если кругом пожар я не хочу бежать я говорил с огнем мне ничего не жаль
♫ Немного Нервно — Пожар
Утро пахло свежестью, туманом, гвоздикой и перцем. Ханаби с наслаждением потянулась, выходя из додзё, где только что бросала в цель кунаи, раз за разом неизменно поражая яблочко мишени. Она не прекращала тренировки, ежедневно стараясь совершенствоваться, уже не ради клана — ради себя. Больше никто не заставлял Ханаби выкладываться на полную, чтобы в раннем возрасте превзойти сестру, и желание превзойти исчезло, но… теперь работа над собой обрела иной смысл. Кто-то же должен защищать клан, если глупая Хината не способна стать воином. Ханаби прикоснулась ладонью к стене додзё, ощущая шероховатость досок. В детстве она любила так делать — дотрагиваясь до стен дома, додзё, кухни, всего, что было в поместье Хьюга, она словно в очередной раз говорила себе: это мое. Это мой дом. Взрослая Ханаби искала у стен додзё подтверждения, что не одинока. Без Хинаты и Неджи все опустело. Прошло две недели, и все это время Ханаби целыми днями просто слонялась туда-сюда, не зная, куда себя деть; дела у нее были, но заниматься ими не хотелось. Она злилась на свое одиночество — не ребенок уже, не должна зависеть от старших, но отчаянно скучала по сестре и кузену. Они по ней не скучали. Они уехали в Суну вдвоем не просто так — пусть Хината рассказывает Такаши сказки про отпуск, про важность дипломатических отношений, про что-то другое важное, что заставило ее отвлечься от дел клана… Ханаби все понимала и видела. Взгляды Неджи и Хинаты друг на друга были слишком жаркими, пронзительными и совсем не подходящими родственникам. Кровосмешение запретили прямо перед выборами главы, что также позволило сложить два и два: не только одна Ханаби заметила искры между кузенами. Как к этому относиться, Ханаби долго не знала; инцест всегда был противоестественным и гадким, но эти двое не смотрелись гадко, наоборот, идеально подходили друг другу. Разве ей есть дело, с кем они спят? Если любят друг друга, то пусть. Им же хуже. Ханаби прокрутила кунай на указательном пальце и метнула назад, не оборачиваясь. Кунай пронзил дерево в миллиметре от уха Шино. — Нет нужды оружие доставать, не враг на пороге твоем, — ворчливо сказал он. — Утро доброе, младшая Хьюга. — Доброе, — Ханаби неловким движением поправила растрепанные волосы. — А… а онее-сан нет. — Знаю, что отсутствует Хината, — кивнул Шино. — К тебе пришел я, младшая Хьюга. — Ко мне? — удивилась Ханаби. — Зачем? — Хоть жениться я решил, но, к прискорбию своему, не знаю, как сердце Хинаты завоевать. Ты знаешь ее лучше всех, помочь мне можешь ты. Подсказать, как действовать мне и что говорить ей. Ханаби бы поспорила, что знает Хинату лучше всех, но возразила насчет другого: — Разве ты ее не знаешь? Она твоя подруга. Вы товарищи по команде. — Товарищи, но не общались мы никогда на темы любви. Не думаю, что только о дзюцу правильно с невестой говорить. — Да уж, — согласилась Ханаби. — Не правильно это. Но что мне за это будет? Очки Шино блеснули. Это раздражало — то, как всегда скрыты глаза, из-за чего Ханаби не могла понять, о чем он думает и что чувствует. — Правильно разве — у старшего брата плату просить? Ханаби скрестила руки на груди. У нее были проблемы с экономикой, она до сих пор не помнила, сколько рё каждый месяц уходит на покупку кунаев и сюрикенов, но торговаться она умела. — Во-первых, ты пока мне не брат. Во-вторых, братья тем более должны баловать младших сестренок, даже без повода. В-третьих, разве услуги не должны быть вознаграждены? — Говоришь ты все верно, — признал Шино. — Что хочешь взамен? Ханаби качнулась с пятки на носок. — Желание. Любое мое желание ты обязуешься выполнить. — Одно? — уточнил Шино. — Одно. — Хорошо. Договорились мы? Приступим когда к