Назад в никуда 3. Сломанные крылья

Где ты? Как ты? Куда ведут дороги? Все эти невзгоды Точно ни к чему. Где ты? Где тебя носило? С кем время проводил? Суровая зима… Сколько дней еще осталось, Чтоб книга пролисталась В мою сторону… __________________________________ ОСТ к главе песня Agunda — Книга

      Сегодня мне приснился сон. Точнее, он преследует меня уже много месяцев и приходит почти каждую ночь, но именно в этот раз он меня напугал.       С того момента, как я отняла первую жизнь, меня посещает один и тот же кошмар — в нём разве что, меняются действующие лица. Хотя, нет, не так: не меняются, а добавляются. Все, кто когда-то пал от моего клинка, приходят в этот сон, чтобы задать один единственный вопрос: «За что?».       Все они будто находились за стеклом, отчаянно пытаясь через него пробиться: царапали его идеально ровную поверхность, стучали, молотили кулаками, в кровь разбивая костяшки пальцев. Они очень пугали меня, но всё же оставались где-то там, за гранью. И я была вне их досягаемости. До этого момента.       Стоило заснуть, я снова оказалась в том странном месте: вокруг ничего, кроме белой пустоты, которая режет глаза и дезориентирует спустя время — ты уже не понимаешь где пол, а где потолок, и начинаешь падать, при этом будто находясь в невесомости, теряя равновесие. Странное чувство. И немного пугающее.       Правда вскоре, как и всегда, появились и остальные участники кошмара. Они словно бы сформировались из сгустков белого тумана, и приобретая цвет и очертания, стали осязаемыми. Будто живыми.       Все, кого я убила, будь то человек, Бог или шинки, начали двигаться в мою сторону: их лица ничего не выражали и были пустыми, но я знала наверняка — все они хотят мне зла. И если бы не та невидимая стена, что защищала меня из раза в раз — меня бы давно порвали на части.       Я снова смотрела как они приближаются. В прошлые разы я понимала, что сплю, и иногда мне даже удавалось найти выход из этого непонятного мира и проснуться. Но только не сегодня.       Этот кошмар отличался от остальных: почему-то где-то глубоко в груди засело странное предчувствие. Похожие эмоции ощущаешь садясь на американские горки: когда ещё не сдвинулся с места, а в крови уже бушует адреналин и каждая клеточка тела вопит о том, что нужно сойти с аттракциона. Сначала я не понимала в чем дело и почему сердце так колотится о рёбра, но вот, когда толпа подошла почти вплотную, увидела её. Наю.       Обычно «новенькие» плелись в конце, будто бы не решаясь подойти ближе. Но только не она: эта девушка словно возглавляла толпу и, двигаясь быстро и уверенно, первой приблизилась к невидимой стене.       Стало тихо. Я ждала, что всё повторится, как и в прошлые разы, однако Наю не спешила. Поднеся руку к преграде, она прислонилась к ней всего одним пальцем — так делают маленькие дети, когда хотят вывести очередную закорючку на запотевшем стекле.       Смотря на меня ясным взглядом она некоторое время продолжала стоять неподвижно, и я уж было подумала — на этом всё кончится. Однако ошибалась! Чуть наклонив голову вбок и улыбнувшись, она легонько стукнула по стене ноготком, пустив по всему барьеру внушительную трещину. — Это невозможно! — невольно произнесла я, толком не слыша собственного голоса. — Столькие до тебя пытались разбить преграду, но даже царапины на ней не оставили! — Просто я — особенная! — пожав плечами и немного смущаясь, Наю вновь мне улыбнулась. — Разве не понимаешь?       Интересно, что она имеет в виду? Может, что мы уже были знакомы прежде? Но это ничего не меняет! — Нет! — с вызовом ответила я. — Ты такая же, как все! — Сомневаюсь! — покачав головой, бывшая шинки Тэндзина снова стукнула пальчиком, пустив по стене новую порцию трещин: с хрустящим и несколько стальным звуком они разошлись во все направления, искажая пространство. — И это тому доказательство!       Я не знала, что будет, когда преграда падёт, но понимала — ничем хорошим это не кончится. Нужно бежать… но куда?! Вокруг ничего нет: ни дверей, ни окон. Даже малюсенькой щёлочки не найти! — И зачем ты это делаешь? — я посмотрела на её палец, на который она тоже перевела взгляд. — Это? — будто издеваясь переспросила она, в очередной раз повторяя свои манипуляции. — Да! Зачем тебе подходить ближе?       Мне будто перестало хватать кислорода: открыв рот я начала делать глубокие вдохи, но это не помогало — лишь голова закружилась. — Всё просто! — будто по щелчку пальцев, лицо Наю изменилось: улыбка пропала, а в глазах появилась ярость. — Хочу кое-что спросить…       Ударив по барьеру в последний раз и, наконец, окончательно его разрушив, девушка бросилась на меня, передвигаясь с завидной быстротой. Я пыталась защищаться, но то ли тело плохо слушалось, то ли Наю здесь обладала какой-то недюжинной силой — ей совершенно не составило труда повалить меня на лопатки. Мало того, она не давала подняться: стиснув мои руки в железной хватке и надавив коленями на плечи, девушка теперь полностью меня контролировала и могла делать, что пожелает. — За что? — вот и она повторила вопрос, который я слышала от всех остальных. — За что?       В её голосе не было грусти или отчаяния. Лишь злость. — Потому что мне так велели! — прошипела я, задыхаясь. — И каково это? — девушка склонилась ниже, будто бы хотела меня поцеловать. — Прикрывать свои поступки чужими приказами? Утешать совесть, думая, что в происходящем нет твоей вины?       Тем временем остальные убитые мной тоже прошли сквозь павшую стену. Сформировав вокруг нас тесный круг, они лишь повторяли «за что?» и делали это так часто, что их голоса сплелись для меня в один поток сплошного гула.       Лоб покрыла испарина. Мне было страшно! По-настоящему! — Это на самом деле так! — я уже кричала: то ли в попытке перебить сотни голосов, то ли от подступившего к горлу ужаса. — Я выполняла приказ! И только! — А я лишь хочу справедливости, — отпустив запястья, Наю обхватила мою шею, начиная душить. — Без тебя всем будет лучше!       Теперь нехватка кислорода стала критической: пытаясь разжать её пальцы, я старалась сделать хотя бы маленький глоток спасительного воздуха, но ничего не выходило. Мышцы начали расслабляться, сознание затуманилось, глаза закрылись. Но было то, что продолжало держать меня в сознании. Снова и снова звучавший вопрос: «за что?».

***

      Меня колотило. Несмотря на то, что в доме было тепло, а босые ступни приятно щекотал мягкий ворс ковра — казалось, будто бы я только что вынырнула из проруби. А практически насквозь мокрая одежда добавляла убедительности.       Неуверенно постучав в дверь Сатоши, я обняла себя руками, пытаясь хоть немного согреться. Надо было накинуть на себя что-нибудь, прежде чем топать к нему через весь коридор, вот только я не смогла заставить себя задержаться в тёмной комнате на секунду дольше необходимого. Боялась, что на меня снова набросятся.       Интересно, другие наёмники видят подобные сны? И… видел ли их Ято? Ведь на его руках кровь тысяч невинных! Будь мы вместе, я бы непременно спросила его совета, но… приходится довольствоваться тем что есть. — Кинха? — появившийся на пороге Сатоши был взъерошенным и сонным. — Что случилось?       Хорошо, что он не ругается. Не хотелось бы ссориться с другом… особенно сейчас. — Можно зайти? — мой голос дрожал, впрочем, как и всё тело. — Пожалуйста! — Да, конечно! Только у меня не убрано.       Отойдя в сторону, он освободил проход, давая возможность зайти в его спальню. Я знала, он лёг всего пару часов назад: тоже выполнял какое-то задание для Валаама, и если бы была хоть малейшая вероятность справиться со всем самой и не прерывать его сон — я бы ею воспользовалась. Ведь Тёко мне очень дорог! — Спасибо, — прошептала я со слезами на глазах. — Я не хотела тебя будить, правда! Но сейчас… мне нужен друг, понимаешь? — Прекрасно, — прошептал он, подходя к окну и включая небольшое настенное бра. — Ну и видок у тебя!       Как только комната наполнилась светом, Сатоши, похоже, смог увидеть меня во всех деталях. Представляю эту картину: бледная кожа, испарина на лбу, мешки под глазами… возможно, даже сами глаза красные! — Ты здорова? — волнуясь, спросил он, подойдя ближе и прикладывая руку к моему лбу. — Может, стоит вернуться к себе в спальню и попробовать ус… — Нет! — резче, чем хотела, перебила я. — Умоляю, не прогоняй меня!       Одновременно хотелось поделиться с ним своими переживаниями и рассказать про сон, но в то же время показывать слабость теперь не в моём стиле. Хотя… это же Тёко! — Я и не собирался. Просто хотел как лучше, — немного смущаясь, пробубнил он и потянулся за объятиями: наверно, решил загладить вину или скрыть неловкую паузу. — Да ты мокрая насквозь! Речку поблизости нашла или приняла холодный душ прямо в одежде? — Есть мнение, что это была прорубь, — закусив губу, я вспомнила, о чём думала пару минут назад. — Чьё мнение? — по лицу Сатоши было видно — он совершенно точно не понимал: шучу я или говорю правду. — Ну… типа… моё!       Если бы не тот факт, что сердце до сих пор колотилось от страха, а холодная одежда прилипла к и без того покрытой мурашками коже — я бы, может, смогла расслабиться и даже посмеяться над ситуацией. Однако, было не до веселья. — Ты пьяна? — вынес свой вердикт друг спустя несколько секунд раздумий. — Прости, если ошибаюсь, но ведёшь себя странно!       Похоже, ничего не остаётся, кроме как рассказать правду. Да и чего бояться? Он не болтливый — тайны хранить умеет. Плюс ко всему, это будет своего рода признак уважения: он без вопросов пустил меня в свою комнату, а я в ответ должна поделиться чем-то своим. — Нет, — заверила я, выдавив вымученную улыбку. — Хотя не отказалась бы от бокальчика чего-нибудь расслабляющего. Так проще успокоиться и… начать рассказ.       Кажется, мои слова впечатлили Сатоши. Возможно, он ожидал, что в причине моего поведения кроется какая-нибудь незначительная мелочь, но выходило-то совершенно обратное. Я дала понять, что разговор предстоит серьёзный. — Хорошо, но для начала, раз уж ты так не хочешь уходить — переоденься. Я дам что-нибудь из своих вещей, а то у тебя зуб на зуб не попадает!       Открыв шкаф и выудив оттуда чёрную футболку с надписью «東京都»*, он протянул её мне. По появившемуся на его щеках румянцу стало ясно — он застеснялся, однако взгляда не отвёл, словно бы бросая мне вызов. — Где ванна знаешь.       Он кивнул в сторону приоткрытой двери, но, увидев, что там темно, я не сделала и шага. Не хочу сейчас оставаться одна. Даже зная, что за стенкой, в нескольких метрах от меня, тот, кто непременно защитит от любой невзгоды — не хочу.       Эх, видел бы меня сейчас Валаам — сто процентов наказал бы за столь бестолковое проявление трусости! Хорошо, что он ни о чём не подозревает и спит…       Взяв футболку и отойдя к дальней от светильника стене, я повернулась к Сатоши спиной. Ухватившись за влажный низ сорочки и потянув её вверх, я только потом осознала, что под ней лишь нижняя часть белья. Оно и понятно — я никогда не спала в бюстгальтере, и эта ночь не стала исключением. Чёрт, пришла за советом, а в итоге чуть ли не стриптиз показываю. И почему у меня всё через одно место?       Но делать нечего: будто бы не смущаясь, я кинула ночнушку к своим ногам и, стараясь действовать быстро, надела футболку друга, оттянув её так низко, насколько это было возможно. К сожалению, она еле прикрывала ягодицы, но всё же в ней было теплее — и это главное. — Мог бы и отвернуться, — усмехнулась я, понимая, что Тёко так и остался стоять ко мне лицом. — Ну, знаешь, для приличия! — Неа, не знаю, — пожав плечами, Сатоши, наконец, потянулся к графину с янтарной жидкостью. — Да и вообще, кажется, у тебя сложилось неверное мнение обо мне. Уж что-что, а целомудрия и приличия во мне во-о-от столько.       Недолгое время он щурился, смотря через крохотную щёлочку, которая осталась между его большим и указательным пальцами, но вскоре снова стал серьёзным. Правда, игривое настроение выдавала не сходившая с его лица улыбка. — То есть считаешь, подсматривать — это нормально? — я подошла к нему, забирая наполненный для меня бокал. — Нет, — Сатоши чуть приподнял свой стакан, будто говорил тост. — Только я не подсматривал, а любовался! — Пф, перестань! — вмиг осушив предложенный мне напиток, я ненадолго замолчала, прислонив к губам тыльную сторону ладони. — На что тут смотреть? Кости, обтянутые кожей… кожей с кучей шрамов!       Я и вправду перестала любить своё тело. Возможно, многие девушки мечтают увидеть в зеркале кубики пресса, подтянутые бёдра и сильные руки, но мне нравилась прежняя я: женственная, мягкая, изящная! Может быть, начни я нормально питаться и спать — смогла бы вернуть былые формы, но с нынешним образом жизни приходится чем-то жертвовать. — А чем плохи шрамы? — Сатоши снова наполнил оба бокала. — Ведь ты боец! — Тем, что украшают они только мужчин. Так все говорят! — я пыталась скрыть обиду, но тон моего голоса совершенно точно всё выдал. — А девушки должны быть… должны…       Я пыталась собрать воедино все мысли и представления об идеальной представительнице женского пола: округлые бёдра и грудь, ровная кожа, красивый маникюр, приятный макияж, милая причёска… Но выпитый виски уже ударил в голову, отчего я не смогла продолжить начатую мысль. — Какие-то, может, и должны, — не церемонясь, Сатоши перебил меня, подходя ближе. — Но ты не все. Ты лучше любой из них! — И кто это говорит? — удивилась я, вспоминая совершенно противоположные высказывания некоторых членов братства. — Я! — Тёко сделал ещё шаг, и теперь между нашими лицами было всего несколько сантиметров. — Никто и никогда не сможет убедить меня в том, что с тобой что-то не так. Ты идеальна! И я, кажется, уже говорил об этом.       В его взгляде не было ни капли лжи или сомнения. Здорово, что он действительно говорит искренне, только мне почему-то от этого не легче. Приятные слова в романтической обстановке, но… сказаны не тем. И не в то время. — Да ладно! Идеальным можно быть лишь в единственном экземпляре, ты в курсе? — прошептала я, почти не дыша. — Ты сейчас обидел около четырёх миллиардов женщин!       Я надеялась уйти от темы и всё же перейти к моему сну. Но Сатоши не дал такого шанса. — Плевать, — выдохнул он улыбнувшись. — Люблю-то я только тебя!

