Назад в никуда 3. Сломанные крылья

И пропадает в миллионах навек когда-то Самый дорогой человек, правда Слишком глубокая рана — Забывать друг друга пора нам. Я слышу твоё сердце по ночам, Тобой пропитан каждый сантиметр. Я нахожу тебя во всех вещах. И я тебя никем не заменю, Внутри меня как будто гаснет свет, Срываюсь и опять тебе звоню. Ты молчишь. Я больше тебе никто… Ты больше мне ничего не простишь. _______________________________ ОСТ к главе: Нервы — Самый дорогой человек

15 октября, 2029 год — Аки, прекрати. Умоляю, не делай этого!       Кое-как поднявшись, на трясущихся ногах и не без помощи Сэкки я таки смог преодолеть разделявшее нас с Акинэ расстояние. Я почти не чувствовал боли, не ощущал злости или обиды. В голове билась лишь одна мысль: только бы она больше никого не тронула!       Смерть Наю, как и возможная гибель остальных Богов и шинки, будет на моей совести. Из-за меня любимая стала такой, из-за моего предательства. Не буду утверждать, что она не выполнила бы приказ Валаама в случае, если бы мы оставались парой, но… В ней точно было бы сожаление. Жалость. Было бы ещё хоть что-то человеческое. — С какой стати? — спросила она, кивнув в сторону Тэндзина. — Он слишком много знает. Как и все они!       Странно, что в этот момент Кинха боялась. Только непонятно чего? Я в нынешнем состоянии уж точно не внушал ужас. Валаам? Вполне вероятно: ведь узнай он, что она оставила столько свидетелей — Аки не поздоровится. А может, есть надежда на лучшее и её страх вызван муками совести? Хотя о чём это я… — Я об этом позабочусь. Пожалуйста! — я буквально умолял её, при этом представляя, насколько жалко выгляжу. — Просто уходи!       Пусть она согласится! Пусть уйдёт! Если, как говорит Эми, есть высшие силы, которые могут помочь даже Богам — пусть они сделают так, что Акинэ оставит эту семью в покое! — Как? — в её голосе слышалось подозрение. — Убьёшь их вместо меня? — Конечно, нет! — у меня даже дыхание спёрло от одной только мысли, что я подниму руку на старого друга. — Но, поверь, каждый из присутствующих будет держать язык за зубами. Я обещаю!       Я надеялся, у Тэндзина хватит ума не встревать в наш с Кинхой разговор. Конечно, он Бог Знаний, но, увы, частенько его эго надувается так сильно, что перекрывает остальные чувства. Боюсь, если он начнёт отрицать сказанное мной — Хиёри не оставит от этого храма камня на камне.       Но, слава Небесам, он молчал. — А если снова предашь? — с нотками обиды спросила она, и я понял — мне почти удалось. — Что будет тогда? — Не предам! — громко ответил я. — Обещаю!       Больше не в силах держаться на ногах, я упал, ударившись о заиндевевшую землю. Я ощущал себя таким беспомощным, таким жалким! Любимая стояла передо мной: красивая, статная, сильная… будто бы являя собой мою противоположность. Как-то Юки сказал: «Сейчас вы с Акинэ как раз-таки подходите друг другу. Она была слишком слабой, а теперь… Я вижу, тебе нравится новая она». Но выходит, он ошибся: мы с ней поменялись местами. По крайней мере в этот самый момент. — Поверь, если кто-то узнает о том, что здесь произошло, я утащу за собой всех вас. И тебя с Юкинэ в первую очередь! — подойдя практически вплотную и нагнувшись ко мне, она почти шептала, но от этих звуков стало лишь страшней: на меня словно собиралась напасть гремучая змея. — И если не хочешь смотреть на казнь близких — приложи побольше усилий! Хоть это ты можешь?       Подняв лезвие меча, она на мгновение заставила меня поверить, точно блефовала, но на самом деле лишь вложила клинок в ножны. Усмехнувшись, она уже было почти покинула территорию храма, как вдруг я вспомнил о нашем с Юкинэ плане: возможно, сейчас не лучшее время для расспросов, но кто знает, когда я увижу Акинэ снова. Если хочу вытащить её из рабства и сделать прежней — придётся рискнуть. — Почему ты и меня не убила? — громко спросил я, опираясь на плечо призванного в человеческое обличье Юкинэ. — Зачем пощадила?       Я ощущал страх и отчаяние мальчика — скорее всего, он считал, что я глупо и необоснованно подвергаю нас опасности, но… внутреннее чутьё подсказывало — я всё делаю правильно! — Что? — Аки остановилась: кажется, мой вопрос её задел. — Почему лишь ранила? — облизнув ссохшиеся от волнения губы, продолжил я. — Ведь могла навсегда убрать меня со своего пути! Разве нет?       Одно из двух: либо я её разозлил, и нам крышка, либо наверняка узнаю, что творится у неё в голове. Хотя нет, не наверняка, но всё же, если Акинэ сжалится — есть надежда вернуть её домой. — Мне это ни к чему, — с деланным равнодушием проговорила она, но дрожащие губы выдавали её истинные чувства. — Но ты сама сказала: я для тебя умер! — в крови забурлил адреналин, а через грудь точно прошёл разряд тока. — Для меня и на самом деле — разные вещи, — Аки словно бы стеснялась своего ответа. — И ты прав! Я соврала тебе сегодня. Твоя смерть не принесёт мне удовольствия, а уж гибель Юкинэ — подавно! Но не тешь себя лишней надеждой, будто это что-то значит. Валаам был и остаётся моим единственным хозяином, и его цели для меня — на первом месте.       Как это? Разве так можно? Ведь, будь Бог Алчности здесь, наверняка приказал бы убить меня и забрать Юкинэ. И Кинха об этом знает! Так почему не выполнит пусть и не озвученную, но всё же волю того, кому поклялась в верности? Напрашивается вывод — мы всё ещё ей дороги, но тогда… зачем она так себя ведёт? Замкнутый круг какой-то! — И что это значит? — похоже, мой малец разделял ту же точку зрения. — Что если не хочешь оказаться запертым в клетке, где всю жизнь проведёшь один и в темноте — проследи, чтобы твой ненаглядный Бог выполнил данное мне обещание! — Акинэ не кричала, но среди утренней тиши её слова были отчётливо слышны. — Потому что, в случае чего, я своё непременно исполню!

***

      Она уже исчезла за поворотом, а Юкинэ так и стоял, смотря ей в след. Я ощущал целую бурю эмоций, которая только нарастала и должна была вот-вот захватить парня. Поэтому, стараясь не обращать внимание на боль и бессилие от раны, я повернулся к Юки лицом, надеясь утешить его. — Эй, чего раскис? — спросил я, слегка улыбнувшись. — Она это не всерьёз!       Я и так держался за Юки, чтобы не упасть, но теперь притянул его ещё ближе, обнимая. — Не думай об этом, хорошо? — добавил я тихо. — Весь этот концерт был разыгран лишь для меня. Чтобы напугать. Она сказала это просто чтобы… — Просто? — отстранившись, но всё же продолжая держать мой вес, спросил он. — Это не просто! Она знала, что я боюсь этого! Понимала, как эти слова на меня подействуют! И ударила по больному!       Его немного трясло, но пока что паренёк оставался на удивление спокойным. Лишь дрожь в голосе выдавала, что он напуган. — Знала, — подтвердил я, ведь отнекиваться глупо. — Но ещё раз повторюсь, это всё было лишь ради меня. Ты тут не при чём. — Вот значит как?       На этот раз Юкинэ отошёл от меня. Без опоры и поддержки раненые ноги не смогли выдержать моего веса и подкосились. Упав на траву, я охнул от того, как боль прострелила кости от щиколоток до бедра. — Всё это уже не шутки, Ято! Очнись и открой глаза! Акинэ опасна! И для себя, и для окружающих! Это уже не какие-то глупые ринги и утайки в тесном кругу. Она перешла границу!       Он перевёл взгляд на убитого горем Тэндзина, который так и остался сидеть на траве. Прижав ладони к лицу, он безутешно и тихо плакал, в то время как остальные его шинки боялись выйти за двери храма. Хоть я и не был их хозяином — на расстоянии чувствовал их скорбь, страх и обречённость.       И всё это сделала она. — Прости, что втянул тебя во всё это, — прошептал я, смотря на пропитанные кровью штаны. — Это действительно далеко зашло, но разве могу я что-то сделать? Даже если мы прямо сейчас пойдём к Аматерасу и всё расскажем — нас признают виновными. Мы слишком долго скрывали правду. Многие пострадали. — Хочешь сказать, мы тоже теперь рабы этого ублюдка, называющего себя её хозяином? — Юкинэ будто взбесился и кричал так громко, что даже Тэндзин, на минуту забыв о горе, поднял на нас покрасневшие глаза. — И будем вечность прикрывать Кинху? Так что ли?       Я хотел было сказать «нет» и начать убеждать свой священный сосуд в том, что всему есть предел, но… вдруг осознал — похоже, это моё будущее. Я не в силах спокойно смотреть, как её казнят. А после смерти Аки не сумею делать вид, точно ничего не было. Ни через десять лет, ни через тысячу.       Кажется, моё молчание было громче любых слов, и Юкинэ всё понял. — Ты сам знаешь — одна ложь тянет за собой другую! — взъерошив белокурые волосы, он снова вернулся, сев на корточки подле меня. — Я думаю, нам нужно скрыться. Залечить твои раны и покинуть Японию. Пока не поздно. — А Акинэ оставить? — спросил я, покачав головой. — Она сделала это первая, — прошептал Юкинэ, протягивая руку. — Умоляю, доверься мне! Вернёмся домой, отдохнём недолго и в путь! Только нужно как можно скорей заняться этими порезами, а то, чего доброго, переродишься! А мне потом нянчись с тобой.       Юки начал меня поднимать, а я тем временем осознал: если уйдём — чуть успокоившись, Тэндзин сразу же пойдёт с доносом. Для этого Бога моральные принципы играют важнейшую роль, и пусть бы он был уверен, что впредь нога Акинэ не ступит на территорию его храма — это не изменит решения. Старик-то понимает: если она пришла к нему, то придёт и к другим Богам. За другими орудиями. А значит, невинные пострадают.       У нас будет пару часов, чтобы собраться и сбежать, но, зная Аматерасу, залечь на дно и не высовываться пару лет — не выход. Узнав о произошедшем, она не перестанет искать меня и прочих свидетелей, а значит, мы не сможем вернуться на родину. Никогда!       В другой стране нас ждут голод и нищета, ведь у них свои боги, своя религия! Мне вновь придётся мыть туалеты за сущие копейки, а моим шинки — мёрзнуть зимой под дырявой крышей заброшенного дома.       Я так не хочу! А значит, должен убедить Тэндзина молчать. — Что ты делаешь? — спросил Юкинэ, когда я потянул его в противоположном от выхода направлении. — Зачем нам возвращаться? — Потому что я так сказал.

