***
Фрея вышла из комнат Фриг, чувствуя себя полностью опустошённой и разбитой. В её сестре определённо умирал нереализованный талант модельера. Умирал он с боем, неминуемо воскресая при каждом удобном случае. Вчера она вместе с портнихой пыталась подогнать под фигуру Фреи купленное без примерки платье, а в процессе поняла, что ей не нравится ни цвет, ни фасон, ни узор. Сегодня в платье вносились «последние штрихи», как сказала сама Фриг. На деле же платье перешивалось и перекраивалось прямо на Фрее с десяток раз, и в воздухе от этого висело так много магии, что становилось трудно дышать. Не то чтобы Фрея ненавидела выбирать платья. Когда ты занимаешься подобным пару раз в год — это даже весело. Объясняешь свои идеи швее, она показывает тебе фасоны по последней моде, снимает мерки, а потом остается только вернуться за готовым изделием. Никаких сложностей. Единственное, что Фрея никак не могла понять, так это то, почему платье должно быть всегда новым на следующем приеме. Ладно, два раза подряд надеть одно и то же нехорошо, но через раз? Никто в жизни ведь не запомнит, каким оно было. И сколько можно было бы сэкономить денег… К тому же стоять манекеном битый час ради одноразового платья без возможности двигаться и даже нормально дышать — это уже перебор. Тем более что Фрее казалось: Фриг беспокоиться вовсе не из-за платья и приёма. Ее тревожило нечто куда более важное, и она пыталась таким образом отвлечься. — Как дела в Сторграде? — осторожно начала Фрея, когда Фриг вкалывала булавки в ткань где-то в опасной близости от её ключиц. — Как и всегда осенью. Собирают урожай, готовятся к равноденствию, — ответила Фриг, вынимая последнюю булавку, которую держала в зубах. Ужасная привычка. — Но я ведь спрашиваю не об этом. — Фрея чуть повернулась, чтобы видеть лицо сестры. — Не дёргайся, а то уколю, — усмехнулась Фриг и отошла немного назад, критично рассматривая платье. — Нет, ворот просто ужасный, что-то нужно с ним сделать. — Не уходи от ответа. — Фрее не нравилась ни уклончивость, ни показная беззаботность Фриг. — Ты ведь тоже не задаёшь прямых вопросов. — Она взяла со стола ленту и зашла Фрее за спину, убирая её волосы наверх, собирая в пучок. Но пряди всё время выскальзывали, так что ей приходилось начинать сначала. — Спрашивай — много ли открылось новых разломов? Я отвечу — столько, что наши маги едва справляются с ними. Велик ли от них ущерб? Урожая вполовину меньше, чем в прошлом году, одно из городских водохранилищ отравлено, и мы не знаем, как очистить его. Она наконец связала чёрные пряди алой лентой. Взяв тонкий портновский мел, Фриг повела ровную линию вдоль ворота. Наверно, собралась пустить по ней какой-то узор. — Выходят ли моркетские твари к людям? — продолжала говорить Фриг, неспешно ведя линию. — Недавно пропало целое стадо коров вместе с пастухами. Когда я уезжала, ещё и следа их не нашли, зато в тумане видели обезображенные рогатые силуэты, и их было явно больше, чем пропавшего скота. А те, кто живут ближе к южным воротам, жалуются на то, что слышат вой из Сторского леса каждую ночь. Люди весьма бурно высказывают недовольство гвардии. Один раз пришлось использовать влияние светлого мага, чтобы успокоить толпу. С каждым словом Фрее становилось всё холоднее. Она хотела что-то сказать, но не знала что. Чем она сейчас может помочь? Вернуться в Сторград и закрывать разломы? Охотится на моркетских тварей в Сторском лесу? Фрея не думала, что будет так больно перекладывать ответственность на других. А если они не справятся? — Но люди видят, что стены Сторграда стоят и щит над ними цел по-прежнему. Это вселяет надежду. — Фриг довела линию и отошла, спокойно улыбаясь. — Твоя задача сейчас важнее столицы, важнее страны. — Фрея подумала, что сестра видит её насквозь. — Ты должна оставить мысли о них и думать только о Фрите. А Сторград — это моя забота и, поверь, я смогу его защитить. Чего бы это ни стоило. И начну я, пожалуй, с безупречного внешнего вида на этом приёме. С этими словами она взмахнула рукой, отсекая ткань выше линии. Лорд Руэйдхри однажды сказал, что секрет успешной битвы в четком следовании распределённым ролям. Боец на передней линии прикрывает того, кто сзади. Второй ряд пытается ослабить противника и вовремя упредить его маневр. Если каждый будет метаться по полю, не доверяя своим соратникам, то любая битва превратиться в безнадежный хаос. Но вот как это применить к сражению за целый мир? — Ну вот, — улыбка Фриг снова стала беззаботной, и Фрея отвлеклась от тяжелых мыслей, — осталась всего пара штрихов. Фрея бы вздохнула, снова услышав про «пару штрихов», но побоялась уколоться. И не удивилась тому, что стоять неподвижно и дышать аккуратно ей пришлось ещё часа три. Ближе к вечеру ещё предстояло пережить подбор прически, но даже мысли об этом вызывали головную боль. Но куда больше Фрею волновало другое. Она верила, что Фриг сможет защитить Сторград. Но какой ценой? Когда Фриг об этом говорила, то становилась страшно похожей на лорда, а он не терпел полумер. Фрее было бы спокойнее, если бы сестра осталась в столице. Там были крепкие стены, верная гвардия и Фэй. Но лорд Руэйдхри слишком хотел показать, как надёжен и безмятежен его город. Что бояться ровным счётом нечего, даже хранительница посоха, на котором были завязаны почти все чары, защищающие Сторград, могла покидать город, ничего не опасаясь. Всё под контролем. Раньше Фрея никогда не сомневалась в поступках лорда. Он всегда был тем самым бесконечно мудрым взрослым, на которого стоит ровняться. Но разве сама она не была свидетельством того, что лорд Руэйдхри может ошибаться? Фрея не была слепой и видела, что Фриг