и я надеваю траур на восточный манер — белый
как каждый, кто будет слеп
а все, для кого я пела
лягут в черные травы
♫ Немного Нервно — Быстрее пуль
Ночью в поместье Хьюга никого не тревожили — как только Хината отдала распоряжения насчет похорон, слуги принялись все выполнять, но тихо, дожидаясь рассвета для официального объявления о смерти главы клана. Ее приказ о кремации удивил не только Неджи, но и перечить Хинате никто не мог, ибо, так или иначе, а формальным главой клана теперь стала она, не отказавшаяся от наследия, и, когда хлопоты с похоронами закончатся — начнутся новые. Другая церемония, более радостная, не менее торжественная, однако неизвестно, что больше расстроит старейшин — смерть Хиаши или становление главой клана Хьюга Хинаты, бесполезной старшей дочери. Или не бесполезной, а непослушной — Неджи был прав, мгновенно просчитав тактику Хиаши и старейшин. Ханаби в силу возраста, характера и чрезмерной самоуверенности как раз благодаря силе будет делать то, что ей скажут, Хината же не подчинится. Тихая, спокойная, скромная, раньше — застенчивая и чувствительная, Хината к тому же была упрямой, своих целей добивалась усердно и не пошла бы на поводу у других, если ее мнение отличалось. Такая глава могла либо разрушить клан Хьюга, либо возвысить. Хиаши считал, что первое. Неджи был уверен — второе. Поместье погрузилось в тишину — вряд ли Ханаби поняла, что именно произошло, подумала Хината, выходя во двор. Возможно, решила, что у отца очередной приступ. Иначе бы прибежала — младшая к Хиаши была привязана больше старшей, хотя сидела у его постели не Ханаби. Хината тоже могла просто махнуть рукой и передать все в руки слуг и медиков, но… Почему-то не могла. Сейчас она поняла, почему — она ждала, что отец что-то скажет ей перед смертью. Хоть что-то — он же знал, что умирает. Он видел лицо дочери. И он все равно молчал. — Хината-сама… Неджи остановился чуть позади, не решаясь подойти ближе — и без того их с сестрой почти застали на месте преступления, он уже был готов поцеловать ее тогда, думая, что и она не против, и поцеловал бы обязательно, ощутив наконец-то вкус ее губ, обняв крепче, может, позволил бы себе и что-то больше, чем поцелуй в губы, если бы Хината не протестовала, но чертов Хиаши даже своей смертью умудрился напоследок навредить племяннику. …о чем он думает? Какие поцелуи, и тем более — что-то большее? Они брат и сестра, и если раньше Хината была просто принцессой клана Хьюга, то теперь она станет его главой, еще более недоступной, как сияющая в небесах луна. Или солнце. Ее имя означает «место под солнцем». Солнце с лунными глазами, принцесса, что станет королевой, и пусть у Неджи больше нет печати, все равно разница между ними в пропасть, и неважно, насколько он сильный и гениальный шиноби — в детстве его злило, что, будучи намного сильнее Хинаты, он вынужден ей подчиняться, но теперь все встало на свои места. Здесь все решала не сила, не талант, не дзюцу. Все решало происхождение. По насмешке судьбы гений клана Хьюга был рожден в побочной ветви. — Я в порядке, — сухо ответила Хината. — Но я не буду просить прощения за то, что отчитала тебя. — Я и не ждал, — отозвался Неджи. — Вы были правы. Я не подумал. Перечить вам на глазах у слуг было глупо с моей стороны. Но вы правда хотите кремации? Бьякуган — ценность… — Да, — не дала договорить ему Хината. — Потому и хочу, что Бьякуган — ценность. Тело отца уже однажды требовало Скрытое Облако — забыл? — она резко обернулась к Неджи. — Неужели это не мерзко? Части тела, что можно забрать себе? Неджи сглотнул — он не принял это в расчет. Тело Хиаши не стали бы похищать другие деревни, несмотря на всю ценность улучшенных геномов, до раскопок могил не опускались, но… выходит, Хинату мучило то, что случилось с их отцами, а его — нет. Даже стыдно — раньше он обижался, считая, что его отца намеренно заставили умереть вместо отца Хинаты, пока не узнал правду, а потом, услышав от Хиаши, что это было самостоятельное решение его брата-близнеца — Неджи отпустил скорбь по отцу, перестал испытывать неприязнь к ни в чем не виноватой Хинате и, более