Из нас не получится книг про героев
Я вижу отсюда как это устроено
Синее небо без декораций
Актеры без грамма, цветов и оваций
И нету суфлера, и наша задача
Не сдаться, не сдаться, не сдаться, не сдаться
Моя дорогая «Осада»
Всё шло не так, совсем-совсем не так. — Райн, что происходит? Как будто струны дёрнули резко, быстро, словно могли поранить пальцы. Звук заполнил кабинет и растаял в колючей тишине. Райн стоял, нависнув над столом, с которого только что смёл на пол все бумаги. Огромная подробная карта города заняла всю столешницу. Кремовая плотная бумага, чернильные линии улиц с синими подписями, схематичные рисованные домики, оторвавшиеся от листа, став объёмными. Всё это медленно заполняла моркетская тьма. — Райн? В этот раз осторожно, едва слышно. Потом снова тишина. Он с трудом оторвал взгляд от карты и перевёл на Аин. В тусклом свете ткань её платья сливалась с окружающим полумраком, а белое кружево, наоборот, почти светилось. Она стояла, одетая в тьму и свет, и смотрела на него глазами полными тревоги, а Райн не знал, как её успокоить. Рядом с Аин стояла Мист. Серая шерсть гончей дыбилась, мышцы были напряжены, уши ловили даже самый малейший звук. Она была готова броситься на врага в любую секунду, но не знала, где он — её враг. Ни Райн, ни Аин тоже не знали этого. Меньше получаса назад они оба были на балу. Аин улыбалась так, будто ничего необычного не произошло, будто она вовсе не волнуется за Фриг. А потом Райн понял, нет, скорее всё же почувствовал, что беда не только с Фриг. Во всём мире будто что-то сдвинулось. Как будто кто-то бросил с горы маленький камушек, который вот-вот повлечёт за собой камнепад. Пришлось сорваться, бежать сюда, и плевать, что подумают гости. Не было времени на спектакли, на заботу о репутации. Пусть они будут напуганы, злы, недовольны. Но живы. — Просто скажи мне, что происходит, — попросила Аин. Она старалась быть спокойной, но Райн чувствовал её волнение как фальшивые ноты, как спутанные слова в песне. Аин не видела тьмы, ползущей с запада, как огромная грозовая туча. Для неё карта оставалась просто картой, так уж она была зачарована, чтобы показывать состояние города только его лорду. Но Райн, даже видя это, не мог облечь знание в слова. Он видел, но не понимал. Не понимал, как может вдруг взявшаяся из ниоткуда тьма, пожирать его город улица за улицей. Он отправил туда людей, чтобы они стали его глазами. Чтобы они посмотрели и если не поняли, то рассказали ему, как это выглядит на самом деле. Как это выглядит, когда не огромное пятно, словно разлитые чернила, поглощает такие же чернильные домики, а тьма, настоящая, осязаемая, пожирает дом за домом вместе с живущими там людьми. — Наш город во тьме, — только и смог сказать Райн, глядя в тёплые золотисто-оранжевые, как пламя свечи, глаза Аин. Она молча кивнула. Мист подошла и села около его ног. Напряжённая, словно натянутая тетива лука. Разожми пальцы. Пусти стрелу. Но Райн не знал, где его цель, и это пугало даже больше надвигающейся тьмы.***
Фрея сжала плечи Фриг, чтобы она не упала. И не дрожала так сильно. Её трясло словно в лихорадке, судорога заставляла её пальцы то до побеления сжимать край кушетки, то выгибать их в обратную сторону. Её пристальный взгляд был направлен куда-то сквозь стену, куда-то, где Фриг видела своего врага. Она дышала через раз и с трудом. Вдыхала воздух, пропитанный дымом обезболивающих трав. Выдыхала мутно-серый дым. — Она задыхается, — прошептала Фрея одними губами. — Знаю, — бросил Анс раздражённо, даже зло. Но Фрея знала, что злится он вовсе не на неё. Ноги Фриг были покрыты множеством серых рубцов, которые медленно светлели, пока их не перекрывали новые раны. Пол вокруг них был вымазан чёрным. Что это? Кровь Фриг? Моркетская тьма? Всё сразу? Фрея не знала. Она вдруг поняла, что в принципе знает слишком мало — о магии, о Моркете, о барьере, о Фриг, об Ансе, о себе самой. Та рука Анса, которой он зашивал раны, тоже была чёрной. Тьма текла по пальцам вниз, по ладони, и капала на пол. В ладонь другой руки Фриг всё ещё впивалась ногтями. Тонкие, неестественно красные на общем фоне струйки крови тоже каплями срывались вниз, впитываясь в алый подол платья. Фрея снова, как и на приёме, ощутила себя чужой и непричастной к единой боли, которая отрезала от неё Фриг и Анса, замкнула их в неком недоступном для неё мире. — Я могу чем-то помочь? — спросила она то ли у Анса, то ли у Уртики. — Не думаю, что стоит вмешивать сюда ещё и магию камня, — ответила тётя, — я не знаю, как это повлияет. Рисковать будем в крайнем случае. — И что, по-твоему, крайний случай? — Когда она не сможет дышать, или когда остановится сердце, — спокойно ответила Уртика, и Фрею пробрал холод. Она сильнее сжала плечи Фриг, но та вряд ли заметила. Анс в очередной раз натянул нити, разом закрывая две глубокие раны. Фриг не проронила ни звука, лишь слёзы потекли по её щекам, капая на ладонь Анса и смешиваясь с его кровью. — Их становится меньше, — сказал Анс, когда дыхание Фриг выровнялось. Фрея пригляделась. Новые раны действительно стали появляться медленнее. Да и теперь они были не так глубоки, закрывать их удавалось быстрее. — Может, это конец? — с надеждой спросила Фрея. — Скорее финальный акт. — Фриг улыбнулась, оскалилась болезненно и зло. — Держи меня крепче. В следующее мгновение она закричала. Её тело выгнулось и подалось вперёд, как от удара хлыстом в спину. Фрея кое-как смогла удержать Фриг от падения. Все, кто был в комнате замерли. Крик сменился глухими сдавленными рыданиями. Фрея хотела помочь Фриг лечь или хотя бы выпрямиться, но случайно задела рукой что-то липкое и холодное. Она перевела взгляд и увидела, как по алой ткани на спине растекается чёрное пятно. От шеи вниз по позвоночнику. Огромная рваная рана. Трещина. Разлом. Фриг вдруг оттолкнула руки Фреи и подалась вперёд. Остатки алой ткани юбки взметнулись то ли как языки пламени, то ли как стяг над полем битвы. Она упала в объятья Анса и замерла, обвив его шею руками. — Шей, — выдохнула она едва слышно, сквозь душащие её слезы. — Я не смогу, — ответил Анс, и Фрея первые обратила внимание на то, насколько бледным и измученным выглядит он сам, — не без