***
В доме, как и раньше, царили полумрак и безмолвность. Вот только прежде всё это ощущалось не так остро. Теперь тишина давила до звона в ушах, а тьма вызывала столь сильную тревогу, что хотелось сбежать. Сбежать из этого до жути тихого места. Вот только куда? Когда ты остался в этом мире совершенно один — тебе больше некуда бежать. Минула неделя, а за ней и другая. Вот только когда для всего мира время летело, как и обычно, для этого мужчины, казалось, оно вовсе остановилось. В постоянной тишине, где лишь изредка разносились приглушённые звуки готовки и быстрой уборки заботливой госпожи Инагаки, от услуг которой Савада хоть уже отказывался, однако та всё же продолжала навещать его. Отчаянно пытаясь выбраться из вороха так некстати наваливших чувств и событий, он не выходил из своей комнаты и даже не подходил к окну. Его не интересовало, что там происходит за пределами этой коробки, в которую он загнал себя сам. Как там поживает мир без него. Ведь весь его мир состоял из семьи — он и мать, и вот когда половина этого маленького мира исчезла, в мужчине что-то сломалось. — Тсуна-кун… Из-за двери послышался тихий голос. Женщина звала его по имени не один раз, вот только за всё это время он ни разу не откликнулся. Часы мерно отбивали такт тянущихся в пустоту секунд, а за ними минут. Проезжающие автомобили отбрасывали на белый потолок свет своих фар, то едва озаряя полумрак комнаты, то исчезая, погружая помещение уже в привычную тьму. Женщина с нескрываемым беспокойством вглядывалась в лицо молодого мужчины, однако тот даже не перевёл на неё свой опустошённый взгляд. — Тебе нужно поужинать. Ты ведь совсем ничего не ешь… — женский голосок вздрогнул и Инагаки прикусила губу. Казалось, она разговаривает сама с собой, будто в комнате нет никого кроме неё. Эта отстранённость уже начинала походить на безумие, но дама в летах не понимала, как помочь этому несчастному ребёнку, который в один момент лишился всего. — Я спущусь позже. Идите домой и отдохните. Не беспокойтесь обо мне. Такой холодный голос разрезал тишину, отчего женщина невзначай вздрогнула. — Тогда я приду завтра. Пожалуйста, хорошо покушай. Нана была бы очень опечалена, увидев как её любимый сын морет себя голодом. Тихие шаги отдалились от комнаты и вскоре послышался слабый скрип входной двери. Теперь Тсуна остался один. Медленно переведя взгляд на часы. Время уже перевалило за полночь. Хоть госпожа Инагаки и жила неподалёку, однако в такое время возвращаться одной всё равно было опасно. Вздохнув, Тсунаёши поднялся с кровати, накинул куртку и направился к выходу. Он не особо хотел сейчас покидать свой дом, однако беспокойство за женщину не давало сидеть ему спокойно. Спустившись вниз, мужчина бегло глянул на кухонный стол. Ужин всё ещё был горячим, а рядом была записка. «Знаю, как тебе тяжело, но, пожалуйста, не кори себя. Твоя мать бы себя не простила, глядя на то, как её сын медленно убивает себя из-за неё.» Скрип, и вот Тсуна уже брёл по вымершей в один момент дороге. Он не спешно нагонял сиделку, наблюдая за тем, как женщина степенно брела вдоль домов, то и дело пришмыгивая носом от холода. Голова её была опущена, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она тоже тяжело переживала эту потерю. Поворот, и женщина скрылась за невысоким забором, за которым виднелся небольшой домик. Свет в окнах не горел. Она жила одна. Была такой же одинокой, как Савада, лишившись матери. А ведь она как-то рассказывала, что осталась совершенно одинокой после кончины её мужа около одиннадцати лет назад. Тсунаёши ещё какое-то время понаблюдал за тем, как комнаты одна за другой