слабеет. И вообще, вокруг неё в последнее время развелось многовато тех, кто говорит, что с ними всё хорошо, а потом без сил падает в обморок. Откуда вообще взялась убеждённость в том, что если ты замалчиваешь свои проблемы, то о тебе никто не волнуется? По их мнению все вокруг с завязанными глазами ходят? Задумавшись об этом, Фрея случайно задела кого-то плечом. Этот кто-то отскочил от неё так резво, что чуть не ударился о противоположную стену узкого коридора. — Простите, я… — начала Фрея, обернувшись, но осеклась. — Лейси? Она медленно и внимательно осмотрела девушку в невзрачном платье горничной, стоявшую напротив. За прошедшие годы Лейси изменилась, но не слишком. Она стала выше, лицо перестало быть по-детски округлым, но его черты так и остались мягкими, нежными. Небольшой рот с полными губами сейчас был удивлённо приоткрыт, а глаза цвета карамели казались ещё круглее. Тёмно-каштановые кудри никак не желали лежать в строгой прическе. Лейси несколько раз хлопнула длинными ресницами, а потом всё удивление сошло с её лица, сменившись совершенным спокойствием. — Да, это я, леди Фрея. Лейси склонилась в вежливом полупоклоне. А Фрее захотелось развернуться и бежать. В ужасе. Или проснуться. Или встряхнуть Лейси пару раз, чтобы она перестала так шутить. Может, это моркетские чары? Да что угодно, только не реальность! Потому что Лейси, её лучшая подруга, с которой они вместе бегали в лес ловить фей, с которой дрались плечом к плечу с мальчишками и мечтали отправиться в путешествие к Сердцу мира, теперь стояла перед ней, холодная и вежливая. Совершенно чужая. Они не виделись столько лет. Она могла хотя бы обрадоваться. — Так ты теперь работаешь здесь? — спросила Фрея, пытаясь хоть как-то наладить диалог. — Я работаю на семью Стормланн, — ответила Лейси тем же вежливо-бесцветным голосом. Даже глаза её будто дымкой заволокло. — Почему мы не встречались раньше? «Ты специально избегала меня?» — чуть не выпалила Фрея. — Я всего лишь скромная служанка и обычно никуда не выезжаю. — Лейси снова поклонилась. — Простите, меня ждут дела, так что если вы позволите… — Да, конечно… Фрее показалось, что на неё вылили ведро ледяной воды. А потом надели это ведро на голову и несколько раз с силой ударили. Гул в ушах стоял такой, что последних слов Лейси она почти не различила, как и её удаляющихся по коридору шагов. Сама Фрея позабыла, куда шла. Она прислонилась спиной к стене, устремив бессмысленный взгляд в высокое стрельчатое окно. Почему-то, она сама не понимала почему, ей вдруг захотелось расплакаться. Но она уже давно разучилась это делать. Да и глупо было бы плакать здесь. В коридоре, где сновала прислуга, где в любой момент мог пройти кто-то, знавший её. Глупо и опрометчиво было даже стоять тут. Фриг бы никогда не позволила себе такого. Что угодно, только не показывать слабость на людях. Но Фрея будто приросла к месту, бессмысленно глядя в окно. «А вот когда мы станем взрослыми, года через два, — говорила Лейси, расхаживая по классной комнате, которую их заставили отмывать в качестве наказания, — мы найдём огромный корабль и команду, а потом уплывём куда-нибудь далеко. На Драконьи острова, например. И будем жить там вместе, и никто не будет указывать нам, что делать». Но через два года мама Фреи умерла, и её жизнь пошла совсем не так, как они с Лейси когда-то планировали. — Если ты тоже не можешь поверить, что солнце почтило своим присутствием этот город, то уверуй и возрадуйся, оно действительно там. Не иначе как благословение самой Эрны. Фрея оторвала невидящий взгляд от неба и обернулась. — Рада тебя видеть, Сивиз. — Пожалуй, ты единственная в этой стране, кто говорит это искренне и так улыбается мне при встрече. Улыбка самого Сивиза тоже показалась Фрее настоящей. После формальной вежливости Лейси это вдруг стало особенно ценным. Сивиз сделал лёгкий жест рукой, приглашая Фрею пройтись с ним. И словно подхваченная этим движением, она оторвалась от стены, сделав пару уверенных шагов вперёд. Конечно, Сивиз не мог не заметить состояние Фреи, поэтому она была благодарна ему ещё и за отсутствие расспросов. — Мне кажется, ты преувеличиваешь. Многие без ума от тебя. — К несчастью, моя дорогая Фрея, я преуменьшаю, — трагический вздох, — а слепая любовь «многих» не замена той любви, которую я действительно хочу получить. — Нарро снова сбежал от тебя? — с усмешкой спросила Фрея. — О Всесветлая богиня, да. Я ищу его уже больше часа. — У вас довольно похожие привычки. Иногда полезно посмотреть на себя со стороны. Сивиз приложил руку к сердцу, словно Фрея только что ранила его туда. — Как всегда, безжалостно прямолинейна. — Но за это ты меня и любишь. — Улыбка Фреи сделалась чуть более весёлой и чуть менее доброй. — И ещё за то, что могу тебе проигрывать. За разговором Фрея и не заметила, как они вышли в анфиладу, тянущуюся вдоль сада. Несмотря на солнечную и тёплую погоду, воздух всё равно наполнял густой запах влажных прелых листьев, смешанный со сладковато-горьким ароматом последних цветов. Фрея впервые за несколько дней поймала себя на мысли о том, как быстро проходит время и как ей от этого страшно. — Кстати, о моих проигрышах, — Сивиз будто уловил перемену в её настроении и тут же продолжил прервавшийся было разговор, — если ты найдёшь время, чтобы составить мне компанию хотя бы на один бой, я стал бы счастливейшим человеком в этом мире. Они были спарринг-партнёрами уже долгие годы, и Фрея не могла сказать, что ей когда-либо доводилось сражаться с кем-то сильнее Сивиза, если исключить Фэя, конечно. У него была довольно необычная манера боя, совмещающая в себе несколько разных стилей. Никто в Бентской республике больше не сражался так, поэтому, выигрывая у Сивиза около половины боёв, Фрея начинала чувствовать себя спокойнее и увереннее. Она не могла судить точно, но полагала, что Сивиз тоже ощущает нечто подобное. — Я бы с радостью, но сейчас у меня… некоторые проблемы со временем. — У всего мира сейчас некоторые проблемы со временем, — усмехнулся Сивиз, — но я готов ждать тебя даже до следующей жизни и немножко дольше. Было в этих словах нечто жутковатое, но Фрея не хотела сейчас углубляться в это, когда её настроение только-только выровнялось. — Не думаю, что мне хватит терпения ждать ещё целую жизнь. — Тогда буду надеяться, что твоё нетерпение сыграет мне на руку. — А есть что-то, что не играет тебе на руку? В ответ Сивиз лишь обезоруживающе улыбнулся.***