последствий. — Неважно, — каждое слово Фриг выдавливала с трудом сквозь сжатые зубы, будто только так могла удержать рвущийся из горла крик. — Я не сломаюсь! Я не могу проиграть. Не ей. — Кому? — Фрее показалось, что она расслышала в интонации Анса плохо скрытый страх. — Ты не хочешь знать. — У Фриг получилось усмехнуться, а потом болезненная судорога снова скрутила её. Лицо Анса сделалось ещё бледнее, он действительно понял, о чём она. К Фрее понимание пришло немного позже, а сразу же за ним — неверие. Потому что Хозяйка секты Повелителей теней мертва. Должна быть мертва. — Разорви связь. — Голос Анса перестал выражать вообще что-либо. Взгляд стал пустым. — Я не оставлю ей город. — Фрея больше не видела лица Фриг, только растекающееся по спине чернильное пятно, но ей казалось, что она кожей чувствует её острую улыбку. — Если сдамся сейчас, то… — Пусть Сторград разбирается сам! Фрея вздрогнула. Кажется, она первый раз видела, чтобы Анс кричал на Фриг. Чтобы он в принципе кричал на кого-то, потому что зол и… напуган? До смерти напуган. Но если на Фриг это и произвело какой-то эффект, то недолгий. Одна её рука медленно и с явным трудом опустилась, обхватывая пальцами запястье Анса. — Сейчас Сторград — это я, — спокойно, почти ласково сказала Фриг, заводя безвольно опущенную руку Анса себе за спину, — и поэтому делай, что умеешь, а я сделаю то, что умею я. Фрея подняла немой умоляющий взгляд на Уртику, но она лишь качнула головой. — Думаю, это убьёт тебя. — Страха в словах Анса больше не было, только обречённость, почти отчаяние. — А ты не думай, — всё тот же мягкий, обволакивающий, почти гипнотический голос, — просто шей.***
— Ты можешь мне объяснить, что вообще происходит? — попросил я. Нарро опустился на одно колено рядом со стулом, к которому я был прикован, и сосредоточенно разрезал опутывающее меня заклинание ножами. При этом плетения он старался касаться только лезвиями, но работа шла пугающе быстро. — Ну-у-у, — протянул он, поддевая очередную нить, — это довольно длинная история. Но если в общих чертах то, леди Йарн окончательно сошла с ума, Сейлан вместе с ней. Стормланны, честно говоря, все немного… — Эксцентричные? — попробовал я. — Я выбирал между «больные на голову» и «скехт», но вы, вероятно, не знаете офо. Интересно, это его принципиальная позиция оскорблять семью, на которую он работает при каждом удобном случае, или он просто знает, что я никому не разболтаю? А, глядя на то, как ловко Нарро орудует ножами, я понимал: его секреты я буду хранить сильнее, чем собственные. — Райн без воздействия моркета довольно приятный, — я попробовал немного защитить семью Стормланнов. — Справедливо, — Нарро кивнул, не отвлекаясь от работы. Одна из нитей хлестнула по воздуху, и он тут же отдёрнул руку так резко, словно его могло обжечь. Я же быстро сопоставлял факты. В первую нашу встречу Нарро сказал, что работает на одного из Стормланнов. И если учесть, что бегающим по поручениям Сейлан я его больше не видел… — Тебя Сивиз отправил? — Я не письмо, чтобы меня отправлять. — Нарро усмехнулся. Хорошо, что скорее доброжелательно, потому что я предпочитаю не злить эльфов с ножами, будучи связанным. — Но да, Сивиз попросил проконтролировать, чтобы Сейлан вас не убила. В целом вы и сами неплохо справлялись, думал, и вмешиваться не придётся. Последняя нить заклинания лопнула. Я с наслаждением размял затёкшие плечи и, встав, сделал несколько шагов по комнате туда-сюда. К ногам приливала кровь и из-за этого их немного саднило. — А блокатор? — спросил я. Мерзкое заклинание ощущалось как удавка, накинутая на шею. Противно. Гадко. Её хотелось содрать, но я никак не мог нащупать руками несуществующую верёвку. — Я могу только разрезать формулу, вам это не понравится. — Нарро развёл руками. Ножи из них уже успели исчезнуть. — Но Сивиз легко справится. Я вас отведу. Нарро подобрал с пола брошенный плащ, который теперь был невнятного серо-зелёного цвета, аккуратно встряхнул его и, сложив, повесил на руку. На этот плащ он смотрел почти любовно. Ещё бы. Имей я мантию-невидимку, тоже бы с ней носился. — А с ней?.. — начал я, покосившись на Сейлан, но Нарро опередил мой вопрос. — За мной, — приказал он, и Сейлан безропотно двинулась следом. Голос Нарро и даже манера произносить слова неуловимо менялись, когда он отдавал приказы. То, что его глаза при этом из неясно-серых становились жёлто-зелёными, тоже сбивало с толку, но я не стал спрашивать. Возможно, прошлый цвет был маскировкой. Либо я снова столкнулся с новым для себя проявлением магического таланта. Из тесной и сырой комнаты мы вышли в другую, ещё более тесную и холодную. Так что я с трудом мог сказать, идём ли мы в сторону внутреннего двора или, наоборот, вглубь замка. Но в этой комнате было то, что отвлекло меня от попыток сориентироваться. Лейси сидела на полу, прислонённая к стене. Её голова безвольно повисла, будто девушку просто выключили. И в полутьме было сложно понять, насколько окончательно. — Она… — Жива, — бросил Нарро так, что добавлять «к несчастью» не было необходимости. — И ты не вернёшься за ней, — я не спрашивал. — Если она сюда как-то забралась, то и дорогу обратно найдёт. Здесь явно было что-то личное, о чём я снова не стал расспрашивать. Возможно, Лейси и на Нарро использовала свои чары. Из комнаты вели сразу две двери, не считая той, из которой мы вышли, но Нарро направился не к ним. Он прошёл мимо Лейси, даже не взглянув на неё, и остановился у стены. Не задумываясь, он вскинул руку и коснулся одного, ничем не отличавшегося от остальной кладки, камня. Что-то прошептал одними губами и отошёл, так же быстро отдёргивая руку, как раньше от заклинания Лейси. Часть стены перед ним не отъехала в сторону, не раскрылась как дверь, просто исчезла. Словно никогда и не было её, только проход на узкую тёмную лестницу. Нарро уверенно шагнул на неё, и мы с Сейлан последовали за ним. Перед тем, как проход снова стал стеной, я бросил короткий взгляд на Лейси. Не хотелось оставлять её здесь, на холодном полу, но… Но какое мне вообще дело до человека, поступившего со мной так мерзко? Сейлан это, кстати, тоже касалось. Но я всё равно пошёл за ней, боясь, что она споткнётся на лестнице, слабо