Едкий дым и горький паслён
Навсегда изменили всё.
Я бросаюсь в реку времён,
Пусть она меня унесёт.
Всем течениям вопреки
Разлучит с моим естеством,
Я вернусь из этой реки
Обновлённым другим существом.
Flëur «Река времён»
В Сторграде светило солнце. Город купался в свете как в тёплом золоте. Так, будто в ночь Осеннего равноденствия не случилось ничего особенного. Все те же аккуратные улочки, яркая черепица крыш и холодный, прозрачный воздух, полный аромата влажных трав. Столица, как и всегда, была сияющей, величественной и… неестественно пустой. В первые дни после нападения всем жителям было настоятельно рекомендовано оставаться дома и выходить лишь в случае крайней необходимости. Люди только испуганно выглядывали из чуть приотворенных дверей, но тотчас захлопывали их, когда по улице проносилось эхо от шагов патрульных. Леди посчитала это излишним, но решила не спорить с лордом. Он не так часто позволял жизни города отклоняться от нормы. Через огромные панорамные окна проникало слишком много света, слишком много ощущения покоя, и леди сидела в тени, чтобы не напрягать глаза и не обманываться. Однако Фэю яркие блики не мешали, наоборот, он лежал под самым солнцем, словно под золотой вуалью. Обманчиво тёплый, как ясное утро в самой середине зимы. Беззвучные водные часы, служившие больше для украшения, перевернулись уже в шестой раз, но Фэй всё не просыпался. Леди сидела рядом, отложив бесполезную книгу, и даже не заметила, что миновало несколько часов. Если бы когда-нибудь ей было позволено пожелать, она бы хотела остаться так насовсем: в башне, полной света, и рядом с ним, чтобы отгонять любые тревоги, любые кошмары. Жаль, что леди и есть худший кошмар. Из тех, что не меркнут при свете дня. Ночью и утром они провожали погибших в дальнейший путь с должными почестями, но без размаха. Город не мог остаться к смертям равнодушным, но не мог и погрязнуть в трауре. Горевание удел тех, у кого есть время. У них же времени оставалось всё меньше. Леди была отвратительно бессильна перед этим. В памяти постоянно всплывал призрак боли, заставляя вздрагивать, но разломы больше не открывались. И всё же леди не могла не тревожиться за Фриг. Ей страшно было представить, через что прошла она, если даже леди с трудом удерживала себя в сознании, сопротивляясь ярости Моркета. Но теперь боль оставила её, и леди казалось, что по отношению к другим это почти нечестно. Не она ли должна избавлять всех от боли? Её светлый лик должен даровать покой, и никому не следует видеть тени, что чёрным шлейфом тянется от её ног и несёт за собой лишь разруху и хаос. Эта двойственность пугала и саму леди, поэтому она бежала и пряталась от обоих своих ролей. Запиралась в башне из чистого света, где можно быть ближе к небу. И Фэю. В главном храме Эрны, в просторном круглом зале под стеклянным потолком, запели. Народ Бентской республики редко обращался к богам с просьбами, слишком ревностно ценя свою свободную волю и независимость. Но сейчас десятки голосов выводили слова на столь древнем языке, что мира, в котором на нём говорили, уже не осталось. И каждое из слов песни молило о защите и утешении. Леди сжалась, борясь с желанием зажать уши. Каждое слово летело в неё, точно камень. — Миледи? Его голос был непривычно слабым, чуть хрипловатым после сна. Расфокусированный взгляд лазурных глаз скользнул по ней, а потом переместился ей за спину, на сияющее небо. Фэй с едва заметным усилием сел и прядь серебристо-синих волос скатилась с плеча на грудь. — С вами всё хорошо? — полувопросительно проговорил Фэй. — Это не я сражалась с тенью Третей, не стоит волноваться обо мне, — покачала головой леди. Фэй лишь усмехнулся, и леди подошла ближе, присела на край кровати и заглянула в кристально-чистую синеву глаз. Там, в этой бесконечной лазури, она видела себя, а не ту, кем пыталась казаться. — Это нельзя назвать настоящим сражением, — Фэй отвел взгляд. — Хотя мне удалось дотянуться до Ан Треас и ранить, оправится она быстрее, чем нам хотелось бы. И привычки повторять ошибки у нее, к сожалению, нет. — А еще она раскрыла всем мою тайну, — сказала леди отстраненно, с болезненной тоской и невольно закуталась в накидку. — Вряд ли кто-то понял, о чём она говорила, и уж тем более поверил. Это пока не главная проблема. Леди уже и сама повторила себе это множество раз, как заклинание-оберег. Но тревога грызла её почти так же сильно как боль. Произнесенное во всеуслышание не развеется по ветру. Слова Третьей осели в умах людей, упали в почву как семена ядовитых цветов. Теперь леди оставалось лишь ждать тех, кто придет собирать урожай. Поющие в храме возвысили голоса, словно стараясь докричаться до самых небес, до безответной богини. — А что с библиотекой? — решила перевести тему она. Это тоже был неприятный вопрос, и леди знала, что ответ будет ещё неприятнее. — Ах да, библиотека… — повторил Фэй, и на его лице появилась странная улыбка, мечтательная и болезненная одновременно. — Полагаю, миледи, её больше нет. Пальцы леди сжали тёмно-рубиновую ткань подола. Еще одна глупая надежда. Глупая и потому растоптанная. Но ведь у Фэя всегда был запасной план! Когда он решил использовать «несколько формул» из плетения, которое для библиотеки что плоть и кровь для человека, леди мысленно готовилась к худшему. Но всё равно оказалась не готова. После того, как душу истрепали волнения за Фриг и печаль из-за десятков смертей, это, казалось бы, совсем малое в сравнении с остальным горем, добивало. — Я хотел взять из неё несколько формул, для телепортации и баланса сил, но в итоге несколько увлёкся. Теперь там почти ничего магического… только книги. — Её уже не восстановить? — Не сейчас, — голос Фэя даже не дрогнул. Смерть одного из своих величайших творений он воспринимал удивительно спокойно. — Когда