— Ты пытаешься научиться телепатии или убивать взглядом? — поинтересовался Анс как бы между прочим, пока мы сидели под могучими ветвями, поросшими мхом. Он почесал роскатта за ухом и погладил между рогов, будто вообще не обращая внимания ни на что вокруг. Стоило нам закончить тренировку, как Рейнеке тут же забрался Ансу на плечи и теперь уютненько сидел там, обвив его шею хвостом. Изменник. Он вообще питал странную страсть к тем, кто умел изящно меня избить. Анс умел, мог и практиковал. За почти два часа непрерывных боёв я не выиграл ни разу. С другой стороны, я не то чтобы пытался обрушить на противника всю мощь своей магии, скорее уж наоборот. И то, что мне не сорвало тормоза, можно было считать победой. Мы бы и дальше проверяли мой самоконтроль на прочность, но тут я заметил силуэт Фреи в оконном проеме, над старым вязом. И Фрея была не одна. — В теории я мог бы научиться стрелять световыми лучами из глаз, но не думаю, что это безопасно для окружающих, — ответил я. Ненадолго пропав из поля зрения, Фрея в итоге вышла в анфиладу, тянущуюся вдоль сада. Шла она, увлечённо с кем-то разговаривала и не обращался на нас совершенно никакого внимания. А мы были не так уж и далеко, но нас скрывала густая растительность. — Зрение испортишь, — сказано это было то ли про мою идею, то ли из-за того, что я следил за Фреей почти не моргая. Сначала человек, похитивший всё её внимание, показался мне незнакомым. Но потом я пригляделся и покопался в памяти, вспоминая всех, кого успел узнать за последние месяцы. У меня отличная память на лица, проблема в том, что я не всегда могу соотнести их с именами. Но вот его я вспомнил. Сивиз Стормланн. Представитель, как меня просветили, одной из самых влиятельных семей в стране, если не в мире. Парень от силы лет на пять старше меня, который при первой встрече показался похожим на корсара. Даже сейчас с его кожи так до конца и не сошёл ровный морской загар, а выгоревшие серебристые волосы на свету отливали золотым. Расслабленные жесты, пружинистая походка человека, привыкшего держать равновесие при качке. Для завершения образа ему ужасно не хватало абордажной сабли. И широкополой шляпы с красными перьями. Казалось бы, у Фреи не должно быть с ним так уж много общего, но разговаривали они как старые друзья. — Со стороны ревность выглядит довольно забавно, не находишь? Я обернулся на звук голоса, но оказалось, что Анс говорит не со мной, а с Рейнеке. Роскатт, в свою очередь, изобразил задумчивость на совершенно бесстыжей морде и только потом с умным видом кивнул. Ещё и несколько раз, для весомости. — Я не… — возмутился я, но осёкся. И поднял руки, признавая капитуляцию и правоту Анса. Потому что я да. Если это не самая настоящая ревность, то что тогда? Идёт, вот, человек, разговаривает с другим человеком и, подумаешь, тебя, придурка, не замечает, что такого? Чего завёлся-то? Как назло, вспомнились слова Аин, сказанные ещё в Сторграде, о том, что у Фреи есть некий воздыхатель. Если подумать, то Сивиз был на том же вечере. Я, конечно, не видел их вместе, но… — У него такое лицо, будто перед ним только что разлом открылся. — То, что Анс и Рейнеке полностью выкинули меня из своего разговора тоже было обидно. Особенно если учесть, что Рейнеке не мог разговаривать. — Ты когда-нибудь ревновал Фриг? — спросил я, чтобы отвлечься. И напомнить, что я всё слышу. — Нет. — Анс перебирал шерсть Рейнеке почти тем же движением, что и нити, — В случае с Райном меня злило то, что кто-то нарушает свободу её воли. В остальном же она свободный человек. Если она захочет уйти, то уйдёт. У меня нет права её удерживать. — Это, конечно, правильно. Ревность можно контролировать, но вот заставить себя не чувствовать её совсем — довольно сложно, — сказал я, который вот прямо сейчас пытался вырвать это поганое чувство словно сорняк, но выходило плохо. — Дело в самоконтроле. И доверии. Почему в последнее время всё стало сводиться к этому? Я снова перевёл взгляд на Фрею и Сивиза. Они как на зло ещё и решили остановиться, причём прямо напротив нас, но разговор шёл так оживлённо, что они бы и товарный поезд не заметили. Ревность была для меня не новым, но хорошо забытым чувством. В последние годы люди приходили и уходили. Мне было в целом плевать, где они и с кем, когда не со мной. Я никогда не писал никому первым, не звал в кино, не устраивал вечеринок. Если куда-то звали меня, соглашался через раз. У меня была целая толпа знакомых, неплохих в сущности людей, которых я готов был отпустить на все четыре стороны в любой удобный для них момент и ни разу не пожалеть об этом. А тут вдруг ревность. Это чувство стоило бы изучать и препарировать. Но мне хотелось придушить либо его, либо себя. — Если так хочешь влезть в их разговор, то пойди и влезь, — голосом Анса сказали мои внутренние демоны. — В смысле поступить как полный придурок? — Да. Делай