Так проходит боль, так проходит пыль
Так приходит тот, о ком ты забыл
Так несется мир, так сияет шаль
Так тебя целует моя душа.
Немного нервно «Разреши мне касаться»
Фриг сумела приехать в город вовремя. Гроза застала её ещё за час до Рейнгарда и не прекратилась до сих пор. Хорошо, хоть магия на дорогах держалась, и их не размыло. Не хотелось увязнуть где-нибудь среди Рейнгардских болот. Она стукнула каблуками друг о друга, стряхивая с них грязь и оставляя её за порогом. Щит и высокие голенища сапог защитили её от дождя, но приятная влажная свежесть всё же впиталась в ткань лёгких брюк и рубашки. В замок Фриг прошмыгнула как незваная гостья — тихо, незаметно, через один из входов для прислуги. Она не любила сразу оповещать всех о своём присутствии. Ей хотелось отдохнуть с дороги, обустроиться, а уже потом появиться будто из неоткуда на глазах у удивлённой публики. Фриг потянулась и зевнула. Дорога её вымотала. Фриг не была домашней девочкой, но последние два года, за которые она не покидала пределов Сторграда, совсем отучили её от поездок. А ещё она совершенно не могла высыпаться в экипаже. Как минимум потому, что его приходилось делить с одной из охранниц. Оказалось, когда это не Фрея, находится в столь ограниченном пространстве с кем-то неприятно. Совсем без охраны и слуг её не отпустили. Хотя, конечно, глуп тот, кто решиться напасть, подумав, что леди Фриг Флеймсток не сможет сама за себя постоять. Родители в силе Фриг и не сомневались, просто считали, что есть лучшие способы её применить. — Я приехала, — сказала Фриг пустоте коридора, прекрасно зная — стены услышат и донесут её слова. — Надеюсь на твоё гостеприимство, Райн. Она зашагала вперёд, готовясь вступить в сплетение коридоров. Обычно после Сторгадского замка Рейнгардский казался посетителям сравнительно простым. Сам замок кольцом охватывал внутренний двор, сад и пруд, некогда бывший древним озером. Главные коридоры же расходились от двора как круги на воде, соединённые между собой коридорами покороче и поуже и четырьмя анфиладами, направленными по сторонам света. Такая система была понятной, логичной и даже простой. Но в Сторградском замке Фриг привыкла ходить ориентируясь не на память, а на ощущения. Поэтому в Рейнгардском замке она всегда умудрялась заблудиться. — Райн, я потерялась. Пожалуйста, проведи меня до моей комнаты, — улыбнулась она, глядя в пустоту. Это была игра. Очень-очень старая. Она осталась где-то там, в тех временах, когда Райн приезжал с родителями в Сторград. Он постоянно терялся в замке. Впрочем, там терялись все, но он делал это почти специально. Потому что он знал — если потеряется, то всегда может взять и сказать: «Фриг, я потерялся, проведи меня до комнаты». И Фриг его услышит, где бы она ни была. Услышит и направит. Возможности Фриг управлять замком были куда скромнее, чем у отца, так что никто другой кроме Райна и не почувствовал бы. Потому это была игра только для них двоих. Фриг шла вперёд уверенной походкой. Она точно знала, куда ей нужно. Понимала, что стоит свернуть за мгновение до поворота. Ощущала, когда стоит замедлить или ускорить шаг, чтобы не столкнуться с кем-то из обитателей замка. Ей казалось, что кто-то ведёт её за руку. Это было приятное чувство, спокойное. Когда она оказалась на пороге своей комнаты, ей показалось, что чья-то ладонь выскальзывает из её руки. Но Фриг стиснула пальцы крепче. Она словно видела, как Райн оборачивается и смотрит на неё, а воздух едва-едва звенит от его удивления. — Я скучала, — сказала Фриг и разжала пальцы.***
— Ты готов? — спросила Фрея, когда мы закончили готовить комнату к битве. То есть сдвинули диван к стене и унесли кофейный столик на кухню. Места в гостиной стало больше, но всё равно особенно не развернёшься. — Нет, — честно ответил я, — но давай начнём. Фрея стояла передо мной, в свободной домашней одежде, с мокрыми, откинутыми назад волосами, с полотенцем на плечах и мечом в руках. Я подумал, что у кого-то всё же довольно странные представления о праздновании дня рождения. Впрочем, ей двадцать один, она взрослая девочка и лучше знает. Фрея медленно отвела руку с мечом назад, слишком очевидно готовясь к прямому выпаду. Моя сила заискрила в воздухе, расцвечивая его пульсирующими золотыми вспышками. Ей очень хотелось вырваться. Настолько, что мне казалось — если не выпущу её, то она разорвёт меня изнутри. Но если выпущу — она разорвёт всё вокруг. — Слушай, может, дашь мне минутку? — спросил я то ли у Фреи, то ли у моей магии. И когда губы Фреи открылись, мне показалось, что они ответили хором: — Нет. Через мгновение меч с хрустом врезался в мой барьер. За окном вспыхнула молния, в комнате — отблеск магии. Всё сделалось ярким серебряно-золотым. Раскат грома взорвался в груди, вместе с ним разлетелся барьер. Фрею отбросило назад. Она проехалась по полу, затормозив только у стены и опустилась на одно колено. Но раньше, чем я успел спросить, как она, новый удар меча уже чуть не снёс мне голову. Я пригнулся, отпрянул в сторону. Желание атаковать в ответ выламывало мне пальцы, будто пуская по ним ток. Руки тряслись. Лёгкие жгло огнём. Белое лезвие снова высекло из щита золотые искры. Они скользнули по волосам Фреи и сорвались с них, как звёзды с ночного неба. Щит разлетелся. Я выпустил слабое заклинание — оно взорвалось яркой вспышкой, опалив кожу. Но Фрея вовремя прикрыла глаза рукой, и рассекла мечом свет, загасив его точно свечу. Кончик лезвия едва ощутимым холодом скользнул по плечу. Острые когти моей магии вонзились в сердце так сильно, что я чуть не закричал. Она выходила из-под контроля. Я попробовал успокоить её, запрятать поглубже, подальше. Не выходило. Лезвие мелькало как разряды молний. Для Фреи меч был почти невесомым, и она орудовала им куда быстрее, чем обычным оружием. Комната вспыхивала то золотым, то белым. Восприятие давало сбои. Я чувствовал то звуки, то запахи. Раскаты грома смешивались с запахом горящего дерева. Тепло огня со звоном стали. Мир дробился на осколки, и каждый из них вонзался в меня вместе с болью. В какой-то момент я понял — даже если сейчас мы прервём бой, моя сила уже не остановится. Наоборот, разозлиться только больше. В этот же момент Фрея поднырнула под моей рукой, уходя за спину. Белоснежное лезвие вонзилось мне в спину и вышло из груди, пронзив сердце. — Я всё контролирую. — Голос Фреи, смешанный с её дыханием пробежал теплом вдоль позвоночника. — И если ты думал, что напугал меня парой вспышек, то подумай ещё раз. Только тогда я заметил, что всю комнату будто оплело плющом. Полупрозрачные тонкие стебли змеились по стенам и полу, как росписи. Весь дом был во власти её магии. Весь дом был под её защитой. Меч исчез из моей груди, не оставив и следа, только едва ощутимый призрак боли. Фрея отстранилась, я развернулся и сделал пару шагов назад. Барьер вспыхнул между нами, отделил друг от друга как матовое стекло. Магия внутри меня заскулила жалобно, болезненно и одновременно загрохотала, как горная река, как гроза за окнами. Я сделал глубокий вдох и позволил грозе поглотить меня. Молния вонзилась в тело. Словно раскалённый штырь пропихнули между рёбрами и повернули. Но боль затронула лишь малую часть сознания, выжгла некую связь между мной и реальностью. Я попытался вдохнуть сгоревшими лёгкими. Чуть не закашлялся от забившего горло пепла и железного вкуса запёкшейся крови. Мир вокруг дёрнулся, как умирающая птица, что пытается вырваться из кошачьих лап. Так же вздрогнуло и сердце, но рёбра держали его крепко, как когти. Громовой раскат прокатился по коже волной жара. Шум дождя был колким, как электрический ток. Сила гудела в голове белым шумом. Вокруг меня оставалось всё меньше мира, становилось всё больше золота. Оно поглотило пол, стены, потолок и небо над ним, запах дождя и вспышки молний. Одна из магических лоз Фреи потянулась ко мне, но свет сжёг её до основания, потом ещё одну и ещё. Чувствовать, как чужая магия тлеет и разрушается под твоими касаниями, было противоестественно. И безумно приятно. Я легко поднырнул под ударом меча. Заклинание должно было прошить Фрее плечо. Но она отклонилась в сторону, врезалась спиной в шкаф. С полки что-то упало. Я отвлёкся всего на секунду, а лезвие уже летело ко мне. Назад, влево, ещё раз влево. Описать полукруг, чуть пригнуться, чтобы прыгнуть за спину. Уйти от удара эфесом в висок. Быстрее. Ещё быстрее. Сердце билось болезненно часто. Между ударами я не успевал дышать. Мир становился всё острее и ярче. Я ранился об него как о битое стекло. Быстрый прямой удар. Я схватил лезвие, зажав его между ладоней, оплетя золотом. Клинок был тёплый, живой. Я чувствовал, как по нему струится энергия. Я знал, как это прекратить. Начинал понимать связи, ощущать на ощупь магические формулы. Я мог разорвать их. Я хотел разорвать их. Но я не видел гарды, и это мешало. Лезвие вспыхнуло. Серебро поглотило золото. Меч вырвался из моих рук. В лицо ударил каскад шипастой зелени. Я рефлекторно отпрянул, потеряв концентрацию. Лезвие пробило мне грудь. Накатившая ярость выжгла все цвета, кроме золотого и ненавистного зеленого, его хотелось выжечь. Лезвие выскользнуло из тела, и одновременно с этим утихла и оглушающая волна эмоций. Только тогда я смог разобрать — это была вовсе не ярость, а страх. У магии вообще не было своей