освещённой магическими лампами, и упадёт. Мы поднялись, кажется, этажа на два вверх. Прошли мимо нескольких совершенно одинаковых дверей и вошли в третью. Вышли в такой же полутёмный коридор. Несколько раз повернули и оказались в комнате, быстро пересекли обычный коридор и снова нырнули в тайный через скрытую в нише дверь. Нарро перемещался по этому лабиринту так легко, будто родился и вырос прямо здесь, в недрах Рейнгардского замка. Тишина начал меня тяготить. Эйфория от чудесного спасения немного притупила тревожность, но теперь она вернулась. Но ничего. Избавлюсь от блокатора, найду моего роскатта, потом Фрею, пойму, что с ними всё хорошо, и успокоюсь. — Ты очень хорошо здесь ориентируешься, — заметил я, чтобы не молчать. — Слуги пользуются этими коридорами? — Нет, — сказал Нарро, сворачивая на очередной развилке. — Слуги ходят по обычным. Эти для тех, кто не хочет привлекать к себе внимание. — И ты часто по ним ходишь? — Просто память хорошая. Теперь, зная про эти коридоры, я никогда не почувствую себя здесь спокойно. Мало ли, кто ещё в курсе. — Кстати, спасибо тебе, ну за то, что спас, — запоздало поблагодарил я. — Пожалуйста, — отозвался Нарро, — но я просто делал свою работу. — Твоя работа — разгребать беды, возникающие из-за Стормланнов? — В том числе. — Судя по тону, он улыбался. — А как ты меня нашёл? — С помощью этого, — обычно таким произносят «ну и мерзость». Нарро быстро обернулся и, не касаясь, указал пальцем на что-то под глазом. Я едва смог разглядеть метку рода. У Лейси вроде была такая же. Изогнутая как змея буква «S», в окружении тонких линий, свивавшихся в подобие урагана. Но, если вспомнить, раньше метки у Нарро не было. И, судя по всему, татуировке на лице он был не рад. — Через метку хозяин может узнать, где находится носитель, — пояснил Нарро, — но если формулу немного дописать, она может получить и обратное свойство. Пока Нарро говорил, мы дошли до тупика. Сначала я подумал, что мы всё же заблудились, а потом эльф схватился за ручку и отодвинул, как оказалось, фальшивую панель в сторону. Яркий свет резанул по глазам, привыкшим к полумраку, и я сощурился. — Доброй ночи, если это приветствие, конечно, уместно, — спокойный светский тон после всего произошедшего действительно показался мне настолько неуместным, что захотелось рассмеяться. — Теперь уже, наверное, да, — мне всё же удалось подавить истерический смешок. Сивиз Стормланн стоял посреди просторной, залитой холодным белым светом комнаты. Фальшивая стена задвинулась по щелчку его пальцев, стоило мне только войти. Она прильнула к стене так плотно, что не видно было даже стыка ни на светло-синих обоях, с белёсыми силуэтам птиц, ни на таких же светлых деревянных панелях. Мне жестом предложили присесть в кресло с фигурной спинкой, стоящее рядом с книжным шкафом. Идя по узорчатому наборному паркету, я вдруг почувствовал себя до ужаса неуместным здесь в простой, измятой ещё и пыльной теперь одежде. Особенно на контрасте с Сивизом, одетым так, словно он только что вернулся с бала. Хотя, подождите, так ведь оно и было. — Ты долго, — сказал он Нарро, когда он прошёл мимо него, направляясь к дивану, стоящему у незажжённого камина. В словах не было упрёка, они прозвучали даже приветливо. — Я не хотел прибегать к магии без крайней необходимости. Но, если вам что-то не нравится, господин, вы могли бы сделать всё сами. Уверен, у вас бы вышло лучше, — вряд ли таким тоном действительно разговаривают с господами. — Я начал волноваться, что ты заблудился, — усмехнулся Сивиз. Нарро состроил настолько оскорблённое лицо, что стало понятно — это абсолютно невозможно. Свой плащ он перекинул через спинку дивана, а после сам опустился на него, откидываясь на подушки и чуть ли не растекаясь по ним. Он старался это скрывать, но осторожные движения выдавали в Нарро того, кто либо боится потревожить раны, либо уже испытывает боль. По тому, как Сивиз чуть нахмурился, я понял, что и от него это не укрылось. — Сядь, — Нарро чуть приподнялся, взглядом указывая Сейлан на соседние кресло, а после снова опустился на подушки. Она послушно прошла и села на край, сложив руки на коленях. Видеть человека в таком состоянии было до странного неприятно. — Она подчиняется настолько неточным приказам? — удивился Сивиз, глядя на сестру. — У неё годы практики с леди Йарн, — очень ядовито и очень невежливо. Сивиз и Нарро даже не пытались делать вид, что эльф действительно просто слуга. — Я отвлёкся, прошу простить, — что-то мне подсказывало, что Сивиз ни на секунду не забывал о моём присутствии, просто его не волновало, что я подумаю по поводу его общения с Нарро. Впрочем, я ничего особого и не подумал. Только ужасно заинтересовался. — Я должен принести извинения за свою сестру. К несчастью, говорить я могу только от своего имени, но не от имени семьи Стормланн. И так же от своего имени я вынужден просить об услуге. Видите ли, моя сестра подвержена, скажем так, дурному влиянию. Поступая подобным образом она… — Искренне верит, что спасает мир? — Я не сдержал усмешки. Довольно ехидной. — Именно, — вздохнул Сивиз. На его лице отразилось такое выражение, какое бывает у людей, которых мучает головная боль. — Она хочет поступать правильно, но её действия в итоге приводят к весьма нежелательным последствиям. «Нежелательным», ещё бы. Дочь лорда одного из крупнейших городов республики похитила и чуть не убила избранного. Звучит как кликбейтный заголовок новостной статьи. — Вы же понимаете, что ухудшение отношений между Сторградом и Урадерном нам сейчас ни к чему, верно? — Я кивнул, и сине-зелёные глаза Сивиза чуть сощурились. — Потому я попрошу вас об услуге — не рассказывать о том, что натворила моя сестра, никому, кто мог бы спровоцировать конфликт между городами. Ожидаемая просьба. И что-то подсказывало мне, Сивиз не зря начал «просить меня об услуге» до того, как снял заклинание-блокатор. Насколько я вообще мог им доверять? Не хотелось бы, вырвавшись из одного плена, тут же угодить под действие таланта Нарро. Из-за поступка Сейлан мне было обидно и неприятно. Хотелось справедливого возмездия, отмщения и всего вот этого вот. Но стоила ли моя ущемлённая гордость гражданской войны? К несчастью, всё-таки