— День переговоров —
— Ива, стало быть, вляпалась в сотрудничество с Конохой ещё более феерично, чем Суна, — заметил Казекаге в конце рассказа. — Не вляпалась, а соблаговолила вступить! — запальчиво возразил Цучикаге. Если первую часть истории он слушал с жадным интересом, выбирая из абстрактных описаний крупицы важных сведений, то на второй самодовольно подбоченился и задрал нос — и что как не это вызвало язвительный комментарий Казекаге? Сам же Казекаге отметил про себя, как изящно Хокаге, отвечая на вроде конкретный вопрос, умудрился связать интересы всех трёх деревень воедино. Через Коноху; как сам связывал двух неприятельствующих Каге. — Мы собрались обсуждать дела, — прохладно напомнил Казекаге. — Начнём? — предложил Хокаге и первым направился к строению в центре деревеньки. От прочих то отличалось тем, что сохранилось в наилучшем виде, а также имело лишь одно помещение — служило прежде амбаром. У входа их ждали двое шиноби: АНБУ-тень Хокаге в белой с алым фарфоровой маске и молодая куноичи, прилетевшая вместе с Цучикаге. Пустота на месте третьего телохранителя была настолько явной, что Хокаге поинтересовался вслух: — Где твой спутник, Казекаге? — Если мне понадобится марионетка, я призову, — отозвался Казекаге и пояснил свою позицию: — В нынешней ситуации телохранители — глупость. Каждый из нас троих носит S-ранг и определённую славу. Будем честны: если одному из нас взбредёт в голову убить других, парочка телохранителей ситуацию не спасёт. — В этом ты прав, — признал Хокаге. — Что ж, мы и с самого начала этих переговоров не следуем обычным протоколам, так что… — он жестом отпустил своего АНБУ и спокойно повернулся к Цучикаге. Цучикаге и его спутница обменялись выразительными взглядами, и похоже это было на обсуждение. Казекаге заинтересованно сузил глаза. — Куроцучи, останься, — всё же приказал Цучикаге и первым вошёл в зал переговоров. Хокаге и Казекаге последовали за ним. Внутри пустота и утренняя полутень бывшего амбара пахли влажными досками, потревоженной приготовлениями ко встрече пылью и сорной травой, там и сям пробивавшейся через каменный пол. Шиноби трёх стран дотошно проверили его, разобрали всё, что можно было использовать в качестве укрытия, оставив лишь голые стены да крышу, установили в центре простой стол и три стула — вот и вся роскошь собрания глав трёх Великих Селений Шиноби. Они заняли места за простым круглым столом, и Хокаге взял слово: — Я созвал этот совет, чтобы совместными усилиями Каге трёх Скрытых Селений выработать стратегию уничтожения преступной организации Акацуки. Согласно нашим сведениям, Акацуки захватила уже четырёх биджу — обладает большим их числом, чем любая из стран. Мы не можем допустить ещё большего усиления организации нукенинов и должны пресечь его, пока ситуация не стала критической. — Так и тянет спросить, где все были, когда Акацуки набирала мощь, — процедил Цучикаге. — Этой херне далеко не первый год… — И верно, где ты был, Цучикаге? — полюбопытствовал Казекаге. — Ходят упорные слухи, Ива весьма активно пользовалась услугами Акацуки. Неужели ты, уже несколько лет член совета деревни, не знал об этом? — Представь себе, — бросил в ответ Цучикаге, хмурясь. — Представить сложно. Разве что ты не участвуешь в принятии никаких решений. И тогда закономерный вопрос, даже два: как ты стал Цучикаге? И какой резон вести переговоры с тобой? — А с тобой? — резко парировал Цучикаге, подаваясь вперёд. — Суна чё ли такая невинная? Кто заказал Акацуки убийство твоего предшественника, а? Казекаге и глазом не моргнул. — Как насчёт Третьего Цучикаге? Ооноки был на протяжении десятилетий известен как хитрый политик, одной рукой предлагающий союз, а другой всаживающий нож в спину. Он не заслуживал доверия, и, — он повернулся к Хокаге, — я всё ещё не вижу причины относиться к его ученику иначе. — Не смей так говорить об Ооноки! — окончательно