***

      Кажется, я не шевелилась несколько минут, показавшимися мне часами. Открыв рот, я не сводила глаз с Сатоши, который сейчас признался, что не просто питает ко мне дружеские чувства, а… любит. Я ведь не ослышалась? Он правда это сказал? — Может, ответишь хоть что-то, — как сквозь вату донёсся до меня его голос. — А то даже не по себе как-то!       Я почти чувствовала, как бешено бьётся сердце в его груди, как кипит адреналин в крови, как по спине Тёко пробегает пот. И понимала, что веду себя ужасно! Но не могла справиться с шоком.       Признаться ему, что уже и не ждала когда-нибудь услышать эти слова в свой адрес? Нет, тогда он решит, будто бы я рада. А это совершенно точно не так! — Просто… неожиданно, — прохрипела я, наконец совладав с собой. — Такое… не часто услышишь.       Зачем я вообще сюда пришла? Сидела бы себе тихонько в комнате, боялась при свете лампы, вздрагивала от шума ветра за окном… и не слышала бы этого чёртового признания! — И… что скажешь? — голос Сатоши дрожал от волнения, а руки так крепко сжали бокал, что на костяшках пальцев проступили вены.       Не знала, что он такой сентиментальный. Нет, он определённо был чувствительной личностью, но чтобы настолько… — Что всё это мило и… трогательно, однако я не могу ответить взаимностью, — бросила я.       Ох. Кажется, это прозвучало слишком грубо! — А я, вроде как, и не просил, — буркнул он, делая глоток. — Но от пресловутого «спасибо» или «мне так приятно» не отказался бы. — То есть, от вранья? — я тоже отпила из своего бокала, причём даже не заметив горечь напитка. — Потому как это признание делает всё лишь сложней и благодарить за него не вижу смысла. — Но…       Сатоши хотел перебить, однако меня уже было не остановить. — А по поводу «приятно» так и вовсе чушь! Я так долго избавляюсь от отголосков прошлых отношений, как меня пытаются затянуть в новые! — я понимала, что говорить такое в лицо не лучшее решение, но всё же правда всегда предпочтительней лжи. — А уж при условии, что это сказал ты — единственный член братства, от которого меня ещё не тошнит, и с кем я не хотела бы ссориться…       Пожав плечами и закусив губу, я снова посмотрела на Тёко, ожидая увидеть в его глазах понимание и сочувствие. Однако его реакция была совершенно иной. — Почему ты такая злая? — вдруг спросил он, совершенно сбив меня с толка. — Я ведь плохого-то тебе ничего не сделал. Лишь признался в том, что грызёт меня уже несколько месяцев. И, честно, я долго готовился к этому разговору и ожидал, что тебе будет приятно, ведь… хорошо, когда тебя любят. Разве нет? — Нет, — уверенно заявила я, делая последний глоток и ставя пустой стакан. — Подумай, к чему это приведёт? По мне, так только к страданиям. Либо к моим, когда ты осознаешь, что быть со мной то ещё удовольствие, и свалишь в закат. Либо твоим, когда одна из моих жертв превратится в палача и сможет меня прикончить.       Странно, что с некоторых пор я воспринимаю свою гибель как нечто само собой разумеющееся. Это лишь вопрос времени. И что ещё более странно — смерть меня не пугает.       Раньше я очень её страшилась: сначала, потому что не хотела оставлять родителей, потом — Ято и Юкинэ, а когда попала к Валааму и стала убивать — ужасалась от мысли, что окажусь в аду** за свои деяния. Теперь же на смену опасениям пришло безразличие. Я просто существую и, просыпаясь утром, прекрасно понимаю, что до вечера могу не дожить.       В этом есть свой плюс: тебя ничего не разочаровывает так, как могло бы. Потому как… какая бы херня не произошла — я хотя бы жива! — То есть считаешь, если мы будем просто друзьями и тебя убьют — я не расстроюсь? — как бы намекая, что не обижен и хочет продолжать разговор, Сатоши вновь наполнил мой бокал. — И ты не ответила на вопрос, почему такая злая в последнее время? — Потому что ты сказал мне стать такой! — недоумённо ответила я, всё ещё не понимая, к чему он клонит. — Ну типа, убей Акинэ, стань Кинхой, она прекрасна — разве не твои слова? — Да, но я же не просил тебя быть такой сукой! — подойдя поближе и вложив стакан мне в руку, Сатоши несколько секунд смотрел мне в глаза, а после сел на кровать. — Я имел виду перестать ныть, стать уверенной в себе, выбраться, наконец, из оков предрассудков и начать жить в кайф! Тогда, может, и со снами дурацкими будет покончено!       Опа! А это уже интересно! Он что, мысли читать умеет? — Я же про причину своего прихода ничего не говорила, — прошептала я с подозрением. — Ты за мной следишь? — Ага, я и ещё три этажа, которые слушают твои крики по ночам!.. — покачав головой, Сатоши ненадолго уставился в пол, будто осознал, что ляпнул лишнего. — Прости, что сказал это, но нужно быть идиотом, чтобы ничего не понять. Да и ты себя в зеркало видела, когда пришла? Все переживания на лице написаны! — А зачем спрашивал, что случилось? — недоумевала я, присев рядом с ним. — Из вежливости.       Глубоко вздохнув Тёко замолчал, а я пыталась переварить услышанное. Выходит, все наёмники и… Валаам знают, что во сне я не такая уж и сильная? Что от страшных снов кричу, как сопливая девчонка? Ну и позор… Лучше бы Сатоши молчал! Вот конкретно в этом случае лучше бы я оставалась в неведении!       А ведь ещё и сделать ничего нельзя! Если только купить свой дом и кричать там сколько влезет, но господин точно будет против. Хотя, остаётся ещё один вариант. Кляп! — Чего смеешься? — спросил друг, увидев, как я улыбаюсь. — Да так, — снова сделав глоток, я повернулась к Тёко лицом, сев в позу лотоса. — Давай поговорим о чём-нибудь другом!       Пытаясь уйти от признания Сатоши, а также мыслей о ночных криках и стыде за эту слабость, я совершенно забыла про ночной кошмар. Нет, конечно, в скором времени он даст о себе знать и в полной мере напомнит, каково это — ощущать себя не львом, а кроликом. Но хорошо, что хотя бы сейчас я могу расслабиться! — Давай! Какие планы на новый год? — игриво поиграв бровями, Сатоши сменил тон и теперь говорил со странной ухмылкой. — А то есть у меня кое-какая задумка… — Звучит устрашающе интересно, — ухмыльнулась я, сложив руки в подобие молитвы. — И что я должна сделать, чтобы ты раскрыл мне эту великую тайну? — Ничего, — странно растягивая слово, ответил он. — Прямо совсем? — удивилась я. — Неужели расскажешь просто так? — Совсем… не расскажу ни под каким предлогом! — смешно корчась, Сатоши отполз к изголовью кровати, потому что я начала щекотать его ступни. — Ну перестань! Просто скажи, что придёшь. — Но это глупо, соглашаться не понятно на что! — сложив руки перед собой, я надула губы. — Там будет куча выпивки… — Я в деле!       Мы оба засмеялись, причём так громко, что, наверно, разбудили соседей Тёко. Ну и ладно — я сплю в разы меньше, и ничего, жива-здорова… почти. — Главное, чтобы Валаам отпустил и не дал задание на новогоднюю ночь, — икая от смеха, пролепетала я. — А то в своё супер секретное место пойдёшь один. — Я это улажу, — лукаво подмигнув, Сатоши снова подсел ближе и положил руку мне на колено. — Хочу, чтобы в этот раз праздник был что надо! Да и, уверен, твой хозяин желает того же. — С каких пор его волнуют такие мелочи? — громче положенного удивилась я: храбрости придавал выпитый алкоголь. — Считаешь, если нарисуется клиент с тугим кошельком, Валаам пошлёт его в длинное пешее со словами: «Моя шинки отмечает Новый год, приходите через пару дней»?       Я уж было хотела рассмеяться собственной шутке, но, увидев лицо Сатоши — передумала. Он стал серьёзным и смотрел с укором. — Может, хватит? — сжав зубы, буркнул он. — То ты Валааму в верности клянёшься, то грязью поливаешь. Я тебя не понимаю! — Быть верной и любить — вещи разные, — подала голос я, немного подумав. — Знаешь ли, в памяти ещё остались воспоминания о бое с Риотто, пытках и угрозах. Такое вообще сложно забыть! — То есть ты до сих пор злишься? — уточнил он, убрав руку с моего колена и откинувшись на подушку. — И нынешнее поведение моего друга нисколько не смягчило твоего к нему отношения?       Я будто на допросе! К чему всё это? Тёко интересно, что творится у меня в голове, или он хочет собрать побольше информации для доноса? Хотя на него это не похоже. Однако… странно. Неужели, для друга так важно, чтобы мы с Валаамом не просто ладили, а были… настоящей командой? — Скажем так, в данный момент я готова отдать за него жизнь, причём по собственному желанию. Но меня злит, что я не чувствую себя здесь, как дома, — поёжившись, я снова оттянула футболку, скрывая бельё. — Да, мы гордо зовём себя семьёй, но разве это так? Просто горстка Богов и шинки, объединённых одной целью — не более. А меня это бесит, понимаешь? — Нет! — Сатоши даже потрясывало от негодования. — Валаам стал… другим по отношению к тебе, да и ты изменилась. Ты больше не рабыня, а верное орудие! И свободы у тебя теперь куда больше!       А вот это он зря! Можно сказать, наступил на больную тему, ведь свободы в моей жизни больше не стало! Мне поручают меньше заданий? Нет! Не станут наказывать за провал? Вот уж дудки! И есть ли шанс, что через девяносто девять лет меня всё же отпустят? Сомневаюсь… — Да уж! Свободы… И в чём она заключается, интересно? Что меня, как подопытную крысу, вытащили из клетки и пересадили в лабиринт? — я не хотела ссориться, однако бесило, что Тёко так слепо верит в доброту друга. — Да, у меня есть выбор: направо, налево, прямо. Вот только выбраться из этого лабиринта мне не дадут. И я наверняка останусь в нём навечно! — Ты не права, — его голос хоть и был тихим, но уверенным. — А, ну да, — всплеснув руками, воскликнула я. — Рано или поздно эксперимент закончится, и что тогда? Мне ждать, что меня отпустят? Или прихлопнут? Какой из вариантов верный? — Хватит! — резко встав с постели, Сатоши подошёл к двери, будто бы хотел открыть её и прогнать меня. — Я не желаю этого слышать, понятно? Нравится тебе или нет — Валаам мой друг, и я всегда буду на его стороне! Я не оправдываю некоторые его поступки, однако с уверенностью заявляю — он знает, что делает! И идёт к великой цели! Хочет сделать мир лучше… для всех!       Никогда не видела Тёко таким. Какими бы ни были проблемы, сколь сложным не выдавался день — он почти всегда улыбался. Бывало, конечно, он изматывался настолько сильно, что переставал показывать какие-либо эмоции, но чтобы кричать… — Для всех, кроме меня, — прошептала я, проведя по ошейнику указательным пальцем. — Интересно, что было бы, ответь я взаимностью на твоё признание? Что бы ты делал, видя, как твой ненаглядный друг пытает меня после провала задания или целой операции? Что бы ты чувствовал, зная, что я где-то там, в темнице, без еды и воды, и далеко не по своей воле? Чью сторону ты бы занял?       Впрочем, не ожидая ответа, я прошла мимо друга и, взявшись за ручку, открыла дверь. Вроде, пришла сюда за утешением, а в итоге вышло наоборот: страх не ушёл, только головной боли прибавилось. — Ты не любишь меня, Сатоши, — тихонько констатировала я, сделав шаг в коридор. — Когда чувствуешь такое по отношению к другому — никогда не стоишь перед выбором. Ведь он заранее сделан в пользу него. Не важно, что за ситуация, какие условия и переменные: ты всегда на стороне любимого. Что бы ни случилось. Всегда!       Я вспомнила, как пришла на суд, чтобы спасти Ято. Как мечтала отдать свою жизнь взамен на его. И боялась лишь одного — что после расправы надо мной, любимого не отпустят. — Прости, что разбудила и навязалась, — добавила я, отворачиваясь. — Спокойной ночи.