нет. — Клясться я не стану, — предупредил я, наученный горьким опытом. У Сивиза это вызвало только улыбку, можно даже сказать одобрительную. — Хватит одного вашего слова. В любом случае, я останусь в долгу. — Вы спасли меня, — зачем-то напомнил я, будто у меня каждый день в должниках по влиятельной персоне остаётся. — Нарро вас спас, я лишь попросил его об этом. А это моё извинение за действия сестры, — одного его острого взгляда хватило, чтобы заклятье-блокатор исчезло. — За молчание я готов платить отдельно. Я поднялся с кресла. Чувствовать, как магия разливается внутри, было невероятно приятно. Будто всё тело вдруг стало легче, а мир — ярче, громче и понятнее. — Значит, сделка? Услуга за услугу, верно? — я протянул Сивизу руку. — Верно, — он без колебаний пожал её. Его ладонь оказалась холодной и гладкой, как шёлк или отполированный металл. В чернильно-тёмное окно ударили первые крупные капли дождя. Из трубы донёсся вой ветра. На город шла буря. Я выпустил руку Сивиза и, развернувшись, направился к двери. Мне всё ещё нужно было найти Рейнеке и Фрею, а вместе с ними моё душевное равновесие. — Дорогу сам найду, — сказал я, поворачивая ручку, благо, оказалось не заперто, — доброй ночи. Но то же чувство, что до этого указывало мне путь, подсказало: эта ночь точно доброй не будет.***
Всё продолжало идти не так, с каждой секундой становясь всё более и более неправильным. — Я тоже чувствую опасность, — говорила Айрен, всматриваясь в темноту за окном, словно могла читать будущее по луне и звёздам. — Но не понимаю, откуда она исходит и как скоро будет здесь. Бал наконец завершился, и все гости разошлись по спальням, усталые, весёлые и совершенно ничего не заметившие. Оно и к лучшему, их паника сейчас только ухудшила бы дело. А паниковать было из-за чего. Если верить карте, Рейнгард почти полностью охватила тьма, и теперь она со всех сторон подбиралась к замку. Будь ситуация несколько более ясной, Райн уже бы принял меры, не дал бы беде набрать такой масштаб. Но проблема с нашествием тьмы, как ни странно, заключалось в том, что тьмы не было. Его люди, лучшие его маги, объезжали город район за районом, улицу за улицей и не находили ничего. Ни разломов, ни моркетских тварей, ни даже тумана, принесённого с болот. Стояла тихая ночь, и лишь прохладный ветер тянул откуда-то с запада дождевую тучу, едва различимую на чёрном небе. — Я ничего не понимаю, — честно признался Райн, чувствуя, как волнение Аин и Айрен сливаются в единый звук, холодный и яркий, как звон разбивающегося стекла. Но Райн всё ещё не мог их успокоить, потому что всё действительно шло не так. В прошлый раз тьма прокралась в этот замок тихо, незаметно. Так крадётся наёмный убийца, намеревающийся перерезать тебе горло, пока ты спишь. Тьма умело пользовалась уязвимостями и слабостями, как замка, так и его обитателей, и потому никто не смог её остановить. В этот же раз на них будто шла целая армия. Огромная, самоуверенная, распевающая гимны во славу своему предводителю и трубящая о своей скорой победе. Поэтому Рейнгард успел подготовиться к атаке. Жителям приказали не покидать домов, маги активировали все охранные чары, какие только имелись, гвардейцы вышли на улицы, готовые отражать нападение моркетских тварей. Но никто не нападал. Всё это говорило Райну лишь об одном — в этот раз тьмой управлял кто-то другой. Кто-то, преследовавший совершенно иную цель. Ветер протяжно завыл и ударился в неплотно закрытое окно. Туча окончательно скрыла луну и звёзды, оставив лишь мрачную туманную пелену. Когда первые тяжёлые капли ударились в стекло, Райн наконец начал понимать. Он распахнул створку, впуская в комнату влажный и почти ледяной ветер. Тот подхватил бумаги и так разбросанные на полу, закружив их по кабинету, сорвал со стола карту. Аин охнула и попыталась схватить её, но тоже вдруг всё поняла. Тяжёлый бумажный лист извернулся под её рукой, едва коснувшись пальцев и соскользнул на пол. Райн стянул с ладони перчатку, небрежно отбросив её, и высунул руку в окно. — Райн, подожди! — Аин бросилась к нему, отмахиваясь от кружащих в воздухе листов, как от стаи испуганных птиц. Несколько капель упали на ладонь, и Райн задумчиво проследил за тем, как они впитываются в кожу, и тем, что он при этом чувствует. Аин поскользнулся, наступив на стопку бумаг, и чуть не упала, но Райн успел подхватить её свободной рукой. Приобняв её за талию и притянув к себе, он наконец спокойно закрыл окно. — Ты обещал, что больше не будешь вредить себе ради своих исследований! — Аин тут же вцепилась в ворот его рубашки и, кажется, намеревалась хорошенько его тряхнуть. — Я обещал не доводить это до попыток самоубийства, — спокойно возразил Райн, глядя в пылающие гневом и волнением янтарные глаза. — Не хочу вас прерывать, — в голосе тётушки слышалась та самая недовольная интонация, с какой умели говорить только Стормланны. Острая и угрожающая, как лезвие стилета у твоей сонной артерии. — Но я всё ещё ничего не понимаю. Вместо ответа Райн молча показал Айрен открытую ладонь. В том месте, где её коснулись капли дождя, на коже проступали серые, словно обожжённые пятна.***
Я бежал по коридорам замка так быстро, как мог, при этом стараясь остаться незамеченным. На большую часть прислуги, сновавшую из комнаты в комнату, мне было в целом плевать, а вот вернувшиеся с бала гости доставляли куда больше проблем. Наткнуться ещё на какого-нибудь не в меру озабоченного судьбой мира и страны аристократа хотелось меньше всего. Хватит их с меня на сегодня. Я даже пожалел, что со мной не было Нарро, который мог бы провести тайными тропами. Но благодаря обострившемуся слуху и чутью я знал, когда замедлить шаг и переждать, когда, наоборот, ускориться и спрятаться за поворотом. После блокатора магия всё ещё работала странно. Я то ощущал чужие ауры почти тактильно, то просто видел их. В следующий момент на первый план мог выйти звук, и я вдруг начинал слышать, как одна леди жалуется другой на то, что партнёр отдавил ей ноги. А потом мне в нос ударял запах чьих-то духов, и я понимал, что ведущее чувство снова сменилось. Ориентироваться это почти не мешало. Кажется, я начал привыкать. Куда больше меня волновало то, что я