Голубой платок, расшитый цветами и двумя "Х"

      В порту, где пришвартовались ранним утром рыболовные судна, стояли склады, принадлежавшие Хошигаки Кисаме. Выросший в рыбацкой семье и почти всё детство проведя в плавании, Кисаме не пошёл по стопам отца и деда, но от океана отказаться не смог.       Металлические тонкие стены с высокими потолками, опасными крутыми лестницами, уходящими почти под самые лампы, висящие над пустым помещением. Большие холодильники пустовали до рассвета, ожидая, пока корабли с уловом вернутся в порт, и тогда часть рыбы отправлялась в морозильные камеры, а другая — на торги. Тихо здесь только в ночное время. Причём настолько, что в гулкой тишине можно расслышать далёкие крики. Если обладать хорошим слухом и развитым чутьём, то можно смело идти на звуки, и тогда обнаружится подвальная дверь за одним из гудящих холодильников. Если у вас хватит сил, вы поднимите её — обманчиво лёгкую на первый взгляд, как все стены в этом складу, но толстая обшивка звукоизоляции прибавляла ей пару десятков килограмм. Без разрешения вниз спускаться нельзя. Есть только два способа достать билет на ночное шоу: быть членом банды «Акацуки», как владелец этих мест, либо перейти им дорогу. Последнее легко исполнимо и бонусом к удаче будет доставка к самой двери, комфортабельный деревянный стул, прохлада в душное летнее время — и что только из вышеперечисленного не устраивало надрывающих глотку криком гостей? Смертельная опасность и нестерпимая боль — вот цена гостеприимства Кисаме и его приятелей.       — За всё надо платить, — спокойно повторял Итачи, вставляя свои нравоучения между плачем и мольбами полуголого мужчины, сидящего в метре от него в самом центре подвала, который освещала единственная лампа в комнате.       Тёмная макушка коротких волос незнакомца была влажной от крови и пота. Так-то «Акацуки» пытались похищать должников аккуратно, нанося им минимальный физический урон, чтобы в случае удачных переговоров отправить человека восвояси живым и почти невредимым, но сегодня Хидан казался слишком возбуждённым. Опередив всех, он нагнал беднягу и едва не проломил ему голову битой, чтобы по-тихому затащить в тёмный переулок. Теперь мешок с его головы можно было выкинуть: крови с мужика натекло как с заколотой свиньи.       — Я сделал только то, о чём просил Ханазума-сан! Если у вас есть… — бедолага запнулся, не попадая зубом на зуб, и тяжело сглотнул ком жажды. — Если какие-то проблемы, то спрашивайте с него.       — Ложь, — вынес вердикт Пейн. Его низкий тембр и холодность доводили всех гостей до полуобморока. И не важно, каким было его решение: одобрение или угрозы. Пугало всё одинаково.       — Именно Ханазума заплатил нам, чтобы мы, процитирую, а то память уже не та. — Итачи достал из внутреннего кармана пиджака записку, прочистил горло, избавившись от хрипа, и продолжил: — «Отрывайте ему по одному ногтю с каждого пальца, пока этот…» тут следует набор брани, «не сознается, куда спрятал мои деньги. Если и это не поможет, то оторвите ему яйца и опустите голой задницей в кислоту. Видео с пыткой этого продажного ублюдка прошу выслать мне на почту…» Тут мы закончим наше чтение. Адрес озвучивать не обязательно. Кисаме, кислота на месте?       — Так точно, — с широченной, кровожадной улыбкой подтвердил Хошигаки. — Достал цистерну по дешёвке.       — Очень хорошо. Ещё и сэкономим. Вот что я называю верностью. Понимаешь разницу, Саяма? Мои люди не воруют.       — А воровали бы — не пришлось бы экономить! — с отчаянием прокричал Саяма и завыл, как умирающий зверь. Видно, снова накрыло осознание скорой смерти.       — Да, на таком грех не сэкономить. Тебе же в кислоте киснуть, — позлорадствовал Кисаме. Итачи жестом попросил тишины. — Пойду камеру настрою.       У стен на металлических стеллажах в запылённых коробках хранилось всё, вплоть до старенькой видеокамеры и сломанного электрического чайника, обмотанного цепями со следами старой засохшей крови. Никто уже не помнил, в чём провинился тот гость, который умер в них. Но это было что-то серьёзнее воровства.       — Круть, халявные билеты. Мудак ты везучий, Хидан, — пыхтел от зависти Дейдара, завидев мятые пропуска на рок-концерт, который ожидался уже на этих выходных.       — Ага. Эту дуру легко было уговорить отдать их мне.       — Билета-то два… Хочешь на свидание меня пригласить, извращенец? Если без интима, то я согласен, — предупредил его Дейдара, жеманно обдувая блондинистую чёлку с лица билетами.       — Ты мне с интимом не нужен, а без него тем более. Спрячь их, — зарычал Хидан, выхватив глянцевые бумажки из рук Дея. — Нельзя, чтобы Итачи увидел.       — Дейдарушка, хочешь, я тебя на свидание свожу? Интим по желанию. Можно просто отсосать.       Дейдара резко обернулся за спину, где весь их разговор прослушивал Кисаме. Хошигаки оскалился и передёрнул бровями, намекая на серьёзность своего предложения.       — Дед, ты чё, прихуел? — с возмущением выпалил Дейдара довольно громко.       — А что такого? Ты самая горячая блондинка из моего окружения.       — Ага, и самая взрывоопасная, — добавил Хидан.       — Убогий у тебя юмор. У меня вообще-то член болтается между ног.       — Это твой не единственный недостаток, Дейдарушка. — Кисаме закопался глубже в почти разорванную коробку. — Где камера?       — Вон там, — указал на другую стену Дейдара. — Её Сасори после починки от всей этой рухляди убрал.       — Блять, — выругался Кисаме. — Лучше бы он чайник починил, а то иногда кофейку охота.       — Кисаме всегда такой ебанутый был? Или он только надо мной так шутит?       — Всегда, — дал ему ответ Хидан, не задумываясь над вопросом. — Хотя из всех нас он самый нормальный.       — Ага. Меня за девку принимать — сама нормальность.       — Так я о том же. Самый адекватный мужик.       — С кем пойдёшь? С той блондинкой? Слышал слухи, что вы сосались в баре на глазах у всех остальных детишек. Трахнул её уже?       — Нет.       — Ничего себе. Не похоже на тебя.       — Она красивая. Девка — огонь. Будь она старше, я бы её во все дыры и не один раз. Только какой смысл её куда-то водить для этого?       — Тогда я окончательно запутался. Кто с тобой идёт? — Вопль Саямы полный страданий заполнил подвал. Хидан довольно пощурился, наблюдая, как Пейн отрывает бедняге ноготь на мизинце. — Неужели Итачи?       — Сбрендил? Я, наоборот, билеты от него прячу, иначе он мне покоя не даст. Наверняка не в курсе, что его излюбленная группа будет выступать на здешней площадке. А если знает, то его денег и связей достаточно, чтобы заполучить с десяток билетов. — Все притерпелись к крикам и ругани, поэтому, когда внезапно всё стихло, Хидан по привычке громко ответил: — Мышь с собой возьму.       — На свиданку? — сурово поинтересовался Пейн, стряхивая с конца пассатижей прилипшую ногтевую пластину.       — С чего вдруг такой интерес, я не пойму?       — Просто потому что это ты, — кивнул головой Пейн. — И кто-то не раздражает тебя? Не появляется желание свернуть ей шею, когда она говорит?       — А у тебя появляется?       — Появлялось. Теперь же я женат, — мрачно закончил Пейн, чеканя каждое слово как робот. — Все эти симптомы всё чаще проглядываются в Конан.       — Жуть. Никогда не женюсь, — скривился Хидан.       — Аминь! — открестился даже от мысли о женитьбе Дейдара.       — Аминь, — не менее уверенно поддержал их Кисаме.       Итачи со вздохом поддёрнул вверх узкие штанины лёгких брюк, присев на корточки рядом с Саямой и заглянул в его бледное лицо. Голова мужчины лежала подбородком на потной, липкой груди. Итачи схватил его за волосы и поднял голову вверх, раскачивая её из стороны в сторону.       — Он вырубился, — констатировал Итачи.       — И обмочился, — добавил Пейн.       — Нужно привести его в чувства. Ханазума не заплатит за труп без информации.       — Ты девочку просто на концерт? Без последствий? — продолжил далёкий от работы диалог Дейдара.       — От неё не дождёшься каких-либо последствий. А самому идти не хочется.       — Она милая.       — Угу. Обычно я иду куда-то один, чтобы уйти с кем-то. А тут хуй пойми, что делать, и зачем вообще позвал её с собой.       — Для тебя что-то новенькое. Интересно завоевать девственницу.       — Да ну, я обычно с такими дела не имею. Не привлекает.       — Зря. Я многих девственниц лишил их груза ответственности… Это нереальное ощущение, — с недобрым оскалом похвастался Дейдара, играя с бензиновой зажигалкой. — Но никто из них не был против. Это получалось само собой. Я просто делал то, что они желали, потом они делились взаимностью. Иногда приходилось поддерживать недолгие отношения безопасности ради, но чаще заканчивалось всё после пары раз. Мне быстро становится скучно. Нет ощущения взрыва, разрушающего всё внутри меня. Так, тусклые световые вспышки. Вроде все разные, но итог как под копирку. Тебя потому и тянет к той тихоне, что ты с такими никогда не был. Знаешь, как себя вести с женщинами, а с ней сложнее. Интерес охотника.       — Нет. Я с ней спать не собираюсь.       — Ага, да, — посмеялся Дейдара и толкнул напряжённого Хидана локтем. Подождав от него хоть какой-то реакции, Дей скривился и издал протяжный тихий вой от досады. — Отведи её в кино, в развлекательный центр, на пляж свози. В библиотеку — там обычно такие и обитают. Но сомневаюсь, что тебя туда пустят.       — Спасибо за советы молокососа. Но я не просил.       — Как хочешь. Я пытался тебе помочь, — развёл руки Дейдара.       — С чем? — Крики начались снова. Саяма очнулся и на все вопросы отвечал нечленораздельным воем, дрожа от страха. Его жадность до денег оказалась сильнее, чем инстинкт самосохранения. — Это долго не продолжится. Сам разберусь.       — Ладно, Хидан, сегодня твой звёздный час. Я снимаю с тебя все ограничения, — окликнул его Пейн, устав от визгливого мужика.       Итачи неодобрительно покачал головой, но возражать не стал. Отпустил голову Сияму, который то напрягался, становясь твёрдым, как коряга, то обмякал, словно растеряв всю плотность ещё целого скелета.       Хидан подобрал с пола ржавые старые цепи, которые кто-то из них притащил с пирса, и свою уже окровавленную биту. Полным энергии размашистым шагом преодолел махом путь в пару метров.       — Старайся довести его до безумия от боли, но не убей. Его скоропостижную смерть вычту из твоего гонорара, понял, — сухо пригрозил ему Пейн, больно сжав мускулистое плечо Мацураси.       — Всё будет «гуд». Я мастер боли.       Скоро мужской крик уже не напоминал звериный плач, скорее предсмертный хрип, свист из медленно отказывающих лёгких, из которых выдавливался под давлением воздух, следуя за хрустом костей. Несколько раз Кисаме пришлось отлучаться от видеокамеры, чтобы окатить терявшего сознание Саяму водой, а также проверять пульс, прощупывая дрожащие запястья пальцами.       Кожа на ногах пленника приобрела синий оттенок в тех местах, где она осталась. С рваных ран кровь сочилась на бетонный пол, по которому Саяма быстрой дробью шлёпал босыми ногами. Этот оказался крепким орешком, не смотря на испуг. Наверно, он его и заставлял хранить молчание долгие часы, сдавшись, когда уже помутнел его рассудок. Он нашептал всю информацию Итачи, брызжа окровавленной слюной, и тихо заплакал, не имея больше возможности двигаться.       — Всё? — поинтересовался у Учихи Кисаме. — Нести кислоту?       — Ты её действительно достал?       — Ты же сказал, — добродушно хмыкнул Хошигаки, — а я всегда держу слово.       — Я хотел его лишь припугнуть, — устало пробормотал Итачи, массируя покрасневшие глаза, под которыми стали проглядываться тёмные мешки. — Но после того, как Пейн спустил на него Хидана, Саяму нужно убрать. Сделаем это человечнее. Никакой кислоты.       — Вечно ты так, — недовольно прожевал слова Кисаме, не сумев сдержаться.       — Надеюсь на тебя, — поблагодарил его за понимание Итачи и похлопал ладонью по широкой мясистой спине.       Дождавшись ухода Учихи, Кисаме включил запись и подал жестом сигнал Хидану о судьбе Саямы. Под раскачивающейся лампой широкая улыбка на бледном лице выглядела пугающе. Зайдя за спину смирившегося со смертью трясущегося пленника, Хидан накинул свободный конец поржавевшей цепи на горло Саямы и затянул её, с силой дёрнув на себя, едва не переломав одним рывком шею. Мужчина хрипел и ёрзал уцелевшей ногой по бетону, размазывая багрово-грязную лужу; из его открытого рта пошла розовая пена, лицо почти почернело от прихлынувшей к ней крови. Хрип умолк; тучное тело выгнулось в стуле дугой — напрягся каждый мускул — и всё в мгновение стихло. Остекленевшие карие глаза Саямы, влажные от ещё не высохших слёз, уставились в лицо своему убийце. Хидан выждал немного времени, чтобы убедиться в смерти, и выпустил цепь из рук, костяшки которых свело от напряжения, а на ладонях остались кровоподтёки и следы ржавчины. Не часто ему позволяли кого-то убить, но он был едва ли не единственным, кто относился к насилию и смерти спокойно, без трепета. Скорее с некой долей удовольствия, потому что малознакомые люди были для него ничем. Для него это как сухую ветку проломить подошвой ботинок — слышен только безжизненный хруст.       Моросил мелкий дождь. Итачи сел в автомобиль, стряхнув с пиджака капли, и записал все данные в блокнот, которые завтра же должен был отправить вместе с видеоотчётом мерзкому Ханазуме. Резкая головная боль пронзила его черепную коробку, углубившись за глазные яблоки. На секунду потемнело в глазах, и Итачи накрыл ладонью закрытые веки, ограждая их от расплывающегося света уличных фонарей. Ручка выпала из его рук и укатилась под сиденье. Он просидел неподвижно пару минут, притерпевшись к неприятной боли, и достал из бардачка блистер с маленькими белыми таблетками, закинув сразу две в рот и запив водой из бутылки, которая всегда была у него наготове рядом с препаратами. Проморгавши, Учиха завёл автомобиль и выехал с пристани, едва не зацепив припаркованный мотоцикл.