разъярился Цучикаге, стиснул кулаки. — Да, он был не идеален, но всегда ставил на первое место мир в деревне! — Вот именно: в деревне, — Казекаге, в противовес ему, выглядел демонстративно спокойным, лениво подпёр голову кулаком. Только глаза оставались по-прежнему холодны и въедливо внимательны. — В одной. Для того, что затеяли мы с Хокаге, требуется обладать более широкими взглядами и готовностью действовать на благо других. — От тебя выслушивать это дерьмо не собираюсь, мм! — Как раз тебе бы следовало научиться затыкать свою пасть и слушать старших, если хочешь оставаться Каге дольше, чем неделя. — Ты мне угрожать вздумал?! — Довольно! — громыхнул Хокаге, обдав собравшихся горячей Ки, окрашенной бурлящим негодованием. Цучикаге мгновенно запустил руку в сумку на поясе, Казекаге прищурился. — У вас обоих сенсеев убила Акацуки. Казекаге, почему бы не отнестись с пониманием и сочувствием? — Ты предлагаешь мне унизить Цучикаге сочувствием, когда он пыжится доказать свою взрослость и самостоятельность? — почти весело уточнил Казекаге. — Как и ожидалось от мастера пыток гендзюцу из клана Учиха. — Я не это имел в виду, не передёргивай, — возразил Хокаге, сведя на переносице брови. Буравя Казекаге злым взглядом, Цучикаге меж тем неожиданно обуздал свой гнев — словно ревущая волна разбилась о высокие прибрежные скалы. Когда он вновь заговорил, его голос был полон угрозы, но ровной: — Мне нахуй не сдалось понимание, я не за ним пришёл. Сейчас же ответьте: валить Акацуки будем? Если вы потрепаться собрались, кто кому когда и как в сандалии насрал, я ухожу заниматься настоящим делом, мм, — в подтверждение своих слов он поднялся, опёрся кулаками на столешницу, ожидая ответа. Цучикаге не намеревался втягивать себя в бесконечный круг обвинений. Потому что если позволит этому произойти, сорвётся.— Месяц и неделя до переговоров —
— Дейдара-тайчо! — Ёб твою мать, ну что? — раздражённо выдохнул сквозь стиснутые зубы молодой капитан, оборачиваясь к вошедшему в зал лейтенанту. До его прихода Дейдара, сидя в окружении собственноручно созданных статуй, медитировал, механически сминая глину ловкими пальцами. — Сообщение из Ивы! — отрапортовал Генсай. — На деревню напали! — И что? — В смысле «и что»? — Это дело не нашего профиля, мм. Мы — корпус подрывников, чьей задачей являются диверсии, не защита. Или пришло прямое распоряжение Цучикаге вступить в битву? — Нет, но!.. — Тогда остаёмся на месте, — капитан отвернулся и выпрямил спину, устраивая на коленях руки раскрытыми ладонями вверх, на каждой — по шарику глины. Генсай не посмел продолжить спорить; задержавшись лишь на две секунды дольше положенного, вышел. За его удаляющимися шагами Дейдара проследил с гордым удовольствием. Хоть и являлся военным подразделением Ивы, корпус подрывников подчинялся лично Дейдаре и никому кроме. Винить в этом Третий Цучикаге мог исключительно себя. Когда Дейдаре было пятнадцать, он попытался добраться до киндзюцу деревни, позволявшего смешивать чакру с материальными объектами. Старик поймал его на полпути и навешал пиздюлей, после чего сам отвёл в хранилище и выдал свиток. Пока же Дейдара откровенно охреневал, недоверчиво вертя вожделенный свиток в руках, старик заявил, что сомневается, станет ли его бестолковый ученик сильнейшим подрывником Ивы, даже используя киндзюцу. Дейдара, обиженный до глубины души, стал. Ему потребовался на это год ежедневных тренировок до потери сознания. Мотивированный ожесточённым желанием доказать свою цену, Дейдара победил в сражении Гари, тогдашнего капитана корпуса, и получил его должность. Более того, ведомый злобой, он в буквальном смысле слова вбил в новых подчинённых жесточайшую дисциплину. Теперь, спустя три года, на него косо посмотреть боялись, не то что вякать. Спорить с ним вообще решались только два лейтенанта: Гари и Генсай. Но Гари не так давно пропал без вести на