Тараканов недавно травили, а с оставшимися Юра справится и не даст её в обиду. — Жалко, что Даши в городе нет, так бы к ней поехали, — их скромный ужин на сегодня состоял из бутербродов с салями и морковки по-корейски. Такое себе наборчик, совсем не сочетаются продукты, только быстрорастворимой лапши для полного счастья не хватало. Давно у них не было такого чисто студенческого приема пищи, чаще всего были слишком заняты и время для поесть находилось только вечером, когда приезжали в Гатчину, а там мама кормила их по полной программе. Первое, второе и компот, несмотря на позднее время суток. Из развлечений в мастерской стоял лишь старенький шкаф с кучей томиков русской и зарубежной классики, никто не помнил, как он там оказался, но он был, можно было устроить конкурс чтецов с двумя участниками, но вместо этого предпочли лечь спать пораньше и наконец-то выспаться. Устали, завтра предстоял невероятно трудный в эмоциональном плане день. Под вечер Ане с Юрой позвонил Уваров и попросил подъехать завтра утром в «Лицедеи» на Толстого, а перед этим нужно было дождаться Музыченко с кастинга. Мало ли, вдруг его утвердят и ее Музыченко станет всемирно известным актером, а он себя уже со счетов списал. Разложили диван, чуть не сломали его, тот, оказывается, практически рассыпался от лишнего движения, а их никто и не предупредил, умылись и почистили зубы, в очередной раз жалуясь на отвратительную воду, сняли лишнее, забрались под колючий плед, надеясь, что ночью их не покупают какие-нибудь клопы. Темно было, фонарь во дворе пробивался через решётку на окне и давал достаточно света, чтобы они могли разглядеть друг друга. Аня почесала нос и в следующий миг шумно чихнула и оказалось нос с носу с Юрой. Пыль. Вдруг так романтично стало, совсем не в том месте и не в то время. Оба сразу вспомнили их первый жадный и нетерпеливый поцелуй, произошедший именно в мастерской, как тогда долго-долго обнимались и целовались на этом диване, и как по искре, по импульсу потянулись к губам друг друга. Перед глазами, как вспышки, стали появляться флешбеки, всё то, что было за четыре года стало проплывать, как кадры из фильма, у них как будто было одно сознание на двоих. Все само собой закрутилось, касания губ становились настойчивее, руки невозможно было контролировать, от лишней одежды освободились быстро, даже не думали о том, что собираются заняться сексом в мастерской, которая долгое время являлась чисто творческим пространством. «Мы явно не первые», — прошептал Музыченко, напоминая Ане о существования ещё нескольких страстных парочек, которые иногда засиживались в мастерской допоздна. Музыченко увлёкся, долго не мог оторваться от Аниной будто мраморной от лунного света идеальной груди, в некоторых местах от поцелуев оставались красноватые пятна, которые утром превратятся в бледно-фиолетовые засосы и за которые Никитина его отругает. Каждый раз ругала его за это ребячество с засосами, а Юре нравилось, особенно, когда Анька сама расходилась настолько, что забывала о своих принципах и кусала его за шею. Аня судорожно хватала воздух ртом и цеплялась за Юрины плечи, буквально таяла под ним, тихонько стонала, мурчала, как довольная мартовская кошка, каждый раз, когда он опускался, чтобы поцеловать какую-либо часть ее тела и гладил там, где ей больше всего нравилось. Потрескавшийся с грязными подтеками от недавнего потопа потолок, старый облезлый до безумия скрипучий диван, который буквально с ума сходил последние полчаса, голубоватый свет из окна, тихий шелест занавесок от ветра и две темные фигуры, замершие в объятиях и сцепившиеся губами. — Последний пункт «заняться сексом в мастерской» выполнен? — тихо смеётся ему в шею Аня, медленно и мучительно прижимаемся губами так, что у Юры мурашки начинают бегать. Целует шею, гладковыбритые щеки, где-то рядом с ухом, задевая серьгу, потом прохладными руками обвивает шею и ложится на него сверху, оказавшись с ним лицом к лицу. С ума сходила от такого близкого контакта, когда каждой частичкой кожи его ощущала, а Юре нравилось, в такой позе