воли, только мой инстинкт самосохранения. За окном блеснула молния. В моем обостренном восприятии она падала с небес, словно плазменный водопад. Лезвие блеснуло на периферии зрения, и магия дёрнулась, толкая меня назад. Нет. Не магия. Мои собственные наработанные в тренировках рефлексы. Магия же лишь ускорила всё настолько, что сознание не успевало это контролировать, а мой же собственный страх усугубил процесс. Но если замедлиться и успокоиться, зафиксироваться в центре бури… Мир застыл в золотистом свете как в куске янтаря. Воющий за окнами ветер. Огонь, распускающийся в камине алым цветком. Фрея, замершая, чтобы дать мне небольшую передышку. И шкаф за её спиной, опасно накренявшийся вперёд. Падающий прямо на неё. Неужели она не видела? Это было почти так же, как во время первой поездки на Бесноватом, когда конь понёс. Паника, смирение с тем, что никто не поможет, мгновение абсолютной тишины в голове и возвращение связных мыслей после. Всё же управлять собой должно быть проще, чем обезумевшим животным. Я позволил себе на долю секунды прислушаться к внутренней тишине, а потом толкнул магический импульс к Фрее. Шкаф всё же упал, но не ей на голову. Он упёрся в окруживший Фрею барьер из золотистой энергии. Посыпались книги. Что-то разбилось, резанув всё ещё обострённый слух, но я не позволил себе дёргаться. — Ну надо же, успел, — улыбнулась Фрея. — Ты это специально, да? — Вопрос вышел почти жалобным. «Конечно, она это специально, идиот, ещё бы она не заметила падающий на неё шкаф!» — А если бы я не успел? — Тогда успела бы я. — Фрея одними кончикам пальцев дотронулась до рукояти, и шкаф тут же встал на место. — Но ты смог переключиться с боя на защиту того, кто на тебя нападал. Как по мне, неплохо вышло. Вроде ты себя контролируешь. Я прислушался к ощущениям и снова услышал тишину. Это была та же тишина, которую я слушал, стоя посреди грозы рядом с железной дорогой. Когда вокруг сверкали молнии, а море волнами билось о берег. Она всегда была где-то внутри. Под раскалённым золотом, под грохочущим и пылающим миром, между рёбрами, между двумя ударами сердца. Нужно было только поймать. Фрея чётко уловила момент, когда я смог поймать эту тишину, будто тоже слышала. Я всё ещё видел мир странно, но не так болезненно остро. Видел магию Фреи, оплетающую всё пространство вокруг, как стены плюща. Её собственную ауру — зелёное пламя с маленьким чёрным пятном, точно прореха на ткани. Всё было под контролем. Фрея подошла ближе и потрепала меня по волосам. Она совершенно не боялась, что я сорвусь. Мне сделалось спокойнее. Потому что в конце концов это глупо — так прятаться от собственных страхов, наделяя магию полноценной волей. Так ненавидеть её и себя за то, что не смог справиться с новыми способностями. Кто-то ранил, кого-то не спас. Я наконец смог сделать глубокий и ровный вдох. Воздух пах дождём, свежей зеленью и солнцем. Мир то размывался, то становился чётче. Его штормило как море. Я пытался успокоиться окончательно, притупляя чувства до нормального для обычного человека состояния, но меня слегка вело. Всё ещё приходилось «выключать» свою силу, а не ставить её в этакий «режим ожидания». Но ладно. Хватит пока и этого. — Даже не думай терять сознание. — Руки Фреи сжали мои плечи. Теперь я отчётливо ощутил их тепло, мягкое как от камина. — Да я его только нашёл. — Я через силу улыбнулся. И такая же улыбка, только куда менее вымученная, отразилась на лице Фреи.***
Как же ему всё это надоело. Встало поперёк горла. Раздражало и выводило из себя. Прятаться в тени своей временной госпожи, изучать чужие привычки, распорядок дня, время работы. Хотя в случае с Рейнгардским лордом о каком-то распорядке и речи быть не могло. Он мог работать в любое, абсолютно случайное время. Уходил и возвращался в кабинет неожиданно. Следить за ним тоже было той ещё мукой. Как вообще нормально следить за тем, кто мало того, что мощный эмпат, так ещё и чувствует весь этот проклятый замок? Никаких нервов не хватит. Оставалось только делать вид, что ты не следишь. Что ты здесь случайно. Или не случайно, просто леди Сейлан приказала. Несуществующие приказы от леди Сейлан — неплохое прикрытие. Но это всё равно выше его сил! «Никогда больше, никогда больше, никогда больше», — думал он, перебирая бумаги на столе. Каждая строчка тут же отпечатывалась в памяти, стоило только пробежать по ней глазами, даже не вчитываясь, не вдумываясь. Обдумать можно и позже. А сейчас его мозг слишком занят. Он злится. Потому что лорд Райн может вернуться в любую секунду. Потому что нужных бумаг вообще может не оказаться на столе. Потому что леди Сейлан может заметить его отсутствие и что-то заподозрить. Потому что вообще неясно, зачем ему понадобились эти сведения и когда он за ними явится. И явится ли вообще. Сердце болезненно сжалось. Злость пошла на новый виток, накатила так сильно, что стало трудно дышать. Как же это всё раздражало. Но руки не дрожали. Они методично перебирали бумаги. Вытягивали один листок, медленно, постепенно. Аккуратно придерживали другие, не давая им сдвинуться. Подносили лист к лицу. Пара секунд и он возвращался назад, точно в то же место, откуда и был взят. Тело делало то, что умело и знало. То, что повторяло из раза в раз, довело до совершенства. Разум в это время был совершенно свободен, так что мог полностью отдать себя злости. Это всё раздражало, раздражало, раздражало. Наконец с самого дна, из-под целой кипы бумаги показался край исчерченного листа. Пальцы мягко потянули за этот угол, но тут же стало понятно — это не просто лист, это большой чертёж, занимающий весь стол. И над ним четыре слоя других бумаг. «Никогда больше, никогда больше, никогда больше», — повторял он про себя, убирая бумаги одну за другой, одну за другой. Быстро, но без суеты. Минут через десять стол был очищен полностью. Глазам предстал чертёж, карта, схема, куча пояснительных записей, магических формул, наползающих одна на другую. Это стоило обдумать. Но позже. Сначала это надо было рассмотреть и запомнить. «Ты дорого за это заплатишь. Нет, ты дорого заплатишь за всё. Особенно за то, что исчез и бросил меня с ней», — думал он, возвращая бумаги на стол одну за другой, одну за другой. Точно в те же места и в той же последовательности, что и раньше. На самом деле такой беспорядок — неплохая защита от воров и шпионов. Но не от таких, как он. Впрочем, таких, как он, и нет больше. Этим можно гордиться. Но чтобы начать гордиться, нужно перестать кипеть от злости. А у него уже голова гудела от того, как его всё бесило. Когда работа была сделана, захотелось медленно и облегчённо выдохнуть. Но рано. Сначала нужно выбраться. Он подошёл к окну, посмотрел вниз и тяжело, раздражённо фыркнул. Спасибо лорду Райну за то, что оставил окно приоткрытым. Не спасибо за то, что расположил свой кабинет на третьем этаже. Земля была где-то в десятке метров вниз, и встречаться с ней очень-очень не хотелось. А сверху была гроза. Стена дождя и разряды молний. Прекрасно. Просто прекрасно. Другое окно, через которое он и вылез, находилось на этаж ниже. До него было метра четыре. И почему в Рейнгардком замке были такие высокие потолки? Если его магия снова решит дать сбой и не удержит его, то он труп. Совершенно и абсолютно точно. Ни единого шанса выжить. А ещё в него может попасть молния. А ещё он может вымокнуть, замёрзнуть и умереть от воспаления лёгких. Раздражённый разум подсказывал только худшие исходы. «Ненавижу всё это, ненавижу, ненавижу», — тихо шептал он себе под нос, спуская ногу за край оконной рамы. Параллельно он отметил, что ненавидит всю семью Стормланнов поголовно. Лютой ненавистью. Потому что все они ненормальные. От них лучше держаться подальше. И будь проклят тот день, когда он согласился работать на Сивиза Стормланна. И будь проклят сам Сивиз Стормланн. Дважды. Трижды. Четырежды проклят. Мог ведь просто отказаться и послать его в Моркет раз и навсегда. Или только убеждал себя, что мог. — Никогда больше, — выдохнул он и рухнул в бездну, полную дождя и молний.***