то, в чём силён. Теперь придушить захотелось ещё и его. — Ну нет, я уважаю личное пространство Фреи и… — А вот он никого не уважает, — хмыкнул Анс, провожая взглядом стремительно удаляющееся рыже-бурое пятно. В какой момент Рейнеке успел соскочить с плеча Анса и побежать в сторону Фреи, я не уловил. Зато у меня появился повод. Возможно, Рейнеке не такой уж и предатель. — Развлекайтесь. Только постарайтесь без крови. Фрея этого не любит. — Анс махнул рукой и направился в противоположную сторону. А я побежал следом за роскаттом. Рейнеке не имел и малейшего представления о том, что такое уважение личных границ, да и просто уважение. Подбежав ближе, он с разгона сделал невероятный пружинистый скачок и полетел прямо на Фрею, как белка. Он бы вцепился ей в одежду, но она ловко перехватила его на лету. Сделав это скорее рефлекторно, Фрея теперь удивлённо смотрела на Рейнеке, весело размахивающего хвостом туда-сюда. — Прости за это, — сказал я, отдышавшись, удивлённый взгляд тут же переместился на меня. — Кажется, он по тебе соскучился. — Мы же виделись вчера вечером, — напомнила Фрея то ли мне, то ли роскатту. — Ну ты же знаешь его, он такой привязчивый, — усмехнулся я, а Рейнеке фыркнул. Я сообразил, что как-то долго игнорирую присутствие Сивиза, но только открыл рот, чтобы поздороваться, случилось странное. Рейнеке бросил на него косой взгляд и вдруг дёрнулся, словно его ошпарило кипятком. Он вывернулся из рук Фреи, чуть не поцарапав её, мгновенно взлетел ей на плечи и выгнулся дугой. Для полноты образа он ещё и хвост распушил, неистово зашипев. Рейнеке вёл себя так от силы пару раз, когда считал, что нам угрожает смертельная опасность и нас надо срочно защитить. Но что заставило его рычать на Сивиза? Не моя же тупая ревность? — Простите, я правда не знаю, что с ним, — искренне извинился я, пытаясь снять роскатта. Но Рейнеке вцепился в плечи Фреи так, словно от этого зависела её жизнь. Сивиз удивления не показал. Казалось, что его разговоры с кем-то регулярно прерывают злобные роскатты. — Ничего страшного, — спокойно заверил меня он, — некоторые животные реагируют на меня так. Думаю, с этим ничего не сделать. — И некоторые эльфы тоже, — голос Фреи почему-то был радостно-издевательским. — Ну по больному-то зачем? — на лице Сивиза отразилось искреннее страдание, но Фрея проигнорировала и это, и вопрос, вместо этого задав свой: — Кстати, Дей, Си, вы знакомы? «Отлично, она зовёт его краткой формой имени. Всё потеряно, отправляйся выть на болото неудачников», — зашипела из тёмного угла моя ревность. «Она бы и тебя так звала, но твоё имя сокращать уже некуда, — тут же запротестовало здравомыслие. — Ты совсем дурак из-за такого заводиться?» — Да, — ответил я то ли Фрее, то ли себе. — Познакомились на приёме в Сторграде. Где-то между моими побегами от родственников. — Улыбка Сивиза была настолько располагающей, что я к своему ужасу обнаружил — от злости на него не осталось и следа. Я даже чуть-чуть растерялся. Но Рейнеке зарычал ещё сильнее и потянулся лапой в мою сторону. Этот жест явно значил: «Отойди от него подальше! Куда лезешь? Не видишь — опасно!» Обычно Рейнеке нравились все, кто нравился мне. Даже Райна он довольно быстро простил. Там не обошлось без подкупа вкусняшками, но буквально вчера я видел, как роскатт носился по коридорам, играя в догонялки с гончей Райна. В случае же с Сивизом мы впервые не сошлись во мнениях. Причём довольно кардинально. — Думаю, мне лучше уйти и не раздражать его, — Сивиз кивнул на роскатта, и тот ещё сильнее вздыбил шерсть. — Ещё раз прошу прощения за него. — Мне действительно было дико неловко. — Ничего страшного, — отмахнулся Сивиз, — я всё равно собирался пойти… кое-кого поискать. — Передавай привет Нарро, — Фрея помахала рукой, одновременно пытаясь перекрыть Рейнеке обзор. Но он всё равно высунулся из-за её ладони, чтобы злобно пялиться вслед Сивизу. — Так Нарро его слуга? — спросил я, когда Сивиз скрылся за поворотом анфилады. — Скорее помощник, — Фрея задумалась, — или сообщник. Не знала, что вы знакомы. — Пересеклись один раз случайно. О том, что Нарро заставили гоняться за Рейнеке, я решил не рассказывать. Я наконец смог снять роскатта с Фреи. Он всё ещё был очень напряжён, но согласился перелезть на мои плечи, свернулся на них клубком и обиженно засопел. — Я, кстати, клянусь всеми богами, что абсолютно непричастен к его вспышке ярости. — Верю. В последнее время некоторые животные правда странно реагируют на Си, когда впервые видят, потом привыкают. Си объяснял как-то связано с его магическим талантом. Даже Равн при первой встрече чуть его не затоптал. Я присвистнул. Конь Фреи всегда был образчиком душевного равновесия и спокойствия. Он даже на Беса действовал дисциплинирующе. — Хотя, знаешь, я и сама с утра какая-то нервная, — продолжила Фрея. Мы пошли с ней бесцельно по пустой, залитой солнцем и запахами трав анфиладе. И вроде ничего не предвещало, но от её слов мне тоже сделалось неспокойно. — Глупо будет, если я скажу, что не хочу оставлять тебя одного? Недавно на общем «мини-совете», на котором, тем не менее, присутствовали представители двух крупнейших городов страны, было решено, что мне на приём идти совершенно необязательно. Большинство из гостей не знали о том, кто я такой и в чём моя великая цель. А накручивать на мою личность ещё один слой лжи казалось всем довольно бесполезным делом. И сказать, что я был рад этому решению — ничего не сказать. В конце концов это для них праздники колеса года были настолько важными, что даже конец света не был достаточной причиной для их отмены. Для меня же Равноденствие — всего лишь момент, после которого