лучше всего это чувствовала и смущённо улыбалась, когда он начинал ласкать её. С нежностью смотрит в глаза, Юра достал одну руку из-под головы и убрал кудрявую прядь от ее лица, нежно погладил по щеке. Действительно, последний пункт в несуществующем плане поставлен. А дальше-то что? Перехватывает одной рукой за талию и перекатывается на бок, чтобы прижать Аню к себе покрепче. Такая горячая, нежная, такая любимая и безумно красивая. Знающая его настоящим, каким он мог позволить быть только с ней и ни с кем другим. Его любимая и единственная Анечка, с которой хочется прожить всю жизнь, та, которая изменила его от и до, которая верила в его успех, когда все смеялись. Его. Лампа не горели, календарь на стене нагло врал и говорил, что сегодня 12 апреля. Оставалось сказать что-то, что он хотел сказать давно. — Анют, ты выйдешь за меня? Слова сами вырываются, бесконтрольно. Наверное, так и должно было случиться, без лишнего волнения, обдумывания, просто порыв чувств никак не связанный с тем, что несколько минут назад он жадно сцеловывал своё имя с ее влажных приоткрытых губ. Сперва ловит на себе непонимающий взгляд ее карих глаз, руки все ещё обвивают его шею, кажется, задышала как-то быстрее и тревожнее. Уткнулась в грудь и, кажется, заплакала. Точно, заплакала, плечи содрогаются, шмыгает носом, ему только остаётся по обнаженной спине гладить и догадываться, какой будет ответ. Всё к этому шло, она думала, что готова, но оказалось, что нет. Так по-дурацки вышло, скомкано, без кольца, посреди бесконечного бардака, пыльных декораций и на старом диване. Голые, сонные, разгоряченные, без единой здравой мысли в голове и с целым морем слез, которое Аня уже успела наплакать. Никитина и сама не поняла, почему так отреагировала на Юрино предложение. Слишком часто думала об этом в последнее время, со всеобщим свадебным бумом ей начало казаться, будто они с Юрой какие-то неправильные, раз за столько лет отношений ещё не пришли к браку. А тут так неожиданно, в такой глубоко интимный момент, когда оголены не только тела, но и чувства. Музыченко замешкался, понял, что поспешил и видимо хотел начать оправдываться, едва Аня подняла на него глаза и стёрла следы от слёз со щёк. — Зайка, я, наверное, сделал все совсем не так, как ты бы хотела, совсем не романтично, не в той атмосфере, без кольца и одного колена, не как в кино, но, — Аня прикладывает палец к его губам, призывая замолчать. Слова были лишними. Ей ведь не показалось, он только что предложил выйти за него замуж? — Да, — горячим шепотом прямо в губы, в глазах загораются искорки. Конечно она согласна, разве могло быть иначе? — Да? — переспрашивает, не ослышался ли, от радости будто уши заложило и все через какую-то пелену слышит. — Да, да, да! — уже громче и радостней, практически пищит, кажется, сердце сейчас выпрыгнет из груди у обоих. Расшумелись и забыли, что над ними вообще-то люди живут, а время далеко не детское. — Ущипни меня, мне кажется, я сплю, — смахнула влагу со щеки, засмеялась, чтобы снова не расплакаться. Юра аккуратно щипает за пятую точку и впечатывается поцелуем в губы. Не спит. Ни он, ни она. Когда проснулась по заведённому будильнику, пропищавшему ровно в девять утра, Юры уже не было. На облупленной табуретке стояла чашка чая, в телефоне висело непрочитанное сообщение от Музыченко. Нужно было быстро собираться и уходить, в течение часа должны были подойти ребята и начать репетицию, не хотелось бы, чтобы кто-то застал ее здесь сонной, полуголой и с нескрываемым счастьем на лице. На несколько минут углубилась в себя, понимая, что внутри что-то изменилось. Было спокойно, было легче дышать, было невероятно тепло и внутри все цвело от одного воспоминания о предыдущей ночи, о тех нежных словах, о признаниях в любви, которые она услышала от Музыченко. Не то, чтобы она не слышала этого раньше, Юра постоянно говорил ей, как любит, это не было проблемой, просто вчера это казалось каким-то нереально искренним, каким-то другим. Потому что теперь она выйдет за него замуж и от неё он никуда не денется.

