Назад в никуда 3. Сломанные крылья

Как же так получается, Земля всё же кончается. Тот, кого ты нежно любил — Сейчас от тебя отрекается. Я не чувствую больше ничего И никак, и ничто… Я не чувствую больше ничего И никак, и ничто… Сердце отнимут, затопчут и выкинут, И ты снова падаешь в жизнь — Где люди не слышат, где люди не видят Где люди не умеют любить. И в комнате пыльной до пепла сгорает Ещё один бессмысленный день. Всё серое стало совсем безымянным В безмолвном дыхании стен. _________________________ ОСТ к главе: «polnalyubvi — Больше ничего»

      Свернувшись клубком и прижав колени к груди, я силилась прогнать тот озноб, что прошибал так, словно на улице была лютая зима: с вьюгой, метелью и не присущим для климата Токио морозом. Внутри точно погас огонёк, гревший меня, даривший свет, что освещал путь, ведя к счастливому финалу. И остался лишь холод… Кажется, что нет и самой меня, что израненная душа покинула тело, и теперь на её месте пустота, постепенно поглощающая всё вокруг, клетку за клеткой, сантиметр за сантиметром…       И скоро меня не станет. Наконец-то меня не станет!       Хотя зачем ждать? И просить Вселенную, Богов, и судьбу… Пора взять всё в свои руки, даже если «всё» — это смерть.       Достав клинок из ножен, я впервые посмотрела на него не как на оружие или своего защитника… а как на средство избавления от чёртовой боли, что разрывала изнутри. Если меч может убить любое существо, то почему бы не воспользоваться этим?       Вытянув руку в сторону и приставив остриё лезвия к груди, я на секунду замешкалась: часть меня хотела прямо сейчас распрощаться с жизнью, но другая — боролась изо всех сил, цепляясь, впиваясь в возможность стать сильнее, подняться выше, чем когда-либо. Но разве кто-то может пообещать, что после взлёта не будет очередного падения? Лучше уж покончить с этим замкнутым кругом!       Но не хватало духа… Инстинкт самосохранения будто останавливал мою руку, не давал пронзить плачущее сердце и навсегда избавить его от муки предательства. — Ты трусиха, — вслух произнесла я, развернув лезвие и теперь смотря на себя в отражение. — Только делаешь вид, что сильная, а на деле — дрожишь по ночам от мысли, что однажды окончательно сломаешься! Ты боялась жить, а теперь боишься умереть!       Минуты шли, а я стояла не шелохнувшись, чувствуя, как бурлит адреналин в крови. Но не решалась.       «Я думал, ты погибнешь от потери крови», — вдруг всплыл в голове голос Ято, пронёсшийся ко мне сквозь года. «Она не останавливалась, будто клинок сделал из тебя человека. Прости, но у Дайкоку и Кофуку не было выбора, кроме как прижечь рану. Не обижайся на них — этим двоим и так не по себе…»       Продолжая держать лезвие в районе сердца, я подняла вверх левую руку, внимательно разглядывая голубоватые венки, видневшиеся из-под тонкой кожи запястья. Отчего-то сейчас они выглядели такими яркими… Может, это знак? Или я всё придумала и лишь ищу оправдания тому, что собираюсь сделать? А хотя разве есть разница? С тяжёлым сердцем я уйду или с лёгким? Я уйду — вот что главное! — Спасибо за идею, — зачем-то снова произнесла я, точно любимый мог меня услышать, — и прощай!       Стараясь ни о чём не думать, действуя резко, я с силой провела лезвием по тыльной стороне левой кисти, разрезая вены и сухожилия. Почти не чувствуя боли. Не ощущая сожаления. Страха. Сейчас мною овладело оцепенение, ведь полного осознания того, что будет дальше не было. Я попаду в рай? Вряд ли, после всего, что сделала! В ад? Хм, интересно, там намного хуже, чем здесь? А может, я просто пропаду? Даже это не пугает. Пусть! Пусть я уйду, словно меня и не было никогда. Так даже лучше…       Бросив клинок в сторону, я дошла до невысокого дерева, что росло неподалёку и привалилась к нему спиной. Правой рукой обхватила ошейник, лишавший меня свободы, а левую — опустила, наблюдая, как по пальцам течёт на землю тёмно-красная кровь. Думая о том, останется ли этот артефакт здесь после того, как я исчезну? И если да — догадается ли Ято уничтожить его или спрятать так, чтобы Валаам больше никогда не смог им воспользоваться?       Ято… Интересно, что он почувствует, когда я умру? Боль? Вину? А может облегчение? Надеюсь, первое…       Вот только теперь я запереживала за Юкинэ — у Бога Алчности совершенно точно были на него какие-то планы и чего я не хотела больше всего на свете, чтобы мальчик когда-то оказался на моём месте…       Этого нельзя допустить…       Это было бы ужасно…       Это…       Слабость накрыла почти мгновенно, и ноги подкосились, больше не в силах удерживать вес. Упав я ощутила, как холод смерти начал медленно подниматься от кончиков пальцев, всё выше и выше… Отчего-то я знала, стоит ему добраться до сердца — всё закончится. Но разве не этого я хотела? Я жду кончины или всё-таки начинаю бояться?       Говорят, когда смерть буквально дышит в затылок и Шинигами* уже заносит над твоей шеей свой острый клинок, перед глазами должна пронестись вся жизнь, со всеми её прелестями и печалями. Вот только перед моим взором был лишь Ято…       Кинувшись на проезжую часть, я спасла его из-под автобуса.       Мы нашли Юкинэ, и Ято обучал его быть настоящим орудием.       Обряд очищения, от воспоминаний которого до сих пор мурашки по коже.       Бой с Лаво и потерянные воспоминания, что, как рой ос, наполнили моё сознание.       Бессмысленная и ужасающая по своей жестокости борьба с Бишамон.       Пробуждение в больнице. Заплаканная мама у моей кровати. Чуть поодаль — отец, на лице которого непередаваемое облегчение. И Ято, скромно примостившийся в углу, но искренне улыбающийся мне. Наши с ним объятия после того, как родители оставили меня отдохнуть.       Подарок в виде маленького самодельного храма и слёзы Бога, который никогда не получал ничего ценней.       Высвобождение Ято из Ёми.       Моя смерть…       А дальше? Разве это была жизнь? Кажется, я так и не смогла убежать от рабства, и постоянно была связана с кем-то или чем-то… Никогда не была по-настоящему свободной, вольной делать то, что пожелаю. Меня вечно что-то тормозило: совесть, нормы приличия, воспитание… Даже Ято постоянно что-то запрещал! И то, что делал и продолжает делать Валаам не сломало меня лишь потому, что… жизнь осталось такой же, просто пошла по иному руслу.       «Хиёри, ты должна быть послушной девочкой», «не делай так», «не ходи туда», «будь умницей», «слушайся», «не перечь»… Достали! Интересно, я хоть когда-нибудь жила так, как мне хотелось? Наверно, нет… И хоть прожитые годы нельзя назвать ужасными (многие из них были очень даже неплохи), я никогда не могла позволить себе то, чего по-настоящему желала: сходить с подругами в караоке, погулять по ночному Токио в компании одноклассников, на грубость выскочки из параллельной школы ответить грубостью, сорваться и уехать на бой Тоно, проходящий в другом городе… А после, даже когда человеческая жизнь осталась позади, и казалось, преградам конец, я столкнулась с новой стеной запретов: одной никуда ходить нельзя, с призраками сражаться запрещено, обучаться всяким штучкам шинки, как Юки — немыслимо!       И вроде понимаю, что делалось это для моего блага, но разве кто-то спросил, а нужна ли мне жизнь такой ценой? Хочу ли я быть целой, но в клетке? Может, я мечтаю учиться летать, пусть даже могу разбиться?       Ну хоть теперь я сделала выбор сама, осознанно! И никто не смог меня остановить!       Я снова посмотрела на залитую кровью кисть руки и отчего-то вспомнила что-то не связанное с Богами, иным миром и сверхъестественными артефактами. Отец… Он сейчас будто стоял передо мной, качая головой, смотря на меня с укором, но и в то же время с непередаваемой словами грустью.       Он словно жалел меня, прекрасно понимая, почему я пошла на такой шаг, но в тоже время ругал за то, что сдалась.       «Хиёри!» — в моем гаснувшем сознании я услышала его голос так чётко, будто отец действительно был рядом. «Милая, что же ты делаешь? Неужели не помнишь, что я говорил по поводу жизни, данной нам Небесами?»       Вдруг вспомнился случай: когда мне было лет пятнадцать, я помогала родителям во время аврала в больнице и стала свидетелем грустной и… пугающей ситуации.       В одной палате лежал самоубийца, который не смог рассчитать правильную дозу таблеток и чудом остался жив: он находился в коме, при том что организм его не был столь сильно повреждён. Отец тогда сказал, этот человек не хочет жить, вот и не борется…       А в другой же, соседней палате, отделённый от горе-суицидника лишь тонкой стенкой, умирал ребёнок: врачи делали всё возможное, но, похоже, были в силах продлить его жизнь лишь на несколько месяцев. Родители мальчика постоянно дежурили у кровати сына, старались радовать его, носили подарки, читали книжки… а когда малыш засыпал — со слезами, стоя на коленях у окна, просили Богов о чуде…       У одного есть возможность вылечиться, но он не хочет. Второй мечтает выйти из больницы здоровым, но не может. В тот момент папа сказал: «Жаль жизнь нельзя пересадить… как лёгкое или почку. Всё стало бы намного проще! Тогда те, кто действительно любят этот мир — наслаждались бы им, а те, кому надоело скитаться и быть одинокими, могли подарить другому бесценное благо! — Помню, — еле разлепляя губы, прошептала я, — я всё помню, папа!       «Тогда почему сдаёшься? — его голос снова отчётливо прозвучал в моей голове. «Думаешь, мы с мамой хотели, чтобы так закончилось твоё существование? Считаешь, об этом мечтали, когда впервые увидели тебя в родильном отделении? Что наша дочь однажды сдастся?» — Нет, — ответила я, почти не слыша собственного голоса. — Вы хотели, чтобы я была сильной, и не раз говорили об этом.       «Выходит, наши желания для тебя — пустой звук? Ничего не значат?»       Теперь его голос перестал быть чётким, будто отец стоял за стеклянной стеной. — Неправда! — держась из последних сил, произнесла я. — Я люблю вас, но… не могу так больше! Не могу!       Слёзы полились из глаз: я разочаровала родителей! Хотя ведь этот разговор лишь плод моего воображения, не так ли? Мне это лишь кажется… Но если, в порядке бреда, представить, что они действительно оказались здесь или узнали о случившемся — так всё и было бы! Они разочаровались бы в своей старшей дочери, навсегда утратив веру в меня.       «В жизни слишком много радостей, чтобы лишать себя их из-за одной или даже нескольких неприятностей!» — мне вдруг стало так тепло, будто папа обнял меня, силясь закрыть от свалившегося на мои плечи ужаса. «Наслаждайся ею! Исследуй мир, твори, мечтай, познавай новое, улыбайся… Будь счастлива, Хиёри! И чтобы не случилось — не сдавайся!» — Не сдаваться… — утвердительно кивнув, я снова перевела взгляд на кровоточащее запястье, теперь посмотрев на случившееся по-новому. — Да что же я творю!       Собрав остатки сил, я вытащила ремень из облегающих брюк и, свернув его в кольцо, наложила подобие жгута чуть выше локтя. Не знаю, поможет ли это и можно ли исправить мою ошибку, но, если получится, я больше никогда не опущусь до мыслей о самоубийстве!       Нет! Я не дам Ято так легко избавиться от чувства вины! Если меня не станет — он рано или поздно забудет обо всем, получая удовольствие от компании своей шлюхи, вот только он не получит такого подарка! Я стану живым напоминанием его предательства и надеюсь, когда-нибудь кто-то тоже разобьёт его сердце! А я хочу видеть это… Я буду смотреть и наслаждаться!