магия снова станет стабильной — будет лучше прежней. А пока Сторградскому замку придётся обойтись обыкновенной библиотекой… Понадобится больше помощников. И метёлки от пыли. Леди снова подняла глаза, стараясь прочитать на лице Фэя его настоящие чувства. Она ожидала боль утраты, опустошённость, хотя бы злость, но видела лишь спокойствие и бесконечную усталость, которую не мог скрыть даже полуденный свет. — Мне правда не жаль, миледи, — даже призрак боли исчез из его улыбки. — Это может прозвучать странно, но, наверно, где-то глубоко в душе я всегда хотел разрушить её. Латая плетение раз за разом, как изношенную ткань, я думал, как это будет, когда она падёт. Это как строить карточный домик. Возводя этаж за этажом, ты думаешь, как же красиво он будет падать… Я рад, что сам его разрушил. Если бы он упал из-за ветра, тогда я был бы расстроен. Библиотека уже давно не так хороша, как тогда, когда я только создал её для Рейденса. — Сколько из сотворённых тобой чудес были для него? — спросила леди. — Все, — ответил Фэй с тем спокойствием, с каким глядят на шрам от раны, что должна была убить, но не убила. — И ни одно из них его не спасло. Голоса в храме продолжали петь, и леди казалось, что от их силы звенят стёкла. — И как рушилось последние из твоих чудес? Вместо ответа Фэй поднял руку и накрыл ладонью глаза леди. Несколько мгновений она не видела ничего, кроме тьмы, а потом прямо под её веками начали вспыхивать ряды формул. Слова магического языка сплетались друг с другом, похожие на созвездия в ночном небе. Их становилось всё больше и больше, пока вся тьма не окрасилась их серебристым светом. Их чистой мерцающей силой. Леди стояла среди них, как среди бескрайнего океана, она больше не чувствовала касания Фэя, но знала — он стоит за её спиной, она смотрит его глазами. Его рука, такая же серебристая и сияющая, потянулась к одному из созвездий. К живому сплетению слов, мерцание которого пульсировало точно сердце. Пальцы распутали тонкие нити, связывающие звёзды слов между собой, и формула исчезла, серебристой змейкой скользнув в камень на перстне Фэя. Чистый, как горный лёд, хрусталь на мгновенье сверкнул ослепительно ярко и угас. Фэй вынул из неба ещё с десяток созвездий, одно за другим. Будто снимал урожай с потяжелевших от яблок веток. Межзвёздная, междустрочная тьма становилась всё чернее. Тьма и смерть подкрадывались медленно, незаметно, но леди слышала их поступь, слишком долго она прожила с ними бок о бок, слишком сильно была заворожена ими однажды. Рука Фэя замерла перед самым большим созвездием. Сотнями знаков, срощённых и связанных меж собой его магией, его волей и желанием. Он не колебался, просто раздумывал, как сделать это лучше. Леди поняла, что сейчас случится, и затаила дыхание. Пальцы Фэя погрузились глубже в межзвёздную тьму, ухватившись за хвост созвездия, как за нитку воздушного змея, и потянули. Небо содрогнулось. Зазвенело сотней серебряных колокольчиков. Чистых и ясный холодный звук. Радостный предсмертный плач. Небо засмеялось, заплакало и рухнуло. Звёзды срывались с него сияющим дождём, каскадом битого стекла, расколотого льда, отражающего холодный ослепительный свет. Серебряный звон и серебряный блеск. Острые края звёзд рвали небо на части, оставляя на нём сияющие полосы. Они вспыхивали на мгновение и гасли, гасли, гасли. Пока вокруг не стало совсем темно. Лишь камень в перстне сверкнул напоследок светом всех этих звёзд разом. Леди вздрогнула и очнулась. Ладонь Фэя больше не закрывала ей глаз. Она снова увидела себя в его глазах. Поражённую, восторженную. — И как рушилось последние из моих чудес? — с мягкой улыбкой повторил вопрос Фэй. — Так же, как умирают миры, светлые боги и фениксы, — прошептала леди, — не навечно. — Когда так говоришь ты, я в это верю. Леди посмотрела в его глаза глубже, за своё отражение, гораздо глубже. Эта синева заворожила её сильнее слов, сильнее магии, сильнее смерти. Песня, бившаяся птицей в своды храма, больше не сводила леди с ума, хотя всё ещё почти оглушала. Пусть леди и знала, что на самом деле в комнате стоит полная тишина.***
Небо над Рейнгардом было холодным и тяжёлым, точно железный купол. Казалось, вот-вот снова пойдёт дождь. Наверное, именно этого все и боялись. Для Рейнгардцев такое поведение было, мягко говоря, необычным, но только так Сейлан могла объяснить почти полную пустоту главных улиц. — Мы что-то ищем, миледи? — осторожно спросила Лейси, шедшая сзади. Сейлан лишь неуверенно дёрнула плечом и поправила капюшон, который чуть не сдул налетевший порыв влажного ветра. Они проходили мимо храма Моры, и Сейлан, бросив на него короткий взгляд, тут же заслонилась капюшоном. Это вытянутое здание из молочно-белого камня, вросшее в землю контрфорсами, всегда напоминало ей вырванную грудную клетку огромного дракона. — Я хочу посмотреть и подумать, — ответила Сейлан после продолжительного молчания. А потом скривилась, поняв, насколько же в духе Сивиза был её ответ. — О чём вы хотели под… — Лейси громко чихнула и тут же смущённо извинилась. За ночь она каким-то образом успела простудиться. Вырвав её из кровати, Сейлан сначала отправила Лейси к Уртике, но кабинет был закрыт. В замке вообще не осталось ни одного лекаря, по приказу лорда они оказывали помощь пострадавшим от ядовитого дождя в городе. Так что Лейси пришлось и дальше чихать и кашлять. Сейлан было жаль её, но она совершенно ничего не смыслила в целебной магии. — О чём вы хотели подумать, миледи? — голос Лейси довольно сильно охрип. — Для начала о твоём здоровье, — заявила Сейлан. — Нужно найти где-то аптеку. Аптекарь, конечно, не заменит полноценного лекаря, но уж с простудой, думаю, справится. Щёки Лейси заметно покраснели. Может, у неё начинался жар? Только этого не хватало! Они вышли на главную площадь — тоже