толком не мог «поймать» роскатта. Раньше я особенно не задумывался над этим, но с того момента, как я дал ему имя, я всегда примерно представлял, где Рейнеке, как мне его найти и хорошо ли с ним всё. Сейчас у меня не было никакой уверенности. Мне лишь казалось, что он всё ещё там, где мы столкнулись с Лейси и Сейлан. Когда воздух стал влажнее и холоднее, я понял, что приближаюсь к открытой анфиладе, выходящей в сад. А ещё здесь было темнее, значительно темнее, чем во всём остальном замке. Волна ледяного дождя обожгла меня. Подошвы заскользили по намокшей плитке, когда я попытался вписаться в крутой поворот. Вместо этого вписался в опору арки. Хорошо, хоть на мокрую землю сада не упал. Я попытался отдышаться. Меня била дрожь. Слишком лёгкая ткань рубашки неприятно липла к телу. Очень запоздало я понял, что плечи саднит совсем не от удара. Светильники на стенах едва горели, словно пронизывающий ветер задувал их. На совершенно чёрном небе не было ни звёзд, ни луны. Казалось, что и само небо исчезло, и осталась только пустая душераздирающая космическая тьма. Она и чёрная фигура, стоящая чуть впереди. Хотя «стоящая» было не совсем правильным словом. Она скорее висела в воздухе, в паре сантиметров от земли. Её тёмно-серый плащ и серовато-белые волосы не развевал ветер, не мочил дождь. Я бы не заметил её, так хорошо она сливалась с окружением, если бы не ярко выделявшееся на этом фоне рыже-бурое пятно. Она держала Рейнеке на весу, не касаясь его руками, просто подставив их, словно боялась, что её чары левитации недостаточно сильные и он может вот-вот упасть. Роскатт не двигался, не открывал глаз, лишь безвольно висел, вытянувшись струной, поперёк её рук. То, что он жив, я чувствовал, но вот за остальное ручаться уже не мог. Ну кроме того, что интересная ночь вот-вот продолжится. — Верни, — приказал я, и в одном этом слове было столько угрозы, сколько я не ожидал от себя услышать. Где-то в глубине души ещё теплилась надежда, что это одна из марионеток Анса. Это существо правда было на них похоже. Но всё-таки отличалось. Когда оно подняло голову и посмотрело на меня чёрными глазами с двумя тонкими белыми щёлками вертикальных зрачков, все мои иллюзии растаяли окончательно. Третий глаз моргнул, и от его взгляда мне захотелось бежать. — Я тебя ждала, но ты всегда поздно приходишь, — голос был странным, бесполым, непривычно выговаривающим слова и отдававшим разноголосым эхом. — Отпусти роскатта, — я проигнорировал её слова. Что-то в мозгу, отвечавшее за дипломатию, дало сбой. Мне не хотелось стоять здесь, под дождём, каждая капля которого жалила меня неестественно сильным холодом. Не хотелось говорить с этим существом, взявшим беззащитное животное в заложники. Мне хотелось просто впечатать эту тварь в стену всей силой, которая у меня была. И успокоиться. Она не отпустила. Вместо этого немного развела руки, и тело роскатта тоже начало растягиваться в разные стороны. — Прекрати! — вышло зло и нервно. Золотые искры замелькали в воздухе, капли дождя зашипели, сталкиваясь с ними. Существо перестало мучить Рейнеке и перевело на меня ничего не выражающий взгляд. Оно словно проверяло, понял ли я, что это не обычный дождь. Я понял и тут же создал над собой щит. Ветер и вода всё ещё проходили через него. А вот то, что было в воде, то, что капало на землю вместе с дождём, оставалось за барьером, рассеиваясь едва заметной серой дымкой. Моркетская тьма, падающая прямо с неба, разве такое может быть? — Ты же пришла за мной? — я продолжил прерванный разговор. — Я здесь. Не зачем впутывать в это кого-то ещё. Она прошлась по Рейнеке безразличным взглядом. — Это гарантом послужит, что разговор наш пройдёт так, как мне нужно, — произнесла она, чуть сжимая пальцы. Снова? Знала бы она, как за эту ночь я устал от грёбаных разговоров. — Ты ведь чувствуешь, когда ему действительно больно? — с этими словами она запустила серые острые ногти под рыже-бурую шкуру. Мне показалось, что её ногти проскребли по моим рёбрам. Прямо по костям, добравшись до них сквозь плоть и кожу. Роскатт тихо заскулил, и я понял, что конструктивного диалога у нас не выйдет. Точно нет. Я сделал рваный вдох. А на выдохе уже был прямо перед ней, перерубая державшие роскатта руки. Магия внутри меня вскипала от злости и радости. Мы с ней наконец действительно поняли друг друга и сошлись в целях. Нам нужно было выжечь отсюда эту дрянь и защитить то, что нам дорого. Свободной рукой я хотел схватить роскатта, но моё движение перехватили. Костлявая, когтистая то ли рука, то ли лапа, выросшая прямо из туманного плаща, до боли сжала моё запястье. Вторая такая же подхватила Рейнеке. — Несдержанность всё та же, снова и снова, — существо даже не посмотрело на свои отрубленные руки, сочащиеся туманом. Зрачки, похожие на серебряные иглы, смотрели только на меня. Глаза в глаза. Третий бездумно вращался, — Тобой очень легко управлять. Я выбросил вперед руку с лезвием из светлой энергии, но и это движение перехватили сразу две лапы. Одна сломала клинок, другая заломила мне руку за спину. — Опыта так мало, злости так много, я столько столетий тебя таким не видела, — существо улыбнулось почти человеческой ностальгической улыбкой. На мёртвом лице это смотрелось вдвойне неестественно. — Я вижу тебя впервые. И если честно, ещё бы пару-тройку тысячелетий не видел. — Зато я тебя нет, — она придвинулась ко мне ещё ближе, настолько, что я мог бы чувствовать дыхание, если бы оно было. Заломленная рука не давала двинуться. Поэтому я попробовал нащупать нашу с Рейнеке связь. Может, из-за сократившегося расстояния я смогу как-то ему помочь. — Я тебя уже не раз под разными именами и в разных одеждах знавала. И ты меня тоже, — говорила она, и я заметил, что мне стало чуть легче разбирать слова. — Люди пустыни меня Ан Треас зовут, и ты зови. Я пришла сюда говорить и сказать, что я ни этому миру, ни тебе не враг. Но могу стать врагом, всё зависит от того, какой ты путь изберёшь. Ан Треас. Третья. Предводительница секты Повелителей теней почтила меня своим визитом. Ещё и дружбу предлагает. Сегодня у меня день полезных знакомств. Всё, как и должно быть на балу. Но я послушал достаточно подкастов про деструктивные