тренировкам? Ноздри Ханаби пощекотал странный запах, неподходящий для утра. Кто вздумал жечь траву в такую рань? — После завтрака, — сказала она. — Но, для начала… Шагнув к Шино, Ханаби протянула руку к его очкам, ничуть не стесняясь вторжения в личное пространство. Он был выше нее, и инстинктивно шагнул назад, так что кончики пальцев Ханаби всего лишь мазнули по его переносице. — Что ты делаешь? — спросил Шино, не переставляя слова. — Хочу посмотреть на твое лицо, — Ханаби снова потянулась к очкам, и снова Шино ускользнул. — Да что такое? — возмутилась она. — Что ты скрываешь? Между прочим, когда люди не видят глаз собеседника, они не могут ему доверять! А у тебя половина лица скрыта, как маской, это не просто очки! Как я могу быть уверена в твоих честных намерениях по поводу моей сестры? — пошла Ханаби с козырей. — Или тебе есть, что прятать? Как Какаши-сама? У тебя шрам? Родимое пятно? Прыщи? — Нет у меня прыщей! — не выдержал Шино. — И честные у меня намерения! — Докажи! — Ханаби показала пальцем на метку у себя на лбу. — Я же это не прячу! Хотя это доказательство того, что я проиграла! И мне было стыдно поначалу, потому что это клеймо, но я все равно не скрывалась! А ты постоянно в очках! Спишь тоже в них? — Да! — выпалил Шино, уворачиваясь от ее руки. — Сплю тоже в них! — И с женой будешь спать в них? Шино остановился, и Ханаби почти схватилась за край очков, но ее запястье сжала его рука. Разозлен он или смущен, было непонятно. — Ты мне не жена, — сказал Шино. — Я твоя будущая сестра, — ответила Ханаби. — Ну правда, что такого? Ответить он не успел. — Ханаби-сама! Ханаби-сама! Голоса слуг звучали испуганно. Запах гари начал ощущаться сильнее. Ханаби обернулась к бегущим к ней людям, забыв о Шино, и увидела, что в стороне поместья Хьюга сверкнуло что-то алое… что-то яркое… — Ханаби-сама, пожар! Не глянув на Шино, она сорвалась с места.***
Загорелись сразу несколько домов на окраине — здесь жили члены побочной ветви, те из них, у кого было меньше средств, чем у других. Простые деревянные жилища легко могли вспыхнуть от любой искорки, особенно в сухую погоду, стоящую уже долгое время. Ханаби с ужасом смотрела на пляшущие языки пламени, впав в оцепенение. Что она должна была делать? Что от нее требовалось? Это не враг, не противник; Ханаби умела сражаться, но, увидев огонь — потерялась. Кто-то грубо оттолкнул ее в сторону. Ханаби покачнулась, села на землю — не от толчка, просто ноги не держали — и, дрожа, наблюдала, как Такаши и еще несколько шиноби складывают печати. Струи воды полились на огонь, тот заворчал, как живое существо, зашипел, отказываясь потухать; черный дым окутал все вокруг, оставляя копоть на щеках и щекоча горло. Кто-то другой, не Такаши, потянул Ханаби за руку, поднимая с земли. Прижал к себе — она подумала, что это Неджи, но, подняв глаза, увидела Шино. — Уйти тебе надо, — сказал он. — Нет! — Ханаби отстранилась от него. — Нет, я останусь, я… Я должна, я не глава, но дочь главы… — Огня ты боишься, — произнес Шино. — Нет здесь от тебя проку. Погас уже пожар, а ты все дрожишь. «Нет проку». Ханаби закрыла рот ладонью, давясь кашлем и смехом. Бесполезная! Она — бесполезная! Вот кто теперь бесполезный в их клане! Не Хината! Она! И кто бы мог подумать, что ее так напугает огонь, она же исполняла Катон, умела разводить костер, даже ребенком не боялась спичек — но пожар был совсем не похож на это. Пожар был ужасен, потому что Ханаби никак не могла его контролировать. Кто-то применил технику ветра, разгоняя дым. Два дома превратились в обгоревшие руины; из руин на руках выносили… Ханаби пришлось схватить Шино за руку. Она до сих пор ни разу не видела смерть не на войне — ее отправляли на миссии не выше ранга С, когда на Коноху напал Пейн, она вместе с Хиаши уезжала решать