— Я польщена тем, что ты вышел из комнаты ради меня. Улыбка Фриг была сонной, усталой, но радостной. Она по-кошачьи потянулась в кресле и поднялась с него плавным, гибким движением, словно перетекла из одного положения в другое. — Ради тебя я готов даже на такие жертвы, — усмехнулся Анс. — Я безмерно ценю это. Они встретились посредине огромной гостевой спальни, выделенной Фриг. Прямо напротив не менее огромной кровати. Само существование этой кровати Анс заметил, только когда Фриг, обвив его шею руками, толкнула его вбок и вниз, а ноги вдруг подкосились. Матрас мягко спружинил под ними. Фриг нависла сверху, хитро улыбаясь. — Магическая подножка, правда? — Анс саркастично изогнул бровь. — Я думала, ты не заметишь. — Фриг состроила обиженное лицо. Магическая подножка — шуточное заклинание, сделанное из ослабленного боевого. Любимый фокус Фриг ещё с детства. Настолько любимый, что она наловчилась делать их практически незаметными. Сомнительное достижение, но раньше она правда гордилась. — И вообще не будь таким ядовитым, простое и действенное заклинание, что тебе не нравится? — С чего ты взяла, что мне что-то не нравится? Фриг опустилась ниже, её руки упирались по бокам от головы Анса, а волосы струились вниз, как цветущие ветви глицинии. В глазах цвета закатного неба сияли отсветы от камина и вспышек молний. Она была прекрасна. Так же, как и всегда, после долгой разлуки, пожалуй, даже ещё прекраснее. Но что-то всё равно было не так. Усталость пряталась где-то на дне её глаз, так глубоко, что и не разглядеть, только почувствовать. Сама Фриг стала ещё тоньше, легче, словно бы прозрачнее. Так весной истончается небо, становясь выше и дальше. Так проходит и сама весна, сменяясь летом настолько плавно, что ты и заметить не успеваешь в какой момент её не стало. Снова вспомнился сон. Безногая тень на стене туннеля. Израненные изящные руки. Трещины разломов, разломы ран, раны тьмы. Но Анс отогнал от себя эти мысли. Не стоило волновать Фриг. — Знаешь, всегда видно, когда тебе что-то не нравится, — уверенно заявила Фриг и в ответ на недоверчивый взгляд Анса продолжила: — Ну, по крайней мере я вижу. Это уже звучало несколько правдоподобнее. Потому что Анс прекрасно знал — об его эмоции ломается даже эмпатия Райна. Нормальные же люди понимают его только в тех случаях, когда он сам хочет донести свои чувства максимально доступно. — Мне не нравится то, какой усталой ты выглядишь. — О, будь ко мне снисходительней, я только с дороги вообще-то! — весьма натурально возмутилась Фриг. Но будь всему виной дорога, Анс и слова бы не сказал. Они оба это прекрасно знали. — Барьер над Сторградом совсем тебя истощил. И то, что ты так далеко от него, истощает тебя ещё больше. Фриг одарила Анса таким взглядом, который ясно говорил: «Спасибо, а я-то не знала». А после с недовольным стоном рухнула ему на грудь. Устраиваясь поудобнее, она будто случайно несколько раз пихнула его ногой, но наконец всё же улеглась, положив голову ему на плечо. — Мог бы промолчать хотя бы из вежливости, — фыркнула она, и её дыхание теплом коснулось шеи Анса. — Вежливость только для тех, кто меня раздражает. — Да, конечно, ты страшный тёмный чародей и не можешь просто сказать пару приятных слов по поводу моей внешности и закрыть на этом тему. — Она всё ещё старательно делала вид, что обижается. Но, конечно, она понимала, что говоря об усталости, внешность Анс имел в виду в последнюю очередь. — Ты прекрасна в любом случае, и ничто не сможет этого изменить. Фриг довольно усмехнулась, как бы говоря: «Вот так бы сразу». — И то, что я до сих пор прекрасна, сильна и счастлива, я и собираюсь всем продемонстрировать. Анс не видел её лица, но знал, что она улыбается. Довольно и гордо. И да, конечно, он знал, что перестань Фриг появляться на публике — поползли бы слухи. А сейчас Сторград должен выглядеть неприступной крепостью, сказочными землями, нетронутыми тьмой. Неважно, каких жертв это потребует. Лорду Сторградскому неважно. — А ещё я хочу продемонстрировать всем тебя в качестве моего… — Не стоит, — мягко оборвал её Анс. Фриг снова приподнялась на локтях и посмотрела на него, нахмурив светлые брови. С таким строгим, несколько осуждающим выражением на лице они с Фреей были невероятно похожи. — Ты только расторгла помолвку. Они сочтут тебя ветреной. — Мне неважно, что говорят у меня за спиной, но я с радостью посмотрю на того, у кого хватит смелости сказать мне это в лицо. Ты знаешь, я уважаю достойных противников. А ещё она их ищет. Не всегда намеренно, но всё же Фриг совершенно не тот человек, который пойдёт на что угодно, лишь бы избежать конфликта. Впрочем, мало кто отваживается бросить ей вызов. — Я люблю твою смелость, но сейчас нужно быть осторожными и терпеливыми. Эти слова звучали слишком холодно и сухо. Но морщинка между бровями Фриг разгладилась. Лицо её сделалось грустным, как и всегда, когда она понимала, что не получит желаемого, но готова была это принять. — Иногда ты говоришь как Фэй. — Сочту это за комплимент. Она снова пихнула его ногой. Анс тихо рассмеялся. Фриг поймала его смех едва ощутимым поцелуем. — Кстати, я надеюсь, что сохранение стабильности в высшем обществе основная и единственная причина, потому что если ты… Договорить она не успела. Потому что если хотела вести конструктивный диалог, могла бы отодвинуться чуть дальше, а не шептать ему в самые губы. К тому же, Анс не хотел, чтобы она заканчивала фразу. Но одного поцелуя было явно слишком мало, чтобы сбить Фриг с мысли. Так что она продолжила: — Потому что если ты считаешь, что будешь достоин меня только после того, как поможешь спасти мир, то выкинь это из головы, пожалуйста. Анс закатил глаза. Очень демонстративно. Ещё бы руку ко лбу приложил, но тогда бы пришлось отодвигать Фриг, всё ещё нависающую над ним. — Я буду достойным тебя, как только захвачу этот мир и брошу его к твоим ногам. Очевидно же, что спасение лишь промежуточный этап плана. Фриг засмеялась, звонко и радостно, как щебечут птицы весной, и в её глазах будто солнечные блики заплясали. Но за окнами всё ещё висела серая пелена грозы, странно тихой, почти несуществующей. — Не знаю, как я без тебя жила. Мы как будто много лет не виделись. — Она провела рукой по его щеке, по скуле, пальцы замерли, почти коснувшись нижнего века, на том месте, где обычно стояла метка Сторградского лорда. — Представляешь, я даже не помню, когда в последний раз видела настоящий цвет твоих глаз. — Это имеет значение? То, какого цвета у меня глаза? Сам Анс никогда не видел особой разницы. Но вот Фриг уверяла, что по глазам она читает все его мысли, и когда они красные, ей хуже видно. В таком случае, у Анса было ещё меньше поводов возражать против чар. Их стоило бы навести ещё в тот момент, когда они попали в Рейнгардский замок. Всё же магическая метка и цвет глаз показывали их статус, но было не до того. — С одной стороны, это не важно — я люблю тебя любым. А с другой… — Взгляд Фриг сделался задумчивым, даже немного рассеянным. — Мне не нравится сама эта магия. Ты будто меняешь на титул и протекцию частичку души. Продаёшься за него роду и городу. Меняешь самого себя, чтобы соответствовать. Так не должно быть. — Но только так и можно. — Анс пожал плечом, тем, на котором не лежала Фриг. — Это глупо! Вашей верности было бы более чем достаточно. — Огонёк гнева разгорался в её глазах из маленькой искорки всё ярче и ярче. — А так это похоже на… — На клеймо породистой лошади? — продолжил Анс, оборванную ей фразу. Фриг отвела глаза, но кивнула. — И что? — Тебя это не злит? Неимоверно. До дрожи. Так сильно, что хочется содрать метку вместе с кожей. Ансу совершенно не нужен титул. Он бы не задумываясь обменял его на полную свободу. Но это бы навсегда отделило его от Фриг. Потому что без метки, без доказательства принадлежности Сторграду и его лорду, Анс был никем. У не было имени рода, прошлого, будущего. У него не было ничего, что он мог бы назвать своим, кроме любви Фриг. И пожертвовать ей он не мог. — Нисколько.***
Леди Сейлан Стормланн была зла. Очень и очень зла. Она рухнула в кресло, закинула одну ногу на другую, как делала только в минуты сильного волнения, и стала думать. Райн отказался ей помогать. Си, скорее всего, собирался оставить её не у дел. Отличные братья, прекрасные просто, послали же боги. — Почему я не единственный ребёнок в семье? — вздохнула Сейлан. На лице Эсуджениуса отразилось смятение. Муж явно не знал, как ответить на вопрос. Изначально он был риторическим, но теперь, увидев столь забавное выражение, Сейлан желала услышать ответ. — Если Сивиз продолжит и дальше влезать в авантюры, то ты рискуешь остаться единственной. Сейлан усмехнулась. О нет, её брат не влезает в авантюры. Он их создаёт, а потом втравливает в это всех остальных, не слишком посвящая в детали. Но то, как это видит Эсуждениус, ей нравилось. А ещё ей нравилось смотреть на его красивое лицо, вдеть в глазах волнение и любовь. Сейлан это успокаивало. А ещё её успокаивало его имя. Эсуджениус — неоправданно длинное, слишком напыщенное, претенциозное. Но произнесёшь его несколько раз, правильно, медленно, почти по слогам. И как-то легче. Это как будто в уме до десяти считать. — Да что б Сивиз уже утонул со всеми своими планами, — фыркнула она, ставя руку на подлокотник и подпирая ей голову. На самом деле она, конечно, этого не хотела. И почти каждый день молилась Эрне, покровительнице солнца и жизни, и Фолкору, покровителю всех дорог, за своего брата. А потом слала его в Моркет. — Как бы мне его поймать? — спросила Сейлвн, глядя в потолок. Но фреска, сколь искусно она бы ни была выполнена, вряд ли бы ей ответила. Си нужно было именно поймать. Посадить как птицу в клетку и не выпускать до тех пор, пока Сейлан не добьётся желаемого. Этот замок был её охотничьими угодьями. Она охотилась здесь на весьма крупную дичь. — Вряд ли он уйдёт без своего слуги, так что… — начал Эсуджениус, но она прервала его наклоном головы. — Во-первых, Си может просто его бросить. Или забрать позже. А я не могу ждать. Во-вторых, этот… — Она проглотила ругательство, так и лезшее на язык. Мама говорила, что ругань — удел слабых и побеждённых. — Си может украсть что угодно откуда угодно. В-третьих, Нарро та ещё вёрткая тварь. — Она всё же не сдержалась. — Не зря он вечно крутится рядом с братом. Си никого не держит подле себя просто так, по доброте душевной. — Я думал они просто, ну… — Эсуджениус осёкся под её пристальным взглядом. — Что? — Да нет, ничего, — он замахал руками. — Мне кажется, что ты его переоцениваешь. Паренёк на