***

      Я проснулась около девяти утра. А если быть точнее, я просто перестала лежать. С того момента, как пришла от Сатоши, я пыталась хотя бы на час провалиться в спасительную дрёму — но мыслей в голове было так много…       Сегодня впервые за несколько месяцев я услышала эти слова: «Я люблю тебя». Но ничего не почувствовала. Ну, кроме раздражения. Наверно, реакция на столь большое признание должна быть иной, но почему-то я с самого начала знала — у меня с Сатоши вряд ли что-то получится.       Не думаю, что он врал сегодня ночью. Уверена, он был убеждён, что говорит правду, однако, скорее всего, этот проживший несколько столетий здоровяк просто не знает, что это за чувство. И ему невдомёк, что разница между «люблю эту девушку» и «она мне симпатична, и я хочу залезть ей под юбку» — ох какая большая!       И это к лучшему. Что было бы, влюбись он по-настоящему? Бьюсь об заклад, они с Валаамом поссорились бы уже спустя неделю! А дальше изгнание Сатоши из братства и за пределы этого дома, где он остался бы один-одинёшенек, наедине с разъедающим его чувством тоски.       Нет, такой участи для друга я не хочу. Пусть, как и прежде, будет на стороне Бога Алчности, а для меня остаётся верным приятелем, который поддержит и успокоит в трудную минуту. Если, конечно, не станет меня ненавидеть после этой ночи…       С одной стороны его слова имеют смысл: ведь я действительно поклялась Валааму в верности — но с другой стороны боюсь, что он никогда не станет для меня кем-то большим, чем хозяин, которому я подчиняюсь. Мне самой порой сложно понять, что я ощущаю: видя его в коридоре, за завтраком или на очередном собрании, я думаю — он действительно изменился и пытается заменить мне… пусть не отца, но брата точно. Но если вновь вернуться к примеру с лабиринтом, я боюсь, что все его манипуляции не больше, чем западня.       Крысе дают сыр не для того, чтобы угодить, а чтобы она не сдохла. Возможно, и со мной поступают так же? Но как отличить искренность от лжи, если кругом — обман? И как снова начать доверять?       Возможно, в этом и есть моя проблема? И поэтому я, словно изгой, слабо вписываюсь в коллектив, где каждый готов стоять друг за друга горой. Попади я в передрягу — многие члены братства лишь получат удовольствие, наблюдая, как я страдаю, хотя в глаза постоянно твердят, мол, я вся такая замечательная!       Но меня это уже не коробит. Не беспокоит. Не удручает. Я привыкла быть тем самым милым котёнком в витрине зоомагазина: он всем нравится, и прохожие так и норовят почесать его мягкую шёрстку, но, когда дело доходит до покупки… он нахер никому не нужен.       Ну и пусть. Так даже проще.       Спускаясь по лестнице, я надеялась спокойно выпить свой утренний кофе и ещё немного поразмышлять, но не тут-то было. Будто бы издеваясь, на кухне собрались почти все проживающие в доме члены братства, плюс Митсуо и Каори — новенькая, которая уже зарекомендовала себя, как хороший поисковик, но пока ещё не заслужила иметь здесь собственную комнату. — Доброго утра, — пробубнила я, толком ни к кому не обращаясь. — Что-то вас здесь сегодня слишком много.       Проходя вдоль столов, я направилась к кофемашине, рассчитывая наконец насладиться напитком, но путь мне преградил Рамон, похоже ещё не отошедший от ночного кутежа. — А чего это мы не в духе? — просюсюкал он, растягивая последнее слово. — Встала не с той ноги? — Отвали! — тихо, но резко ответила я, всё же пытаясь протиснуться мимо его растопыренных рук. — А то что? — притворно надув губы, Рамон повернул голову к дружкам. — Закричишь меня до смерти?       Совершенно не задумываясь о том, что делаю, отточенным ударом я заехала по его скуле, сбив парня с ног. Конечно, костяшки пальцев моментально заныли, но вид того, как этот придурок падает, по пути переворачивая несколько столов — того стоил! — С ума сошла? — моментально спохватившись, Риотто кинулся на выручку приятелю, сжав мои запястья за спиной. — Что на тебя нашло с утра пораньше? — Жизнь эта грёбаная на меня нашла! — крикнула я, стараясь вырваться. — Отпусти! — Чтобы ты его убила? — начальник кивнул в сторону только что поднявшегося Рамона: двигая челюстью и щупая уже начавший проступать синяк на щеке, тот пытался оценить масштабы удара.       Интересная логика: то есть задирать меня могут все кому не лень, а я при этом не в праве ответить грубостью на грубость? О какой тогда силе духа может говорить Валаам, если в стенах дома я чувствую себя мышкой, находящейся где-то внизу пищевой цепи. — Могла бы — давно это сделала! — оскалившись, я всё же выдернула руки из захвата, потирая пережатые запястья. — Но я никому не позволю безнаказанно себя обижать!       После этих слов в столовой повисла тишина. Возможно, меня посчитали психованной дурой, но факт остаётся фактом — меня услышали! — А теперь я хочу налить кофе и уйти в свою комнату, — констатировала я, опустив руки. — Можно? — Нельзя, — помотав головой, Риотто положил руку мне на спину и повёл в сторону всей компании. — Мы тут важные вещи обсуждаем, и ты должна присутствовать.       Закатив глаза и подчинившись, я поплелась к остальным: сдвинув вместе четыре стола и с комфортом рассевшись на удобных стульях, они завтракали и о чём-то спорили. Но как только я присоединилась к ним — все снова замолчали. — Садись на моё место, — Кера подскочил так резко, будто бы сидел на иголках.       Глубоко вздохнув, я опустилась на предложенный мне стул и, подложив под подбородок руку, стала ждать продолжения совещания. И главное, его окончания!       На меня бросали странные взгляды, и невольно стала себя накручивать: это из-за моих слов, или от того, что, оказывается, я кричу каждую ночь? Может, на меня и раньше так смотрели, но я не замечала? — Мы обсуждали заказ, который нашёл Митсуо, — Риотто начал вводить меня в курс дела. — Нам, можно сказать, бросили вызов. Один Бог настаивает на поединке против его орудия и ставку делает очень высокую!       И этим они пытаются меня удивить? Серьёзно? Лучше бы я вообще сюда не спускалась: их «серьёзное» обсуждение не больше, чем очередной повод помолотить языками. — Снова сражаться на человеческих железках, которые разве что поцарапать могут? — уточнила я, потому как бой должен проходить на равных условиях: если противник не может убить меня, значит и я не могу брать на поединок свой клинок. — Нет, — начальник тоже сел, сложив руки перед собой. — В том то и дело: заказчик утверждает, что бой будет насмерть, но при этом не говорит каким образом его шинки может такое провернуть.       Вот те на! Неужели существует ещё один артефакт, подобный тому, что мне выдали год назад. И не то чтобы это пугало. Просто интересно… — И в чём проблема? — уточнила я, не понимая отчего столько шума. — Какая разница: против Бога я борюсь или против какого-то непонятного шинки с мистическим оружием? Если и тот и другой, в теории, может мне навредить. — В том, что, прежде чем сломя голову кидаться на ринг — нужно выяснить детали! — вставил Юрэцу, закатив глаза. — Хотя да, я же говорю с Кинхой: она сначала делает, а потом думает!       Я и забыла, что недавно этот идиот тоже здесь поселился. Ранее он заявлял, что у нор вроде него не может быть постоянного места обитания — он же весь такой свободный и ни от кого не зависящий! Только, видать, в гетто, где он жил, его больше не жалуют: когда он переезжал с небольшим скрабом вещей, я заметила несколько синяков на его лице. Оно и понятно — с таким-то характером… — У меня хотя бы есть чем думать, — с желчью прошипела я, сжав кулаки. — А ты со своей малюсенькой извилинкой разве можешь этим похвастаться? — Да заткнитесь вы! — Риотто даже по столу ударил от злости. — Сколько можно-то, а?! Грызётесь постоянно, уже тошнит от этого! Вы ведь в одной лодке! — Да уж! — невесело усмехнулась я. — Только при первой же возможности этот ушлёпок скинет меня за борт!       Не могу точно сказать, почему так ненавидела Юрэцу. Логично предположить — всё из-за того, что этот ублюдок сначала пытался переманить моего хозяина на тёмную сторону, а после рассказал Валааму о том, что я не люблю Митсуо и пришла на суд исключительно ради спасения Ято. Но что-то подсказывает, даже если бы мы не были знакомы до недавнего времени — я бы всё равно его невзлюбила: слишком уж он… фальшивый. Всё клянётся Валааму в верности, а сам старается скрыть под рубашкой всё новые имена, которые получает чуть ли не каждый месяц. — Как ты меня назвала? — поднявшись с места, Юрэцу, похоже, намеревался продолжить разговор в более жёсткой манере. — Я ведь не посмотрю, что ты девка! Заеду так, что зубы будешь по полу собирать. — Хотелось бы посмотреть на твои попытки, — я тоже встала, засучив рукава свободной рубашки. — Хотя да, ты ведь только на словах весь такой мачо! А на деле — слизняк паршивый!       Не успела я сообразить, как Хикки кинулся на меня, силясь скинуть на пол. Обхватив шею, он перекрыл мне доступ к кислороду, а ногой пытался сделать подножку, дабы я потеряла равновесие. Пф, наивный! Думал, победил! Ловким движением я ткнула указательным пальцем ему в глаз, а после, когда он на миг ослабил хватку, ударила кулаком в горло.       На всех курсах самообороны твердят: самые слабые места мужчины — это глаза, горло и пах. Хм… кажется одно место я оставила без внимания!       Видя, как Юрэцу закашлялся, я уже было хотела воплотить желание в жизнь, но меня остановил удар в спину: я не ожидала нападения, но всё же удержалась от падения, схватившись на спинку стула. Только выгнулась дугой от боли.       Обернувшись, я увидела потирающего кулак Риотто, а после перевела взгляд на лица собравшихся: кажется, такого представления никто не ожидал. — Если я сказал прекратить, значит нужно засунуть язык в жопу и сидеть смирно! — как ненормальный закричал начальник: наверно, его услышали даже те, кто не находился в помещении. — Ещё раз случится подобное, и оба отправитесь в подвал! Может, хоть там поразмышляете над тем, что хорошо, а что плохо!       Я не собиралась отвечать, однако, стараясь сдерживать обиду, вернулась на отведённое мне место. Хикки сделал то же самое. — Неужели! Дошло наконец-таки! А теперь, может, вернёмся к делу?