совершенно пустую. Сейлан никогда не видела её такой. Она всегда называла Рейнгард скучным и серым, но в действительности он таким не был. Его цвета были не блёклыми, а нежными, как полупрозрачная акварель. Обычно витражные окна в храмах Дейфрита и Витар, стоящие друг напротив друга на разных концах площади, отбрасывали на тёмную, влажную от дождя брусчатку золотые и зелёные блики. Свет их глянцевым блеском растекался по камням, причудливо преломлялся в хрустальной чаше огромного трёхъярусного фонтана. Но сегодня фонтан молчал, а витражи храмов были тёмными, словно изнутри их завесили плотной тканью, а по камням растекался лишь неясный силуэт самой Сейлан, и тень Лейси чуть позади. Леди Сейлан снова подняла голову к затянутому тучами небу. Могло ли всё это быть ненастоящим? Просто спектаклем? Театром теней? — Как думаешь… мог ли Сторград устроить то, что было в ночь Равноденствия? Лейси замерла, спрятала нос в ладони и вздрогнула, не чихнув. Не отнимая рук от лица, она покачала головой. — Я не… я не знаю, миледи. — Так подумай и скажи! — недовольно фыркнула Сейлан. — Я не хочу, чтобы ты открывала мне истину. Мне просто нужно твоё мнение. Глаза Лейси удивлённо расширились. Сейлан отстранённо заметила, что она была такой миленькой, когда чему-то удивлялась. — Я думаю, — Лейси потёрла нос рукавом плаща. Немыслимое нарушение этикета, но и это показалось Сейлан милым. — Я думаю, что это слишком жестоко. Не уверена, что Сторград способен на такое, — она немного помялась, переступая с ноги на ногу, — да и какой смысл Сторграду нападать на Рейнгард? Они ведь теперь снова союзники. Гораздо логичнее было бы напасть на Урадерн. Сейлан прошиб холодный пот. Действительно, куда логичнее было бы напасть на Урадерн. Но разве они могли с уверенностью сказать, что нападения не было? Вдруг на Урадерн обрушилось ещё большее несчастье, а они просто не знают об этом? А ведь у матери сейчас даже нет кинжала. Нет, она, конечно, могла справиться и своими силами, но… — Нам нужно срочно вернуться в Урадерн! — Сейлан круто развернулась и поспешила, чуть не поскользнувшись на мокрой брусчатке. — С-сегодня же? — кашлянув, спросила Лейси и бросилась за ней. — Завтра, — мгновенно передумала Сейлан и снова круто развернулась. Но Лейси, не успев затормозить, врезалась в неё. Сейлан ткнулась носом в её подбородок, а сама Лейси чуть не поцеловала леди в лоб. От Лейси пахло травами и росой, будто она всю ночь провела в саду. Неровно выдохнув, Лейси вздрогнула и тут же со сбивчивыми извинениями отстранилась. Сейлан от них лишь отмахнулась. Она сама была бы не против постоять так ещё. — Поедем завтра, а сегодня мы позадаëм кое-какие вопросы. И найдём тебе лекарство или лекаря. А лучше и то и другое, — уверенно сказала Сейлан. — Куда в этом проклятом городе подевались все аптеки? — спросила она, сворачивая на улицу и озираясь по сторонам. Это напомнило ей тот день, когда они с Лейси встретились. Сейлан всегда терялась в сплетении улиц Рейнгарда, и просто зашла в кофейню спросить дорогу. Лейси была одной из работниц и тут же уболтала Сейлан на чашку кофе, а потом подробно объяснила маршрут, при этом очаровательно улыбаясь. Но, выйдя из кофейни, Сейлан поняла, что абсолютно ничего не запомнила. Хорошо, что Лейси нагнала её уже спустя пару минут. Хорошо, что проводила. Хорошо, что Сейлан вернулась в эту кофейню на следующий день и ещё несколько дней подряд. Хорошо, что предложила Лейси должность своей помощницы. Хорошо, что Лейси согласилась. — Миледи, смотрите, — вдруг окликнула её Лейси, смотревшая куда-то в сторону канала, вид на который открывался в просвете между домами, — может быть им что-то известно? Сейлан подумала, что она нашла аптеку, но нет. Около воды, разговаривая, шли две знакомые фигуры.***
— Ты уверена? — спросил я Фрею, когда она сказала, что хочет пройтись. — Не думаю, что у нас выйдет весёлая прогулка. — Уверена, — кивнула она, вытирая последние слёзы. Её глаза заметно покраснели, но Фрею это, видимо, не смущало. — Хочу выйти хоть куда-нибудь. Ну и мне проще увидеть проблему собственными глазами, чем придумывать, как она могла бы выглядеть. Я улыбнулся. Фрея всегда была такой — встречала опасности лицом к лицу, как настоящий рыцарь. Её храбрость делала храбрее и меня самого. Я тоже хотел пойти и посмотреть на город, который был ранен, потому что я не успел его спасти. Я был виновен перед каждым жителем Рейнгарда и Сторграда, перед Райном, но больше всего — перед Фриг. Я позволил себе медлить и наслаждаться нормальной жизнью, наивно веря, что никому не придётся за это платить. Теперь же, когда за мою слабость наказан был не я, стоило радоваться, чувствовать облегчение, но не выходило. — Думаешь о чём-то плохом? — спросила Фрея. Из-за прохладной погоды она надела зелёный приталенный плащ с неярким узором, похожим на прожилки кленового листа. В нём Фрея выглядела как лесная фея. — Разве что немного, — уклончиво ответил я. Мы проходили по уже знакомой площади, зажатой между зданием архитектурной академии и храмом Эрны. В туманном свете дня оба здания показались мне слишком высокими и давящими. Даже округлый бело-золотой храм Эрны казался болезненно-унылым. Его купол из жёлтого стекла выглядел мутным, а золотое солнце, которым был увенчан вход в храм, потускнело, не отражая небесный свет. Из храма доносились музыка и пение, я прислушался к словам, что текли и текли, заполняя собой площадь. Прислушался и скривился. Песня была об Избранном. Четыре женских голоса строка за строкой выводили молитву Эрне. Они молили богиню о том, чтобы она послала им Избранного, избавителя от Моркета и прочих бед. Они молили богиню послать ему силу и смелость, верных соратников и попутный ветер. Они молили отвести от него беду, закалить клинок в огне её солнца. Фрея