История одних переговоров

— Полторы недели до переговоров —

      Хороший сон — событие для шиноби высокого уровня. Чем больше миссий за плечами, чем больше крови на руках, тем реже получается проспать хотя бы пять часов без кошмаров, не вскидываться посреди ночи в холодном поту со сдавленным хрипом на губах. Для большинства это была настолько же неотъемлемая часть жизни, как тренировки, раны и боль.       Дейдара не относился к большинству. Даже став капитаном корпуса подрывников, он продолжал спать, как во времена зелёного генинства, разве что более чутко: реагировал на чужое присутствие, определённую категорию звуков, в особенности шаги и голоса. Быть может, это оттого, что Дейдару совершенно не мучила совесть ни за единый поступок. Он убивал и убивал много, был жесток на поле боя и чрезвычайно разрушителен в диверсиях — но ни в чём из этого не раскаивался.       Ему снилось бескрайнее небо, свежая вышина, полная пушистых облаков. Дейдара летел через них на глиняной сове, радуясь бодрящей влаге, оседающей на форме и коже, прохладному ветру и ясному солнцу. Не существовало ограничений — только свобода лететь, куда вздумается, безграничный простор и бесконечный запас глины. Раскинув в стороны руки, Дейдара запрокинул голову, улыбаясь солнцу и звёздам, которые, он знал, наблюдали за ним откуда-то издалека, днём не видимые, лишь ночью способные сопровождать его.       Что-то резко вцепилось в Дейдару сзади, и раньше, чем осознал, что происходит, он оказался сдёрнут с совы. Полёт в одночасье сменился падением.       Рефлекторно Дейдара запустил руку в сумку — глины не оказалось. Пальцы коснулись дна, как мгновенья испуга спустя тело коснулось земли.       Хрустнули кости, кровь брызнула во все стороны. Изломанный падением, Дейдара застонал в синее небо, слишком далёкое, чтобы его свобода принесла облегчение. Дышать становилось всё тяжелей из-за осколков рёбер, впившихся в лёгкие.       Высокая тень заслонила небо.       — О-о… Это должно быть ебать как больно, Дей-чан.       Дейдара слабо повернул голову. Хидан стоял рядом с ним, опираясь на свою страшную алую косу; три её лезвия блестели в крови.       — Боль — очищение от грехов наших, — пропел Хидан и опустил ступню на грудь Дейдары, надавил, выбивая из подрывника судорожный вздох, шипение сквозь зубы. — Ты нагрешил, мудила.       — Я… всё сделал… правильно… — выдохнул Дейдара, впиваясь зубами на ладонях в собственные пальцы. Не доставляя нукенину удовольствие стоном.       — Ты пиздишь сам себе, жалкий грешник, — Хидан наступил сильнее, глубже вгоняя куски рёбер в лёгкие, и Дейдара зарычал. — Священная боль очистит тебя!..       — Блядь! — Дейдара резко сел, прижимая руки к груди. Под ладонями гулко билось сердце, но рёбра были целы, дышалось часто, но без боли. — Бля-я… — прорычал он, закрывая глаза и откидываясь обратно на подушку. — Это был всего лишь сон, мм.       Прозвучало с оттенком опасливой неуверенности. Дейдара снова сел, окинул взглядом гостиную дома Куроцучи, диван, на котором спал, плед, который сестрица ему отжалела. За лёгкими светлыми занавесками сияло раннее утро, а откуда-то из глубины дома доносились голоса, запах еды и стук переставляемой посуды.       Откинув плед, Дейдара опустил ноги на пол, пошевелил пальцами. Гудела голова, но сердцебиение начало выравниваться — он дал себе пару минут, чтобы организм окончательно оправился от той дряни, которую сгенерировал мозг. Какого чёрта это было? Почему сейчас?..       Дейдара быстро оборвал мысли, поползшие не в том направлении. Поднялся, размялся и, затянув пояс халата, натянул улыбку понаглее и направился на кухню. Там помимо Куроцучи однозначно был кто-то ещё — Дейдара насторожился, но с курса не свернул.       Куроцучи крутилась у плиты, преувеличенно бодро вещая какую-то ерунду. За столом расположился её отец.       — О, Кицучи-сан, — Дейдара остановился на пороге, коротко пожалев, что не догадался переодеться. Впрочем, быстро вернул самоуверенность. — Быстро ты вернулся. Так надоела столица?       — Дейдара, — Кицучи повернулся к нему, смерил подрывника долгим взглядом. — Почему здесь в таком виде?       — Дейдара-нии забредает порой, когда на базу корпуса тащиться лень, — ответила за него Куроцучи, сияя белозубой улыбкой. — Как бродячий пёсик.       — Гав, — буркнул Дейдара, подходя к столу. — Пожрать дай, и я побегу дальше, мм.       Задорно рассмеявшись, Куроцучи поспешила закончить с омлетом и наложить завтрак всем троим. Кицучи всё это время не отводил взгляд от Дейдары, старавшегося вести себя максимально непринуждённо. Чтобы разрядить обстановку, Дейдара полюбопытствовал:       — Я так понимаю, ты теперь займёшь свою старую позицию в совете, Кицучи-сан?       — Да, — отчеканил Кицучи, испытывая его тяжёлым вниманием. Но Дейдара был слишком привычен к подобным взглядам: в совете натерпелся, да и по природе своей слишком самоуверен, чтобы беспокоиться о подобном, а потому преспокойно продолжал жевать. В отличие от него, Куроцучи почувствовала себя неловко.       — Это здорово, разве нет? — нарочито бодро проговорила она. Заварив чай и тоже сев за стол, Куроцучи улыбнулась. — Вы двое будете работать вместе… прямо как хотел дедушка.       — Сейчас у совета дохрена забот, дополнительный мозг, притом не покрытый плесенью, точно не повредит, — заметил Дейдара.       Кицучи никак не отреагировал на оба замечания. Его необщительность Дейдара списал на усталость после пробежки из столицы, а потому на разговоре не стал настаивать. Для обмена впечатлениями-мыслями ещё будет время — пока Дейдара быстро поглощал завтрак, сосредотачиваясь на совершенно ином. Его ждали дела на базе корпуса, а кроме того требовалось подготовиться ко встрече коноховской команды. Помимо этого, внимания требовал пленный и то, что он сказал накануне про связь Орочимару с Хокаге (вопрос в том, с каким по счёту). Эту информацию Дейдара решил временно придержать и подумать, как использовать самому.       В отличие от подрывника, полностью переключившегося на иное, Куроцучи наблюдала за отцом. Она была рада видеть его дома после стольких лет, однако какое-то чувство свербело, не давало насладиться спокойным семейным завтраком.       Ничего выяснять при Дейдаре Куроцучи не собиралась, а потому терпеливо дождалась, когда братец покончит с завтраком и, переодевшись и прихватив сумки с глиной, откланяется. Едва блондинистый хвост скрылся из виду, Куроцучи отвернулась от окна и устремила на отца пытливый взгляд.       — Что такое, папуля?       Кицучи блекло улыбнулся.       — Совет собирается номинировать меня на должность Цучикаге.       