того — так старался искупить вину перед ней за эту неприязнь, что в итоге его отношение к сестре изменилось в сторону далеко не родственной привязанности. — Мы шиноби, и это часть нашей жизни, — ответил Неджи. — И смерти. Носители улучшенных геномов ценны даже мертвыми… — Что ты чувствовал, когда узнал, что твой отец мертв? — спросила Хината, переводя взгляд с Неджи на небо. — Ты помнишь? — Ненависть, — врать не было смысла. — Обиду. Непонимание. Я злился, я горевал, я пытался уложить у себя в голове — как такое произошло… — Ты обижался на меня? — Хината не упрекала. Спрашивала. И все же Неджи в который раз стало стыдно, и он снова не соврал. — Да, и на вас тоже. Я был глупым ребенком, но даже это меня не извиняет. Я думал, что моего отца просто выбросили, как расходный материал. И тогда, на экзамене, я… — Неджи замялся. Это тоже его мучило — позже, когда он вырос, все осознал и понял, что причинил Хинате боль. Возможно, отчасти поэтому он так без колебаний решил умереть вместо нее. Хотя кому он врет? Он просто ее защищал, не думая о высоких целях. — До сих пор винишь себя за тот экзамен? — усмехнулась Хината. — Не стоит. Все было честно. Мы шиноби. Если бы я была сильнее — в больнице оказался бы ты. — Или если бы вы были решительнее, — тихо проговорил Неджи. — Вы ведь могли победить меня очень легко. Вам достаточно было сложить печать. Неужели вы тогда не знали это дзюцу? — Знала, — прошептала Хината. — Вы меня пожалели, — Неджи горько улыбнулся. Он думал, что последуют возражения и заверения в обратном, но Хината не стала врать, так же, как и он. — Пожалела. Ощущения от этого признания были двоякие — с одной стороны, совсем немного приятно, что Хинате он не безразличен, с другой — противно от самого себя, решившего, что сильнее всех, в то время, как слабой девочке, его противнице в спарринге, для победы достаточно было сложить всего одну простую печать, и она этого не сделала. Давно Неджи не чувствовал себя таким жалким — все эти годы он утешался тем, что Хината могла не знать это дзюцу, или не подумать, что можно его применить, или решить, наконец, что это нечестный прием, но она его пожалела. Она — его. Вот тебе и гений, вот тебе и один из сильнейших членов клана Хьюга, вот тебе и один из лучших шиноби Скрытого Листа с раннего возраста — которого пожалела маленькая девочка, взамен позволив избить себя. Хината была права — если бы она захотела, в больнице был бы Неджи. Но она не захотела, а он… Хината сказала, что не винит его, и они шиноби, но все равно, получается — она ему поддалась. — Почему? — еле выдавил из себя Неджи. Хината провела рукой по лицу, словно снимая невидимую паутину. — Потому что то, что главная ветвь делает с побочной — это отвратительно. Только потому, что вы рождаетесь — вы становитесь обязаны служить другим, и печать ставят на самое видное место, на лицо, как… как рабское клеймо, и… — плечи Хинаты дрогнули. Неджи решил, что она плачет, и шагнул ближе к ней, но лунные глаза были сухими и сверкали ненавистью. — …и когда я стану главой — я упраздню проклятые печати, — одними губами проговорила Хината. — Что? — застыл Неджи. — Я отменю традицию ставить проклятые печати побочной ветви, — так же тихо сказала Хината. — Но это нужно еще и для сохранения Бьякугана, — уточнил Неджи. — Вот именно, — кивнула Хината. — Мы будем ставить другие печати. Не те, что причиняют боль. Не на лицо. И — всем. — Всем? Неджи застыл, не веря в услышанное. Он никогда не думал, что кто-то из ненавистной ему главной ветви может так рассуждать. Он никогда не думал, что Хината может дойти до подобной мысли. Он и сам о таком не думал. А даже если бы и думал — никто бы не прислушался к нему. И никому в голову не приходило, что можно вот так просто… — Печати нужны для сохранения генома. Когда член клана Хьюга умирает — печать исчезает и запечатывает его Бьякуган, чтобы враг не смог получить наш геном. Но разве умирают только представители побочной ветви? Поэтому нечестно, что печати ставят не всем носителям Бьякугана, — продолжила Хината. — То, что главная ветвь говорит о сохранении генома — удобное