***

      Прошло около двух часов. Мы сидели в гостиной Бога Знаний: в руках каждого из нас была чашка горячего чая, а в наши со старым знакомым напитки был добавлен ещё и крепкий ликёр на травах. Вроде как, он должен был успокоить нервы, но почему-то не помогал. Возможно, его следовало пить чистым, но… мне нужна была трезвая голова. — Спасибо, что подлатал, — сглотнув, проговорил я, нарушая повисшую тишину. — Почти не болит даже. Как ты это сделал? — Специальная смесь из трав, — Тэндзин избегал моего взгляда и разговаривал с чашкой. — Могу дать с собой, чтобы ты мог использовать мазь и дальше. Так быстрей заживёт.       Стало ясно — нас выгоняют. И хоть Бог Знаний был вежлив, чтобы сказать прямо — недвусмысленно намекнул, что видеть нас не хочет. — Спасибо. Когда пойдём, буду рад такому подарку, — я в свою очередь тоже дал понять, что собираюсь задержаться. — А пока, думаю, хватит нам ходить вокруг да около. Нужно всё обсудить.       Кружка Юкинэ звякнула громче обычного: кажется, он боялся этого разговора и не смог совладать с руками. — Всё? — деланно удивился Бог Знаний. — А я считаю, это пустая трата времени. Если, конечно, ты не собираешься составить план того, как именно и в каком контексте мы расскажем о случившемся Верховной Богине.       По обыкновению, Тэндзин даже если и злился — делал это завуалированно. Он мог шарахнуть молнией или отвесить обидную шуточку, но всё же лицо его почти всегда оставалось спокойным, как и подобает мудрецу. Однажды он сказал, что над эмоциями следует господствовать, а не поддаваться им. Однако сейчас сам не выполнял свой же наказ: глубокие морщины на его лице стали ещё более заметными от негодования, под глазами залегли тени, а по рукам бегала не присущая для Бога Знаний дрожь. — Нет, как раз наоборот, — я старался держать себя в руках. — Я хотел попросить… и даже убедить тебя оставить произошедшее в секрете, запертым в этим стенах. — То есть, пойти на поводу у Валаама, как правильно заметил твой священный сосуд? — Тэндзин так резко опустил кружку на стол, что из неё пролилось несколько капель чая. — Ну уж нет! Я сделаю то, что считаю нужным! Ради Наю!       В глазах старика появилась грусть. Она была там и раньше, но теперь будто бы наполнила его с новой силой: положив руку на грудь, он ненадолго прикрыл глаза, закусив губу.       Каждое имя, данное Богом, светится именно там, в районе сердца. Оно греет, даёт покой, успокаивает в трудные минуты — ты понимаешь, что не один и рядом тот… или те, кто тобой дорожит. Кто тебя любит.       А сейчас в груди у Тэндзина была пустота. Нет, конечно, у него есть другие орудия, но боль в месте, где находилось имя Наю, ещё долго будет давать о себе знать. Будет напоминать о том, что он не смог её защитить. — Ради неё? Или ради себя? — подал голос Юкинэ. — Мне кажется, пусть это и грубо прозвучит, Наю уже не узнает, как вы горюете и что ради неё сделаете. — Юки! — прошипел я: паренёк вот-вот всё испортит. — Ну а что, я не прав? — огрызнулся он. — Если бы я умер, то единственное, чего бы мне не хотелось — чтобы пострадал кто-то ещё… — Так я именно этого и добиваюсь! — привстав, Бог Знаний указал на Юки рукой, словно на спасителя. — Чтобы больше не было убитых и покалеченных душ! — Кто-то из тех, кто мне дорог! — повышая голос, дополнил паренёк. — А хотите узнать, что будет дальше? Если вы обо всём расскажете Богине солнца?       Паренёк тоже поднялся с места и сделал шаг вперёд, но был остановлен мною. Встать самостоятельно я не мог, но всё же сумел ухватить его за рукав. — Она не пощадит никого! Я молчу, что Ято, Эбису, Кофуку и Бишамон, скорее всего, тут же казнят. Впрочем, как и их шинки, — сказав это, Юки будто бы ненадолго застыл — речь шла и о нём тоже, и мальчик боялся. — Вас тоже не пожалеют! Ведь вы знали Хиёри будучи человеком, а после — и в виде шинки. Но при этом не донесли о Валааме сразу, хотя отчётливо представляли, как обстоят дела в его дворце! Вы знали и молчали!       Я смотрел на мальчика со смесью удивления и гордости. Разумеется, пока мои раны обрабатывали, я придумал некий план, касательно того, как уговорить старика держать язык за зубами. Но слова Юки… попали в самую точку.       Там, в саду, он хотел бежать, но, поняв, что решения я не поменяю — начал делать всё, чтобы защитить меня и близких друзей. Никогда не перестану ему удивляться! Поистине невероятный шинки! — Значит, так тому и быть, — уже не столь уверенно произнёс Тэндзин, подходя к окну. — Но справедливость должна восторжествовать. — Справедливость? — теперь уже я взял слово: не потому, что считал будто Юкинэ не справляется — выводы Бога Знаний меня разозлили. — Да не будет её никогда! Аматерасу и справедливый суд — антонимы. Как ты не поймёшь?! Эти порывы быть честным сейчас — ничто иное как попытка заглушить совесть от прошлых ошибок! — Не спихивай проблему на меня! — Тэндзин уже кричал. — Не я повинен в том, что произошло с девочкой! Я с самого начала просил тебя порвать связь между вами! А ты, как влюблённый остолоп, только и делал, что бегал за Хиёри. Так теперь и пожинай плоды!       В зале повисла тишина. Да, старик сказал правду, и мои ошибки навсегда останутся внутри, не переставая разъедать меня и напоминая, каким идиотом я был. Но пока речь о другом. — Я ничего не спихиваю. Мало того, считаю тебя правым: я обязан был послушаться и отпустить Хиёри. Навсегда. Как бы больно не было! Я всё понимаю, но осознаешь ли это ты? — В каком смысле? — сощурившись, старик вернулся под свет люстры, остановившись в паре метров от меня. — Тебя мучает совесть. Ты считаешь, будто смерть Наю — твоя вина, и поэтому пытаешься сделать всё, чтобы унять боль. Но это не поможет! Придя к Аматерасу, ты лишь добавишь смертей, и теперь уже они наверняка лягут грузом именно на твои плечи!       Произнеся это, я, наверно, впервые с начала разговора увидел возможное и вполне себе недалёкое будущее: Кофуку, Эбису, Бишамон и меня ждёт перерождение — и это совершенно точно! Мы знали о клинке, о том, что Кинха убивает, и о том, каким способом Валаам присвоил себе моё орудие. Вряд ли артефакт на её шее приемлем Небесами, а значит, ещё один грех в нашу копилочку.       Шинки, разумеется, будут допрашивать, поэтому не всех ждёт наказание. Но Дайкоку, Казума, Микунэ и Юкинэ пострадают. И я даже представлять не хочу, что мой шинки будет чувствовать, если окажется на месте Риотто в том ящике: он не протянет ни полгода, ни даже дня. Он сломается, и я навсегда его потеряю. — Послушай. Я, возможно, буду самым последним эгоистом, но, пожалуйста, не делай этого. Я уже потерял Акинэ и не хочу, чтобы Юкинэ пострадал. Да и остальные — тоже. Мне жаль Наю, и пусть доказать это невозможно — я старался её защитить! Я силился сделать всё, чтобы она осталась жива, но… не смог.       Опустив голову и закрыв глаза, я словно снова увидел то, каким испуганным был её взгляд, как она умоляла Акинэ пощадить её. Как говорила, что не хочет умирать. И пусть мы не были друзьями — я часто видел эту девушку, а один раз мы вместе готовили новогодний номер для вечеринки. Но всё же, если вновь поставить Наю и Акинэ напротив друг друга и сказать мне «выбирай» — я поступлю точно так же: пожертвую невинной душой ради той, кто мне дороже всех на свете. Даже сейчас, когда она такая. Даже пусть меня презирает. Даже если это неправильно. — Ты просто любишь, — в голосе Тэндзина больше не было злости. — Мы, старики, порой забываем, каково это — быть молодым и отдаваться чувствам. Но ведь и я был такой. Не так долго, как ты, но всё же был…       Произнеся это, он будто впал в прострацию: ничего не говорил, не двигался, почти не моргал. Было ощущение, что он не с нами, а где-то далеко — возможно в прошлом, где была девушка, к которой он испытывал нечто подобное. — И… — начал было Юкинэ, но я шикнул на него, поднеся палец ко рту. — Погоди, — одними губами произнёс я, показывая на Бога Знаний. — Дай ему время.

***

      Он просидел так минут десять, а после, пообещав, что никуда не пойдёт, попросил нас ненадолго его покинуть, оставив одного. Не то чтобы я не доверял старому знакомому, но, закрывая за собой дверь его храма, чувствовал жуткое беспокойство. Боялся, что сейчас приду домой, лягу спать, а проснусь где-нибудь в камере… если вообще проснусь. — Перестань! — выслушав мои мысли, Юкинэ тут же принялся меня успокаивать. — Тэндзин, может, и готов признаться Аматерасу, но уже точно не исподтишка. Понимает же — у нас тоже должен быть выбор: мы имеем право заранее узнать обо всём и скрыться от суда. Так что будь спокоен! — Однако ты всё же нервничаешь, — пробубнил я, медленно шагая по дорожке, ведущей к дому. — Или мне кажется?       Разумеется, я прекрасно различал чувства своих шинки и мог уловить их тончайшие ноты, но порой предпочитал скрывать это, давая возможность… утаить от меня некоторые эмоции. Ведь каждое орудие — бывший человек, со своими страхами и волнениями. А людям не свойственно делиться с ближним абсолютно всем. — Это не из-за Тэндзина, — махнув головой, Юкинэ поудобней перехватил мою руку, чтобы не дать упасть. — Вспоминал слова Эми, когда мы посмотрели ту запись. Я сказал тебе, что не буду драться против Акинэ, потому как был уверен — она нам зла не причинит. А в итоге…       Увы, он был прав, насчёт Акинэ: по её вине я ранен, а паренёк… Хорошо, если ему не буду сниться кошмары в ближайшие дни: остаться одному и в темноте его самый большой страх. Пусть Кинха нас не убила, но всё же причина боль, как душевную, так и физическую. — Однако у нас всё же появилась надежда. Разве нет? — спросил я, еле-еле поднимая ногу, чтобы поставить её на первую ступень лестницы, ведущей к двери. — Мы можем привести в действие наш план. Помнишь, мы говорили о нём? — Помню, — подтвердил он, потянувшись к дверной ручке. — Но не уверен, что теперь хочу её возвращения.

