Фрагменты

«Только моя», — бьет по вискам пьяняще-жадной лихорадочной мыслью, когда Кот прижимает Риту к себе крепко-крепко, поправляя на ее плечах накинутый плед и не позволяя подступиться Булатову. Очередное погружение оказалось не только непозволительно долгим, но и рискованным — и сейчас, ощущая под своими руками ее холодную дрожь, Кот чувствует себя так, словно сам едва не задохнулся там, на опасной выматывающей глубине. Он не знает, когда это началось. Он знает только одно: для него потерять Риту — то же самое, что потерять самого себя.

---

«Только моя», — мысленно твердит Кот, жадно обнимая Риту в коридоре КТЦ после расставания длиной в бесконечность. И все становится совершенно неважным — возможный срыв операции, какие-то случайные девицы, долгие серые дни вдали от нее… Самое важное — здесь и сейчас: мягкая улыбка Багиры, теплый свет ее насмешливых глаз, ее руки на его плечах. Самое важное — Рита.

---

      — Только моя, — исступленно бормочет Кот, непослушными пальцами дергая пуговицы ее рубашки. В руках неизведанная прежде волнительно-сладкая дрожь. В голове — восхитительная пустота. Только кровь по вискам рваным ритмом стучит. Моя-моя-моя. Он не отдаст ее никому. Никакому Бате, никакому Борисову, никому.       — Сумасшедший, — тихо смеется Рита, обхватывая ногами его поясницу. Он в ответ только вжимает ее в себя до дискомфорта у ребер. Может быть, он и правда рехнулся окончательно. Но простая истина становится очевидной. Она — его. И никак иначе.

---

Рита поправляет ему галстук и смахивает с плеча соринку. Улыбается. Улыбается той самой улыбкой, ради которой стоит лезть под пули, сворачивать горы и воплощать в реальность то, что прежде казалось невозможным. На столе остывает кофе на двоих. На погонах зажигаются новые звезды. А с ним рядом — та самая женщина. Только его. По-другому и быть не могло.