***

      На некоторое время я то ли заснула, то ли провалилась в забытьё, но когда очнулась — солнце клонилось к закату, а мой телефон разрывался от входящих вызовов.       К счастью, это был Риотто, а не Валаам, поэтому отмахнувшись парой вялых фраз и пообещав вернуться в ближайший час, я смогла выиграть время на то, чтобы прийти в себя. Они не должны были видеть меня в таком состоянии! Я не имела права показывать слабость. Теперь я одна, и, если враги учуят, что сплоховала — тут же разорвут, словно стая волков.       Вот только голова нещадно кружилась, язык заплетался, а сил было так мало. Казалось, стоит встать — я тут же грохнусь в обморок. Да ещё и рука почти отнялась от жгута, хотя был и плюс: вместо боли я ощущала лишь противное покалывание, правда и двигать кистью почти не получалось.       И как собраться, чтобы как ни в чём не бывало вернуться к Валааму? Он же не придурок и явно увидит постигшие меня изменения. Хотя, если попробовать пробраться в свою комнату и вначале привести себя в порядок… Душ, косметика и кофта с длинными рукавами могут всё уладить, а значит, можно идти.       Но оставалось одно дело, с мыслями о котором я и проснулась. Мне будто вселили эту идею, и теперь она не давала покоя, требуя исполнения желания. И кто я такая, чтобы противиться собственному «я»?       Медленно встав, сначала на колени, а потом и в полный рост, я, держась за дерево, посмотрела на Кииро, который три года был моим вторым домом. Это строение теперь мне ненавистно, как и тот, кто подарил его. Здесь всё напоминало о былых временах, что до недавнего момента я считала самым счастливым периодом в жизни. — Хватит, — промямлила я, отпуская дерево и нетвёрдой поступью направляясь к брошенному на землю клинку. — Теперь будет так, как я хочу!       Потянувшись к эфесу и с трудом подняв меч, я вдруг поняла, о чём говорил Ято во время тренировок: сейчас я совершенно точно ощущала связь между мной и этим оружием, буквально чувствовала, как бездушный кусок металла радуется моим рукам. — Да-да, мы ещё покажем, кто здесь главный! — чуть более громко поговорила я. — И поставим врагов на колени!       Клинок точно заряжал меня силами, помогая побороть слабость, что мешала соображать и полноценно двигаться. С каждой последующей минутой я словно расцветала или… выходила из кокона, подобно бабочке. Я была готова начать жизнь с чистого листа, вот только теперь остановить меня не получится! Я смету с пути любого, и если это будет Ято — ему же хуже!

***

      Разбитое стекло хрустело под ногами. Сломанные перекрытия свисали с потолка, держась на тонких волокнах и раскачиваясь из стороны в сторону, когда особо сильные порывы ветра залетали через разбитое окно. Бамбуковые панели, что до этого покоились на стенах, теперь были порезаны вдоль и поперёк, отчего некоторые из стеблей лежали на полу, точно ураган занёс в дом поломанные ветром ветки деревьев. Всё ещё парившие в воздухе перья, вылетевшие из выпотрошенных подушек, медленно приземлялись на пол, но при этом снова поднимались, стоило пройти мимо. Из сидения и спинки кресла торчал поролон, а поломанные ламели изголовья кровати покрывали некогда чистое атласное покрывало.       Я почти уничтожила Кииро. И нисколько не жалела об этом. Мало того, я даже испытывала наслаждение, вкладывая в удары немногочисленные силы, что остались в теле. Я крушила всё, что попадалось на глаза, рубила, била ногами, рвала, ломала — лишь бы ни одна часть этого чёртового дома не осталась целой. Действовать одной рукой было сложно, но я не обращала внимания на эту проблему, зациклившись на своей идее-фикс.       И пусть теперь мне некуда сбежать — плевать! Я полюблю жилище Валаама или заработаю столько денег, чтобы купить собственный дом. Я смогу обеспечить себе счастливое будущее и без подачек бывшего — это он ни хрена не сможет без меня!       Представив, как через несколько лет Ято потеряет единственный храм, снова начав побираться, я заулыбалась, рисуя эту картинку вплоть до мельчайших деталей. Так ему и надо! Пусть получит по заслугам! Жаль, Юки тоже пострадает, хотя… Может у него хватит ума уйти, как это сделала Томонэ?       Взяв с комода чудом уцелевшую рамку с фотографией, я взглянула на счастливые лица, застывшие на снимке, сделанном лет восемь назад: мы с Ято крупным планом, а на заднем фоне Эбису пытается выиграть у Казумы в гольф, который мы развернули прямо посреди участка близ замка Бишамон. Мы улыбаемся, и в моих глазах безграничное счастье. Кажется, ещё немного, и оно наполнит меня доверху и выплеснется через край, затопив весь мир.       Чуть повернув фотографию, я теперь смотрела на своё отражение. Взгляд был другим: жестким, насмешливым, но в тоже время… безжизненным, отрешённым. Даже цвет радужки изменился: потеряв яркость, он стал блёклым, замыленным, тёмным, словно теперь на мир смотрела не я, а кто-то очень похожий, но, в то же время, совсем другой.       Ударив рамку о край стола, я насладилась звуком бьющегося стекла, а после кинула её остатки под кровать, чтобы скрыть с глаз ненавистное мне лицо, запечатлённое на снимке.       И осталась лишь одна деталь. Мне было жаль эту вещь, и хоть она и не несла в себе какой-то пользы и уж тем более вреда, я всё же потянулась за ней, встав на носочки. Потянулась, чтобы уничтожить, как и всё вокруг. — Ну что, единорожка! — сняв игрушку с верхушки покосившегося шкафа, я поставила её на теперь уже трёхногий столик, разговаривая, как с кем-то живым. — Сколько же клятв ты здесь слышал, сколько признаний в любви видел, свидетелем скольких обещаний стал… Даже и не сосчитать, верно? И всё впустую… Лишь ничего не стоящие звуки!       Я будто была пьяна, только не от алкоголя, а от ненависти и ярости. — Думаю, тебе тоже обидно? Уверена, ты хотел для меня счастья, — казалось, я падаю с большой высоты — сердце билось как сумасшедшее и глаза слезились, но не от горя, а бесконечного сожаления. — Но, увы, чуда не произошло, хотя… глупо отрицать, что несколько лет были почти идеальными! Казалось, мы с Ято так подходим друг другу и нет на свете ничего, что могло бы нас разлучить. А на деле вышло — есть, правда не «что», а «кто». Хм… даже обидно!       Я сжала эфес, наслаждаясь шероховатостью дублёной кожи, чувствуя, как пульсирует в подушечках пальцев. — Ведь я сама ей всё рассказала! Самолично дала Эми ключ от его эгоистичного сердца, при этом даже ничего не заметив! — ухмыльнувшись, я повернулась к плюшевому единорогу боком, собираясь уходить. — Но я ещё стану счастливой, обещаю! Только вот жаль… ты этого не увидишь.       Одним резким движением я отрубила игрушке голову, которая, точно тканевый мячик, покатилась по полу, подпрыгивая на неровных досках. — Ничего личного! — вложив клинок в ножны за спиной, я взялась за тонкую красную ниточку, уже семнадцать лет державшую на груди подтверждение любви моего Бога. — Просто не хочу оставлять прошлой жизни не единого шанса.       Сорвав с шеи монетку, подаренную Ято, и бросив её на пол, я вышла на улицу, не потрудившись прикрыть за собой висевшую на одной петле дверь.       Наверно, каждому из нас нужны переломные моменты в жизни. Ведь только после них мы можем найти в себе новые силы и сделать то, о чём давным-давно мечтали…

***

      Возвращаясь домой, я крайне сильно рассчитывала на то, что, как и планировала, не встречусь с Валаамом, пока не попаду в комнату. Ведь видок у меня был тот ещё: из порезанных вен до сих пор слабо сочилась кровь, запекаясь на коже противной коричневой коркой, одежда была грязная от земли и травы, в волосах застряли перья, ладони — порезаны от осколков, а лицо опухло от пролитых слёз. Пожалуй, будет сложно объяснить господину, почему я в таком состоянии, при этом не рассказывая истинных причин, ведь знать о Ято ему всё равно не стоит. Хоть теперь я и не переживала о судьбе бывшего хозяина — за встречу с ним влетит в первую очередь мне, поэтому пусть произошедшее сегодня останется тайной…       Как было бы здорово, если бы события этого дня навсегда стёрлись из памяти, как и всё, что связано с Ято — тогда и врать бы ни о чём не пришлось. Как бы хотелось никогда не знать его! И встретившись на улице, ничего не почувствовать: будто мимо прошёл незнакомый мужчина, не более. Как я мечтаю однажды проснуться и понять, что не ощущаю к нему ровным счётом ничего: ни любви, что причиняет боль, ни ненависти, что жжёт не хуже ран, ни злости, что не даёт успокоиться.       Но, увы, всю свою жизнь (что человеческую, что в виде шинки), я никогда не жаловалась на память: наоборот, частенько припоминала такие мелочи, о которых остальные свидетели события совершенно забыли. Так что рассчитывать, что в этот раз будет иначе — неразумно. Тогда, возможно, стоит зайти с другой стороны?       Необходимо сосредоточиться на чём-то, что будет отнимать все силы, выжимать из меня все соки, как физические, так и моральные! Я буду работать днями и ночами, перестану уклоняться от заданий и, мало того, при необходимости, встану в ряды наёмников и буду сама искать заказчиков. Всё что угодно, только бы не думать о Ято и его предательстве.       А может, попроситься покинуть страну? Ведь за рубежом наверняка есть те, кому мои навыки придутся кстати? Да! Нужно поговорить об этом с Валаамом — смена обстановки сейчас точно не повредит.

***

— Кинха! — услышала я голос Риотто за спиной, когда до моей спальни оставалось буквально несколько шагов. — Почему не доложила о возвращении?       Я замерла, обдумывая что мне ему сказать и как оправдаться, если он заметит… скажем так, некоторые изменения в моей внешности. Хорошо хоть не забыла снять жгут перед входом в дом! — Я лишь хотела закинуть вещи, — повернувшись к начальнику, я спрятала за спину окровавленную руку, — а после сразу к тебе.       Фальшиво улыбнувшись, я уповала на не включенные в коридоре лампы и слабое освещение, проникающее лишь с дальних окон, но всё же ведущий Валаама смог что-то разглядеть, поэтому подойдя ближе, взял локон моих волос, снимая с них белое пёрышко. — Ты курятник ограбила? — спросил он, не моргая смотря мне в глаза. — Или дралась с заказчиком на подушках? — Очень смешно! — я попыталась сделать вид, что всё совершенно обыденно и нет в моем поведении ни капли странности. — Просто с утра не заметила. Забей. Я приду к тебе через пару минут.       Отвернувшись, я сделала ещё шаг, уже было открыв дверь здоровой рукой, но, похоже, решив, что мы не договорили, Риотто схватил меня за левое запястье, дабы снова повернуть к себе лицом.       Вскрикнув от боли, я вырвалась из хватки, в остолбенении наблюдая, как мой начальник поднимает к глазам окровавленные пальцы. — Какого…? — начал он, но я, не дав договорить, бросилась к себе в комнату, закрыв дверь перед его носом. — Кинха, стой!       Он стучал как сумасшедший — я думала вырвет замок вместе с куском стены, но не открывала, боясь последствий. Сейчас было проще стать маленькой девочкой, что заперлась в шкафу с уверенностью: если мама не найдёт, то ругать за разбитую вазу не станет. — Слушай! Ты же знаешь, это ничего не решит! — донёсся до меня его приглушённый голос. — Что произошло? — Отвали! — воспоминания, что я с таким трудом подавляла последние часы, снова нахлынули: из глаз опять полились горячие слёзы, хотя казалось, я уже высохла изнутри. — Кинха! Не заставляй меня идти к Валааму! — дверь содрогнулась от очередного удара, и я сильней прижалась к ней спиной, стараясь удержать Риотто в коридоре. — Да плевать! Поверь, хуже, чем сейчас, мне уже не будет! — на секунду забыв о ране, я вытерла запястьем мокрую щёку, лишь потом осознав, что теперь кровь отпечаталась и на лице. — А то, что ты стукач, я знала и до этого! — Следи за языком! — кажется, я всерьёз разозлила единственного шинки Валаама. — А то… — Что?! — я даже повернулась к дверному полотну, чтобы Риотто лучше меня слышал. — Посадишь на цепь? Будешь морить голодом? Попытаешься утопить? Ох, отчего же меня накрыло такое дежавю?       Было откровенно плевать, что будет дальше. Настроение менялось так быстро, что я сама не успевала понять: злюсь я или грущу, готова ли я служить Валааму вечно или теперь стала ненавидеть его ещё сильнее, боюсь ли я боли или мечтаю о том, чтобы меня уничтожили. — Не смешно! — прозвучало за дверью. — Открой по-хорошему, пожалуйста! Ты же знаешь, за тебя по шапке и мне прилетит.       На секунду его стало жаль: действительно, с недавнего времени Валаам поставил его «главным», причем не только надо мной, но и над всеми остальными наёмниками. Бог Алчности считал, раз Риотто ведущий, но при этом других шинки в команде нет — пусть отдуваться за братство. — Плевать! — соврала я, в надежде, что он, наконец, оставит меня в покое. — Просто уйди!       Некоторое время я даже не слышала, а скорее ощущала присутствие ведущего Валаама за дверью, но, так и не добившись какого-либо результата, он ушёл, больше не сказав ни слова.