прикрытие, чтобы манипулировать побочной. Управлять через боль. Такого не делали даже Учиха. Я отменю это. — Вы понимаете, что это будет сложно? — спросил Неджи. — Вы станете главой клана, но вы молоды, и, кроме главы, есть старейшины, и сильные джоунины, и если они не захотят подчиняться — вы можете оказаться в опасности. — Ты имеешь в виду, что меня могут захотеть убить? — улыбнулась Хината. — Прекрасно понимаю. Но у меня есть ты, а ты поклялся мне в верности. Ты защитишь меня, не так ли? — Да, — Неджи кивнул. — Но вы сказали, что хотите возглавить клан, когда встретили меня — значит?.. — Да, — так же кивнула Хината. — Даже если бы ты не вернулся — я бы это сделала. Но с тобой мне будет проще. Ты намного сильнее меня, и с твоей защитой и поддержкой я смогу добиться этого легче. Неджи издал тихий смешок. Хината отчитывала его, одергивала, а теперь открыто призналась, что намерена его использовать? — Вы вправду изменились, госпожа Хината. Неужели вы приняли это решение только из-за моей смерти? — Нет, — Хината поджала губы. — Я решила так еще до Четвертой Мировой. Она не прекращала удивлять — Неджи в который раз не узнавал сестру. А может, он никогда и не знал ее по-настоящему? Может, вообще никто не знал настоящую Хинату — даже она сама до некоторых пор не знала? Ее подавлял строгий отец, Неджи тоже внес свою лепту в то, чтобы Хината считала себя слабой, Ханаби на ее фоне откровенно выделяли, как и Неджи, старшую дочь клана Хьюга растили с убеждением, что она ни на что не годится, потому что с детства у Хинаты был мягкий характер — вместо того, чтобы воспитывать ее сильной, что отец, что старший брат предпочли усилить ее слабость. И все же Хината умудрилась сбросить с себя их оковы — сама себя воспитала, сама поняла, что для нее важно, сама решила, что если не может быть сильной, как куноичи, то станет сильной в другом… Разве не похоже поступили Рок Ли и Тен-Тен, когда первый понял, что ему не дано овладеть ниндзюцу, а вторая — что не сможет быть ирьенином из-за слабого контроля чакры? И в итоге Рок Ли — гений тайдзюцу, еще генином настолько сильный, что смог разбить Песчаный Щит Гаары, а Тен-Тен — искусная оружейница и мастер фууниндзюцу. Не все рождаются гениями, но каждый может стать гением в своей области. И Хината — все это время недостаточно сильная куноичи и абсолютно не воительница Хината — была политиком и талантливым руководителем, могла стать идеальным лидером, а для битв не обязательно сражаться самому — можно выстраивать стратегии. Неджи осторожно взял ее за руку, и боялся, что Хината отнимет ладонь, но она переплела свои пальцы с его. — Значит, нас трое? — шепнула она. — Последние потомки Хьюга? То, что в природе существует еще и Ханаби, Неджи успел забыть. Ханаби относилась к нему не плохо, но с прохладой — как принято членам главной ветви относиться к побочной, и у нее всегда была своя собственная, отличная от старших жизнь. Иногда Неджи не разговаривал с ней месяцами, помимо приветствий при встрече. Ханаби была одной из множества его родственников — но не родных. А Хината… Хината стояла рядом, и ее рука мирно покоилась в его руке. — Простите меня, — сказал Неджи, не зная, за что извиняется. За то, что вел себя так раньше? За то, что не горюет о Хиаши? За то, что недооценивал Хинату? За то, что пытался ее поцеловать? Внезапно его губ коснулись горячие и пряно-сладкие губы Хинаты, и Неджи замер, не решаясь двинуться, чтобы не спугнуть, даже дыхание — и то задержал, боясь нарушить это непонятное чудо лунной летней ночи. Хината не целовала — Хината просто прикасалась, их дыхания смешались воедино, и ни она, ни Неджи не начали поцелуй. Он — не посмел. Хината — вовремя опомнилась, отстранилась и на ее бледных щеках отразился румянец, но более ничем она смущения не выдала: контролировать эмоции легче, чем физическую реакцию, бледная кожа способствует легкому покраснению. — Иди спать, — сказала Хината, развернулась и ушла. Неджи задумчиво провел пальцем по губам — может, приснилось?..***