Куроцучи вздрогнула, холодея. Сердце на миг рухнуло в пятки и тут же забилось чаще.       — Что?!       — Ты не рада? — удивился Кицучи.       — Я… — Куроцучи резко оборвала себя и заставила улыбнуться. — Ну что ты, рада, конечно! Просто не ожидала. Не знала, что совет рассматривает твою кандидатуру.       — Кого же, по-твоему, должны рассматривать? Кацушиге слишком стар, Рокеро недалёк, Масамуне незаменим как глава разведки.       — Что насчёт Дейдары? — максимально наивно спросила Куроцучи.       Кицучи неодобрительно покачал головой.       — Я знаю, что он тебе… нравится, доча, но это не делает Дейдару достойным кандидатом на пост Цучикаге.       — Это не делает, — согласилась Куроцучи, мелко дёрнув бровями: ей совсем не понравился тон, намёк отца. — Но у Дейдары в достатке требуемых для Цучикаге качеств.       — Дейдара — дворовой пёс, которого мой отец подобрал из-за талантов. В нём нет ни дальновидности, ни класса для столь высокой позиции, — возразил Кицучи.       — У него твёрдая воля, острый ум и большое желание сделать селение лучше, — Куроцучи склонила голову к плечу, мягко улыбнулась. — Тебя долго не было, папуля, и ты не видел, в кого вырос тот мальчик, с которым мы вместе когда-то давно воровали у тебя свитки и прятали по деревне. Он заслужил признание и уважение. А что характер вздорный, — она усмехнулась с тёплой печалью, — вспомни дедушку.       Несколько долгих мгновений Кицучи смотрел на неё, обдумывая сказанное. Затем устало произнёс:       — Всё это не имеет значения. Совет его не номинирует. Возможно, на должность Пятого, когда сменится поколение. Четвёртым Цучикаге ему не стать.       Пусть желание поспорить было велико, Куроцучи сдержала себя.       — Наверное, ты прав, — сказала она и уставилась в чай.       Впрочем, изображая согласие, Куроцучи уже обдумывала, что предпринять. В первую очередь нужно рассказать Дейдаре про затеянную советниками против него подковёрную игру. Старики поступили умно, признаться: ни у одного из них не получилось бы выиграть у Дейдары, поэтому они втянули в свою лодку уважаемого, проверенного временем и войной сына Третьего Цучикаге. В его поддержку голоса собрать будет куда легче, чем за замшелого интригана Кацушиге. При этом новый глава Ивы будет не так молод и радикален; совету легче найти общий язык с Кицучи, чем с Дейдарой.       Куроцучи легонько стиснула чашку. А что, если не говорить пока ничего Дейдаре? У него и без махинаций совета много забот. Кроме того, Дейдара не очень хорош в тонких играх, а в нынешней ситуации требовалось действовать тихо и осторожно. Понимая сам свой недостаток, он хочет ввести Куроцучи в совет деревни — и не пора ли ей начать действовать соответственно этой должности?       Заканчивая завтракать, Кицучи размышлял совершенно не о политике. Да, ему предложили пост Цучикаге, и он был готов принять его, ведомый чувством долга перед родиной и ничем кроме. Его мысли куда больше политики в то утро занимала дочка, с которой наконец у него появился шанс восстановить отношения, ослабленные его затяжной миссией в столице. Третий назначил Кицучи на неё, фактически отослал сына из деревни в немалой степени ради того, чтобы воспитать наследницу семьи по своему усмотрению. Масштаб этого усмотрения ещё предстояло выяснить. Пока же в глаза бросался яркий пример того, в чём Третий однозначно преуспел: свести внучку с талантливым учеником.       К виду Дейдары в домашнем халате на кухне своего и Куроцучи дома Кицучи оказался откровенно не готов. Умом он понимал, что Куроцучи уже давно не маленькая девочка и вольна влюбляться и заводить романы — Кицучи хорошо помнил свои двадцать лет, — но отцовское сердце протестовало.       В общем и целом Кицучи не имел ничего против Дейдары. Вспыльчивый и упрямый — не такие уж редкие качества в Иве, — он был далеко не идиотом, кроме того, обладал сильным Кеккей Генкай. Слухи о его успехах в качестве капитана корпуса подрывников доходили и до двора даймё. Однако всё это вовсе не означало, что он подходящий мужчина для Куроцучи.       Запоздало Кицучи подумал, что Третий мог использовать Куроцучи как рычаг влияния на подрывника. От этой мысли стало мерзко, хотя действие в своей извращённой манере имело смысл. К тому же Куроцучи вовсе не казалась недовольной присутствием Дейдары в своей жизни…       Собраться с духом оказалось куда сложнее, чем перед боем. Наконец Кицучи смог заставить себя выговорить:       — Доченька, — он попытался смягчить тон, но не преуспел. От его деревянной интонации Куроцучи напряглась. — Насчёт вас с Дейдарой… я не против.       — Папа! — вспыхнула Куроцучи, отшатнувшись от него — стул пронзительно скрипнул по полу ножками. — Мы с ним не… Дейдара мне как брат!       Кицучи открыл было рот, но почти сразу закрыл, понимая: если дочка не хочет признаваться, он не сумеет её заставить.       Но покраснела она более чем красноречиво.       — И вообще, у меня есть дела, — заявила Куроцучи и выскочила из-за стола. — Ты отдыхай после дороги, хорошо?       — Конечно, — ровно отозвался Кицучи.       Быстро улыбнувшись на прощанье отцу, Куроцучи убежала, надеясь, что это не выглядело позорным отступлением. «Вы с Дейдарой» — придумает тоже!       Пару минут спустя она запрыгнула на каменную террасу квартиры Акацучи и принялась барабанить в стеклянную дверь.       Шторы отъехали в сторону, являя заспанного Акацучи. Завидев подругу, он встрепенулся и распахнул дверь.       — Что такое? — спросил он с тревогой.       — Мне очень нужна помощь, Акацучи, — быстро прошептала Куроцучи, настороженно оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что никто не подслушивает. — Можешь найти Роши-сана и привести на наше место?       — Конечно, — кивнул Акацучи, не сводя с неё обеспокоенного взгляда. — Что случилось, Куро-чан?       — На месте расскажу, — пообещала она и, потрепав друга по плечу, поспешила в библиотеку.       Как джонин, Куроцучи обладала доступом во все секции (за исключением особых хранилищ корпусов и Цучикаге, но до них она могла добраться в обход правил), чем регулярно пользовалась. Ей нравилось узнавать новое, а потому никто из сотрудников не удивился, застав её в секции легальных процедур утром выходного дня — только кивнули приветственно и вернулись к своим делам. Улыбнувшись всем и каждому, Куроцучи продолжила отбирать свитки.       Когда через час Куроцучи вошла в отдельный кабинет любимого ресторанчика на одной из тихих улочек западного района, Акацучи и Роши уже ждали её. Акацучи всё ещё казался сонным и неспешно поглощал завтрак. В отличие от него, джинчурики выглядел так, словно его оторвали от тренировки. Впрочем, скорее всего, именно так и было.       — В чём дело, Куроцучи? — стоило ей закрыть дверь, потребовал Роши.       — Мой отец вернулся в деревню, — без предисловий сообщила девушка. — Совет намерен номинировать на пост Четвёртого его. И совсем не собирается выдвигать Дейдару.       Акацучи подавился рисом. Роши помрачнел.       — Дерьмо, — прорычал он, складывая руки на груди. — Нашли-таки выход.       — Дейдара знает? — спросил Акацучи.       — Нет, и я не хочу пока ему говорить. У Дейдары много дел сейчас, и я хочу уладить этот вопрос для него. Но мне понадобится помощь.       — Всё, что угодно! — закивал Акацучи.       Тепло улыбнувшись ему, Куроцучи посмотрела на джинчурики.       — Роши-сан?       — Третий чётко выразил свою волю, и я намерен следовать ей, — проворчал Роши. — Я неприятно удивлён тем обстоятельством, что часть совета решила сговориться за спинами других.       — То есть ты не слышал об их планах?       — Нет, — дверь отворилась, и в кабинет заглянула Эцуко, одна из официанток, спросить, не желают ли достопочтенные шиноби чего-либо. Шиноби синхронно помотали головами, и Эцуко, с пониманием улыбнувшись, пообещала больше их не отрывать и удалилась. — Нужно выяснить, кто именно к этому причастен, — продолжил Роши. — Как они сделали предложение твоему отцу? Если у него сохранились письма, мы можем использовать их для обвинения Кацушиге в попытке нарушить волю Третьего Цучикаге и дестабилизировать деревню в предвоенное время внутренним раздором.       — Я тоже думала об этом, — признала Куроцучи. — Но это долго. А при нынешних обстоятельствах Цучикаге нам нужен срочно.       — А если припугнуть советников нашим знанием ситуации и потребовать номинировать не только Кицучи-сана, но и Дейдару? — предложил Акацучи.       — Упрекнут в давлении на совет и подчистят хвосты, — отрывисто проговорил Роши. Он размышлял. — Кроме того, сейчас плохое время, чтобы разделять деревню, выставляя больше одного кандидата на должность Цучикаге. Деревня должна быть максимально сплочена перед лицом внешних врагов, и совет должен подать ей пример.       — Вот поэтому я была сейчас в библиотеке, — Куроцучи достала свиток и развернула на свободной от тарелок части стола. — Мне кажется, я нашла выход.       То же солнце, что освещало для заговорщиков добытый Куроцучи свиток, падало на лицо Итачи, устроившегося на энгаве с чашкой чая.       В деревне гражданских недалеко от заставы команда Учихи остановились в небольшой опрятной гостинице, выросшей в такой глуши исключительно из-за близости к границе Стран Земли и Водопадов на стороне последней. Как и многие приграничные селения, деревенька существовала не столько за счёт сельского хозяйства, сколько благодаря торговле и, конечно же, контрабанде, что сказывалось на общем благосостоянии жителей, а также их привычности к шиноби.       Доски энгавы были прохладными, лучики солнца — едва-едва тёплыми, чашка в руке — почти горячей. Наслаждаясь контрастами температур, но также и утренними красками, и свежими запахами плодородного аграрного края, Итачи плыл по течению мыслей.       Перед выходом из Конохи он проштудировал досье на всех шиноби высшего эшелона Ивы, что нашлись в отделе допросов и разведки АНБУ, и теперь прокручивал в голове фотографии, имена и факты. Большая часть этих людей входила в совет Ивагакуре: самый влиятельный его член Кацушиге, один из командиров времён Второй и Третьей мировых Рокеро, сын Третьего Цучикаге и начальник охраны даймё Кицучи, капитан исследовательского корпуса Такато, капитан корпуса разведки Масамуне, Роши — джинчурики Четырёххвостого, капитан корпуса подрывников Дейдара. Именно он интересовал Итачи больше всех прочих.       Итачи сделал глоток горьковато-терпкого чая и поднял взгляд к небу. Не только в Конохе существовала династия Каге — и в Кумо, и в Суне, и в Иве новый деревенский глава зачастую являлся либо родственником, либо учеником предыдущего. Согласно такой динамике, этот Дейдара, воспитанник и ученик Третьего, являлся очевидным кандидатом на пост Четвёртого Цучикаге (наравне с разве что Кицучи, опытным, но далёким от политики шиноби). Сам Итачи, равно как и Шисуи, предпочёл бы вести дела именно с Дейдарой: молодым, как Учихи, а также, со слов Какаши, прямым и открытым к сотрудничеству.       Однако Итачи понимал, что все те качества, которые импонируют им в подрывнике, в то же время являются для старых советников Цучикаге весомым поводом не допустить Дейдару до власти в деревне. В Иве старая элита имеет большой вес — не настолько большой, каким обладал Данзо в Конохе Третьего, однако достаточный, чтобы навязывать свою повестку и своего Цучикаге. Если последнее произойдёт, Итачи даже не станет утруждаться серьёзной попыткой заключить с Ивой альянс: всё равно бесполезно, только время потратит вдали от дома.       Старая Ива полна предубеждений, причём не только против Конохи.       Прогресс Шисуи в отношениях с Суной мог негативно сказаться на перспективах переговоров с Ивой. У Песка и Скалы вражда настолько давняя, что никто и не помнил уже, с чего всё началось; скорее всего, кто-то перешёл кому-то дорогу ещё в Сенгоку Джидай, и противостояние отдельных кланов было благополучно унаследовано Скрытыми Селениями после их основания. И если Суна представляла собой структуру динамичную, адаптирующуюся к изменяющимся условиям политической среды, Ива славилась упёртостью своих обитателей и в особенности руководства. Старого руководства. Для успеха планов Итачи и Шисуи требовалась свежая кровь в Ивагакуре.       Сидение на одном месте в таких условиях ощущалось пыткой. Итачи не терпелось попасть в Иву и посмотреть, что можно сделать для выгоды Конохи. Быть может, если осторожно…       Почувствовав движение за спиной, он напрягся, но очень быстро расслабил плечи, узнав по походке Хинату. Приблизившись, девушка негромко поздоровалась и спросила позволения сесть рядом.       — Присаживайся, — ответил Итачи, искоса наблюдая за движениями Хьюги, отмечая идеальную отточенность, приличность позы, которую она позволила себе принять. — Ты хотела о чём-то поговорить?       Хината кивнула и достала из кармана толстовки сложенную в несколько раз карту приграничной зоны Стран Земли и Водопадов.       — Осматривая дом и окрестности Бьякуганом, я случайно заметила в комнате хозяина карту и решила добавить детали на нашу, — она указала на намеченные кистью маршруты, вне всяких сомнений, контрабандных путей. Итачи одобрительно склонил голову.       — Хорошая работа, Хината. Твои сведения пригодятся.       — Пожалуйста, возьмите карту, — Хината вежливо подала её, Итачи принял и, чуть замешкавшись, спрятал в один из многочисленных карманов непривычного джонинского жилета, принадлежавшего другу. Шисуи и Хана долго смеялись над видом Итачи в нём. — Скажите, — произнесла Хината и замолчала, дождалась позволения задать вопрос, — если из Ивы придёт отрицательный ответ, мы воспользуемся этим? — она взглядом указала на карман, в котором исчезла карта.       — Нет, — подчеркнул Итачи. — Как послы Хокаге, мы не можем поступить подобным образом.       — Конечно, вы правы, — Хината отвернулась. — Простите, Итачи-тайчо, мне стоило самой догадаться.       Не без одобрения Итачи отметил её самокритичность. Впрочем, поспешил напомнить себе, что вся эта команда — дети мирного времени, а потому медленно произнёс, следя за реакцией:       — То, что очевидно для меня, не обязательно должно быть очевидно тебе.       Хината мелко вздрогнула, но посмотрела на него с почти не скрываемым интересом.       — Я предположила, нам требуется во что бы то ни стало доставить послание Хокаге-сама.       — Так и есть. Однако мы не можем проникнуть на территорию Страны Земли тайно, — Итачи допил чай и отставил чашку. Мелко улыбнулся. — У вашей команды никогда не было дипломатических миссий, верно?       Хината покачала головой; хитай на её лбу блеснул в мягких лучах утреннего солнца.       — Наш профиль выслеживание и разведка.       — И именно это является одной из причин, почему я взял с собой именно вас, — по доскам террасы ползала букашка, и Итачи, протянув руку, аккуратно принял её на палец. Жук замер в нерешительности, а затем попытался расправить крылья, но Итачи легонько прижал пальцем надкрылья к его спине, не позволяя улететь. Рядом с ним Хината тихонечко вздохнула. — Другой является тот факт, что Ива — это селение, где едва ли не фанатично чтят традиции, — Итачи повернулся к Хинате, удержал её взгляд. — Я знаю несдержанность Кибы, ей также будет применение. Ты, Хината, и Шино, с другой стороны, должны произвести благоприятное впечатление.       — Вас поняла, Итачи-тайчо, — отозвалась Хьюга. Итачи кивнул и отпустил жука — тот улетел обратно к хозяину докладывать.       Не прошло и двух минут, как Шино появился на энгаве. Держась в тени, он подошёл к товарищам.       — Принят приказ, капитан, — сказал Шино, после чего вполголоса проинформировал: — Жуки мои приближение ощущают. Хоть и скрывают те шиноби чакру свою, могу сказать, что с приграничной заставы они.       Мгновенно активировав Бьякуган, Хината кивнула в поддержку слов напарника и показала на пальцах: четыре. Итачи поднялся с тёплых досок.       — Где Киба?       — Киба-кун ещё спит у себя в комнате, — отрапортовала Хината, которой достало всего одного беглого взгляда для оценки ситуации, после чего повернулась к Шино. Тот не шелохнулся, но из свободных рукавов его рубахи вылетел рой жуков. Обогнув крышу энгавы, они скрылись из виду.       Шиноби Конохи встретили людей Ивы на утоптанной площадке перед постоялым двором. Вырванный из сновидений не самым приятным образом Киба бубнил что-то себе под нос, но с появлением шиноби в красно-коричневой форме замолчал. Впрочем, не от осознания неуместности своего поведения — от резкой разницы в запахах, исходивших от людей Скрытой Скалы. Те двое, что были старше, пахли готовностью к бою; от их более молодых товарищей веяло любопытством.       — Нам приказано сопроводить вас в деревню, — объявил капитан команды Ивы.       — Полагаемся на вас, — отозвался Итачи.       В то же время, когда друзья искали способ выпутать его будущее из сети интриг, а коноховцы готовились выступить в Иву, Дейдара находился на полпути к базе корпуса. Свежий утренний ветер трепал чистые волосы, но в кои-то веки это не доставляло подрывнику удовольствия: слишком свеж в памяти был дрянной сон, первый в его жизни кошмар. Дейдара не хотел думать, почему тот вторгся в его быт сейчас. Отказывался признавать, что имел грех, за который должен был заплатить своим спокойствием.       Чтобы как-то развеяться, Дейдара смешал два комочка глины с чакрой и вылепил птичек: иволгу и стрижа, после чего выпустил обе в синее небо и натравил друг на друга. Стремительная погоня не продлилась долго, и уже через минуту над каменистым плато громыхнул взрыв, когда стриж спикировал на спину иволге.       Дейдара хмыкнул, и тут же снизу донёсся победный клич. Выглянув с птицы, на которой летел, Дейдара различил в десятках метров под собой группу подрывников корпуса.       — Йо, доходяги! — крикнул Дейдара, спикировав к ним. — Чего тащитесь, как старухи на рынок?       — Так тренировка в полдень, капитан, куда торопиться? — откликнулся Радзан, а Мунето, Широ и Юкинага поддержали его одобрительным гулом.       Усмехнувшись, Дейдара спрыгнул на землю и, развеяв птицу, зашагал рядом с подчинёнными. Ему очень хотелось отвлечься от собственных мыслей.       Остаток пути они преодолели за час и нахохотались вволю. Мунето рассказывал о своей последней миссии в Стране Снега: о том, как непросто было забраться в обозначенный целью замок на горе и как лажала выданная ему «в помощь» команда молоденьких генинов.       — Дети тупые пошли, — в конце пожаловался Мунето. База корпуса уже выросла перед ними, вгрызшаяся в гору, и со двора за стеной доносились голоса. — Азы у них через жопу, никакой сенсей не выправит. Я без понятия, чему их в академии учат… Дейдара-тайчо, просвети.       — Хули? Я лет десять назад закончил, — отрезал Дейдара, но после задумчиво добавил: — Но что правда, то правда: программу академии пересмотреть бы, мм. Да и экзамены на чунина ужесточить, а по-хорошему, вовлечься в междеревенские…       — Скажешь тоже, — покачал головой Юкинага, приглаживая ёжик седых волос. — Светить способностями молодых перед другими селениями…       — Да было бы, чем светить! — не унимался Мунето. — У нас за послевоенные годы выросло поколение, которое кунаем убить можно!       — Ну, это ты загнул, семпай! — обиделся Широ, парень старше Дейдары всего на два года. — Я вот в войне не участвовал — но попробуй на меня пойти с кунаем, я тебе его в такое место засуну!..       — Ты, пиздюк, на кого пасть раззявил?!       — Семпай, к тебе чё, маразм подкрался? До очевидных вещей уже сам не допетришь?       — Ну всё, тебе на тренировке пиздец!..       — Дейдара-тайчо, — пока эти двое препирались, а Юкинага закатывал глаза, окликнул капитана Радзан.       — Мм? — рассеяно отозвался Дейдара, поглощённый мыслями о модернизации учебного процесса в селении. Они вошли на территорию корпуса, где перед базой уже разминалось полдюжины подрывников.       — До скольки мы сегодня? — смущаясь, уточнил Радзан. — Жене с её сроком тяжело по дому приходится…       — Пф-ф, ну ты и тряпка! — заржал растягивавшийся неподалёку Наошиге, и некоторые поддержали его:       — Ра-чан, так кто на ком женат, а?       — Баба для того и создана, чтоб с домом-детьми париться!..       В центре площадки рвануло так, что всех, кто не успел пропустить чакру через ступни, разбросало горячей волной. Наконец полностью вернувшись в реальность, Дейдара улыбнулся Азуми.       — Ещё желающие высказаться на тему женской роли? — сварливо уточнила куноичи, и яркая чакра Бакутона перекатывалась по её кулакам.       — Я, — Дейдара подошёл к ней, пока остальные поднимались на ноги, возмущённо поглядывая на женщину, но не решаясь вякать. Азуми прищурилась, но её выражение лица мгновенно изменилось, когда Дейдара протянул нашивку. — Роль лейтенанта тебе подойдёт, мм.       По площадке пронёсся единодушный вздох, но Дейдара не обратил на него внимания. Он долго думал о том, кого назначить на должность убитого Гари, и не сомневался, что сделал правильный выбор. Вступая на пост Цучикаге, Дейдара хотел быть уверен, что корпус подрывников в надёжных руках. После него капитаном станет Генсай, расчётливый и серьёзный, и Азуми будет ему надёжной правой рукой. Левую Генсай уж как-нибудь выберет себе сам.       — Дейдара-тайчо… — Азуми заморгала в неверии, но затем приняла лейтенантскую нашивку и поклонилась. — Для меня это большая честь. Я клянусь оправдать ваше доверие.       — Я верю в тебя, — твёрдо произнёс Дейдара.       До того тихо стоявший на ступенях базы Генсай подошёл первый.       — Поздравляю, Азуми, — улыбнулся он.       — Поздравляем! — на куноичи налетели стажёры, и Содзо воскликнул: — Азуми-семпай, ты же, получается, первая женщина-лейтенант корпуса за всё время его существования!       — О, уроки истории подъехали, — хмыкнул Наошиге, и Мунето протянул:       — Так вот, стало быть, чему детей учат в академии…       Пока подрывники окружили Азуми, поздравляя своего нового лейтенанта, Дейдара отошёл в сторону. Генсай присоединился к нему.       — Как обстановка в деревне?       — Совет страдает хернёй, на пути к нам команда послов Хокаге, — откликнулся Дейдара, нахмурившись. — У меня странное предчувствие, Генсай. Как будто какая-то подляна идёт, мм.       — Усилить бдительность, удвоить патрули вокруг базы?       — Для профилактики, — согласился Дейдара и перевёл тему: — Для тренировки всё готово?       — Мы закончили согласно с твоим планом, — кивнул Генсай и заметил: — Назначить Азуми было правильным решением.       — Знаю, — Дейдара запрокинул голову к облакам, лениво ползшим по небу. — Иве пора меняться, Генсай. На удивление, именно корпус подрывников, концентрация всего, что деревня не любит в себе, должен стать ей примером.       Генсай кивнул.       — Молодёжь должна стать ей примером, не старики.       — Этим мы и займёмся, — Дейдара хлопнул его по плечу и принялся за разминку.       Закончить ему не дали: дежуривший на стене Ивао громко сообщил, что со стороны деревни приближается шиноби. Раздражённо засопев, Дейдара отбросил с лица чёлку и вышел за территорию корпуса, на каменистое плато.       В пришельце он очень скоро опознал Кейджи, чунина, служившего в корпусе разведки. Сложив на груди руки, Дейдара насуплено уставился на него.       — Ну? — осведомился он, когда Кейджи подбежал и остановился перед ним.       — Масамуне-тайчо просил передать, — Кейджи вручил ему два свитка: запечатывающий и письмо. — Информация по членам коноховской команды, а также… — чунин замялся, — неудовольствие капитана вашей идеей привести пленнику проститутку, Дейдара-сан.       — Тебе хватило яиц ему об этом рассказать? — куда веселее полюбопытствовал Дейдара, лукаво поглядывая на парня. — Слушай, а может, и правда переводись ко мне?       — Простите, Дейдара-сан, диверсии — не мой профиль, — полыхнул румянцем Кейджи.       Дейдара хмыкнул и, разворачивая письмо, полюбопытствовал:       — Что конкретно Масамуне сказал?       — Что не уверен в целесообразности вашего предложения, как и вашего разговора с пленным в целом.       — Так и сказал?       — Как он сказал, я не повторю.       Никак не прокомментировав, Дейдара вчитался в письмо, где витиевато и вежливо расписывался посыл не лезть не в своё дело. Дейдара потёр висок.       — Ваши деньги, — выудив из кармана, Кейджи протянул ему пачку рё, но Дейдара отмахнулся.       Теперь, когда его откровенно послали, гордость требовала поставить коллегу по совету на место. Как именно это сделать, надлежало обдумать, но уже ясно, что лучше всего — через пленника.       — Ещё Масамуне-тайчо велел узнать, что именно вам рассказал вчера пленный, — извиняющимся тоном проговорил Кейджи. Тонкую пачку рё вернул в карман.       — Расскажу ему при личной встрече, мм, — заявил Дейдара и махнул свободной от свитков рукой. — Вали отсюда. У нас скоро тренировка начнётся, а это нервным для сердца не полезно.       — Раз поступил на службу в отдел допросов, не такой я и нервный! — обиделся Кейджи, но уважительно кивнул и, отсалютовав выглянувшим из-за ворот стажёрам Дейдары, побежал обратно в деревню.       — Он толковый парень, — заметил Досан, когда Дейдара проходил мимо. — Жаль, он не с нами.       — Толковые люди везде нужны, — ответил Дейдара и, пока позволяло время, ушёл в свою комнату. Там он распечатал свиток и углубился в изучение четырёх досье.       Инузука Киба, Абураме Шино и Хьюга Хината являлись, согласно сведениям разведки Ивы, добротными чунинами каждый со своим набором клановых трюков. Их связка, сохранявшаяся уже более четырёх лет, показала себя эффективной и быстрой разведгруппой — логично, что с посольством к соседям при теперешнем положении вещей Хокаге направил именно их. При этом, являясь клановыми, все трое должны быть вышколены достаточно, чтобы произвести благоприятное впечатление на переговорах.       И всё же они — лишь ширма для отвода глаз. По-настоящему беспокоиться стоило, скорее всего, только об Учихе Итачи.       Дейдара много слышал о нём, но ещё никогда на встречал. Закончивший академию в семь (Дейдара проиграл два года в этом), чунин в десять (здесь Дейдара отставал на три года), АНБУ в одиннадцать, он являлся, объективно, одним из сильнейших шиноби Конохи. Все знали, что Учиха Итачи гений. Но гением он был очень незаметным.       Сложно было узнать о нём что-то конкретное. Его деятельность в качестве АНБУ оставалась загадкой, хотя и ходили слухи, что с пришествием его дружка Учихи Шисуи на должность Пятого Хокаге сам Итачи получил руководство над спецотрядом. Разведка сообщала, что он является старшим сыном действующего главы Учиха и военной полиции Конохи, пару лет назад женился на старшей дочери главы клана Инузука. У него не было ни детей, ни хобби, ни явных слабых мест. Создавалось ощущение, что человек Учиха Итачи — не более чем картонка.       