темноты становится больше, чем света. — Защищать меня, конечно, твоя работа, но это не значит, что ты должна быть со мной круглосуточно. В смысле я спокойно посижу в своей комнате, как очень хороший мальчик, и не создам ни единого катаклизма. Даже махонького, — клятвенно пообещал я. — Я просто привыкла, что ты всё время рядом, — от этих слов в душе будто что-то тёплое разлилось, — так что мне было бы спокойнее, будь ты с нами на балу. Да, это был не просто приём, а ещё и бал. А танцы такого рода были тем, что я ненавидел ещё больше, чем неудобную одежду и формальности. «Она будет танцевать с Сивизом», — опять зашипела заткнувшаяся было ревность. «Давай начистоту, кто бы в здравом уме отказался с ним танцевать?» — моё здравомыслие пошло с козырей, так что крыть ревности было нечем. — Я ненавижу балы всей душой. Я был на нём всего один раз в школе и остался травмирован на всю жизнь. Я почесал Рейнеке за ухом, чтобы проверить, злится ли он ещё. Он зафырчал и несильно ткнул меня рогом. Обычно это значило: «Ты меня ещё бесишь, но продолжай». И я послушно продолжил гладить его. — Ты отдавил ноги не только своей партнёрше, но и всем соседним парам, за что был изгнан с позором? — предположила Фрея. — Так вот, что надо было сделать, чтобы меня прогнали… На самом деле, школьный бал на выпускном — тот ещё бред. Считается, что это должно быть весело. Но нет. Твоё время, занятое на подготовку к экзаменам, тратят ещё и на разучивание вальса. На поиск пары в классе с неравным количеством учеников. — Если так не хотел в этом участвовать — просто не пришёл бы, — пожала плечами Фрея. — Дело в том, что была одна девочка… — начал я. Да, была одна девочка. Не то чтобы мы с ней сильно общались. Так, вечные товарищи по олимпиадному несчастью. Ну и иногда списывали друг у друга — она у меня русский, а я у неё — физику. Можно сказать симбиоз. Но дело не в нём. А в том, что все её почему-то считали страшненькой. Может, из-за плохой кожи или слишком высокого роста. Может, из-за того, что обидно, когда девчонка лучше тебя понимает в физике и забивает тебе голы на физре. Словом, из-за каких-то таких глупостей её бы и не позвали, навсегда испортив ей значимое событие, ведь ей хотелось. Очень хотелось. Я видел, как вспыхнула искорка в её глазах, когда нам в первый раз сказали о бале, и как быстро эта искра угасла, когда она поняла, что её не пригласят. Тогда я перегнулся через парту, дотянулся до её плеча и позвал. Эта была не жалость. Хотя лучше бы, наверно, она. Всё дело в том, как искрились её глаза. Против такого я всегда оказываюсь беспомощен. — Дай угадаю, ты в неё влюбился? — Конечно, я в неё влюбился. Невозможно же было не. Над нашей парой посмеивались. Особенно один парень, с которым мы вообще-то очень душевно, даже почти беззлобно до этого обменивались подколками. Он танцевал с самой красивой девочкой класса, но почему-то на нас смотрел больше, чем на неё. А мне было плевать на всех, потому что у меня была лучшая на свете партнёрша. Я влюбился в неё так сильно, что мне было плохо. И хорошо. И снова плохо. Потому что я знал — ещё каких-то пару месяцев и мы разъедемся по разным городам, чтоб никогда не увидеть друг друга. — Нельзя было разъехаться вместе? — Нет. Мы давно уже всё решили и оба были слишком целеустремлёнными для того, чтобы взять — и всё переиграть. Так она сама мне сказала. После того, как мы станцевали этот проклятый вальс на выпускном. После того, как я поцеловал её в самом конце. После того, как она поцеловала меня в ответ. Прямо перед тем, как мы навсегда расстались. — В общем, меня бросили. И я решил, что напьюсь с горя, благо, было с кем. Решить-то я решил, даже пошёл бродить по ночному городу в компании одноклассников и десятка бутылок чего-то спиртного. Но быстро понял, что пить я не хочу абсолютно. Потому что кто вообще драматично напивается с горя в компании весёлых до неадекватности подростков? Да и дома бы за такое все мозги выполоскали. Так что я, вместе со своим разбитым сердцем, как пастушья собака, следил за стадом баранов. Чтобы никто из этих баранов на дорогу под машины не вылез или с моста в реку не упал. Один правда всё же упал. Не с моста хотя бы, но в полупустую чашу фонтана, хорошо так уходившую вниз. Что не расшибся — чудо. Хотя пьяные подростки неуязвимы, что уж там. — Доставать его пришлось мне, как самому трезвому в компании. — Представляю, как это было весело. — Фрея улыбалась, и даже намёки на тревогу ушли из её глаз. — О нет, даже близко не стоит с твоими представлениями. Ведь дальше началось самое интересное. Потому что в фонтан свалился тот самый парень, что доставал меня из-за бала. Потому что он из-за чего-то поссорился со своей самой-красивой-девочкой и напился до состояния нестояния. Ну и потому что высота чаши этого фонтана была выше моего роста, но понял я это только когда спрыгнул вниз. Надо было бросить этого придурка там, в застоялой холодной воде, ночью. Но мне стало его жалко. Мы же вроде как даже ладили. Он мне вроде как даже нравился. Я ему вроде как тоже. Именно это он мне пытался объяснить, пока мы таскались по фонтану в поисках места, где можно было бы вылезти. Мне казалось, что должна быть специальная лестница, ведь фонтан спускались чистить, но в полутьме я никак не мог найти. Этот придурок мне не помогал. Более того, он, повиснув на мне, как смертельно раненый, путаясь в ногах и словах, пытался мне донести нечто важное. Но терял мысль на полдороги. В общем, помощи от него было никакой. А меня дико бесило бродить в холодной, грязной воде, ещё и таская на плечах пьяное тело и слушая его путанные душеизлияния. Тогда я поставил его перед выбором, либо