задании, и у Дейдары свербело от желания найти ушлёпков, лишивших его правой руки и ценной компании для жарких дискуссий под саке. Его второй лейтенант, Генсай — товарищ куда более спокойный и рассудительный, с более выраженной преданностью деревне. Дейдара считал, его приставил старик, чтобы наблюдать за корпусом. Впрочем, вёл себя Генсай прилично и не давал повода придраться. Его ум и чуйку Дейдара искренне ценил. На данный момент корпус подрывников следовал его приказам беспрекословно. Подчинённые знали его силу и тяжёлую, упрямую решительность — два основных качества, ценимых в Иве. Всем довольно быстро стало похер на то, что ему выдали в руки киндзюцу — побугуртили месяц, что, мол, только любимчикам Цучикаге дано, но после это дело бросили. Порой на него скрипели зубами старейшины — ну так Дейдара старался избегать их наимерзейшего общества. База корпуса располагалась за пределами деревни, в паре часов пешочком от неё — слишком далеко, чтобы старые маразматики совались. На совещания верхушки деревни, хотя и имел перманентное приглашение, Дейдара заявлялся редко, предпочитая вести с сенсеем сухую деловую переписку да наводить справки через Куроцучи. Внучка Цучикаге, она для самого Дейдары что-то вроде младшей сестры. А с деревней ничего не случится. Старик Ооноки, может, и замшелый пердун, не смыслящий в искусстве, но это вовсе не мешает ему быть сильным шиноби. Да и помимо него в деревне найдётся, кому встать на стены. Чем корпус подрывников поможет в сражении внутри селения? Разве что увеличить масштаб разрушений, за что, конечно же, старые маразматики из совета опять напустятся на Дейдару. Так что он просто не даст им такой возможности. К тому же, было бы дело худо, за ними б послали. Удовлетворившись таким заключением, Дейдара глубоко вздохнул и полностью отдался медитации. В следующий раз его прервали через пару часов. — Капитан, тебя вызывают в Иву. Дейдара открыл глаза. — Только меня? — Так было передано, — отрапортовал Генсай. — Хм… — стало быть, атака отбита и сенсей теперь рвёт и мечет, что корпус подрывников не сдвинулся с места на топливе альтруизма. Ну и хорошо. Старику полезно для сердца. — Что-то ещё? — Нет. — Тогда ты за главного, — Дейдара сунул глину в сумку и поднялся, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. — Не знаю, вернусь ли к вечеру. Если что, погоняй наших по полигону, пусть не расслабляются. — Понял тебя. Выйдя из здания базы на свежий воздух, Дейдара окинул площадку перед строением быстрым взглядом. Под чахлым деревцем праздно болтали Досан и Содзо, совсем ещё зелёные чунины, которых старик запихнул к нему в отряд на притирку: приживутся иль нет. Напуганные рассказами старших, да и, что скрывать, парой тренировок лично с Дейдарой до усрачки, теперь пацаны, заметив его внимание, вздрогнули и вытянулись по струне. У Содзо задрожали колени. — Вольно, салаги, — хмыкнул Дейдара, запуская руку в сумку на поясе, где хранил особую глину. Рот на ладони облизнулся и жадно вобрал её комок в себя, перемешивая с чакрой. Эти рты на ладонях — побочка от киндзюцу. Совсем уж без чувства самосохранения юмористы интересовались, насколько ему приятно жить с такими руками. Не глядя более на чунинов, бочком пробиравшихся прочь с площади, Дейдара не торопясь вылепил из глины птицу. Убедившись, что сова вышла отменная, довольно кивнул сам себе и отбросил в сторону заготовку, увеличил и запрыгнул на белую спину творения, которое через мгновенье оторвалось от земли и взмыло в неподвижное серое небо. Полёт до деревни занял не то чтобы много минут. Их Дейдара употребил на то, что проиграл в голове несколько сценариев разговора с сенсеем. Все сводились в ядре своём к тому, что старый хрыч будет орать про ответственность и долг, а Дейдара — слушать его со скучающим видом, после чего, конечно, ввернёт какую-нибудь остроту. От неё старик забрызжет слюнями, затрясёт