***

— Кинха, можно к тебе? — стук в дверь оповестил о том, что у меня посетитель. — Я ненадолго.       В приоткрывшуюся щёлочку показался Кера. Вот уж странно — он редкий гость в моей комнате, хотя в последнее время этот парень проявляет ко мне повышенный интерес.       До меня дошли слухи, он поспорил о чём-то с Ямато, и вполне возможно — это касается меня. Потому как с чего вдруг все эти недавние комплименты, вопросы из разряда «Как дела?» и рассуждения о том, что здорово бы сходить куда-нибудь вместе? — Чего хотел? — в лоб спросила я, при этом моля небеса, чтобы до вечера меня больше не беспокоили. — Увидел, что ты так и не позавтракала, и… вот кофе тебе принёс, — смущённо пролепетал он. — С кексом, как ты любишь. — Кофе? — переспросила я скептически. — Зачем? — Решил сделать приятное, — поджав губы, Кера так и остался мяться у входа, хоть дверь за собой и закрыл. — Какой молодец! — возведя глаза к потолку, произнесла я с сарказмом. — И что, мне теперь тебе за это отсосать? Или рассчитываешь на иной приз?       Как же все бесят! Вот бы вернуться в те времена, когда я только поселилась в доме: больше половины наёмников меня ненавидели, а некоторые и вовсе не знали кто я и откуда. Конечно, поначалу было одиноко… но верни меня в прошлое, я бы воспринимала это как спокойствие и свободу от ненужного внимания. — Я просто кофе принёс, — повторил Кера, наконец ставя поднос на журнальный столик. — Только и всего. — И тебе прям совсем ничегошеньки от меня не нужно? — приподняв бровь, уточнила я. — Нет, — как-то слишком уж неуверенно ответил он, ссутулившись. — Только разве что…       Он замолчал, подняв на меня испуганный взгляд. — Может, сходим в кино? — прохрипел он, кашлянув. — Нет, — скривив губы, я ждала, пока он уйдёт. — В кафе? — продолжил он с надеждой. — Неа, — помотав головой, я подошла к столику, взяв принесённый мне кофе. — А-а-а, в ресторан? — хлопнув себя по голове, Кера, похоже, решил, что нашёл ключ к моему сердцу. — Ну конечно! — деланно обрадовалась я, улыбнувшись. — Правда? — удивился он, расслабившись. — А почему нет? Кафе — это же не мой уровень! А вот поесть на халяву в хорошем заведении моя мечта! Ведь заплатить за себя я не в состоянии!       Увидев, как улыбка сползла с лица гостя, я снова стала серьёзной. — Кем ты себя возомнил, — прошипела я. — А точнее, кем ты считаешь меня? — Де-девушкой, — заикаясь ответил он. — Вот уж спасибо! — всплеснув руками, я подошла к Кера так близко, что почувствовала запах табака, исходивший от его куртки. — Я не одна из тех дешёвок, за которыми вы с дружками гоняетесь. И тратить время на кого-то из вас не собираюсь. Уяснил?       Ответа не последовало, но, уходя, парень так громко хлопнул дверью, что с верхнего наличника посыпалась пыль. — Скатертью дорога! — промычала я, кусая кекс и устраиваясь на кровати. — Была рада пообщаться.

***

      Остаток дня я провела в комнате наедине с собой. Конечно, периодически кто-то норовил зайти, но я заперлась изнутри и не отвечала: хотела отдохнуть от компании и постараться расслабиться. В конце концов, сегодня выходной.       Правда, вечером мне предстоит сопровождать Валаама на какую-то встречу со старым знакомым, но по сравнению с обычным распорядком дня — это сущая ерунда. Вот так посидеть в спокойствии и тишине, посмотреть телевизор и наконец поухаживать за собой — настоящий подарок!       Жаль, за окном ноябрь, а то я бы не отказалась от вылазки на природу: солнышко, тёплый воздух ласкает кожу, под ногами шелковистая зелёная травка, где-то вдалеке журчит река, зазывая искупаться в её прохладных водах, а на небе мягкие, перистые облачка. И птицы… Обожаю их щебет! Закрыв глаза и устроившись поудобней, могу слушать их трели часами, освобождаясь от насущных проблем, переживаний и прочего негатива. Скорей бы снова лето! Хотя… какая разница что за окном, если работаешь день и ночь? Правда, сидеть в засаде в ливень или двадцатиградусный мороз — тот ещё аттракцион, но в общем и целом — плевать. Только бы живой остаться.       Странно, что сейчас меня посещают такие мысли. Раньше я убеждала Ято, мол, любое время года по-своему прекрасно и удивительно.       Расписывая всё в красках, хвалила весну, ведь тогда природа пробуждается: там, где ещё недавно лежал снег — распускаются цветы и показывается трава, насекомые просыпаются от зимней спячки, цветёт сакура, а птицы поют весенние песни яркому солнышку, выглядывающему из-за крыш.       Благодарила лето за множество вкусных и полезных продуктов: овощи, фрукты, ягоды и травы — в это время года всё это в избытке появляется на местных рынках, а значит, выбор блюд для ужина становится значительно шире. А что говорить о тёплых ночах, звёздном небе, задорном треске поленьев в костре и запахе поджаренного якитори — это же настоящий рай!       Осенние же месяцы пропитаны особой энергетикой! По крайней мере, так для меня было раньше: под ногами шуршат золотые и красные листья; небо — тёмно-синее, тяжёлое, с прожилками белых и почти чёрных полос; а где-то вдалеке видны рассекающие небосвод молнии и слышны раскаты грома.       А зима… Зима — это волшебство! Помню, как делала снежного ангела у дверей нашего храма, а Ято потом поливал его водой, дабы ледовая корка не дала фигуре растаять. А Новый год и вовсе мой любимый праздник — его я всегда ждала с нетерпением!       Жаль, теперь всё иначе. Я стала другой.       Порой, пытаясь разобраться в собственных мыслях, я кажусь себе роботом, которого программировал не очень умелый мастер: с одной стороны я совершенно бесчувственная, жёсткая, грубая, но с другой… внутри меня будто есть сердце. И изредка оно даёт о себе знать, напоминая, что такое любовь, преданность и сочувствие: в такие моменты я чувствую себя живой и хочу бороться за счастье!       Возможно, со стороны я выгляжу сумасшедшей: то улыбаюсь, то загораюсь яростью, то смеюсь, то грублю, то клянусь в верности, то ненавижу… Меня мотает туда-сюда, и я уже не помню, какой должна быть на самом деле! Что ценила, любила, уважала и к чему стремилась та Хиёри, которой я была много лет назад? И осталось ли от неё хоть что-то?       Помню только, что ей было важно быть преданной… Сначала я всеми силами пыталась угодить родителям, школьным учителям и друзьям, потом — Ято и Юкинэ, а когда и они стали частью прошлого — поклялась в верности Валааму, потому что так проще! Когда есть кто-то, кто стоит выше, к кому можно прийти за советом и пожаловаться, у кого можно искать утешения и сочувствия. Конечно, не сказать, что господин отлично подходит на эту роль, но ведь иного выбора у меня и не было: либо начать считать его семьей, либо… бороться. А я устала. Чертовски устала!       Да и есть надежда, что однажды он начнёт относиться ко мне, как к Джун и Риотто. Он уже поменялся, разве нет? Считается с моим мнением, жалеет, беспокоится… раньше я могла бы лишь мечтать о таком, а теперь — всё взаправду. Так почему бы не предположить, что дальше будет ещё лучше? Ведь всё к тому и идёт! Если я помогу Валааму завоевать Небеса и на самом деле стану его правой рукой — жизнь изменится: закончатся бесконечные заказы и сделки, а бессонные ночи, раны и боль останутся в прошлом. Я забуду всё, как страшный сон.       Возможно, такая жизнь не предел мечтаний, но я реалистка… точнее, стала ею не так давно. Лучше быть с победителем и гордо нести на голове корону, чем остаться с проигравшими и вечность звенеть кандалами.