ровном месте споткнуться может, да и язык у него за зубами не держится, всё же выболтает, только надави. Вряд ли Сивиз держит его из-за навыков шпиона. — А из-за каких, по-твоему, навыков он его держит? — Честно говоря, даже знать не хочу. — Эсуджениус пожал плечами. — Он меня несколько раздражает. Сейлан Нарро не просто раздражал, а порядком выводил из себя. Ей казалось, что его глазами за ней всё время наблюдает Си. Следит за каждым её шагом. Си, конечно, мог сделать вид, что оставляет Нарро в Урадернском замке как заложника. «Только не убивай его, милая», — сказал он. В то же время на самом-то деле его ведь никто в неволе не держал. Даже когда Сейлан выбирала тех из прислуги, кто отправиться с ней в Рейнгард, он мог отказаться. Она же думала, что раз уж брат оставил свою ручную птицу без присмотра, Сейлан имеет право сделать из неё приманку. Но в итоге сама чувствовала себя под прицелом. Она резко выпрямилась в кресле и щёлкнула пальцами так звонко, что Эсуджениус вздрогнул. Сейлан улыбнулась, это было довольно забавно, к тому же, хорошая идея подняла ей настроение. Она ещё покажет своим братьям, кто настоящая наследница семьи Стормланн. Через пару секунд в дверях появилась Лейси, магия оповещения сработала чудесно, а помощница нигде не пропадала. Уж на неё-то Сейлан всегда могла положиться. — Где Нарро? — спросила Сейлан, как только Лейси вошла. — Простите госпожа, я не знаю. Не видела его с обеда. — Лейси склонила голову в знак извинения, но Сейлан не злилась. Она вообще не имела привычки вымещать злость на своих людях. Для этого были чужие. — Но, если он вам нужен, найду и приведу в кратчайший срок. Вот за эту понятливость Сейлан её и любила. Сейлан кивнула и улыбнулась так, что Эсуждениус посмотрел на неё со смесью страха и восхищения.***
Мы лежали на полу, головами к камину, смотрели то в потолок, то в окно. По потолку плясали алые тени пламени, по оконному стеклу растекались отсветы грозы и дождевые капли. — В детстве, во время таких гроз, — сказала вдруг Фрея, — мне казалось, что однажды дождь возьмёт и не кончится. Будет идти и идти, пока не смоет Эвигтри и Рейнгард. Или что эта гроза сейчас по всему миру. Что весь Фрит затянут тучами и медленно тонет. — Мрачные же у тебя были мысли в детстве, — заметил я. — Кажется, меня это особо не пугало, — хмыкнула она. — Я в детстве представлял, как какой-нибудь снегопад заметёт нашу многоэтажку всю целиком, по самую крышу, так что не войти и не выйти. Тогда я буду сидеть один в квартире с забитыми снегом окнами и ждать. — Чего? Я пожал плечами. Раньше «ждать» ощущалось как полностью самодостаточное состояние. Я мог пребывать в нём без какой бы то ни было конкретной цели. Ждать без ожиданий. — Весны или голодной смерти, по настроению. — И ты говоришь, что у меня мысли мрачные. Ну, каждому свой мрачняк. Кому-то суицидальный, кому-то эсхатологический. — Зато в школу бы ходить не пришлось. — Когда мне очень не хотелось идти в школу, я её прогуливала. Я чуть воздухом не подавился. Мой прекрасный мир, в котором Фрея была идеальной от и до, начинал рушиться. — Там было здорово, — продолжала Фрея, — но иногда веселее бродить по лесам и искать фейри. — И как успехи? — Один раз нашли стаю пикси, они так запутали нам с Лейси волосы, что мы не могли отойти друг от друга. Домой возвращались в обнимку. Но даже после этого мы продолжили выбираться в лес. А у неё было весёлое детство. Ну, до всего того, что произошло с её матерью. — Только не говори, что ты никогда школу не прогуливал.— Фрея повернулась ко мне, в окружающем полумраке её глаза будто мягко светились изнутри. — Может быть, пару раз притворялся больным и всё. Сам никогда не понимал, что удерживает меня от прогулов. Каждое утро я просыпался так тяжело, будто из гроба выползал. Тащился в школу пешком по холоду и темноте. А в самой школе было так уныло и скучно, что хоть вешайся. Но я всё равно был лучшим учеником в классе с почти идеальной посещаемостью. Прибавить дурацкие, никому не нужные олимпиады и внеклассную активность. Было ли этого достаточно? Для мамы — более чем. Для отца — да пошёл он. — Выходит, ты был очень хорошим мальчиком. Что же потом с тобой стало? — спросила Фрея с наигранной жалостью. Я сделал вид, что вопрос риторический. Фрея мне подыграла. Лежать на полу ей, видимо, надоело. Она села, попыталась пригладить растрепавшиеся и спутавшиеся волосы, но не сказал бы, что очень в этом преуспела. — А ты была бы рада, если бы я так и остался хорошим? Фрея посмотрела на меня сверху вниз, в глазах сначала мелькнуло удивление, потом задумчивость. — Да ты и сейчас не то чтобы плохой. Странноватый немного, но это ничего. А будь ты совсем хорошим, начал бы меня раздражать. И это говорит мисс «мы будем делать всё правильно». — В смысле ещё сильнее, чем сейчас? — Ещё сильнее, чем раньше, — поправила Фрея. — Сейчас всё отлично. Да, сейчас всё отлично. Настолько отлично, что даже страшно.***
Пока Лейси искала Нарро, Сейлан собиралась сплести заклание. Вывести вензель семьи Стормланн на воздухе, а после поставить его под глаз слуги как клеймо. Но потом на неё внезапно накатило совершенно другое желание. Она никогда не вымещала злость на своих людях. Только вот Нарро не был её человеком. Да и человеком тоже. Он, правда, всё ещё попадал под действие закона о слугах, но ведь Сейлан не собиралась делать ничего такого. Магические метки не были запрещены. Так что закон можно было обойти. Да так, что никто потом ничего не докажет. Даже Си. От этой мысли хотелось улыбаться, ведь она ощущалась очень правильно. Мама бы точно похвалила её за такую идею. Магическую метку ставили, когда хотели показать, что кто-то служит роду и одновременно находится под его протекцией (считай, собственность). Эти странные близнецы недрэ и бастард сторградского лорда тоже с меткой ходили. Правда, вместе с ней обычно новый статус даровали (должность или титул), но можно и без него. Сама по себе магическая метка была безобидной. Безболезненной. Но Сейлан собиралась вплести в неё несколько мощных следящих заклинаний. К тому же, она решила не просто поставить метку на коже, она хотела врезать её в ауру. И резать ей хотелось по живому. Навязчивый голос в голове твердил: для надёжности. Нарро всегда ей казался слишком непредсказуемым и самостоятельным для слуги. Его никогда не было видно, но в то же время, когда он был нужен, Нарро оказывался рядом. Он пропадал и появлялся так ловко, словно умел телепортироваться. Но чем он занимался в те моменты, когда его «не видно»? Вдруг он правда шпион Сивиза? Точно так же как те недрэ шпионы сторградского лорда. Сейлан не была уверена, но лучше было перестраховаться. Мама называла это «упреждающим наказанием», а в своих методах Йарн леди Урадернская никогда не ошибалась. Если продемонстрировать свою силу сразу, то оппонент и не подумает сопротивляться, а слуга — строить козни. Если так подумать, то это было даже гуманно. Маленькое зло во благо крепких отношений. Когда Нарро прошёл в комнату вслед за Лейси, на губах его играла привычная вежливая улыбка, а в серых глазах застыл один единственный вопрос — «Чем могу быть полезен, миледи?» «О, ты будешь мне очень полезен», — подумала Сейлан с таким наслаждением, словно любую боль, причинённую Нарро, почувствует и Си. Возможно, потом он дважды подумает, прежде чем смотреть на сестру свысока. Мама бы сказала, что она делает всё правильно. — Подойди, я хочу поставить на тебе метку рода. — Сейлан поманила его рукой. Улыбка Нарро дрогнула. — Прошу меня простить, миледи, но я предпочту отказаться. — Выражение спокойной вежливости не дрогнуло. — Тогда я тебя уволю за… хм, периодические отлучки. Сейлан снова забросила одну ногу на другую, откинулась в кресле. Её идеально подпиленные ногти отстукивали по подлокотнику неровный ритм. — Меня нанимали не вы, а сэр Сивиз, — возразил Нарро. — Но в этом замке ты находишься как мой слуга. Сивиза здесь нет. Он отдал тебя мне, как надоевшую игрушку. Так что теперь я твоя госпожа, и ты обязан подчиняться любому моему желанию. Или расторгай договор и убирайся. На лицо Нарро набежала тень. Его улыбка осталась всё той же, будто застыла. Но вот глаза — они явно стали зеленее, злее, словно где-то внутри вспыхнул огонь. Сейлан замечала отблески этого пламени не в первый раз, и ей всегда было интересно, что будет, если его выпустить? Как Нарро сейчас поступит? Склониться перед ней, как послушная собачонка? А может, этот внутренний огонь всё же вырвется на свободу, и Сейлан наконец поймёт, что же Си нашёл в этом мальчишке? Несомненно он был шпионом. Но для кого и с какой целью? — Я что-то непонятно сказала? У тебя вдруг возникли проблемы с лирейским? Так я повторю на понятном тебе языке: игн кауг. «На колени», — она специально произнесла это на офо, на языке прошлых хозяев недрэ, на том языке, на котором отдавали приказы. Сейлан даже вперёд подалась, ей было так интересно. Стерпит или нет? В его глазах что-то блеснуло, словно яркий свет на мгновение отразился. Сейлан показалось — вот оно. Наконец-то она нашла грань терпения Нарро и переступила через неё. Сейчас волчонок сбросит овечью шкуру и покажет свои истинные мотивы. Лейси, всё ещё стоявшая у двери, напряглась. Энергия вокруг неё стала ярче, ощутимее, но Сейлан хватило небольшого импульса, чтобы