обрюзгшим лицом и заявит, что Дейдара — его позор. «Твой позор — твой гемор. Мне-то что?» — так, решил Дейдара, он ответит сенсею сегодня. Фразочка очень понравилась ему и заставила рассмеяться. Впрочем, смех померк, когда впереди за отрогами гор показалась Ива. Дейдара посерьёзнел и сосредоточился. По всей видимости, нападавших выцепили ещё на подходе: сражение пришлось на дорогу и каменистое плато, лишь слегка зацепило стену и южные ворота, возле которых уже сновали рабочие. Судя по оставленным следам, старик таки вышел подраться — ещё и рад, наверное, глубоко в душе был, что появилось, на ком отвести душу. Дейдара хмыкнул. Если в чём-то они с сенсеем и схожи… Он посадил птицу прямо на резиденцию и, развеяв сову, неспешно двинулся к лестнице. Неожиданно раздался топот, и на крышу вылетел Акацучи: потрёпанный, но живой. — Дейдара!.. — Здоро́во, — лениво поднял руку в приветственном жесте капитан подрывников. — Как повеселились? — Не время для шуток, — Акацучи был серьёзен. — Ты ещё не знаешь?.. — Знаю только то, что мне передали: меня хотят видеть здесь, мм, — отозвался Дейдара уже без шутливости. Свёл на переносице светлые брови. — О чём я не знаю, Акацучи? Верный телохранитель старика уставился на него с болью. — Цучикаге-сама мёртв. В первый момент Дейдара даже не понял, о чём он говорит. — В каком смысле «мёртв»? — Он мёртв, — как заведённая кукла повторил Акацучи, сжимая кулаки. — Он вышел против Акацуки, чтобы защитить Роши-сана. Он… он убил одного, но второй утянул его на тот свет вместе с собой… — Где Куроцучи? — резко перебил Дейдара. — С ним, — очень тихо сказал Акацучи, и Дейдара дёрнул подбородком: — Показывай дорогу. Ещё две минуты назад бежавший, прочь с крыши Акацучи плёлся, едва переставляя ноги. В резиденции царило нездоровое оживление: по коридорам бегали посыльные и канцеляристы, по углам переговаривались джонины. Завидев Дейдару, все останавливали разговоры и дела, чтобы проводить его пристальными взглядами. Он не подавал вида, что обратил внимание. Акацучи привёл его к одному из залов на нижнем уровне. Двери были распахнуты настежь; внутри обнаружились двое джонинов и Куроцучи, камнем застывшая возле стола. Когда Дейдара вошёл, стражи повернулись к нему. — Пшли вон, — негромко приказал подрывник. — Дейдара-сан, — возразил Нацу, — у нас приказ советников… — Вон, я сказал! Шиноби потупились и, коротко поклонившись, выскочили из зала. Акацучи тоже ушёл, едва переставляя ноги; им бы заняться… но после. Сейчас важнее мелкая. Когда за джонинами закрылась дверь, Дейдара решительно подошёл к Куроцучи. — Куро… Она повернулась к нему, бледная, с плотно сжатыми подрагивающими губами. — Д-дейдара! — девушка всхлипнула и бросилась к нему на шею. Лишь теперь, когда в зале остались только он и она, Куроцучи дала волю слезам. Прижимая мелкую к себе, Дейдара поверх её плеча уставился на тело старика. Тот выглядел откровенно херово. Более того, однозначно мёртвым. Лишь увидев своими глазами, Дейдара сумел уложить в голове. — Т-ты п-представляешь, дедушка… — Тише, тише, — бессмысленно проговорил Дейдара, гладя её по голове. — Всё будет хорошо. — Но ведь не будет! — Куроцучи с силой упёрлась кулаками в его грудь, стараясь вырваться, но Дейдара не отпустил. — Зачем ты мне врёшь, Дейдара?! Ничего уже не будет хорошо! Дедушка умер!.. — Он был достаточно стар для того, чтобы склеить ласты, — попробовал подбодрить Дейдара, но, кажется, не вышло: Куроцучи лишь сдавленно завыла и принялась вырываться из его объятий с такой неистовой яростью, что Дейдара счёл за лучшее её отпустить, иначе бы мелкая что-нибудь себе сломала. Отшатнувшись от него, едва не потеряв равновесие, Куроцучи вернулась к столу с телом и осела на пол возле него, судорожно схватила руку трупа. Дейдара смотрел на это, не в силах ни пошевелиться, ни что-то сказать. Его охватило мертвенное оцепенение, которое