***

— Кинха! Пожалуйста, дай мне минутку!       Сатоши догнал меня на первом этаже, когда я уже почти вышла на улицу. Мы с Валаамом договорились встретиться у ворот без десяти восемь, чтобы вместе отправиться на сделку с его знакомым. Кстати, Риотто тоже пойдёт с нами. Интересно, к чему такая охрана? — Чего тебе? — грубо ответила я, понимая, что, скорее всего, мне предстоит выслушать новую лекцию. — Хотел извиниться, — запыхавшись проговорил он, немало меня удивив. — Я весь день об этом думал, искал тебя… Наш ночной разговор зашёл в неправильном направлении: я не ставил целью разозлить тебя и тем более обидеть. Честно! Ты мне очень-очень дорога!       Кажется, говорил он искренне. Да и с чего ему врать? Ведь этот Бог не раз помогал, заступался за меня перед Валаамом и членами братства, всегда интересовался делами и переживал, если у меня был неудачный день. — Я знаю, правда, — смягчившись, я взяла его за руку. — Кажется, мы оба вспылили. Да и сегодня ночью луна была в козероге, а это значит, существовала большая вероятность ссоры между друзьями. — Правда? — удивился он. — Конечно нет! — я рассмеялась. — Сама не знаю, что за чушь несу.       Порой удивляюсь, насколько этот парень доверчив. И ведь ничего не стоит обвести его вокруг пальца! В ответ на его сегодняшнее признание я могла бы лгать напропалую, поклявшись во взаимности. И тем самым получив немалую выгоду (всё же Сатоши — лучший друг господина), но я не столь жестока. Не хочу так поступать, ведь несмотря на все эти мышцы и силу — сердце у Тёко очень хрупкое! — Ну блин! — хлопнув ладонью по лбу, он покачал головой. — Я снова повёлся! — Увы, — продолжая улыбаться, я вышла за порог, придержав для Сатоши дверь. — Но когда-нибудь ты обязательно научишься отличать правду от лжи. И будешь раскусывать меня, как орешки. — Спасибо! — зардевшись, он вышел на залитый вечерними фонарями двор. — Не за что, — я со всей силы пыталась сдержать смех. — Ведь я снова прикалываюсь. А ты — безнадёжен!       Отвернувшись, я пошла к воротам. До нашей с Валаамом встречи ещё десять минут, но порой он приходит пораньше, а заставлять его ждать — нехорошо. Тёко последовал за мной. — И часто ты так делаешь? — начал допытываться он. — Что именно? — на автомате спросила я, при этом прикидывая, через сколько вернусь домой и успею ли выспаться перед завтрашним заданием. — Врёшь, — отчётливо проговорил он, и слово это будто зазвенело в стоявшей во дворе тиши. — Часто? Мне и остальным?       И вроде в голосе Сатоши не было претензий или злобы, однако в нём слышалось явное подозрение. Неужели думает, всё сказанное мной — неправда? — Никогда в серьёзных вопросах, — недолго думая, ответила я. — Всё, что я говорила тебе по поводу… того, как ты мне важен и что я действительно считаю тебя другом — это было искренне! — А Валааму? С ним-то ты, надеюсь, такие фокусы не проворачиваешь? — не унимался друг. — Потому как, если узнает, что лгала — рассердится. Ведь ты, как никак, одна из его главных помощников. — Ага, зам начальника по неважным вопросам, — ответила я с сарказмом. — Можешь не переживать — я честна с господином. И давая клятву верности — была искренна. Я, вроде, говорила ночью?       Кажется, мы пришли к тому, на чём закончили. На самом деле Сатоши классный друг: с ним весело, интересно и приятно, он всегда поддержит в трудную минуту, поможет и выслушает, но эта его нездоровая связь с Валаамом немного пугает. Я начинаю жалеть, что порой жалуюсь на господина в его присутствии. Впредь стоит избегать данной темы. — Просто хотел убедиться, — как-то неуверенно пробубнил он, улыбнувшись. — Удачи на встрече! И если будет желание и время — заходи после неё. Как раз хотел кое-чем поделиться.