***

— Ято, пожалуйста! — Эми шла за нами до спальни, держа в руках аптечку. — Я хочу помочь! — Не нужно. Я в порядке!       Я старался отмахнуться от неё, но то, как скособочено и неуверенно я шагал, опираясь на Юкинэ — выдавало моё истинное состояние. — Да уж вижу! — она не унималась и, обогнав нас, первой зашла в спальню, чтобы снять покрывало с кровати. — Ложись давай! Ты же на ногах не стоишь! — Говорю же, всё в норме! — я начинал злиться — меня бесила чрезмерная опека. — Полежу пару часов и буду как огурчик.       Конечно, я лгал: хорошо, если хотя бы через пару недель смогу самостоятельно передвигаться. А уж про то, чтобы бегать за аякаши и выполнять какую-то сложную физическую работу — и говорить нечего. — Ну увидим… — сложив руки на груди, она наблюдала за тем, как Юкинэ посадил меня на постель. — И что случилось, позволь спросить?       Мы с пареньком переглянулись. Я был против утаек: одно дело соврать, что я хорошо себя чувствую, тем самым сохраняя нервы Эми, но обмануть и не рассказать о случившемся — значит предать её доверие. Но с другой стороны, если Микунэ обо всём узнает — неизвестно, что взбредёт ей в голову. Она и так на взводе и уже не раз пыталась возобновить разговор касательно Акинэ, а уж после произошедшего и вовсе укоренится во мнении, что с Кинхой пора завязывать.       Будь на её месте кто-то другой, кто угодно — я бы объяснил, что есть план по возвращении моей шинки домой, что есть надежда. Но Эми не дура — осознаёт, что им двоим под одной крышей не поладить. Мне нужно будет выбирать, а мой ответ очевиден. И Микунэ придётся уйти. — Не сладили с духом, ясно? — как ни в чём не бывало встрял Юкинэ, при этом сохраняя каменное лицо. — Ято просто стыдно признать, что он потерял сноровку, пока сидел дома и нюни распускал. — Ничего я не потерял! — я тоже подключился к этому спектаклю. — Он застал меня врасплох — только и всего! — Конечно, ведь огромного краба размером с дом так трудно не заметить! — правдоподобно закатив глаза, Юки накрыл меня одеялом. — Спи давай! Бог Погибели…       Надув губы, я кинул взгляд на Эми: кажется, она в эту состряпанную на коленях историю про призрака поверила, однако сдаваться не собиралась. — А кто тогда звонил? — уже более спокойным тоном спросила она, забирая с моей тумбочки пустой графин для воды. — Тэндзин, как и всегда! — тут я решил не врать. — Вечно находит для меня работёнку, потому как сам не в силах даже с таракашкой справиться. — Ага, и платит копейки, — буркнула моя шинки, уже в дверях. — Но это ведь он с ранами помог? Хоть в чём-то он порядочен!       Уже почти собравшись уходить, она остановилась на пороге. Бросив взгляд на одеяло, скрывавшее мои израненные ноги, она вновь поджала губу и насупилась. — Я не виню, что ты подставился под удар, но вот что за помощью обратился к кому-то, а не ко мне — удручает, — она взялась за ручку, собираясь закрыть за собой дверь. — Ведь я тоже хочу быть полезной и заботиться о тебе! Ты дорог мне, только, похоже, до сих пор этого не осознал…

***

      Когда проснулся, за окном было темно. Сперва я разозлился, что Юки не разбудил меня, но, посмотрев на часы, увидел — сейчас лишь начало шестого. В октябре солнце садится рано.       Поднявшись и откинув одеяло, я кое-как спустил ноги — Тэндзин ждёт нас, и если не придём, старик может и передумать! Если уже этого не сделал… Логика в словах Юкинэ конечно есть, но что если Бог Знаний всё же переступил через совесть и пошёл с донесением, не уведомив нас о своём решении? Тогда я должен узнать об этом как можно скорей: возможно, время пошло на минуты, а я рассиживаюсь тут, подвергая друзей и родных опасности.       Только вот отправиться сию минуту я не мог. Первая и самая явная причина — без помощи я не сделаю и шага. А вторая — как объяснить Микунэ, куда мы с Юки пошли на ночь глядя и почему не берём её с собой? Предположим, я совру, что мне снова нужно перевязать раны, а у Тэндзина, мол, среди шинки классный лекарь… Так она точно с нами увяжется! Скажет: «Хочу сама посмотреть, как это делается, чтобы потом, в случае чего, суметь помочь». А если объясню, что хочу к Эбису, так она начнёт протестовать: неужели мой лучший друг не понимает, что в данной ситуации гостем должен стать он, а не я?       Хотя это натолкнуло меня на одну мысль… — Юкинэ! Мика! — громко позвал я, надеясь, что мой блеф сработает. — Мне кое-что нужно!       Первым порог переступил мой священный сосуд: он был в курсе плана, потому как присутствовал при разговоре с Богом Знаний. Но, похоже, удивился, что я позвал и Эми.       Она, кстати, тоже не заставила себя долго ждать: кажется, принимала душ, но, услышав мой голос, прибежала так быстро, что толком не успела вытереться — с её волос до сих пор капала вода. — Что случилось? — почти одновременно спросили они, а Микунэ вдобавок щёлкнула выключателем, наполняя помещение ярким светом. — Кофуку звонила, — начал я, щурясь и прикрывая глаза. — Ей нужно помочь в каком-то деле. Что-то очень срочное. — А сюда она прийти не может? — цокнув языком, Эми возвела глаза к потолку. — Или ты забыл упомянуть, что не стоишь на ногах?       Пока план работает. Я знал, Мика вполне терпимо относится к Бишамон, а Эбису так и вовсе симпатизирует. Но вот Кофуку для неё чуть ли не враг номер один: когда в прошлый раз Эми высказалась по поводу… убийства Кинхи — она на пару с Дайкоку чуть ли не кинулись на мою шинки. Я еле успел встать между ними! Честно сказать, не ожидал, что Богиня Бедствий так сильно любит Акинэ, поэтому немало удивился столь бурной реакции.       В первые дни переживал: как так, мои лучшие друзья и моё орудие не в ладах! Но сегодня данный факт может сыграть на руку. — Знаешь же — если она явится, то через час от храма могут остаться разве что тлеющие уголёчки. Поэтому, ну уж нет — я лучше сам туда доберусь. С вашей помощью, конечно! — Без проблем! — незаметно подмигнув мне и пряча улыбку, Юки присел на кровать, подставляя плечо для опоры. — Поговорим, вспомним былые времена! Может даже, фотографии посмотрим. Здорово же, Мика!       Ну Юкинэ! Ну чертёнок! Хорошо ещё я сдерживаюсь, пока меня колет его ложь. Но всё же — он молодец! — Без меня, пожалуй, — протянула Эми, всем видом выражая недовольство. — Я лучше приготовлю что-нибудь на ужин, хорошо? Всё больше пользы, чем сидеть у них и слушать… всякую чушь. — Уверена? — с сочувствием спросил я. — Возможно, мы вернёмся поздно. Не будешь скучать? — Буду, конечно, но разве это впервой? — Микунэ слегка улыбнулась, качнув головой. — Но надеюсь, вы не заставите меня волноваться. Снова…       Хотелось пообещать ей, что впредь буду осторожным, однако… Если я ещё не встал на тропу войны с Валаамом, то совсем скоро это сделаю. А значит, жизнь моя будет в опасности. Своих шинки я постараюсь уберечь, даже если придётся действовать против их воли, но собой готов рискнуть. Ради Акинэ. — Я постараюсь постараться, — загадочно ответил я, опираясь на плечо Юкинэ. — До скорого!

***

— Всё-таки вернулись, — произнёс Тэндзин, распахивая передо мной и Юкинэ двери храма. — Я уж думал… — Нет, просто вместо пары часов проспал весь день, — улыбнувшись, я немного склонил голову, извиняясь. — Как ты?       В другой ситуации я не стал бы задавать такие вопросы, но сейчас старик улыбался, причём очень светло и лучезарно. — Спасибо! Благодаря Цую мне стало легче. Она… открыла мне глаза на некоторые вещи и о многом напомнила. — Бог Знаний загадочно улыбнулся. — Я буду бесконечно сильно скучать по Наю, никто и никогда мне её не заменит, но… случилось то, что случилось. Уверен — она в лучшем мире и, скорее всего, счастлива! И я не имею права страдать из-за этого.       Было странно слышать об этом. Хоть мы и Боги — не были на… той стороне и понятия не имеем, что там и как устроено. Честно признаться, до того момента, пока Акинэ чуть не перешла тот странный мост в день боя с Риотто — я вообще сомневался, что шинки куда-то отправляются после смерти. Но тот день внушил мне… пусть не знание, но веру в лучшую жизнь для тех, кого уже нет с нами.       Отчего-то в памяти всплыло лицо Сакуры. Может, и она сейчас счастлива? Где-то там, в недосягаемости для воин, боли, страха и злости. В недосягаемости для Богов. Было бы здорово. Она это заслужила! — Ты чего? — шёпотом спросил Юкинэ. — Так больно что ли?       Я не сразу осознал, где нахожусь: видимо, слишком глубоко ушёл в себя и даже не заметил, что мы пришли к библиотеке. — Нет, просто задумался, — так же тихо ответил я, незаметно шмыгнув носом. — Не переживай!       Рассевшись в уютные, обитые тканью кресла, мы на некоторое время замолчали. Вроде как, каждый был в курсе, зачем мы здесь, но не знал с чего начать. — У вас столько книг! — Юкинэ первым разорвал тишину. — Здорово! — Спасибо, — Бог Знаний горделиво улыбнулся. — И кстати, когда Акинэ впервые попала сюда — сказала то же самое! — Правда? — удивился я, не припоминая, когда это мы были здесь вместе. — Да. Именно в этой комнате, не без её помощи, разумеется, я догадался, что ты под властью алчности, Ято.       До этого момента моё внимание было слегка рассеянным: прошлые воспоминания, поступки и мысли мешали сосредоточиться на настоящем, поэтому я пусть и понимал, что мне говорят, но фразы ловил через слово. Теперь же старый знакомый полностью завладел моим вниманием. — Вау! — только и смог произнести я. — Нет, Акинэ рассказала, что вы ей помогли, но теперь…       Я словно увидел её, сидящую на этом самом кресле: как она беспокоится и переживает за меня, поэтому постоянно теребит низ кофты и кусает губу. Я почти слышал, как бьётся от волнения её сердце, снова чувствовал её испуг, когда Бог Знаний рассказал, что именно со мной случилось. И отчего-то с новой силой ощутил силу той любви, что она испытывала ко мне раньше: готовая пойти ради меня на что угодно — даже на смерть.       Теперь моя очередь… — Да, мы провели здесь много часов, — Тэндзин как-то странно на меня посмотрел, а после сощурился. — А теперь на её месте — ты. Вот уж точно: повороты судьбы никогда не предугадать!       Кивнув самому себе, а после некоторое время беззвучно шевеля губами, Мичидзанэ словно снова ушёл в своего рода транс. Я уж было решил, разговор опять придётся отложить, но вот, внезапно хлопнув в ладоши, он перевёл взгляд на моего паренька. — Я готов поговорить, но прежде, чем начнём — Юкинэ, не мог бы ты, пожалуйста, сходить на кухню и попросить кого-нибудь из девочек сделать нам чай с мятой?       Лицо Бога знаний было совершенно спокойным. Не знай я, зачем он выпроваживает мальчика — сам бы поверил, что чай сейчас для него чуть ли не самая важная прихоть. — Конечно, — немного смущаясь, ответил Юки, поднимаясь. — А где это? — На втором этаже, дорогой: пройдешь по коридору до конца и повернёшь направо. Не бойся, в храме безопасно, — старик снова улыбнулся. — А на обратном пути, если не трудно, зайди к Мою: её комната будет прямо напротив. Попроси её дать мази для Ято — утром я совсем забыл, а его раны нужно обработать. А то загноятся.       Зная ужасную способность Юкинэ ориентироваться в чужих домах, я совершенно точно понял — паренёк в шоке. Но вида не подал! Чуть склонив голову, он вышел из зала, прикрыв за собой дверь. — Я предупредил девочек, поэтому у нас есть не меньше часа, — вдруг неожиданно бодро начал старик, смотря на меня серьёзным взглядом. — Так что не будем терять времени: рассказывай, что случилось с Акинэ?