от кого: Юра 7:50 «Доброе утро, моя любимая невеста! : -) Я как всегда проспал, но успел на пробы. Тут нудно. Надеюсь ты проснулась, пока чай не остыл» 7:52 «Будь готова, скоро вернусь и пойдём выбирать тебе колечко: -*»

Музыченко ещё никогда в жизни так быстро не бегал. Ему было откровенно плевать на пробы, которые он с треском провалил из-за каши в голове, на то, кого в итоге возьмут работать в театр, он бежал к Аньке со всех ног, нёсся на крыльях любви, перепрыгивал через бордюры и перебегал дорогу на красный свет. Сегодня был самый солнечный день за весь май, будто кто-то свыше знал, каким важным он станет для двух выпускников мастерской Уварова. Анины глаза, как он и предполагал, светились от счастья так же, как и ночью. Хотел, чтобы так было всегда. Сделает всё возможное для этого, из штанов выпрыгнет, в лепёшку расшибётся, лишь бы Аня всегда улыбалась. — Полина, Юра, Аннушка, — комиссия в составе Лейкина, Либабова и Соловьева, являвшегося руководителем «Лицедеев», а также их неизменный руководитель Борис Евсеич Уваров собственной персоной, сорвавшийся с утра пораньше на такое важное событие, встретили их в холле и проводила прямиком в небольшой кабинет, по совместительству являющийся гримеркой Соловьёва. — Думаю, вы догадались, зачем мы позвали именно вас, и наша новость не будет сюрпризом, — Соловьев вздыхает перед тем, как сообщить главное. Все и так было понятно, нереально счастливую улыбку с лица троих стереть было трудно, но нужно было подтверждение их догадок. Мэтры улыбались, переглядывались и оценивали своих будущих коллег. Ребята были до безумия талантливыми, редко таких преданных своего делу людей встретишь, именно поэтому Уваров и указал прежде всего на эту троицу. — Посовещавшись и оценив ваши достижения, мы приглашаем вас работать к нам в театр. Добро пожаловать! Все, о чем думали всё время учёбы, о чем мечтали и искренне надеялись, что сбудется, свершилось в один день, и эмоций было чересчур много. Это ведь даже не новый год, чтобы желания исполнялись! Казалось, что это сон, что так не бывает! Хотелось плакать, смеяться, петь, танцевать, хотелось рассказать о своей радости всему миру. Не помнила, как добрались до вокзала, надоевшая за столько лет дорога в душной электричке показалась самым романтичным путешествием, все было, как в каком-то тумане, под любовным зельем, будто в розовых очках. В руках душистая сирень, сочетающаяся с её лиловым платьем, которое, по её мнению, ей совсем не шло, а Юре нравилось, на пальце долгожданное золотое кольцо, ничуть не вычурное, на талии горячая ладонь Музыченко — именно так Аня появилась на пороге квартиры Юркиных родителей в тот вечер. Нервничала, коленки тряслись, как будто она приехала только знакомиться, но присутствие будущего мужа рядом успокаивало. Будущего м-у-ж-а, подумать только. — Мам, пап, мы вернулись, — зовёт Юра, и родители тут же выходят из кухни и гостиной. Когда Юркина мама была дома, там всегда пахло чем-то вкусным, она, в отличие от Ани, голодом своих домашних не морила, хотя за тот зимний прокол с пустым холодильником даже не упомянула. Было и было, там у них был прокол поинтимнее. Аня улыбается во все тридцать два, сложно скрывать свою радость, когда о ней хочется вопить, как будто ты на концерте любимого исполнителя. — Ну наконец-то, пропажи наши вернулись, мы вас заждались, — мама обнимает сначала Юру, проверяет, все от в порядке, потом целует Аню к щеку и оглядывает прибывших домой детей. — Голодные, наверное, пойдёмте на кухню, мы как раз с отцом ужинать собирались! — Мам, мам, погоди, — останавливает ее, аккуратно придержав за плечо. Одновременно наблюдает за реакцией отца, тот просто стоял и с интересом наблюдал, что же будет