культы, чтобы знать: к её словам не стоит прислушиваться. — Брать заложников — это очень по-дружески, — съязвил я. — Считай это моим способом говорить. Речь её была странной, словно она перекладывала слова одного языка на модели предложений другого. И они с трудом уживались друг с другом. Я был этому несказанно рад, потому что говорила Ан Треас медленно, и это дало мне время сделать то, что я хотел сделать. Рейнеке дёрнулся и, извернувшись, вцепился зубами в державшую его руку. Я передал ему такую ударную дозу своей энергии, что ему хватило сил вырвать кусок плоти. Освободившись, он оттолкнулся от ладони, увеличиваясь в размере прямо в прыжке. Я видел другую форму Рейнеке всего один раз. В тот день, когда на нас напали на выезде из Рейнгарда. Так что уже успел забыть, насколько она впечатляющая. Его острые зубы без труда разорвали держащие меня руки. Я тут же оттолкнул от себя Ан Треас настолько сильной световой волной, на создание какой хватило сил. Рейнеке приземлился рядом со мной. В этой форме он доставал мне почти до середины бедра, и походил на огромную лису с острыми и крепкими опасно заострёнными рогами. Рыже-бурый хвост метался туда-сюда, как пламя костра на ветру. Рейнеке глухо рычал и скалил зубы, готовый кинуться на врага в любую секунду. Его злость срасталась с моей, они умножались друг на друга и делали нас сильнее. Тело Ан Треас растаяло туманной дымкой, но это было не всё. Я обернулся, пригибаясь. Ещё одна рука с когтистыми узловатыми пальцами пролетела над головой. Я поймал её, создав вокруг барьер. Бросил на него магическую метку. Уже на автомате выведенную звезду в круге. Рука дёрнулась, неестественно растягиваясь, но вырваться не смогла. Сзади по плитам пола заскребли когти. Рейнеке бросился на моркетских тварей, вылезших из тумана, оставшегося после прошлой атаки. — Уже лучше, мальчик, — на чёрных губах Ан Треас снова играла эта её «человеческая» улыбка. Мне не было дела до её похвалы. Всё ещё просто хотелось размазать её по стене. От двух атакующих заклятий она отмахнулась. Одна из новых рук успела оставить на моей скуле длинную царапину раньше, чем я её перерубил. Метила она явно в глаз. — Передумала дружить? — почти оскалился я. Было бы неплохо отвлечь её, продолжая ставить магические метки. — Проверяю, дружба с тобой имеет ли смысл, — проговорила она и ударила меня чистой тьмой. — И как? Подхожу? — одной рукой я отвёл туманную мглу, другой незаметно поставил новую метку. — Я пока довольна. Почти. Я пропустил ощутимый удар в плечо. Она ускользнула от лезвия из светлой энергии. Зато атакующее заклинание, пущенное другой рукой, достигло цели. Её голова резко мотнулась назад. Я рванулся вперёд, пробивая ей грудь. Золотое лезвие пригвоздило её к стене. Руку сильно жгло. Кажется, на ней остались длинные царапины от когтей. Но я почти не чувствовал боли. Я был так невероятно, восхитительно зол, что едва не терял контроль над своей силой, которая рвалась, толкая меня вперёд. Тело было лёгким и быстрым. Оно чувствовало сразу слишком много всего. Так что боль я мог загнать подальше, оставить фоном, напоминанием. Лезвие повернулось в ране без малейшего сопротивления. Вышло из тела и вошло снова туда, где у человека должно было быть сердце. У Ан Треас там не было ничего. Я прочертил короткую сияющую полосу от одной раны до другой. Она попробовала отпихнуть меня новыми руками, но я выжег их до основания. Я понимал, какой сильной будет отдача от такой магии. Но это потом. Сейчас мне хотелось разорвать Ан Треас на куски. Я не знал, откуда взялась эта ненависть, но я ненавидел её так сильно, как не думал, что могу ненавидеть. Ан Треас затрясло. Я не сразу понял, что она смеялась. — Хорошо, — её смех похож был на скрежет, на звон и на далёкий вой одновременно, — хороший союз у нас получиться может. — Отказываюсь, — я выжег ещё три её руки и повёл лезвие вверх через солнечное сплетение к шее. Мне хотелось делать это медленно и надеяться, что она это чувствует. — Только сейчас, — её улыбка стала шире, обнажая ряд острых сероватых зубов. Меня прошило болью. Невидимые челюсти снова вцепились в бок и плечо, туда, где были сумрачные раны, выламывая, выворачивая кости. Лезвие растаяло золотистой дымкой. Я отшатнулся, пытаясь сделать вдох. Когтистые узловатые пальцы схватили меня за горло и ударили о стену. Мы с Ан Треас поменялись местами. Краем глаза я заметил, как Рейнеке метнулся ко мне, но дорогу ему преградили сразу пять моркетских тварей с широкими клыкастыми мордами и тонкими как плети крысиными хвостами. — Никто, из тех, кого друзьями зовёшь, не придут. Дела важнее есть, — говорила она, улыбаясь. — А часть моей тьмы теперь навсегда в тебе. Одна из её настоящих ладоней снова отросла, собралась из тумана. Ан Треас положила руку поверх шрама на плече. Мне показалось, что его окунули в жидкий азот. Я чувствовал, как кожа покрывается льдом, как этот холод пробирается внутрь и плоть промерзает насквозь, стекленея. Я бы закричал, но узловатые пальцы так сдавили горло, что я не мог даже вдохнуть. — Герой всегда один. Остаётся. В конце, — продолжала говорить Ан Треас, и её слова смешивались с серым туманом, заполнявшим голову. — Ты должен знать. Она убрала руку, и боль начала утихать. — Союзников у тебя нет. Все, кто вокруг, тебя предадут или уже предали, да того не поняли. Они чужой руке верны. Не твоей. Они сами не знают, за что на самом деле на смерть идут. И ты не знаешь, но поймёшь. Ты не сможешь спасти мир так, как хочешь. Но сможешь так, как я хочу. — В последнее время, — выдавил я через силу, когда хватка на горле немного ослабла, — вокруг меня слишком много желающих спасти мир. Начинаю чувствовать себя лишним в их компании. Пока она говорила я думал, усиленно анализировал ощущения. Я мог ошибаться, но присутствие Ан Треас ощущалось так же, как и от марионеток Анса. Что если она не была здесь по-настоящему? Послала что-то вроде своей проекции. Тогда нужно было лишь найти связь. И разорвать. — Я с собой тебя заберу. Ты дверь, которую к Сердцу ведёт, откроешь. Одна из её ненастоящих рук вытянулась и вонзилась ногтем в плиту. С явным трудом она начала выводить линию. Из прорези в камне начал сочится моркетский