рассмеялась, взглянув на моё лицо. — Знали бы они, — усмешка не сходила с её губ, и хоть глаза Фреи всё ещё были немного красными, я чувствовал, что ей лучше. — Не то чтобы мне что-то мешало зайти в храм прямо сейчас и заверить их, что со мной всё хорошо. — Во-первых, не стоит врать, — Фрея взяла меня за руку и повела прочь от храма. — А во-вторых, второго потрясения за сутки они не переживут. Я хотел было возразить и сказать, что сейчас со мной всё если не хорошо, то как минимум неплохо, а потому никакого вранья. Но слова так и не сорвались с языка. Песня, доносившаяся из храма, сменилась. Замерев, я напряжённо вслушался в неё. Почему-то она показалась смутно знакомой. Её пели уже на другом языке, так что я не мог понять каждое слово, но от этого песня казалась лишь более волшебной. В том, что я в принципе слышу её так отчётливо, тоже явно было замешано волшебство, но дело было не в этом. Сам этот язык, более мелодичный и протяжный, чем тот, на котором говорили в Бентской республике, он уже был музыкой. Он проникал куда-то очень-очень глубоко мне в душу. Будил некое странное чувство, схожее с дежавю. На этом же языке пели на похоронах Линк, но эта песня была другой. Но такой же неясной, грустной и радостной, сладко-горькой. — Это тоже молитва? — спросил я. — Не совсем, — ответила Фрея, тоже прислушиваясь, — это одна из четырёх древних песен, написанных на забытом языке. Переводы не сохранились, только описания событий, в связи с которыми их следует исполнять. Эта песня «О трудный временах», моя любимая. — То есть ты совсем не понимаешь слов? — удивился я. — А ты понимаешь? — Фрея посмотрела на меня ещё более удивлённо. — Не всё, скорее общий посыл. Эта песня действительно была о трудных временах. О том, что вся наша жизнь — это движение от беды к беде. О том, что убегая от одной, ты неминуемо однажды прибежишь к другой. Но между этими бедами есть путь. Путь, на котором так много солнца, тёплого ветра и света звёзд, так много любви и радости, что за это стоит платить, за это стоит сражаться с каждой бедой снова и снова, чтобы победить и вновь отправиться в путь. Когда я пересказал это Фрее, её глаза почти совсем просветлели. Где-то далеко всё ещё крылась тень печали, но вряд ли она исчезнет теперь, когда Фриг так тяжело ранена. — Знаешь, ты только что совершил культурное открытие. Когда вернёшься, расскажи об этом Фэю. Он будет в восторге. — Подожди, то есть этот язык даже Фэй не понимает?! — я был в полном шоке. Фрея снова рассмеялась. — Никто не понимает, Дей. Совсем никто, даже Фэй. С такими уникальными навыками тебя, скорее всего, даже в Тайную сильфийскую библиотеку пустят. Говорят, там хранятся все книги на свете. Но никто точно не знает, потому что сильфы довольно закрытый народ и мало кого к себе пускают. — Ну ничего себе, какой я особенный, — я прямо-таки преисполнился чувством собственной важности. — Конечно, ты особенный, Дей, ты же Избранный. — Избранный у вас уже был, — возразил я, — а вот лингвиста, специализирующегося на мёртвом языке — нет. Фрея вздохнула, но улыбка так и не сошла с её губ. Только лишь это уже делало меня счастливым. Мы успели уже довольно далеко отойти от площади, даже пересечь длинный мост через реку, и до сих пор не встретили ни одного человека, если не считать гипотетических прихожан в храме. Но ни безлюдный город, ни холод, которым тянуло от тёмной воды канала, не заставили меня снова впасть в уныние. Ведь Фрея была рядом. И этого снова было более чем достаточно. — Как бы я хотела знать, что делается у тебя в голове, — Фрея перехватила мой блуждающий взгляд, встав прямо передо мной. Пришлось замереть, стоя в полушаге от объятий. — Моя голова довольно унылое место, тебе не понравится. — В этом и дело. Ты сказал, что хочешь быть со мной, когда тебе плохо. Но всю свою боль ты всё равно держишь в себе. Это нечестно. Думаю, тебе придётся научиться делиться. — Делится болью? — переспросил я. — Да, — уверенно кивнула Фрея, — потому что, если что-то поделить на двоих, этого становится меньше. Правда ведь? В этом была такая железная логика, что я не мог спорить. — Поэтому если… — Леди Фрея Сторградская! — раздался громкий голос откуда-то сбоку. И голос этот был мне настолько знаком, что я чуть не дёрнулся, предчувствуя вспышку боли. Фрея обернулась, её лицо тут же приняло серьёзное, почти грозное выражение. — Что вам нужно, леди Сейлан? Сейлан вывернула из какого-то проулка, а за ней тенью следовала Лейси. Мне захотелось взять Фрею за руку, развернуться и уйти. И плевать, что это нарушит все правила этикета. Останавливало лишь то, что к этой парочке не стоило поворачиваться спиной. — Хочу знать, что вы здесь делаете, — бесцеремонно заявила Сейлан, глядя на нас так, будто мы должны были ей минимум в ноги поклониться. — А ещё я хочу знать, как к этому всему причастен Сторград, и было ли совершено подобное же нападение на Урадерн. Сейлан резко вскинула голову и оглядела нас сверху вниз. Вернее попыталась, потому что небольшой рост сводил весь эффект на нет. Лейси за её спиной нервно теребила в руках ткань плаща. Выражение лица Фреи не изменилось, только глаза снова стали темнее. А во мне всколыхнулось раздражение. Разбираться с её бредом второй день подряд не было сил. — Ты так цепляешься за эту версию, потому что она кажется тебе комфортной? — спросил я, наплевав на все правила приличия, потому что после того, что между нами было, я мог себе это позволить. — Настолько нравится чувствовать себя одинокой героиней в окружении врагов? Или просто боишься увидеть, что твоя мать не настолько идеальна? Сейлан сбилась, отступая на шаг. Я не знал, сколько из случившегося она помнила, но ночью я очень старался завоевать её расположение, а теперь терпения не хватало. — Я просто хотела… — Если вы чего-то хотите, леди