дальше. Улыбался. В такие моменты Юре казалось, что папа умеет читать мысли и догадался обо всём, едва они переступили порог. — У нас, — смотрит на Аню, та с улыбкой кивает, мол, продолжай, сразу уверенности больше становится, — новости у нас, хорошие. — Ну-ка, — Музыченко-старший напрягся, сложил руки на груди. Хотелось сказать: «Пап, ну, хорош комедию ломать, мы ведь миллион раз с тобой это обсуждали, и ты все знаешь», но хотелось потянуть интригу. Они могли запросто устроить родителям шоу, но не были настолько жестокими. Новости-то хорошие, делиться нужно как можно скорее, иначе Аня с ума сойдёт. — Анна Серговна, — Юра передаёт Ане борозды правления и та, аккуратно переложив ароматные ветви сирени на другое плечо, освобождает нужную руку и с театральным «Та-дам!» демонстрирует золотое кольцо с несколькими сияющими прямоугольными камушками на безымянном пальчике правой руки. Колечко выбирали долго, но этот процесс был приятным, как будто первые приготовления к свадьбе. Аня с блеском в глазах перемерила больше десяти вариантов, но одно запало в душу сильнее всего. Долго и неуверенно смотрела то на Юру, то на выбранное украшение и ценник. Она не специально, Юра даже просил консультантов не показывать Никитиной цену украшений, но именно с этим вышел прокол и она увидела. Цена, по мнению Никитиной, кусалась, но Юра убедил ее, что может это позволить, и оплатил долгожданную покупку. Спустя пару минут они вышли на оживленную улицу в центре Питера, где Музыченко повторил своё предложение, встал на брусчатке на одно колено, а потом, услышав «да», как и следовало, надел колечко ей на палец. — Мои вы хорошие, ну слава богу, — следует череда объятий, слёзы на глазах матери, за ней плакать начинает и Анька. Юра даже не мог вспомнить, который раз за сегодня. Раза три ее успокаивал уж точно. Женщины, только повод дай и сразу в слёзы. — Поздравляем вас, молодцы! Мы очень за вас рады, сыночек, Анечка! — расцеловывает обоих в щеки, отец присоединяется к поздравлениям, похлопывает сына по плечу и с долей упрёка добавляет «Чего ж не сказал?» А он говорил, просто давно и тогда даже не знал, когда точно собирается предложить Никитиной пожениться. — И вторая новость, — родители снова напряглись. Вторая новость тоже должна была быть хорошей, но о том, какой, даже предположений не было. — Со свадьбой она же никак не связана? — с хитрой улыбочкой подглядывает на Аню, взглядом стреляет на ее свободное платье и живот, слишком уж неожиданно решили они пожениться, закрадывались определённые сомнения. Если бы дети не жили с ними, то она бы явно подумала, что невестка беременна и поэтому свадьба планируется так неожиданно для родителей, но Анька всегда была под её присмотром, в особенности по утрам, поэтому первые и самые явные признаки беременности она, как женщина, явно не упустила бы. — Не-не, мам, прибавление не ожидается, — успокаивает ее Юра, возвращаясь к Ане и подмигивает ей, а та даже покраснеть в очередной раз не успела, улыбалась и улыбалась. Так и стоят в пороге, даже не разулись. Снова все не как у людей. — По крайней мере пока. — Нас пригласили работать в театр, в «Лицедеи», вместе, — Никитина наконец решает снять босоножки, цветы оказываются в руках Юриной мамы, и та уносит их, чтобы поставить в вазу. — Дети, сегодня определённо тот день, который нужно отметить, — Музыченко-старший приобнимает сразу обоих за плечи и ведёт в кухню. Праздничный ужин под домашнее вино оказался как раз кстати, хотя Музыченко этого даже и не планировали. Дети сами дали повод. Первой об их помолвке узнала мама Ани, та как обычно позвонила дочке утром, пока Юра был на пробах, и была буквально ошарашена новостью. Вчера даже намёка не было, а сегодня