***

      С замиранием сердца я следила за часами, что стояли на прикроватной тумбочке, и когда большая стрелка достигла 12, а маленькая зависла на 9, осознала, что впервые не явилась к Валааму с вечерним отчётом. Хотя мне всё равно попадёт! И какая разница сколько преступлений совершила — господин даже за мелкий промах может покарать так, будто я братство предала, ни больше ни меньше. Поэтому пусть лучше ещё пару минут посижу в тишине, пока он не послал кого-нибудь притащить меня силой.       Вопрос лишь в том, стоит ли отнекиваться? Или же проще сознаться во всём, понести наказание и больше никогда не вспоминать об этом? Наверное… второй вариант? Хотя в таком случае я вряд ли отделаюсь парочкой синяков… Да и пусть! Зато Ято это тоже почувствует!       Эта мысль поселила во мне некий стимул и даже какое-то маниакальное желание услышать в коридоре тяжёлые шаги, но… их всё не было. Так прошло пять минут, десять, а после и полчаса, но дверь моей комнаты оставалась закрытой, а этажом выше не слышались звуки перепалки или выкрики направленного в мою сторону недовольства.       Неужели Валаам махнул рукой на неповиновение? Или Риотто смог прикрыть меня? Хотя бред! Зачем ему? Паренёк так меня ненавидит, что увидеть моё наказание этому орудию лишь в радость! Но тогда в чём причина?       Даже думать об этом не хочу! Раз сегодня мне так несказанно повезло, лучше лечь спать, тем более, завтра расплата за содеянное, скорее всего, настигнет, где бы я не была. Нужно набраться сил и наконец закончить самый ужасный день в моей жизни.

***

      Как бы не старалась — сон не шёл, и хоть я того не желала, снова и снова вспоминала разговор с Ято и то, как глупо он пытался оправдаться.       Стоило ночи укрыть Токио своим вороным крылом, меня снова одолела тоска, но в этот раз я не могла отвлечься: меня окружали тишина и темнота, но даже когда я встала и включила свет — легче не стало.       Одиночество и чувство ненужности уничтожали меня. Казалось, сердце наполнили чем-то чёрным, густым, холодным, и сейчас, неистово стуча о рёбра, оно разгоняло эту тьму по телу. Правда, был и плюс: хоть мне и было безумно больно, эта неведомая субстанция точно сжигала всё то, что эту боль причиняло. Любовь, доброта, сопереживание — почти всё в прах, а на их месте лишь ледяное безразличие. Скорее всего, в будущем боль совсем исчезнет… Нужно только подождать!       Но как же тяжело лежать, смотреть в потолок и ощущать, как тебя выворачивает от отчаяния! И никто не придёт, не поможет, не утешит… Я никому не нужна, кроме, пожалуй, Валаама, да и тот преследует лишь корыстный интерес. Уверена — прошлым друзьям на меня тоже плевать, и знать они меня не хотят: зачем общаться с орудием Валаама, который может, щёлкнув пальцем, уничтожить всё, что тебе дорого? Да и с тем же Эбису мы общались исключительно потому, что они с Ято друзья, а теперь это знакомство для меня — прожитая и абсолютно бессмысленная страница.       Правда, есть Сатоши. Но впредь я не намерена кому-то доверять. Предательство Эми хоть и не стало для меня столь прискорбным, но всё же я крайне нуждалась в ней и считала кем-то родным… Какой же я ещё ребёнок!       Нужно прекращать верить в сказки и понять, что этот мир если и даёт тебе немного счастья, то в качестве приятной приправы, потому как жевать облитую горем тушку ему не вкусно… Но не тут-то было! Со мной такое не пройдёт! Теперь я буду упираться руками и ногами, держаться за существование зубами, а если уж Вселенная проглотит меня — сделаю так, чтобы эта сука подавилась!

***

— Кинха. Кинха, открой!       И снова голос Риотто за дверью. До чего неугомонный тип! Хотя чего это я — по утрам он частенько приходит, чтобы рассказать подробности особо важных заданий, а значит, не факт, что его визит связан со вчерашними событиями. Возможно, из-за того, что я не была на собрании, он пришёл с необходимой на сегодня информацией?       Потянувшись и нехотя встав с постели (заснула я почти под утро), я щёлкнула дверным замком и, не удосужившись поприветствовать гостя или хотя бы удостоить его взглядом, вернулась в кровать, накрывшись всё ещё тёплым одеялом. — Я уж думал дверь ломать, — пробурчал он, усаживаясь в кресло напротив. — Что вчера было? — А это имеет значение? — с презрением ответила я: никогда не любила нотации. — Ещё как! Ты выглядела, мягко сказать, растерянной… — сощурив глаза, мой собеседник, похоже, пытался прощупать почву и понять в верном ли направлении движется. — Ты заказчику сболтнула лишнего? Или сунулась куда не нужно? Признавайся! — А иначе что? — оказывается, быть стервой не так уж и сложно… даже весело! — Поругаешь? — А ты у нас теперь всегда будешь вопросом на вопрос отвечать? — сегодня Риотто был до невозможности терпелив — обычно такого качества я за ним не замечала. — Если не перестанешь их задавать!       Укрывшись одеялом с головой и погрузившись в темноту, я ждала, что шинки Валаама покинет меня, уйдя ни с чем, как и вчера, но спустя минуту под одеяло сунулась его холодная рука и, схватив меня за левый локоть, стащила с кровати, отчего я упала на пол, больно стукнувшись бедром. — Ты чего творишь?! — рассвирепела я, пытаясь подняться, но Риотто продолжал стискивать меня, подняв к свету моё запястье. — Хотел убедиться кое в чём!       Честно сказать, вчера я не слишком-то озаботилась обработкой раны. С трудом остановив кровь и промыв руку под водой, я перевязала порез платком, который во время сна сполз и теперь валялся где-то в изножье кровати. — Совсем больная? — отпустив локоть, он теперь сжал мою шею, приближая к себе, будто хотел поцеловать. — Представляешь что будет, если хозяин узнает? — Удиви меня, — прошипела я, пытаясь сделать вдох, — или проваливай из моей комнаты! — Хватит! — он крикнул так громко, что у меня даже в ушах зазвенело. — Ты можешь хоть пару минут не показывать свой гонор? Я добра желаю, а ты ведёшь себя как конченая мразь! — Ох, держите меня семеро! Добра он желает, — с сарказмом хохотнула я после того, как он убрал руку. — Тогда, пятнадцать лет назад, ты прямо так и пылал ко мне симпатией! Вот только не знаю, что именно было твоим самым большим проявлением дружеской поддержки: мои сломанные рёбра, сотрясение или пронзённый клинком бок!       Закусив губу и подняв взгляд, я сделала вид, что задумалась, и уже ожидала новой колкой фразы, направленной в мою сторону, но Риотто лишь встал с пола и, сев на кровать, тихонько произнёс: — Понимаю. Ты считаешь меня тем ещё ублюдком, и винить тебя, наверно… бессмысленно. Но знаешь, по секрету скажу, я раньше тоже был другим: добрым, честным, открытым. Жалел всех и каждого, переживал, пытался идти против системы, заведённой хозяином, но в итоге понял — это бесполезно! Все те, кого я с таким рвением защищал, даже не попытались быть благодарными! Все они полагали, что, кладя голову на плаху вместо них — я выполняю долг, не больше. Они не считали мою жертву чем-то сверхъестественным и никогда не пытались дать что-то взамен, но стоило начать поступать иначе — я стал врагом номер один! Пришло осознание действительности: нужно в первую очередь сочувствовать себе и делать так, чтобы собственная жизнь стала лучше, пусть и ценой блага других.        Пытаясь переварить услышанное, я замолчала, потеряв дар речи. Это правда сказал… Риотто?! Это же не просто признание, а целая исповедь! — А если уж вспомнить ту нашу историю, — продолжил он, пользуясь моей растерянностью, — думаешь, если вернуть меня в начало пути, стал бы я убивать невинную девушку просто потому, что так приказали? Стал бы пытать лишь по той причине, что ты оказалась не в том месте и не в то время? Считаешь, я родился таким?       Он посмотрел на меня испытующим взглядом, и не ответить я не могла. — Если честно — да, я так считала, — как ни странно, правда далась довольно легко. — Думала, именно поэтому вы с Валаамом нашли общий язык. Ну как бы оба… — Мудаки? В твоём понимании, естественно, — догадался мой начальник. — Эм, как бы… да, — промямлила я, поражаясь собственной храбрости: если собеседник передаст господину этот разговор — я буду молить о смерти! — А вот и нет, — грустно улыбнувшись, Риотто прикусил губу, а после, к чертям руша моё представление о нём, закрыл лицо руками, точно не хотел показывать слабость. — Я просто убил в себе эмоции, мешающие жить. Попросту говоря, выключил их. Теперь мне всё равно: мужчина передо мной, женщина или ребенок, есть ли за их плечами грехи или они полностью невинны — плевать. Есть приказ, который я выполняю. Ответственность за всё ложится на господина — я лишь орудие в его руках. И, кстати, советую тебе поступать так же, иначе просто сойдёшь с ума!       У этого разговора был один существенный плюс — я напрочь забыла о вчерашнем дне! Признание шинки Валаама шокировало, было чем-то из ряда вон выходящим. То есть передо мной не настоящий Риотто? Точнее… исправленный? И при жизни или даже после смерти он был совершенно иным? — И сколько же лет ты с Валаамом? — замерев, спросила я, понимая, что меня ждёт та же участь. — Очень, очень много, — улыбнувшись, он, снова удивляя, помог мне подняться, усадив на кровать рядом с собой. — Честно сказать, всех наших приключений я уже и не вспомню. — Странно, что ты до сих пор жив, — приподняв бровь, я дала понять, что не считаю Валаама хорошим хозяином и настоящим защитником своих орудий, которых он даже семьёй не считает. — Или у тебя есть сверхъестественные способности?       Поводив пальцами, будто волшебник, колдующий заклинание, я засмеялась, представляя моего начальника в островерхой шляпе и мантии. — У меня был брат, — Риотто не заразился моим внезапным весельем, а наоборот, загрустил. — Он защищал меня, был учителем, наставником, опорой… даже отцом, и каждый раз, стоило мне впасть в уныние или проколоться, он находил способ дать понять, что в жизни ещё много хорошего… что произошедшее — пустяк, не стоящий внимания.       Посмотрев в окно, мой собеседник замолчал, а я думала о том, что принимала непосредственное участие в убийстве Изамы. А ведь я даже не испытывала вины: эти оба казались отпетыми ублюдками, теми, кто, кроме жажды насилия и злобы, ничего не чувствует… А вышло совсем не так.       Похожая ситуация была и с Акаджи: на первый взгляд, он столкнул меня с крыши, лишь теша жажду мести, прямо как злодей нашумевшего фильма, а на деле — пытался выжить, выполняя задание того, кто мог исправить его плачевное положение. И да, совершенное им преступление — ужасно, но ведь нельзя залезть к нему в голову, чтобы до конца понять, какие мысли его посещали, какие страхи одолевали, какие мечты грели… Возможно, он и вправду думал, что этот выход — единственный, и жизнь одного человека совершенно несущественна в сравнении с тысячами судеб, которые он мог спасти в будущем?       Выходит, Валаам тоже может быть совсем иным? И под маской подонка скрывается кто-то… ранимый или даже… добрый? Хотя поверить в это сложно — не спорю, но ведь не услышь я историю Риотто из первых уст — ни за что бы не прониклась к нему сочувствием. — О чём задумалась? — из размышлений меня вывел голос начальника. — Неужели чувство вины грызёт? — Отчасти, — отчего-то стало сложно смотреть ему в глаза. — Мне жаль, что так получилось… с твоим братом. Но ты должен понимать — я просто хотела выжить. — Как и все мы! — он легонько, даже как-то неуверенно потрепал меня по волосам. — Правда, тогда не понятно, почему ты решила вены порезать…       Может, ну эту конспирацию? Он открылся мне, так чего я боюсь? Тем более, кто знает, что у Эми на уме — вдруг, чтобы добить меня, эта сука даст Валааму знать о том, что я делала за его спиной? Будет лучше, если Риотто узнает обо всём сейчас… Правда, как убедить его ничего не говорить господину, по крайней мере пока? — Просто ситуация в корне поменялась, — сердце стучало, как сумасшедшее. — И вчера моё рвение прожить нескончаемое количество лет дало трещину. — Отчего же? — ведущий Бога Алчности чуть наклонил голову вбок, точно догадался о чём-то. — Снова скучаешь по этому идиоту?       У меня на лбу написано, что всё дело в Ято? — Не совсем, хотя главного персонажа истории ты угадал верно, — кровь прилила к лицу, и я опустила голову, стараясь скрыть пылающие щёки за пеленой волос. — Он мне изменил.       Ну вот — я произнесла это! Думать об этом и даже постоянно прокручивать в голове эту фразу — одно, но сказать… Я точно подтвердила факт, который до сего момента словно был не столь очевиден, не осязаем, а может даже, не правдив. — Да ладно?! — к моему ужасу Риотто засмеялся, запрокинув голову. — Это он сам тебе сказал, или ты счётчик входящих в его трусах обнаружила? — Очень смешно! — стараясь сдерживать слёзы, я зло посмотрела на своего гостя. — Прямо так рада, что поделилась этим с тобой! Ты прекрасный и чуткий слушатель! — Да не бурчи! — делая глубокие вдохи, он поднял голову к потолку, успокаиваясь. — Прости, но я не ожидал такого, честно! Знал, что Ято болван, но… это перебор. Думал, его хоть лет на десять хватит! — То есть… тебя не смущает, что мы виделись?       Инстинктивно сжавшись, я ждала реакции и последующего наказания. Представляла, как Риотто скажет: «Конечно, смущает — это непозволительно!» и уйдёт докладывать об этом наверх, но тот лишь приподнял уголок губ, снисходительно покачав головой. — Думаешь, я совсем идиот? И всерьёз думал, ты ни разу не вернулась домой? — закатив глаза, он сложил руки на груди. — Серьёзно? — Но тогда ты ставишь меня в тупик: почему я до сих пор не наказана? — страх горячей волной прошёлся по спине. — Или Валаам узнал об этом совсем недавно?       Сглотнув, я ощутила, как дрожат руки. Почему-то ужас от возможности предстоящих пыток снова решил объявиться. Теперь мне было не всё равно, как я проведу следующий день или даже дни: в собственной постели, целая и невредимая, или в камере, избитая и изнеможённая. Да что со мной происходит?! — Он вообще об этом не подозревает, хотя, как и я, мог догадываться, — Риотто поджал губы и пожал плечами. — Мог? — почти истерично переспросила я. — Может! Может догадываться, — исправился шинки Бога Алчности. — Я ему ничего не говорил, если ты об этом! — И я могу попросить тебя не делать этого и впредь? — не верилось, что я вот так просто говорю это своему некогда заклятому врагу. — Если больше не будешь бегать в старый дом! — он слегка задел меня плечом, точно подбадривая. — И если будет тяжело — больше не тянись за клинком, а лучше попроси помощи. У меня, Сатоши или Эми — без разницы. Мы обязательно… — Есть разница! — дикая ярость огненной волной прокатилась по венам, и пальцы сами сжались в кулаки. — И ещё какая!       Казалось, если выдохну, из моего рта вырвется пламя, не хуже, чем у дракона. Я ненавидела бывшую подругу! Всеми фибрами души ненавидела! И стоило вспомнить о её поступке, гнев взыграл с новой силой. — Не понял, — по лицу Риотто и вправду было видно, что ему не ясно столь резкое изменение в моём поведении. — Считаешь, мы не можем стать друзьями? Или… — Эми! Ято изменил мне с ней! С моей, блядь, лучшей подругой!       Соскочив с кровати, я ринулась в ванную и снова закрылась на замок — не хотела, чтобы Риотто видел меня убитой горем.       Как же больно! Почему же так больно…