***

      Странные дни начались у Итачи. Охарактеризовать происходящее можно было как везение, но не верил Итачи в подачки от судьбы, надеясь только на свои силы. И если жизнь, так и быть, решила побаловать Учиху весьма крупной удачей, то он точно не упустит этого шанса.       Хината интересовала его не больше остальных людей, не входивших в его семью. Наоборот, её младшая сестра вызывала у него гораздо больше интереса как человек, который в будущем, вполне возможно, получит ту же власть, что и отец, а также многие другие блага их высокопоставленного семейства. Хината точно не решится на это. Её максимум — удачное замужество, тихая семейная жизнь, желательно с супругом-министром, иначе все вложения в дочерей Хиаши считал неоправданными. Итачи же верил в неё ещё меньше, считая пустой, запуганной куколкой, которой можно легко управлять. Тут потянуть ниточку, направляя её, по надобности другую — и вот простота девушки привела его к цели. Самому быть ниточкой Итачи не хотелось. Ему больше подходила роль кукловода, с его-то уверенными, осмысленными действиями. А вот Хидан прям влитая вага, и лежит в руке неплохо, только обработан плохо и занозы, оставляемые им, донимают. И кто бы мог подумать: Хидан и Хината… Старшая наследница Хьюга оказалась совершенно недалёкой. Это к лучшему.       Пока Итачи отсчитывал обратный счёт красного сигнала светофора, на глаза ему попалось двухэтажное угловое здание, фасад которого был выкрашен в нежно-жёлтый. Магазинчик цветов — ещё одно удачное стечение обстоятельств. Удивительно, как Итачи так вовремя обратил на него внимание, когда до дома Хьюга оставалось чуть больше пяти кварталов.       Перестроившись по всем правилам, Учиха повернул направо, остановившись прямо перед дверьми магазина, чтобы убедиться а ассортименте. Да, его близорукость не подвела: здание буквально утопало в цветах. И запах… стоило приоткрыть окна, как можно было задохнуться с непривычки суматохой ароматов. За него Итачи не любил цветущие растения.       С трудом найдя парковочное место в глуши, он вошёл в «Цветы Яманака».       Лёгкий колокольчик зазвенел при входе. Внутри оказалось прохладно. Цветы были расставлены в высоких горшках вдоль стен по оттенкам аккуратно, почти по-армейски. Их было много. Слишком много для человека, незнающего названий и половины. Его мать вместо сада высадила у дома огород, чтобы баловать сыновей свежими овощами и ягодами. Их семья могла себе позволить покупать свежайшие фермерские продукты, они могли нанять не одного человека, кто бы возделывал землю, и Микото-сан не пришлось бы пачкать руки и гнуть спину, а ведь она так сильно любит этот процесс. От него на её душе всегда весна и гармония, и лицезрение плодов своего труда доставляло неподдельное удовольствие. Чужими руками себе счастья не принесёшь. Итачи очень ценил женский труд, способность работать физически без предрассудков. Все эти цветы выращены с тем же трудом и любовью, что и помидоры с огорода матери.       За заставленным маленькими горшками с ростками столом никого не было. Итачи заглянул за открытую дверь, не пересекая отметки кассовой зоны: за белым деревяным полотном находился невиданный зелёный мир, пугающий своей яркостью и обилием жёлтого света. Мужчина зажмурился и поморщился, словно ослеплённый. И запах… Удушающий аромат. Наверняка тот, кто здесь работает, такой же солнечный, ароматный, но холодный, как и здешние стены.       «Да что это такое? Я тороплюсь!» — внезапно вспылил Итачи, внешне сохраняя спокойствие. Оглядев стол внимательным взглядом, он нашёл настольный звоночек и захлопал по нему длинной узкой ладонью. На настойчивый звон в узком проходе оранжереи засуетился изящный силуэт. Тихим женским уверенным голосом флористка возвестила о своём появлении:       — Я бегу. Никуда не уходите!       — Добрый день, — ровно поприветствовал её Итачи, стараясь не пропускать упрёк в слова.       — Добрый, — ответила с той же наигранной любезностью Ино, снимая с рук выпачканные в земле перчатки.       Её длинная чёлка была заколота невидимками, открывая светлое лицо без броского макияжа, с которым она обычно выходила из дома. Она подняла взгляд, отряхивая коричневый рабочий фартук, и застыла, охваченная судорогой от ужаса. Итачи чуть заметнее нахмурился, качнул головой, не понимая медлительности девушки. Ей на вид лет шестнадцать от силы — совсем невинное дитя. Бледный испуг ей был не к лицу.       — Какие-то проблемы?       — Нет, никаких, Учиха-сан, — попыталась взять себя в руки Ино и продолжить вести себя естественно, но все движения всё равно казались зажатыми. Девушка с одним взглядом растеряла всю свою природную грацию и приобрела несвойственную ей робость. — Что вы хотели?       — Мне нужны два букета, — развёл он руками в стороны цветов, изучая девочку, знавшую его имя.       Его семья была на слуху только у очень узкого круга лиц. Учихи имели достаточную власть в городе, но не пестрили в заголовках статей, и в газетных выпусках едва ли упоминалась их фамилия. Если не считать выпуска новостей одиннадцать лет назад, когда спасение наследницы министра Хиаши Хьюга стало громким событием. Фугаку Учиха — главный герой спасательной операции. Ныне его заслуги позабыты почти всеми, кроме самого Хиаши и его семьи. На тот момент этой светленькой головке было лет пять? Вряд ли помнит.       — Вы можете выбрать из уже готовых, либо мне собрать для вас что-то особенное?       Итачи огляделся: да они все скучны и хороши одновременно, когда не разбираешься в них. Очень приятные картинки.       — Любой. Дайте мне любые на ваш вкус, и я уйду, — поторопил её жестом Итачи и потянулся за бумажником во внутренний карман пиджака.       — Сейчас сезон цветения гладиолусов, космеи… Они пользуются популярностью.       — Я не знаю, что это, — резко прервал её Итачи. — Если они нравятся вам, то я беру.       — Как скажете, — пожала Ино плечами, без стыда закатывая глаза в ответ на его резкое высказывание. Её тоже раздражал его тон по отношению к цветам, которые, по её мнению, имели душу и умели донести чувства без слов.       Она обогнула стол, чуть отвела мужчину назад за локоть, чтобы он пропустил её к заготовкам букетов, и поправила одну из съехавших невидимок. У пробора тяжёлые пряди съехали вниз, вот-вот готовясь сыпаться вниз, и тут Итачи озарило. Со спины это была та же размалёванная красивая девушка в откровенном, скорее пошлом, по его мнению, одеянии, которая бессовестно трогала его лицо, обдавая пропитым частым дыханием. Чаще девушек Итачи привлекал ровно до первого его презрительного взгляда, брошенного на них. У него были глаза уставшего человека с не очень хорошим зрением, напрочь лишённого заинтересованности в ком-либо. Ино даже не поморщилась, ещё и помацала своими пальчиками.       — Раз вы так пренебрежительно относитесь к выбору букета, то эта встреча для вас незначительна.       — О чём ты? Это лишь цветы.       Ино брызнула саркастичным смехом, коснувшись круглого букета из георгин и космей.       — Если вы скажите сколько лет вашим спутницам, мне будет легче сделать выбор.       — Я буду гостем в доме Хьюга.       Осыпанный зелёной дробью лист выскользнул из её пальцев.       — Тогда всё гораздо проще. Я хорошо знакома со вкусами девочек, — холодно призналась Ино, убрав из голоса всю игривость, и принялась за дело, чтобы поскорее сбагрить этого человека. Он пробуждал в ней не самые приятные воспоминания.       — Подрабатываешь летом?       — Это магазин матери.       — Семейное дело?       — Что-то вроде того. — Ино прошла мимо с длинными стеблями зелёно-жёлтых и оранжевых гладиолусов, бережно уложила их, словно детей, на стол, чтобы не нарушить целостность закрытых бутонов, и срезала с небольшого декоративного куста хоста в горшке по правую руку от себя широкие заострённые, как наконечник стрелы, насыщенно зелёные листья с белой окантовкой у края. — Я этим занимаюсь с детства. Бесплатно, — не без разочарования призналась она.       — Значит, в твоей семье не все пьющие, как ты? Я прав?       Рука Ино, отрезающая ровную полосу упаковочной бумаги, дрогнула. Лезвие ножниц сомкнулось в опасной близости от её указательного пальца, едва не срезав с него кожу.       — Возможно, я в отца, — попыталась отшутиться с серьёзным лицом Ино. — А вы своим безупречным воспитанием кому обязаны? Не каждый день встретишь джентльмена, который готов упрекнуть даму за малейший проступок.       — Мне кажется, — Итачи чуть заметно сморщился, — у меня достаточно хорошее воспитание, в отличии от тебя.       — Вам кажется, — Ино приветливо улыбнулась, закручивая собранный букет в бумагу, как каждый день улыбается всем клиентам. — В сравнении с Хиданом или тем же Дейдарой, вы действительно производите впечатление высокообразованного и воспитанного человека. Я бы назвала вас, — стала тянуть гласные Ино, завязывая жёлтую ленту в аккуратный бант, — воспитанной мр…       — Ино, ты пересадила гортензию, как я тебя просила? — спросила женщина, только войдя в помещение, оглушив своим мягким, но сильным голосом короткую песню колокольчика.       — Да, мама, — пробурчала Ино, отложив готовый букет в сторону.       — Здравствуйте, — поприветствовала посетителя миссис Яманака, не меняя властного тона.       Итачи учтиво поклонился. Его персона не вызвала у женщины никакого интереса. С дочерью у них не было ничего общего, кроме любви к цветам: строгое, тонкое лицо отличалось от броских, нежных черт Ино, хотя виной тому был уже возраст, волосы у матери были не такими густыми и тёмно-русыми, неприметными, всегда собраны в тугой пучок. Глаза женщины казались безжизненными, тёмно-рыжими, как ржавеющая медь, и сама она больше напоминала стройное несгибаемое дерево, в отличии от цветущей камелиями Ино.       — Я могу сменить тебя, — предложила миссис Яманака, придирчивым взглядом оценив собранный букет.       Ино хотела бы согласиться, воспользовавшись моментом слинять с работы и от этого неприятного типа.       — Не хотелось бы. Благодаря Ино я смог определиться с букетами, поэтому позвольте ей закончить мой заказ. Боюсь заново испытать муки выбора, — говорил Итачи вежливо и негромко, а в его чёрных глазах Ино читала послание для неё из бегущей строки: «Твоя мама явно о многом не знает, так что поторопись»,       — Как скажите, — после недолгого молчания согласилась с ним женщина и стянула со стула свой фартук, чтобы приступить к работе. Теперь в небольшом пахучем помещении их было трое. — И какие цветы ты предложила?       От внезапного вопроса Ино выпрямилась и оглянулась на мать через плечо.       — Пурпурная георгина и белые космеи.       — Разбавь немного пимжой, — шепнула она свой совет и ненадолго скрылась за дверьми оранжереи.       — Я быстро собираю букет, и вы покидаете мой дом, — запыхтела Ино, поспешив к стоящим в вазе крупным георгинам.       — Ты тут ещё и живёшь? Надо запомнить адрес, чтобы после очередной твоей пьянки знать, куда доставить тебя.       Итачи держался на небольшом расстоянии, чтобы не подходить вплотную к Ино, но достаточно близко для комфортного перешёптывания друг с другом.       — Это было впервые, когда я напилась. Хватит мне припоминать.       — Первый, но меткий. Ещё и в такой потрясающей, «надёжной» компании. Даже я стараюсь не напиваться с этими людьми. К слову, я вообще почти не пью.       — Величайшее достижение. Поздравляю. Особенно в вашем возрасте похвально. — Она снова закатила свои большие ясные глаза.       — В смысле «особенно в вашем возрасте»?       — Ну, я вас видела достаточно близко, чтобы предположить, что это, — Ино кивнула на лицо Учихи и на секунду залюбовалась им, — всё-таки морщины.       — Вот как…       — Ино, дорогая, как закончишь, мне понадобится твоя помощь, — снова вовремя явилась мать.       — У вас всегда так тихо? — обратился к ней Итачи. Заметив смятение миссис Яманака, он пояснил: — Обычно я слышу тихую музыку в других салонах.       — Я предпочитаю тишину, — едва улыбнулась женщина в ответ. — Цветы тоже.       — А по вашей сотруднице и не скажешь, что она приверженец тишины, — выпалил Учиха, искоса сверкнув глазами в сторону Ино.       — Что вы имеете в виду? — Женщина с непроницаемым для эмоций лицом сделала пару шагов к гостю. Она рассмотрела его внимательнее, с укором.       — Она просто ещё так юна.       — Для её юности у неё есть свободное время. А уход за цветами — это труд, и ей не до музыки, — последнюю фразу женщина выдавила из себя с горечью.       Уголки её губ с небольшими морщинками угрюмо дрогнули и, не теряя своей царской прямой осанки, миссис Яманака быстро удалилась, явно скрывая на своём лице другие проявления эмоций.       Ино таращилась на них, бегая взглядом то от немного сконфуженного неожиданным отпором Итачи, то к напряжённому, строгому лицу своей матери. Обычно она слово лишнего гостям не говорит. Всё по-деловому, сдержанно, без теплоты, но и без грубости. Вся нежность и любовь её доставалась цветам и иногда Ино, когда мама накапливала в себе чуть больше обожания, чем могла вместить. Своими опрометчивыми словами Итачи взбудоражил какую-то давно похоронную в ней тайну.       — Не джентльмен, а полный идиот, — шепнула она ему, протянув уже готовый второй букет.       — Да. Я повёлся на твою провокацию, признаю, — сухо ответил ей Учиха. — Думаю, мне стоит извиниться перед твоей матерью.       — Не стоит. Она не злопамятная. Лучше расплатитесь и уходите. Этот для Хинаты. Не перепутайте и передайте ей привет от меня.       — Не простовато ли для дочек министра?       — Чем проще — тем лучше. Разве вы не знакомы с Хинатой? Она больше обрадуется букету из полевых васильков, чем помпезным дорогим розам.       — Да. Очень на неё похоже, — согласился Итачи и достал из кармана портмоне, забитого картами, визитками, а в прозрачном кармашке виднелась фотография. Ино вытянулась над столом, чтобы разглядеть детей, изображённых на ней. — Ты ещё и в чужие кошельки заглядываешь.       — Это же Саске?       — Да, — чуть смягчился Учиха. Глянув на своего младшего, ещё совсем крошечного брата, он вопросительно выгнул бровь, заметив уставившуюся на него сгорающую от любопытства девушку. Поймав зрительный контакт, Ино растянула пухлые губы в самой широкой из всевозможных улыбке и протянула руки к мужчине ладонями вверх. Итачи тяжело вздохнул и покачал головой. — Как же ты меняешься, когда тебе что-то нужно.       Бережно вытянул ламинированный снимок длинными пальцами с аккуратно стриженными ногтями без грязи и протянул ей, следя за малейшим изменением её эмоций, ревностно оберегая брата от посторонних, особенно такого беззащитного кроху, которым он уже давно не является.       — Какой хорошенький, — с умилением протянула Ино и облокотилась на стол, придвинувшись к Итачи. Мужчина тоже приблизился к ней, почти нависнув, оперев ладони по обе стороны от неё. — Обожаю детей.       Иногда Ино ласково поглаживала беленькое круглое личико, ещё не запятнанное извечной хмуростью и спесью. На фото Саске был не старше трёх лет и счастливо улыбался, щуря свои сверкающие тёмные глаза. Итачи поймал себя на осознании, что тоже улыбается, придавшись воспоминаниям о тех днях.       — Не верится, что Саске может так открыто улыбаться. Бывает, что усмехается рядом с Наруто, но чтобы вот так…       — Он и не может. Саске очень тяжёлый человек.       — И вы очень красивы. Но уже тогда у вас был усталый взгляд, — задумчиво выдала Ино. Под глазами младшеклассника, сидевшего за спиной младшего брата, виднелись те же отметины, что и сейчас покрывали его щёки, только они были меньше и цвет лица не казался таким болезненно белым. Взгляд смиренного взрослого, застрявшего в детском обличье, и закрытая, скромная улыбка. — Вы сильно не изменились.       Увлечённые разговором, они не заметили, как из оранжереи вышла мать, неся вазу со свежими цветами, но, увидев их близкое воркование, как можно тише зашла обратно, чувствуя неловкость.       — Не буду спорить с тем фактом, что уже тогда ощущал себя на сорок.       Девушка подняла на него взгляд: Учиха оказался очень близко. Его спокойное дыхание почти физически ощущалось. У этих Учих самые чарующие глаза на свете.       Итачи выхватил фото и постучал пластиковой банковской картой Ино по открытому лбу, над которым в любой момент могла рассыпаться чёлка, выбившаяся из лап невидимок.       — Я могу расплатиться, пока ваши прекрасные цветочки не завяли? Будет некрасиво, когда я явлюсь на порог дома министра с вялым букетиком.       — Если эти замечательные цветы и завянут, то только от долгого нахождения в руках джентльмена с кислой физиономией.       — Постараюсь улыбаться, — скривился Итачи, расплачиваясь, а у самого почти ни одного мускула на лице не дрогнуло. Его кожу будто тянули в разном направлении в жалких потугах изобразить мимику, как маску. По крайней мере он хотя бы пытался казаться человечнее, в отличие от Саске.       Сбоку от массивного старенького кассового аппарата стояла полупустая подставка для визиток. Итачи вытащил одну, прокрутил её в руках и заметил надпись «Доставка» в самом низу.       — У вас и доставка есть?       — Да. Заказы такие редкость, в основном от постоянных покупателей, поэтому я развожу цветы на мопеде, после школы. Если крупный заказ для мероприятия, тогда уже мама напрягает отца. У него есть микроавтобус для работы.       Выслушав её, Итачи молча отправил визитку в портмоне. Сухо попрощавшись, он покинул цветочный магазин не оборачиваясь, игнорируя зябкость в затылке. Обычно такие ощущения он испытывал, когда кто-то не сводил с него взгляд, как, например, сейчас Ино, прильнувшая к большому окну, протиснувшись между ваз с цветами.       — Ино, где твоя гордость? — чуть дрогнувшим голосом изумилась мама, решившись наконец выйти в магазин. — Ты должна держаться с достоинством, а не…       — А не виснуть на понравившемся мужчине, да, мам, — шикнула девушка. Стройная фигура Итачи скрылась за поворотом, и Ино обернулась, пробираясь через хрупкие, дорогие заросли. — Но как иначе он поймёт, что он мне понравился, если я всегда буду холодна, как ты?       — Твой отец полюбил меня без всех тех уловок, к которым прибегали остальные девушки. Знаешь, вокруг Иноичи всегда вились настоящие красавицы.       — Если бы всё так легко складывалось, как у вас с отцом…       — Никогда не назову любовь лёгкостью, — нахмурилась миссис Яманака, почти болезненно, и поставила цветы на пол. — Просто будь осторожна с этим мужчиной. Вы абсолютно разные. Убери после себя, — резко отрезала женщина, выставив руку, едва Ино хотела ей ответить на замечание, — и можешь быть свободна.       — Хорошо, мама, — процедила Ино.

***

      С грохотом резко раздвинулись сёдзи, и со двора подул душный ветер. Ханаби с горестью вздохнула и подмяла под себя подушку, устраиваясь поудобнее на полу около раздвинутых створок. Её сестра уже битый час кидалась из крайности в крайность: чередовала плач у шкафа, пока младшая сестра выбирала ей наряд, с придирчивым монологом со своим отражением в зеркале. Ханаби по крапинке давала привыкнуть Хинате к каждому сантиметру оголённой кожи, в финале своей нелёгкой битвы добившись хотя бы оголённых плеч.       — Я словно обнажена, — простонала Хината, обхватив свои острые плечи руками. — Даже ветерок чувствую.       — Это нормально. Привыкнешь.       От уверенности в голосе Ханаби шли мурашки. Разве она может разбираться в жизни лучше, чем её старшая сестра? Собрав в себе все остатки гордости, Хината вернулась к шкафу и стала бегло перебирать вешалки в поисках своего лёгкого укороченного кардигана.       — Нет-нет, — попыталась её лениво остановить Ханаби, утягивая к себе на прохладный пол. — Прислушайся ко мне!       — Это тебе нужно прислушаться ко мне! — отмахнулась от неё Хината и с испугом отшатнулась. За всю свою жизнь она никогда не повышала голос на Ханаби, а главное — никогда не смела оттолкнуть. — Прости…       — Сама же говорила, что он называет тебя «бабулей». Тебя разве не обижает, когда такое говорят в твой адрес? — Ханаби проигнорировала вспышку сестры.       — Я не обращаю внимания, вот и всё, — растерянно пожала плечами Хината.       — А должно быть обидно. Хината, — Ханаби поднялась с пола и обняла сестру за талию, задрав голову, — ты красивая. А ну, давай, повтори.       — Я кр… красивая, — губы девушка с трудом слушались, пытаясь выговорить то, во что она не верила совсем.       Острый взгляд девочки смягчился, заблестев от накатывающихся слёз, и Ханаби прижалась к сестре, спрятав нос в складках оборок на груди Хинаты. Старшая её обняла в ответ, по-матерински погладив по голове.       Их умиротворение прервалось, когда раздался звонок, оповещающий о приходе гостя. Хината заметно напряглась.       — Это за тобой? — встрепенулась радостно Ханаби.       — Не должен, — встревоженно ответила Хината, осознавая, что в выходной отец дома.       Ещё одной встречи Хидана и папы она не выдержит, тем более в сложившейся ситуации, когда она в отношениях с настоящим хамом. Либо Хиаши схватит сердечный удар, и виной тому будет нерадивая дочь, либо Хидана вышвырнут из дома, а её запрут на все оставшиеся каникулы, изъяв телефон. Как там ещё своих детей наказывают? О наказаниях Хината знала лишь из рассказов других.       Хината спешила по коридору, постоянно срываясь на лёгкую перебежку, чтобы не привлекать внимания. Ханаби старалась не отставать от сестры.       «Почему он не написал, что уже возле дома? Что он творит?!»       На порог кто-то из слуг уже завёл гостя. Хината буквально заскользила босыми ногами по полу, чтобы не кувыркнуться со ступени вниз прямо в руки Итачи.       — Добро пожаловать, — на автомате выдала Хината, переведя дух и поклонилась. Испытав сильнейший в своей жизни испуг, Хината не сразу задалась главным вопросом: что Учиха Итачи забыл в их доме в субботу, ещё и в гордом одиночестве? А Ханаби, стоявшая в глубоком поклоне позади сестры уже путалась в догадках, заметив букеты цветов в руках прислуги.       — Добрый вечер, Хината-сан, — официальным тоном начал Итачи, едва разувшись. Хината с недоверием приняла букет.       — Они прекрасны, спасибо, — натянуто улыбнулась она. Ханаби оценила цветы более трезво, передёрнув бровями, пока никто не видит. — Если я вам не нужна, то поставлю цветы в вазу.       — Я к вашему отцу, — кивнул ей Итачи. — Ты куда-то собралась? — шепнул рядом с Хинатой он.       — На свидание, — после долгой заминки дала она такой же тихий ответ. Итачи одобрительно кивнул и пошёл по коридору, следом за Ханаби, вызвавшейся провести его до кабинета отца, чтобы избавить от всех обязательств.       Запершись в своей комнате, Хината схватилась за телефон. До оговорённой встречи оставалось меньше получаса. Наверно, самые долгие и волнительные полчаса в её жизни. Неспокойно было. И об открытых плечах Хината забыла, следя за временем.       Раздался стук в дверь. Неджи стоял по-домашнему одетым, всё равно опрятно.       — Вас Хиаши-сама просит подойти, — сказал он и застыл. Впервые видел кузину в таком открытом платье.       Хината уже знала, зачем она понадобилась. Этот визит нельзя было назвать официальным, а значит хозяйка дома лично должна ухаживать за гостем. Хозяйкой дома, после смерти матери, считалась старшая дочь.       — Чёрт, — раздосадовано шикнула Хината.       — Что? — не поверил своим ушам Неджи.       — Иду, — одёрнула себя девушка и побежала на кухню, прихватив с собой телефон, чтобы следить за временем.       Вернулась она уже не с пустыми руками, балансируя по коридору с подносом, который страховали по обе стороны Нацу и Ханаби. Дойдя до гостиной, помощницы отступили назад, подняв кулачки в знак поддержки, и раздвинули двери, впуская в гостиную хозяйку дома. Хината вплыла в комнату с прямой осанкой. Почти без дрожи в руках встала на колени с тяжёлым подносом и поставила его на стол.       Разговор не прерывался, пока она разливала чай, словно Хинаты не существовало в помещении. Ничего сверхсекретного из диалога она не услышала. Всё вполне поверхностно. Нудно. Итачи не затрагивал в болтовне рабочую сферу, готовя для этого почву. Присутствие рядом Неджи этому не помогало, но Итачи достаточно гибок, чтобы найти подход и к нему.       Когда Учихе наскучили однообразные расспросы о здоровье его родителей, он поспешил перевести внимание на Хинату.       — Вы куда-то собрались, Хината-сама? — Девушка дёрнулась, вытаращив на него глаза. Она то ли проклинала мысленно его, то ли вообще ничего не думала в этот момент, и её личико в тот самый момент было воплощением глупости. — Вы вас задерживаем?       — Н… нет, нисколько, — неловко отшутилась она, ёрзая на подушке. В комнате стало молниеносно холодно. Оголённые плечи девушки покрылись мурашками.       — Да, Хината, что на тебе надето? — недовольно сморщился Хиаши. — У тебя недостаточно юкат? Я позвоню портному.       Хината услышала вместо этих фраз лишь: «Ты позоришь меня».       — Хиаши-сама, — взял в свои руки спасение сестры Неджи, — сейчас лето. Молодые девушки давно не носят юкаты без надобности. Могу вас заверить, что наряд Хинаты-сама очень благочестив для нынешних реалий. Она никогда не позволит себе ничего лишнего.       — Хината сама в состоянии отвечать за себя, Неджи, — грозно осадил племянника Хиаши и выдохнул, отпив чай. — Ты прав. Я давненько уже не гулял по улицам города, всегда в работе. Отстал от жизни на пару десятков лет.       — Я могу переодеться, папа, — предложила Хината, виновато подняв взгляд.       — Не стоит, — почти как мужское «прости» остановил он её. — Ты действительно куда-то собиралась?       — Отец Ино среди организаторов концерта, который состоится сегодня. Меня пригласили как гостя.       — Хорошо. Иди.       — Правда? — протянула Хината, едва не взвизгнув. Нет, не то, чтобы её никуда не отпускали, она обычно предупреждала прислугу о своём уходе, и отец не всегда интересовался её отсутствием. Хинате все доверяли. — Простите. Мне жаль, что я вынуждена вас покинуть.       Она попятилась к двери и поклонилась гостю, который ответил ей тем же. Итачи незаметно для Хиаши подмигнул девушке прежде, чем она ушла. Поначалу Хината обиделась на него, считая его поступок предательством, ведь Учиха явно был в курсе к кому на встречу спешит девушка. Но если бы не Итачи, Хинате пришлось бы сидеть ещё долго за столом в роли молчаливой прислуги. Сама она точно не осмелилась бы отпроситься.       А вот Неджи не разделял общей трепетности к Учихам. Он весь разговор подавлял в себе желание выбить из груди высокомерного Итачи душу одним ударом просто за то, что он лез куда ему не стоит. Сначала попытался выставить Хинату-сама неподобающе выглядящей для фамильного дома, подозрительные гляделки с ней, как со старой знакомой, а по итогу просто перешёл на запретную тему финансирования дочерней компании одной иностранной организации. Учиха слишком много знал, а Неджи вообще не мог припомнить: чем же вообще занимается Итачи Учиха?       Близко к дому Хьюга Хидан подъезжать не стал, чтобы не будоражить соседей ни громким рёвом мотора, ни своим образом самого крутого парня на деревне. В богатеньких семьях привыкли видеть тепличных сыночков, породных, именных с ботинок до пуговиц на рубашках, которые, кстати, Хидан почти не носил. Вряд ли хрупкое сердечко Хинаты выдержит сплетни за спиной: дочка министра иностранных дел связалась с сомнительным парнем. Мистер Хьюга начнёт копать под ухажёра дочери и словит инфаркт, в лучшем случае. В худшем сделает что-нибудь со старшей дочерью. Не зря Хината едва не дрожит перед ним.       Погрузившись в фантазии и домысли, наслаждаясь тенью под деревьями, он отодрал все ценники с новенького блестящего шлема. Со скрипом потёр помутневший тёмно-синий глянец, освободив маленькую звезду из тонких созвездий, изгибающихся по полушарию как на звёздной карте в уменьшенной величине. В покупке именно этого шлема Хидан не сомневался ни на минуту.       На горизонте замаячила Хината. Девушка лёгкими перебежками свернула со своей улицы и спешила к Хидану, иногда придерживая увесистую грудь, которая мешалась при беге. Оборки высокого, прямого декольте её голубо-белого сарафана разлетались на ветру и постоянно прикрывали острые ключицы. Один вид почти обнажённых ключиц лишил Хидана равновесия. Он тела Хинаты видел настолько мало, что теперь каждый открытый участок кожи приводил его в неописуемый восторг и радость.       — В этот раз хоть юбка не до пят, — улыбнулся он, и нервно прищурил один глаз.       Хината тяжело дышала.       — В длинной юбке неудобно на мотоцикле.       — Ага. В короткой тем более, — довольно протянул Хидан, протянув руку к её чуть вспотевшему бедру, надеясь скользнуть под короткую юбку — очень смелой длины до середины бедра — и ущипнуть смутившуюся девушку за ягодицу. Ткань натянулась. Рука застряла на половине пути до заветного местечка. — Что за фокусы.       — Шорты, — хмыкнула Хината и потянула подол комбинезона в разные стороны, растягивая складочки, чтобы Хидан убедился в этом.       — Хитро. И бессердечно. — Он рывком приятную ойкнувшую Хинату за бедро к себе. Она буквально упёрлась ему в грудь ладонями, чтобы не упасть. — Привет, Мышь.       — Прив… — пролепетала едва различимое Хината и умолкла, вытаращившись в хитрые глаза Хидана, когда он поцеловал её со всей своей грубой настойчивостью. Он вылупился на неё в ответ, чуть нахмурила брови, и только когда Хината поддалась ему, приоткрыла рот, впустив его язык внутрь, он закрыл глаза, доверившись ей.       — До сих пор краснеешь с каждого поцелуя?       — Не привыкла ещё, — ответила пунцовая Хината и огляделась, пожёвывая и без того красную губу.       — Надевай и садись. — Хидан вложил ей в руки новый шлем.       Поначалу Хьюга машинально прокрутила его, поворачивая нужной стороной, уже зная, как он надевается. Её привлёк спокойный дизайн, полностью отличимый от того, в котором она ездила раньше.       — Красивый…       — Думаешь? Я что, впервые в своей жизни выбрал что-то красивое? — Хината с непониманием взглянула на него. Передние пряди её волос были заплетены на затылке и заколоты ненавязчивой, но красивой брошью, а по плечам на ветру рассыпались прямые волосы, будто оплетая её белую кожу тёмными паутинами. — Кроме женщин, конечно. Тут я знаток в красоте.       — Он новый…       — Э-э… — протянул Хидан задумчиво, — допустим. Тебе ли не похуй?       — Я отдам тебе деньги за него. — Её рука потянулась за наплечной сумкой.       — Блять, — не громко взмолился к небу Хидан, — просто надень этот чёртов шлем и усади свою задницу. Что не понятно?       — Всё равно заплачу, — обиженно буркнула Хината, надевая шлем.       — Жопку… плюхай… сюда, — он ткнул пальцем на пассажирское, — и поехали. Или ты хочешь, чтобы кто-нибудь из твоих соседей увидел тебя с таким красавчиком, как я?       — Мои соседи такие люди, что даже если нас будут убивать, а мы громко кричать — они ничего не услышат и ничего не увидят. Как слепые глухонемые обезьяны. Ой, — внезапно испугалась Хината, поднеся ладони к открытому забралу, — я сказала это вслух?       — Да я сам аж ахуел.       Когда Хидан без куртки, он кажется горячим настолько, что можно расплавиться в удовольствии от тепла его широкой спины. В своём шлеме удобнее и спокойно, чем в снятом с какого-то незнакомца. Наверняка в нём с ним каталась не одна девушка, а этот скромный, неприметный шлем — её. Как гордо звучит: «её личный шлем»… Хината улыбнулась и прижалась к спине Хидана на повороте, крепко обнимая его торс. Постепенно привыкала к поездкам на такой скорости, став больше доверять водителю.       Места в маленьком зале кинотеатра на последнем ряду почти в самом центре. Сеанс хоть и был вечерний в дни каникул, но людей было мало. Основная масса зрителей — такие же школьники, развлекающиеся на летних каникулах. Хидан провёл Хинату до их мест через темноту, наступая на ноги недовольным зрителям, за что Хината не переставая извинилась шёпотом.       — Здесь, — Хидан резко остановился и дёрнул вниз Хинату, — садись.       Он недовольно покосился на сидящую по соседству троицу прыщавых подростков. До них расстояние в одно свободное кресло. Со стороны Хинаты никого в ближайших трёх креслах — свободно, как он того и хотел.       Хината отпила холодную содовую и опустила подлокотник между ней и Хиданом, чтобы поставить стакан в подставку. В этот момент Хидан хотел подсесть к ней ближе в этих неудобных маленьких сиденьях и приобнять за плечо, но подлокотник болезненно врезался в ребро. Ему пришлось переставить напиток по другую руку от Хинаты, хорошо, что длина рук позволила дотянуться через девушку без лишних усилий, с удовлетворённым вздохом откинулся на спинку кресла, которое с тихим скрипом качнулось, поднял мешающую ему преграду и обнял Хинату за плечи, сжав его покатый мягкий край пальцами, как всегда очень горячими.       — Попалась, — с хриплым смешком шепнул он ей на ухо.       — Разве я бегу от тебя?       Хината тяжело сглотнула, боясь убрать взгляд от экрана. Сидела с не моргающими круглыми глазами, как неподвижная кукла. Сцепив пальцы на руках, вся такая напряжённая, трясущаяся от каждого баса из динамиков, будто загипнотизированная рекламными роликами.       Хидан внимательно изучил её профиль, играя пальцами со сборками ткани, подцепляя кончиками коротких ногтей эластичный верх комбинезона, лежащий точно под ключицами, прощупывая почву для всех действий, которые бы хотел совершить. Не сказать, что Хината принимала благодарно все его приставания, но и не сопротивлялась. Её сковывал… интерес и банальная неопытность. Хината вообще была плоха в мастерстве открытого проявления чувств.       — Ты умерла?       Хината вздрогнула от низкого тихого голоса, нашёптывающего ей вопрос у самого уха, словно он был громче басов долбанной рекламы.       — Н… нет. Я не знаю… Что я должна делать? — попросила она совета, наконец взглянув на Хидана. Тот хитро усмехнулся. Из-за мрачного тусклого света его кожа казалась голубой.       — Просто смотри фильм и расслабься.       — Ничего больше?! — изумилась она, когда Хидан поставил ей на колени большое ведро сырного попкорна…       — А чего хочешь ты?       — Не знаю… Может я должна обнять тебя в ответ? Говорить приятные вещи, це…- Она запнулась и смущённо отвернулась к экрану, играясь упругим, лопнувшим кукурузным зёрнышком.       — Расслабься, — с улыбкой от предвкушения шепнул ей на ухо Хидан. — Если хочешь не быть бревном, то хотя бы просто не мешай. Я хочу тебя потрогать.       — Здесь? — Хината резко обернулась, едва не сломав нос о подбородок Хидана. — Вокруг люди.       — Я специально выбирал уединённые места. Откуда эта шпана тут, — указал он на школьников позади себя, — я понятия не имею, но они нам не помешают. Увлечены чтением субтитров.       Он придвинулся ещё ближе, прижал к себе Хинату за плечо, и она так уютно легла в его объятия, укуталась в исходящее от него тепло в охлаждённом кондиционерами зале, что едва не впала в дремоту. Перед глазами мелькали картинки. Актёры болтали на чужом, но понятном ей языке, в глаза бил яркий свет, мельтешили внизу очертания чужих голов. Полная тишина в гуле «Долби Диджитала» и тяжёлое дыхание возле её виска. Разве где-нибудь ещё может быть настолько уютно, что глаза сами закрываются?       По оголённым ляжкам распространилось тепло от его грубых пальцев. Хината машинально сдвинула ноги и отсела глубже в кресло, пытаясь убежать от нового ощущения. Хидан сжал пальцы на её ноге, останавливая её и прижимая к месту. На мягкой, упругой коже покраснели оставленные его настойчивостью следы. От его пристального, осуждающего взгляда шли мурашки по коже. Его глаза буквально светились в темноте огнём, хотя виной всему были экранные баталии и никакой мистики, но эффект производили гипнотический. Хотелось сбросить с себя этот прицел. Потушить его внутренний огонь. Хината понимала, что должна сделать хоть что-то, чтобы побороть неловкость. Возможно, и Хидан сделался бы мягче. Станет ближе и понятнее.       — Не убегай… — холодное, не согревающее.       Хината подняла вспотевшую ладонь, тронула кончиками ногтей его скулы, провела ими к уху и положила всю пятерню на затылок, не такой мягкий как в прошлый раз из-за избытка геля на волосах. Шея Хидана немного напряглись. Он едва не отсел, если бы она его сама не поцеловала губами сладко-солёными и мягкими, как облака.       