они уже все решили. Молодые, у них всё быстро. Сперва была в шоке и не поверила, подумала, что дочь шутит, но на календаре было далеко не первое апреля, а голос у дочки впервые за долгое время был совсем не уставшим и довольным. Потом несколько раз переспросила, уверена ли она в своём выборе, и, услышав троекратное счастливое «да», не смогла сдержать эмоций и расплакалась. Судя по голосу, мама была готова прилететь прямо сегодня, бесконечно поздравляла дочку и говорила, как сильно любит и что постарается приехать на ее выпускной, познакомиться наконец-то с её Юрой и сделать всё-всё от неё зависящее. У Ани в этот момент сердце предательски сжалось от одной мысли, как счастлив был бы за них папа и как жаль, что она не сможет сказать ему лично о своей радости. Разговор с Дашей был пиздец, каким громким, но предельно кратким, будто та с первых секунд разговора знала, о чем пойдет речь. Аня совсем не переживала, знала, что подруга будет рада даже больше них самих. Спустя несколько длинных гудков, она слышит знакомое «Привет, моя сладкая», сопровождаемое кучей женских голосов на фоне, а за приветствие следует ёмкое «Заткнитесь!». Шум не прекращается, Никитина чуть не посыпалась с самого начала, так сильно отвыкла от бурного характера подруги. — Даш, — с улыбкой начинает разговор Аня, совершенно не догадываясь о том, что подружка давно знала о намерениях Музыченко и что та догадалась обо всём, едва увидела, кто ей звонит и в какое время. На том конце провода Даша замерла посреди гримерки, которую разделяла ещё с пятью однокурсницами. Сердце забитось чаще, слишком уж сладким и довольным был голос Никитиной. — Дааа, — с улыбкой отвечает подруга на другом конце провода. Как будто не подруге предложение сделали, а ей самой! — Новости есть, да? — Ага, — улыбается, одновременно толкает в бок ржущего от их разговора Юру, удобно расположившего голову на ее коленях. «Артистка, блин, говори уже, не тяни, она сейчас лопнет от любопытства». — Тут от Юрий Юрьича поступило предложение, — не успевает закончить Аня, как телефон приходится отодвинуть как можно дальше от уха, потому что от пискливого радостного крика подруги можно было оглохнуть. Музыченко рядом умирает со смеху, Аня тоже начинает хохотать, а Даша не успокаивается. Она прыгала, кричала, вращалась вокруг себя, готова была буквально расцеловать всех окружающих, которых слала на три весёлые всего минуту назад. — Музыченко, слышишь? Ты лучший, я тобой горжу-у-усь! — эту фразу Юра слышит даже без громкой связи и отвечает любимой подруге взаимностью. Поздравления выслушивают ещё долго, только вот подробности предложения никому не расскажет. Выдумают какую-нибудь ерунду потом вместе, а правду будет хранить глубоко в своей памяти. Только их правду. В комнате из-за букета стоящего на столе пахло сиренью, Анька излучала эндорфины и, кажется, заражала ими всех окружающих. Мама и папа ходили довольными весь вечер и последующие несколько дней, стали называть их «молодожёнами», хотя те по сути ещё даже заявление в загс не подали. Музыченко не догадывались, как много взлётов и падений их ждёт впереди и какими болезненными будут некоторые из них, даже думать не хотели о том, что будет через год, пять, десять. В тот момент, когда за окном разгорался огненно-красный закат, когда они на крохотном балконе родительской квартиры так привычно скуривали одну сигарету на двоих, прижавшись и будто растворяясь друг в друге, оба поняли, что абсолютное, безграничное и настоящее счастье — это когда ты знаешь, что твой человек рядом и никуда не уйдёт, когда все твои мечты претворяются в реальность. Когда есть то самое трепетное, нежное чувство, которое ты хочешь и можешь передать. Наружу изнутри.