Весь интерес разведки крутился вокруг его способностей. Как и многие из Учиха, этот шиноби — мастер Катона, кендзюцу и иллюзий. Кроме того, как близкий советник Хокаге, он наверняка неплохой дипломат.       Дейдара в раздражении отшвырнул сырые досье корпуса разведки. Ему срочно требовалось что-нибудь взорвать.       Солнце как раз добралось до зенита, и он вышел к пока ещё своему корпусу, выстроившемуся на площадке перед базой. Ивао и Нобу дежурили на стене, но остальные шестнадцать человек и два стажёра вытянулись по струнке.       Спустившись к ним, Дейдара с нескрываемой гордостью посмотрел на корпус. Он ценил каждого из этих придурковатых засранцев, и скорое расставание отдавалось в груди гулом печали. Только из-за них Дейдара задумывался, правильно ли поступает, оставляя корпус ради шапки Каге. Он хотел быть главой деревни, но в то же время получал удовольствие от банального зубоскальства, шутливых жалоб на миссии и косоруких генинов, совместных тренировок, рутины распределения обязанностей, разбора полётов и шумных попоек, после которых Куми-баа-чан половину утра ругалась за срач и выхаживала еле живых, но довольных подрывников.       Дейдара понимал, что с принятием титула Цучикаге ему закроется доступ ко многим радостям жизни. От этого становилось горько. Однако — и Дейдара крепко сжимал кулаки, — Ива нуждалась в заботе не меньше, чем корпус. Этой старой деве требовался кто-то молодой, кто разгонит застоявшуюся кровь.       — Давно мы не устраивали больших тренировок, верно? — произнёс Дейдара, не желая говорить, что это — его прощание. Впрочем, казалось, эмоция просочилась в тон: многие грустно заулыбались. Дейдара не видел в этом ничего плохого. — Азуми, Генсай, ко мне. Досан, Содзо, в строй.       Лейтенанты приблизились к нему, тогда как стажёры влились в ряды корпуса. Насчёт Досана Дейдара уже всё решил, однако касательно принятия Содзо в отряд ещё сомневался. Нынешняя тренировка покажет.       — Разбейтесь на четыре отряда и выберите капитанов.       Подрывники подчинились и быстро перегруппировались. Дежурившие на стене Ивао и Нобу оглянулись с нескрываемой завистью.       — Капитаны, ко мне.       Наошиге, Радзан, Мунето и Юкинага подошли. Дейдара протянул им четыре сложенных листа, и каждый молча вытянул по одному. Переглянувшись, развернули.       — Первый полигон, — сказал Мунето.       — Тоже первый, — кивнул Радзан.       — Команды один и два, обе пытаются осуществить подрыв вражеской «базы» с одновременным отслеживанием диверсии врага, — объявил Дейдара.       — Второй полигон, — осторожно сказал Наошиге.       — Третья команда, задание на маскировку.       — Ксо-о! — раздался нестройный вздох временных подчинённых Наошиге.       — Третий, — произнёс Юкинага.       — Четвёртая команда, обезвреживание вражеских взрыв-фуинов. Сегодня в программе самые новые из добытых разведкой образцов из Суны, — Дейдара сделал короткую паузу, после чего продолжил: — Каждая команда должна пройти все три задания. Первый полигон отнимает самое большое количество времени, поэтому, третья и четвёртая команды, когда закончите, меняйтесь между собой. После занимаете первый, а первая и вторая команды идут на второй и третий полигоны, соответственно, после чего также меняются, — убедившись, что до всех дошло, Дейдара повернулся к лейтенантам. — За тренировкой на первом полигоне следит Азуми. Я на втором, Генсай на третьем.       — Принято, — синхронно кивнули лейтенанты.       — Ну тогда… — Дейдара обвёл ещё одним взглядом подчинённых и скомандовал: — Вперёд!       Дождавшись, когда поделённый на временные команды корпус покинет территорию базы, Дейдара без спешки вылепил сову и, отбросив в сторону, увеличил.       — Паскудное дело — стоять на стене в такой день, — пожаловался Ивао, когда Дейдара запрыгнул на птицу.       — Сверишь потом ощущения с теми, кто переживёт тренировку! — хохотнул Дейдара и взмыл в небо. Оказавшись под облаками, он выудил из внешнего кармана сумки с глиной рацию, неспешно закрепил на шее ремень с микрофоном, сунул в ухо наушник и настроился на заранее оговорённую с Генсаем и Азуми волну.       — На позициях?       — Команды один и два готовы, — отрапортовала Азуми с первого полигона.       — Команда четыре готова, — ответил Генсай.       Рассудив, что дал своим тестируемым достаточно времени спрятаться, Дейдара направил птицу ко второму полигону и скомандовал:       — Тогда начинаем, мм!       — Есть!       Обогнув просторный первый полигон по широкой дуге, чтобы не отвлекать команды и не бросать тень на авторитет Азуми, Дейдара вторгся в широкое ущелье. Для маскировки это была непростая местность: скалы вокруг почти отвесные, речушка слишком мелкая, ни кустов тебе, ни камышей.       Впрочем, на первый взгляд в ущелье не было никого. За скалами громыхнул взрыв.       — Кто не спрятался, я не виноват! — задорно крикнул Дейдара, вылепливая четыре бабочки.       За исключением Дейдары, в тот день мало кому было до веселья, и уж точно не Кицучи. Вымотанный долгой дорогой из столицы, проделанной по настоянию совета в рекордные сроки, Кицучи вместо того, чтобы отсыпаться, ворочался на футоне и варился в пучине сомнений.       Сказанное Куроцучи неожиданно его зацепило. Кицучи никогда не был силён во всём этом эмоциональном дерьме, но в интонациях дочки, когда она говорила о Дейдаре, уловил искреннюю привязанность, даже какое-то восхищение парнем. Если подумать, примерно так девчонки в селении шептались о самом Кицучи лет двадцать назад. Также помнил Кицучи, каким идиотом был, как играл с чувствами тех девчонок (впрочем, тогда была война и никто не знал, доживёт ли до завтра). Подобной участи для своей дочери он не хотел.       План ещё не до конца оформился в его голове, но Кицучи поднялся и, освежившись и переодевшись в чистое, вышел из дома. Он не хотел пока привлекать внимание к своему возвращению — хотя весть уже наверняка начала распространяться, постовые видели его входившим в деревню на рассвете, — а потому выбирал максимально безлюдные улочки, пробираясь к стене. У неприметных боковых ворот дежурные отдали ему честь.       — Только вернулся — и уже обратно в поля, Кицучи-сан? — бодро полюбопытствовал шиноби постарше.       Криво усмехнувшись, Кицучи не стал отвечать и выбрался за пределы деревни. Пройдя пару сотен метров, он перешёл на неспешный бег, держа путь на ближайший полигон. Давно уже Кицучи не доводилось как следует поупражняться в ниндзюцу; тренировка — отличный способ развеяться и привести в порядок мысли.       