успокоить её. Не время. — Вы можете насмехаться надо мной, но не над моим народом. — Обычно звонкий голос Нарро прозвучал неожиданно глухо, почти как раскат грома за окнами. Но в нём самом больше ничего не поменялось. Разве что спокойствие стало глухим, как Сторградская стена. Сейлан же начало казаться, что всё это было плохой идеей. Но другой голос твердил, что она всё делает правильно. Её замутило, как при качке. Взгляды Нарро и Лейси сделались внимательнее, но ощущалось это совершенно по-разному. — О, так ты мне запрещаешь? — Сейлан усмехнулась. Но и эта усмешка, и надменная холодная улыбка, вышли слегка натужными. — Да, я вам запрещаю. У Сейлан зазвенело в ушах. С таким звоном падает на каменный пол меч, выбитый из рук. С таким звоном ты проигрываешь, а потом лишаешься головы. Она опять не сумела его спровоцировать. Захотелось отступиться. Мама бы этого не одобрила. Щадить врагов, даже если они ведут себя достойно — не в её правилах. Сейлан оперлась обеими ногами на пол. Её каблук стукнул о паркет, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Обретённая устойчивость её не успокоила. Два противоположных желания рвали её изнутри. — Хорошо, — согласилась Сейлан. — Я выполню твоё желание, а ты выполнишь моё. Лейси, будь добра. Она встрепенулась, странновато, будто слова Сейлан были магией внушения. Нарро же попробовал ускользнуть, но неловко споткнулся о собственную ногу и едва ли не рухнул на Лейси. Её пальцы сжались на плечах Нарро, он нервно дёрнулся, пытаясь вывернуться, но Лейси держала крепко. Сейлан перешла на магическое зрение, чтобы посмотреть, как кружево заклинания Лейси оплетает жертву. Её магия была красивой, изящной и смертоносной — всё, как любила Сейлан. Тонкие линии энергии сплетались в узоре, напоминающем паутину. Им хватило пары мгновений, чтобы оплести тело Нарро полностью. Ни у одной Фриг был свой ручной кукловод. — Пусти, — выдавил Нарро совсем жалобно, но Лейси словно не видела и не слышала его. Зато вот желания Сейлан считывала отлично. Она толкнула Нарро в спину, так что он по инерции сделал несколько шагов вперёд и замер перед креслом Сейлан. Вид у него был жалобный настолько, что снова захотелось всё бросить, но голос, звучащий уже совсем почти как материнский твердил: «Заканчивай то, что начала». Сейлан поудобнее устроилась в кресле, выпрямив спину. Лейси снова доказала, что она умница, и поняла приказ без слов. Она с силой надавила на плечи Нарро, и магия буквально пришила его к полу. Ноги Нарро подогнулись, и он упал на колени с глухим стуком. Сейлан могла бы коснуться его носком туфли, едва пошевелившись. Вот бы Си можно было заставить склониться к её ногам так же просто. Заставить его признать её. Она протянула руку и подняла лицо Нарро, заставив смотреть на себя. Он был красивым, как все эльфы, даже чуть вздёрнутый нос не портил. Скучные серые глаза смотрели на неё без всякого выражения, как два пыльных зеркальца. Сейлан это злило. Она ненавидела равнодушие. — Никогда больше не смей противиться моим приказам. Злость накрыла её с такой силой, что захотелось вцепиться в чужую кожу ногтями. Расцарапать до крови. Уж тогда бы он не посмел быть равнодушным! О, она бы с удовольствием выпытала у него все темные секреты, все планы, которые он задумал, все что… Сейлан занесла руку. Но за мгновение до удара, её ладонь с почти боязливой нежностью накрыла чужая. Сейлан обернулась. — Госпожа, думаю, он усвоил урок! Сейлан ненавидела, когда кто-то нависал над ней, и Лейси знала это как никто другой. Поэтому она тоже опустилась на колени сбоку от её кресла, сжала её руку в своей, едва ощутимо дрожащей. Сейлан казалось, что всё в комнате замерло. Лейси на мгновенье взглянула на неё своими светлыми глазами и страха в них оказалось куда больше, чем восхищения. Почем она смотрела на неё так? Сейлан ведь ещё ничего такого не сделала! Не сделала ведь? Сейлан смотрела на своё отражение в чужих глазах, на то, как злость сменяется удивлением, затем смятением. Что она сделала? — Ничего страшного, — ответила Лейси на её невысказанный вопрос, — но сейчас вам следовало бы остановиться. Закон, да. Она уже нарушила его. Но никто ничего не докажет. Никто и ничего! От нового громового раската Лейси вздрогнула и резко склонила голову, её крупные каштановые кудри качнулись в такт этому движению. — Да. Да, действительно. — Сейлан рассеянным жестом высвободила руку, легко провела по волосам Лейси. Это тоже её успокаивало. — Я хотела поставить метку… — Может, хватит этого? — осторожно спросила Лейси, бросив короткий взгляд на оплетавшую Нарро магию. Сам же недрэ перестал реагировать вовсе. Смирился и сдался. Вот же слабак. — Нет. — Сейлан мотнула головой. — Это совершенно разные вещи. Лейси смиренно склонила голову и поднялась на ноги, выпуская ладонь Сейлан. На Нарро она посмотрела с жалостью. Как тот, кто сильнее и выше, смотрит на слабого. Как тот, кто допустил ошибку смотрит на последствие, которое не в силах исправить. Жалость, а не сострадание. Это вызвало у Сейлан странные чувства, но она решила не обращать на них внимания. Сам же Нарро отвёл глаза и уставился в стену. Весь его вид будто говорил — «Делай, что хочешь. Мне все равно». «О, это точно сотрет твое равнодушие», — подумала Сейлан, и злость всколыхнулась с новой силой. И с яростью врезала первую линию метки в кожу и в ауру. Нарро едва ощутимо вздрогнул. Сейлан вывела новую линию, вливая в неё ещё больше своей энергии, которая расцветала, подобно ледяным шипам. На этот раз не было даже дрожи, даже дыхание не сбилось. Это злило. Он будто хотел показать, что сильнее неё, что он отказывается признавать её власть, что она не сможет его достать, какими бы силами ни обладала. Следующую линию Сейлан собиралась практически выжечь, но что-то её остановило. Она снова ощутила на себе испуганный взгляд Лейси, и её рука дрогнула. Линия легла на кожу, едва оцарапав её. Но Нарро снова вздрогнул и сжался, жалобно зажмурившись. Сейлан скривилась. Всё это перестало доставлять её удовольствие. Всё же вряд ли он был шпионом: неловкий и слабый, со слишком приметной внешностью, он скорее тянул на заморскую диковинку. Сивиз такое любил. Ну, может, хоть настроение ему испортит тем, что подпортила смазливое лицо. Нужно было поскорее закончить и отправить этого недрэ с глаз долой. Терзать кого-то, чья вина еще не доказана, было невероятно скучно.***
Небо над куполом становилось всё серее. Грозовые облака наползали на него медленно, тяжело. Казалось, он вот-вот проломится под их весом и рухнет стеклянным дождём. Чуть дальше край города терялся в дождевой дымке, размывался, точно акварельная картина. Скоро гроза будет здесь. Леди смотрела на неё и ждала, как осуждённый ждёт казни. Без страха, но с достоинством и отчаянием. Её тревога пылала, делая воздух жарче и суше, пульсировала, как пламя свечи на ветру. — Я не должна была её отпускать, — сказала она. Так же, как и сотню раз до этого, начиная с того момента, как Фриг шагнула в пентаграмму телепорта. Фэй знал, как сильно она бы хотела оказаться рядом с Фриг, как знал и то, что леди Сторградская не может сделать и шагу за пределы своего замка без разрешения лорда и крайне веской причины. Поставив на полку очередную книгу, Фэй перевёл взгляд. Леди сидела к нему боком, так что он мог видеть её белый профиль на фоне тёмно-серого неба. Её рука рассеянно скользила по странице книги, замирая на повреждённых местах. Пальцы гладили лист, и бумага светлела, исчезали едва заметные пятнышки, разрывы затягивались как раны на коже, высветленные временем буквы темнели, напитавшись чернилами точно кровью. Иногда леди занимала себя тем, что от скуки чинила книги, хотя обычно этим занимались сотрудники библиотеки. Леди в шутку причисляла себя к ним. — Если с ней что-то случится, это будет только моя вина. Я не прощу себе этого. — Не ты пытаешься создать видимость того, что Сторград неприступен. — Но именно по моей вине на Фриг пало бремя хранительницы барьера. Этот разговор в разных вариациях тоже повторялся не в первый раз. Но Фэю так и не удалось убедить леди в её невиновности. Она в принципе была склонна брать на себя ответственность за всё, включая грядущий конец света. — Фриг в полной безопасности. В Рейнгардском замке есть кому её защитить, не говоря уже о том, что она прекрасно может защищаться сама. Это была не ложь, а лишь половина правды. Но тревога леди чуть поутихла, сделалась глуше, бледнее. Но это лишь отлив перед штормом. — А ещё я слышала, что там соберётся добрая половина Стормланнов. И ты знаешь, что я не питаю к ним доверия со времён войны за Пустые земли. Эти люди всегда держат клинок в рукаве, и никогда не знаешь, на кого и в какой момент они его направят. Война за Пустые земли тяжело далась Бентской республике. Настолько тяжело, что лорд позволил и леди отправиться туда. После болезни это был первый и последний раз, когда она выезжала куда-то. Леди умела чувствовать потоки энергии, находить источник тьмы и предсказывать, где может открыться разлом. Этот дар был почти проклятием, который пугал всех, но он помогал в борьбе с Сектой Повелителей Теней, захватившей власть в Пустых землях. Леди Йарн Стормланн тоже была там, прославившись после этой войны как великая героиня. Но что-то тогда произошло между ними, между