Мужская ладонь протиснулась в широкую штанину шорт, поглаживая хлопковую тонкую ткань трусиков, нащупывая резинку или шов, под который можно засунуть дрожащие от нетерпения пальцы. Хината изогнулась в спине от щекотки, почти вынырнула из объятий Хидана, но он держал её крепко, почти болезненно. Указательным пальцем наконец отодвинул тугой край, поднырнул под него ещё тремя пальцами, и Хидан сунул свой язык Хинате так глубоко в рот, что заглушило её растерянный стон. Она захлопала ресницами, прожигая пустоту своим невидящим ничего взглядом. Из головы не выходил факт присутствия в зале пяти десятков человек. Вряд ли громоздкое картонное ведро в её руке сможет скрыть от любопытных глаз все действия Хидана. Его самого опасность не волновала. Он проиграл пальцами с маленькими кудряшками лобковых волос Хинаты, раздвигая их, пробираясь вглубь под них к участкам нежной, чуть влажной кожи. Щель полумесяцем источала тот уже знакомый Хидану жар. Она взывала в себя, молила коснуться её, окунуться в тело молодой девушки и утонуть в её нежном естестве, раздвинуть холмы и дотянуться до венценосного символа женской похоти. Он пока был мягок, вял, разочаровывающе сух и зажат, как и сама Хината. Хидан умело массировал её клитор, терзая распухшие девичьи губы зубами и языком, как если мы его пальцы стали его же ртом, а Хината дрожала, с трудом разжимая зубы, чтобы кратко ответить на поцелуй, и мысленно была где-то, но не в его руках. От злости и досады Хидан надавил подушечкой пальца на слегка выступавший на рыхлой поверхности клитора бугорок, и Хината будто вернулась к нему от одного нажатия кнопки: громко выдохнула, почти простонала в голос в его открытый рот и вдавилась спиной в спинку красного кресла. Щёки её горели таким же насыщенным алым огнём. Глаза блестели от слёз и адреналина. Взгляд метался по рядам в поисках хоть одного свидетеля, но всем было не до двух сумасшедших с последнего ряда, целующихся практически без передышки долгое время.       — Я уже подумал, что ты фригидна, — фыркнул небрежно Хидан в длинную шею и поцеловал надключичную ямку, чмокнув губами из-за неудачной попытки оставить на ней след. Под губами он ощущал давление циркулирующей крови в напряжённой тонкой мышце.       Перетирая между пальцами клитор, который становился только твёрже, Хидан готов был разорвать её одежду зубами. Оторвать эти ненужные оборки, разгрызть все резинки, чтобы поскорее добраться до Хинаты. Девушка ёрзала бёдрами по сиденью, царапая шею Хидана, сама того не замечая, но и сам Мацураси не мог уже сидеть спокойно. Он расставил ноги максимально широко, чтобы хоть как-то уменьшить давление в паху.       Под пальцами появился характерный негромкий хлюпающий звук. Влага скапливалась на кончиках волос, пропитывала собой ткань трусов и благодаря ей грубость в ласке Хидана пропала. Ранее колючие, обветренные пальцы немного царапались, а сейчас скользили по всем изгибам половых губ как лоскут шёлка. Средний палец проник в узкую дырочку, и Хината громко ахнула, едва не скинув с колен ведро с попкорном, рассыпав немного на пол. Её возглас потонул в голосах актёров с экрана. Никто вокруг не обернулся.       — Тихо, или хочешь, чтобы зрители посмотрели другое кино?       — Немного больно, — прохрипела Хината, хмуря брови.       — Разумеется. Успокойся, — резко кинул ей Хидан, навалившись на неё, чтобы прижать плечом к спинке кресла. Девушку почти захлестнула паника. — Не бойся. Я пальцем целку твою не порву. Или ты, — он приблизился почти впритык, обжигая словами её пересохшие, приоткрытые губы, — всё-таки хочешь пригласить к нам зрителей?       — Нет, — жалобно протянула Хината и опустила взгляд на руку мужчины, кисть которой была полностью скрыта под шортами. Она её не видела, но очень хорошо чувствовала.       Большой палец Хидана давил на самую чувствительную точку, и Хината едва сдерживала голос. Пальцы ног и стопы стали неметь. Миллионы мелких иголок расходились по кровеносным сосудам от места трения пальцев Хидана по ногам вниз.       Хидан что-то тихо пробурчал себе под нос и оттянул ширинку своих джинс. Расстегнул бы, не будь соседства мелких пацанов через всего одно место. За ним они не могли разглядеть Хинату, а вот его бы гору, выскочившую из расстёгнутой молнии, тяжело не заметить.       — До сих пор больно?       — Нет… Тя-тянет внизу, — заикаясь, Хината указала на живот.       — Ага. Вроде так и должно быть, — с тяжёлым дыханием успокоил её Хидан и схватил за подбородок рукой, которой с самого начала сжимал её за хрупкое плечо. Обвил её шею, как питон, и поцеловал, снова заглушая странные, робкие и неловкие стоны своим языком, втискивая второй палец в девственное лоно.       Ногти Хинаты проскрипели по гладкому картону до белых царапин. Она задрожала, сильно стиснув бёдрами руку Хидана, и вскрикнула прямо в рот мужчины, нечаянно оцарапав не только ведро с попкорном, но и его шею. Судорога охватила всё тело до ломоты в суставах. Следом за ломающей силой наступила полнейшая, звенящая тишина и слабость, которую раньше Хината никогда не ощущала. Тело словно повисло в невесомости, но притом девушка туманно ощущала, какой тяжестью её стопы давать на пол.       Расслабившись в кресле, Хината обернулась к Хидану, уловила его кривой насмешливый прищур, прежде чем он отвернулся, продолжая закрывать её своей спиной. Он вытащил кисть из её шорт, напряжённо наблюдая за перешёптывающимися подростками. Те тоже поглядывали в их стороны.       «Неужели я так громко вскрикнула?» — занервничала Хината и сжалась в незаметный комок.       Хидан поддерживающе помассировал её похолодевшее плечо.       — Харэ стрекотать, как насекомые. Умолкните, — грозно, с фирменным раздражением громким шёпотом перебил их смешки Хидан.       — Дядь, вы сами громче нас, — выпалил очкастый пухляк, выглянув из-за высокого друга.       — И что вы мне за это сделаете? — угрозой осадил их Хидан. — Смотрите молча, читайте сабы, если ни слова ваши тупые башки не понимают. Можете пожрать, — внезапно предложил Хидан, игнорируя шиканье сидящих на ряд ниже.       Откинулся спиной в кресле, потянулся к ведру свободной рукой, пальцы которой едва ли обсохли после всех проникновений, и зачерпнул в кулак воздушные, солоноватые зёрна и демонстративно закинул всё в рот.       «Этой же рукой он только что…»       Хината зажмурилась и сделалась фиолетово-багровой от стыда.       — Пиздатый попкорн, — выпалил он с довольной улыбкой, облизывая пальцы, стянутые полупрозрачной высохшей плёнкой. — Возьмите и заткните им свои пасти.       — Ками-сама, — тихонько взмолилась Хината, боясь пошевелиться.       Кровь вскипала в голове. Это был самый напряжённый просмотр фильма в её жизни. Ноги ещё продолжительное время подрагивали. Хидан постоянно гладил пальцами то шею, будто играя на напряжённых струнах, то ключицы. Сидел он неспокойно, постоянно дёргаясь и поправляя ширинку. Если бы от возбуждения люди могли дымиться, то Хидан давно бы уже воспламенился и сгорел. Он — от желания заняться сексом, а Хината — от стыда. Вдвоём истлели бы моментально, подкидывая дров в печи друг другу. Хината по незнанию вбросила в пламя динамит.       Фильм оказался долгим, даже по меркам усидчивой Хинаты. Титры тянулись нескончаемым потоком, зрители не покидали своих мест, а ей хотелось уже поскорее на воздух, на свет, возможно в толпу, чтобы затеряться в ней. А ещё очень хотелось есть.       — Жрать хочу, — резко выпалил Хидан и вскочил со своего места. Свет в зале ещё не включали. — Поднимайся. Я уже своего зада не чувствую, — непростительно громко ворчал он, подгоняя Хинату.       Все её надежды скрыться в толпе превратились в прах. Шумная парочка вызывала в собравшихся больше интереса, чем кадры после титров.       — Не толкайся, — шипела Хината, боясь оступиться на лестнице, спускаясь вдоль рядов. Хидан резко схватил её за локоть и дёрнул на себя, зашептав, как ему показалось, тихо:       — Быстрее топай. У меня хер уже весь синий. Я больше не могу терпеть эту боль!       Он едва успел закончить, как Хината побежала вниз, перепрыгивая через ступеньки. Когда они уже выходили из дверей, кинозал озарил свет. Лицо Хинаты было красным-красным. Хидан выглядел болезненно белым.       — Займи столик. Я скоро приду, — пропыхтел он.       — Всё хорошо?       — Нет! У меня стоит почти два часа, — указал он пальцем на свою промежность. Под джинсовой тканью, уложенный немного набок, чтобы головка не выскочила из-под ремня, растянулся набухший большой член. — На тебя надежды никакой. Сам справлюсь. Закажи мне, — обернулся Хидан перед уходом, — что-то мясное и большое.       «Прям как мой хер», — одними губами добавил он и толкнул едва не врезавшегося в него юношу.       Хината тяжело вздохнула и покачала головой, провожая его взглядом: как можно быть настолько шумным и беспардонным.       Очередь за закусками тянулась почти до самых дверей кинозала. Не одни они проголодались за просмотром. Пока Хината стояла за парой влюблённых студентов, она успела изучить меню с табло и с напечатанного мелким шрифтом списка, поэтому в голове прокручивала свой заказ, чтобы не ошибиться и никого не задерживать.       В спину кто-то толкнул. Хината обрадовалась возвращению Хидана: обернулась с улыбкой, уставившись на незнакомого человека. Парнишка, длинные, тонкие волосы которого были выкрашены в кислотно-красный, оглядел её с ног до головы в ответ. Их было двое: второй — бритый наголо, долговязый, загорелый. Татуировки покрывали всё его тело, в том числе руки до кистей и шея до самого выбритого затылка. Оба в тяжёлых ботинках в жару, в рваных джинсах тёмных цветов, цепях на поясах. Хината не стала испытывать их терпение, скрасив свой конфуз кокетливым жестом плеч и отвернулась. Надула щёки и выдохнула, переминаясь с пятки на носок.       Удивительно, как быстро Хидан способен найти в толпе Хинату. Вроде маленькая, непримечательная, тихая, а он всё равно всегда находит, будто его внутренние радары уже давно настроены на её частоту.       Он остановился, наблюдая за девушкой со стороны: как он вообще мог вляпаться в неё? Поверить не мог своему счастью, вытирая мокрые руки о футболку, сам умытый, злой и неоттраханный, в который раз.       Стоящие за Хинатой в очереди юноши глумились над ней. Взяли телефон, включили камеру и поднесли к подолу широких шорт Хьюга, чтобы сделать памятный снимок. Настроили фокус на бёдрах и ягодицах, скрытых в тени, но если вспышка сработает, то все округлости девчонки как на ладони. Вспышка — на кадре мужской упругий зад в джинсе вместо нежного девичьего.       — Не благодарите. Мой зад много стоит, — посмеялся Хидан с хрипотцой, закрывая собой Хинату.       — Ты долго, — с обидой отчитала она.       — Ты тоже. Не могла без очереди влезть?       — Не могла, — утвердительным шёпотом закончила она.       Пришлось какое-то время стоять в очереди. Хидан провёл всё время в телефоне. Когда стоять, переминаясь с ноги на ногу, ему надоело, он по-хозяйски облокотился на плечо Хинаты и навис на ней, используя её как низкую подставку, в то же время обозначив свою территорию для других. Когда Хинате пришло сообщение, Хидан заглянул поверх её макушки в экран смартфона девушки и прочёл текст: Неджи просил Хинату быть осторожнее и позвонить ему, если ей придётся поздно возвращаться домой.       — Чего, блять?! — угрожающее со спины.       — Ханаби проболталась брату, наверно, — вслух предположила Хината и спрятала телефон у груди. — Ты зачем читаешь мои личные переписки? — Она сурово сдвинула брови. — Я же не интересуюсь, чем ты занимаешься там всё время.       — На, — выставил перед ней разбитый экран своего смартфона Хидан, обняв обеими руками и положив свой подбородок ей на плечо, — вот чем занимаюсь.       Он большим пальцем листал вниз, рассматривая ленту продукции магазина мотозапчастей.       — Глушитель по пизде пошёл. Менять надо.       — А, — виновата выдохнула Хината и показала на цилиндрическую массивную тёмно-серую трубу, — это он?       — Угу, — прогундосил со скукой Хидан. От его подбородка исходило дребезжание вместе со звуками.       «Так уютно», — промелькнула одинаковая мысль у обоих.       — Это сумочка. Или правильно назвать её «багажник»?       Хидан тихо посмеялся.       — Почти. Называется «кофра».       Он с увлечением объяснял функциональность тех наименований, которые попадались на глаза. Хинате было сложно понять некоторые вещи, но в целом было интересно. Мотоцикл больше не казался страшным ревущим зверем. В руках Хидана он превращался в покорного домашнего питомца, просто в такого же пугающего, как и его хозяин.       