Солнце миновало зенит, и за горной грядой раздались первые взрывы, быстро перешедшие в почти бесконечную канонаду в отдалении. Кицучи резко остановился, прислушался; обернулся на деревню — с её стороны не было заметно оживления, значит, взрывы не более чем санкционированная тренировка корпуса подрывников. Кицучи, что скрывать, на службе у даймё отвык от того, что грохот взрывов может быть частью обычной палитры звуков, а не сигналом опасности.       Что ещё изменили в нём годы вдали от Ивы? Возобновляя бег, Кицучи задумался было, но быстро отмахнулся: он старый солдат, закалённый опытом и потерями. Не в его правилах тратить время на бессмысленные измышления.       Измышления временно не тревожили и Дейдару, полностью отдавшегося упражнению с корпусом. Все четыре команды прошли полный круг тренировки незадолго до того, как закат догорел. Вновь собравшиеся на базе корпуса подрывники — уставшие, взмыленные, закопчённые, — тяжело дышали и обменивались впечатлениями, спорили и мерялись достижениями. Всё с улыбками на губах.       Дейдара улыбался тоже, наблюдая за пока ещё своим корпусом с птицы. Ему уже доложили о результатах на первом и третьем полигонах, после чего лейтенанты ушли внутрь базы, чтобы проверить, всё ли готово у Куми-баа-чан. Солнце скрылось за горами, и обнесённая стеной площадка перед базой подрывников погружалась в тень — прежде, чем утонула в ней, дежурные Ивао и Нобу зажгли огни. Так тепло и уютно…       — Эй, вы все! — зычно окликнул Дейдара, и подрывники угомонились, повернулись к своему капитану. Он улыбнулся, механически переминая пропитанную чакрой глину пальцами. — Хорошая работа сегодня! Я рассчитываю, что вы проявите себя не хуже в грядущих битвах против Акацуки, ублюдков, убивших Третьего Цучикаге, Гари и Хана.       — Мы не подведём!       — Так и будет, капитан!       — Только дай нам этих Акацуки!..       Дейдара усмехнулся нестройному воинственному гомону: разделял породившие его чувства. Он собирался объявить охоту на Акацуки сразу после того, как получит титул Цучикаге — и участвовать в ней будет не один корпус, но вся Ива. Это общее дело целого селения… Только ли одного? Дейдаре вспомнилась коноховская команда и странный джинчурики Узумаки Наруто, горевший желанием отомстить Акацуки за вред другу, но ещё и готовый разделить боль и месть с любым, кто пострадал так же. В чём-то этот пиздюшонок был даже вдохновляющим. Натолкнул и Дейдару на мысль поделиться.       Из здания базы вышел Генсай и, перехватив взгляд капитана, отчётливо наклонил голову. Дейдара кивнул в ответ и обратился к шумящим подрывникам:       — Скоро начнётся непростое время с массой опасной работы. Война против Акацуки — это вам не шушеру по подворотням гонять, мм!       Он не случайно выбрал назвать предстоящее не битвой и не заданием: что такое война, многие в его корпусе понимали до боли хорошо. Ерепенистость угасла в глазах подрывников, сменившись мрачным осознанием перспектив.       Раскрыв ладонь, Дейдара выпустил глиняную бабочку. Та трепетно взмахнула крылышками, взмывая в индиговое небо.       — Поэтому мы должны ценить каждый момент, — сказал Дейдара, провожая бабочку взглядом. — Сегодня у нас есть поводы праздновать: назначение Азуми лейтенантом, присоединение к корпусу Досана и Содзо, — бывшие стажёры радостно вскинули кулаки, а на их плечи обрушился град хлопков товарищей. Выждав, когда поздравления стихнут, Дейдара продолжил: — Отметим как следует всё это дело.       Ответив одобрительным гулом, подрывники потянулись внутрь базы, где в просторной кухне их уже ждали еда и выпивка. Дейдара не спешил следовать; не отрывая взгляда от взмывавшей всё выше бабочки, он мягко приземлил птицу, развеял — белый дым обдал его на короткий момент. Через дым подошёл Генсай.       — Ты забыл упомянуть ещё один повод праздновать… Четвёртый, — негромко произнёс лейтенант.       — Разве это повод для праздника? — отозвался Дейдара. Его бабочка всё карабкалась и карабкалась в небо — он более не видел, лишь ощущал её трепетное продвижение к звёздам. — Я больше не буду здесь, в месте, которому принадлежу. Больше не буду собой. Это не праздник, а… наверное, всё-таки миссия, мм.       На опустевшей площадке стремительно холодало; ночной ветер пробрал до костей.       — Странный ты человек, капитан, — проговорил Генсай. — Столько шиноби мечтает оказаться на твоём месте, а ты словно не ценишь высокой чести.       — Ценю, почему же? — Дейдара закрыл глаза, концентрируясь на бабочке. Порывы ветра вышины сносили её, гнали обратно к земле, но малютка, подстёгнутая его волей, боролась. — В другом дело. Я мог бы устраивать взрывы, используя взрыв-тэги, однако вместо этого предпочитаю осуществлять их артистично, придавая каждому высвобождению трансформирующей энергии как можно больше индивидуальности и глубокого смысла, — он сложил печать — бабочка высоко в небе переродилась во вспышку, мелькнув на индиговом куполе падающей звездой. — Что есть Цучикаге? Взрыв-тэг или Искусство?       Генсай замялся, не зная, что ответить. Как сказать, что не понимает метаний капитана?..       — Я не пойму, зачем это тебе, — раздался со стороны хриплый голос Азуми. — Ты знаешь, что должен сделать. Знаешь, что сделаешь это. Тогда на кой забивать себе голову подобными глупостями?       Дейдара резко обернулся, стискивая кулаки:       — Для меня это не глупости! — однако не увидел понимания в глазах своих лейтенантов. Раздражённо вздохнул. — Да ну вас. Пшли внутрь, мм.       Пока же Дейдара вслух размышлял, не встречая отклика лейтенантов, Кицучи закончил свою первую за годы настоящую тренировку. В её результате ландшафт полигона порядком переменился, и Кицучи удовлетворённо хмыкнул: его ниндзюцу запылилось, но всё ещё готово было дать фору молодёжи.       Вдобавок, тренировка хорошенько прочистила голову. Растерянность утра пропала, и Кицучи чётко решил, что хочет сделать: поговорить с пиздюком по-взрослому, обезопасить будущее любимой дочки.       С такими мыслями Кицучи побежал на базу корпуса подрывников. Он не сомневался, что найдёт Дейдару там: после больших тренировок у подрывников имелась традиция посидеть свойской компанией, повспоминать былые миссии и подвиги. Когда-то давно Кицучи порой залетал на их сабантуи, приглашённый приятелями, — теперь лично знал, судя по официальным спискам группы, едва ли половину корпуса. Подрывники мёрли быстрее мух.       