Сейлан, — перебил её я, снова переходя на «вы», — это не значит, что имеете право этого требовать. Она застыла, едва ли не испуганная такой резкостью с моей стороны, которой не ожидала. Я же позволил своей ауре едва-едва коснуться её теплом. Сейлан тут же едва ощутимо потянулась в ответ. Её сознанием правда было легко манипулировать. — Вы же неглупая девушка, леди Сейлан. — Я чуть сменил тон. — Вы умеете слушать. Только вот не слишком умеете выбирать кого. — Дей, хватит, — перебила меня Фрея, до боли вцепляясь в запястье. Сейлан моргнула и отошла на пару шагов назад, явно борясь с желанием спрятаться за спину Лейси. Я тоже отступил, не до конца понимая, что собирался сделать. — Это я предложила поговорить с вами, — неожиданно вступила в разговор Лейси, заслоняя Сейлан плечом и окидывая нас настороженным взглядом. — Думала, вы можете знать больше. Без обвинений. — Про Урадерн я ничего не знаю, — ответила ей Фрея. — Но на Сторград тоже напали, потому всё возможно. — И как Сторград? — спросила Лейси с неожиданно искренним участием. — Барьер выстоял, но больше я ничего не знаю. — Откуда нам знать, что ты не врёшь? — вопрос Сейлан задала без привычного уже жара, словно не потому что хотела, а потому что должна была. — Я бы поняла, если бы она соврала, — улыбнулась Лейси, — Фрея так себе врунья. Фрея посмотрела на неё возмущённым взглядом, а потом они вдруг рассмеялись с ощутимым, но понятным только им обеим облегчением. — Мы пойдём, спасибо. — Лейси кивнула нам в знак прощания, а потом взяла всё ещё не пришедшую в себя Сейлан за руку и повела прочь. И только я хотел облегчённо выдохнуть, как строгий взгляд Фреи обратился ко мне. — Не делай так больше. Эмоциональные манипуляции — это не то, чем стоит заниматься даже по отношению к тем, кто тебе не нравится. Я отвёл взгляд. — Просто хотелось заставить её уйти побыстрее. И сорвался. Слишком устал от людей, которые везде ищут врагов. — Неужели здесь настолько много таких людей? — Не здесь. Фрея вздохнула, снова поймала мой взгляд и ободряюще улыбнулась, хотя глаза и тон её всё ещё были серьёзными. — Эмоциональные манипуляции — очень сложная и опасная магия. Все ей владеют в той или иной степени, но если не умеешь использовать или хочешь навредить, то последствия могут быть серьёзными. Так что не прибегай к ней без крайней необходимости. Сейчас такой необходимости не было. Я заверил Фрею, что больше не буду. Сейчас я правда просто не удержался, как при первой встрече с Райном. Если подумать, я срываюсь уже на второго Стормланна. Что за сложные отношения у меня с этой семьёй? Для полного комплекта достижений не хватало только наехать на Сивиза. Впрочем, что-то мне подсказывало, что по части эмоциональных манипуляций мне с ним не посоперничать. Мы с Фреей пошли дальше вдоль канала. Город перестал казаться мне вымершим. Ни одного прохожего нам больше не встретилось, но за стенами домов всё же ощущалась жизнь: иногда сквозь распахнутые окна доносились голоса или смех. Это успокаивало. Увы, долго умиротворение не продлилось. Через пару домов мы заметили посреди пустой улицы знакомую фигуру около аптекарской лавки. — Си? — окликнула его Фрея. «Помяни дьявола», — подумал я. Сивиз смотрел на тёмную витрину лавки так, будто решил: стоит ли ему взломать дверь или всё таки-продолжать прикидываться нормальным человеком. Но к нам он обернулся. — Добрый… день? — интонация вышла полувопросительной. — Честно говоря, понятия не имею, сколько сейчас времени. — Ты не встретился с Сейлан только чудом, — заметила Фрея, поглядев в сторону переулка, в котором исчезли леди и её горничная. — Как и всегда. — Обычно мне действительно просто везёт, но на этот раз у «чуда» есть имя, — Сивиз посмотрел на меня, и я понял насколько мне неуютно под острым взглядом его сине-зелёных глаз. То есть он всё-таки видел весь наш разговор, но не счёл нужным вмешаться? — Прошу меня простить, я был несдержан в разговоре с вашей сестрой, — сказал я, но вышло не слишком искренне. — Не стоит, — Сивиз качнул головой, и одна прядь серебристо-серых волос выбилась из стянутого на затылке короткого хвоста. Он недовольным жестом завёл её за ухо. — Ни извиняться передо мной, ни быть несдержанным с моей сестрой. Выражение его лица было абсолютно спокойным, но неприятный холод побежал по спине, и я с трудом подавил в себе желание обернуться. — Впрочем, в чём-то вы правы, — неприятное давление спало. — В словах, но не в действиях. Отлично. Теперь ещё и он меня отчитал. Но стерпел, потому что заслужил. — И всё же, что ты здесь делаешь? — спросила Фрея, стремясь разрядить обстановку и перевести тему. — Ищу хоть что-то для помощи больному, но не из-за моркетской энергии, — на лице Сивиза проявились усталость и раздражение, — но всё либо закрыто, либо на аптеку совершенно непохоже. — Но ты на вид здоров. Фрея, как обычно, била наповал. — У меня в комнате очень простуженный и очень упрямый эльф, — Сивиз трагично вздохнул, — и раз с упрямством я ничего сделать не могу, хочу избавиться хотя бы от простуды. — Нарро, видимо, действительно плохо, раз он решил остаться в твоей комнате, — сказала Фрея со знанием вопроса. — Мы помирились. Но ты права, вчерашняя ночь была… насыщенной. И потому я волнуюсь. — Так бурно мирились? Я едва не поперхнулся. Сивиз же рассмеялся. — Твои фантазии интереснее реальности. Да, вероятно во Фрее умирала неплохая фанфикщица. Возможно, нам нужно срочно изобрести здесь этот жанр. — В любом случае, думаю, что все аптекари сейчас на централизованных пунктах и занимаются в основном пострадавшими от моркетской энергии, — сказала Фрея, — но с обычным лекарством от простуды справлюсь и я. Идём. Развернувшись, она уверенно пошла обратно к замку. — И у тебя совершенно случайно есть ключ от кабинета главного лекаря? — Или ты совершенно случайно сможешь его взломать, — Фрея пожала плечами. — А Дей отвлечёт на себя внимание, если что. — Почему я? — Потому что у тебя это прекрасно получается. По её тону было неясно, похвала это или подколка, зато было ясно другое: получив возможность заняться конкретным делом, Фрея приободрилась.***
