Дорога для одного

Ночь неслышно опустилась на уснувший лагерь, наполнив его своими тихими шорохами. До леса Бресилиан оставался ещё один день пути, и Зевран, обходивший лагерь своим очередным дозором, начинал всё больше волноваться, пытаясь, по своему обыкновению, сам себя высмеять за это, но проклятущее и совершенно нелогичное волнение от этого совершенно не проходило. Ну да, мать была долийкой, и что с того? Ведь он даже не знал её. И наверняка у него не окажется абсолютно ничего общего с этим бродячим народом, гордо пожелавшим сохранить традиции вместо мнимой защиты человеческих городов… За этими мыслями он так отвлёкся, что едва не споткнулся о ноги Вальтера, растянувшегося в траве и широко раскрытыми глазами глядящего в небо. — Сейчас ещё не так тепло, чтобы спать на земле, мой Серый Страж, а если же это, как и добровольное одиночество, является для тебя самобичеванием за что-либо, то я знаю куда более приятные способы… Сурана повернул голову, взглянув на антиванца пустыми глазами. — Ладно, понял, ухожу, — Зевран обезоруживающе поднял руки, но в то же мгновение Вальтер сморгнул и взгляд его стал осмысленным. — Останься, — тихо проговорил он. — Я не сплю уже пятую ночь. Просто посиди со мной, чтобы она не казалась мне такой чертовски длинной. Пожалуйста. — А ты пробовал обращаться с этим к Винн? — не дожидаясь второго приглашения, убийца растянулся на траве рядом с магом — на достаточном расстоянии, чтобы в этом не было ничего интимного, но достаточно близко, чтобы слышать его медленное глубокое дыхание, и тут же упершись взглядом в бескрайнее звёздное небо. — Готов поспорить — наша бодрая старушка кого угодно сможет усыпить своими моральными проповедями. И вообще, разве наша очаровательная ведьмочка не должна помогать тебе уснуть? — Не должна, — отрезал Вальтер далёким от дружелюбия голосом, тут же замолкая, но через минуту внезапно продолжил. — Это было ошибкой. — Я хочу поговорить. — Как неожиданно, однако. Три дня ни слова от тебя не слышно было, о чём теперь же говорить желаешь ты? — Нам не следует продолжать то, что происходит между нами. Из этого не выйдет ничего хорошего. — Между нами? — ведьма искренне рассмеялась, однако Вальтер не упустил, что в глазах её на мгновение промелькнул злой огонёк. — Позволь тогда тебя расстроить мне — никакого «между нами» и не было в помине. Друг другом лишь воспользовались мы, ко взаимному удовольствию, и ежели желания на то уж больше нет — не стоит нам и продолжать. — Рад, что ты думаешь также, — кивнул эльф. — Ничего личного. Но когда Морриган, гордо вскинув голову, скрылась в ночной темноте, вздох его вместо облегчённого вышел полным горечи. Из записей Вальтера: Так будет лучше. И даже хорошо, что она восприняла это именно так: ни к чему было бы объяснять ей, почему я так поступил. Ведь это с самого начала было ошибкой — все эти… чувства — они совершенно лишние, они отвлекают от основного дела, они… делают меня слишком уязвимым. А я не имею на это права. Так что да: мы просто воспользовались друг другом. И ничего личного. На этом и закончим. И хотя нет ничего плохого в том, чтобы использовать кого-то для своих целей, проделывать это с теми, кто будет прикрывать твою спину в бою — как минимум нечестно. Мне нужно побыть одному… — Какая жалость, — усмехнулся Зевран, закидывая руки за голову. — Мрачный маг и злобная ведьма из Диких Земель были бы такой прекрасной парой! — Мрачный? Никогда не замечал за собой ничего подобного, — Вальтер не переставал смотреть в небо, однако в голосе промелькнула нотка удивления. — Это оттого, что