Утром все было уже готово. Над телом Хиаши провели все необходимые манипуляции, уложили его до поры в специальном ритуальном зале, и у гроба собралось трое — Хината, Ханаби и Неджи, как самые близкие родственники усопшего. Неджи себя близким родственником не считал, но племяннику было положено присутствовать, а главное — он не хотел оставлять Хинату одну. Однако Хината выглядела спокойной, и если даже и плакала — заметно этого не было. Она надела полагающееся случаю траурное белое кимоно, вплела в волосы хризантему и сохраняла вид величественного равнодушия. Ханаби, напротив, еле сдерживала слезы, ерзая на коленях. Неджи досадовал на сидящую между ним и Хинатой младшую — мало того, что вот-вот разревется, так еще и мешает им с Хинатой побыть наедине! Хината же на Ханаби смотрела с сочувствием — сестра любила отца, Хиаши баловал ее, и, возможно, искренне скорбела о его смерти только Ханаби. Долго торчать у гроба не пришлось — после ритуала его вынесли во двор поместья, где все члены клана Хьюга по очереди подходили, чтобы поклониться покойному главе и проводить его в последний путь, уложив в гроб монетку. Последними с монетками подошли его дочери и племянник — сначала Неджи, и свою монетку он уложил рядом с Хиаши молча, лишь глянув на его лицо. Дядя казался спящим. Интересно, встретит ли он где-то там, за краем, своего близнеца? Неджи всегда думал о своей боли и о боли отца, но, несмотря ни на что, несмотря на отношение Хиаши к нему и Хинате — Неджи понял, что жалеет его. Потому что если бы он вот так же потерял Хинату… Ерунда какая. Хиаши не любил брата так же, и Неджи никогда и ни за что не допустит, чтобы их с Хинатой разлучили — не отпустит ее и не уйдет сам. Больше никуда — в том числе и на тот свет. Он нужен Хинате, и, возможно, то, как вел себя Хиаши — было следствием того, что его сломила потеря близнеца. Учитывая то, что в этом была замешана Хината… могло ли быть так, что именно потому Хиаши не смог полюбить старшую дочь? Ханаби уложила монетку, уже не скрывая слез — ревела, как ребенок. Хината шагнула к гробу последней — с тем же ледяным спокойствием, но, кроме монеты, устроила у изголовья отца белую хризантему. Не лилию — подметил Неджи. — Куда его везут? — вдруг подбежала к Хинате Ханаби, вцепившись в рукав сестры. — Куда везут отца? Фамильное кладбище Хьюга в другой стороне! Хината мягко отвела руку младшей. — В крематорий. — Что? — Ханаби побледнела и яростно сжала кулаки. — Ты… ты… что ты творишь? Как ты можешь? Думаешь, что раз теперь главная, то имеешь право так поступать? — Да, я так думаю, — спокойно подтвердила Хината. — Я приняла решение, и не тебе его оспаривать. Ханаби изумленно расширила глаза и занесла руку, чтобы ударить — но ее кисть перехватил Неджи. Хината даже не дрогнула. — Ханаби-сан, — твердо сказал Неджи. — Это решение главы клана. Ваше поведение неприемлемо. Возьмите себя в руки. — Вы оба! — задохнулась Ханаби. — Вы оба никогда не любили отца! Конечно, как вы можете вообще кого-то любить, кроме… кроме… кроме друг друга! Выпалив это, она убежала, давясь слезами. Неджи и Хината переглянулись — оба ощутили вину перед сестрой. Они осиротели давно, Ханаби — только сегодня. Но то, что она сказала, что они могут любить только друг друга… Неджи был согласен — для него всегда существовала одна Хината. Лишенный родителей, в шумной компании команды Гая вечно отстраненный, гений клана Хьюга не обзавелся близкими друзьями, не привязался к сенсею так, как многие юные шиноби, а когда достиг возраста, в котором парней начинают интересовать девушки — понял, что лучше Хинаты нет никого. Да, Ино — сводящая с ума многих красавица, Сакура — талантливый ирьенин и ученица Пятой Хокаге, Темари — пустынная экзотическая чужестранка, Тен-Тен с возрастом утратила мальчишеские черты и стала изящной, но… Неджи любил Хинату, и неважно, насколько прекрасны были другие. А Хината… Сначала ей казалось, что она влюблена в Наруто, потому что он однажды защитил ее, он стал одной из причин, чтобы Хината захотела стать сильнее, и все же — со временем Хината поняла, что ее любовь была детской, и скорее была не любовью, а восхищением. Неджи же… Неджи был с ней с самого ее рождения. Он родился служить ей. Он родился защищать ее. Она стала его проклятьем, как печать на лбу — или же подарком небес. «Место под солнцем».***