— Который час? — О милость Всесветлой богини, Райн! Это действительно то, что ты хочешь сейчас спросить?! — Иначе бы я не спрашивал. Аин глубоко вздохнула, прикрыла рукой глаза и рухнула в глубь огромного кресла. Это было выше её сил. Райн просто-напросто упал от переутомления в собственном кабинете, до смерти её напугав. Поскольку Райн проворачивал этот трюк не раз, у Айрен и Уртики уже были наготове носилки, больше похожие на целый паланкин, чтобы отнести слишком трудолюбивого лорда в спальню. Но Аин всё равно перенервничала. Уртике же пришлось метаться между Райном и Фриг через весь замок, отчего Аин всерьёз волновалась, как бы не стало одним обморочным больше. Она провела в спальне Райна несколько часов, то сидя в кресле, то расхаживая туда-сюда по комнате, то глядя в окно на притихший город. Комнаты Райна были на самом верху, так что отсюда открывался отличный вид. Но сейчас он скорее угнетал. Её всё угнетало. Потому что вдруг лишившись необходимости бегать по всему замку, проверяя состояние каждого из друзей, остановившись, Аин поняла, как всё плохо. Всё просто ужасно. Рана Фриг повредила её нервную систему и ноги. Райн без сознания. Анс закрылся от неё, почти полностью оборвав их ментальную связь. Фрея прогнала её. А Дей… сначала Аин волновалась из-за того, как на него повлияла встреча с… Третьей? Неужели это правда была она? Но этого не могло быть. Она попыталась прогнать эти мысли. И вот до самого пробуждения Райна Аин только и делала, что сражалась с ними. Проигрывала. А сейчас Райн рывком садится на кровати, снова её перепугав, и спрашивает который час. О богиня, помилуй, Аин правда его никогда не поймёт. — Сейчас три после полудня, если тебе это так важно, — руки от лица Аин так и не отняла. — Хорошо, — задумчиво протянул Райн, оглядывая комнату, будто удивляясь, как это она появилась вокруг него. — Я не успел проспать ничего важного? — Это называется обморок, а не сон, Райн, — едким тоном поправила Аин. — Процесс один и тот же, различаются лишь способы вхождения в него, — спокойно возразил он. Аин убрала руки от лица. Только для того, чтобы показать, как она закатывает глаза. — И нет, пока ты был в обмороке, ничего не изменилось. Даже погода. За окном была всё та же промозглая хмарь осеннего безвременья. Дождь всё никак не начинался, тучи висели над городом неподвижно. Если бы не часы, Аин решила бы, что этот день не закончится никогда. Впрочем, несмотря на полумрак за окнами, в комнате Райна было светло. Мебель, стены, даже пол — всё было светло-серым или бледно-голубым. Скруглённые углы шкафов и книжных полок, мягкий ковёр на светлом паркете, пухлые кресла, в одном из которых Аин тонула. В этой комнате было спокойно, но её тревога ухитрялась пробраться и сюда. — Ещё я хотел спросить, почему тебе так больно? Аин вздрогнула, будто рядом с ней что-то разбилось. — Нет, подожди, мне нужно сформулировать, — Райн нахмурился. Он всё ещё выглядел довольно болезненно, потому его раздумья напоминали приступ жуткой мигрени. — Почему твоя боль такая? Почему ты будто бы её душишь? Аин поняла, что неосознанно сжалась, закрылась, словно это могло помешать Райну видеть её. Читать её. Понимать. Но как бы она ни закрывалась, Райн всё равно видел эту её уязвимую, фальшивую сторону. — Ну знаешь же, как говорят: от грусти и цветы вянут, — улыбнулась Аин. — Притворная беспечность не поможет тоже. Райн смотрел на неё слишком пристально, его ледяной и острый взгляд вскрывал её защиту, слой за слоем, пока не осталось ничего. Аин хотелось сбежать от этого, но чужой взгляд будто пригвоздил её к месту. Так некстати вспомнились слова Дея о том, что в их печали для неё тоже хватит места. — Просто всем сейчас тяжелее, чем мне, — улыбка стала неловкой, будто извиняющейся, — я должна всех поддержать. Наверно. Райн прикрыл глаза и опустился на гору подушек. Сеанс эмпатии выжал из него все оставшиеся силы. Аин даже начала опасаться, как бы он снова не упал в обморок. — Я не знаю, в чём ты измеряешь боль, — сказал Райн, полулёжа на кровати, — но иногда легче становится только оттого, что ты… как бы сказать… разделяешь это чувство, а не прячешь его под стекло, чтобы рассматривать издали. Могло ли быть, что её друзья тоже чувствовали это? Что им тоже казалось, будто Аин отгораживается от их боли? Поэтому Анс разорвал ментальную связь. Поэтому Фриг попросила оставить её одну. Чтобы на заражать Аин своей болью. — Мне не стоило этого говорить, да? — на лице Райна отразились недоумение, сожаление и почти испуг. Он подался в сторону Аин, протянул руку, но она так и замерла в воздухе, не достигнув плеча девушки. — Я не хотел тебя обидеть! О богиня… я довёл тебя до слёз. — Ты что?.. — непонимающе спросила Аин и несколько раз быстро моргнула. По щекам холодом прокатились две влажные дорожки. Она судорожно всхлипнула. Она даже не понимала, из-за чего плачет. Это было так глупо. Аин не помнила, когда плакала в последний раз. Ей казалось, что она разучилась. Аин пересела на край кровати, поближе к Райну. Он всё ещё смотрел на неё со смесью отчаянного сожаления и ужаса, будто Аин могла вот-вот умереть. Его эмпатия хороша, когда нужно довести кого-то до слёз, успокаивать с её помощью Райн ещё не научился. Но когда-нибудь у него точно получится. А пока придётся справляться самой. Аин просто упала на него, обхватывая его шею руками, и повалила их обоих на подушки. Лежать на Райне было крайне удобно, так что вставать в ближайшее время Аин не собиралась. Наверно, ей действительно стоило поплакать в подушку, правда, вряд ли кто-то использовал в такой роли лорда Рейнгарда. Ну что ж, если плакать первый раз за столько лет, то плакать с шиком! Ей хотелось смеяться от своих глупых мыслей, но слёзы гасили этот смех, как проливной дождь гасит зажжённый костёр. — И что это значит? — Райн не пытался высвободиться из её объятий, наоборот, прижал её к себе крепче. — Довёл девушку до слёз, значит — неси ответственность! — Аин почти рассмеялась сквозь всхлипы. Ей было так невероятно плохо и так головокружительно хорошо.***