он затыкается и помогает мне, либо я его поцелую. Кто же мог подумать, что он ответит «давай»? А я свои угрозы всегда выполняю. Сказал и сделал. Обстановка располагающая — ночь, затхлая вода, фонарный свет и пьяные крики на фоне. Романтика. Но самое забавное было даже не это. А шок какого-то левого парня из компании, который решил проверить, чего мы так долго в фонтане делаем. Он, кажется, даже протрезвел. Зато мы лестницу быстро нашли. Когда чуть на неё не упали. Вылезли из фонтана. Я сдал пьяного придурка на руки его друзьям и свалил домой, очень собой довольный. Потому что это не мне с утра перед протрезвевшими приятелями оправдываться. Я вообще через десять часов улетал на другой конец страны. Такая вот сволочь. — Весело и глупо, — подытожил я, пока Фрея смеялась. — И грустно немного, — добавила она. — Только совсем чуть-чуть. Только если задуматься, что вся моя жизнь — цепочка нелепых случайностей. Цепочка мест, в которых я не могу остаться. Цепочка людей, которых я бросаю, едва успев сблизиться. Та цепочка, которая становилась всё длиннее против моей воли. — Я пытаюсь ни к кому не привязываться, но почему-то не выходит, — неожиданно честно сказал я. — Почему-то? А ты правда не понимаешь? Я мотнул головой. — Специфика светлой магии. Она не только заставляет окружающих немного влюбляться в мага, но и чуть-чуть влюбляет его самого. Не всегда дело только в магии, конечно, продолжительную привязанность одним колдовством создать сложно — человек почувствует подвох. По крайней мере, Фриг объясняла это так. — Фрея посмотрела на меня с некоторой долей сочувствия. Побочные эффекты, значит. Ну, тогда я точно обречён. — Ты катастрофа, Дей, правда. — Фрея всё ещё улыбалась. — Это плохо? — Нет, знаешь, в твоём случае это почему-то хорошо.***
Леди Сейлан Стормланн знала, что ей предстоит тяжёлый и нервный вечер, поэтому пыталась хотя бы утро провести спокойно. Компания фрейлин казалась ей лучшим вариантом для этого. Три девушки готовились к приёму, примеряли платья и обсуждали причёски, Лейси же бегала по комнате, подавая один наряд за другим. Сейлан не слишком вслушивалась, но подобная болтовня всегда расслабляла её. Ей нравился этот маленький кукольный мир, в котором не существовало политики, интриг и семейных дрязг. Он был настолько же скучным, насколько и уютным. — Стоит ли надевать его? — проговорила Ильва, глядя на алое платье расстеленное на кровати и задумчиво накручивая на палец тугой чёрный локон. — На Равноденствие хорошо быть в красном, это очень осенний цвет. Но ещё это цвет Сторграда. — Неужели думаешь, что обидишь этим нашу госпожу? — рассмеялась Фантин. Лейси как раз помогла ей одеться. Её выбор пал на платье кофейного цвета с пышными юбками, похожими на взбитые сливки. Лёгкая полнота и невысокий рост делали Фантин в этом наряде похожей на пироженное. Сейлан находила это очаровательным. — Наша госпожа не настолько мелочна, — улыбнулась Ильва, и Сейлан кивнула в ответ на улыбку. — Но я заказала это платье, когда ещё не знала, что леди Фриг будет на приёме. Боюсь, если она тоже наденет красное, я стану её бледной тенью. «Бледной тенью» Ильву было назвать сложно. Смуглая кожа, густые чёрные волосы, карие глаза и плавные округлые формы гибкого тела явно выдавали в ней южную кровь. Тем не менее красоту Фриг действительно сложно было затмить. — Удивительно, что она вообще здесь, — сказала Фантин, пока Лейси зашнуровывала платье на её спине. — Ведь дела в Сторграде вовсе не так хороши, как они хотят показать. Я слышала, что они отзывают свои гвардии, ранее направленные в другие города. Говорят, что около Сторграда открывается всё больше разломов. Хорошо, что в Урадерне никогда не было сторградских гвардейцев, леди Йарн прекрасно справляется со всем и без подачек столицы. «Хорошо, что люди думают так», — отметила про себя Сейлан. На самом деле в рядах гвардии Урадерна, как и во всех других городах, были сторградские маги. Правда, мама считала, что от них больше вреда, чем пользы. Если бы не отец, она бы давно выслала их из города. — Не люблю сторградских гвардейцев, они всегда такие скучные и серьёзные. — Ильва жестом попросила Лейси передать ей алое платье. — Хотя вы видели того рыженького, который крутится около леди Фреи? Он вроде тоже из гвардии, но я никогда его не видела. Никто не знает, как его зовут? — Это тот, у которого ручной роскатт, — добавила Фантин. — Такой забавный. — Парень или роскатт? — усмехнулась Сейлан. — Да оба, — разулыбалась Фантин, крутясь перед зеркалом. — Мы с ними поболтали немножко, но имён так и не узнали. Но росткатт правда чудо. Никогда не видела, чтобы их как домашних зверьков держали. — Но разве Великий лорд бы тогда отпустил леди Фриг сюда, если бы всё было так плохо? — осторожно спросила Тилли, возвращая разговор в прежнее русло. Она была самой младшей из них, к тому же, ужасно скромной. Худенькая и бледная, она чаще молчала, теряясь на фоне своих подруг. — Ты не понимаешь, Тилли, — взволнованно зашептала Фантин, — они хотят создать видимость того, что всё хорошо. Показать, что Сторград и Рейнгард союзники, но на самом деле их альянс вот-вот развалится и расторжение помолвки прямое тому свидетельство. — Да и в Рейнгарде всё не так уж и хорошо, — Ильва понизила голос до замогильного шёпота. — Говорят, что около болот видели таких чудовищ, каких не встречали с первого нашествия Моркета. Правда, от народа это тщательно скрывают. Хорошо, что в Урадерне таких проблем нет. Леди Йарн прекрасно справляется с ситуацией в отличие от… Она осеклась, не зная, стоит ли ругать Райна при леди. — Моего милого брата, — закончила за неё Сейлан. — Хотя ходят