начали наполняться светом, а вместе с ним и жизнью, и удостоверившись, что женщина добралась до дома без происшествий, отправился к себе. А она ведь была права. Стоит уже взять себя в руки и вернуться к обыденной жизни, к работе. Вот только стоило Саваде вспомнить о работе, как в памяти всплыл последний разговор с Хибари и его лицо в тот момент, когда Тсуна не скрывая своих подозрений оградился от него. Подходя к дому, взгляд мужчины зацепился за знакомую марку автомобиля. Серый внедорожник со знакомым номером стоял неподалёку от его дома, и Тсуна решился подойти. — Привет, — холодно произнёс мужчина, наклонившись к приоткрытому окну авто. — Если хочешь мне что-то сказать, мог бы просто прийти ко мне. К чему эти игры в шпионов? Кёя некоторое время молча смотрел перед собой, а после, словно собравшись с мыслями, перевёл взгляд на друга. — А ты меня впустил? Выслушал? Поверил бы? Мужчина с привычной серьёзностью произносил каждое слово, вот только блеск серых глаз выдавал его беспокойство. — Холодно. Пройдём в дом. Там и поговорим. Кто знает? — Сдавленный смешок слетел с губ. — Может, я и поверю.***
Свет из кухни едва озарял прихожую. Наблюдая за тем, как поздний гость разувается, Тсуна снова задумался о том происшествии в участке. У него было столько вопросов, которые тот боялся задать. А вдруг он не получит ответ или действительно окажется, что его напарник замешен в этом? Второй вариант пугал куда больше. — Что ты хочешь узнать в первую очередь? — Обыденная холодная интонация едва могла скрыть волнение, которое испытывал Хибари. Несмотря на мрак помещения, детектив отчётливо видел его выражение лица. Эта непроницаемая маска, казалось, сейчас дала трещину, обнажая проблеск эмоций. Что это за доселе невиданное выражение? Беспокойство? Подойдя ближе, Тсуна взглянул в серые, словно пепел, глаза, не страшась быть отвергнутым или неуслышанным. Его рука потянулась и легла на лацкан пиджака, поправляя его. — Знаешь, я не такой, как ты. Мне сложно скрывать свои эмоции. Хотя, думаю, ты и сам заметил, как в тот день я обошёлся с тобой. — Ты правда думаешь, что я причастен к смерти того мелкого торговца? — Тон Хибари не менялся, но так он пытался скрыть свою взволнованность. — Если таков твой первый вопрос, то слушай. Это был не я. Я так же, как и ты, был в замешательстве, когда узнал о том, что в участке произошло убийство подозреваемого. — Но почему в телефонном разговоре ты заговорил об отравлении, когда же там явное удушение? — Савада не отводил взгляд, боясь, что стоит ему на мгновение прервать этот зрительный контакт, как его напарник тут же замкнётся, так и не дав ответы на все вопросы. Кёя говорил прямо, стараясь взвешивать каждое своё слово. — Отравление неугодного свидетеля куда более распространённое явление, нежели его убийство посредством удушения. Ты и впрямь подумал, что я способен на такое? — Я не скажу, что не допускал подобных мыслей. Я оказался куда мнительнее, чем думал. — Савада тяжело вздохнул и, взъерошив отросшие за период затворничества волосы, направился на кухню. — Но не думай, что я теперь тебя ни в чём не подозреваю. Ты хранишь слишком много секретов. Будь они личными, я бы не полез к тебе с расспросами, но раз они касаются работы, то не могу полностью быть уверенным в тебе. Детектив уже почти скрылся на кухне, как Кёя вновь заговорил. — Я познакомлю тебя с одним человеком, который сможет рассказать чуть больше. Тогда ты дашь слово, что доверишься мне? Савада хмыкнул и, оперевшись о стену, посмотрел на друга. — Смогу ли я тебе верить или нет — это уже моё решение и обещать я тебе ничего не собираюсь.