через несколько часов навеки скуёт старика. Если так разобраться, Дейдара и не наделся, что доживёт до того дня, когда упрямый старый хрен взаправду откинется. Отрезвили его рты на ладонях: острые зубы до крови впивались в губы. Порой биджевы штуки жили своей жизнью. Впрочем, они выдернули Дейдару из оцепенения очень вовремя: за дверью послышались голоса, а затем в зал вошли советники. Шагнув вперёд, Дейдара опустил ладонь на плечо Куроцучи, не отрывая ненавидящего взгляда от старых ублюдков. — Вы не можете просто дать ей погоревать? — У нас нет времени на горе, — вперёд выступил Кацушиге, самый старый и самый ублюдочный из этой своры маразматиков. — Дейдара, мы призвали тебя для совета. — Я пойду с вами, — кивнул Дейдара и предупредил, обращаясь не только к советникам, но и к маячившим за их спинами джонинам: — Но если хоть одна сука сюда сунется до того, как Куроцучи сама захочет выйти — нахрен взорву, мм. Джонины отпрянули, пряча глаза. Кацушиге нетерпеливо махнул рукой. — Мы дадим девочке время. Пошли. — Спасибо, Дейдара-нии, — подняв на него заплаканные глаза, прошептала Куроцучи. Криво улыбнувшись, Дейдара напоследок потрепал её по плечу и вышел из зала вслед за советниками. — Проследи, чтобы её никто не дёргал, — негромко сказал он Акацучи. Тот потерянно кивнул — Дейдара не был уверен, что парень его слышал. Тяжело вздохнув, Дейдара создал глиняного клона; тот прислонился спиной к стене рядом с Акацучи и предупреждающе уставился на джонинов, занявших посты по обе стороны ото входа в комнату с телом Цучикаге. Сам Дейдара поднялся вместе с советниками на уровень выше и вскоре уже сидел за каменным столом в зале собраний — месте, посещений которого так настойчиво годами избегал. Как же старик бесился… И вот теперь Дейдара здесь, а сам старик сачкует. Зубы на левой ладони вновь впились в губу. Цыкнув, Дейдара запустил руку в сумку и зачерпнул немного глины, принялся не глядя сминать фигурки и разрушать обратно до состояния бесформенной лепёшки. Это успокаивало. В зал тяжело вступил Роши — хоть одно относительно приятное лицо! — и обменялся с Дейдарой кивками, после чего сел возле него. — Теперь все в сборе, — сказал Кацушиге, приглаживая седые усы-щётку. — Можем начать обсуждение ситуации. — Акацучи бормотал, мол, сенсей защищал тебя, Роши, — игнорируя советников, Дейдара повернулся к джинчурики Четырёххвостого. — Всё именно так, — проронил тот. — Ему доложили о приближении врага, и он встретил их сам у ворот. Когда Цучикаге-сама понял, что они из Акацуки и пришли за джинчурики, он приказал всем отступить в деревню и защищать мирных жителей. Он с самого начала собирался использовать Стихию Пыли и не желал, чтобы кто-нибудь из наших шиноби или гражданских пострадал. Дейдара посмотрел на него, на советников с подозрением. — Откуда вы знаете, что те нукенины были из Акацуки или как там? — Если бы ты чаще присутствовал на совещаниях, то знал бы, — чванливо ответил Рокеро, но пояснил: — Мы иногда использовали их услуги. — С хера ли? Свои шиноби перевелись? — Свои шиноби подходят не для любой миссии, — поучительно объявил Кацушиге. Остальные советники важно закивали, особенно одобрительно, когда он добавил: — И следи за тоном, мальчишка. — Тебе не кажется, что у нас проблемы посерьёзнее моего стиля речи, старик? — Дейдара, — Роши опустил ладонь ему на плечо. — Пошли прогуляемся. — Хера с два! — заупрямился подрывник. — Нам надо решать, что де… Куда ты меня потащил?! Ничего не ответив, джинчурики выволок его из зала собраний и увлёк куда-то вглубь резиденции. Как оказалось, в комнату с Монументом Камня. Только там Роши отпустил плечо Дейдары. Тот исподлобья уставился на него. — Мог бы и понежнее, чувак. Ты мне чуть руку не сломал. — Тебя по-другому было не остановить, — мрачно проговорил Роши. — Что ты устроил? Зачем начал задираться с Кацушиге? — Я что, должен был сидеть, язык в