последние несколько дней ты явно не смотрелся в зеркало, мой друг. Хотя, от этого ты не перестал быть таким же чертовски красивым. — Зачем ты постоянно повторяешь это? — Потому что это правда, только и всего. Да ты и сам это знаешь, скажешь нет? Вальтер не ответил, вновь надолго замолчав. Ночь была тёплой, однако земля начинала всё ощутимее остывать, и Зевран успел мимолётно подосадовать, что не захватил с собой одеяло, когда Сурана вновь неожиданно нарушил тишину. — Ты это серьёзно? — У тебя так много вопросов, мой Серый Страж, — вновь усмехнулся антиванец, — в то время как ты сам за всё это время не ответил ни на один из моих. — А разве ты о чём-то меня спрашивал? — для разнообразия Вальтер даже повернул голову, оторвавшись от созерцания неба и встретившись глазами с собеседником. — Да, и не раз. — Почему я сохранил тебе жизнь, да? — Откуда… Как ты понял, что я говорю именно об этом? — Зевран удивлённо сморгнул, сильно сомневаясь в том, что Сурана, как он утверждал, не умеет читать мысли. — Если бы ты хотел — ты бы давно воспользовался тысячей подвернувшихся тебе за всё это время случаев, чтобы убить меня, — Вальтер благополучно пропустил последний вопрос мимо ушей, продолжая свою мысль. — Но я знал, что ты этого не сделаешь. Хоть и не доверял тебе. Да и сейчас не доверяю. Я дал тебе этот шанс, зная, что это может стать моей ошибкой. Однако единственная ошибка, которую невозможно исправить — это смерть. А я ненавижу ошибаться. Предательством меня уже не удивишь, но если бы я убил тебя — у меня не было бы шанса узнать, говоришь ли ты правду о своих намереньях. Я не хотел ошибки, только и всего. И ничего личного. — Отрадно слышать, хотя я всё-таки тайно надеялся, что это всё — из-за моих красивых глаз и обворожительной улыбки, — губы Зеврана смеялись, однако глаза были полны задумчивости. — Однако же, зачем ты рассказал мне это, если продолжаешь повторять, что до сих пор не доверяешь мне? — Хм. А ведь ты прав. Но, пожалуй, если в ответ ты тоже что-нибудь мне расскажешь — это будет честно, — взгляд больших серых глаз как будто бы немного потеплел. — О, и что же ты хочешь услышать? — Я мало путешествовал. По правде сказать, я вообще не покидал башню до тех пор, пока не стал Серым Стражем. Расскажи мне об Антиве. Из записей Зеврана: Мы говорили ещё долго, почти полночи. Точнее, говорил в основном я, рассказав ему и об Антиве, и о своей жизни у Воронов, и о том, что так неуловимо беспокоило меня в последнее время — о моей матери-долийке. Мы говорили до тех пор, пока Вальтер внезапно не перестал отвечать, и, обернувшись, я увидел, что мне удалось переплюнуть старушку Винн — он уснул коротким беспокойным сном. Я всё-таки сходил за одеялом и, укрывая Вальтера и осторожно убирая от его лица выбившуюся прядь волос, я невольно задумался о том, сколько же ему лет. Потому что спящим он был похож не на бесстрастного Командира с холодной головой и ледяным сердцем, коим он всегда являлся, а на беззащитного одинокого ребёнка. Безумно захотелось обнять его, сказать, что он не один, поцеловать нервно подрагивающие во сне уголки губ… Однако, мне вовсе не улыбалось получить в лицо огненным шаром, если он вдруг неожиданно проснётся и застанет меня за этим занятием. Поэтому я просто остался с ним до утра, позволяя себе лишь смотреть. Пожалуй, приятно было ощущать, что он нуждается во мне хотя бы в такой роли. А ещё я понял, что он нуждается во всех нас — как заведённый повторяя всем и каждому «ничего личного», но так остро желая поддержки. Хотя, наверное, он никогда в этом не признается.