База была ярко освещена, с территории доносились песни. Кицучи неприязненно поморщился — вот ведь беспечный мальчишка, в такое время масштабный разгул устроил! — однако, подойдя ближе, заметил на стене двух дозорных. Судя по кислым лицам, алкоголя им даже понюхать не перепало.       — О, здорово, Кицучи! — окликнул его, завидев, Нобу, с которым некогда Кицучи вместе сражался на полях Третьей мировой. — Не знал, что ты возвращаешься из столицы! Надолго?       — Насовсем, — Кицучи запрокинул голову, остановившись перед закрытыми воротами.       — А здесь чего?       — Есть дело к Дейдаре.       — А-а! — неожиданно понятливо протянул Нобу и поспешил спуститься со стены. Минуту спустя ворота приоткрылись, и Кицучи вступил на базу корпуса подрывников. Внутренний двор, стоило признать, пребывал в образцовом порядке. Пение доносилось из вгрызшегося в гору здания. — Капитан внутри. Ты поздравить его пришёл?       — Поздравить? — переспросил Кицучи, отвлекаясь от придирчивой инспекции стройного ряда мишеней для отработки сюрикендзюцу.       — Ну да, с номинацией на пост Цучикаге, — Нобу широко улыбнулся, ожоги-шрамы на его лице пришли в движение.       Кицучи нахмурился. Неприятный червячок подозрения, что кто-то пытается его наебать, зашевелился в душе. Почему это пиздюка поздравляют c его, Кицучи, номинацией?       — Что?       — О, дак ты не знаешь? Роши рассказал, что волей Третьего было сделать Дейдару следующим Цучикаге. Мы все тут на взводе, чесслово!       А Кицучи с каждым словом делался всё мрачнее. Роши… мог он придумать «волю Третьего», чтоб продвинуть свою повестку? Так-то джинчурики до реальной власти в деревне не допускали — и правильно делали, Кровавый Туман показал, что бывает, когда джинчурики у власти. Неужели Роши решил пропихнуть в Цучикаге Дейдару, чтобы тот, юный и глупый, из благодарности плясал под его дудку?!       Вспомнился разговор с дочерью поутру. А ведь Куроцучи знала… знала и предпочла возлюбленного отцу! Пиздюк не заслужил её преданности!       — Ну-ка, где мне найти Дейдару?       — Да внутри он, иди на звуки, — Нобу неопределённо махнул в сторону базы, и Кицучи, кивнув, решительно зашагал внутрь.       Дейдара к этому времени был вусмерть пьян, алкоголем заглушая переживания. Получалось отлично, и он зычно распевал с товарищами старые-старые песни, которых понахватался у сенсея. Дейдара заводил, и с началом каждой песни старшее поколение подрывников разражалось уважительным «О-о-о!», а младшее выспрашивало: «Что-что это за песня?! Про чьи подвиги в ней поётся?!». Дейдара не слушал и не отвечал: выводил хрипнущим голосом знакомые с детства слова, и это приносило необъяснимое успокоение душе.       Как раз на середине одной из таких песен — с бутылкой саке в одной руке, другой на плече умудрённого сединами Юкинаги, орущего едва не громче капитана, — Дейдара и предстал перед вошедшим на кухню базы Кицучи. Картина, что и сказать, старшего шиноби не обрадовала; он нахмурился.       — Кицучи? — из полутени рядом выступила, чуть пошатываясь, Азуми. Кицучи с удивлением заметил на её жилете лейтенантскую нашивку — предпочёл пока не касаться этого, спросил:       — Сопляк в говно?       — Имеет право. Чего тебе?       — Пошли-ка выйдем.       Они удалились, незамеченные празднующими, остановились только в безлюдном коридоре этажом выше, освещённом лишь проникавшим через окно лунным светом. Пьяные голоса доносились приглушённо, не мешали говорить. И Кицучи начал сразу с главного:       — Это правда, что Роши наобещал пиздюку пост Цучикаге?       — Это не обещание, а воля Третьего.       — Если так, то почему совет сказал мне другое?       Азуми изогнула светлые брови.       — Старые уебаны играют?       — Выбирала б ты выражения. К советникам подобает относиться с уважением.       — Что-то ты советника сопляком и пиздюком называть не стесняешься, — Азуми шагнула ближе, и серебристый свет луны вырвал из темноты уродливые шрамы, испещрившие её голову. — Что старики сказали тебе?       Кицучи не ответил: не считал необходимым посвящать в свои дела эту вздорную бабу. Вместо этого потребовал:       — Передай от меня сообщение своему пиздюку.       — Он мой капитан, — ощерилась Азуми, делаясь ещё уродливее. Кицучи пренебрежительно хмыкнул:       — Ну да, конечно. Твой сын…       — У меня нет детей.       — Азуми, — строго проговорил Кицучи и начал снова: — Твой сын…       — У меня нет детей, — отчеканила куноичи. Затем вдруг поморщилась, достала из кармана пачку сигарет, закурила. Жар алкоголя и тлен сигареты перекатывались на её языке. — Тогда была война. Кто-то возвращается с ранениями, кто-то — с ублюдками в животах. Я рада, что осталась жива и могла продолжить служить деревне. И плод, что я выносила, с самого начала принадлежал ей, был нужен только ей. Как Цучикаге-сама сказал тогда, высока вероятность, что ребёнку передастся Бакутон — это не тот шанс, которым можно разбрасываться с учётом наших потерь в войне…       — Мне плевать, — искренне сказал Кицучи. — Передай мальчишке, что он получит номинацию только если признает свою ответственность по отношению к моей дочери. В противном случае я позабочусь о том, чтобы он провёл остаток своих дней на посту телохранителя даймё.       Азуми взглянула на него через дым крепких сигарет.       — Именно поэтому Третий и не хотел, чтобы ты становился Цучикаге, Кицучи. Ты слишком мелочен для главы деревни.       — Закрой рот, Азуми.       — А не то что? Я — лейтенант корпуса подрывников, а не какая-нибудь безымянная пизда, которую большие парни вроде тебя легко могут заставить заткнуться.       — Ты лейтенант только по милости своего выблядка. Никто другой бы тебя не назначил.       — Потому что старшее поколение, да и наши с тобой ровесники покрыты плесенью устоев, — прорычала она. — Так жили наши деды — так мы будем жить, и пропади всё пропадом! У этого пацана хватает мужества принять необходимость изменений.       Её слова мешались в сознании Кицучи в один бессмысленный поток. Значение имело только счастье и благополучие дочки.       — Я своё слово сказал. Вали выполнять.       — Иди нахер.       Кицучи не ответил злобной бабе и ушёл, на повороте толкнув вывалившегося в коридор Дейдару. Тот удивлённо-хмельно ойкнул, потирая плечо, проводил Кицучи непонимающим взглядом; затем повернулся к мрачно курившей Азуми.       — Чёй-то тут у вас произошло?       Азуми сделала последнюю затяжку и выбросила сигарету за окно.       — Ты трахаешь его дочку?       — Куро? — Дейдара проморгался. — Я чё, ебанат из древнего клана — трахать свою сестру?       — Так я и думала, — в два шага оказавшись рядом, Азуми взяла его за локоть. — Тогда тебе нужно поскорее трезветь, капитан. У нас проблемы.