слухи, — продолжила Ильва тем же страшным голосом, будто рассказывая детскую страшилку, — что в Сторграде сами создают эти разломы. Так они хотят подчинить все остальные города себе. Но знаете, — её глаза вдруг сузились, а тон стал насмешливым, — есть в Сторграде один чёрный маг, — сказала она так, что все сразу поняли, о ком речь, — и если он правда умеет открывать разломы на заказ, то я бы была не против парочки таких где-нибудь, скажем, в моей спальне. Чем ближе к кровати, тем лучше. Ильва и Фантин засмеялись, а вот Тилли покраснела до кончиков ушей. — Это совсем не тема для шуток, — Тилли нахмурилась, посмотрев на собеседниц серьёзными светлыми глазами. — Есть же Моркет и избранный. При этих словах Лейси вздрогнула и выронила завязки платья Ильвы, но никто, кроме Сейлан, этого не заметил. — А ты видела этого избранного? — зашуршав подолом платья, Фантин приблизилась к ней. — Нет. Его личность почему-то держать в тайне. Люди говорят, что он такая же фальшивка, как и нашествие Моркета, и я начинаю этому верить. А вы видели его, леди Сейлан? Сейлан кивнула, довольная чуть надменная улыбка блеснула на её губах. — И какой он? — Ильва даже обернулась, из-за чего Лейси снова выронила завязки её платья. — Секрет. — Сейлан улыбнулась хитрее и приложила палец к губам. Фантин шутливо надулась, став ещё милее. — Если уж мы говорим о секретах, — Фантин вдруг посерьёзнела и опасливо оглянулась, будто кто-то посторонний мог её услышать. — Одна моя знакомая знает торговца, который знает капитана, который недавно плавал в Вольный город… В общем, ходят слухи, что секта Повелителей теней снова вернулась. Вы не слышали ничего об этом, леди? А вот это уже было нехорошо, таким слухам лучше не просачиваться в народ, хотя… — Наверняка какие-нибудь подражатели, — презрительно фыркнула Сейлан. — Вольный город даже с ними справиться не может. А мама, между прочим, разгромила настоящую секту. И глава совета всё упрямится и никак не хочет дать маме место в управлении. — Они ещё пожалеют об этом, — уверенно заявила Ильва. Она несколько раз крутанулась перед зеркалом, и широкий подол платья обвился вокруг её ног алым ураганом. Теперь все три фрейлины были в свои нарядах, и Лейси в платье служанки, скрывающем все достоинства её фигуры, смотрелась на их фоне траурно. — Всё же жаль, что вас не будет на балу, леди Сейлан, — вздохнула Ильва, бросая лукавый взгляд через плечо. — Какой же праздник без вас? — Скоро нужно возвращаться домой. Хочу отдохнуть перед дорогой. К тому же я и без того слишком устала от своих братьев, не хочу их видеть. — Хотела бы я устать от ваших братьев, — засмеялась Фантин. Сейлан театрально вздохнула, как бы говоря: «Милая, радуйся, что твоё желание несбыточно».***
Перемещаться по замку приходилось быстро, при этом стараясь не попадаться никому на глаза. Нарро умел быть незаметным и вовремя прятаться, слыша чужое приближение. Однако слишком большая доза обезболивающего всё же сказывалась. Не стоило глотать весь пузырёк разом, но иначе бы не помогло. Концентрировать взгляд и слух было сложнее, движения потеряли привычную чёткость. Зато и нервозность улеглась, хоть и не ушла полностью, став чем-то незначительным, вроде шума толпы на оживлённой улице. У Нарро впервые за несколько месяцев выдалось совершенно свободное утро, избавленное от капризов Сейлан или присутствия Сивиза. И крайне не хотелось, чтобы кто-то из них нашёл его и нагрузил делами. Никто не говорил, что после возвращения Сивиза Нарро может перестать служить Сейлан, поэтому он сам для себя всё решил. Сейлан он не видел с той самой ночи, как она поставила метку. Но сама метка всё ещё была при нём. Он неосознанно потянулся к ней, но стоило лишь едва затронуть кожу под глазом, как вспышка боли заставила отдёрнуть руку. Боль была резкой и пульсирующей, отдававшей в глаз настолько сильно, что тот начал слезиться. Действие обезболивающего проходило, хотя он выпил лекарство всего пару часов назад. Нарро попытался сморгнуть слёзы, но стало только хуже. Решив, что прогулки по замку с него хватит, Нарро всё же пошёл туда, где его ждали. Несколько минут спустя он без стука скользнул в чужую комнату, заперев за собой дверь. Пройдя вглубь, Нарро рухнул в кресло уже абсолютно обессиленным. Присутствие чужой магии будто создавало в его ауре брешь, через которую утекала энергия. Раньше он часто чувствовал это — усталость и слабость, доходящие до изнеможения были чем-то привычным. К тому же заклятье подчинения забирало куда больше сил, чем метка рода. Но на него почти десять лет не цепляли ничего подобного. Запрокинув голову, Нарро уставился в потолок. Певчие птицы, изображённые на нём, казались ему стаей воронов. — Скверно выглядишь. Дверь, ведущая в спальню, открылась, но Нарро не обернулся на звук. — По чьей, интересно, вине? — ядовито спросил он. Сивиз ожидаемо проигнорировал вопрос. Он подошёл ближе и замер около кресла. Нарро поймал взгляд его холодных сине-зелёных глаз. — Я уже готовился к тому, что ты будешь злиться и избегать меня несколько дней. В чуть более располагающей атмосфере Нарро так бы и сделал. Его выводил из себя тот факт, что Сивиз пропал на полгода, а потом как ни в чём не бывало пробрался к Нарро в комнату и занял половину его кровати (с которой Нарро всё же столкнул его под утро, хоть какая-то радость). После этого правда нужно было немного побыть одному и привести мысли в порядок. Напомнить себе, что в рамках их рабочих отношений ничего необычного не случилось. И в рамках тех же рабочих отношений нужно было вернуться к Сивизу, потому что он явно появился здесь не просто так. — Я бы мог, — сказал Нарро. — Но я же явно часть очередного