жопу засунув? Зачем тогда было звать меня на это собрание? — Затем, что Цучикаге-сама хотел бы этого. Дейдара зарычал. — Он сдох, понятно тебе! Хватит уже всем пытаться ему угодить, мм! — Это ради будущего Ивагакуре, — Роши мрачно посмотрел на него, не такой старый, но столь же упрямый в своём желании достучаться до Дейдары, каким был сенсей. — Оставь эмоции за дверью и вернись в зал готовым обсуждать то, что требуется, — смерив его последним тяжёлым взглядом, джинчурики ушёл. — Этот старик, — цыкнул ему вслед Дейдара и отвернулся. Взгляд зацепился за Монумент Камня. Не думая о том, что делает, Дейдара прошёл по мостику над слабо колышущейся водой в пруду и остановился у постамента. В детстве он провёл здесь немало часов, под присмотром сенсея полируя долбанный Монумент, реликвию Ивагакуре. Протянув руку, Дейдара взял камень — тот уместился в ладони — и поднял к лицу. — Я помню тебя больше, мм. Его детская ручка не способна была обхватить камень, и дрянную хрень приходилось брать двумя, чтобы перевернуть на другой бок. Перевернуть — только затем, чтобы вновь взяться за тряпку и приняться натирать шершавые бока: час за часом, день за днём. — Это самая всратая растрата моего времени, — бубнил Дейдара, искоса следя за парящим над водой по кругу сенсеем. — Я б лучше потренировался. — Это также тренировка, — отвечал старик. — Тренировка твоей воли. — Пока вся моя воля уходит на то, чтоб не взорвать этот камень, мм. — Так взорви. Дейдара удивлённо уставился на него. — Серьёзно? — Валяй, — махнул рукой старик. Ухмыльнувшись, Дейдара схватил камень с постамента обеими руками и подбросил в воздух. Прикинув траекторию падения, Дейдара ударил камень открытой ладонью, высвобождая особую чакру Кеккей Генкай, из-за обладания которым Цучикаге и взял его в ученики. Выверенный взрыв раздробил камень в мелкую крошку. — Всё, я закончил, — заложив руки за голову, протянул Дейдара. — Теперь я могу пойти тренироваться? Старик хитро улыбнулся и спланировал к пруду, запустил руку под воду и достал один из валявшихся на дне камней. Подлетев к постаменту, водрузил мокрый камень на него. — Да, Дейдара, теперь ты можешь продолжать тренировку. — Чего?! — взбеленился Дейдара, порывисто стискивая кулаки. — Какого хрена?! — Твоя тренировка — полировать этот камень, — указал старик. — Да, это скучнее, чем тренировать ниндзюцу или тайдзюцу. Однако не менее важно. — И чем же важно? — Как бы так объяснить… — протянул старик, зависая в воздухе напротив возмущённо на него глядящего ученика. — Если не разовьёшь Волю Камня, ты навсегда останешься тем, на кого нельзя положиться. — Почему это на меня нельзя положиться?! — Ты недостаточно приземлён, Дейдара, у тебя ветер и какое-то там искусство в голове. Ты зеваешь на уроках в академии и собачишься со мной по любому поводу, маленький паскудник! — старик вздохнул. — Я опасаюсь, что в тебе недостаточно стержня, чтобы справляться с трудностями, что ты опустишь руки перед лицом испытаний. Если старик рассчитывал пристыдить его — напрасно. Вместо смиренного наклона головы и бормотания, что постарается оправдать ожидания, Дейдара заскрежетал зубами. — Эта твоя полировка камня не трудность, а маразм, да! И я докажу тебе, старый хрен, что неследование твоим тупым традициям не недостаток воли! — Следи за языком, паразит!.. Дейдара в голос расхохотался от воспоминаний. Надо отдать должное Ооноки: пиздил он меньше, чем пиздел, другой отметелил бы непочтительного ученика так, что ирьёнины хрен собрали!.. Смех сорвался в гортанные хрипы. Крепко сжав камень в руке, Дейдара стукнул им по хитаю — металлическая пластина ответила злым сопротивлением. Дейдара глухо зарычал и вернул камень на место. В зал собраний он вошёл молча, ни на кого не взглянув, сел на прежнее место рядом с Роши. Кацушиге повернулся к нему. — Мы обсуждали необходимость вернуть Хана в деревню. Если Акацуки пришли