На двоих у них вышел внушительный заказ: два больших мясистых бургера с острым соусом, большая порция картошки фри и ведро острой курицы. Самой главной их удачей была общая любовь к острой еде. Аппетит Хинаты Хидана ни капли не удивлял, потому что единственная девушка, с которой он когда-либо вместе где-то перекусывал, ела тоже большими порциями, но и пила Таюя на ровне с мужчинами.       Они сели за пустой круглый столик ближе к выходу, чтобы после трапезы быстро покинуть развлекательный центр.       — Мы не опоздаем?       — Нет, — отмёл беспокойства Хидан, даже не глянув на циферблат часов. — Лучше поесть заранее, иначе станет плохо.       — Там негде будет купить еды?       — В основном закуски, от которых станет только дурнее.       — Ты собрался.?       — Набухаться? — с широкой улыбкой прервал её Хидан. — Разумеется. Накидаться под музыку, и ты можешь сделать то же самое.       — Нет уж, — хмуро процедила Хината, притягивая к себе зажаренную во фритюре картошку. — Кто-то должен быть трезв, чтобы вызвать такси.       — Сегодня я твоё такси, Мышь. Никогда не попадал в аварию, к твоему сведению. А в каком только состоянии я не был…       — Мы не можем предугадать, когда оступимся. Я предпочитаю не рисковать.       — Бла-бла-бла, — передразнил её Хидан. — Со мной же рискуешь и носом не воротишь.       Он потянулся к её картошке. Хината побледнела. Напряглась. Кончик её носа брезгливо приподнялся.       — Я вымыл руки, — брызнул громоподобным смехом Хидан и запихал в рот жаренную картошку, облизывая солёные пальцы.       — Да я и не переживала…       — Конечно. Очень верю. Просто знай, что попкорн был вкуснее. — Хината подавилась. Покраснела до кончиков ушей.       Некоторое время они ели в молчании, прислушиваясь к суете. Хинате непривычна была спокойная обстановка в компании Хидана. Он ел много, жадно поглощая всё, что заказал, не гнушаясь воровством картошки у девушки. Он поднял глаза, дожёвывая бургер, потянулся за газировкой через маленький круглый столик и подмигнул Хинате. Его внимание перетянула на себя идущая за её спиной женщина: высокая, с ярким макияжем, тонкими, по манящему красными губами с лёгкой уверенной ухмылкой, заражающей своей энергетикой. Майка на тонких бретельках с глубоким вырезом, открывающим подпрыгивающую при ходьбе грудь — не сильно большую, но округлую и высокую. На широких бёдрах с маленькой попкой короткая, узкая юбка собиралась складками на талии под плотным поясом — не женщина, а картинка из взрослых журналов, сошедшая с глянцевых страниц на грешную землю, чтобы самой стать воплощением греха. Прекрасного греха. Сладкого греха.       Незнакомка поцокала мимо тонкими каблуками, зацепившись бесстыдным взглядом по-кошачьи узких глаз за Хидана, брови которого медленно ползли вверх по мере её приближения. Именно таких он и предпочитал — опытных и смелых. Пусть даже чужих, не принадлежавших ему ни на миллиметр, лишь на короткий период.       Цок-цок — стук каблуков как надоедливо громкий звон в ушах. Она прошла мимо, почти умоляя своим вниманием пойти за ней. Хидан не встал с места, любуясь ею до хруста в шее, а после перевёл взгляд на посредственную в сравнении с эффектным явлением Хинату, растерянную от происходящего.       — Тебе она понравилась? — выдавила она, пытаясь подавить в себе чувство негодования и обиды. Надеялась на отрицательный ответ, который её успокоил бы. Хидан всегда был и есть исключением из людских правил.       — Ебабельная, — протянул он, коротко кинув, и обернулся на стуле назад, отыскав незнакомку взглядом. Та обменивалась любезностями со своим молодым человеком — или не своим — у касс кинотеатра.       — Но она занята, — прохрипела Хината, захлёбываясь ревностью.       — Это разве проблема?       — Для тебя точно нет, — нервно хихикнула Хьюга и отпила воды, пытаясь избавиться от жгучего кома в горле. — Ты даже прозрел, завидев её, — прошипела она тихо-тихо.       — На такую даже у слепого встанет. На тебя у меня тоже стоит, но толку-то? — прорычал раздражённо Хидан в ответ и устало потёр высокий лоб ладонью. Самому было тяжело признавать тот факт, что его интересовала школьница-девственница. В отличие от ярких вспышек, прекрасных, пылких женщин, быстро выгоравших из его постели, Хьюга никуда не девалась.       — Мы могли сейчас сидеть у меня дома, но я настолько хорош, что сидим сейчас тут. Не благодари.       — Кто сказал тебе, что я бы пошла к тебе домой? — возмутилась Хината, едва не подавившись.       — Пошла бы. Я уверен, — не потратив ни секунды на колебания, Хидан вынес свой вердикт. Откинувшись на спинку стула, он укутался в свою любимую спесь и, проигнорировав возмущённые вздохи, признался: — Мне нужен только секс, Мышь. Что ты об этом думаешь?       Серые глаза-блюдца заблестели от стыда. Думать оказалось легче, чем говорить о таких вещах. Вроде и поры бы уже привыкнуть, но каждый раз её природная скромность брала верх над чувствами. Хината заглянула в его глаза, непроницаемые для считывания. Красивые разноцветные стекляшки с набором определённых картин для пейзажа. За ними бури, метели, тайфуны, а на витраже картины пыток — иначе этот фиолетово-розовый узор не назовёшь, разве что сравнив его с вулканом перед извержением.       — Я не ханжа.       Хидан с сарказмом глухо посмеялся, отведя от её милого, растерянного выражения лица взгляд.       — Я серьёзно. Не вижу ничего плохого в этом. Но мой первый раз будет по любви. С тем, с кем я захочу провести время больше, чем пару минут. Кто завоюет моё доверие. Мне тяжело раскрыться.       — Мои пальцы час назад были в тебе. Это ты достаточно раскрылась, или мне ещё пару дней подождать?       — Ты можешь, — Хината зажмурилась, закрыв ладонью рот Хидана, — говорить тише? Очень тебя прошу.       — Не могу. — Он отвёл в сторону её руку. — Будь мы сейчас наедине, ты бы была раздета. Я знаю, что потеряю интерес к тебе, когда мы переспим. Я так устроен, и ты подобного не заслужила. Мы можем прямо сейчас, наплевав на концерт, осуществить все мои и твои мечты, а после заживём своей обычной жизнью. Поэтому, если не хочешь стать той, на кого мне похер — держи себя в узде и не позволяй что-нибудь в тебя пихать, будь то пальцы или мой язык.       — Мне сейчас встать и уйти? — сбивчиво спросила Хината, потеряв всякий аппетит от этой беседы.       Хидан ждал именно такой реакции от девушки. Пожал плечами, давая ей полную свободу выбора, а сам сидел напряжённо, перенеся весь свой вес на пружинистые сильные ноги, готовясь вскочить, цапнуть, силой заграбастать себе. В голове было ясное осознание того, что если Хината уйдёт, то ему самому будет проще. Он получит, что хотел, но от той эффектной дамочки, феромоны которой выбили по плитке чечётку до самых нейронов мужского мозга. Но это легко. Раз хочет он Хинату, то получит её. Феромоны Хьюга может и слабее, но действовало её обаяние на менее ощутимом уровне, как мурашками по телу, прямиком в душу. Жадность… незнакомый порок для Хидана. Наверное, единственный, который обошёл его стороной, будто выпал из подарочной упаковки, когда ему при рождении был дарован эмоциональный внушительный пакет из всех существующих недостатков. И всё же Хинаты самой для него было мало, а вокруг неё остальных предостаточно, чтобы хотелось где-нибудь её запереть, например, в хрустальную шкатулочка, и любоваться ею в одиночестве.       Хината поджала трясущуюся нижнюю губу, заглядывая в его глаза с надеждой.       — Не уходи, — тихо выдавил из себя Хидан и сморщился, будто его всего ломало изнутри.       Постучал пальцами по столу, изучая крошки, рассыпанные по этой столешнице. Надулся, нахмурил лоб и плотно сжал губы, чтобы не обронить ещё что-нибудь себе не свойственное. Сам не понял, как ляпнул подобное.       — Вкусная картошка, — нахваливала Хината вкус закуски, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло и ничего она не слышала. А у самой улыбка на лице.       Хидан кивнул и поднял голову. Расправил плечи, когда Хината придвинула к нему ближе картошку.       — Угу. И бургеры пиздатые. Зря отказалась.       Его рука, лежащая наполовину сжатым кулаком вниз, дрогнула, когда Хината накрыла её своей мягкой, немного прохладной ладонью. Хидан скинул её руку, чем ввёл девушку в ступор, а после подложил свою распахнутую ладонь под её, сжав пальцами тонкое запястье. Чуть придя в себя, Хината тоже обхватила пальцами, насколько смогла, его запястье в ответ, создав с ним некий замок, приковавший ненадолго их друг к другу. По истечению небольшого срока времени без движения под ладонями стала ощущаться пульсация.       — Беру свои слова назад. Пальцы и язык в тебя пихаться будут.       — Сам меня путаешь.       — Так голову свою включи и сама начни принимать решения. Хорошая штучка — самостоятельность. Советую попробовать.       — Тогда и у меня снесёт крышу от вседозволенности?       — Очень на это надеюсь. Жду не дождусь, когда ты станешь крышесносной девчонкой…       Свои надежды он скрепил сжатием пальцев, сконцентрировав всю силу в хрустнувших от напряжения костяшках, не создавая чрезмерного давления на запястье девушки. По восставшим сухожилиям под розовато-белой кожей расползлись синюшные вены. Скользили вместе с онемением вверх как путы, как естественные кандалы, приносящие дискомфорт только своему носителю. Выше на миллиметр — два — опасный сантиметр…       — Нам пора, — мягкий, естественный голосок Хинаты вывел Хидана из мечтательности. Только он сам знал, что взбрело ему в голову. Каковы были его желания.       — Разве? Ты ещё надеешься попасть на концерт?       — Хотелось бы. — Хината обречённо улыбнулась, хотя у самой серые глаза блестели надеждой. — Я никогда раньше не была на концертах.       — Ай, не пизди, — саркастично оскалился Хидан, откинувшись назад, отпустив Хинату.       — Если не считать концертов с моим выступлением, то да.       — Тебя держат взаперти?       — М… м… нет, — смутилась Хината, пожав плечами.       — Ты… отставала в развитии до двенадцатилетнего возраста? Сейчас тоже отстаёшь?       — Нет!       — Была страшненьким ребёнком, поэтому тебя прятали за дверьми, чтобы не посрамить фамилию? — Хината побледнела и спрятала руки под столом, защищаясь от ещё не совершённой атаки. — Сомневаюсь. Быть уродом семьи — это мой удел.       — Нет-нет, — запричитала Хината, раскачивая головой, — это не так. Ты красивый.       — Да. Невъебенный. Но разве урод — это не состояние души? Зависть, — стал перечислять признаки душевного уродства Хидан, — скудоумие, уебанский характер, трусость…       Хината сникла.       — А, да. Трусливая жопка — это про тебя.       Прежде чем что-то ответить, девушка шмыгнула носом.       — На меня смотри, — приказал Хидан, обхватив её лицо своими большими горячими ладонями. Хината хлопала мокрыми ресницами, пытаясь избавиться от покраснения на медленно взбухающих веках. К сожалению, даже сквозь слёзы она видела недоумение на лице незнакомки, сидевшей за спиной Хидана. Он может и не видел, а вот Хината следила за ней с самого начала, анализируя каждый раздражающий своим откровением жест. — Мышь!       — Хватит уже…       — Ты добрая, понятно? Будь выше других, — шепнул он, почти коснувшись губами к её.       — Тех самых, которые в твоём…       Как волной накрыло её его теплом. Горячие жёсткие губы, мягкий, щекочущий язык, преодолевающий все преграды. От давления его ладоней её немного мягкие щёчки собрались у носа, преградив свободное дыхание. Между его угловатых пальцев Хината мутно разглядела бледный молчаливый гнев у красавицы. Жалость боролась с горделивым привкусом победы.       — Идём, — приказал Хидан, шумно дыша через нос, и отстранился от неё.       — Ещё, — попросила Хината, тянясь следом, облокотившись на столик.       Хидан удивлённо вскинул брови и криво улыбнулся, поражённый её поведением. Хьюга мимолётно заглянула за его спину, чем тут же выдала себя. Хидан всё понял, оглянувшись. Он так громко рассмеялся, запрокинув голову, иногда завывая, хватая ртом воздух. Очень возбуждённый смех, привлекший к себе всеобщее внимание.       — Ревнуешь всё-таки, да? Идиотка, — хрипел Хидан, вытирая уголки глаз, в которых скопились слёзы от смеха. Он встал из-за стола, который сильно зашатался, когда Мацураси зацепил его бёдрами, и протянул Хинате руку. — Пойдём.       — Прости, — смутилась Хината. — Не знаю, что на меня нашло. Необычное злорадство, — объяснила она, покрутив ладонью у груди.       — Понимаю. Я с таким злорадством живу, поэтому вообще-то здорово, что ты не вся такая хорошая, какой кажешься. Пойдём, доставлю тебе ещё немного удовольствия.       Хината наклонила голову набок, взглянув на него с интересом, и протянула руку. Хидан буквально вытянул её из-за стола. Притянул Хьюгу к себе, обняв чуть ниже талии, практически ухватившись за ягодицу прилюдно, и схватил бы, если бы девушка ловко не вывернулась, незаметно ущипнув Хидана за руку. Улыбка мужчины со злорадством застыла на лице, а игривый взгляд сияющих глаз сверху-вниз на Хинату смотрел гораздо мягче, чем обычно. Она уже и не помнила, какой на самом деле у Хидана может быть пугающий взгляд.       — Сейчас медленно идём мимо них, чтобы она хорошенько тебя рассмотрела, — шептал он, ведя её к дверям, ведущим на многоэтажную парковку. — Когда повернёмся к ним спиной, шлёпни меня по заднице.       — Что за глупость? Не буду я этого делать.       — Ладно. — Они прошли мимо стола с неизвестной парочкой. — А я сделаю. — И сильно шлёпнул по заду Хьюга. От удара Хината пискнула и дёрнулась вперёд, едва не споткнувшись о невысокий дверной порог.       — Зачем? — задала он вопрос, когда захлопнулась дверь.       — Да просто ладошка чесалась, — развёл Хидан руками и полез в карман за сигаретами. — А что такого, собственно?       — Ты всё делаешь прилюдно. И я бы ещё поняла тебя, почему ты не смущаешься, как я. Другого от тебя и не ждёт никто. Но ты специально привлекаешь к себе внимание!       — Я делаю так всегда.       — Не спорю. Но я не хочу этого внимания, Хидан, — вспылила Хината и затряслась, закрыв руками краснеющее под потоком эмоций лицо. Постаралась хотя бы внешне взять себя в руки и выдохнула. — Прости. Ты такой, какой есть, я с этим не спорю, — слабо улыбнулась она, — не злись.       — Я смотрю, тебя вообще не заводят отношения со мной, — безэмоциональным, спокойным тоном подвёл итог Хидан и зажал между губами сигарету. На девушку он даже не смотрел.       — Нет, я счастлива. Особенно когда мы наедине. — Хидан с недоверием взглянул на неё, скептически подняв брови. — Не покидала бы твоих объятий, — смущённо, но с улыбкой добавила Хината.       Озарившись по сторонам, Мацураси снова раскинул руки.       — Здесь никого сейчас нет, — прогремел он, и его громкий голос раздробился во все стороны эхом. Хидан опёрся спиной о холодную стену позади себя и подозвал Хинату к себе обеими руками. — Давай, держи своё слово.       Хината сняла с плеча маленькую сумку и кинула её у ног мужчины. Хидан лениво проследил за траекторией падения взглядом, убрав от губ до сих пор незажжённую сигарету, прокрутив белый фильтр большим и указательным пальцем. Тонкие, меленькие пальцы Хинаты щекотками скользнули по футболке у живота мужчины и легли на его сгорбленную спину, переместившись на лопатки, когда Хидан обнял низкую Хьюгу, прижав её к себе. Если бы он мог обнять Хинату сильнее, вжать её в себя, поглотить, смешавшись с успокаивающей прохладой её волос, с мягкостью кожи — с ней всей, оставив внутри на все тяжёлые дни своей жизни, чтобы в момент полного пиздеца достать Хинату вновь и обнять так же крепко, прижавшись лбом к холодной макушке, наслаждаясь ею до очередного поглощения. Но их тела такие твёрдые, что избыток объятий может только причинить боль, не принеся никакого успокоения.       Поднырнув подбородком, Хидан толкнул им в лоб Хинате, и девушка запрокинула голову, привстав на носочки и вытягивая шею, тянясь губами к Мацураси. Оба погрузились в затяжной поцелуй, забывшись о месте, где они находились, и о времени. Оторвавшись друг от друга, Хината погладила мужское лицо, постепенно привыкая к своей раскрепощённости, пусть даже в такой мелочи, как коснуться кого-то, не подавляя в себе это желание. Под тусклыми высокими лампами парковки и полумраке ночного города было очень уютно, в пузыре тёплых объятий, защищающих от холода бетонных стен и стали припаркованных машин. Без яркого света глаза Хидана казались тёмными, как беспокойные воды океана в тени синевато-серых густых ресниц, как грозовых облаков, нависших над водяной гладью.       — Останешься сегодня у меня? — внезапно прервал молчание Хидан, сам выйдя из особой дремоты. Весь спокойно-дрёмный, расслабленный.       — Не могу, — покачала головой Хината, зная, что отец после визита Итачи не доволен поведением своей дочери, а потому вечером непременно проверит её.       Хидан разочарованно фыркнул, сморщив нос. Запустил ладони под подол её шорт и мял упругие ягодицы, не настаивая на ночёвке. Между лопаток от долгого прибывания в скрюченном состоянии неприятно ныло. Мацураси чуть отодвинул от стены ноги, расставив их по обе стороны от Хинаты. Та хотела отойти, испугавшись, но он притянул её обратно, страстно целуя.       Поблизости скрипнула дверь. На парковку вышла многочисленная громкая компания. Хидан убрал от девушки руки, демонстративно подняв их и выпрямился, давая понять, что их уединению пришёл конец.       — Я верю тебе, — протянул он, облизывая губы, и поднял с пола сумку девушки. — Поехали. Начало мы уже пропустили.       Выкинув измятую, порванную сигарету себе в ноги, которую Хината тут же подняла и бросила в урну, Хидан направился к мотоциклу, подкуривая на ходу другую.       — Ты брала что-нибудь накинуть на себя?       — Нет. А надо было? — перепугалась девушка.       — А сама как думаешь, если поедем по ночному городу на мотоцикле?       — Не подумала я…       Из бардачка Хидан достал свою смятую кожаную куртку, которая явно лежала там не один день, и попытался придать ей более-менее опрятный вид, парой сильных взмахов встряхнув её.       — Пойдёт?       — Конечно! — радостно воскликнула Хината, не брезгуя потрёпанной кожанкой, пропахшей сигаретным дымом и самим Хиданом.       Буквально утонув в тяжёлой куртке, она помахала свисающими с её кистей рукавами, хмыкнув своим мыслям. Подбирая вслух ассоциации с Хинатой, которые приходили ему в голову, Хидан подвернул рукава на пару оборотов. Вдруг взбрела мысль, что будет забавно, если куртка, на девушке походившая скорее на мешок, раздуется на скорости, как парашют, и сорок пять килограмм сдует с сиденья. Дабы обезопасить Хинату, он застегнул косую молнию до самого ворота стойки, окончательно запечатав хрупкое создание, а она была и рада, не переставая улыбаться опухшими губами. Благодарная за всё.       А как засияли её глаза, завидев концертные огни, пронзающие самое небо и блуждающие в толпе, поглаживая многочисленные макушки. Музыка гремела, ощущаясь дребезжанием земли, пробираясь под кожу частой дробью.       — Так громко, — восхитилась она, хотя дрожащий голос выдавал некую досаду.       — Сейчас внутрь пройдём, — указал Хидан на оцепление вокруг площадки, — и уши начнёт закладывать.       — Тогда, может, останемся здесь? — с мольбой протянула она, испугавшись давки в толпе.       — Идём, — снисходительно протянул Хидан потащив её ко входу, сжимая в руках билеты.       Хидан вплыл в толпу, разрезая её непроглядную гущу своим могучим силуэтом как хорошо наточенное лезвие. Хината навряд ли подоспела бы за ним, споткнувшись о чью-нибудь ногу или её бы попросту сбили, как обычно, если её не держал бы крепко мужчина за предплечье, волоча за собой силой. Дрожь земли и воздуха усиливалась. С непривычки у Хинаты, как защитный механизм, поначалу заложило уши.       Протолкнувшись к самой сцене, Хидан оттащил кого-то от ограждения, которой отгородили толпу от колонок и сцены с музыкантами, и поставил на опустевшее место Хинату. Всё происходило так быстро, так оперативно, что у девушки появилось ощущение сна. Очень шумного сна.       — Жди тут, — прокричал у самого её уха Хидан и посчитал от левого края нумерацию сектора фан-барьера, у которого стоял, чтобы не потерять мелкую девчонку.       — Ты куда? — с испугом прокричала она в ответ, озаряясь по сторонам.       — Сейчас вернусь. Только стой тут. Кто к тебе полезет — по ебалу бей. Рука у тебя тяжёлая, уж я-то знаю.       Освободившись от балласта, за которым постоянно надо приглядывать, Хидан вернулся обратно в толпу, раздвигая руками мешающих ему людишек и помогая себе локтями с особо непонятливыми.       Металлическая дуга ограждения ходила ходуном под ладонями Хинаты, а тяжёлые устойчивые ножки стучали о бетонную плитку, не попадая в такт музыки, хотя явно очень старались, как и стоявший рядом парень, мотавший головой как сумасшедший. Песня окончилась; небольшую паузу, как нежеланную пустоту, заполонили вопли и свист. Отвязный фанат наконец перестал дёргаться и выпрямился, откинув со лба влажную от пота кудрявую чёлку, и тяжело задышал открытым ртом, щурясь в сторону сцены. Рядом стояли такие же активные рокеры, но их Хината заметила только тогда, когда блуждающий свет прожектора пронёсся над их головами, осветив остальных чуть сильнее. Все кованные барьеры ходили ходуном с первых взятых гитарой мурлыкающих аккордов. Кудрявая макушка снова упала вниз — на мгновение Хината испугалась, что голова вот-вот оторвётся — и через секунду рывком вверх. Наблюдая за молодым солистом, за его резкой манерой двигаться и за в целом довольно спокойной обстановкой между музыкантами, если не считать резких взрывов скрипуче-хриплых припевов и вспышек огня, ей было не понятно стремление некоторых заработать сильную головную боль после слишком активных танцев. Или как ей стоит назвать эти движения?       Холодный, влажный тонкий пластик прижался к виску Хьюга, оставив на волосах влажный след. Хината прижалась к прохладе и перехватила из рук Хидана стаканчик с охлаждённым напитком.       — Пора охладиться, — предложил он и потряс полулитровым стаканом. Дождавшись, когда Хината решится выпить, Хидан стукнул по её стакану, который был вполовину меньше, своим и перекричал музыку: — За тебя!       Пиво с первым глотком показалось кислым. Пить его было всё-таки легче, чем виски. Пару глотков она осилила.       — Ну как, нравится? — поинтересовался он и наклонился вперёд, чтобы облокотиться на ограждение, которое в неподходящий момент затряслось. Хидан бросил испепеляющий взгляд на недотанцора.       — На вкус не очень, но освежает.       — Я не об этом. Ты так рвалась на концерт. Не пожалела? — После заданного вопроса мужчина хитро прищурил один глаз.       — Нет, мне нравится, — пыталась кричать Хината, но силы её голоса было недостаточно, чтобы перекричать музыку. Наверняка у Хидана сильные лёгкие.       — А по мне попса голимая, — сказал он и скривил губы, едва высунув язык. Поднял стакан и отпил, чуть не выронив пиво из рук, когда ограждение качнулось очередной раз. — Угомонись, уёбок!       — Оставь его, — попросила Хидана Хината, перехватив его на пути к танцующим. — Он не делает ничего плохого.       — Он меня раздражает! Это уже смертельный грех, Мыша.       — Давай без твоей раздражительности просто насладимся музыкой, — попросила Хината и приобняла мужчину под руку, положив тяжелеющую голову ему на плечо.       — Ластишься, как кошка, — с лёгкой улыбкой обрадовался он после поцелуя в губы.       Длинный вечер медленно подходил к своему завершению. Давно ничего затяжного, подобно этому свиданию, не происходило в жизни обоих, и конец всего пережитого пугал.       Хината отвела взгляд от сцены и заметила пристальное внимание к себе со стороны Хидана. Если бы от долгого лицезрения из его светлых глаз появлялись лазеры, то от девушки ничего бы не осталось, только потёртая кожанка, и то не её. Хината смущённо ухмыльнулась и опустила взгляд на стаканчик в своей руке, ковыряя ноготком указательного пальца утолщённый край белой каймы пластика. Горячее дыхание обдало её ухо, и мурашки поднялись по спине до самого затылка. Кончик острого языка щекотнул мягкую мочку, поднялся по округлому изгибу ушной раковины с маленькой родинкой, заставив Хинату дрожать от щекотки, пытаться вжать голову в шею, чтобы избежать этого. Хидан вцепился зубами в мочку, снова попав зубами по серьге, и оттянул её немного, убрав пальцами длинные волосы от её шеи, без которых она ощутила себя нагой. Он целовал напряжённую шею, чуть посасывая кожу, спускаясь ниже, по-звериному втягивая ноздрями её запах.       — Мне щекотно, — пискнула Хината, погладив его лицо и отодвинув от себя на пару сантиметров.       Ничуть не разозлившись, Хидан накинулся на её губы, давно уже ставшими податливыми и научившимися подстраиваться под мужчину. Зажмурившись, Хината полностью отдала себя, сбросив на короткий миг внутренние рамки, и первая сделала шаг, робко просунув язык ему в рот, который был тут же слегка прикушен с тихим стоном Хидана. Он едва успел снова растиснуть зубы и продолжить похотливо облизывать всю Хинаты, начав с самого незащищённого, принадлежавшего ему сейчас органа, как Хьюга резко навалилась на него, щёлкнув лбом о его нос. Челюсти Хидана сомкнулись, болезненно прикусив язык девушки. Оба ощутили лёгкий металлический привкус — это была не кровь, но Хидан буквально ощутил всю боль Хинаты, которая застыла в блестящих испуганных глазах.       Хината отпрыгнула назад, зажав рот, и опустила взгляд вниз, на свой облитый пивом комбинезон. Её толкнули в спину снова, и жалкие остатки напитка вылились на бетон из обронённого Хиданом стакана.       Первым же ударом он повалил кудрявого парнишку, давно достававшего его. Ему кричали, что он накинулся на невиновного: на юношу навалилась толпа и он просто не устоял на ногах. Пойди, разбери в толпе, кто начал весь хаос, в центре которого теперь был Хидан, избивающий бессознательного мальца, разбив ему лицо в кровь.       Концерт был остановлен. В направлении драки спешила охрана. Заметив их, Хината от отчаяния, почти потеряв голос от крика, навалилась на спину Хидана и схватила его руку, которой он замахивался для удара, прижав острый локоть к груди.       — Хватит! Остановись! Я в порядке! — хрипло завопила она, а после Хидан её скинул с себя. Взгляд его выглядел скорее безумным, чем пугающим.       — Ты не причём! Я же сказал, что он меня бесит! — орал он, отбиваясь от охранников.       В груди Хинаты сконцентрировалась боль от укола локтем. Она поднялась с земли, больше не пытаясь влезть в драку, и последовала за ним, когда Хидана увела полиция, скрутив его. Пришлось ехать в полицейский участок на такси, чтобы… Она не знала. Возможно, хотела помочь, но, если честно, её съедала недосказанность.       — Там какая-то шумиха, — пробубнил Саске сразу, как музыка умолкла. Крики не слышал только глухой.       — Наверняка драка. Не обращай внимания, — равнодушно попытался успокоить брата Итачи, сам нервничая из-за заминки в концерте.       Ожидая продолжение в молчании, Учихи поглядывали по очереди на наручные часы. И так бы стояли островками сдержанности в пучинах беспорядка, если бы внезапно Саске не пихнул брата в грудь, указав на полицейских и закованного в наручники Хидана.       — Это что, Хидан?       — Удивительно, — саркастично отметил Итачи. — Никогда он так себя не вёл, и снова одной ногой в тюряге. И как я сразу не догадал…       С одним из полицейских к выходу прошла Хината, вцепившись в ремень своей сумки обеими руками. Она поклонилась офицеру и обернулась на пятках своих босоножек в поисках машины такси. Её лицо стало бледным, исказившись от испуга: Итачи с Саске стояли по другую сторону от ограждения и тоже заметили Хинату. Итачи не скрывал презрительности в своём поведении, как и не пытался скрыть того, что они тоже заметили её. Плотно сжав тонкие губы, он отвернулся, устремив взгляд на ещё пустующую сцену. Саске злорадно хмыкнул, взглянув на неё скорее как на грязь, потеряв все мелкие крупицы уважения, которые раньше испытывал к старшей Хьюга, и последовал примеру брата.       — Давно ему пора срок отсидеть. Пошло бы на пользу, — с наслаждением причитал Саске.       — Ты прекрасно знаешь, что Хидан снова избежит наказания.

***

      В общей камере было тесно и душно. Стояла вонь грязных носков и дешёвого алкоголя, но Хидан быстро притерпелся, принявшись стирать пальцами с кулаков высохшую кровь, ссыпающуюся теперь лохмотьями на вымытый ещё утром пол.       Хината сидела напротив решётки у противоположней стены на другом конце большой комнаты в участке на холодном твёрдом стуле, уронив голову на руки и облокотившись на собственные замёрзшие коленки. Не зря она боялась конца сегодняшнего свидания, не желая разлучаться с Хиданом. Кто же знал, что всё закончится именно так…       В сумке настойчиво вибрировал телефон. Хината не сразу поняла, что это до неё пытаются дозвониться уже третий раз.       — Да, Неджи, — устало ответила она на звонок кузена со скрипом в голосе. — Да, наверно, тебе стоит меня забрать, — обречённо согласилась она и подняла голову, украдкой глянув на профиль Хидана. Уже больше получаса только на него и пялилась, потому что о её существовании он легко позабыл. — Неджи, — тихо, неуверенно окликнула она брата, — ты будешь зол, если узнаешь, где я… Ты сможешь помочь мне?       Сгорая от стыда, она ещё недолго проговорила по телефону, видя, как Хидана куда-то ненадолго увели и вернули за решётку уже после завершения её разговора. Она встала без разминки затёкших от неподвижного долгого сидения ног и подошла к камере. Увидев Хинату поблизости, Хидан удивился.       — Почему ты ещё не дома? — неприветливо выдал он. Подошёл к решётке и сжал прутья, прислонившись к ним лбом. — Концерт окончен. Для детей есть комендантский час.       — Я пошла за тобой желая помочь.       — Я просил тебя? — скорчил кислую физиономию Хидан. — Если мне понадобится помощь, ты будешь единственной, у кого я не попрошу её.       — Угу, — кивнула она головой, — оттолкнёшь сразу же. Было, между прочим, больно. До сих пор ноет, — коснулась она груди, — в отличие от той боли, которую случайно причинил тот бедняга.       — Не переживай, — оскалился в кривой ухмылке Хидан, — ему сейчас гораздо больнее.       — Тебе смешно? — ужаснулась Хината. — Тебе действительно всё равно, кому делать больно?       — Да. Но ты отхватила от меня случайно. Я не хотел.       Не было в его словах ни тени раскаяния. Жалости не испытывал, скорее злость, что Хината влезла не в своё дело, за что и поплатилась. Вынудила сделать себе больно. Сегодня он не хочет причинять ей боль, но пройдёт день-неделя-месяц максимум, и его отпустит.       — Только дуры лезут под руку. Больше не смей! — крикнул вслед отдаляющейся девушке.       Хината нервно села на уже приевшийся стул. Одна из служащих протянула ей стаканчик ледяной воды. Это было очень мило со стороны милой женщины, улыбнувшейся Хинате с … пониманием? Как бы Хината хотела, чтобы это было именно понимание, чем жалость. От одного глотка воды заболела голова. Прекрасный сон быстро закончился и окунул Хинату в большой чан со льдом, чтобы она не забывала, с кем собралась строить отношения. В её сердце ещё таилась надежда, что всё не зря.       — Хината-сама, — окликнул её Неджи и провёл ладонью по чуть сгорбленной девичьей спине. Её уродовала большая вонючая куртка и припухлость красных от усталости век. — Идём.       — Неджи, — с благодарностью протянула Хината и поднялась со стула. Тут Неджи сразу понял, что воняла не только куртка.       — Ты пила?       — Немного, — запинаясь, протараторила она.       — А запашок приличный.       — Я облилась.       — Угу, — покачал головой Неджи, поджав губы, чтобы откровенно не сморщиться, — я вам верю. Где он?       Хьюги направились к камере, где Хидан уже разговаривал с высоким мужчиной, опёршись плечом на решётку. Вполне сдержанный разговор оборвался, когда Хината подошла к ним. Хидан втянул шумно воздух сквозь зубы, собираясь прогнать девушку. Не до неё сейчас было.       — Мы готовы внести залог, — опередила его Хината. Стоя позади, Неджи положил ладони ей на плечи, чтобы успокоить, заодно дать понять Хидану, что грубить кузине не стоит.       — Я уже свободен, — спокойно ответил Мацураси.       — Что? Как?       Хидан глазами указал на своего собеседника. Хината откровенно стала задыхаться, сжалась вся, прижавшись спиной к брату, заглянув в лицо стоящего перед ней: ростом метра под два, крупный, смуглый, с горящими тёмно-зелёными узкими глазами. Её сковывало страхом под его взором, как в детстве. Она его не знала, иначе бы запомнила сплошь покрытое грубыми шрамами скуластое лицо.       Изменения в девушке не скрылись от глаз присутствующих.       — Какузу, — поспешил окликнуть своего старика Хидан, который тоже заметно напрягся, изучая Хьюг, — когда меня выпустят?       — Сейчас подойдёт офицер, — рвано, грубо ответил Какузу и скрестил огромные мускулистые руки на груди.       Вот таким оказался Какузу. Хината представляла его старше и добрее, а увиденное не вязалось со всеми услышанными забавными историями, которые с ним происходили. Пока он на неё не смотрел, Хината сохраняла спокойствие. Но один взгляд — и необъяснимый страх душил её.       Офицер неспешно подошёл к двери, вставил ключ в замок, терпеливо игнорируя ругательства в свою сторону от Хидана, поторапливающего его.       — Мы можем ехать, Хината-сама. Ваша помощь тут больше не нужна.       — Да, — после долгой паузы согласилась с братом Хината, окончательно потеряв надежду на то, что Хидан обратит на неё внимание, скажет ещё хоть что-нибудь, чтобы успокоить. — Ты ничего не говорил отцу?       — Нет. Он знает, что вы со мной. Главное, чтобы по возращению вы на него не попали и успели принять душ.       — Да… — вяло согласилась она. На полицейской парковке стоял минивэн Неджи.       — У тебя всё хорошо? — Хината закивала. — Я сейчас спрашиваю не как член семьи, а как друг.       — Нет. Было чудесно, — хмыкнула она почти обессиленная.       — Хорошо, я молчу, — отмахивался от собственных мыслей Неджи, — чтобы не ранить ваши чувства.       — Да тебя аж трясёт, — посмеялась Хината, прощупывая холодные ладони юноши.       — Это шок, — посмеялся в ответ Неджи. Попытался снять с девушки кожанку, чтобы выкинуть в близстоящий мусорный бак, но Хината вцепилась в неё. — Она вам больше не нужна.       — Её нужно отдать.       Жадно затянувшись сигаретным дымом, Хидан со стоном прохрустел выбитым во время задержания плечом.       — Какузу, надо за байком моим заехать!       — Сам заберёшь.       — Тут рядом. Выкинешь меня, а дальше я сам.       — Ублюдок, ты мне снова денег должен, — рычал Какузу.       — Ну нихуя себе, — брызнул наигранным смехом Хидан, — я и так бесплатно на тебя работаю. А ты всё не нахапаешься, долларовая шлюха.       — Хидан, — робко окликнула его Хината, догнав со спины. Мужчины обернулись, и она заметалась, пытаясь не замечать зелёных глаз. — Спасибо.       Она протянула аккуратно сложенную куртку.       — Потом отдашь, — попытался прогнать её Хидан, заметно нервничая. Он с подозрением глянул на Какузу, разглядывал Хинату. — Иди, — тише добавил он, забрав кожанку и сжав её.       Хината невесомо обхватила ладонь мужчины. Молча. Хидан погладил её костяшки подушечкой большого пальца и вновь строго прогремел:       — Домой!       Хината добилась, чего хотела: он дал ей понять, что она не безразлична ему. При Какузу Хинате тоже не хотелось проявлять привязанность. Он выглядел именно тем человеком, который после использует все увиденные слабости во вред. У Хидана не должно быть слабостей.       — Почему ты на неё так мерзко пялишься? — не стерпел Хидан и спросил прямо, сев в машину.       — Пытался понять, узнала ли она меня, — безэмоционально дал ответ Какузу. — Судя по её реакции, она не совсем понимает, где могла меня видеть. Это ведь дочь министра Хиаши Хьюга?       — Какузу, — прорычал Хидан, подавшись к мужчине, — не смей даже думать навредить ей. Ты меня понял? Грязный извращенец.       — Меня не привлекают дети. Ей сколько сейчас? Лет восемнадцать?       — Около того. Откуда ты знаешь её? Вместе с Итачи жопу лижешь её отцу?       Какузу заглянул в боковое зеркало и опустил окно, впустив ветер в душный салон. Его чёрные тонкие волосы до плеч быстро становились сальными из-за жары. Хидан уловил улыбку мужчины, из-за которой длинный шрам вдоль рта сморщился.       — Поищи новости за восемнадцатое ноября десятого года. Ты сразу поймёшь, о чём я.