Стоило только Сивизу почти беззвучно открыть дверь и войти в комнату, как Нарро тут же проснулся. Но на этот раз не стал судорожно хвататься за нож, хотя Сивиз знал, что тот где-то под рукой. Посмотрев немного расфокусированным взглядом, Нарро сел, рассеянно поправляя растрепавшиеся пепельно-серые пряди. Сивизу удалось уговорить его не спать на диване и дальше, а перебраться в кровать. Чужие и собственные чары так истощили его, что даже простуда смогла полностью лишить сил. Если бы Нарро задался целью, он бы смог добраться до своей комнаты (вероятно, даже со сломанными ногами), но решил уступить и остаться здесь. После сна он выглядел чуть менее измождённым, чем утром, когда Сивиз только-только вытащил из его ауры чужие чары, но Сивиз бы всё равно не выпускал его из кровати ещё пару дней. — Надеюсь, Рейнгард не успел рухнуть по твоей вине, пока я спал? — Голос Нарро был сонным и немного хриплым. — Неужели тебе не всё равно на этот город? — Успел к нему привязаться, хоть он меня и убивает. — Признаёшь, что ты склонен к подобным привязанностям? Нарро лишь вздохнул, Сивиз усмехнулся. — Город оправляется от удара, а я искал лекарство. Но нашёл Фрею и Избранного. — Насчёт него. Ты знал, что он из другого мира? — Нарро снова откинул с лица мешающие пряди и посмотрел на Сивиза внимательным взглядом. — Конечно, ты знал, но мне ничего не сказал. — Ты любишь всё узнавать сам. — Он интересный, — задумчиво продолжил Нарро, рассеянным жестом проводя по одеялу. — Врёт почти так же, как ты. — Я никогда не вру, — оскорблённым тоном ответил Сивиз. — И всё же у других в лжи больше истины. — Ты ранишь меня в самое сердце, — Сивиз картинно приложил руку к груди, — говоря о другом мужчине, пока лежишь в моей кровати. Нарро не менее картинно закатил глаза. — Между прочим, я достал лекарство. — Сивиз вытащил из кармана пузырёк с зельем, приготовленным Фреей. Всё же из неё мог выйти весьма неплохой лекарь. — Сразу всё не пройдёт, но хотя бы жар снимет. Нарро взял зелье, едва задев пальцами руку Сивиза, его кожа всё ещё была слишком горячей. Бутылочку с зельем Нарро рассмотрел с критичным вниманием, а после спросил: — Без магии? Сивиз прекрасно знал, что магическое истощение — а у Нарро было в том числе оно — не лечат немагическими способами. Но здесь особый случай. — Хочешь ещё ухудшить собственное состояние? Не замечал за тобой склонности к мазахизму. — Да? А почему ещё я рядом с тобой уже семь лет? Думал, ты внимательнее. — Нарро улыбнулся самыми уголками губ, и Сивиз понял, что его окончательно простили. Будто камень рухнул с плеч. Сивиз ненавидел, когда Нарро на него злился. И дело было даже не в том, что злость Нарро сопрягалась с определённым риском для жизни, а в том, что… Сивизу тоже не так легко далась эта разлука. За шесть с половиной лет рядом он стал воспринимать компанию Нарро как часть обыденности и даже не представлял, насколько его отсутствие окажется мучительным. — Просто влей сюда своей энергии, — продолжил Нарро. — Будет немного больно, но зато я приду в норму быстрее. Надоело лежать. Сивиз прекрасно знал, что причина не в скуке, а в слабости. Слабость Нарро мог позволить всем, кроме себя. — Наслаждайся заслуженным отдыхом. Знаешь, другие так и делают. Выходные называется. — Если ты не зальёшь в зелье энергию, попрошу кого-нибудь другого. Вряд ли мне откажут. Но с твоей будет не так больно. — Нарро ему улыбнулся, совершенно обезоруживающе. Наверно, с такой же улыбкой мог бы и нож в сердце вогнать. Лучше бы вогнал. — Ты манипулятор, знаешь об этом? — Стараюсь не отставать от тебя. Сивиз накрыл ладонями руку Нарро, сжимающую склянку с лекарством, но энергия перетекла в зелье, не задев чужой кожи, усиливая целительный эффект. Нарро удовлетворённо кивнул, а потом выпил всё одним глотком, запрокинув голову. После же откинулся обратно на подушки, ожидая, когда зелье подействует. Сивиз же наблюдал за его аурой. Его иное зрение было намного сильнее, чем у других, а его магический талант позволял видеть уязвимости: любые бреши, слабые места, отклонения, аномалии. На самом деле, Нарро целиком и был такой аномалией. Возможно, из-за этого Сивиза к нему и тянуло. Ещё и из-за этого. Для всех остальных аура Нарро имела неясный сероватый цвет, но Сивиз видел её иначе. Нормальная аура напоминала пламя свечи своей формой и постоянным живым трепетанием. Но аура Нарро была аномальной. Она словно состояла из трёх отдельных тонких языков яркого жёлто-зеленого пламени, сходящихся наверху. Между этими пламенными столбами был сероватый туман. Словно кто-то поставил в ткань неподходящие заплатки. Неестественный свет и неестественная форма. Такая аура просто не могла принадлежать живому и здравомыслящему, ещё и использующему магию существу, но тем не менее принадлежала. Процесс передачи энергии начался. Серые туманные бреши в ауре Нарро начали медленно заполняться слабым сине-зелёным свечением. Будто чужая энергия впитывалась в туман, окрашивая его. «Живая», жёлто-зелёная часть ауры Нарро тоже стала чуть ярче, но недостаточно. Энергия, как и всегда в случае Нарро, растекалась по телу плохо. Сивиз склонился к нему, отогнув ворот рубашки, коснулся пальцами шеи, того места, где под горячей кожей бился пульс. Медленно повёл руку вниз к ключицам, заставляя собственную энергию течь по чужому телу правильно. Хотелось бы сказать «безболезненно», но ладонь словно окунули в ледяную воду, исцарапали осколками стекла, и это было лишь слабым отголоском чужих ощущений. Но Нарро никак не изменился в лице. Лежал расслабленно и спокойно, словно вообще ничего не чувствовал, только дыхание слегка участилось и радужка одного глаза окрасилась жёлто-зелёным, хотя другая так и осталась серой. Взгляд его не выпускал взгляда Сивиза, когда его рука замерла на груди над сердцем, заставляя энергию растечься по всему телу, затопив его холодом и болью. — До сих пор не понимаю, как ты это выдерживаешь. — За семь лет привык, — хмыкнул Нарро. — Я думал, что чувствовать боль из-за магии ты начал раньше. — Так ты об этом. — Он снова улыбнулся. — Я и не заметил.***