представительницами двух древних родов, прославленных героями прошлого. Что-то такое, что навсегда провело черту между родом Стормланнов и Флеймстоков. — Позволь напомнить, что Стил Стормланн был моим другом. А с Сивизом Стормланном ты сама ведёшь дела. Первая молния прорезала небо, разделив его надвое, очертив профиль леди ярко-белым. Словно высветив ореол, которым художники иногда окружают божеств на своих полотнах. Будто их аура настолько сильна, что каждый может видеть её, даже не переходя на иное зрение. — С Сивизом Стормланном дела ведут все сколько-то значимые люди республики, но глупы те, кто считает, что полностью понимает его мотивы. А про то, что Стила история несколько идеализирует, тебе вряд ли стоит напоминать. — Она идеализирует всех нас, пока ей это удобно. Научные трактаты, а уж тем более учебники истории довольно избирательны. Они расскажут о том, каким Стил был прекрасным воином, искусным мечником и магом. Расскажут о том, как он покорил сердце гордой озёрной девы, как возвёл Рейнгард и сделал его вторым по величине городом республики. Расскажут о его доблести, храбрости и находчивости. Но никогда не расскажут о том, как он мог быть вспыльчив и категоричен. Или о том, что он предпочитал решать проблемы битвой, а не переговорами. Что цель для него зачастую оправдывала средства. А в выборе средств он себя не ограничивал. И уж конечно, ни один даже самый авторитетный научный трактат не расскажет о том, какая это головная боль пытаться примирить Стила и Рейденса, которые разошлись во мнениях. Огромная потеря для мировой культуры, их споры определённо заслуживали того, чтобы быть увековеченным в эпических сагах. Но даже несмотря на это, Фэй не мог не вспоминать о них с теплотой. Приятной, но немного болезненной, как бывает, когда подносишь замёрзшие руки слишком близко к огню. — Я не должна была этого говорить. Леди прикрыла глаза, сложила руки ладонями друг к другу и прислонилась к ним лбом. Новая вспышка молнии озарила её сиянием. Леди была похожа на божество больше, чем любое из их изображений. Любой, кто верует, увидев её сейчас, упал бы пред ней на колени. Но Фэй всегда был из тех, кто предпочитает вере знания. Возможно, за это он и был наказан. Он вернул на полку одну из самых строптивых книг. Она льнула к рукам и никак не желала оставаться в шкафу. Главная проблема книг сильфов — они невероятно привязчивы. Фэй погладил тканевый корешок кончиками пальцев и отстранился от полки. Книга дёрнулась следом, но замерла под его строгим взглядом. — К тебе даже книги тянутся. — Печаль леди горчила в воздухе как запах полыни. — А от меня, кажется, скоро начнёт разбегаться мебель. Когда-то у меня было всё, а теперь я так боюсь потерять то, что у меня ещё осталось. Её плечи едва ощутимо вздрогнули, когда на них опустились ладони Фэя. Леди прислонилась головой к его руке и замерла, будто почти не дыша. Гроза за окнами ревела, как подстреленное животное. Боль в сердце леди выла, словно бы вторя ей. Фэй понимал её, понимал, как никто другой. Его друзья были для него всем. Были важнее стран и мира. Были невыносимы, шумны, отчаянны, порывисты. Были совершенно невероятны. Были… и оставили его один за другим. Дей спрашивал, сомневался ли Рейденс. Конечно. Постоянно. Они все постоянно сомневались, даже Стил, привыкший действовать быстро. Потому они просчитывали с десяток вариантов развития событий. Пытались найти оптимальное решение. Но всё равно совершали ошибки. Само появление Пустых земель было одной из их ошибок. Сомнения оставили Рейденса лишь перед битвой с Абелоун. Тогда не было вариантов — не было и сомнений. Фэй не смог создать для Рейденса лучшего будущего, не смог его спасти. Он истратил свою единственную попытку, и теперь история повторялась, оставляя его за бортом. Если вдуматься, мрачных мыслей у Фэя было нисколько не меньше, чем у леди. Но в голове всё звучали слова, произнесённые Рейденсом в тот самый, последний день, в последний их разговор. — Сейчас мы не можем позволить себе страх и отчаяние. Только веру, — повторил Фэй, снова видя перед внутренним взором лицо Рейденса, его янтарные глаза и будто извиняющуюся улыбку. — Думаешь, мне стоит начать верить в богов? — она усмехнулась, зная, что Рейденс никогда не сказал бы так о богах. С ними у него были странные отношения. — Думаю тебе стоит начать верить в тех, кто действительно может спасти этот мир.***
Нарро думал, что Сейлан никогда не наиграется. Что так и продолжит чертить на его коже линии метки рода Стормланн. Теперь, благодаря ей, он ненавидел этот род ещё сильнее. Ненавидел каждую линию и каждый изгиб в их вензеле. Слово «ненавижу» застряло в его голове и повторялось раз за разом, словно эхо, пока путы заклинания Лейси не спали и Сейлан не позволила ему уйти. Лейси он, кстати, тоже теперь ненавидел. В этом и только в этом плане она сравнялась с прославленным родом Стормланн. — Исчезни. — Сейлан махнула рукой. Выглядела она разочарованной, значит, весь спектакль Нарро с наигранной беспомощностью был не зря. «Надеюсь, ты исчезнешь в глубинах Моркета», — подумал Нарро, натягивая на лицо вежливую улыбку. Сейлан это должно было разозлить. Он поклонился. С трудом удержался, чтобы не завалиться вперёд. Но нет. Такой радости он ей не доставит. На то, чтобы выйти из комнаты ровным шагом, ушли все силы. Как только дверь личных покоев Сейлан затворилась за ним, Нарро прижался спиной к стене, пытаясь отдышаться. Кожу под меткой жгло огнём. Отличное завершение дня. Боль отдавалась по всему телу, словно Сейлан успела вколоть ему яд. Что ж, пусть это будет так. Нарро готов был сдохнуть, только бы не видеть больше никогда ни одного Стормланна. Всё так же держась за стену, он побрёл к своей комнате. С одной стороны, хорошо, что Сейлан поселила его довольно близко, словно заложника. А с другой — пусть катится к Абелоун, он не будет благодарен ей даже за это. Гроза закончилась, и оказалось, что под ней пряталась ночь. Глубокая, тёмная и холодная, с мутными облаками, размывающими луну, так будто смотришь на неё со дна озера. Коридоры уже опустели, здесь были только он и его звенящая в воздухе злость. Нарро успокаивал себя тем, что до комнаты он может даже ползти и никто не увидит его позора. Хотя бы этот удар его гордости не придётся терпеть. Да, у него есть гордость. И ему явно платят недостаточно, чтобы она сейчас не рычала от ярости, как побитая собака. Сейлан определённо за это заплатит. Нарро до крови прикусил губу, чтобы не застонать. Он всегда переносил магическое воздействие очень плохо. Первые мгновения после нанесения любого заклинания были наполнены пульсирующей болью, после она могла утихать, если воздействие прекращалось, в противном же случае чужая магия продолжала вгрызаться в тело, словно оголодалое животное, и рвать его на части. Но следящие чары, которые Сейлан встроила в метку рода, были похожи скорее на когти, методично раздиравшие почему-то спину и жгущие кожу под чарами огнём. Такая особенность в восприятии магии была мучительна. Зато Нарро всегда замечал чужое воздействие, что ни раз спасало ему жизнь. Но сейчас он бы предпочёл ничего не чувствовать. К несчастью, его «аллергия на магию», как он сам её называл, не отключалась. Её можно было глушить сильнодействующими средствами с рядом побочных эффектов. Настолько интересных побочных эффектов, что в Бентской республике все эти средства были вне закона. Приглушать боль без них умел только один человек. Но этого человека Нарро сейчас хотел видеть немногим больше, чем Сейлан. А Сейлан должна провалиться ниже Моркета. Попасть ключом в замок удалось с первого раза. Как бы тело ни сводило от боли, руки не тряслись. Но вот в комнату он почти ввалился. Захлопнул дверь и уже готов был рухнуть на кровать и ждать, когда боль хоть немного утихнет, как вдруг услышал: — Только свет не зажигай. Звучание этого голоса заставило Нарро замереть. Приятный тембр, знакомая манера чуть растягивать гласные, из-за которой речь казалась мелодичной, расслабленной, даже ленивой. Нарро очень захотелось щёлкнуть пальцами и зажечь все источники света в комнате. Ещё и вложить в это действие побольше своего желания, чтобы они светили так же ярко, как летнее солнце в зените. Просто на зло. Но он этого не сделал. Тёмный силуэт, очерченный синевато-белым лунным светом, сидел к Нарро полубоком, откинувшись в кресле и закинув ноги на стол. Хорошо, что на столе ничего не было, потому что с этого совершенно невыносимого человека сталось бы «случайно» смести всё на пол. Он смотрел в окно, так что Нарро видел только его затылок. Волосы чуть отросли и теперь спускались по шее до свободного ворота рубашки. Нарро знал, что их цвет такой же холодный и серебристый, как луна этой ночью. Тусклый свет пятном ложился на руку, длинные пальцы которой отстукивали по подлокотнику медленный ритм. В комнате едва ощутимо под запахом прошедшей грозы чувствовался ещё и знакомый табачный, сладковато-горький. Когда-то Нарро слышал, что произнесение вслух имён злых духов может призвать их. Теперь он начинал в это верить. — Скажи уже что-нибудь. Твоё молчание слишком пугающее. Он усмехнулся. Как показалось — немного грустно, но Нарро так и продолжил молчать. Вовсе не потому, что ему было нечего сказать. Наоборот. В нём было так много слов, что он не знал, с