***

      До этого момента я считал, что было тяжело рассказывать о моей… измене Эбису и Кофуку. Но поведать эту ужасную историю Тэндзину оказалось в стократ сложней. У меня было мало времени, поэтому большинство подробностей пришлось опустить, однако в общем и целом я дал понять, почему из милой и доброй девушки — Акинэ превратилась в безжалостного киллера.       Бог Знаний не прерывал меня и вообще почти не шевелился: лишь иногда закрывал глаза, будто бы заранее предвидел мои действия, а потом расстраивался, когда его ожидания оказывались явью. Мне было стыдно, горько и совестно, но что сделано — то сделано. Поэтому, игнорируя желание собраться и незамедлительно отправиться домой, я продолжал, пока, собственно, не добрался до этого самого дня. — Тем самым я проверял, возможно ли воплотить в жизнь наш с Юкинэ план, — прошептал я, вдруг вспомнив полные страха глаза Наю. — Жаль, что случай подвернулся при столь жестоких обстоятельствах, но… она не убила меня! Акинэ проявила сострадание и больше не тронула никого из вас! По мне это маленькая, но победа! — Не думаю, — протянул Тэндзин, смотря на меня с укором. — Ну и дел вы натворили! Все вы! Я и не подозревал, что у вас в семье нынче всё так сложно. Конечно, слухи про ещё одну шинки дошли и до меня, но… для Богов давать новые имена — вполне естественно, и я не придал этому значения. А оказывается… вон оно как.       С минуту он сидел неподвижно, а после, встав и выглянув в коридор, поплотней закрыл дверь. — Надеюсь, мои девочки смогут задержать твой священный сосуд ещё немного, — в ответ на мой вопросительный взгляд прошептал тот. — Не до конца понимаю зачем, — глубоко вздохнув, я сложил руки на груди. — Юкинэ в курсе всего, и мне спокойней, когда он рядом. — Даже если мы коснёмся секрета Бога? — Мичидзанэ усмехнулся, но не весело, не по-доброму, а с явным волнением. — Ведь речь пойдёт о человеческой жизни девушки, по имени Ики Хиёри.       На некоторое время я слегка опешил. Зачем вновь возвращаться в прошлое, если в настоящем сплошной бедлам? Да и когда Акинэ была человеком — таких сложностей мы не испытывали. Она была доброй, отзывчивой, вежливой и пыталась угодить каждому, кого знала. А сострадания и жалости в ней было столько, что любой, кто с ней знакомился, невольно этим восхищался: стоило при Хиёри упомянуть о какой-то проблеме, пусть даже самой незначительной — она тут же порывалась помочь. — Разве это необходимо? — скептически заявил я. — У нас, кажется, не так много времени, поэтому может стоит… — Выслушать меня, например? — перебил Тэндзин, немного злясь. — Или ты решил, что мои советы ничтожны? И ими вполне можно пренебречь?       Открыв деревянную шкатулку и достав из неё курительную трубку, старик некоторое время молчал, подпаливая уже забитый внутрь табак. Видимо, до этого более-менее успокоившиеся нервы хозяина дома вновь оголились. — Прости, — буркнул я — в дальнейшем разговоре стоит тщательней подбирать слова. — Если бы считал твои советы ничтожными — не пришёл бы. Ты очень много хорошего сделал для меня и моей семьи, и я буду бесконечно благодарен за это.       Конечно, это уже было чистой воды подхалимство. Нет, я не врал, однако при обычных обстоятельствах вряд ли сказал такое вслух. — Тогда продолжим, — в голосе старика появились нотки превосходства. — Только слушай и не перебивай. — Хорошо, — почти беззвучно пролепетал я, кивнув.       Почему-то я заволновался. Казалось бы, глупо: если сейчас появятся ответы на мучившие меня вопросы — разве не здорово? Только я боялся услышать больше, чем хотел. Боялся правды. — Во время рассказа ты несколько раз упомянул, что считаешь Акинэ и Кинху — двумя разными личностями, — начал он, пуская клубы белого дыма. — Да, но это я к слову, — махнув рукой, признался я. — Естественно, Акинэ — это Акинэ. Но так проще: разделять её прошлую и её настоящую, вот я и… — Просил же не перебивать! — вновь повысил голос старик, но всё же продолжил. — Дело в том, что ты очень близок к истине. Хотя, конечно, я могу ошибаться, но всё указывает на то, что внутри твоей шинки и вправду уживаются две части одного целого, одной души. И если у других людей эти части представляют собой единую и вполне гармоничную картинку — у Хиёри всё далеко не так.       Мне было интересно, почему он называет Аки человеческим именем, но, вспомнив недавнее замечание, молчал, ожидая, что ответ на мой вопрос выплывет сам собой. — Когда я только познакомился с этой девочкой — понял, что она не так проста, как можно предположить. Возможно, то, что я скажу, покажется бредом, но с личностью, которую ты называешь Кинхой, мы знакомы очень и очень давно!       Тэндзин сделал паузу: то ли чтобы я переварил услышанное, то ли чтобы мог задать вопрос. Но теперь, опасаясь пробудить в нём ещё больше гнева, я лишь приподнял бровь, как бы намекая, что не представляю, к чему он клонит. — Когда ты познакомился с Хиёри, её душа преспокойно делилась на две части: одна из них всегда оставалась в теле, а вот вторая частенько покидала его, делая то, что вздумается. — И при чём тут Кинха? — не выдержав, встрял я, почти потеряв нить разговора. — В том, что та Хиёри, с которой вы гуляли по крышам, били аякаши и ходили в гости к другим Богам — и была она!       Хлопнув в ладоши, Тэндзин сделал такое лицо, словно открыл восьмое чудо света. А я ощущал себя полным придурком. — Чего-то не сходится, — с досадой пробубнил я, кусая губу. — Кинха появилась уже после смерти — это имя ей дал Валаам, разве нет? Но при этом, даже когда это имя было на её теле, Хиёри оставалась всё такой же доброй и милой. Немного боязливой — но это и понятно, при условии в какие обстоятельства она тогда попала. Но ты ведь говоришь про… человека? — Разумеется! Ято, сам посуди: с самого рождения части её души не были в гармонии. С одной стороны, Ики была послушной дочерью двух прославленных докторов, прилежно училась, не поддавалась плохим привычкам и пыталась угодить всем и каждому. А с другой — увлекалась боями без правил, иногда была жестока, а при встрече с неизвестным и довольно странным парнем, представившимся Богом, не пустилась наутёк, а почти сразу отправилась с ним в поисках приключений. Которые, кстати, нашла! — Это да, — проронил я, вспоминая, в какие передряги мы порой попадали. — Так почему это случилось? — Тэндзин смотрел на меня так, будто заданный вопрос был риторическим. — Что это? — чувствуя себя полным кретином, переспросил я. — Почему почти всегда рядом с тобой была девушка-дух с розовым хвостом, а не человек? — глубоко вздохнув, словно набираясь терпения, продолжил старик. — Подумай!       Чёрт, это всё слишком сложно! Сегодня сумасшедший день: ранний подъём, бой с Акинэ, ранение… В голове такая каша, что кажется, если спросят — я даже имя своё не с первого раза вспомню. Наверно, Тэндзин забывает, что он, как-никак, Бог Знаний, поэтому ему такое даётся легко. Для меня же все эти игры разума равнозначны пытке. — А можно сразу правильный ответ? — простонав попросил я, ощущая боль в висках. — Мы же не на экзамене. Пожалей, а!       Некоторое время старик смотрел на меня с неким разочарованием. Похоже, он ожидал, что когда я догадаюсь — это будет подобно взрыву бомбы. Но… не вышло.       Возможно, будь мы в иной ситуации: если бы на плечи не ложился груз вины, а от нашего разговора не зависела судьба любимой — я бы с радостью поиграл в угадайку и, скорее всего, даже смог прийти к правильным выводам. Но сейчас черта Тэндзина — всегда быть учителем — была не к месту. Не те обстоятельства. — Как я уже сказал, с самого рождения у Хиёри было две стороны: добрая и злая — пусть звучит бесхитростно, зато понятно, — как ни в чём не бывало продолжил Тэндзин, кажется, поставив себе целью во что бы то ни стало донести до меня свою мысль. — Первая личность всегда была сильней: думаю, из-за любви к родителям, которые диктовали определённые условия жизни.       Докурив трубку и положив её на столик, Тэндзин некоторое время молчал, поглаживая седую бороду. — Как я говорил ранее, Ики Хиёри по большому счёту была примерной и послушной дочерью, и хоть иногда в ней бушевала другая личность — она старалась не выпускать её на свет, сдерживая ради спокойствия мамы и папы.       Старик замолчал и похоже, ждал протестов, если таковые были. Но пока, вроде как, в его рассказе не было чего-то, что я не мог принять. Нужно услышать его вердикт, а уж после подвергать теорию сомнениям. — Но вот, рискнув жизнью, она спасает из-под автобуса незнакомого парня: ситуация неординарная, пугающая и, я бы даже сказал, экстремальная, — Тэндзин даже указал на меня пальцем, словно бы я не в состоянии понять, о ком идёт речь. — Та самая злая Хиёри наконец даёт о себе знать, выбираясь наружу: теперь она может отделиться от тела и основной части души и делать что пожелает. Как же здорово! Её никто не видит, а значит, не сможет узнать, чем она занимается. Она быстрая и ловкая — можно воплотить в жизнь мечты о боях без правил! А уж про то, сколько раз она прогуливала школу, шатаясь с тобой и Юкинэ — и говорить нечего! Это доброй Хиёри надо угодить родителям, прилежно учиться и стать врачом — у второй личности совершенно иная мотивация.       Я слушал его, открыв рот, и только теперь начал понимать, какая человеческая жизнь была у Акинэ. С виду казалось — этой девочке повезло: богатые родители, хорошее образование, увлечения, друзья. Но на деле… Она никогда не была в ладу с собой и страдала!       Воздух точно загустел, и некоторое время я не мог сделать вдох: меня словно поместили в чан с водой, где я начал задыхаться.       Бедная моя девочка! Когда мы ещё были друзьями — я ей завидовал. По светлому, но всё же: она всегда так лучезарно улыбалась, радовалась и смеялась, что казалось — в её жизни всё идеально! Только об этом и можно мечтать! Как же я был глуп… — Не могу сказать, что вторая личность стала главенствующей — нет. Но теперь она не сидела под замком, а вносила свой вклад в общую жизнь: скорее всего, именно она побудила Хиёри отправиться к Бишамон ради спасения Юкинэ и вытащила тебя из Ёми, хоть это и было крайне опасно, — Тэндзин немного насупился. — Я не зря просил тебя разрубить узы между вами: подозревал, чем это может закончиться! — Но почему сразу не сказал?! — закричал я, но, вспомнив про конспирацию, прикрыл рот рукой. — А ты бы послушал? — на устах старика появилась снисходительная улыбка. — Уже тогда вы были влюблены друг в друга, хоть и пытались это скрывать. А когда на кону столь сильные чувства — здравый смысл отключается, давая волю инстинктам. И на тот момент главный из них был — сохранить отношения. — Нет, не послушал бы, — вполне честно ответил я. — Решил бы, что ты спятил… или утешил себя, что ничего плохо не случится. — То-то и оно, — Тэндзин покачал головой. — Ну а что случилось дальше, ты знаешь не хуже меня: погибнув, девушка стала шинки.       Сердце сжалось от этих слов. Когда давал Хиёри имя, узнал, как именно она умерла: прочувствовал полноту её страха и бесконечное желание жить. Но после как-то забыл — точнее, отодвинул в дальний угол сознания, стараясь больше никогда не думать об этом. А сейчас вспомнил снова.       «Я не хочу умирать! Не хочу… Пожалуйста, отпустите меня!» — кричала она тогда, и я будто вновь услышал её звонкий, полный отчаяния голос. — Но я не помню, чтобы после этого Акинэ была злой и проявляла склонность к насилию, — переступив через воспоминания, высказался я. — Была всё той же милой девушкой, которую я знал прежде. — Потому что получила то, чего желала, — разведя руки в стороны, Тэндзин словно хотел меня обнять. — Теперь будущее стало туманным, но это не огорчало, а наоборот — радовало. Перспективы стать тем, кем она не желала — остались в прошлом, а рядом появился ты.       Старик улыбнулся, точно прочёл мои мысли. — Не сомневайся. Акинэ любит тебя. Всей душой, — он подмигнул мне. — Ты ведь этого испугался? Что чувства лишь у одной части души. — Да, — просипел я, удивляясь проницательности этого Бога. — Тогда задумайся: почему же вторая пошла на смерть ради тебя и билась с Риотто, только бы ты остался жив? — приподняв бровь, Тэндзин не без удовольствия наблюдал, как я открыл рот от удивления. — Да-да, это была она! И вполне возможно, именно вторая часть личности защитила душу Хиёри от секрета Бога, но эта догадка слишком туманна даже для меня…       Казалось, голова сейчас лопнет, как перекаченный гелием воздушный шарик. Я думал, что знаю Акинэ! А выходит, она таила в себе столько секретов! Все эти годы! — Выходит, поэтому она так просилась выполнять задания по истреблению призраков? — теперь уже я начал делать предположения. — Аки порой даже злилась на меня: ведь, превращаясь в орудие, она становится катаной, а значит, вполне может побороть аякаши. Но я… слишком опекал её, не хотел, чтобы она пострадала.       Вдруг понял, как глупо это прозвучало. Ведь я и Юкинэ дорожу, однако его на задания брал всегда. Что если защита любимой была только прикрытием. А на деле я лишь считал Акинэ… слабой. Но не признавал этого, боясь последствий и с моей и с её стороны?       Правда, это уже совсем другой повод для раздумий. Похоже, впереди меня ждёт очень много бессонных ночей! — Думаю, ты прав, — Тэндзин кивнул. — И теперь перейдём к событиям годичной давности: Валаам забирает Акинэ и, по твоим словам, пытает её несколько недель. Она не сдаётся — обе личности терпят: одна, потому что не хочет предавать тебя, а вторая… возможно, чисто из принципа или назло Богу Алчности. Но когда тот переходит к угрозе родственникам Хиёри — добрая Акинэ выходит вперёд и принимает решение: будем делать всё, чтобы они остались живы.       На несколько мгновений я забыл, что нахожусь в храме Мичидзанэ: я точно был там, с Аки, когда Валаам в красках описывал, что сделает с братом сестрой и родителям любимой в случае её неповиновения. Я словно находился внутри неё и видел, как две части её самой спорят друг с другом. Похоже на бред, но ведь… пока рассказ Тэндзина действительно многое объясняет!       Раньше я часто задумывался, почему в повседневной жизни Аки такая скромная, тихая, я бы даже сказал, беспомощная — но стоит подвернуться случаю, как она меняется! Вспомнить хотя бы её первый камиринг: Валаам «одолжил» её одному из Богов, чтобы тот смог сорвать куш и выиграть бой. И тогда, пусть Аки и не умела драться, и толком не понимала, как вести себя в виде орудия — победила!       Скорее всего, этим же можно объяснить её быструю обучаемость клинку: спустя несколько месяцев после похищения она была вполне сносна, но уже через год смогла победить меня! Хоть и бывшего, но Бога Погибели!       Выходит, та «злая» личность, просматривая канал по самообороне, не просто получала удовольствие, а мотала на ус. И, когда подвернулся шанс — показала себя во всей красе! — Я бы не хотел вдаваться в подробности о том, что произошло дальше, но раз уж мы затронули тему — хочется привести разговор к логическому завершению, — Тэндзин ненадолго замолчал, давая мне время подумать, но спустя пару минут продолжил. — Ты предал Хиёри — и первую личность, и вторую. Но если съедаемая горем Акинэ забилась в угол, то та часть души, которую ты называешь Кинха, окончательно вышла наружу. Я бы даже сказал, начала править балом. — Как это? — удивился я. — И зачем? — Потому что зло не так восприимчиво к боли, — спокойно ответил старик, невесело усмехнувшись. — Второй личности проще противостоять досаждающим чувствам привязанности, жалости, сожаления и… любви. А если чувств нет — нет и страданий.       По спине прошёл холодный пот. Нет! Нет, только не это! Я не дурак» И в курсе, что виноват в её… преображении, но почему-то думал, будто бы Акинэ изменилась сразу же, как Валаам забрал её. Ведь спустя пару месяцев она уже бегала с клинком на перевес и убивала по приказу нового хозяина. Да и вела себя странно! Все эти секреты, просьбы быть с ней «пожёстче», отсутствие какой-либо благодарности за лечение после ранения, те ужасные слова в парке… Она не спала с Валаамом — это я теперь знаю наверняка, но остальных провинностей это с неё не снимает.       И я верил, что наш с ней разрыв лишь развязал ей руки: больше нет рядом Ято, который сдерживает, и ради которого нужно стараться быть хорошей. А выходит… Выходит, нынешнюю Кинху сделал не Валаам… а я?! И Аки крошит невинных направо и налево, потому что отключила эмоции только после того, как узнала что я натворил? — И что теперь делать? — сглотнув ком в горле, просипел я. — Это можно исправить? — А ты считаешь, у любой задачи есть решение? — Тэндзин нахмурил брови и сложил руки на груди. — Да, — громко и даже нагло заявил я. — Если у тебя в друзьях Бог Знаний — так точно! — Тогда этот друг говорит тебе — ваш с Юкинэ план крайне глуп! — насупив брови, старик пригрозил мне пальцем. — Вы очень рискуете, ведь всё получится в том и только в том случае, если первая личность… Акинэ ещё может стать главной. — А возможен иной исход? — почти закричал я, но Тэндзин тут же шикнул на меня. — Увы! — он покачал головой и опустил взгляд в пол. — Конечно, я говорю образным языком: душа есть, и она едина — часть её не может оторваться и куда-то пропасть. Такое только в фильмах бывает! Однако вторая личность способна полностью контролировать первую — это психическое расстройство, которое редко, но встречается среди людей. И очень сильно их мучает! — То есть, хочешь сказать, Аки сошла с ума? — меня коробило от того, что я это говорю, но именно такой вывод я сделал. — Не совсем, — наконец посмотрев на меня, Тэндзин сложил перед собой руки, подперев ими подбородок. — Психология, да и вообще биология человеческого тела очень сложны, поэтому без особых знаний в этой области тебе будет трудно усвоить информацию до конца. Однако я попробую объяснить на примере.       Запалив ещё одну порцию табака и снова всласть затянувшись, он ненадолго замолчал, словно что-то припоминая, а после начал рассказ. — В пятидесятых годах двадцатого века жил один мужчина. Не помню, как звали — его история не была освещена в Японии, потому как он гражданин другой страны, однако я читал о нём, — глубоко вздохнув, старик, похоже, собирался с мыслями, чтобы ничего не упустить. — Его судили за какие-то совершенно ужасные вещи, но, как ни странно, в тюрьму он не попал. А всё потому, что ему поставили диагноз «множественная личность». — Это как? — от нетерпения я вновь забыл, что Тэндзин просил его не перебивать. — Грубо говоря, внутри него жили несколько личностей, а именно — двадцать четыре. И каждая совершенно не походила на остальные: у них были разные вкусы и увлечения, страсти и желания. Доходило до того, что, когда телом управляла одна из них, мужчина переживал приступы астмы, тогда как в другое время — был совершенно здоров. Можешь представить?       Вот чёрт! А люди не так просты, как кажутся! Естественно, за то время, пока живу, я многое о них узнал, но всё же психология — не совсем та сфера, в которой я разбираюсь. Скорей, мой талант чувствовать то, что творится у них на душе, но… — Ты сказал, он сделал что-то ужасное, — напомнил я, проводя параллель с Акинэ. — Да, но, как и упоминал прежде, его оправдали — адвокаты доказали, что те противозаконные действия были совершены двумя альтернативными личностями, и основная — не имела к этому никакого отношения, — по тону старика было видно, что он против такого вердикта. — И его выпустили на свободу? — удивился я, осуждая решение властей. — А если бы он навредил ещё кому-то? — Не смог бы, — Мичидзанэ усмехнулся. — Не помню сколько, но кажется, около десяти лет он провёл в закрытой психиатрической лечебнице, где двадцать четыре часа в сутки находился под строгим надзором.       Моя голова! Если до этого в ней была каша, то теперь… Всё равно, что видеть перед собой клубок нитей: то ли она одна, но длинная, то ли их тысячи, но коротких. И где начало, где конец — разве разберёшь? — И что с ним в итоге стало? — я решил идти до конца, хоть и страшился ответа. — Его выпустили. Совершенно здоровым.       Странно, что, говоря это, Тэндзин не улыбался — я вот готов был подпрыгнуть до потолка от одной мысли, что не всё потеряно. И старик, похоже, это понял. — Я не стал бы так радоваться, — проговорил он так тихо, будто это могло унять боль от сказанных слов. — Акинэ не человек. Ты забываешь об этом. Она застыла на месте, в том возрасте, в котором погибла, и исправить это никому не под силу. — И Кинха всегда будет в ней? — ошарашенно переспросил я, надеясь, что догадка не подтвердится. — Именно…       Я и не заметил, что во время рассказа сидел прямо, точно солдат, но теперь словно обмяк: облокотившись на спинку кресла и закрыв глаза ладонями, я понял, насколько мало могу. Люди думают — Боги всевластные создания и в их силах сделать что угодно. Однако в эту самую минуту я ощущал всю полноту своей беспомощности. — Ну не нужно так убиваться! — донеслись до меня слова Тэндзина. — Предыдущие пятнадцать лет всё было нормально, правда ведь? Конечно, за некоторым исключением, но всё же — вы были счастливы! — И? — не убирая рук, спросил я. — Если повезёт — Акинэ вернётся. Повторюсь — Кинху ты никуда не денешь, но, если первая личность будет властвовать над второй — не всё потеряно. Конечно, в идеале, если они примирятся друг с другом и смогут не конкурировать, а стать единым целым, но… Это сложно. И сделать такое не под силу никому, кроме самой Хиёри. — Это радует… — только и получилось вымолвить у меня. — Но одно не даёт покоя. Ты говоришь «части души», а потом называешь их личностями. Разве это одно и тоже? — В её случае — да, — с присущей ему таинственностью произнёс Бог Знаний. — Да это и не столь важно. «Доброй» и «злой» Акинэ тоже не существует: у каждой из личностей есть достоинства и недостатки. Однако я позволил себе некую фривольность в разговоре, чтобы мои доводы стали понятны. Будь ты профессором или доктором наук мы общались бы на другом языке… — Но я слишком туп… — в коридоре послышались шаги, и я с опаской посмотрел на дверь. — Что делать-то?       Перед приходом Юкинэ оставались считанные секунды, но нельзя, чтобы паренёк услышал, как мило мы с Тэндзином побеседовали в его отсутствие. Мальчик слишком много сделал для меня и не заслуживал чувствовать себя лишним, недостойным быть частью команды. — Ждать, Ято, — перейдя на шёпот, Мичидзанэ отложил трубку. — И верить, что Акинэ, которую ты знал — всё ещё где-то там и хочет вернуться.