***

      Я не знала, куда именно мы идём, но полностью доверяла хозяину. Правда, меня посещало странное предчувствие, но оно было связано не с местом, в которое мы направляемся, а с тем, кто нас там ожидает.       Это глупо, ведь господин ясно дал понять — это его давний знакомый. Только в груди засело противное чувство опасности, заставляющее боязливо оглядываться за спину и прислушиваться к каждому шороху.       При подходе к месту встречи я шёпотом поделилась переживаниями с Риотто, но он лишь махнул рукой. — Успокойся, — тихонько проговорил он в ответ. — Ты скоро крышей поедешь видеть во всём опасность. Расслабься! Уже через полчаса мы будем дома. — Но…       Я хотела предложить спрятаться для подстраховки, чтобы в случае опасности ударить по противнику исподтишка, но начальник лишь засмеялся, прикрыв рот рукой. — Валаам этому Богу жизнь как-то спас, — проговорил он, специально отстав от нашего хозяина — теперь мы шли несколько позади него. — Так что уймись и не порти мне настроение!       На улице была темень, хоть глаз выколи, но постройка, к которой мы подошли, была мало-мальски освещена. Первая мысль, пришедшая в голову после того, как я вошла — это какой-то ангар или типа того, потому как масштабы здания поражали: высота потолков метров семь, не меньше, а стены уходили вперёд на несколько сотен метров. Интересно только, почему нет самолётов… Возможно, процесс стройки ещё не завершён, а электричество включено ради безопасности: наверняка у такой махины есть охрана. — А что, встреча в кафе уже прошлый век? — спросила я, скептически оглядывая покрытые белыми разводами бетонные стены. — Ну да, странное местечко! — задрав голову, Риотто разглядывал потолок, поддерживаемый массивными металлическими балками. — Тут можно в футбол играть! — Да, весьма необычный выбор, — произнёс Валаам, оборачиваясь. — С чего бы это Фукото назначать встречу в столь неуютном помещении?       Было видно — господин занервничал. Он не любил, когда что-то шло не по плану, а тут, можно сказать, странность на странности. — Может, у него комплексы? У этого знакомого? — ляпнула я, начиная смеяться. — О чём это ты? — ещё не зная в чём дело, Риотто тоже начал улыбаться. — Ну знаешь, если простой ресторан для него слишком мелок, а этот ангар — в самый раз… У Фрейда на эту тему есть несколько интересных исследований. Ну… про озабоченность некоторых мужчин размерами.       Теперь даже Валаам улыбнулся, хотя уже потом я осознала, что этим высказыванием могла его обидеть: как-никак у Бога Алчности был огромнейший дворец в Такамагахаре, а на данный момент на его счету денег больше, чем у кого бы то ни было. Но кажется, он был слишком занят обдумыванием предстоящей встречи, поэтому не обратил на это внимания.       А вот Риотто, кажется, хотел развить тему и уже открыл было рот, но его внимание, как, собственно, и моё, привлекло движение в дальнем конце ангара. Освещения там почти не было, поэтому сначала показалось — на нас идёт огромная тень. Но когда то, что эту тень отбрасывало, вышло на свет, я сразу же схватилась за меч.       Переставляя огромные лапы, рыча и скалясь, на нас вышел исполинских размеров бурый медведь. Такими громадными в основном бывают лишь призраки, но это совершенно точно был шинки. К тому же его хозяин шёл рядом.       Увидев, как сильно я сжала эфес клинка, и как Риотто вышел чуть вперёд, загораживая хозяина, мужчина усмехнулся. До чего противный тип! По одному только лицу ясно — верить ему не стоит. — Валаам! Сколько лет, сколько зим! — дотронувшись до лапы зверя, мужчина приказал ему остановиться. — Я уже забыл, как ты выглядишь! — Здравствуй, Фукото, — господин говорил с улыбкой в голосе, будто его совершенно ничего не смущало. — А ты умеешь появляться с фанфарами.       Зачем заказчику, кем бы он ни был, призывать орудие? Да, Валаам тоже с охраной, но ведь Риотто остался в человеческом облике! Почему бы этому Фукото не поступить так же? — Ох, в жизни так мало позитива, — новоприбывший даже поклонился, будто его приход был ничем иным, как разыгранным представлением. — Нужно хоть иногда баловать своё эго. Хотя не в твоём случае, верно ведь? — Ты на что-то намекаешь? — как и всегда, Валаам не ходил вокруг да около. — По телефону говорил, что нуждаешься в помощи и можешь предложить взамен нечто ценное, а в итоге лишь тратишь моё время? — Не совсем! — мужчина говорил медленно, елейно, будто общался с ребёнком. — Знаешь, из одного весьма интересного и ценного для меня источника я узнал занятную вещь, вначале показавшуюся мне бредом.       Расстегнув тканевый плащ и стряхнув с волос капли начавшегося на улице дождя, Фукото смерил нас всех пронзительным взглядом и лишь потом продолжил. — Но стоило копнуть глубже и заплатить кому надо, как я добился-таки цели: нашёл подтверждение первичной информации. — Я не домохозяйка, чтобы обсуждать дешёвые сплетни, — сделав шаг назад, Валаам невольно показал гостю, что всерьёз переживает. — Если на этом всё — я, пожалуй, вернусь к делам, коих у меня, в отличие от тебя, превеликое множество!       Повернувшись, господин дал понять, что уходит, и мы с Риотто должны прикрывать его спину, но отскакивая от бетонных стен, по ангару разлетелась фраза, заставившая всех нас остановиться. — Я узнал, что ты собираешься свергнуть Небеса и править Богами! — почти прокричал хозяин медведя. — Или скажешь, всё это лишь слухи?       Переглянувшись, мы не могли вымолвить и слова: столько сил и времени потратили на секретность плана, как вдруг его раскрывает какой-то второсортный божок? — Кто тебе такое сказал? — Валаам правдоподобно рассмеялся, будто действительно услышал неплохую шутку. — Бред полнейший! Ты хоть сам понимаешь, о чём говоришь? — Сначала я тоже решил, что это бред! Ведь никто в здравом уме не станет нападать на Аматерасу, армию которой по праву можно назвать гигантской, — вновь погладив медведя по лапе, Фукото точно успокаивал рвущегося в бой зверя. — Но тут выяснилось, что у моего дорогого друга Валаама армия теперь тоже немалая, ведь он силой забирает у других Богов орудия, стараясь решить исход боя в свою пользу.       Теперь можно было сказать наверняка: у этого Бога есть не просто источник, которому перепали какие-то слухи. Информацией его снабжает кто-то из братства! Иного варианта нет. — И зачем ты это говоришь? — Валаам разозлился, а в таком состоянии он не знает слова «страх». — Хочешь переродиться раньше времени? Так я могу это устроить. Хоть сейчас!       Волны чёрной ярости, расходившиеся от господина, вселяли ужас. Пожалуй, он единственный, кого я всё ещё боюсь… — Какой прыткий! — покачав головой, Фукото скривил губы в надменной улыбке. — Дверь уже пару минут как закрыта с той стороны, а перемещаться здесь не даст артефакт. Я всё продумал, поэтому придётся тебе меня дослушать!       Если рассуждать логически: будь этот мужчина так верен Аматерасу— он бы не стал тратить время на разглагольствования и уже давно доложил бы обо всём Богине Солнца. Но по всей видимости, ему что-то нужно. Пришёл застолбить тёпленькое местечко в правящих рядах пантеона? Или хочет денег за своё молчание? — Знаешь, а это умно! Провернуть такое, — продолжил Фукото, сощурив глаза и загадочно улыбаясь. — Да и смелости в тебе, Валаам, хоть отбавляй! — Так ты ради комплиментов пришёл? — хозяин засмеялся. — Хватило бы и простой открытки! А если ты приударить решил, то я не из таких. Прости!       Сделав огромный шаг и открыв пасть, медведь зарычал, да так громко, что по стенам ангара прошла мощная вибрация. Я расценила это как угрозу и, поудобней перехватив эфес, тоже приблизилась к врагу, оставив господина стоять позади.       Во мне было полно решимости, и я готова была напасть хоть сейчас, но… — Спрячь клинок, Кинха! — ехидно протянул новоприбывший. — Ты ведь не хочешь неприятностей?       А вот это странно! Откуда он знает моё имя? Хотя да, конечно, оно у многих на слуху. Но лишь в отдельной категории Богов — тем, кому необходимо выполнить ту или иную работу. Но этот парень не выглядел, как богач, да и имя моё назвал так, будто мы тысячу лет знакомы. — О да! Я многое о тебе знаю, — продолжил он, растягивая слова, будто наслаждаясь этой атмосферой. — Мне объяснили, что ты и есть то самое оружие, которое Валаам бережно полирует и натачивает, дабы выставить против Верховной Богини. Ты козырь в его рукаве!       Сердце замерло. Я ждала приказа хозяина и готова была перерезать этому выскочке Фукото глотку, но понимала: господину необходимо узнать про этого информатора. Поэтому он медлит. — Интересно, а не поведал ли твой источник, что эта девочка — всего лишь шинки? На которой, к тому же, даже нет моего имени! Она здесь в качестве дополнительной охраны, а хозяин у неё другой. — Да неужели! — знакомый господина рассмеялся, держась за длинную шерсть своего священного орудия. — А ошейник на ней остался после ваших ролевых игр, так что ли?       Твою мать! Валаама предал кто-то из приближенных?! Ведь про связывающий меня и хозяина артефакт знают далеко не все! Для многих членов братства я просто одна из тех, кто жаждет видеть Бога Алчности во главе Небес, и только.       Если мы не узнаем, кто сливает информацию — не сможем обсуждать будущие планы и тактики в присутствии остальных, ведь даже за самым тесным столом может сидеть предатель. — Я знаю твой секрет, — заявил Фукуто, снова став серьёзным и не сводя с меня глаз. — Но не буду называть его вслух… по понятным причинам. И про то, что у тебя на шее не простая побрякушка — в курсе. Хотел бы я получить такую же, ведь ошейник блокирует любые заклинания, направленные на орудие? Его нельзя призвать, обездвижить… допросить. Священные сокровища Аматерасу бессильны, и, если вас всё-таки поймают, Кинха не проронит и слова. Если, конечно, останется тебе верной, Валаам!       Мужчина снова посмотрел на моего хозяина, точно ждал, когда тот начнёт охать и удивляться, негодуя от того, что его смогли обвести вокруг пальца. Но, похоже, Фукото плохо знал старого знакомого — господин никогда не даёт волю чувствам и ни за что не покажет, что боится. — И чего же ты хочешь? — оставив Риотто за спиной, Валаам приблизился ко мне и, положив руку на плечо, дал понять: скоро начнём действовать. — Денег, храм, славу… — Её! — подняв палец, мужчина указал в моём направлении, заставив меня опустить меч от удивления. — Я заберу её и только тогда отпущу тебя и твоего шинки. Это моё условие!       Интересно, зачем? Или я чего-то не понимаю? Что вообще происходит? Если суть в артефактах, так их можно отнять… или я уже не считаюсь личностью, а представляюсь остальным, как интересное дополнение к мечу и ошейнику? — Вы не имеете права мной распоряжаться! — не выдержала я, ощутив, как пальцы Валаама сильней стиснули плечо. — Я не вещь, чтобы передавать меня из рук в руки: здесь важное место имеют верность и преданность. И на данный момент хозяин, которого я признала, стоит позади меня.       Возможно говорить это было ошибкой: Валаам не терпит самодеятельности. Но наблюдать, как меня делят, будто кусок мяса, я не собиралась. — Отчасти, ты права! — мужчина улыбнулся. — Но ведь всему есть объяснение!       Внимательно слушая нашу беседу, медведь вдруг наклонил к хозяину свою громадную голову, точно жаждал ласки. И действительно, недолго думая, Фукото протянул руку и погладил его по влажному носу и массивной шее. Неужели, это ревность? И шинки этого Бога видит во мне опасность? — Видишь ли, когда я услышал о том, что намеревается провернуть мой старый знакомый, подумал: а почему, собственно, править всеми должен Бог Алчности? — облизнув ссохшиеся губы, Фукото посмотрел на ближайший к нему светильник, свисавший с потолка на нескольких скрученных между собой проводах. — Да, подчиняться Аматерасу не самое приятное занятие, но зная тебя, Валаам… Если займёшь Небеса — всё станет ещё хуже. Тогда уж лучше анархия, чем служение алчному правителю, который наверняка будет брать с нас дань за воздух. — Я лишь хочу избавить Небеса от тирании! — голос хозяина был тихим, но говорил он так, что волей-неволей заставлял к себе прислушиваться. — Все будут в выигрыше! — Ой ли? — в голосе Фукото слышалось презрение. — Тогда, видимо, мой лучший друг Киото, у которого вы забрали два орудия, врёт?       