чего начать, что выбрать. Все известные языки мешались в невнятную кучу, во что-то совершенно несуразное, на чём точно невозможно было говорить. — Нарро? Не нужно было подходить и заглядывать в лицо, чтобы знать, как луна отражается в сине-зелёных глазах, но Нарро всё равно подошёл и заглянул. Чужие глаза посмотрели на него в ответ с немым вопросом. Глубокие, холодные и внимательные, цепкие, как и у всех из его семьи. Эту особенность Нарро тоже ненавидел. — Что-то не так? Он ещё спрашивает. Спрашивает, по-птичьи наклонив голову набок. Спрашивает так, будто действительно не понимает. Все известные Нарро языки наконец начинают складываться во что-то более-менее внятное. — Неужели я не заслужил хотя бы приветствия? — Скит, шер ир нигн, слауд. Катись обратно в тот разлом, из которого ты вылез, Сивиз, — произнёс Нарро со всей возможной холодностью. Стало полегче. Сивиз засмеялся. Мягко и тепло, словно Нарро сказал ему что-то приятное, хотя точно понял каждое из слов. Под этой — наигранной? — весёлостью всё равно виделась усталость. Нарро знал Сивиза слишком давно, чтобы не заметить сразу же. — Безумно рад слышать твой голос. Но можно я пока не буду возвращаться в Моркет? Я с таким трудом оттуда вылезал и дико устал с дороги. — Как пожелаете, господин, — проговорил Нарро почти мстительно, сдержанным ровным тоном, каким и полагалось говорить слугам с герцогом Сивизом, старшим сыном второй ветви семейства Стормланн, одним из членов совета Вольного города Альбиса, бывшим наследником титула лорда Урадернского. Тем тоном, каким говорил с ним Нарро, только когда был на него зол. Даже боль отошла на второй план. Отползла будто в испуге. Сивиз тяжело вздохнул. У Нарро по спине пробежали мурашки. Из окна тянуло влажным холодом осенней Рейнгардской ночи, но он только сейчас это заметил. Но не отстранился. Так и продолжил стоять рядом с Сивизом, опираясь спиной на стол и едва не касаясь закинутых на столешницу ног. — Давай ты будешь злиться на меня завтра? Или послезавтра. Всё зависит от того, как долго я буду спать. Теперь была очередь Нарро тяжело вздыхать. Потому что это было вполне себе в духе Сивиза. Приволочь его в Бентскую республику, бросить на полгода в Урадерне, попросив сопроводить Сейлан в Рейнгард, чтобы в итоге Нарро оказался в эпицентре вдруг разверзшегося Моркета. Целых полгода. Нарро думал, что с ума сойдёт. И после этого Сивиз возникает из ниоткуда на кресле в его комнате, закидывает свои ботинки на стол, на котором Нарро уже привык есть, и действительно ждёт, что Нарро не будет на него злиться? На самом деле нет, не ждёт. Даже примерно представляет, в каких выражениях Нарро его мысленно проклинает (потому что Нарро сам и учил Сивиза ругаться на офо). Но это часть их рутины и часть их чисто деловых отношений. Стоило бы отвести проклятиям отдельный пункт в трудовом договоре. Если бы такой договор был. — Чтоб пустынное солнце сожгло твою кожу до самых костей, а ветер пусть их развеет. Уйти тебе лихими тропами и никогда не вернуться, — ответил Нарро. — Поэтично, — хмыкнул Сивиз. — Всегда знал, что ты лирик в душе. Но правда, давай до завтра? В смертельно усталом голосе слышалась мольба. И Нарро бы соврал, если сказал, что не получает с этого некого садистского наслаждения, впрочем его уже не хватало, чтобы заглушить вернувшуюся боль. — И где же благородный господин изволит спать, прямо в этом кресле? — Вежливость сочилась ядом, одной капли которого хватило бы на весь этот проклятый замок. — Если пустишь, могу и в твоей кровати. — А я тогда где буду спать? — Попробуешь угадать? — губы Сивиза тронула улыбка. Нарро закатил глаза. — Да ладно, будто в первый раз. Не в первый. Их с Сивизом до отвратительного часто заносило в места, в которых сама Абелоун не пожелала бы оказаться, так что на чём им только ни приходилось спать. Одна кровать на двоих была роскошным вариантом. Можно было во сне случайно спихнуть Сивиза на пол, например. Но мысли об этом не порадовали. Боль вернулась даже с большей силой. Голову будто нашпиговывали раскалённым железом. — Как ты прошёл мимо комнат Сейлан незамеченным? — сменил тему Нарро: — Через окно влез? Сивиз кивнул. — Это третий этаж, — педантично заметил Нарро. — Представляешь, — вид у Сивиза сделался страдальческим, — я заметил. Как правило это Нарро пользовался дверями чуть реже, чем все нормальные существа. Но, пройди Сивиз мимо комнат Сейлан, она бы его почувствовала и перехватила, а иного способа попасть сюда изнутри замка не было. Встречаться же в таком состоянии с младшей сестрой Сивиз точно не собирался. А состояние его было куда хуже, чем Сивизу хотелось показывать. Может, ему чуть лучше, чем самому Нарро, но он-то привык. И злился. Это хоть немного, но помогало. У Сивиза же и того не было. Все его нарочито ленивые и медленные жесты — просто попытка скрыть усталость, куда более сильную, чем обычно чувствуют после дороги. И Нарро догадывался о её причинах. Край улыбки Сивиза дёрнулся, когда Нарро впился в него внимательным взглядом. Он попытался отвернуться, но тут его, видимо, дёрнуло болью, и он невольно скривился. Тогда всё стало окончательно понятно. — Ты из Урадерна? — Да. Прямиком из материнских объятий. От Урадерна до Рейнгарда примерно три дня пути. Если учесть то рвение, с которым Сивиз обычно стремится оказаться как можно дальше от этого города, то нетрудно было догадаться, сколько он не спал. Нарро всё же щёлкнул пальцами, зажигая неяркий синеватый свет настольной лампы. Сивиз сощурился, и его снова дёрнуло болью. Нарро бы стоило испытывать от этого мстительное удовольствие. Но он не испытывал. Злость таяла, а вместе с ней вернулось ощущение разрывающих кожу когтей. Но Нарро раздражённо оттолкнул его. Не до этого сейчас. Он позволит своей боли сожрать себя позже. — То что у тебя на лице не сильно похоже на след от материнского поцелуя, — не удержался от язвительного замечания Нарро. На самом деле тёмное пятно на скуле Сивиза в этом свете больше всего походило на ожог от раскалённого железа. Но это был просто синяк. Хотя нет, не «просто». У леди Йарн был ужасно неприятный магический талант. Она умела причинять боль на расстоянии любому человеку, которому нанесла рану, до тех пор, пока рана не заживёт. А в том, что синяк остался от размашистой и хлёсткой пощёчины леди Йарн у Нарро не был ни капли сомнений. У них с Сейлан были аналогичные замашки. Разве что руку Йарн было некому перехватывать. Он подался ближе, чуть наклонился и рассеянным жестом приложил руку ко лбу Сивиза, отводя серебристые пряди, падавшие ему на глаза. Обычно немного прохладная кожа пылала. И это несмотря на открытое окно и холодной ветер, из-за которого Нарро совсем продрог. Сивиза лихорадило. Это вообще один из любимых способов леди Йарн показать, что она зла и недовольна. Как он в таком состоянии забрался на третий этаж через окно всё ещё оставалось загадкой даже для Нарро. Впрочем, Сивиз всегда говорил, что в каждом человеке должна быть какая-то тайна. Сам он состоял из таких целиком. — У меня есть мазь, должно хватить, чтобы за ночь зажило, — сказал Нарро, отстраняясь. Но Сивиз с неожиданной ловкостью перехватил его запястье. Пальцы у него дрожали. Другой рукой он потянулся к лицу Нарро, скользнул по щеке вверх, замерев, едва не коснувшись пульсирующей болью метки под глазом. — Я надеялся, что она не станет срываться на тебе. Странно было слышать что-то про надежду из уст Сивиза, который привык просчитывать чужие действия на несколько ходов вперёд. — Сам виноват, что вызвал подозрения Сейлан. Оставь. Нашёл же, когда в неё вцепиться. Глаза Сивиза загорелись совсем нехорошо. Нарро отлично знал этот свет, он всегда прятался где-то в глубине его глаз, лишь иногда вспыхивая, холодно и опасно, как солнечный блик на обнажённом лезвии меча. Даже лихорадка не смогла его погасить. Обычно этот свет означал, что у Сивиза появилась идея, план. И что вряд ли этот план кому-то понравится. За Сейлан стало бы страшно, если бы Нарро не считал само её рождение ошибкой. — Я поговорю с ней завтра, — пообещал Сивиз. Прозвучало это примерно как «я убью её медленно». — Ты уже знаешь, как использовать это против неё, — Нарро не спрашивал, поэтому Сивиз не стал отвечать. Он «надеялся», что Сейлан поступит иначе. Но знал, что поступит именно так. «Надеюсь, моркетские твари будут отгрызать куски от твоего ещё живого тела». — Я приглушу боль, но это не слишком поможет, пока на тебе столько чар, — сказал Сивиз, но Нарро качнул головой, высвобождаясь из его рук. — Сейчас ты посидишь спокойно. Нужную мазь Нарро нашёл быстро. Такие вещи он никогда не убирал далеко. К несчастью, среди склянок с лекарствами не было ничего, что справилось бы с его собственной болью, медленно разъедавшей кожу. Когда Нарро начал аккуратно накладывать мазь на след от удара, Сивиз напомнил: — Несколько минут назад ты желал мне умереть самой мучительной из смертей. Да, свидетели боги живые и мёртвые, он желал. В этом состояла специфика их отношений. Нарро регулярно желал Сивизу смерти, потому что по-другому жить рядом с ним невозможно, а без него — тем более. — Живи пока, дальше посмотрим. Но если не замолчишь, попаду тебе мазью в глаз, и смотреть дальше смогу только я. — Мне тогда придётся носить повязку. Думаешь, сойду за пирата? — Для верности я бы тебе