***

      Я всё ждала, что он доложит о случившемся Валааму, но судя по тому, что господин не беспокоил меня и весь следующий день, Риотто, похоже, наоборот, каким-то образом убедил его дать мне выходной.       Не знаю, как это у него вышло, а главное, зачем он пошёл на такой, не побоюсь этого слова, подвиг, чтобы мало того освободить меня от работы, так ещё и оградить от общения с нашим общим хозяином. Душу он там ему, что ли, за это продал?       Правда, для меня эта новость была не столь прекрасна, как если бы я узнала о ней пару недель назад. Идти мне было не к кому, а хождение по улицам в одиночестве ещё больше опустошало.       Я бы пригласила Сатоши, но он был на каком-то важном задании, сокрытом за семью замками, и не появлялся у нас уже несколько дней. А общаться с Рамоном, Хикки, Митсуо и прочими членами братства уже осточертело, да и удовольствия бы мне явно не доставило.       Оставался один вариант, и он был слегка… безбашенный, а точнее, нелогичный, абсурдный и до умопомрачения дурацкий, но обливаться слезами надоело, поэтому, приведя себя в более-менее нормальный вид (на два дня я забыла, что такое расчёска), я вышла из своей комнаты и, пройдя всего десяток метров, остановилась перед похожей на мою дверью, правда, находящейся на противоположной стороне коридора. — Можно? — испуганным и каким-то писклявым голосом спросила я, постучав. — Да, — послышался удивлённый голос Риотто, но, когда я вошла, выглядел он как ни в чём не бывало. — Конечно! — Привет! — всё тем же неуверенным тоном поздоровалась я. — А ты точно не занят? — Ну… занят, но твой приход даже кстати, — отложив ручку и широкий блокнот, он посмотрел на меня с неким испугом. — Что-то случилось?       Взглядом он прошёлся по моему телу, задержавшись на шее и запястьях — похоже подумал, что я решила повторить начатое позавчера. — Нет, нет, — я энергично замотала головой, делая несколько шагов вперёд, — просто всё размышляла над твоими словами и… один вопрос не даёт покоя. — Какой же? — сегодня начальник не был столь мил: возможно, я и вправду отвлекла его от чего-то важного. — Эм… по поводу твоей истории, — подойдя к стулу, я недолго потопталась на месте, ожидая приглашения, но даже когда его не поступило, всё равно присела на край. — Ты сказал, нужно отключить чувства, чтобы не сойти с ума. Верно? — Абсолютно, — он прожигал меня взглядом, точно видел подвох. — А ты не согласна? — Наоборот! Очень даже! — ощущая, как непрекращающаяся боль вновь закопошилась в груди, стоило лишь слегка коснуться мыслей о Ято, я стала говорить быстрей. — Но я не понимаю, как это возможно? Ну я же не робот какой? Кнопочек нет, и пульта ко мне не предусмотрено. — Но ты и не человек, — резко выдохнув со смешком, шинки Валаама отложил блокнот и, сев в позу лотоса, внимательно на меня посмотрел. — В этом-то и подвох! — Но мы почти люди! — я не понимала, к чему он клонит: неужели хочет сказать, что мои чувства надуманные и не настоящие? — И «почти» здесь ключевое слово. Ты… мы — нечто большее!       Его глаза загорелись, будто он открывал мне великую тайну. — А я думала — наоборот. Мы лишь отголоски и всё такое… — Бред! Мы лишь похожи на них, но на деле — намного сильней! Сама посуди — ты можешь жить вечно и ни от чего не зависеть. Ты не погибнешь от голода или жажды, не станешь калекой, упав с дерева… — Не утонешь, если тебя опустить на дно бассейна… — поджав губы и скрывая улыбку, дополнила я. — Кинха! Хватит припоминать об этом! Знаешь же, у меня выбора было не больше, чем у тебя! — отвернувшись, Риотто, сделал вид, что не будет рассказывать дальше. — Прости, прости! Я не со зла!       Поднявшись и обойдя кровать, я села перед начальником, сделав виноватый вид. — Продолжай, пожалуйста! — И ты не будешь перебивать? — сощурив глаза, он сложил руки на груди. — Слово Кинхи! — Не слишком убедительно… — на мгновение закатив глаза, он замолчал, точно ожидал от меня чего-то ещё. — И обещаю больше тебе не грубить, — сгорбившись, я тоже подогнула под себя ноги. — Теперь можно весь рассказ услышать?       Мне было крайне важно узнать секрет… Больше не было сил терпеть любовь и страх, изо дня в день душить в себе сожаление, плакать ночами от чувства вины и раскаяния. Хватит, надоело! — Хорошо, но не знаю, получится ли объяснить. Это сложно… даже для меня, хоть я и научился контролировать свои чувства, — Риотто глубоко вздохнул и, на пару секунд посмотрев на пол, снова перевёл взгляд на меня. — Дело в том, что, насколько понимаю, давая имена, Боги наделяют чувствами не только нас, но и себя в том числе. Они как бы живут через орудия, и чтобы понять, сколь туго живётся тем, кто в них верит, они чувствуют всё то же, что и мы: боль, причём как физическую, так и эмоциональную, страх, любовь, счастье, похоть, а также одиночество, эгоизм и, кхм, алчность.       Он улыбнулся, прикрыв веки: похоже, этот разговор приносил ему удовольствие и отчего-то был важен не меньше, чем мне. — Без нас, — продолжил ведущий Валаама, — они не знают, что хорошо, а что плохо, считая, если что-то делается Богом — это априори верно. Но мы, шинки, даём понять, что к чему, сечёшь? — Ну допустим, — от воспоминаний того, как много лет назад Ято говорил мне практически те же слова, стало лишь больнее. — А при чём тут мой вопрос? — Не торопись, — Риотто подмигнул, похоже, растягивая кайф, что он ловил от разговора. — Выходит, мы ощущаем себя людьми лишь потому, что так хотят высшие существа, что стоят над нами. Они, давая нам имя, награждают и благом, и проклятьем одновременно, но фишка в том, что мы можем отказаться от второго варианта. — Ты говоришь слишком мудрёно! — почесав затылок, я уже усомнилась в правильности решения пойти сюда. — А попроще никак? Я сегодня почти не спала, и голова не варит.       Этой ночью я действительно не переставая вспоминала о пятнадцати годах, проведённых с любимым. Как же мы были счастливы! Все говорили, что мы идеальная пара и подходим друг другу, словно две половинки единого целого. И я нисколько не сомневалась в этом, а теперь… Похоже, из нас двоих по-настоящему любила лишь я, а он, выходит, только ощущал мои эмоции и думал, что они его собственные? Чёрт, я, кажется, окончательно запуталась! — Ладно, версия для тупых, — поставив блок моему несильному удару, Риотто продолжил как ни в чем не бывало. — Представь, маленький ребёнок тычет пальчиком в красный шарик на картинке и спрашивает у родителей о том, какой это цвет. Что они скажут? — Ну, красный, — несколько медлительно ответила я, ожидая подвоха. — И ребёнок не будет знать, правду ли они ему сказали, но все следующие вещи этого цвета всё же будет считать красными, так? — Допустим, — кивнула я, кажется, понимая, к чему он клонит. — А почему? — хлопнув в ладоши, мой начальник, кажется, уже был готов пуститься в пляс. — Потому что верит родителям. Их слово для него заведомо верно, — ответила я.       Вот оно в чём дело! Мама и папа могли бы и соврать ему, но малыш никогда не подумает об этом, отметая возможность лжи. Он верит им на слово, и даже не просто верит, а записывает полученную от них информацию на подкорку, формируя на её основе своё сознание. — Но ведь им ничего не мешало сказать, что шарик зелёный? Или синий? Или что это вообще, квадрат? — В общем и целом… если отбросить родительский инстинкт, логику, здравый смысл и прочее — да, ничего! — Так вот и ты вправе обмануть своего Бога, если пожелаешь! — Риотто склонил голову, будто ждал аплодисментов. — То есть… могу почувствовать веселье вместо грусти и ненависть вместо любви? — я скептически отнеслась к его словам, потому как произнесённое ранее казалось полным бредом. — Именно! — взяв за плечи, шинки Валаама чуть тряхнул меня, точно я была недостаточно внимательна. — Ты испытываешь боль от людского оружия, потому что подсознательно знаешь, что так должно быть! Ты прекрасно понимаешь, что в воде настигнет чувство удушья, а холод жжёт не хуже огня, но на самом деле у тебя нет тела! Это не может причинить вреда никому из нас! Всё, что ты ощущаешь, лишь… обязанность перед твоим Богом. Но ты способна её контролировать, хоть это и дико сложно! — Бред! — высказала я своё мнение, мотая головой. — Хочешь сказать, можно сунуть руку в огонь и ни хрена не почувствовать? — Определённо! Правда, я знаю лишь одного чудака, у которого это вышло. Но что касается эмоций — здесь всё гораздо проще! — встав с кровати, Риотто налил стакан воды и залпом осушил его. — Думаешь?       