за Роши, не исключено, что они также пытаются отыскать Хана. — Я займусь этим, — ровно ответил Дейдара. — Я знаю, где он, и сумею добраться до Хана раньше любого. Кацушиге и Рокеро обменялись взглядами. — Оставляем это тебе. Сейчас же собери отряд… — Я пойду один, мм. Отряд мне не нужен, только замедлит. — Разумно ли это? — с откровенным сомнением переспросил Рокеро. — Если тебе придётся вступить в бой с Акацуки… — Они пожалеют, что родились на свет. Советники с сомнением уставились на него. Кацушиге пригладил усы. — Если это во имя удовлетворения твоей гордыни… Немалого усилия стоило не зашипеть сквозь стиснутые зубы. — Иве надо, чтоб миссия была выполнена? Если да, хватит попусту сотрясать воздух. Последовал очередной раунд переглядываний, от которого Дейдаре стало ещё тяжелее сдерживаться. Пальцы сами собой сплюснули глину. — Это должно быть сделано быстро, Дейдара, — в конце концов заявил Кацушиге. Словно одолжение ему делал, старый урод. — Знаю. Я отправляюсь немедленно, — в подтверждение своим словам он поднялся. — В моё отсутствие всеми полномочиями на командование корпусом подрывников обладает Генсай. Однако не считайте, что сможете воспользоваться ситуацией. — Непочтительный мальчишка! — громыхнул Рокеро. Дейдара сузил глаза. — Я предупредил. До свидания, уважаемые советники. Никто не сказал ему ни слова, давая уйти выполнять самому себе назначенную миссию. По соображениям Дейдары, такой расклад выгоден всем: он сделает дело во благо деревни, а советники могут продолжить обсуждение неотложных, по большей части бюрократических вопросов без отвлечения на его комментарии. Тем более, Дейдара правда был лучшим кандидатом для того, чтобы вернуть второго джинчурики в селение. Некоторое время назад Хан попросил у старика Ооноки позволения пожить за пределами Ивы, в глухой безлюдной местности на западе страны. Как сам сказал, хотел посвятить время тренировкам и поискам способа более эффективно использовать силу своего биджу, Пятихвостого. Так как время мирное, миссий не прорва, старик разрешил. Лишь самый близкий круг Цучикаге знал, где искать Хана. — Дейдара-сан! — на него из-за угла вышла Саки. Эта хорошенькая мордашка работала с бумагами в трёх кабинетах от Цучикаге. Несколько раз, заглянув в конце рабочего дня, Дейдара заставил её сладко кричать, надрываясь. — Хм? — притормозив, требовательно посмотрел на неё Дейдара. — Я… я хотела сказать… — Саки смутилась, но шагнула к нему, ласково прикоснулась к плечу. — Я сожалею, Дейдара-сан. Если я что-то могу для вас сделать… — Возвращайся к работе, — отстранив её от себя, Дейдара решительно двинулся дальше. Только время отняла, дура. До ухода из деревни Дейдара сделал две вещи: написал Генсаю (о текущем положении дел, о собственной отлучке, с напоминанием о том, что следовать приказам советников нужно без чрезмерного рвения, так как над корпусом имеют власть лишь его капитан и законный Цучикаге), после чего вновь спустился в комнату, где оставил Куроцучи. У дверей всё ещё продолжалось молчаливое бдение клона Дейдары и Акацучи с одной стороны и джонинов с другой. — Дейдара, ты вернулся, — Акацучи опустил на него взгляд уже куда более осмысленный, но всё ещё полный глубочайшей скорби. — Как ты? Что решил совет? — Мне нужно отлучиться из деревни, — проигнорировав вопросы, сказал Дейдара. Сложив печать, он разрушил клона. — Я оставляю Куроцучи на тебя, Акацучи. Если кто-то попытается дать тебе другое задание, можешь послать его нахуй от моего имени, мм. Акацучи неожиданно усмехнулся. — Цучикаге-сама бы сейчас сказал тебе держать язык за зубами. — А я бы уточнил, какой из них, — откликнулся Дейдара и братски хлопнул его по плечу. — Обрати свою волю в камень, здоровяк. — Ты тоже, — слабо улыбнулся ему Акацучи. — Мы будем ждать твоего возвращения, Дейдара. — До скорого, — махнув рукой, Дейдара покинул резиденцию, а вскоре и деревню.