Фрагменты

Уманова не нравится Женьке с первого взгляда. В отличие от Бизона — тот зависает напрочь, едва в поле зрения появляется «нимфа», и увлекательнейшая лекция про оружие из подручных средств остается незавершенной. Да и Физик не отстает, едва не свернув шею, когда разглядывает незнакомку, — один Кот, как ни странно, остается нейтральным. Мура ехидно молчит о том, что назвать «это существо» нимфой можно только в насмешку — наглая соплячка с повадками юной гопницы не нравится ей от слова совсем. И, как оказывается позже, не напрасно — с приходом в группу Умановой все летит кувырком. Парни наперебой играют в джентльменов («Мурашова, ну чего ты бесишься, надо помочь девчонке освоиться!»), Багира включает заботливую маму, проникнувшись к трудному подростку, даже Батя и тот вносит свою лепту, показательно отстраняя Женю — и лишь заступничество Риты немного сглаживает углы. Но окончательно становится ясно: территория на двоих особ женского пола не делится ну никак. Бизону, напротив, новенькая нравится все больше и больше — именно поэтому так возмущенно вспыхивает в груди от сердитой фразы Физика «В очередь встань!» Перспектива бодаться сразу с двумя соперниками (когда это Котяра проходил мимо смазливой мордашки!) не вдохновляет совершенно — и далеко не сразу отрезвляет мысль, что он, побитый жизнью и боями солдат, этой девчонке не пара совсем, да и неуставные отношения в группе чреваты последствиями, а он все-таки не мальчик уже, чтобы под действием взыгравших гормонов рушить жизнь и себе, и ей, а заодно подводить всю группу под монастырь. Но почему-то, поторапливая и недовольно одергивая разговорившегося Физика, Тарасов вторично чувствует странный укол в груди, на миг кидая на новенькую прощальный взгляд — и отмахивается тут же от этого ощущения как от досадной помехи. Глупость какая-то…

---

Отсыпные проходят на пять с плюсом. Собственно, спят они всего день, восстанавливая силы после трех суток на ногах и бесконечной череды заданий — а вот дальнейшие отгулы проходят куда интереснее. Проще говоря, они вылезают из постели только подкрепиться — в промежутках между сном и занятиями любовью.       — А говорил, на дачу поедем на лыжах кататься, — нарочито бухтит Женька, кутаясь в его огромный колючий свитер. Греет руки о чашку горячего глинтвейна и даже форточку открывать не спешит. Тарасов лениво кивает на окно, наглухо залепленное снежными мошками.       — Сама-то видела, чего на улице творится? На улице и впрямь погодный Апокалипсис: буря накрывает дачный поселок пуховым снежным одеялом, что вот-вот будет безжалостно разодрано хлесткими порывами ветрами. В такую погоду только и сидеть у камина, греясь сексом и алкоголем. Оставшимся в КТЦ стоит лишь посочувствовать, хотя Котяра что-то не выглядел очень уж расстроенным от новости, что придется остаться на внеплановое дежурство… Совершенно логичным образом мысли перетекают на остальных ребят… На Уманову. Поспешно запивая мелькнувшее в сознании имя терпким вином, Бизон воровато косится на Муру, прикорнувшую на его плече. Почему-то перед Женькой вдруг становится стыдно — хотя с чего бы? Они не в отношениях — это раз, между ним и Умановой ничего быть не может — это два. Можно придумать еще и три, и четыре, и пять… сколько угодно причин, почему нет и почему ему не стоит увязать в мыслях о неугомонном сержанте с неловко-дерзкой улыбкой, отменными навыками рукопашного боя, сложной судьбой и не менее сложным характером. Но почему-то не получается. И, засыпая под мерное потрескивание горящих дров и ровное гудение пламени, в отблесках бушующего огня Тарасов на грани яви и сна почему-то видит насмешливые глаза… Глаза цвета закипевшего янтаря.