Не было похоже, чтобы начальник врал, да и зачем ему это: если научусь контролировать эмоции — стану практически непревзойдённым орудием, чего Валаам и хочет. — Ну, у меня выходит, — он снова сел рядом, беря в руки блокнот и отчего-то поникнув, — хоть не так хорошо, как хотелось бы. — То есть ты пытаешься обмануть Валаама? — приподняв бровь, я тем самым показала недоверие. — Ты же верен ему! — За эти шестнадцать лет он вполне научился сам понимать, что к чему, и я больше не нужен… в этой сфере, разумеется. Хотя, — Риотто слегка сморщился, — в первые месяцы после перерождения мне доставалось! — Хочешь сказать, он заставлял тебя испытывать… всё?! И боль? — я была шокирована: Бог Алчности ценил Риотто и, даже казалось, уважал его мнение, чувства и желания. — Да, абсолютно всё! От эйфории до опустошённости, причём это происходило в каком-то чокнутом режиме нон-стоп. Я думал, свихнусь…       То есть, Валаам беспощаден не только к врагам? — Понимаю, о чём ты думаешь, — начальник проницательно посмотрел на меня, — но хозяин не изверг, и всё происходящее было исключительно с моего согласия. Мне было проще сразу показать ему все грани человеческого сознания и всего спектра эмоций, чем тянуть волынку. — И как он, интересно узнать, заставлял тебя всё это почувствовать? Разочарование, скорбь, обиду, одиночество… — Не важно, просто прими как факт. И прежде, чем мы закроем эту тему, усвой уже: господин ценит верность. Понимаю, у тебя о нём сложилось не лучшее впечатление, но если перестанешь брыкаться — удивишься! Он тоже может быть щедрым и понимающим, только вот добиться такого обращения к себе непросто. Валаам не из тех, кто раскидывается благами, считая, что проще взять плеть, чем конфетку, но всё же у него есть сердце. — Каменное если только? — Не перегибай, я могу и разозлиться!       Похоже Риотто был по-настоящему предан Богу Алчности, как и я когда-то была предана Ято: стоило кому-то упрекнуть его в чём-то, задеть или обозвать, я тут же вступалась, хотя порой и понимала — сказанное имеет свою подоплёку и есть тут доля правды. Но при этом, пусть бы я была согласна с некоторыми выпадами в сторону хозяина, ни за что не признавала этого в присутствии других — лишь когда мы оставались наедине, я могла высказаться и дать понять, что он в чём-то неправ.       Думаю, Риотто так же понимает, что господин не святой, но и оскорблять его в своём присутствии не позволяет. Преданность — порой чувство не менее сильное, чем любовь или ненависть. Интересно, я когда-нибудь смогу испытать его снова?

***

— Кинха, как всё прошло? — Риотто нагнал меня в коридоре спустя ещё день после нашего разговора. — Валаам не ругал? — Нет! И огромное спасибо, что ничего не рассказал ему. Правда, меня удивило, что он даже вопросов не задавал — что ты ему такого наболтал?       Вчера впервые за эти дни я увиделась с господином при разговоре тет-а-тет. До этого мы встречались в коридоре или кухне, общались по мелким вопросам в присутствии наёмников, обсуждали дальнейшие планы, но всё это как-то на бегу. Вчера же наша встреча была основательной и, вопреки моим ожиданиям, прошла вполне… комфортно. — Ничего особенного. Главное, он объяснил, куда мы идём сегодня? — начальник выпятил грудь, словно гордился тем, что ему поручили столь важное задание. — Да, — а я, наоборот, втянула голову в плечи от осознания, что нам предстоит. — Только мне не по себе. Он такую сумму назвал… Я столько деньжищ за всю свою жизнь в руках не держала!       Заказ был на сто миллионов йен, и это число ошарашивало. Пока я точности не знала, что предстоит делать, но уже боялась, что не справлюсь. Вряд ли за такую сумму попадётся лёгкое задание, которое реально выполнить за пару минут, а значит, предстоит очень сложный день… а может, и не один! — Расслабься! Может, нам и не перепадёт ничего — клиент раздумывает и выбирает подходящую кандидатуру, — Риотто напрягся, будто от этого зависела его жизнь. — Поэтому я и беру тебя с собой. — Чтобы тот сразу передумал? Шутишь, что ли? — закрыв глаза, я глубоко вздохнула, стараясь унять зарождающуюся панику. — Они придут посмотреть на какого-то отпетого головореза, а увидят… меня?! — Ты недооцениваешь свою репутацию, Кинха! — Риотто подмигнул, ткнув меня в плечо. — Ты провалила лишь два задания, но о них никому не известно, поэтому твой послужной список в нашей команде можно считать безупречным. И поверь, об этом знают! — Кто-то следит за нами? — я вскинула брови и засмеялась. — Скажи ещё, кто-нибудь рейтинг киллеров составляет! — Не совсем, но среди приближенных ходит о тебе интересная молва, разошедшаяся далеко за пределы Токио.       Мне стало не по себе: кто эти приближенные? И где они обо мне распространяются? Неужели я, сама того не подозревая, вошла в какую-то странную «чёрную» элиту? А что, если обо всём узнает Аматерасу? — Что-то мне всё это не нравится! Работать на Валаама, по-тихому выполняя задания — одно, но я не хочу, чтобы обо мне говорили в ваших кругах и тыкали пальцами!       Спокойнее! Нужно контролировать эмоции. Ну же, Кинха! — Наших! — с какой-то ехидной улыбкой вставил Риотто. — Что? — не поняла я. — «Наших кругах» ты хотела сказать. Или до сих пор считаешь братство тюрьмой, а не домом? — подойдя ближе Риотто, почти прислонился губами к моему уху. — Всё ещё хочешь вернуться к этому мудаку? Интересно, он развлекался с Эми прямо на вашей кровати? Или же он трахнул её на подоконнике или кухонном столе? Как считаешь? — Заткнись! — выйдя из себя, я толкнула начальника, и не упал он лишь потому, что стоял спиной к стене. — Это не твоё дело! — О, а вот тут поспорю! — кажется, я здорово разозлила Риотто. — Ты моя подчинённая, а значит, вся херня, что с тобой происходит, как раз-таки моё дело!       В отличие от меня, шинки Валаама говорил тихо, но так злобно, что я не осмеливалась перебивать. Взяв меня чуть выше локтя, он так сильно сжал пальцы, что теперь там наверняка останутся синяки, но я не обращала внимания на дискомфорт, сосредоточившись на его словах. — И запомни: как бы мы не ладили — я твой начальник! Поэтому будь добра — проявляй уважение, если не хочешь впредь одна расхлёбывать свои промахи.       Ещё пару секунд он стискивал мою руку, а после отпустил и ушёл, больше не сказав ни слова.

***

      «Интересно, он развлекался с Эми прямо на вашей кровати? Или же он трахнул её на подоконнике или кухонном столе?.. На кровати?.. Он с Эми… Как думаешь?.. Он развлекался с Эми прямо на вашей кровати…?»       Это было невыносимо! Каждый час, каждую минуту и каждую секунду после нашего с Риотто разговора я прокручивала его слова. Я была зла на себя за это бессмысленное самоистязание, ненавидела Ято за предательство и готова была убить Эми за то, что отняла у меня самое дорогое.       Интересно, что будет, если раскрыть ей секрет Бога? Что она почувствует, если я хоть краем задену тему её настоящей жизни? Я бы посмотрела на неё в виде аякаши…       Но она спасла мне жизнь, а значит — я должна ей. А точнее, теперь мы квиты, ведь я не снесла Эми голову, как только застукала с хозяином в родном храме? Но пусть теперь не попадается на глаза!       Вот только легче не становилось. Даже если в деталях представляла её смерть — это не спасало от пронзительной, испепеляющей, всепоглощающей боли разлуки… Я тосковала по Ято! Безумно сильно! Скучала, как и прежде, и его предательство не смогло хоть на каплю уменьшить это чувство, хотя теперь я не поддавалась эмоциям, стараясь заглушить их.       Я жила надеждой, что это пройдёт. Говорят, время лечит? Но сколько должно пройти? Месяц? Год? Век? Когда любовь к нему навсегда утихнет, оставив лишь неприятный осадок, напоминающий о том, что между нами было? И доживу ли я до этого момента?