ещё ногу отрезал. И руку. — И как я жил без тебя полгода? — усмехнулся Сивиз. «Ты, — подумал Нарро, отстраняясь и закрывая мазь, — легко». Сивиз не позволил ему уйти, снова придержал рядом на этот раз схватившись за сгиб локтя. Нарро мог выкрутить руку и сломать ему запястье раньше, чем Сивиз успеет сотворить хоть одно заклинание, но вместо этого замер, чувствуя, как Сивиз потянулся своей магией к очагу режущей, рвущей боли. — Ты не в том состоянии, — возразил Нарро. Чтобы заглушить боль, нужно было несколько энергозатратных и скрупулёзно точных магических манипуляций. Явно задача не для человека с лихорадкой, только что вернувшегося из долгого пути. — Правда думаешь, что я брошу тебя мучаться от боли? — Сивиз попытался снова поймать взгляд. Не смог. «На полгода же бросил». — Нарро? — Делай, что хочешь. — Он делано безразлично пожал плечом. — Если бы я правда мог сделать то, что хочу… — Эти слова тоже горчили, прямо как отголосок табачного запаха, вплетавшийся в свежесть ночи. Рука Сивиза перестала удерживать Нарро и снова скользнула к его лицу. Кончики пальцев едва ощутимо прошлись по губам, заживляя рану. Нарро даже не заметил, что успел прокусить. Когда магия Сивиза коснулась ауры — было неприятно, но всё же намного, намного лучше, чем магия тех же Сейлан или Лейси. У Сивиза был необычный магический талант, Нарро не понимал до конца, как он работает, потому что в разных ситуациях он проявлял себя по-разному. Но когда Сивиз лечил боль Нарро, на самом деле не занимался целительством. Он осторожно притуплял восприятие поределённого типа ощущений, но у этого были свои побочные эффекты. — Хватит. — Нарро отстранился. Он опять едва стоял на ногах, а перед глазами всё плыло. Теперь виной тому была не боль, которая всё равно не исчезла, просто сделалась тупой, ноющей. Дело было в восприятии и усталости. Вместе с чувствительностью нарушались и координация, слух, зрение. Весь мир становился несколько дальше, будто Нарро смотрел на него сквозь полупрозрачное стекло. Руки Сивиза снова безвольно упали на подлокотники. Нарро они показались болезненно бледными, а сам Сивиз безнадёжно больным. Нарро готов был придушить леди Йарн голыми руками. Зачем Сивиз ездил к ней? Что ему могло понадобиться в Урадерне? Эти вопросы жгли язык, но вместо этого Нарро сказал: — Иди спать. — Подожди. — Сивиз нахмурился, окинув Нарро (его ауру, точнее) оценивающим взглядом. — Я могу лучше. — Да, можешь замолчать. Ты достаточно раздражал меня сегодня. — Оно наступило пару минут назад. — Именно. Поэтому просто дай мне уже прирезать тебя во сне. Сивиз послушался. Поднялся с кресла, замер на мгновение, стоя близко-близко, окутывая лихорадочным теплом и табачной горечью, которую Нарро терпеть не мог. Потом всё же пошёл к кровати. — А ты так и будешь всю ночь там стоять? — спросил он, устроившись. — Только пока не выберу, каким ножом вскрыть тебе горло. На самом деле восемь любимых ножей были искусно спрятаны, но девятый, самый родной, всегда был под рукой. Из-за спины послышался шорох крыльев. Большая, почти чёрная в лунном свете птица, опустилась на спинку кресла, вцепившись в неё когтями. Нарро повернулся к ней, и она подставила голову под его пальцы. Ну хоть одно не раздражающее его существо на весь этаж. Сирин, хоть и была птицей Сивиза, отличалась примерным поведением. Проведя по перьям ещё пару раз, Нарро всё же оторвался от стола, дошёл до кровати, толкнул ногой Сивиза, потому что он — опять — занял почти всё место. Отвоевав свою часть на односпальной кровати, Нарро забрался под одеяло, прижавшись спиной к спине Сивиза, мгновенно ощутив всё ещё болезненный жар тела через ткань. — Я больше тебя не оставлю, — тихо сказал Сивиз. — Это обещание или угроза? Сивиз мягко усмехнулся. — Как тебе будет угодно.***
Гроза закончилась глубокой ночью, даже под утро, и я был уверен, что всё — наш отъезд точно придётся откладывать. Потому что дороги размыло, а грязевые лужи настолько глубоки, что в них может утонуть лошадь. Но всё оказалось не совсем так. То, что весь день лил дождь действительно чувствовалось, земля раскисла от воды, воздух был настолько влажным, что при желании им можно было напиться. А дороги оказались сухими. Фрея сказала — магия. Ей здесь укрепляют все дороги, чтобы сообщение между населёнными пунктами не терялось из-за непогоды. Раньше, как она сказала, такая магия могла держаться годами, а теперь её обновляют раз в сезон или и того чаще. А мне снова осталось лишь удивляться местной продуманности и прикидывать, какая же уйма магической энергии на это уходит. Несмотря на довольно ранний отъезд, — чему я был очень не рад, — провожать нас вышла чуть ли не половина жителей городка. Нас — то есть в основном Фрею. Её, как местную знаменитость, окружила целая толпа из желающих что-то сказать напоследок. Я же просто наблюдал всё это со стороны. Впрочем, не я один. — Дыру в ней не просмотри, — усмехнулся я, без труда проследив взгляд Ульвена. Он дёрнулся, как от удара, мгновенно заливаясь краской. Потупился. Я оскалился как-то совсем-совсем не по-доброму. — Это настолько заметно, да? — вздохнул он с совершенно не наигранным трагическим надрывом. Ну точно, искренний романтик — вымирающий вид. — Что ты влюблён в неё по уши? Более чем, — ввернул я без всякой жалости. — Готов спорить, что ещё и с самого детства. Угадал? — Ты ясновидящий, что ли? — на лице Ульвена отразился почти благоговейный ужас. — Ну да, твои чувства вижу довольно ясно, — хмыкнул я. «А ещё знаю некоторые законы жанра, согласно которым друзьям детства обычно дико не везёт. Всё время появляются какие-то придурки и забирают тех, кого вы так любите». Это всегда казалось мне несправедливым. — Тебе ведь она тоже нравится? — спросил вдруг Ульвен. Вот и с кандидатурой на роль придурка мы определились. — Возможно, — я пожал плечами. — Так вы не просто друзья?! «Ох, милое летнее дитя, — подумал я, — это вопрос для других случаев». Я бы сохранил интригу, но Ульвен так удивлённо таращился, будто я как минимум вручил ему приглашение на нашу с Фреей свадьбу. — Мы сложно друзья, — улыбка у меня до сих пор была издевательская. — Остынь, между нами никакой романтики. Я на неё совершенно не претендую. Ульвен посмотрел на меня с подозрением. У него на лице был написан вопрос: «Чего ж ты тогда на меня волком смотришь каждый раз, как я с ней говорю?» Но спросил он совсем другое: — Почему? — он замялся. — Ну, если она тебе нравится, то… То почему? Ты всё-таки маг из столичной гвардии, у тебя намного больше шансов. Ни единого на самом деле. Потому что я парень из другого мира и могу исчезнуть или умереть буквально в любой момент. И всё. Будто и не было никогда. Так что я не имею никакого морального права влюбляться в неё, а уж тем более влюблять её в себя. Она даже привязаться ко мне не должна была. — Мы абсолютно не подходим друг другу — вот почему. И мы это уже давно выяснили. Лицо у Ульвена стало сложное. А потом снова смущённое. — Ты там лишнего-то себе не надумывай, — я снова довольно оскалился. — Я не надумываю, — буркнул Ульвен, старательно пялясь в землю. — Ну конечно. Больше мы не говорили, просто стояли, смотрели на Фрею и на людей вокруг неё. Я думал о том, что на самом деле Ульвен хороший парень, и у них с Фреей могло бы что-то сложиться. Если бы не то проклятие. Если бы она была не «человеком лорда», а дочерью лекаря. Если бы они не жили в разных мирах. Она бы так и продолжала спасать людей, он — работать в лавке. Они бы виделись каждый день и, может, в один из них Фрея бы наконец поняла, как сильно её любят. Может, эта любовь бы сделала её счастливой. И всё же эта картина мирной идиллической жизни никак не вязалась с характером Фреи. — Ты тот ещё лис, но иногда по тебе тоже видно, как сильно она тебе нравится, — Ульвен сказал это без издёвки, без попытки поддеть. Я улыбнулся, даже вполне по-доброму. — Не то, чтобы я всерьёз пытался скрывать. — Береги её, ладно? — и снова эта невероятно драматическая серьёзность. — Клянусь всеми своими девятью истинными именами, — ответил я в том же тоне. Хотел руку к сердцу приложить, но это был бы перебор. Хотя, конечно, кто кого бережёт — тот ещё вопрос. — У тебя правда девять истинных имён? — в голосе почти священный трепет. Ну что за чудесный парень. Я буду по нему скучать. — Конечно, даже девять с половиной. Но половинчатым именем клясться не принято, — продолжил я сочинять на ходу. — Там, откуда родом мои предки, а это совсем не Сторград, мы получаем по одному имени за убитое чудовище. Так вот, одно добить я так и не смог, отрубил только одну голову из двух. Пришлось получить только половину имени — за половину чудовища. Он слушал меня так внимательно, что я остался тронут до глубины души. Фрея наконец вырвалась из толпы окружавших её людей и подошла к нам, помешав мне вдохновенно врать её воздыхателю. Немного смущённая и невероятно счастливая, почти сияющая, она улыбалась так искренне и нежно, что мне стало больно от мысли — я забираю её у этих людей. Я забираю у неё дом. — Вот теперь со всеми попрощалась, — весло сказала она, — ты, наверно, уже устал ждать. — Ну что ты, я ждал тебя всю свою жизнь, какие-то полчаса такой пустяк, — я посмотрел на неё так вдохновенно, как только мог. И тут же получил шутливый тычок под рёбра. Вот так и будь романтиком.