Хм… Это имя проскальзывало около месяца назад. Киото… Киото… Да, точно, был такой: дождавшись, пока он уйдёт из дома, я зажала его шинки в угол и предложила сдаться. Они согласились, и их на время отдали Сатоши.       Но я была уверена, что не оставила свидетелей! Да и маска с костюмом всегда на мне! Хотя, если этот Киото поведал другу о странной фигуре, появившейся у него дома, а Фукото при этом осведомлён обо всех планах Валаама — не мудрено, что он сумел сложить два плюс два.       Переведя взгляд на Валаама, я ждала команды. Отнекиваться и дальше — глупо. Требование мы услышали, и оно совершенно точно невыполнимо. Остаётся убрать этого надоедливого свидетеля и начать копать под собственное братство — необходимо любой ценой выяснить имя предателя! — Господин, — тихо произнесла я, оглядываясь на хозяина.       Я дала понять, что необходимо действовать. Фукото не станет добровольно раскрывать все карты, а тогда зачем и дальше вести эту бессмысленную беседу? Конечно, я могла бы его разговорить: уж в чём-чём, а в пытках поднаторела. Но его слова о том, что двери, через которые мы прошли, закрыты, дают понять — у этого Бога есть сообщник. И может быть, не один. — Ты знаешь что делать, Кинха, — кивнув, Валаам снова посмотрел на старого знакомого. — Был рад повидаться, Фукото!       Смертный приговор вынесен. Надеюсь, этот медведь грозный лишь с виду… — Прикройте меня, — произнесла я напоследок и кинулась на врага.       Церемониться бессмысленно. Как следует разбежавшись и даже не утаивая намерений, я подняла клинок, целясь в грудь зверя. Деваться ему некуда: ангар хоть и длинный, но узкий, поэтому пространства для манёвра столь огромного животного недостаточно. А то, что Фукото оградил это место артефактом, не дающим Богу переместиться, ударило только по нему, но никак не по нам.       Я уже представляла, как меч войдёт в горячую плоть, как кровь гиганта, заливая пол, попадёт на мои ботинки, с каким диким рёвом он повалится на пол, но… Лезвие словно отпружинило от его шерсти. Она была слишком густая и, как броня, защищала животное.       Странно… Ведь, если верить Валааму, этот меч способен перерубить что угодно. Неужели у этого шинки особый дар? Или его тоже охраняет мощный артефакт?       Отбежав на безопасное расстояние, я перевела взгляд на мужчину, который теперь прятался за своим шинки. Если удастся воспользоваться нерасторопностью громадного орудия и убить Бога — зверь тоже падёт, раз уж справиться с ним пока не представляется возможности. Да и всё же Фукото моя конечная цель, хотя и шинки оставлять в живых нельзя.       Я уже было собиралась отвлечь животное, дабы беспрепятственно добраться до его хозяина, но не тут-то было: сев и подставив лапу, медведь дождался, пока Фукото залезет к нему на спину, а после поднялся, тем самым усложнив мне задачу.       Но делать нечего — я никогда не сдаюсь! Кружа вокруг громадного шинки, я пыталась достать до его глаз, носа или горла, но безрезультатно: морда медведя возвышалась над полом на несколько метров, а задеть кого-то в прыжке намного сложней, чем стоя на земле. Он уворачивался от моих выпадов, клацал огромными клыками и пару раз даже попытался придавить меня к стене ангара, привалившись своей огромной тушей.       И если зверь был в ярости, то сидевший на его спине Фукото лишь улыбался происходящему: кажется, он заранее знал, что миром наш диалог не закончится, поэтому придумал план и просчитал стратегию на случай нашего с Валаамом нападения.       Снова и снова я пыталась достать до цели, кружа вокруг животного и его хозяина, словно надоедливая муха. Со рта медведя уже капала слюна, а глаза налились кровью, но мы пока так и не сошлись в настоящем поединке, не находя слабых мест друг у друга. Такими темпами Фукото вызовет подмогу или, чего доброго, сбежит. А страшней этого быть не может: стоит Аматерасу услышать, что мы уже сделали и что хотим провернуть — наши головы тут же полетят с плеч. Причём без суда и следствия!       Будь я здесь одна — действовала бы иначе: не заботясь о Валааме, которого нужно прикрывать, я бы пошла на риск и, возможно, попыталась бы напасть сзади или разрушила металлические подпорки, поддерживающие потолок. Но сейчас у меня будто были связаны руки: я должна оберегать того, кому поклялась в верности.       Придётся действовать иначе… — Господин! — крикнула я, обернувшись. — Мне нужна помощь!       Хоть Валаам и призвал Риотто, кажется, до последнего не хотел марать руки. Но, поняв необходимость, поднял револьвер. В конце концов, чтобы пустить пулю подходить близко к врагу совершенно необязательно.       Звук взвода курка. Выстрел. И ещё один. Но пули пролетели мимо Фукото, и в этом не было заслуги медведя. — Риотто! Соберись! — крикнул Валаам, но было поздно.       Увидев, как пули оставляют дыры в стенах и услышав оглушающие залпы, зверь обезумел и понёсся на Бога Алчности. Я кинулась на выручку, но Валаам справился и сам: успев отскочить, он перекувыркнулся к стене, хоть и был задет когтями животного. А неповоротливый шинки, не сумев вовремя затормозить, пробежал метров двадцать.       Врезавшись в дверь, через которую мы вошли, и оставив на ней приличную вмятину, он оглушительно заревел. Теперь Валаам был совсем близко к вражескому шинки, и тот был в состоянии запросто перекусить моего хозяина на две части. А допустить это я не могла.       На ходу вспоминая, какие ещё места на теле животного уязвимы, я начала дразнить зверя, отвлекая его внимание. И у меня получилось: клацая зубами длиной сантиметров в двадцать и махая лапами с острыми когтями, он переключился на меня, всё дальше отходя от Валаама и Риотто.       Тем временем, держась за окровавленную грудь, господин поднялся, снова начав стрелять: оставив попытки попасть по Богу, он принялся целиться в животное, но пули застревали в шкуре медведя, не причиняя ему вреда.       Повернув голову, зверь снова посмотрел на моего хозяина и принюхался. Было ощущение, что в этом шинки и вправду есть что-то от призрака, настолько он был жуткий! — Харе с ними играть! Убей Валаама, дурень! — раздался крик Фукото. — И девка погибнет вместе с ним!       Кажется, Фукото ни на йоту не боялся, однако в его голосе всё же слышалось переживание: он видел, что отступать я не намерена, а значит, рано или поздно цели добьюсь. Ведь он сказал, мол, знает обо мне всё — получается, в курсе, на что я способна. Странно, что этот упырь раньше тревогу не забил. Вот это самонадеянность!       Пока я дразнила его шинки, между медведем и Валаамом снова образовалось приличное расстояние. Но, следуя приказу, животное опять набрало скорость и кинулось на Бога Алчности, во время бега стуча лапами так, что по помещению пошла ощутимая вибрация.       Пустившись следом, я оттолкнулась от пола и попыталась пролететь под пузом медведя, рассчитывая ранить его в мягкий живот. Но тот, заметив это, вывернулся и с завидной ловкостью схватил меня за левую руку, с силой сжав зубы.       Я закричала. Боль была непередаваемая: раздробленная кость изнутри впивалась в мышцу острыми концами. А кровь, что горячими и липкими ручьями текла по коже, не давала полноценно ухватиться за эфес. Конечно, я правша, но уже привыкла использовать в бою обе руки, подстраиваясь под ситуацию. Так меня учил Ято.       На секунду зажмурившись и сделав несколько быстрых, но глубоких вдохов, я поднялась с пола. Меня мутило, голова кружилась, а к горлу подкатывала тошнота. Но Валааму без меня несдобровать. Нужно собраться и добить врага! Поплакать и поскулить на тему того, как дерьмово со мной обходится жизнь, можно и потом. Я же Кинха, чёрт возьми! — Действуй! — прошептала я самой себе, ощущая, как пересыхает во рту.       Пока вражеский шинки и его хозяин думали, что я вышла из строя, мне удалось обойти их сзади. Пробравшись между задних лап медведя, при этом надеясь, что падая эта махина не придавит меня всем весом, я, собрав остатки мужества и терпения, воткнула клинок в мягкое брюхо. Сделав пять или шесть шагов, распарывая жертву, я хотела успеть выбраться из опасной зоны, дабы оказаться рядом с хозяином, но… рана и потеря крови дали о себе знать. Я стала медлительней, и эти доли секунды многое решили.       Шинки завыл от боли, но, прежде чем упасть, приподнялся и ударил меня массивной лапой. Атака была такой силы, что, приземлившись на лопатки, я проехала на спине несколько десятков метров, затормозившись тем, что воткнула клинок в бетонный пол.       Новой боли я не почувствовала: ссадины на спине и локтях не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось с рукой. Но ничего — скоро я буду дома! Скоро всё закончится! — Нет! — кричал Фукото. — Не умирай! Нет!       Я слышала, как он горюет над погибающим шинки и думала — всё уже кончено, но… — Кинха!       Подняв голову, я увидела, как весь в крови противник, убрав руку от морды мёртвого медведя, достал из кармана куртки маленький, почти дамский пистолет. Слёзы текли по его щекам, но рука не дрогнула, когда он снял оружие с предохранителя.       Мне хватило секунды, чтобы ринуться на помощь хозяину, который теперь висел на мушке. Конечно, полезней было бы оказаться возле врага: проще убрать источник опасности, чем прятаться от пуль — но сейчас между мной и Фукото было довольно большое расстояние. От удара я очутилась почти рядом с Валаамом, поэтому кинулась на его защиту.       Подбегая и уже слыша хлопок выстрела, я хотела оттолкнуть хозяина от пули, но… она прошла через мою грудь. Я совершенно точно умирала.       Боль отошла на второй план, сменившись шоком и адреналином. Повернувшись, я из последних сил запустила клинок по длинной траектории, с удовлетворением наблюдая, как он пронзил голову Бога, что сумел нас провести. Ни я, ни Валаам даже не подумали, что у того припрятан ещё один шинки. Мы были беспечны и поплатились. Я поплатилась! — Вернись, Риотто! — услышала я голос хозяина над ухом. — Кинха! Чёрт! Держись!       Я чувствовала, что отключаюсь. Все мысли куда-то испарились, мышцы налились свинцом, но и боль отступила. Лишь жгучий холод теперь распространился по телу, заставляя зубы стучать. — В-в-вы ц-ц-целы, — еле выговорила я, разлепляя моментально ссохшиеся губы.       Почему-то мне было это важно. Странно, что в момент опасности я не позволила Валааму погибнуть, ведь не факт, что его слова про «умру я — умрёшь и ты» правдивы. Возможно, стоило попробовать, ведь со мной в любом случае покончено, но… я не стала. — Да! — голос хозяина тоже дрожал, и, открыв глаза, сквозь пелену слёз я увидела его испуганное лицо. — Я всё исправлю. Только терпи, слышишь? Это приказ!       Я почувствовала, как Риотто подхватил меня на руки, слышала, как Валаам сбивает замок с двери, а после — свежий воздух по лицу и ни с чем не сравнимое ощущение полёта. Мы куда-то переместились. А дальше всё какими-то кусками. … мы на территории дома. … Валаам открывает знакомую мне ампулу с чёрной жидкостью. … темнота и тишина в висках, будто сердце останавливается.       Неужели это конец? И я умру столь… запятнанной? Несчастливой и измученной?       И ведь по мне даже горевать никто не будет. Без меня мир станет лучше — так говорила Наю во сне.       Ведь вправду — я столько боли причинила! Столько жизней отняла! Уж теперь я за всё отвечу и готова к этому. Только бы… ещё раз увидеть его голубые глаза…       «Прости меня, Ято, — пронеслось в голове, потому как говорить я уже не могла. — Прости и будь счастлив!».