***

      Ближе к вечеру, шагая с Риотто по улицам Токио, я всё ещё думала о любимом, правда теперь уже злость застилала взор. То тут, то там на глаза попадались влюблённые парочки: они держались за руки, смеялись, обнимались и целовались, рассказывали какие-то истории, возможно, делились планами на будущее или интересовались мечтами друг друга, и всё время улыбались, наслаждаясь приятным обществом.       А я завидовала: мне такое удовольствие теперь недоступно, да и даже если представиться шанс… полюбить снова — я не стану втягивать себя в это болото. Спасибо! Хватило с лихвой! Теперь если в моей жизни и будут мужчины — я запру в себе чувства, воспринимая противоположный пол как объекты веселья и возможного наслаждения.       Чёрт… Я, что, превращаюсь в Эми? — Чего улыбаешься? — Риотто вывел меня из раздумий — кажется, он наблюдал за мной всё это время. — Или это истерическое? — Типа того, — жар, исходящий от асфальта, обжигал кожу, поэтому я обмахивалась рукой, в надежде на небольшой ветерок. — Жарко, вот мозги и плавятся! — Ну идти нам недолго, а пока давай обсудим тактику: у заказчика я говорю, а ты помалкиваешь, и иногда киваешь. Если тебя всё же о чём-то спросят — будь немногословна: отвечай кратко и уверенно, не улыбайся, веди себя жёстко, но не груби. — А если они поставят меня в тупик? — я жутко волновалась, понимая, что если сорву многомиллионную сделку — по голове за это не погладят. — Как узнать, что я могу говорить, а что нет? — Я постараюсь контролировать ситуацию, поэтому доверься мне, идёт? — Риотто чуть приобнял меня, останавливая перед пешеходным переходом, через который сейчас проезжали несколько сотен машин. — Главное, помни чему тебя учил Валаам, а остальное я возьму на себя.        Влившись в толпу с десятком людей, что ждали зелёный сигнал светофора, я пыталась предвидеть возможные вопросы, которые могут задать, и старалась заранее выйти из них правильным образом. Мне было страшно, я не переставала волноваться и рассматривала пейзаж вокруг пустыми глазами, полностью уйдя в себя. Взгляд ловил лишь цвета и оттенки, не останавливаясь на чём-то конкретном: зеленый, красный, жёлтый, чёрный, такой знакомый небесно-голубой…       Сердце замерло, перестав биться.       Воздух в лёгких сжался, точно я опустилась на дно моря.       Мысли заледенели, и солнце словно зашло, перестав греть меня своими лучами.       Тело перестало слушаться, будто я стала куклой без кукловода.       И глаза ничего не видели… Ничего, кроме Ято.       Он стоял на противоположной стороне дороги. В его руках был пакет: возможно, он ходил за продуктами, а может, покупал своей шлюхе презент за очередную роскошную ночь… Его рубашка поло была расстёгнута, открывая острые ключицы, а летние брюки кофейного цвета делали его выше, чем он есть на самом деле.       «Не мой. Теперь он чужой»       Ещё пару часов назад я страдала по нему и мечтала увидеть, а сейчас, когда дура-судьба наконец соблаговолила сделать то, о чём я просила, почувствовала ненависть. Я готова была погибнуть ради него! Два раза я буквально вернулась с того света лишь потому, что он просил об этом. Я жила ради него, исполняя любые прихоти, иногда, сжимая зубы, терпела его странности, слушалась, будто я ребёнок на детской площадке, не перечила и делала всё, чтобы ему было комфортно, а в итоге — получила удар ножом в спину…       Хотелось плакать, но я держалась. Больше не буду лить слёзы, ни из-за Ято, ни из-за кого бы то ни было. Я стану сильнее всем на зло, и пусть для этого придётся измениться — плевать!       Наконец, сигнал светофора сменился с красного на зелёный, и толпа людей хлынула на другую сторону, спеша по своим делам.       Мы шли навстречу друг другу: он смотрел в глаза мне, а я ему, вот только если в его взгляде читалась нескрываемая вина, то я пыталась показать все грани моей ненависти. И пусть всё внутри трепещет от его запаха, что я уже уловила, и дрожит от одного лишь его вида — я не позволю себе и намёка, что по-прежнему люблю… Буду обманывать своего Бога, как и учил Риотто.       Шаг, и ещё один, и вот мы встретились ровно на середине проезжей части, а потом… пошли вперёд, каждый своей дорогой. Риотто не скрывая пялился, похоже, думая, я устрою истерику посреди улицы, но, не подавая вида, что произошло что-то необычное, я устремилась подальше от аромата, что кружил голову, радуясь, что он остался позади, пока не услышала громкое: — Акинэ, постой. Прошу! — его голос был довольно близко, а значит, Ято вернулся, но я не собиралась поворачиваться и проверять это. — Дай мне хоть слово сказать!       «Умоляю, хватит! Иди дальше, забудь меня! Мне и без того больно, зачем ты подливаешь масла в огонь, добивая, калеча ещё сильней?» — Ты должна меня выслушать. И не можешь делать вид, что меня нет! — снова раздалось из-за спины, но теперь уже тёплая рука опустилась на плечо, останавливая меня на тротуаре. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — продолжал он, косясь на посмеивающегося Риотто. — Только скажи, но, умоляю, дай объясниться! Всё не так, как ты думаешь!       Эта фраза стала последней каплей. То есть, это я ещё и дура?       Одним резким движением вынув клинок из ножен, что покоились за спиной, я повернулась, приставив остриё лезвия к его горлу. Понимая, что стоявший передо мной Бог — ничтожество, ублюдок, не заслуживающий хоть грамма моего внимания и уж точно не заслуживающий любви, что я так долго ему дарила. — Я хочу, чтобы ты умер и больше никогда не попадался мне на глаза, — я ловила странный кайф, наблюдая за его реакцией. — Кстати, могу устроить это прямо сейчас! Жаль, не поможет — у тебя добавилось последователей, и теперь не всё держится на маленьком хрупком человеке, некогда подарившем тебе храм.       Не знаю почему, но я даже хотела, чтобы он дал повод. Да, я пожалею о содеянном уже спустя пару секунд, но после, когда смогу усмирить совесть и сожаление, стану жить без боли, зная, что Ято, который меня предал, больше не существует. — Ты ведь на самом деле так не думаешь? — прошептал он, смотря мне прямо в глаза. — И никогда не причинишь мне вреда! — Считаешь? — кровь начала сочиться из ранки на его шее, стоило слегка надавить на эфес. — Может, проверим?       В венах кипел адреналин, и я ждала: сейчас от его действий зависело очень много! И вот, подняв руки, как бы сдаваясь, бывший хозяин сделал шаг назад, слегка качая головой. — Прости меня, — прошептал он, сглатывая слёзы. — Я безмерно виноват перед тобой, и ты не обязана меня слушать, но прошу — не дай сломать себя, Акинэ! Оставайся самой собой… Не ради меня или кого бы то ни было, а ради себя!       Последнюю фразу я услышала уже отходя от него и вкладывая меч в ножны.       «Жаль расстраивать тебя, Ято, но уже поздно. Акинэ, что ты знал, уже не существует. Это — новая версия меня, и она мне до чёртиков нравится!»

***

      Встреча с заказчиком прошла идеально. Похоже, моя нескрываемая злость, что я испытывала к Ято, зацепила клиента, и он расценил её как безграничную силу и уверенность в собственных силах. Вот только когда я узнала суть сделки — не смогла сдержать дрожи, ведь ничего более жестокого прежде не слышала.       Мужчина по имени Акайо хотел, чтобы мы уничтожили его конкурента, Бога Масаши, вот только задание это не было столь простым. Да, убийство высших существ, шинки и призраков для меня уже не являлось чем-то странным — я бы даже сказала, такие сделки приелись и стали обыденными, но тут ситуация обстояла иначе.       Масаши, хоть и считался Богом синтоизма, себя к нему не причислял, живя отдельной общиной. Он никогда не был на собраниях в Такамагахаре, не чтил традиции Небес, не общался с другими Богами, а своих последователей учил тому, что он — единственный и неповторимый, и что кроме него нет во Вселенной никого, кто мог бы защитить человечество от катаклизмов, голода и мора.       Аматерасу не боролась с ним — возможно, считала слишком мелкой сошкой, а может, и вовсе не знала о его существовании, но этот божок жил припеваючи, имея один храм на отшибе Токио и кучку людей, что приносили ему достаточное количество пожертвований.       И доставая залог в несколько сотен тысяч, Акайо ясно дал понять, что его конкурент не должен переродиться. Необходимо было уничтожить всё: самого Бога, его шинки, храм, в котором он живёт и… людей, что в него верят.       И это обескураживало. Как я могу сотворить такое?! Это же… невинные души! Они ничего плохого не сделали, и уж точно не обязаны расплачиваться за Богов, как когда-то пришлось мне! Они верят в высшие силы, молятся, надеясь на чудо и спасение, а в итоге… погибнут?       Это было выше моих сил, и почти сразу я решила, что не способна на такую жестокость. Но у Риотто было иное мнение. — Ты слишком сильно заморачиваешься! — высказался он, пережевывая сочный стейк. — Во-первых, их миллиарды. Во-вторых, люди — болезнь планеты: они уничтожают растения и животных, загрязняют мировой океан, отравляют воздух и постоянно грешат! Поверь, мы даже лучше сделаем: увидев по телику о произошедшем, остальные задумаются — вдруг это кара Небесная? Возможно, тогда в их головах что-то щёлкнет, и они перестанут считать планету своей собственностью! — Это бред! — я почему-то закипела, как поставленный на огонь чайник. — Япония славится тем, что у нас лучшие очистные, да и в других сферах прогресс на месте не стоит. В большинстве государств такая беда есть, но правительство этой страны одно из первых озаботилось проблемой экологии, так что твои выпады беспочвенны. — И откуда ты умная такая взялась? — кажется, его бесило, что я не подчиняюсь и высказываю своё мнение. — А стиснуть зубы и сделать — никак? — Никак, — подтвердила я. — С некоторых пор я, скажем так, утратила веру в высшие силы, поэтому прошлые задания выполняла с высокой степенью… пофигизма. Многих это ужаснёт, но я перестала жалеть тех, кто попадался под клинок, расценивая произошедшее, как необходимое зло. Но люди… Так нельзя! — Да ладно тебе! Ты же не миллион хочешь выкосить! — Риотто прислонил руку к лицу, точно показывая всю степень своего разочарования. — И в конце концов от одного лишь СПИДа каждый день тысяч пять мрёт, а тебе-то всего-навсего нужно позаботиться о двадцати восьми душах. Никто и не заметит! — Ох, ну ты прямо успокоил! — с сарказмом пробубнила я. — Раз никто не заметит, так я побегу скорее меч точить! — Не смешно! — скривился начальник. — Вот и я об этом!       Поднявшись и больше не сказав ни слова, я вышла из кухни, надеясь, что это задание поручат кому-то другому. В конце концов, братство насчитывает свыше тридцати Богов — уж один-то из них явно не прочь заработать? Другой вопрос, что в этом случае Валаам получит лишь процент от сделки, как посредник, а выполни задание я или Риотто — полная сумма уйдёт в нашу казну.       Но я не смогу… Пусть хоть режут, хоть бьют, хоть снова запирают — у меня рука не поднимется на столь бесчеловечную жестокость. Я помню, какого это: быть уязвимой, жить, не зная, сколько тебе осталось, и каждый день молиться Небу, чтобы ты и твои близкие смогли справиться с трудностями следующего дня.       Я не стану! Не заставите!