политические вопросы Хьюга и союзных кланов, во время Четвертой Мировой находилась в тылу, позже осознав, что ее берегли, в госпиталь приходила только навестить Хинату, у тела отца не дежурила, а на похоронах все время плакала и старалась смотреть куда угодно, но не в гроб… Шиноби не боятся смерти, и Ханаби учили не бояться, но она еще не привыкла. Шино хотел удержать ее, но Ханаби вырвалась и бросилась к троим Хьюга, лежащим на земле под чьими-то простынями. Опустилась на колени перед одним из них, кончиками пальцев подняла край ткани… Лучше бы не смотрела. Тошнота подступила к горлу тугим комком. Такаши говорил о чем-то с соседями погибших — Ханаби не слышала. Встав на негнущихся ногах, она с усилием проглотила тошноту и спросила: — Что здесь произошло? На нее посмотрели так, будто только что вспомнили об ее присутствии. Такаши наморщил лоб. Шино все еще стоял рядом, не касаясь Ханаби, но она ощущала его совсем близко и знала, что если она упадет, он ее подхватит. — Пожар, Ханаби-сама, — усмехнулся Такаши. — Я знаю! — резко сказала она. — Почему? То есть… — как должны говорить взрослые?.. — Что спровоцировало пожар? — Недосмотрели за печкой, видимо, — недовольно проговорила соседка погорельцев, сложив руки на пышной груди. — Рис поставили варить, а сами отвлеклись. Или заснули. Кто уже расскажет? Эти, — она кивнула на лежащие близко друг к другу два тела, — муж и жена, вдвоем жили, детей не нажили. А этот, — кивнула на мужчину рядом с ними, — их сосед. Тоже сам жил. Овдовел полгода назад. Жена забеременела, роды не пережила, ребенок мертвый родился. Хорошо еще, что так! Мы все могли тут сгореть! — она метнула на Ханаби злой взгляд. — Если в пожаре нет ничьей вины, кроме уже погибших, — скучающим голосом сказал Такаши, — то, думаю, наше присутствие тут более не требуется. Приношу свои соболезнования, — он не поклонился даже на миллиметр, развернувшись и собираясь уйти, абсолютно равнодушный, глянувший на мертвых, как на предметы мебели. — Это не все! — вдруг услышала Ханаби свой голос. — Скажите, у них есть родственники? — Ну есть, — подняла бровь соседка. — Я троюродная сестра этому обалдую, — вновь кивнула она на вдовца. — А в том доме их тетка живет, — она печально вздохнула, посмотрев на семейную пару. — Жалко их. Любили друг друга, счастливы были… На что вам родственники? — ее голос изменился, став враждебным. — Деньги, — сказала Ханаби. — Э-э-э… Компенсация… Вроде бы. В размере пятисот рё, — она запомнила, что именно столько Хината выдала семье раненого на миссии шиноби. Такаши побледнел. — Ханаби-сама, такие вещи решаете не вы, а глава клана. Посмею напомнить, что в отсутствие Хинаты-сама я заменяю ее на посту, и я считаю нецелесообразным… Ханаби залилась краской — ее поставили на место. Прилюдно. При Шино. Хинате, как его невесте, при нем бы не перечили… ей вообще бы не перечили… она умела хитро вывернуть ситуацию так, что невозможно было ей возражать… — Я заплачу свои деньги, — нашлась Ханаби. — Собственные. — У вас столько нет, — ответил Такаши. — Ханаби-сама, стоит ли говорить об этом здесь и сейчас? — Стоит! — она упрямо вздернула подбородок. — Я заработаю после миссии! — Нет. Ханаби вздрогнула и чуть не бросилась на шею сестре — та появилась, как ангел с неба, неожиданно, но очень вовремя. Вместе с Неджи, тенью следующим за ней. — Клан Хьюга обязуется выплатить родственникам погибших по пятьсот рё. Каждой семье, — продолжила Хината. — Кроме того, главная ветвь обязуется заменить старые печи в домах малоимущих семей. Ввиду случившегося я объявляю траур на неделю. Приношу свои соболезнования, — в отличие от Такаши, она поклонилась по-настоящему, и медленно зашагала прочь. Ханаби провожала взглядом сестру, поражаясь — когда она стала такой? Такой… величественной. Преисполненной собственного достоинства. Ей бы хоть немного этого достоинства. Ханаби всегда считала себя значительной, а оказалось, что она всего лишь эгоистичная.***