твоего плана. Так что давай, просвяти меня. — Ты принял обезболивающее, которое дала Уртика? — вдруг спросил Сивиз, и Нарро понял, что дела его плохи. — Весь флакон. И даже не говори мне, что так нельзя. Хотя так, конечно, нельзя. Настолько сильные обезболивающие туманили сознание и заставляли несколько терять контроль, если выпить слишком большую дозу. Но раньше, чтобы скрыться от боли, Нарро приходилось принимать и вещества посерьёзнее. То, что он ощущал сейчас, было лишь лёгкой качкой по сравнению со штормами, через которые его протаскивали «обезболивающие» в Пустых землях. — Обезболивающее ещё действует? — Сивиз продолжил спрашивать. Нарро мог жить с болью, мог мириться с ней. А вот жить с Сивизом было сложнее. Впрочем, без него — совсем невозможно. — Просто скажи уже, что тебе нужно. — Хочу немного перенастроить твою метку. Нарро хмыкнул. Метка, будто почувствовав скорое вмешательство, отозвалась новой вспышкой боли, словно кто-то вывел контуры линий быстрыми росчерками ножа. — Ещё пары… эм… бутылок обезболивающего у тебя, конечно же, нет? — Вопрос вышел нарочито безразличным. Любое вмешательство в уже наложенное заклинание было более болезненным, чем даже его нанесение. Какие незабываемые ощущения он получит, когда магия Сейлан и Сивиза смешаются, Нарро мог только предполагать. Нормальный человек от такого ощутил бы разве что лёгкий дискомфорт. Но Нарро стоило признать — ничто в его жизни никогда не было ни нормальным, ни человеческим. — К вечеру ты нужен мне адекватным и ясно мыслящим. А не ловящим красочные ведения из-за передозировки обезболивающим и чужой магией. Ну ясно. Значит, придётся терпеть. Сивиз склонился ближе к Нарро, всё так же глядя на него сверху вниз. На солнце набежали облака, и в наступившем полумраке сине-зелёные глаза показались особенно яркими, пронзительными. В них слишком явно читалась вина. — Что ты будешь делать, если я пошлю тебя в Моркет и откажусь? Рабочие отношения ведь всегда можно закончить, просто разорвав контракт. — Придумаю другой план, — ответил Сивиз, — но без тебя он будет более сложным, а шансов на успех станет несколько меньше. Нарро подумал о том, что их с Сивизом однажды свела вместе всего лишь случайность, они не были незаменимы друг для друга. Но каждый раз оказывались лучшим и осознанно выбранным вариантом. — Я бы даже хотел посмотреть, как твой план рушится. — Может, однажды. — Сивиз мягко усмехнулся и потянулся рукой к лицу Нарро, остановившись так близко, что чувствовалось его тепло. — Можно? — Да. Пальцы Сивиза провели по метке, проявляя вязь заклинания. Каждое касание показалось Нарро ожогом. Он до боли впился ногтями в собственную кожу. Сивиз заметил это и заставил его разжать руку, накрыв её своей. — Сделаю всё быстро и наименее болезненно. — Да уж, будь со мной понежнее, — улыбка, прорезавшая губы Нарро, вышла издевательской. Он чувствовал, как Сивиз начал править формулу. Вычеркнул несколько знаков разом, тут же вписывая новые. Под глаз будто приложили раскалённое железо. Тело непроизвольно выгнулось до хруста в позвонках. Нарро закусил губу до крови, чтобы не закричать. Ладонь Сивиза, удерживающую его руку, он, наверное, разодрал ногтями. Это было далеко не худшее из того, что Нарро приходилось переживать, но сознание всё же начало уплывать. Вкус железа и соли. Боль, прожигающая до самых костей. Такая же, как солнце Пустых земель. Он попытался поймать ртом воздух, но вдохнул лишь удушливую влажность, словно пытался дышать паром. Он снова слышал голоса людей, пытался разобрать их слова, но все затмевали крики чаек, шум прибоя и свистящий ветер. В воздухе стоял тошнотворный запах гнилых водорослей, рыбы и дешевого табака. На брусчатке темное липкое пятно. Вино? Кровь? Чья? Его? Снова вкус железа и соли. Лицо женщины с пустыми глазами, очерченное золотым светом. Почему он не видит её глаз, когда она смотрит? Новая волна боли от глаза по шее, куда-то между лопаток, словно ножом. Один раз, другой, третий. Почему он видит это каждый раз? Почему это важно? Почему он не может вспомнить? — Однажды я вылечу тебя от этого, — сказал Сивиз, наверное, про его непереносимость магии. — От себя меня вылечи, — выдохнул Нарро и попытался сказать что-то ещё, но его слова утонули в нервном, полубезумном смехе.***
Пустынная ночь полна безмолвием. Оно плывёт над ней вместе с туманными облаками, тёмно-серыми в бледном свете луны. Пустынная ночь полна тьмой. Чёрные пески сливаются с чёрным небом у самого горизонта. Пустынная ночь полна пустотой до самого своего края, как полно ей беззвёздное небо или воды далёкого океана. В тоннелях под пустыней безмолвия, тьмы и пустоты ещё больше. Так много, что можно черпать их ладонями, а можно выпустить на волю и затопить весь мир. Сегодня она сделает это. — Вы уверены, моя госпожа? Нам немного не стоит ли подождать? — Я достаточно ждала. Безмолвия и бездействия с меня довольно, — говорила она, и тысяча тысяч её голосов вторили ей, — дети этого мира долго в безмятежности жили, в тепле и золоте, в покое и праздности они про меня забыли. Про свой долг забыли. Про то, что их миру золотому недолго осталось жить. Они время так тратят, будто оно у них, для них и в их власти. Но время убьёт их, если я им не напомню, как оно опасно. Она смотрела на свою тень и тень своей тени. Они скользили по стенам, смотря на неё белёсыми вытянутыми зрачками, сияющими нетьмой. Среди этих теней, среди тёмных её отражений, она была третьей. Она была серединой, началом и концом. — Хорошее время наступает, тёмное время, — сказала Третья двум своим теням. Над Пустыми землями медленно текла чёрная как смола ночь Осеннего Равноденствия.