Когда весь многочисленный клан Хьюга столпился перед крематорием, перешептываясь друг с другом — кто-то удивлялся решению Хинаты, кто-то осуждал, но не открыто, кто-то жалел Хиаши и его дочерей — Хината должна была произнести прощальную речь. Они трое вновь стояли рядом, но на сей раз посередине была Хината, и благодаря длинным рукавам их кимоно у Неджи получилось тайком взять ее за руку так, чтобы никто этого не заметил, и в ответ ощутил легкое пожатие пальцев, как благодарность. — Хиаши Хьюга долгое время возглавлял наш клан, — начала Хината. — Его главенство пришлось на неспокойные времена войн и распрей, однако он достойно выдержал все испытания и сохранил клан Хьюга сильнейшим в деревне Скрытого Листа. Он был великим шиноби и прекрасным руководителем. Он принимал неизменно мудрые решения, что шли на пользу клану, и делал все ради нашей защиты и процветания. Его жизнь оборвалась раньше, чем стоило, и все мы скорбим об утрате. Пусть Хьюга Хиаши, один из величайших глав клана носителей Бьякугана, покоится с миром, и пусть память о нем всегда останется светлой в наших душах. Все склонили головы в знак уважения — а Неджи понял, что в речи Хинаты, полной восхваления Хиаши, как главы, руководителя и шиноби, не было ни слова о том, что тот был хорошим отцом. Она вообще не назвала его отцом — только по имени.***
После церемонии Хината куда-то исчезла — Неджи не успел заметить. Он бы обязательно заметил, но его окружили представители клана из главной и побочной ветви, осыпая положенными случаю соболезнованиями, Неджи отвечал на них тоже, как полагалось, и в суете не сразу сообразил, что в какой-то момент отвечающая так же Хината испарилась. К счастью, Неджи имел полное право тоже покинуть поместье Хьюга, где устроили прощальный пир, спокойно переложив все обязанности хозяйки похорон на Ханаби — здесь младшая могла справиться сама. Найти Хинату было несложно — всего-то активировать Бьякуган. Она сидела на холме, откуда открывался вид на всю Коноху, подтянув колени к груди, все еще в белом кимоно, и ее волосы, выбившиеся из прически, трепал поднявшийся ветер. — Вы замерзнете, — Неджи сел рядом с ней и набросил на плечи сестры цветастый хаори, захваченный по пути. Хината благодарно в него укуталась. — Я не знаю, что я чувствую, — растерянно сказала она. — Отец умер. Отца больше нет. А я ощущаю себя так, словно ничего и не изменилось. Не думаю, что вернусь в поместье, а он там будет — понимаю, что не будет, но это не вызывает у меня грусти. Но когда я думала, что умер ты… — Хината повернулась к Неджи. — Я сходила с ума от горя. Я не находила себе места. У меня будто кусок сердца тогда вырвали. Так почему сейчас мне все равно? Хиаши — мой отец. Ты — мой… — Хината запнулась. «Брат»? Как можно звать Неджи братом, если она ночью поцеловала его? Не по-настоящему, и все же это был поцелуй, не родственный, и желание Хинаты тогда было далеко не родственным. Она хотела, чтобы Неджи продолжил поцелуй, ответил, углубил, обнял ее, прижимая к себе, хотела ощутить его руки на своем теле, хотела сама провести ладонями по его спине и волосам — но он даже не пошевелился. Кто в здравом уме полюбит сестру, пусть и не родную, а двоюродную? Кто в здравом уме захочет целовать брата — тоже, пусть и двоюродного? О чем вообще Хината думала? Но и до того, когда она пришла в спальню Неджи после кошмара — сначала ее вело желание увидеть его и удостовериться, что ее сон был всего лишь сном, а на самом деле Неджи живой, из плоти и крови, а потом… Потом Хината поняла, насколько все это выглядит двусмысленно, и Неджи первым тогда потянулся к ее губам, и если бы не поднятый слугами шум… Если бы не смерть Хиаши… Кто знает, насколько далеко бы они могли зайти? Или только она об этом думала? И почему она думала об этом, когда в одной из комнат поместья умирал ее отец? — Ты — мой… — повторила Хината, растерянно закусив губу и не зная, как продолжить. Неджи поймал ее руку и коснулся губами внутренней стороны ладони. — Я — ваш, — подтвердил он.