туман. Падение в разлом будет достойным завершением ночи, если подумать. — Что, прямо сейчас? А как же дорога и испытания? Как без них понять, что я достоин? — Боль в старых ранах притупилась, а хватка на горле совсем ослабла, так что у меня появилась возможность язвить. И думать, старательно изображая, что сил на сопротивление больше нет. — У двери узнаем, достоин или нет, — бросила Ан Треас, и хотя глядела она на меня, третий глаз вперился в стену, и от этого стало чуть легче. Как будто кто-то контролировал это существо именно через него. Я попробовал найти магическую связь даже не иным зрением, а осязанием. Почувствовать и понять, что вокруг третьего глаза что-то есть. Метка, которая позволяет управлять на расстоянии. Интересно, если изменить её формулу, можно ли добраться до хозяина, как в случае с меткой Нарро? Я с трудом поднял руку, попытавшись разжать когтистые пальцы, державшие меня за горло. Выглядеть слабым и избитым у меня выходило весьма убедительно. Белые тонкие зрачки вновь посмотрели на меня более осознанно. Пальцы Ан Треас чертили линии все быстрее, но мне потребовалось не больше пары секунд. Я быстрым движением вогнал свою магическую метку прямо внутрь той, что уже был на её лбу. Они обе вспыхнули золотом, но разобрать чужие символы я не смог. Ан Треас дёрнулась в сторону, отпуская меня. Бросила быстрый взгляд на одну из своих рук, всё ещё скованную моим барьером, но неотсечённую от неё. Потом на разлом. У неё не хватало сил контролировать всё сразу. А решить, какая задача первостепенна, не осталось времени. Круг из моих меток замкнулся там, где я и хотел. Всё же не зря, я пригвоздил Ан Треас именно здесь. Если бы Фэй не гордился моим трюком, глядя на этот поединок, то хотя бы удовлетворенно кивнул. «Надо было быть быстрее», — подумал я, выпуская всю оставшуюся силу разом. Анфилада вспыхнула так ярко, словно прямо здесь восходило солнце. Я больше не мог дышать, мне было не нужно. На мгновение я ощутил всё пространство вокруг, как часть себя, и Ан Треас как рану в собственном теле, которую стремительно заживлял. Моя магия накинулась на неё и смела, как огненный смерч. Он рвался из рук, хотел заполнить собой всё от начала мира до самого его конца. Но я удерживал его. Знал, что смогу удержать. Хотя бы сейчас. Свет растекался по мокрому полу дальше и дальше, как расплавленное золото. Он стёр остатки моркетских тварей, смахнул, как слой пыли, не задев при этом Рейнеке. А потом я заставил поток силы вернуться ко мне. Как бурную реку повернуть и заставить течь снова к истоку. Это казалось невозможным, но я приказал себе верить в то, что справлюсь. Потому что эта магия всё ещё была моей магией. Частью меня. Мир начал медленно угасать, темнеть. Я вжался в стену, стараясь не упасть и едва чувствуя ноги. Тело марионетки Ан Треас догорало как лист бумаги, оплавляясь по краям. — Мы всё равно встретимся. В самом конце, когда ты снова один останешься, — говорило её, распадающееся туманом лицо, — а пока попытайся быстрее до двери добраться. Ты же не хочешь, чтобы Страна Солнца или Белый Город стали Пустынной землёй, как было, когда Рейденс медлил. Сказав это, она окончательно растаяла, оставив меня с новыми вопросами. Но задавать я их буду позже. Пока это было неважно. Я встал посреди побелевшего от пепла сада. С неба капала тьма, с тихим шипением разбиваясь о волны магии, которые свивались вокруг меня, будто морские волны. Я прикрыл глаза и услышал крики и плач. В городе почувствовали наступающую тьму, которая настигала их с неба. Стонали и реки под замком, бесновались в каменных каналах, потому что никак не могли избавится от дождя, жалящего, как рой ос. А где-то далеко, тихо, слишком тихо стонал кто-то знакомый мне. Кто именно — я не мог разобрать на фоне другого стона, который звучал, будто похоронный колокол. Я чуть прислушался и понял, что это звон Сторградского барьера, готового вот-вот расколоться. А где-то за ним, на другом краю мира или уже за краем, зарождался вой, способный расколоть собой небо. «Слышишь? — спросил меня кто-то, прижавшись спиной к моей спине. Голос был смутно знакомый. Будто я слышал его во сне тысячи тысяч раз и забывал, проснувшись. — Я слышу и чувствую это день ото дня. Слышу и чувствую, как мир гибнет. Я заперта в этом». «И ничего нельзя сделать?» — спросил я, не чувствуя сил обернуться. Не чувствуя сил вообще ни на что больше. Но мне нужно было помочь хоть как-то, потому что те, кто мне дорог, страдали. «Можно. Но тебе не понравится то, что я предложу, — она вздохнула, — впрочем, я ненавижу Третью и дорожу тобой сильнее, чем желаю свободы. А ты вот-вот снова себя сожжёшь». Тонкие руки, состоящие из чистого света, потянулись и закрыли мне глаза. Я почувствовал обжигающее тепло, но не захотел отстраниться. «Дам тебе немного сил мёртвого мира и много его боли. Это самое дорогое, что у меня есть, после тебя. Истрать правильно». Что-то взорвалось. Внутри или вокруг, я не смог понять. Оно выжгло меня до тени за одно бесконечно долгое и мучительное мгновение. Оно вернуло меня к жизни, и так снова и снова. «Тише. — Меня нежно погладили по волосам. Наверное, я кричал, если звук успевал родиться в горле. — После сотни раз привыкаешь. Становится почти не больно». Благодаря движению чужих рук я смог осознать, что у меня всё ещё есть тело, что оно не распадается пеплом, не замирает выжженной тенью на каменных плитах пола. Я смог удержать энергию в себе, но бесконечный, повторяющийся раз за разом взрыв рвал всё внутри, зажатый в клетке рёбер. «Подумай о чём-нибудь успокаивающем, это иногда помогает». Я подумал. Обо всех, кого хочу защитить. О себе, о каждом из тех моментов, когда мне было больно и страшно и хотелось, чтобы некая сила снесла всё, что меня ужасало, единой волной. Мне захотелось дожить до рассвета и помочь с тем же самым другим. И я знал, куда направить удар, чтобы спасти город, а не разрушить. Собрав всю волю, я задал энергии чёткую цель и только потом отпустил. Она вырвалась с такой оглушающей болью, словно разворотила мне рёбра. Врезавшись в тучу, пропитанную моркетской тьмой, она охватила огнём небо, на мгновение утопив всё вокруг в ослепляюще белом свете. А после угаснув. Я сполз по стене на высохший пол. Плиты были приятно горячими, словно их нагрело дневным солнцем. В голове ничего не осталось, но опустошение было приятным. Дождь перестал, и тучу быстро разгонял ветер. Сквозь прорехи в ней уже проглядывали звёзды, они чуть смазывались в глазах яркими сияющими полосами. Рейнеке подошёл и ткнулся мокрым носом в щёку. Я погладил его между рогов, успокаивая. Та, чьего имени я не мог вспомнить, та, что состояла из чистого света, опустилась рядом с другой стороны, прижавшись к плечу. «Я надеялась, что это дастся тебе легче». «Мне несложно. Просто теперь вставать лень». «Врёшь». «Разве что совсем немного». И она со вздохом растаяла золотистой дымкой. А я… не знаю, что стало со мной.***