***

      Разумеется, Юкинэ понял, что в его отсутствие мы с Тэндзином не молчали. Но воспринял это спокойно. — Ты прости, что сразу не вернулся, — смущаясь, сказал он, когда мы возвращались домой. — Я пошёл за чаем, но… чёрт, похоже, господин Мичидзанэ мало что делает по дому. Эти девушки… его шинки сразу на меня набросились: одна попросила наточить ножи, вторая пожаловалась, что лампочка в её комнате перегорела уже несколько недель назад, а Маю — от неё я вообще еле отделался! Заставила таскать кучу коробок из одного крыла храма в другой, да ещё и вопросами по пути заваливала. Я думал, никогда от неё не отвяжусь!       Вот ведь! Ну и Тэндзин! — Ну ты уж на них не обижайся! Они увидели настоящего мужчину: сильного и понимающего, и не смогли не попросить помощи. Это же девочки! — точно делясь секретом, прошептал я, стараясь спрятать улыбку. — Да и не переживай — всё, что узнал, я расскажу. Только кратко и по делу! Считай тебе даже повезло: провёл время в обществе дам, а не слушая претензии в свой адрес.       Я всё так же цеплялся за плечо Юкинэ, потому как не мог стоять на ногах. Однако, уже чувствовал улучшения: если в обед ноги горели огнём от бедра до щиколоток, то теперь боль осталась лишь в местах порезов. Я считал это хорошим знаком. — Вот уж точно! — Юкинэ засмеялся. — Наверно, тебе здорово досталось! Нотации читал? — Ещё какие! — кивнул я, открывая калитку на территорию своего храма. — Зато мысли о доносе на Акинэ его больше не посещали, а то утром я уж решил — нам крышка!       На сердце было легко. Казалось бы, Тэндзин не утешил меня, не сказал, что всё наладится. Мало того, похоже, он вообще сомневался в счастливом финале, вот только я — не он. Глупо конечно, но его слова о том, что собраться воедино и вернуть себя прежнюю может лишь сама Акинэ, меня утешили. Я верил в неё! Она не убила меня и сказала, что наша с Юкинэ гибель ей ни к чему. Значит, та девушка, которую я знаю и люблю, ещё где-то там, внутри. И она не бессильна! И может противостоять злу.       Да, сидеть сложа руки, надеясь на лучшее, трудно и даже наивно, но… зато так я смогу ощутить себя на месте людей. Ведь и они постоянно ждут чуда, помощи свыше. Ходят в храмы, молятся, приносят подношения, вспоминают Богов во время праздников, восхваляют нас. Однако толком и не знают: а если ли вообще эти высшие силы? По логике вещей, лучше уж потратить силы на что-то более существенное, очевидно полезное, однако в этом и заключается вера! Не зная правды, надеяться на то, что наверху есть кто-то, кто поможет, защитит и одарит благами.       Вот и я буду верить в Акинэ! Ведь иначе не могу.

***

2 ноября 2029 год       Как и ожидал, спустя неделю я смог самостоятельно подняться с постели, а уже через две бегал вокруг дома, чтобы восстановить ослабевшие мышцы. Микунэ, разумеется, была против такой активности — похоже, ей нравилось видеть меня беспомощным: в эти дни она носила еду в комнату, ухаживала за мной, меняла одежду и постельное бельё, развлекала и всячески пыталась угодить.       Меня это жутко напрягало: раньше, если на Эми нападали приступы… чрезмерной опеки — я сбегал куда подальше и приходил поздно ночью, надеясь, что по возвращении Юкинэ меня не побьёт. А в эти недели только и оставалось, что слушать её истории, благодарно улыбаться и жмуриться каждый раз, когда она неумело обрабатывала мои раны.       Поэтому хоть было и неприятно — я делал всё, чтобы восстановиться. Кстати, воспользовавшись положением, малец таки уговорил меня обучать его основам боя на клинках. Разумеется, будь ситуация иной — я бы отказал, как и прежде, но активная деятельность неплохо отвлекала от дурных мыслей, да и дополнительная физическая нагрузка как раз кстати!       Естественно, Эми не понравилась и эта затея: она даже попыталась пригрозить нам будущими проблемами, в красках рассказав, к чему такое увлечение может привести. Но мы пропускали её слова мимо ушей: я не собирался делать из Юкинэ бойца, и всего лишь развивал в нём скорость и реакцию. А мальчик… просто был рад побыть со мной, посмеяться над собственной неуклюжестью и научиться чему-то новому. — Когда Акинэ вернётся и увидит, чего я добился — будет мною гордиться! — как-то сказал он после очередной тренировки. — Ты же, помнится, сказал, мол, уже не хочешь её возвращения, — ухмыльнулся я, выпуская облачко пара изо рта. — Передумал?       Мы сидели на дощечке, которую я кинул на землю прямо возле дома, и, облокотившись на одну из стен храма, пили горячий чай из термоса, стараясь согреть окоченевшие от ноябрьского холода руки. — Я тогда вспылил, — а вот Юкинэ был серьёзен. — Она обидела меня, понимаешь? Теми словами. Надавила на мои страхи, а это низко! Но когда ты рассказал, что та Акинэ, которую мы знаем, ни при чём, и все эти ужасные вещи творит другая личность — меня отпустило. Конечно, звучало странновато, но… доводы господина Мичидзанэ многое объясняют.       Да, я рассказал Юкинэ не всё. Но при этом, стараясь обходить стороной тему смерти, довольно точно ввёл его в курс дела. — Ага, — подтвердил я. — Теперь хотя бы знаем, что Наю убила Кинха, а не Акинэ. Как бы глупо это не звучало.       Я уже был готов развить эту тему, поделиться с Юкинэ мыслями, касательно того, что верю в Акинэ, но меня прервал раздавшийся над головой возглас. — Что?! — голос Эми был таким звонким, что его эхо разлетелось по двору. — Кинха убила Наю?! Это орудие Тэндзина? Так вот значит, какой дух тебя ранил, да?

***

— Мика, хватит дуться! — снова и снова повторял я, наблюдая, как она снимает бельё с верёвок, растянутых на заднем дворе. — Я же объяснил: мы лишь не хотели тебя волновать.       Я чувствовал себя ужасно глупо. Вот поэтому не люблю врать: правда всегда выплывает наружу, и тот, от кого она была скрыта, чаще всего приходит в бешенство. — Да ладно! А про то, что вы мечтаете о возвращении Акинэ, ты не сказал по этой же причине? — Эми с таким остервенением кидала использованные прищепки в таз, что некоторые их них, перекатившись через бортик, оказывались на земле. — И когда бы я узнала правду? Когда ты привёл бы её на наш порог, поставив перед фактом, что я тебе больше не нужна? — Не говори так! — мне было жаль, что Микунэ считала, будто бы я дал ей имя ради собственной выгоды. — Мы… что-нибудь придумаем.       Услышав это, Эми на некоторое время остановилась. Я видел, как глубоко она дышит и знал: девушку надо успокоить, дать понять, что я не брошу её на произвол судьбы и обязательно найду компромисс. Но меня вдруг накрыло чувство паники.       Это не имело отношение к разговору — я ощутил то же, что сейчас ощущала Акинэ. Неужели она попала в какую-то передрягу? Начиная с ночи, меня преследовали её смятение и тревога, но я надеялся — это пройдёт. — Прости, но я этого не понимаю! — как сквозь пелену, донёсся до меня тихий голос Эми. — Да она людей и Богов крошит, как помидоры для салата, а ты не прочь её вернуть? Разве не пугает, что она может тебе горло перерезать? Чисто ради забавы! — Не пугает, — с уверенностью заявил я, поднимая с земли упавшие прищепки и складывая их в карман. — Аки этого делать не станет. — Ну да, ну да, если Валаам не прикажет, — моя шинки возвела глаза к небу. — А он, поверь, рано или поздно обязательно это сделает. Ты ему мешаешься, да и Юкинэ пойдёт неплохим бонусом… — Замолчи! — не сдержавшись, я крикнул, отчего Микунэ уронила на землю простыню. — Когда говорил, что хочу вернуть её — я имел в виду, что всё станет как прежде! Уверен, с Валаамом она не по желанию, а из надобности, и когда представится случай — она выберет меня, а не его. И да, я приму её назад, что бы она не сделала до! Я всё ей прощу, потому что Акинэ была и остаётся всем для меня! И если тебя это так претит — я не держу.       Уже после я понял, как грубо прозвучали мои слова. Сначала Эми не шевелясь стояла с широко открытыми глазами, но вот по её щекам потекли слёзы, а губы задрожали от обиды. Чёрт! — Прости меня, — почти прошептал я и, поднырнув под верёвку, обнял её. — Просто мне больно говорить об этом. Я люблю её! И вся эта ситуация выбивает опору у меня из-под ног. — И что? Стоит из-за этого на других срываться? — сделав два шага в сторону и вытерев мокрые щёки краем кофты, Микунэ посмотрела на меня с некоторой злобой. — И вот ещё что… Пора бы тебе кое-что знать! Я тоже люблю тебя, Ято! И лишь идиот не видит этого! И пытаюсь делать всё для тебя, стараюсь всячески угодить, а в ответ только и слышу: «Акинэ то, Акинэ сё»!       В шоке от услышанного я хотел было перебить её, но Мика подняла руку, не давая себя прервать. — А знаешь, что самое ужасное? Видеть, как ты страдаешь! Да Кинха же ноги об тебя вытирает! Считаешь, можно вернуть её? Тогда ты, Ято, самый большой в мире глупец! Она в лапах Валаама и, мало того, не хочет из них вырываться, — сделав паузу, она глубоко вздохнула и продолжила более тихим тоном. — Забудь уже о ней и обрати внимание на тех, кто действительно желает тебе добра!       Повернувшись, она ушла, а я так и остался стоять, молча смотря вслед девушке, что призналась мне в любви. И пытался понять, что же чувствую. Радость? Восторг? Гордость? Нет… Горько осознавать, но её откровение ничего мне не дало, кроме дополнительной головной боли. И что делать теперь? Как спокойно смотреть ей в глаза зная, что не могу ответить взаимностью?