***

— Кинха, к тебе можно?       Раздавшийся стук в дверь и голос Валаама заставили все мысли упорхнуть из головы, вернув страх. Риотто наверняка рассказал, что я не согласна на выполнение задания, и теперь меня ждёт кара. Иначе зачем господину приходить сюда до собрания? — Конечно, можно! — громко ответила я, ощущая, как дрожит голос. — Тем более, это Ваш дом.       Как же я его боялась! Один вид Бога Алчности внушал ужас, а уж сейчас и подавно. Что он приготовил на этот раз? Ток? Огонь? Темницу? А может, пытки, до которых даже мой воспалённый мозг не способен додуматься? — Спасибо, — неожиданно ответил он, щёлкнув дверной ручкой и сев на кровать рядом со мной. — А ты что такая… грустная?       Что происходит вообще? Это какая-то уловка? Проверка на прочность? — Со мной всё в порядке, господин, — пролепетала я, теребя низ кофты. — Вам нужна моя помощь? — А я не могу зайти просто так? — ухмыльнувшись, спросил он, дотрагиваясь до моего плеча, отчего я инстинктивно дёрнулась, будто ко мне прислонили раскалённую кочергу. — Разумеется, просто… раньше Вы этого не делали. Вот я и удивилась, — стараясь расслабиться, я вздохнула полной грудью, но у меня не вышло: в горле мгновенно пересохло, и я закашлялась. — Всё когда-то бывает впервые, — хозяин похлопал меня по спине, думая, что я подавилась, — правда ведь?       Он что, клонит к теме нового задания? — Верно, — я посмотрела на Валаама слезящимися после кашля глазами. — Но не всё, что делается впервые — хорошо.       Я сказала это! И если до этого была надежда избежать наказания, то теперь уж Бог Алчности наверняка разозлится! — С этим даже спорить не буду! — к моему удивлению… нет, шоку, он засмеялся. — Вот только хорошее и плохое, добро и зло, грех и добродетель — понятия несколько относительные, не находишь? — Разве? — удивилась я. — По мне тут всё вполне прозрачно.       До этого мне было странно вести дружеский диалог с Риотто, но этот разговор с Валаамом был чем-то из ряда вон! То есть никакого крика? Угроз? Приказов? Мы просто сидим и… беседуем, как два приятеля? — Значит, я могу попробовать переубедить тебя? — зачем-то спросил он, хотя было понятно — вопрос риторический. — Мне было бы интересно Ваше мнение, господин, — я даже не врала, ведь узнать, что на самом деле в голове этого Бога — невероятно ценно.       Он задумался, на некоторое время замолчав и переведя взгляд на стену, но спустя уже пару минут снова посмотрел на меня, сложив руки на груди. — Ладно. Тогда представь, что некий мужчина спас из-под колёс автомобиля ребёнка. Это хороший поступок? — он смотрел на меня с нескрываемым интересом, будто я была объектом какого-то исследования. — Да… думаю, да, — ответила я, казалось, очевидное. — А если скажу, что через десятки лет этот ребёнок вырастет серийным убийцей, диктатором, насильником или террористом. Тогда поступок того мужчины всё ещё будет таковым?       Хозяин улыбнулся, похоже, предвидя мой ответ. — Ну… да. Он же не знал, что случится в будущем! — я была уверена в своей правоте и даже перестала бояться Валаама, целиком уйдя в разговор. — Хм, возможно! А тогда если на минутку представить, что наш герой — путешественник во времени, и, перенесясь на несколько лет назад, он видит, как машина несётся на мальчика по имени Цутому Миядзаки**. Знаешь кто это? — Угу, — буркнула я, вспоминая уроки истории. — И что тогда должен сделать наш герой? Спасти будущего убийцу? Или сохранить несколько десятков неродившихся в его времени людей: ведь те погубленные девочки могли стать матерями и бабушками.       Вопрос поставил в тупик. Если путешественник во времени не спасёт мальчика, то со стороны общественности его поступок покажется истинным злом, и лишь он будет знать, что прав. А если спасёт — родители мальчика будут считать мужчину чуть ли не ангелом-хранителем, но то чудовище, что вырастет из ребёнка, лишит жизни четырёх невинных детей. — Я бы не стала, — с грузом на сердце ответила я. — Это и требовалось доказать, — Валаам как-то странно посмотрел на меня, точно хотел прочитать мысли — от этого стало не по себе. — У каждой медали две стороны. Для нас кошка — пушистый зверёк, а для птицы — монстр. Не забывай об этом.       Я кивнула в знак согласия. Вот только хозяин не уходил, а значит, наш разговор не окончен. — Риотто мне всё рассказал, — спустя минуту произнёс он, нарушая тишину комнаты. — Про тебя и Ято.       Я раньше никак не могла понять, что значит выражение «будто небеса упали», но сейчас ощутила это на собственной шкуре. Словно несколько тонн опустились на плечи: ещё чуть-чуть, и меня припечатает к земле, а после раздавит, точно букашку.       Он знает! Он всё знает, а значит, следующие несколько недель, месяцев, а если не повезёт, лет, я буду молить о пощаде и каждую секунду жалеть, что не смогла убить себя в тот злополучный день.       Пот выступил на лице, спине и ладонях, тело дрожало словно в агонии, а в ушах появился гул, точно вокруг летал рой ос. Такого страха я давно не испытывала… — Эй, успокойся! — расширив глаза, Валаам чуть отсел, как бы показывая, что не намерен причинять вред. — Я здесь, чтобы поддержать. — Да ну! — слова вырвались до того, как я поняла, каким непозволительным тоном их произнесла. — Верится с трудом! — Ты моё орудие, и это — моя обязанность, — спокойно ответил господин, похоже, закрывая глаза на моё неуважение. — Или я не прав? — Просто раньше было иначе… — прошептала я, в деталях вспоминая чувство удушья, которое испытала, погружаясь на дно бассейна. — Понимаю, — Валаам потёр подбородок, раздумывая над чем-то. — Но я не столь плох, как ты думаешь. То, что часто заносит — согласен, но… Мне жаль тебя. Я всю жизнь борюсь за то, чтобы меня не предавали, ведь однажды не хреново напоролся на это. А теперь ты, выходит, тоже испытала это. — Жаль? Меня?       Похоже, я отправилась на задание и получила по голове — иного объяснения не вижу. Сто процентов лежу сейчас где-нибудь, истекая кровью, и ловлю глюки, в которых господин стал добрым и понимающим… Чёрт, даже звучит дико! — Я же прекрасно всё понимаю. Ты любила его, а Ято… — поджав губы, Бог Алчности на секунду опустил глаза в пол. — Я не буду осуждать его или поливать грязью — нынче это не в моём стиле, просто… Надеюсь, ты извлекла из этого урок, дорогая моя. — Что он гнусный подонок? — скривившись произнесла я: эта тема ещё долго будет причинять боль. — Нет, я не это хотел сказать, хотя не могу не согласиться! — господин рассмеялся, снова сев ближе и хлопнув меня по плечу. — Просто в следующий раз, когда будешь выбирать между нами, вспомни, что я боролся за тебя даже спустя пятнадцать лет. Ты мне дорога и важна, и я хотел, чтобы ты мне доверяла.       Последние слова были сказаны без улыбки и смеха: он говорил на полном серьёзе. — Не уверена, что может настать такой момент, когда бы мне предстоял этот выбор, — на душе стало мерзко: больше никогда и ни за что я не куплюсь на трели Ято и даже представить не могу своё к нему возвращение. — Это невозможно! — О, поверь, однажды это обязательно случится! — он взглянул на меня как-то по-иному, с теплом и… отеческой лаской. — А пока, могу я попросить тебя кое о чём? — О чём угодно, — я была так рада, что хозяин не злится, казалось — могу летать, и крылья для этого совсем не нужны. — Не заставляй снова тебя наказывать, — поднимаясь, он продолжал не отрываясь смотреть мне в глаза. — И прежде чем отказываться от задания в угоду тех, кого даже не знаешь, спроси у Риотто, что ему это принесло. Он ведь тоже когда-то пел про нравственность и духовность, пока не обжёгся так, что шрам до сих пор болит.       Подойдя к двери и уже открыв её, он остановился, повернувшись ко мне вполоборота. — В первую очередь думай о себе… и обо мне разумеется, — добавил он уже без прежней теплоты в голосе. — На раздумья даю час и в девять — жду у себя. Надеюсь, ты меня не разочаруешь!