Тень леса обрушилась на войско лорда, как волна ледяной воды. Этому холоду были не страшны ни доспехи, ни магические щиты. Он проникал сквозь них под кожу, в самое сердце вместе со страхом, тоской и отчаянием. Чёрные воды были глубоки, как бывает глубоко небо в самую длинную ночь, у которой нет ни конца, ни начала. Эта ночь длится тысячи лет, а потом ещё тысячи тысяч. Проснувшись в неё, видишь то, что не следует, и не можешь ни вырваться в мир, ни заснуть обратно. Тьма этой ночи остаётся навеки и живёт столько, сколько отведено тебе, а потом ещё вечность. Руэйдхри увидел в этой тьме многое и каждое пожелал бы забыть. Он видел тени двух женщин, к смертям которых был так или иначе причастен. Он видел тень своего отца, не верящего, что младший сын придворного когда-либо сможет добиться чего-то значимого. Он видел тень своей матери, которую никогда не знал, потому что она умерла, подарив ему жизнь. Он видел тени своих братьев, сгинувших в войне за Пустые земли. Он видел тени своих дочерей… Все они окружали его так плотно, что между ними, лордом и холодом не осталось ни единой искры света, ни единой возможности жизни. Только пустота, тьма и вечность. Он остался один. Так же, как остаётся каждый в самом конце пути. Но вдруг где-то вдали вспыхнул отблеск. Будто звезда упала, раскроив своим светом ночь, отметив её конец и начало. За ней последовали ещё тысячи звёзд, заливая мир светом. Сияющий и бушующий ветер оторвал от земли тень леса, и вокруг стало светло, как в ясный полдень. Ветер был свеж, но не холоден, пах талой водой и горной высотой, снегом и далёким северным солнцем. Он поднял тень в небо, заключая её в кольцо урагана. Тень выла всеми своими голосами, рвала ветер всей своей злобой, но ураган был сильней. Когда он унялся, от предвечной тьмы осталось лишь облако сероватого, похожего на пыль, дыма. Из этого облака, прямо в сердечнике бывшего смерча, вновь появилась чёрная фигура существа, выдававшего себя за Хозяйку секты Повелителей теней. Фэй легко шагнул к ней и схватил за капюшон, как хватают старую тряпку, которую собираются выбросить. — Сколько раз тебя нужно убить, чтобы ты умерла окончательно? — холодно спросил он, и в голосе его было столько ненависти, сколько Руэйдхри никогда не слышал ранее. Он не заметил, когда и как Фэй появился здесь, словно возник из пустоты или всегда был, как некая неизменная величина. — Тебе ли не знать, тому ли, кто так близок к правде, не понимать, что меня убить нельзя. Не так, как любого другого под этим солнцем живущего, — говорило существо всеми своими голосами разом, на всех наречиях и всех языках, так что Руэйдхри не понимал и половины произнесённого. — Я смерть знаю и как её укротить. — Но воскрешения никому не даются просто так, даже тебе, Третья. — На губах Фэя появилась улыбка, незнакомая, совсем не человеческая. Мягкий свет пробежал по его руке до кончиков пальцев. Ярко сверкнув в камне на перстне, свет стёк на серую ткань, медленно обволакивая всю фигуру. — Я раньше должна была тебя убить. Недооценила, теперь каюсь. — Существо засмеялось, но за смехом слышался яростный вой и голодное рычание. — Но и ты смотри, как бы потом не каяться. История повторяется, Фэй. Избранный умрёт. От моей руки или нет, но умрёт. Ты снова в стороне будешь стоять. Смотреть. На то, как новые земли пустеют, на то, как избранный умирает. Или ты можешь мне дверь открыть. Свет начал поглощать её фигуру, выжигая, точно бумагу. — Пустые угрозы, ты не так сильна, как хочешь казаться. А моя дверь откроется лишь изнутри и не ведёт к той, которую ты на самом деле хочешь открыть. За дверью в этом замке ничего нет. Теперь ползи в тот разлом, из которого вылезла. Существо снова засмеялось, но подавилось собственным смехом, завыв от боли и злости. Третий глаз раскололся и неожиданно лопнул. Изо рта и глаз вырвался свет. Яркая вспышка ослепила лорда, и он перестал видеть что-либо, кроме чистой белизны. Но слова, произнесённые странным образом и странным голосом, всё ещё вились вокруг него. — Я всегда здесь, — говорила Третья прямо ему в уши, — в каждой тени. Я всегда здесь. За твоей спиной. Я здесь буду, когда твой город моей землёй станет. Я буду рядом, когда ты отвлечёшься и подумаешь, что победил. Я. Буду. Вечно. Но резкий порыв ветра заглушил эти слова, унося их. Когда же Руэйдхри снова смог открыть глаза, вокруг него была ночь, загорающаяся рассветом у самого своего края. Вокруг него были его люди, измученные, стоящие с трудом, опираясь на оружие. Выжженную землю покрывали трупы. За его спиной медленно затягивалась глубокая рана на барьере. Весь неестественно-яркий свет угас, блеснув последним отсветом в льдисто-прозрачном камне на перстне Фэя. Он сам, стоящий чуть в отдалении, обернулся и посмотрел не на лорда, а на барьер, на город, на людей. А люди посмотрели на Фэя. И Руэйдхри понял, что тот упадёт, что сил удержаться на ногах у Фэя уже не хватит. Тогда он разом передал ему столько собственной энергии, сколько мог. Неважно, что сам чуть не рухнул наземь. Людям нужен был символ. Последний из великих героев прошлого должен был остаться сияющим и непогрешимым, даже если самому лорду придётся упасть ему под ноги. Но Фэй подставил ему плечо, едва слышно выдохнув: «Благодарю вас». Хотя это Руэйдхри стоило благодарить его за спасение. Но с этим они разберутся позже. А сейчас великий лорд Сторградский, тяжело опираясь на меч, должен был выпрямиться во весь рост и провозгласить: — Сегодня мы победили тьму!