***

      Прошло минут двадцать, и я всё-таки решил поделиться этой новостью с Юкинэ. Возможно, я действительно идиот? И нужно довольствоваться тем что есть и не пытаться прыгнуть выше головы? Ведь Акинэ может и не вернуться! А сколько я в силах прождать: год, десять, сто? Я-то к этому готов, но как же те, кто от меня зависит? Вдруг Юкинэ считает меня эгоистом, ведь я, можно сказать, принял решение ждать любимую, ни с кем не посоветовавшись.       Лучше рассказать о случившемся. Конечно, малец в любовных делах новичок, но со стороны, как говорится, видней?       Но стоило подняться наверх и только перейти к сути вопроса, как, по ощущениям, мою левую руку будто переломили, а после вонзили в неё тысячу иголок. Я закричал и повалился на стол, за которым Юкинэ рисовал, при этом ударившись и снеся со стены книжную полку, где паренёк хранил коллекцию игр для приставки. — Ято! — он сразу кинулся ко мне, но даже не стал спрашивать, что случилось: понимал, что дело в Акинэ, а значит, я знаю не больше его. — У тебя кровь из виска идёт, принесу полотенце.       Он уже было поднялся, но я остановил его, схватив за ногу. — Не уходи, — почти прорычал я, стискивая зубы от сильной боли. — Пока не закончится…       Внутри кипел адреналин, и даже боль не заставляла сердце стучать так часто. Казалось, я лечу вниз, но всё никак не приземлюсь, испытывая ни с чем несравнимое чувство свободного падения. Меня трясло, и одновременно с этим тело сковало страхом, который теперь уже ощущал и я. — Рука… У неё что-то с рукой, — прошептал я, пытаясь сделать вдох.       Но после произошло то, что буквально опустошило моё сознание и заставило впасть в ступор: резкая боль в районе солнечного сплетения, на миг загоревшаяся так сильно, словно сквозь меня прошла пуля, а дальше — холод и ужас, являющиеся неотъемлемыми спутниками надвигающейся смерти.       Всё внутри меня замерло: я не дышал, не шевелился и даже сердце, казалось, перестало биться. Имя Акинэ, до этого ярко светившееся во мне, начало гаснуть, точно севший фонарь. — Нет, — прошептал я, прикладывая ладонь к груди. — Нет, нет, нет, ты не могла… — Ято?! — Юкинэ смотрел на меня полными отчаянием глазами, а после, когда осознал, что я хотел сказать, прижал ладонь ко рту, сдерживая крик. — Только не это. Пожалуйста, умоляю, где бы ты не была, Акинэ!       Пространство вокруг стало каким-то бесформенным, сломанным: краски потускнели, линии размылись, а по воздуху словно пробежала рябь. В ушах появился шум, руки затряслись, а к лицу прилила кровь, но при этом я почти не ощущал собственное тело — все мысли и чувства устремились к исчезающему иероглифу внутри меня.       В комнату вбежала Микунэ, которая, похоже, начала что-то готовить: на её руках были следы соуса. — Что стряслось? — она перевела озабоченный взгляд с Юкинэ на меня, а после, поняв, что дело не в нас, расслабилась. — А, опять с этой что-то.       Положив руки на фартук, она, наверно, хотела съехидничать, но тут встретилась со мной взглядами. — Что-то серьёзное? — с деланным беспокойством спросила она, будто её это волновало.       Но я не ответил, надеясь насладиться последними секундами живущего во мне имени Акинэ. Раньше я не задумывался над тем, как оно греет меня, выделяясь среди остальных. Оно светилось так ярко, точно путеводная звезда, которая, несмотря ни на что, вела меня по правильному пути, освещая дорогу, чтобы я не оступился. А теперь оно пропадало. Навсегда. Насовсем. Где-то там любимая умирала в муках, а у меня даже не было шанса увидеть её ещё раз. — Да ладно?! — судя по тону Эми, она была рада, хоть и скрывала это. — Она… померла что ли?       Закрыв глаза, я сел на колени и уткнулся лбом в пол, словно в немой молитве. Слёзы капали на пол, но я молчал, хотя в душе кричал во всё горло. Меня будто вышибло из реальности. Не верилось в происходящее, но…       «Прости меня, Ято… — голос Акинэ прозвучал так тихо, но так ясно, будто она стояла возле меня. — Прости и будь счастлив!»       Я резко поднял голову, так мечтая увидеть родные глаза! Но, кроме прислонившейся к двери Микунэ и свернувшегося калачиком Юкинэ, в комнате никого не было. Просто Хиёри прощалась со мной, а я слышал это сквозь расстояние. — И ты прости меня, — тихо прошептал я, чувствуя, как лёгкие сокращаются от частых вздохов. — Прости меня, Аки.

***

23 ноября, 2029 год       Минули почти три недели, а я так и не оправился от шока. Мало того, всё это время я словно был сам не свой. И, кажется, сошёл с ума!       Акинэ умерла. Другого варианта не вижу! Я чётко ощутил её приближавшуюся смерть, а после и вовсе весь покрылся скверной: скорее всего, не выдержав боли, любимая сломалась, став аякаши. А противник, кем бы он ни был, сразу же добил её, но…       Стоп! Нет! Чудес не бывает! А то, что происходило со мной в тот вечер — уму непостижимо: вот я ощущаю адскую боль, покрываюсь скверной, а спустя минут двадцать уже будто заново родился. И имя Акинэ горит всё так же ярко. Нет боли и страха. На душе спокойствие и гармония.       Юкинэ не поддерживает мою теорию, но я действительно уверен, что просто… не смог принять гибель любимой. Что мне лишь кажется, будто она жива, что порой я всё ещё ощущаю отголоски её настроения, а иногда даже слышу, как она смеётся, радуясь новому дню.       Я снова окунулся в те дни, восемнадцать лет назад, когда думал, что больше не увижу Хиёри. Странно, но сейчас мне ещё сложней: тогда я считал произошедшее несчастным случаем и, хоть это и было ужасно, вины не чувствовал. А теперь я полностью осознавал: ей пришлось проходить через весь этот ужас из-за встречи со мной. И если бы я не предал её — Акинэ ещё могла быть жива. У неё были бы силы бороться.       Я снова перестал есть и спать: только лежал и смотрел в потолок, и, чтобы хоть как-то скрасить бесконечный поток уныния, вспоминал самые радостные моменты из моей долгой жизни. Странно, но все они были связаны или с Хиёри или с Юкинэ: получается, прожив больше десяти веков, я почувствовал себя счастливым меньше двадцати лет назад. Выходит, до этого я не жил, а существовал?       А теперь одна из тех, кто это счастье дарил — погибла. У меня остался Юки, но после произошедшего с любимой в голову не переставая лезли дурные мысли: что скоро и он покинет меня. Уйдёт к другому хозяину или, тоже став жертвой обстоятельств, распрощается с жизнью.       Наверно, поэтому все эти дни, когда он заходил проведать меня и пытался завести разговор, я игнорировал мальчика, поступая, как подонок. Не получалось проронить и слова: смотря в его янтарные глаза, я мог думать лишь о том, что, возможно, скоро и они навсегда закроются. Я останусь один.       Не знаю, почему вдруг принял это, как неизбежное, но… я ведь «везучий». Жизнь сначала дарит мне что-то, а после отнимает. Только если раньше это были деньги и крыша над головой, то теперь эта сволочь добралась до самого дорогого.       Конечно, в случае чего у меня останется Микунэ, но это не утешало.       Кстати, о ней — первое время она тоже постоянно ошивалась в моей комнате: пыталась внушить, что всё к лучшему, объясняя это тем, что с гибелью Акинэ — умерла и моя зависимость от неё. Я, мол, могу начать новую жизнь, строить планы, исполнять мечты и радоваться тому, что, увидев в новостях репортаж о новых смертях, буду знать — я здесь не при чём.       Не знаю, может, Эми всерьёз думала успокоить меня таким образом, но на деле только бесила. И поэтому спустя дней пять я так накричал на неё, что девушка в слезах выбежала из дома, вернувшись лишь под утро. Разумеется, уже через пару часов после случившегося я ощутил раскаяние, но… без неё мне стало лучше. Когда никто ничего не требует и не тревожит — проще переживать боль. По крайней мере, я так думал.       А вот мой священный сосуд был с этим не согласен. Дав, как он полагал, достаточно времени на то, чтобы я пришёл в себя, он заявился утром, открыв дверь моей спальни чуть ли ни с пинка. — Проснись и пой! — закричал он, подходя к окну и отдёргивая в стороны льняные занавески. — Сегодня у нас много дел! — С чего бы это? — от яркого света глаза моментально заслезились, и я прикрыл их рукой. — Мы, вроде, ни о чём не договаривались. — А это и не нужно, — снисходительно улыбнувшись, мальчик подошёл к кровати и теперь пытался за ногу стащить меня на пол. — На календаре двадцать третье ноября, если забыл! Сегодня праздник в Такамагахаре!       О, чёрт! Вот уж куда мне не хочется, так это на столь масштабную вылазку. Куча Богов и орудий, шум, крики — это явно не то, чего я в данный момент хочу. — А можно я останусь дома? — поканючил я, цепляясь за край матраса. — Иди с Кофуку или Бишамон — я отпускаю, правда! Только будь осторож… — Я с тобой хочу! — не сдавался Юки, наконец, стянув меня с кровати. — Так что топай в душ, и я жду тебя через час! — Но… — начал я. — Живо! — рявкнул тот в несвойственной ему манере. — Иначе я свяжу тебя и попрошу Дайкоку отволочь на праздник силой!       Даже не потрудившись выслушать мой ответ, паренёк прошёл через всю комнату и громко хлопнул дверью. Похоже, выбора у меня нет.