Шино нашел Ханаби в рощице по следу Цуме, все еще не покинувшего куноичи. Жуку удавалось скрываться от нее; когда Ханаби мылась, он слетал с ее тела и прятался где-то, чтобы она не заметила, а потом возвращался к ней на плечо или на спину. Зачем Шино отправил его — он не знал. Наверное, потому, что жук сам этого хотел; домашние животные — всего лишь животные. Шино любил своих жуков, был их хозяином, и они были ему преданы, но Цуме заинтересовался Ханаби. И все. Так собака иногда ласкается к кому-то, кроме владельца. Ханаби сидела под деревом, подтянув колени к груди. Шино она то ли не заметила, то ли сделала вид. Он сел рядом с ней, запоздало понимая, что понятия не имеет, что сказать — у него не было опыта в утешении. Особенно в утешении девушек. Особенно, когда им… сколько Ханаби лет? Шино окинул ее пристальным взглядом: красивое лицо, плечи скорее округлые, чем острые-угловатые, талия, как он запомнил, тонкая, грудь… с Хинатой не сравнить, но… но ей вряд ли было меньше пятнадцати лет. Не ребенок. Наверное, даже не подросток. — Ну чего тебе? — проворчала Ханаби. — Будущий старший брат я твой, — на ходу нашелся Шино. — Помогать тебе должен я. — В чем? — она горько всхлипнула, но без слез. — Я провалилась. Я должна была вести себя иначе. — Ты же не глава клана, — растерянно сказал Шино, подразумевая «тебе не нужно переживать об этом», но вышло еще хуже. — Не глава, — Ханаби зло мотнула головой. — И хорошо, что нет. Я не умею командовать. Точнее… я не умею руководить. Так, чтобы всем было хорошо, а не мне одной. А Хината умеет. Или хотя бы старается. — Хината всегда старалась, — ответил Шино. — Во всем. И многое давалось ей тяжело, но она все равно не сдавалась. Теперь я понимаю, почему. Она хотела быть сильной ради клана Хьюга. — Ага, — Ханаби вытерла ладонью сухие глаза, и ее осенило, — Шино, ты нормально говоришь! — Я всегда нормально говорю, — обиделся он. — А ты часто говоришь грубости. Ханаби надула щеки. — И все равно ты меня искал. — Сказал я уже тебе, будущий старший брат я твой. Никогда у меня не было сестры, — добавил Шино, немного помолчав. — А я бы хотел. — Одному в семье иногда скучно, — Ханаби вытянула ноги, расслабившись. Шино снова незаметно глянул на ее грудь — удостовериться, что не ребенок. — Я не всегда был один. — Что? — она растерянно моргнула. — Не всегда? Очки снова мешали угадать его чувства, но Ханаби больше не пыталась их снять. Ждала — в воздухе между ними повисло обещание правды. — У меня был брат. Старший. Торуне. Шино знал, что они не родные, но это было неважно; Торуне мог понять его, как никто другой. Встретив его, Шино впервые перестал быть одиноким — еще до Академии, до того, как в его жизни появились Киба, Хината и Куренай-сенсей. Торуне, в чьем теле жили ядовитые жуки, из-за чего к нему никто не мог прикасаться. Торуне, который пожертвовал собой ради Шино, пусть и не на поле боя, не показательно — наоборот, со стороны это могло показаться нечестным: вызываться вступить в элитное подразделение вместо другого. Шино был искренне благодарен Торуне за то, что тот подарил ему шанс не вступить в Корень. — И? — спросила Ханаби, устав ждать продолжения рассказа. — И он умер, — Шино пожал плечами. — О, — вздохнула она. — Сочувствую. Я… я понимаю, сравнивать глупо. Но когда я думала, что Неджи мертв, это было… ужасно. Хотя мы не были особо близки, но он мой брат, и… — Шиноби каждый раз уходят на миссию навсегда, — проронил Шино. Ханаби снова подтянула колени к груди и оперлась подбородком на сложенные руки. Птицы неустанно чирикали над головой. Возмутительно солнечный день для стольких потрясений.