***

      Переместив нас с Риотто к воротам, ведущим на территорию храма, Рамон исчез, не сказав ни слова, не пожелав удачи. Все понимали, зачем мы идём туда… зачем туда иду я. Плюс ко всему, участники братства страшно злились, что заказ был отдан именно мне: они бы с удовольствием перебили хоть сотню людей, причём за меньшую сумму, но заказчик остановил выбор на знаменитой Кинхе, не позволив нашим наёмникам хорошенько заработать. Похоже, в этом они винили меня: мол, стала алчная, как и хозяин, вот только никому из них невдомёк, как тяжело далось это решение.       Вчера я ответила Валааму согласием. Просто не было смысла перечить… Этот заказ не первый и далеко не последний. Дальше наверняка будет только хуже, так зачем истязать себя каждый раз? Проще один раз наступить себе на горло, пережив страшный кризис, чтобы потом хладнокровно выполнять задание за заданием, не испытывая мук совести.       Да, наверняка будет сложно, но разве мне хоть что-то давалось легко? Возможно, так казалось со стороны, вот только я никогда и ничего не получала на блюдечке — всё, чего добилась, стоило немалых усилий.       И вот мы здесь, перед храмом Бога Масаши***. Сегодня тут проходит еженедельная воскресная служба, пропускать которую среди общины не принято. В этот день верующие в божество приносили ему «мияге», то есть, подарки: еду, украшения, деньги, предметы искусства и животных, которых убивали после окончания церемонии, а также молились его могуществу.       Жили эти люди, кстати, недалеко: их дома соединялись в своеобразную цепь, образовывавшую окружность, а в центре неё и находился храм.       Если честно, по рассказам этот ковен**** напоминал группу фанатиков, которые только и существовали, что верой, не признавая ничего вокруг. Даже заборы их домов вплотную соприкасались друг с другом, будто жители не хотели, чтобы чужаки заходили на священную, по их мнению, территорию. И если в синтоизме для почитания Богов ставят их статуэтки и зажигают благовония, то здесь лик Масаши был на каждом шагу, будто он не просто Бог, а настоящий мессия*****. — А он неплохо устроился, — заметил Риотто, рассматривая пышно цветущий сад и позолоченные обереги, которые, отражая солнечные лучи, раскачивались на деревьях и возле корзин для подношений. — Похоже, людишки, что тут ошиваются, нефигово так ценят этого божка! Далеко не каждый может похвастаться таким храмом, а этот с тридцатью последователями нажил целое богатство. Мне кажется, махни он рукой и прикажи уничтожить мир — это дебилы ринутся в бой.       Начальник присвистнул и сказал ещё пару предложений, но я перестала слушать.       Совсем скоро от моего меча падут двадцать восемь человек, три шинки и Бог… и я до сих пор не могла поверить в это.       И не скажу, что ощущала горечь или страх — скорей отрешённость, хотя не имела представления, что почувствую, попав внутрь.       Вдруг, встав перед первой жертвой, не смогу поднять клинок? Вдруг рука моя дрогнет, и я подведу господина, который так на меня рассчитывает?       «Я верю в тебя, как никто другой, — сказал он мне, провожая сюда. — И пусть остальные говорят, ты не справишься — плевать! Я знаю, кто ты такая!»       Валаам тогда взял меня за плечи, точно подбадривал.       «И кто же?», — спросила я, закрывая лицо чёрной маской, призванной скрывать мою личность от возможных свидетелей.        «… Кинха! Одно из самых сильных орудий, что я когда-либо встречал!»       Такого мне никто не говорил. Ято всегда считал меня слабой, уязвимой… И пусть порой это казалось милым, но вследствие его чрезмерной опеки я не могла пойти куда захочу и тем более одна, а каждая царапина на теле воспринималась, как конец света, и обрабатывалась так, будто я боец, получивший ранение на поле боя.       Сейчас же никто не сюсюкался со мной и не похлопывал по плечу, когда грустно, но это-то мне и нравилось! Я стала взрослой, по-настоящему! В какой-то степени независимой, вольной принимать судьбоносные решения и делать, что пожелаю! И разве не об этом я мечтала? Да, возможно не так явно, как о каких-то материальных благах, но быть в клетке, пусть даже уютной, осточертело! Я хотела свободы, и вот что странно — сейчас и с артефактом на шее я чувствовала её намного ярче, чем находясь в прошлом доме. — Ты меня вообще слушаешь? — донёсся голос Риотто. — Или сбежать решила? — Нет. Задумалась и только. Прости.       Потянувшись, я достала клинок из ножен и ещё раз оглядела выданный мне Валаамом костюм: чёрный тканевый топ, поверх которого надевалась кожаная портупея с вставками под сюрикены, обтягивающие стрейч брюки в цвет, и лёгкий плащ на ремнях.       «Ты будто рождена для этой одежды», — сказал Сатоши, впервые увидев меня в таком виде в коридоре дома. «Никого красивее я, пожалуй, не встречал!»       Его слова мне польстили, вот только теперь я чувствовала себя… кем-то иным. Хотя, может, это и к лучшему? — Проговори план, — попросил начальник, входя на территорию и опасливо осматриваясь. — Только быстро! — Попадаю внутрь храма, считаю количество человек. Если их меньше двадцати восьми, то убиваю всех, кроме Масаши — его лишь вырубаю до момента, как будут найдены остальные члены ковена, — я сама не верила, что говорю это, но больше поражало не это — в голосе моём не было даже доли сомнения. — Если же внутри все, то… считай, нам повезло. — И не забудь, его шинки идут первыми — они сильные и могут всё испортить, поэтому не медли, уяснила? — поправив такую же, как и у меня маску, он оглянулся через плечо. — Ещё пару часов назад, — поддакнула я, делая глубокий вдох. — Значит, ты готова! — Риотто взял меня за руку и потащил вперёд, остановившись прямо у массивных дверей, выполненных из резного дерева. — А теперь заходи. — Пожалуйста, дай мне минутку, — попросила я, на миг опешив. — Ещё чего! Мы и так рискуем! — начальник начинал паниковать, ведь нас могли увидеть в любой момент. — Прошу! Риотто! — я сделала шаг назад, будто двери могли обжечь. — Мне это нужно!       Сама не знаю, зачем эта пауза. Я должна убедить себя в том, что это необходимое зло? Нет, совершенно… я вообще никому ничего не должна, если уж на то пошло! Как сказал Риотто, выбор лишь за мной, ведь я могла отказаться от задания и быть наказанной, но при этом осталась бы стоять на своём. Но зачем? Сколько можно страдать ради кого-то? Настала пора думать о собственном благе, пусть и ценой чужого. В дикой природе лев, раздирая зебру, не убивается муками совести, потому что выживает сильнейший. И сегодня я стану тем самым львом! — Вот теперь готова, — с уверенностью произнесла я. — Как попадём внутрь — закрой выход изнутри и уходи в сторону, не подставляйся! Если что случится… — Вызываю подмогу. Помню. Но ты справишься, — он приоткрыл дверь и дальше произнёс уже одними губами. — Я тоже в тебя верю.       Изнутри храм выглядел не менее помпезно, чем прилегающая к нему территория: красный и золотой цвета преобладали, хотя то тут, то там в глаза бросались и иные оттенки: розовые цветы в вазах, нежно-фиалковые занавеси, которыми был задрапирован стол для подношений, живые зелёные бамбуковые стебли в широких горшках, стоявшие в каждом из четырёх углов, белые футоны, на которых расположились прихожане, и небесно-голубой потолок, показывающий, что Боги видят нас и через крышу — для них мы всегда «под небом». Но основное же внимание приковывалось к лику Масаши (кстати, довольно похожему на него настоящего): это была фреска высотой не менее двух метров, расписанная пёстрыми красками и украшенная позолоченной рамой с узорами напоминающими обереги на входе. Выглядело это… богато, но, как по мне — чересчур. Хозяин этого храма будто говорил остальным Богам: «Я не столь популярен, но разве вы можете похвастаться таким жилищем?». Сплошная показуха…       Войдя внутрь, я первым делом перевела взгляд на хозяина храма, стоявшего спиной ко мне и своим почитателям. Служба уже была начата, и в воздухе витали странные запахи: довольно неприятная смесь приторных благовоний, терпкого мускуса, въедливого эвкалипта и еле-заметного аромата жженого дерева. Вонь несусветная, но отвлекаться нельзя!       За спиной еле слышно звякнули цепи, что Риотто накинул на металлические ручки двери: ну вот, теперь мы заперты, а увлечённые молитвой прихожане даже не шевельнулись, хотя их Бог всё же повернулся, с интересом рассматривая нас. — Я могу вам помочь? — спросил он, возвращая медную статуэтку на стол для пожертвований, перед которым стоял. — Думаю, да, — довольно громко ответила я, и эхо от голоса мигом отлетело от деревянных стен. — Ты — Масаши, верно? — Ну раз вы в этом храме, значит вывод вполне логичный! — он с едкой улыбкой посмотрел на трёх сидящих справа от себя мужчин, что, похоже, были его орудиями. — Но я не помню, чтобы приглашал вас.       Не знаю, Богом кого или чего он был, но надменности в нём явно не занимать: мы точно вторглись во владения императора, не меньше, по крайней мере лишь это могло объяснить столь непомерную гордыню. — Правда? Но ведь это уже не важно, — я продолжала говорить громко и чётко, заметив, как собеседник наконец перевёл взгляд на клинок, что я держала позади себя. — Разве нет?       Вины не существует — её придумали люди для укрощения собственной гнилой сути.       Сорвавшись с места, я проскочила вдоль прохода между двумя рядами прихожан и, оттолкнувшись от дощатого пола, нанесла удар клинком первому из орудий Масаши. Парень хотел встать, но глубокая рана на груди была смертельной, поэтому так до конца и не выпрямившись, он упал, как подкошенный. — Атсуши! — во всю силу лёгких крикнул Масаши, тоже оседая на пол. — Нет!       Люди, что находились позади, похоже, начали чувствовать неладное: видеть нас они не могли, но явно ощущали негативную энергетику или слышали отголоски, которые не могли уловить. На секунду их молитвы затихли, и прихожане переглянулись, точно хотели убедиться, что им не показалось.       Тем временем, не дав хозяину храма призвать другие орудия, я нанесла удар ногой по голове, одновременно задев лезвием его лицо. Не назвав имя шинки до конца, он упал, схватившись за окровавленную щёку, а я, не теряя не секунды, расправилась со вторым священным орудием, насквозь пронзив его живот и проведя клинком от низа до самой шеи.       Теперь Масаши буквально корчился от боли, перекатываясь из стороны в сторону, надеясь сделать хоть что-то, но смерть двух подопечных и неуёмный страх оставшегося в живых душили его, не давая произнести и звука. — Н… не подходи к нему! — третий паренёк встал перед хозяином, оглядываясь через плечо. — Господин! Призовите меня! Пожалуйста!       Но я не дала им такой возможности: пригнувшись, я ранила ноги соперника, а после почти молниеносным движением снесла ему голову, чувствуя, как на лицо попала кровь. Но мне было всё равно. Главное — она не моя, а на остальное… плевать!       Если дать жалости волю — она сожрёт меня, как языки пламени. Я не должна это допустить.       Буквально обезумев, Масаши пытался бежать, но одним точным ударом по голове я ненадолго отключила его, ведь позади осталась лишь малая часть задания…       Всматриваясь в стройные ряды людей, склонившихся перед огромной фреской, я начала считать, чувствуя, как в такт стучит бешено колотящееся сердце.       Четыре, восемь, двенадцать, шестнадцать, двадцать, двадцать четыре, двадцать восемь человек… Бинго! Все в сборе.       Я старалась не всматриваться в их лица, не думать о том, кто ждёт этих людей дома, не прислушиваться к шёпоту их молитв, но не могла не заметить с каким восторгом они любовались изображением своего Бога, с каким трепетом кланялись после каждого стиха, какой радостью озарялись их лица, стоило ветру, ворвавшемуся через окна, пошевелить ленты, нависающие над чаном со святой водой. Наверно, они верили — их божество рядом, вот только, пусть и были правы, это им теперь никак не поможет…       Отключи чувства. Обмани хозяина. Ты не обязана ощущать вину — она лишь плод воображения. Просто действуй…       Первые убитые даже не успели увидеть меня: их сердца перестали биться ещё до того, как они почувствовали опасность. Я старалась действовать молниеносно и убивать так, чтобы члены ковена не мучились. Чтобы смерть пришла быстро, точно вдох, и спокойно, словно сон…       Правда, падающие тела и моментально пропитавшиеся кровью футоны вызвали панику, и оставшиеся, ошалевшие от страха прихожане ринулись к закрытым дверям, столпившись возле них в надежде выбраться.       Их было ещё около двадцати: старые и молодые, по-разному одетые, они принадлежали не только к разным семьям, но и отличающимся кастам, вот только сейчас всех их объединяло одно желание — жить.       Я — оружие в руках Бога. Он направляет, а я лишь иду, куда скажут, не ведая, что такое жалость.       Не теряя хладнокровия, я ринулась в обезумевшую толпу, разделавшись с горсткой оставшихся за каких-то несколько секунд. И теперь всё кончено… Осталась лишь одна цель, но… Кажется, там, за столом для пожертвований явно кто-то был: я слышала всхлипы и непрекращающиеся молитвы к Богу, которому теперь было плевать на стоны и предсмертные крики своих верноподданных…       Резким движением руки смахнув свежую кровь с клинка и пройдя вдоль стены, я заметила девушку, почему-то напомнившую мне сестру… и меня: на вид лет девятнадцать-двадцать, темно-русые волосы достают до поясницы, а карие глаза так напуганы, будто она увидела саму смерть. Хотя… Так ведь оно и есть? — Умоляю, пощадите, я никому ничего не скажу!       Она абсолютно точно видела меня, потому как не отрываясь смотрела в глаза, лишь изредка кидая взор на меч в моих руках. По её щекам лились слезы, и в надежде на чудо она сжимала в руках оберег, увеличенная копия которого висела над входными воротами. — Я хочу жить! — в её голосе было столько мольбы, что сердце сжалось…       Это не твои проблемы, Кинха! Убей её, и дело с концом… Ты! Должна! — Я тоже хотела, — прошептала я, отворачиваясь, стараясь убить в себе последнии искры жалости. — Но что в этом грёбаном мире стоит надежда?       Из горла умирающей девушки вышел свистящий звук, когда мой клинок практически разрезал её на две части от плеча до бедра.       С лезвия клинка на паркет храма капала кровь, но в душе моей теперь была пустота. Я убила сожаление. И больше почти ничего не чувствую. Словно существую…       Пусть так. И если такой ценой я смогу избавиться от любви… от боли — плевать! Значит, так тому и быть!

***

— До последнего думал, ты не справишься, — наблюдая за горящим храмом, Риотто, кажется, не мог сдержать гордости. — Уж прости, но плохим героем пьесы тебя точно не назвать, поэтому… — Всё позади, — оскалилась я, отворачиваясь. — Моё прошлое «я» сдохло в муках, вот только, как чёртов феникс, я возродилась из пепла. И поверь, далеко не все теперь захотят со мной подружиться…       Убив Масаши и кинув спичку на ворох мертвых тел, облитых заранее приготовленной зажигательной смесью, принесённой Риотто, я вышла из храма абсолютно другой. Хотя может я была такой изначально и просто притворялась? Ни для других, а для самой себя? Возможно, я не изменилась, а… пробудилась ото сна?       Ухмыльнувшись, я двинулась в сторону дома. Мне не терпелось рассказать господину о том, что я выполнила приказ, и стать уже наконец полноправным членом братства, которое до недавнего времени я так ненавидела. Теперь — они моя семья! Что это принесёт в будущем? А хрен его знает! Стану ли я счастливой? Возможно! Изменится ли моя жизнь? Обязательно! И теперь я от своего не отступлюсь!