***

      Как и всегда, в Такамагахаре было тепло и солнечно: под ногами ковёр шелковистой сочно-зелёной травы, дует ласковый, благоухающий полевыми цветами ветер, на небе — лёгкие перистые облака.       Сегодня здесь вовсю идут гулянья в честь Дня благодарности труду**: все хвастаются заслуженными победами и полученными за год достижениями, а самых достойных награждают специальной медалью «За усердие». Я, конечно, такую никогда не получал, но их не так много, и каждый раз на пьедестале почёта Инари, Хатиман, Бишамон, Эбису и другие прославленные Боги — такие, как я, попадаются редко и почти никогда не повторяют свой успех в следующем ноябре. — Ну хорошо же! — улыбаясь во весь рот, сказал Юкинэ. — На Земле холодно и сыро, а тут — красота!       Я не разделял его восторга, как, собственно, и Микунэ — она вообще шла позади нас и молчала, словно набрав в рот воды. На неё это не похоже. Но тут и дураку понятно — она обижается на мою несдержанность. И это нужно исправлять. — Мика, а тебе как погодка? — чуть затормозив, я сравнялся с ней, взяв девушку под руку. — Нормальная, — тихо пролепетала она, пожав плечами. — Здесь разве бывает по-другому? — Вроде, нет, — стараясь улыбнуться, я остановил её, чуть подвинув на край дорожки, чтобы не мешать остальным прохожим. — Слушай, прости, что сорвался на тебя. Мне правда… дерьмово так, что словами не передать. Конечно, это не повод портить настроение и тебе. И я очень жалею о случившемся, но всё же пойми: если я прошу оставить меня в одиночестве — это не дурацкая прихоть, а необходимость. Именно так я справляюсь с бедами. В тишине.       Это не было правдой. Когда Акинэ была со мной, я всегда приходил к ней, когда плохо. Когда больно. Когда все достали. Я мог ненавидеть весь свет и каждую букашку на этой планете, но её присутствие никогда не было лишним. Наоборот: она всегда находила нужные слова, и уже через пару минут я улыбался… — И ты меня прости, — посмотрев в глаза, она взяла меня за руку. — Я искренне хотела и хочу помочь, просто пока не знаю, как это сделать. Мы вместе так мало, и я не смогла… всему научиться. Но обязательно это сделаю! Дай мне время, идёт? — Конечно, — я делал вид, что говорил искренне, хотя был уверен, что даже через сто лет не смогу считать Эми столь же близкой, коей для меня была Акинэ. — Мир?       Я протянул ей загнутый мизинчик и снова улыбнулся. — Мир! — повторив моё действие, она соединила наши пальцы и несколько раз качнула рукой: так мирятся маленькие дети. — Пойду принесу что-нибудь попить, не против?       Микунэ моментально повеселела — будто маску с себя сняла. А я и рад был: теперь не нужно чувствовать себя виноватым и видеть её недовольное лицо. — Было бы здорово! — качнув головой, подтвердил я, краем глаза наблюдая за тем, как Юки довольно правдоподобно изображает рвотный спазм. — А я пока поговорю с одним молодым человеком, если ты не против!

***

      Отчитав Юки за неподобающее поведение и отправив его искать Эбису (давненько друга не видел), я уселся на скамью, располагавшуюся прямо под раскидистой ивой, и вновь наслаждался одиночеством. В комнате, конечно, помимо этого темно и тихо, но, если подумать, здесь тоже неплохо. Вот бы только мысли перестали мучить!       Я улыбался Эми и Юкинэ, но всё это было понарошку. Я притворялся, играл роль счастливого Бога, справляющегося с навалившимися проблемами, но на деле — был не больше, чем актёр. Ни черта у меня не получалось, и боль как была, так и осталась!       Я скучал по Акинэ, по её голосу, улыбке, запаху. Я скучал даже по мысли, что могу не сегодня так завтра увидеть её: пусть мельком, вдалеке, но всё же увидеть. Теперь же внутри стало пусто: меня словно заперли в подвале, сказав, что я больше никогда не увижу солнце, не смогу ощутить сладость свежего воздуха, не почувствую на коже холод первого снега.       Конечно, привыкнуть можно к чему угодно: уверен, я тоже рано или поздно смогу вздохнуть полной грудью и осознать, что жизнь не закончилась. Как говорила Эми, у меня всё впереди: открытия, достижения и мечты. Вот только когда же наступит это будущее? То, в котором мне не будет больно… — Ято! — буквально вырвав меня из омута воспоминаний и мыслей, из-за деревьев показался Юкинэ. — Иди сюда! Скорей!       На его громкий крик обернулся не только я, но и находившиеся неподалёку гости праздника, поэтому, стараясь двигаться как можно скорей, я добежал до мальчика в считанные секунды. — Ты чего вопишь? — прошипел я, продолжая ловить недовольные взгляды. — Знаешь же — здесь правила иные, не как на земле. Твоё поведение могут расценить как неуважение к… — Да умолкни ты! — в глазах Юки было что-то странное: они стали испуганными и радостными одновременно. — Пошли! Сейчас же!       Неужели Эбису снова попал в какую-то передрягу? Ведь иначе парнишка привёл бы его сюда, а не тащил меня в неизвестном направлении, причём так рьяно, что того и гляди оторвёт руку, за которую держится железной хваткой. — Можешь объяснить, что случилось? — впопыхах пытался выяснить я: мы уже перешли на бег. — Может, найти подмогу? Позвонить Дайкоку и Кофуку? — Нет, просто беги за мной! — Юкинэ отвечал загадками, а по его лицу невозможно было предугадать, что меня ждёт впереди.       Я уже начинал не на шутку переживать и в какой-то момент даже хотел повернуть в обратном направлении, как мой шинки резко затормозил у одного из храмов Аматерасу. Я тоже остановился. — Дальше. Иди. Один, — задыхаясь от бега, прошептал он, согнувшись пополам. — Думаю так будет лучше. — Куда идти? — недоумевал я. — Вы там сюрприз какой-то приготовили? Если честно, сейчас это некстати и вряд ли как-то меня… как-то меня… поддержит.       Выглянув из-за угла, я ожидал увидеть свою розоволосую подругу в компании Эбису и нескольких орудий: как они, собравшись вместе, начнут какую-нибудь дебильную программу с кодовым названием «развеселить Ято», а я, сгорая от стыда, буду делать вид, что тащусь от происходящего. Однако, там никого не было.       Удивившись, я начал проглядывать ближайшие кусты и деревья, уходя взглядом всё дальше и дальше пока…       Она стояла возле лотка со сладкой ватой. Акинэ! В её руках был огромный шар этого лакомства, и она, отрывая от него по маленькому кусочку, наслаждалась вкусом, при этом смеясь от того, что сахар попал на кончик носа.       Сначала я не поверил в происходящее, но стоявший рядом с ней Сатоши определённо разговаривал не сам с собой! Это была она! Действительно она! Живая и невредимая! Акинэ! Моя Акинэ!       Не осознавая, что делаю, я поддался инстинкту и дикому желанию: почти сразу перейдя на бег и затормозив лишь в метре от неё, я буквально обрушился на любимую. Сжав её в объятиях и совершенно не замечая, что сладкая вата скомкалась и теперь находилась между нами, я вдохнул аромат её волос, ощущая столь сильную эйфорию, что голова закружилась. Но длилось это недолго. — Ты спятил?! — крикнула она, оттолкнув меня, да так сильно, что я еле устоял на ногах. — Какого хрена творишь? — Это правда ты! — не обращая внимание на вопрос, выкрикнул я, наплевав на то, что совсем недавно ругал Юки за столь невежественное поведение. — Ты жива! — Ну вообще-то с этим утверждением ты лет на восемнадцать опоздал, — закатив глаза, она отлепила от одежды испорченное лакомство. — Но в контексте этого безумного мира, да — жива. Только было бы чему радоваться… — Шутишь?! — я дышал так часто, словно во всём мире закончился кислород, и я никак не мог вдохнуть полной грудью. — Это чуть ли не самый лучший день в моей жизни!       Я говорил искренне. Конечно, со мной случалось хорошее (особенно после строительства храма), но произошедшее сейчас точно вернуло меня с того света. Я по-новому посмотрел на всё вокруг: погода и правда замечательная! Облака — это самые красивые облака из всех, которые я видел! А трава — она всегда была такой зелёной? И солнце греет так ласково! — Сочувствую, — с сарказмом произнесла она, взглянув на Сатоши. — Праздник так себе, если честно! А теперь у меня ещё и сладкой ваты нет. — Я куплю тебе новую! — я улыбался так широко, что губы и щёки начали ныть. — Хоть десяток! Главное, что ты здесь! — Спасибо, я в состоянии сама за себя заплатить, — со злостью буркнула она, открыв миниатюрную сумочку. — Но надеюсь, когда я таки это сделаю — ты будешь находиться как можно дальше! — Не думаю, что у меня получится! — я стоял на месте, но чудом удерживал себя в более-менее спокойном состоянии: хотелось бегать, прыгать, танцевать, кричать. — Может, есть другие желания? — Да! Спустись на землю и сдайся уже какой-нибудь психиатрической клинике, — она осмотрела меня с головы до ног. — Тебя там явно заждались.       Наверно, со стороны я и вправду выглядел безумно, но, если честно — плевал я на это! Она жива! И разговаривает со мной прямо сейчас! — Только если вместе с тобой, — вот теперь мне стало по-настоящему смешно: вспомнились слова Тэндзина про раздвоение личности. — Или предпочитаешь народную медицину? — Так-то нет, но скоро предпочту, — сделав два шага назад и выкинув остатки ваты в урну, она вновь вернулась ко мне и Сатоши. — Говорят, если выпустить пар и кого-нибудь отмудохать — это успокаивает!       Какая же она милая! Даже когда злится! Даже когда ведёт себя, как сука! Как же сильно я её люблю! — У меня как раз есть претендент, — почти задыхаясь от смеха, просипел я, думая о Валааме. — Не поверишь, у меня тоже тут один появился, — она усмехнулась, но только губами — глаза оставались злыми. — Буквально несколько минут назад — вот совпадение, правда?       Странно, что Сатоши всё это время молчал: он переводил взгляд с неё на меня, но не вклинивался в диалог. Лишь внимательно слушал нашу с Аки беседу. Возможно, ему любопытно, дойдёт ли до драки? — Угу, — кивнул я, при этом оставаясь на месте и пожирая любимую глазами.       Так как в Поднебесной тепло, одета Хиёри была по-летнему. Конечно, не так нарядно, как на празднике в июле, но всё же: светло-голубые джинсы подчеркивали длину и стройность ног, белый топ открывал точёные ключицы, а тонкая золотая цепочка… Стоп! — Где твой шрам? — потянув к Аки руку, я почти дотронулся до места, где раньше было розоватое пятно, оставшееся после схватки с Митсуо на камиринге. — Что вообще с тобой произошло?!       От переполнявшей меня радости я совершенно забыл, что Акинэ не должна была выжить. Разумеется, это потрясающе, и для меня — настоящее чудо, однако… как она смогла? После такого никто бы не спасся! — А тебя это касается, потому что… — она подняла палец к губе, будто задумавшись. — А точно, тебя это не касается! Разве нет? — Разве нет, — качнув головой, я сделал шаг вперёд, но Акинэ отстранилась от меня.       Достав из сумочки пачку сигарет и закусив одну из них, она кивнула Сатоши, прося прикурить. Словно бы это действие было для него совершенно обычным, он вытащил из кармана стильную зажигалку и, выполнив просьбу, снова перевёл взгляд на меня. — Ты думаешь, что знаешь меня, Ято. Считаешь, будто бы у тебя всё ещё есть права на меня. Однако та девушка, что стоит перед тобой — тебе незнакома!       Затянувшись полной грудью и выпустив дым от сигареты мне в лицо, она усмехнулась: видимо, её развеселило, как я открыл рот от удивления. — И в следующий раз, решив, что можешь безнаказанно дотрагиваться до меня — вспомни произошедшее в октябре. Ты не бессмертен! И я бы на твоём месте больше не рисковала!