Я собирался проводить Фрею до её комнат, потом, может быть, ещё немного посидеть у неё, но моим планам не суждено было сбыться. Почти у самой двери нас перехватила Аин, сказав, что Фриг хочет нас видеть. Кажется, мы с Фреей синхронно подумали о том, что ей, возможно, стало лучше. И так же синхронно запретили себе пустые надежды. Потому что, если бы Фриг стало лучше, Аин бы явно выглядела счастливее. Но лицо Аин было заплаканным, а взгляд потухшим. Фрея понимающе улыбнулась ей, и Аин ответила такой же грустной улыбкой. Ну вот, теперь вся наша команда полным составом нырнула в пучины депрессии. Мы вошли в неё, как рейдовый отряд в высокоуровневое подземелье. Что нас ждёт в конце — богатый лут или смерть — теперь зависит только от нас. В комнате Фриг нас уже ждал Анс. Впрочем, он сидел настолько неподвижно, что я сначала его даже не заметил. Он был похож на тень себя прежнего, и, честно говоря, Фриг выглядела здоровее него. Она улыбнулась нам своей идеальной улыбкой. Поправила волосы, немного растрепавшиеся, но всё равно лежавшие красивыми волнами, и предложила нам сесть радушным и плавным жестом руки. То есть да, даже будучи наполовину обездвиженной, Фриг Флеймсток, леди Сторградская оставалась полной хозяйкой положения. Потому, как ни странно, состояние Анса волновало меня больше. — Эй, — я окликнул его, подходя ближе. Анс даже взгляд на меня перевёл не сразу. — Выглядишь хуже, чем обычно выгляжу я после подобной дичи. — После прошлой «дичи» ты лежал, едва подавая признаки жизни, — мрачно отозвался он. Конечно Ансу обязательно было ткнуть меня в тот случай, когда на нас напали моркетские твари прямо на выезде из Рейнгарда. — Вообще-то, в тот раз ты очнулся позже меня. — И кто приложил к этому руку? Формально, это мой выплеск энергии едва не выжег ему ауру, но… — А это к делу отношения не имеет. — Вы что, выясняете, кто из вас более нежное существо? — присоединилась к разговору Аин. — Конечно, я. — Я вскинул руки в пораженческом жесте. — Я самое нежное и ранимое существо в мире. Иначе зачем вас так много, чтобы меня беречь? Мрачная атмосфера немного развеялась. Хотя бы Анс теперь смотрел на нас, а не в стену, что радовало. — Итак, — сказала Фриг, когда мы все расселись, — я думаю, нам стоит произвести обмен информацией. Я хочу иметь наиболее полное представление о произошедшем прошлой ночью. Вот так с ходу она пресекала любую попытку расспросить о её состоянии. Отчёт о произошедшем Фриг начала первой, рассказав о нападении на Сторград. Что конкретно произошло в городе, мы могли лишь гадать. Но барьер был цел и это… наверно, радовало. Но какая-то сомнительная выходила радость, учитывая цену, которую заплатила Фриг. Потом мы с Фреей в нескольких словах описали состояние города. Аин добавила про фильтры, и про то, что проблема будет решена в ближайшее время. После очередь дошла до меня и пришлось рассказать про столкновение с Ан Треас. В комнате сразу повисла мрачная гнетущая тишина. — Это не может быть Ан Треас, — заявила Фриг с непоколебимой решительностью. — Она мертва, ведь… — Значит, нам лишь казалось, что она мертва. Мы хотели в это верить, — все синхронно обернулись к Ансу. — Но мы же… — Мы не видели ничего, что действительно бы доказывало её смерть, — Анс снова перебил Фриг, что в принципе было неожиданно. К тому же, в его тоне явно слышалось раздражение, почти злость. Но он и сам быстро это понял: — Прости, — он прикрыл глаза, и выглядел при этом совершенно измученным. — Думаю, это Третья. Не подражатель или последователь, не кто-то из культа, а настоящая Ан Треас. — Я правильно понимаю, что вы сталкивались с ней лично? — спросил я. Фриг кивнула. — И я, вероятно, должен знать эту захватывающую историю? — Вероятно. — Фриг снова кивнула, бросив быстрый взгляд на близнецов. — Она произошла в самом конце войны за Пустые земли, но началась гораздо раньше. Так что даже мы с Фреей не знаем её целиком. — Ты хочешь, чтобы я рассказал? — Анс даже не пытался скрыть, что ему не хочется. — Я прошу тебя, но ты можешь отказаться, — даже ни намёка на заискивающий тон. Фриг правда не настаивала. Оттого моё любопытство разгоралось всё сильнее. Но я заставил его заткнуться. — Аин? — Анс многозначительно посмотрел на сестру, но она протестующе замахала руками. Впервые видел, чтобы Аин отказывалась от возможности что-то рассказать. Конец света и правда близок. — Большая часть, кхм, интересных событий выпала на твою долю, — сказала она, — я не смогу рассказать это точно. Но если хочешь, могу добавлять в твой рассказ красочных эпитетов. — Избавь. — Анс устало потёр переносицу и откинулся на спинку кресла, устремив взгляд куда-то в окно. — Учтите, я не лучший рассказчик. «Да хоть какой-нибудь», — подумал я. После всего, что случилось вчера и сегодня, мне была жизненно необходима история. Пусть даже не слишком весёлая. Да и чудовище моего любопытства уже пробудилось. Так что его теперь так или иначе нужно было накормить.