***

      Я изнывала от боли и совершенно точно знала — в этот раз обмануть смерть я не смогу.       Если представить, что жизнь человека — книга, то моя закрылась когда-то, толком не завершившись.       Но началась новая, где я, сменив имя и став шинки, продолжила существовать, надеясь, что старуха с косой не сможет меня отыскать. Жаль, второй том был слишком короток. Всего несколько глав, боли и страданий в которых было, пожалуй, больше, чем во всей моей человеческой жизни: рабство, пытки, издевательства… Правда, было и хорошее, но оно омрачилось алчностью Ято, которая, словно ложка дёгтя, испортила всю сладость тех редких моментов, где мы были хоть ненамного счастливы.       И когда я снова чуть не погибла, открылась уже иная книга, чернила которой постепенно сменились на кровь. Не знаю, на какой странице я нахожусь сейчас и сколько дней мне осталось, но уверена — моя жизнь не больше трилогии. Четвёртого тома уже не будет, как бы мне этого не хотелось. Называйте это интуицией или предчувствием, но, когда сердце моё остановится — никакое чудо не заставит его биться снова.       Эпилог. Благодарности автора. Конец.

***

— Кинха, ты должна это проглотить! Слышишь?!       Чей-то голос заставил вздрогнуть, а по горлу прошла тягучая острая жидкость: она напоминала алкоголь, после стопки которого всё внутри горит. Но если жжение от спиртного сменяется приятным теплом — от содержимого капсулы я будто попала в огонь. Я буквально чувствовала, как языки пламени лижут кожу, пробираясь к мышцам, сухожилиям и костям. Слышала, как бешено бьётся сердце. И ощущала запах…       Нет, это не похоже на опалённую плоть, дым или копоть. Аромат был приятным, но возбуждал во мне странные желания: ярость, отвращение, раздражение. Но больше всего… голод. — Лучше отойдите! — вновь раздался тот же голос, но меня волновало лишь то, что этот кто-то стоял так близко… совсем рядом. — И приготовьтесь!       Открыв глаза, я не сразу поняла, где нахожусь: хоть дом Валаама я видела уже сотни раз, всё выглядело иначе. Нет, окружение не изменилось — изменилось моё восприятие: цвета стали такими яркими, будто кто-то выкрутил насыщенность на максимум, свет фонарей слепил, а почти чёрные углы и закоулки — манили своей прохладой.       И я бы сейчас же сорвалась, чтобы убежать подальше отсюда, забиться куда-нибудь, наслаждаясь спасительной тьмой. Но голод был таким сильным! Невыносимым! — Кинха, — я знала, что хозяин обращается ко мне, видела, как двигаются его губы, но словно абстрагировалась. — Ты знаешь кто я?       О да! Я знала! Помнила всё до мельчайших деталей: как эта гнида, этот подонок заплатил за мою смерть, как он пытал меня, как вырезал на ноге имя «Кинха». Как заставил драться с Риотто, а после с наслаждением наблюдал за моей смертью. Как забрал у Ято, не дав насладиться нашим с ним счастьем. Как посадил на цепь, которую так и не снял… Как сломал крылья. — Определённо, — произнесла я, не узнавая собственного голоса. — Но разве ты от этого в выигрыше?       Рот наполнился слюной. Если бы не боль, что меня мучила — давно вцепилась бы Валааму в глотку. Но я ждала. Отчего-то точно знала — совсем скоро я перестану страдать. — Кинха, послушай. Не поддавайся, ясно? — в зелёных глазах читалось беспокойство. — Я знаю, ты напугана и растеряна, но оставайся собой. Не переходи черту!       О чём это он? Какую ещё…       В надежде хоть немного увлажнить губы и задев языком верхнюю челюсть, я наткнулась на два острых клыка: они выпирали так сильно, будто я не девушка, а волчица.       Не понимая в чём дело, я с осторожностью подняла к глазам левую руку — ту, что ещё недавно была раздроблена зубами медведя. Теперь на ней не было ран, и лишь засохшая на коже кровь напоминала о произошедшем. Но теперь она уже не была похожа на человеческую: ногти стали серыми и длинными, перепонки между пальцами увеличились, а кожа приобрела болотный оттенок.       А ещё меня покрывала… — Скверна! Зачем ты дал ей эту дрянь? — подошедший Сатоши с силой тряхнул Валаама, схватив за плечи. — Что теперь будет?! — Ничего, — хозяин снова посмотрел на меня. — Она справится. Правда, золотце?       Да сколько можно? Требования, приказы, запреты! — Я не вещь! — крикнула я так громко, что птицы, испугавшись звука, слетели с ближайшего клёна. — А ты мне за всё ответишь!       Я уже представила, каков на вкус этот ублюдок, но появившиеся из ниоткуда грани заперли меня внутри светящегося треугольника. Я вновь попала в западню. — Она бы погибла, — Валаам продолжал беседу, будто ничего не произошло: лишь голос стал громче. — Её раны были несовместимы с жизнью, но, как ты знаешь, призраки здорово исцеляются. Скверна вылечила её! Разве не видишь! — Сделав аякаши?! — замахнувшись, Сатоши со всей силы ударил Валаама по лицу: не устояв на ногах, Бог Алчности упал на землю.       Запах крови дополнил витавшие в воздухе ароматы. Я почти обезумела. Та жажда, что я испытывала, сидя в подвале год назад, не шла ни в какое сравнение с тем, что я ощущала сейчас. — Она справится, — поднеся палец к окровавленной губе, Валаам приподнялся, сев на землю. — Мы проведём обряд очищения, и она к нам вернётся.       Перед глазами всплыли воспоминания из человеческой жизни: Юкинэ заперт в такую же клетку, а я умоляю его раскаяться. — И что же она должна? Прощения просить? — Сатоши трясло от гнева. — Это нам надо умолять её о милости! Это мы причинили ей боль! Мы во всём виноваты! — Значит, она должна простить вас. Очиститься! — голос ненавистного мне Рамона будто жалил уши. — А если нет — сам её прикончу. Избавлю всех от столь ужасной ноши. — Ах ты гадёныш! — кинувшись на преграду, я попыталась проткнуть её когтями, но не вышло: с противным звуком они лишь царапнули поверхность, откинув меня назад.       Тут же поднявшись, я сделала ещё попытку, силясь отыскать брешь в этой клетке, стараясь напугать державшие грани орудия. Но безрезультатно.       Сдаюсь. Я больше не могу. Не выдержу.       Где справедливость? Почему одним всё, а другим — ничего. Как так вышло, что на меня столько всего свалилось? Что я столько пережила? Разве так можно?       Призрак во мне буйствовал, требуя крови, выворачивая наизнанку мои принципы и желания, а я не могла противостоять ему — не было сил. Может, лучше не сопротивляться? И покончить уже со всем? Может, в виде духа меня не будут мучить ни совесть, ни запятнанная честь, ни добродетель, которую я таким наглым образом заперла где-то в глубине сознания? Возможно, перестать существовать в виде орудия — лучший вариант… — Кинха, борись, — я не заметила, как Сатоши подошёл очень близко — так близко, что его аромат почти сводил с ума. — Я в тебя верю, слышишь! Ты справишься? — Зачем? — мой голос был звонким, как у ребёнка, но при этом в нём было столько злобы! — Чтобы вновь страдать?       Ну уж нет. Однажды я вернулась с того берега ради Ято, надеясь, что впереди ждут лишь радость и счастье. А в итоге жизнь, может, и была красивой, но лишь снаружи. На деле же, как стебель розы, она была покрыта шипами. Теми, что, вонзаясь в душу, неизлечимо её калечат. — Конечно, нет! Ты обязательно будешь… — Счастлива? — перебила я, почти прижимаясь к грани. — Глупости! В твоих словах лишь фальшь. Ложь. Эгоизм. Тебе просто нужно, чтобы я вернулась. Так ведь? — А тебе нет? — в глазах Сатоши был испуг.       Опустив взгляд, я заметила, что мои волосы стали чёрными и теперь доставали до пола, а на ногах появились полосы, будто по коже били плетью. — Единственное, чего я сейчас хочу, — прошептала я, наблюдая, как бывший друг делает шаг назад, — сожрать тебя… всех вас! Разорвать на части за то, что вы сделали! Снять кожу, сантиметр за сантиметром, наслаждаясь вашими воплями и страданиями. — Потому что ненавидишь нас, так? — спросил он со слезами на глазах. — Считаешь самым большим злом? — Именно, — просипела я, сгибаясь: меня будто ломали, выворачивая позвонки и выкручивая рёбра. — А это не так? — Возможно, — сглотнув, Сатоши чуть покачал головой. — Но наша смерть ничего не изменит. Будет лишь хуже.       Повернувшись к Валааму, он, похоже, ждал разрешения сделать какой-то шаг. Я не знала, чего он добивается… да и не хотела узнавать. Пусть оставят меня в покое! Неужели непонятно — я хочу освободиться! Никто из них мне больше не нужен! — Возможно, на первый взгляд тебе нужно простить всех, кто заставил страдать, — продолжил Тёко. — Ято, который предал. Эми, забравшую самое дорогое, что было в твоей жизни. Валаама, вынудившего убивать. А может, судьбу в целом?.. Но нет, всё не то! Есть кое-что важней этой шелухи.       Положив руку на светящуюся грань, Сатоши уже почти шептал. — Все люди, Боги, орудия… не так важны, когда не можешь принять собственное «я». И не ври, что это не так! Сны что тебе снятся… в них с тобой говорит совесть! В первую очередь, ты должна простить и принять себя такой, какая есть! Да, жестокой. Да, порой кровожадной. И да, совсем не похожей на себя прежнюю, но ты обязана принять себя! Потому как единственная, к кому ты испытываешь настоящую ненависть — ты сама!       Меня будто опустили в ледяную воду: лёгкие сжались, сердце увеличило темп, а жар, что до этого буквально исходил от кожи — наоборот, утих. На несколько секунд голод отступил, и я смогла трезво посмотреть на вещи. Смогла увидеть со стороны последний год моей жизни.       Я предала себя! Всё, что было когда-то ценно для меня! Я убедила себя и окружающих, что обижаюсь на Ято, злюсь на Валаама и ненавижу Эми, а на деле — они лишь прикрытие! Может, каждый из них и внёс определённую лепту в моё нынешнее состояние, но… я сама так захотела.       Тысячи женщин по всему миру спокойно живут после измены и радуются каждому дню. Многие даже находят в себе силы простить любимого, остаться с ним, снова довериться… Я же вознесла поступок Ято на какой-то немыслимый по жестокости пьедестал. Потому что так проще: злиться на его предательство, при этом забыв, что первая поступила неправильно. Я врала, не сказала про клинок, начала убивать…       А Эми! Немудрено, что она втюрилась, как наивная школьница, ведь… как можно не влюбиться в идеал? А Ято такой и есть! В нём нет недостатков, и всё, что меня порой злило — не больше, чем его особенности. И я преподнесла ей всё это на блюдечке. Сама! Причём испытывая от этого непередаваемое удовольствие. Я хвасталась и поплатилась, разве нет? То, что у Эми появились к Ято чувства — моя вина.       Да и с Валаамом история не лучше. На празднике братства, говоря слова верности тому, кто забрал меня силой, я не ощущала неприязни, потому как внушила себе, будто это — нормально. Господин поручает — я выполняю, а не в этом ли заключается преданность? Зачем идти наперекор судьбе? Я лишь исполнитель, и совесть моя чиста! По крайней мере, я так думала.       Но на деле же — она запятналась. Я бы даже сказала, стала черной, как смоль. И сны тому доказательство. Где-то там, глубоко во мне, осталась жить Акинэ, с ужасом смотревшая на происходящее моими глазами. Порой она молила перестать, иногда даже кричала об этом, но я игнорировала внутренний голос и, как робот, продолжала выполнять заказ за заказом, отнимать жизнь за жизнью. Без жалости. Без сожаления. Без какой-либо горечи.       Ради собственной выгоды, в попытке успокоить и ублажить рвущуюся наружу вину, я встала под флаг того, кто мне ненавистен. Кому, скорее всего, на меня плевать. Странно, что я всерьёз воспринимала эти его добрые жесты. Твою мать, это же Валаам! Кинха, очнись!       Свет от граней так слепил глаза, что, зажмурившись, я постаралась хоть на миг оказаться в спасительной темноте. Но не тут-то было.       То ли фантазия разыгралась, то ли это был бред, вызванный непрекращающейся болью, но я будто снова видела сон. Не тот, что мучил ночами. Другой.       В нём была я. Стояла прямо напротив: чистая, светлая, невинная, в красивом белом платье и цветами в волосах.       Поначалу я подумала — это зеркало, показывающее не более, чем моё отражение, но, опустив взгляд, увидела всё те же чёрные волосы и теперь уже удлинившиеся серые ступни. Я была монстром и совсем не походила на ту прекрасную девушку, что предстала передо мной. — Ты вправду хочешь этого? — спросила она с грустью в глазах. — Перейти черту и окончательно отказаться от всего, за что мы боролись.       В её голосе было столько отчаяния. Казалось, она готова была вот-вот заплакать, но пока сдерживалась огромным усилием воли. — Ты, — поправила я, не узнавая собственный голос. — Ты боролась. Называй вещи своими именами. — Когда-то мы были единым целым, — девушка невесело усмехнулась. — Или ты забыла об этом, Кинха? — Почти… — просипела я, понимая, что воздуха не хватает. — Это было так давно. — Но было! — другая я сделала несколько шагов вперёд, приблизившись. — И я бы хотела вернуть те времена. Закончить вражду между нами и стать той девушкой, которую все так любили: сильной и смелой, но в тоже время доброй и понимающей. Той, что видела мир другим: уютным и солнечным — в нём жизненные неурядицы воспринимались не больше, чем приключение. Порой было сложно, больно и грустно, но… она верила, что всё наладится. Даже больше — она знала это. И делала всё, чтобы стать счастливой.       Акинэ сделала ещё шаг, окончательно сократив расстояние между нами. — Ты ведь хочешь быть счастливой, правда? — спросила она, улыбнувшись. — Я вот хочу. — Ну так вперёд, — прошептав это, я почувствовала, как на глазах выступили слёзы. — Без тебя, увы, это не осуществимо, — уголки её губ всё так же были приподняты, но теперь дрожали, будто улыбка стала вымученной. — Но если ты так хочешь — пусть. Значит так тому и быть.       Хоть и выглядела я жутко, в глазах Акинэ не было отвращения или неприязни. Наверно, если бы передо мной действительно поставили зеркало — я бы ужаснулась собственному отражению, но она… кажется, продолжала видеть во мне нечто прекрасное, неиспорченное, чистое. Продолжала верить в меня несмотря на то, что я сама почти поставила точку, завершая нашу общую жизнь. — Прости, — вырвалось у меня.       Это слово принесло и облегчение, и страдание: я знала — сказать это было правильно, но при этом призрак, завладевший телом, воспротивился. Проникшая в вены скверна словно вскипела, почти лишив меня остатков сознания. Но я продолжала. — Я не хотела, чтобы так вышло. Я заставила нас обеих совершать поистине ужасные поступки, заставила страдать, тех кого люблю, предала наши идеалы. Предала нас.       Я не знала, зачем рассказываю это и что вообще происходит, однако не прекращала говорить, пытаясь оправдаться. — И мне жаль, что тебе пришлось видеть всё это. Я выключила эмоции и творила невесть что, а ты тем временем наблюдала за всем и страдала. Прости меня! Пожалуйста, прости, Аки!       Истратив последнюю частичку сил, я упала, но всё-таки увидела, как, присев рядом, Акинэ погладила меня по голове. Как одарила невероятной улыбкой. Услышала, как она прошептала тихое «прощаю».

***

— Кинха! Ты жива?! — услышала я знакомый голос Сатоши. — Она дышит? Кто-нибудь скажите мне! — Да всё с ней в порядке! — над ухом раздался голос Юрэцу. — Эй, ходячая неприятность! Глаза открывай!       Первым порывом было ответить на его слова грубостью, как я делала прежде, но отчего-то всплывшая в голове реплика вызвала отвращение. Не хочу так больше! — Пытаюсь, — прошептала я, действительно всеми силами стараясь поднять отяжелевшие веки. — Почему тут так темно? — Наверно, потому что ночь на дворе! — не унимался Хикки, цокнув языком. — Жаль, скверна тебе мозгов не прибавила. Вот было бы круто!       На самом деле этот вопрос я задала неспроста: почти превратившись в аякаши, я видела в ночи так же хорошо, как днём, да и свет от граней освещал это место. Теперь же с непривычки я чувствовала себя слепой: лишь далёкий свет фонаря разбавлял вставшую перед взором темноту. — Хикки. Заткнулся и отошёл! — теперь уже Валаам присел рядом, положив руку мне на плечо. — Ты цела?       Вопрос ввел в ступор. Почему-то теперь моё отношение к этому Богу поменялось: я совершенно точно не испытывала ненависти, однако… что-то меня определённо отталкивало. — Да, — коротко ответила я, приподнимаясь на одной руке. — Только голова чугунная.       Интересно, как я оказалась на земле? И долго ли была в отключке?       А тот разговор с собой — был лишь частью бреда или всё-таки… Да ну! Глупости! Конечно, всё это мне привиделось! — Тогда пойдем в дом, я приглашу лекаря, — господин помог встать на ноги, но всё же придерживал меня за талию. — Хорошо? — Да, — стараясь улыбнуться, ответила я. — Спасибо!       Странно, но, идя к дому, я ощутила свободу. Наверно, по-настоящему её могут почувствовать лишь те, кто почти всё потерял, а потом каким-то чудом получил обратно. Я снова могу дышать, есть и гулять. Я в силах сделать что-то хорошее, изменить мир к лучшему! Я в праве вновь стать счастливой…       Только есть одно «но». Я орудие Валаама в битве, которая, вполне возможно, всё разрушит.