Tell me would you kill to save a life? Tell me would you kill to prove you're right?
Секунд десять Герин просто смотрел на шеерахи. Молча. Пытаясь понять, как вообще в этот самый Разум могла закрасться даже мысль о том, что некий Виктор Герин просто так возьмет и согласится предать свою расу, свою планету, свою, черт ее подери, присягу. А потом все-таки выдохнул то, что давно вертелось на языке. - Какого хрена?! Эммери смотрел на него с любопытством естествоиспытателя, и это доводило аналитика до белого каления. Но еще больше его бесил сам факт подобной... просьбы. Было ли это просьбой? - Я не могу тебе объяснить, Виктор Герин, - терпеливо, как ребенку, повторил шеерахи. – Но даю слово, что сразу после победы в этом сражении Раса отступит обратно к планете-дом и больше не будет предпринимать никаких враждебных действий по отношению к Земле и твоей человеческой расе. Разве подобный размен тебя не устраивает? ...разве тебя не учили выбирать наименьшее зло, пророк-11? ...разве ты не поступал так в каждом новом сражении? Герин стиснул зубы – несогласие пульсировало в висках в такт сердцу, но он не мог ничего противопоставить этому железно-неумолимому размену, этим непреклонным весам, на которых измерялся ресурс. Он должен был решать. Сейчас. Немедленно. - Даже если я соглашусь, - сдавленно произнес пророк. – Даже если... помогу тебе, где гарантии, что ты сдержишь слово? Что удержит тебя от того, чтобы просто уничтожить Землю, воспользовавшись этой победой? Одна мысль об этом вызывала почти физическое отторжение. Вероятности противоречили друг другу и смешивались в совершенно хаотичную сеть, от которой ныли виски. Герин отчаянно искал выход – вглядывался в эту сеть, разбирал по микрофрагментам, просеивал через фильтры; сейчас, казалось, его разум обрабатывал информацию быстрее, чем самый совершенный компьютер – и не находил его. Выхода не было. Единственным решением было принять слова шеерахи на веру. Или – отказаться. - Не могу, - отчаянно прошептал Виктор. Рвано выдохнул, мотнул головой, отступил назад. – Не могу, слышишь! Я рискнул своей жизнью, когда отдал пульт Ксаноксу и прибыл сюда, но ты просишь слишком много... поставить всю Землю, все человечество на кон. Я не верю тебе. Я не верю тебе. Эммери смотрел на него – и словно сквозь него одновременно. В блекло-зеленых глазах отражалась безмятежная вечность. - Ну что же, Виктор Герин, - сказал шеерахи. – Я сделаю так, что ты поверишь. И в голове Герина взорвалась сверхновая. ...Ты знаешь, что такое абсолютная красота, человек? Нет, тебе не дано постичь этого, не дано познать – но это спасет тебя сейчас, твое сознание недалеко ушло от того, что мы именуем "шеерахи", ущербные; ты обожжешься о совершенство, но оно не ослепит тебя, как ослепило бы любого эммери, оно не выжжет тебя этой необходимостью сопричастия – и ты сможешь сохранить ту частицу, что вы именуете личностью. ...Смотри на меня, человек; смотри в меня, пойми меня и стань мной – узнай, что я не лгу тебе, я не способен на ложь; в ней нет смысла. ...Скажи мне, человек, каково это – познать бога?.. Звезда сжигает тех, кто подходит близко. Звезда поглощает тех, кто проходит сквозь. Он кричал - и его голос был мириадами голосов всей вселенной; он смотрел глазами тысяч других эммери, он пропускал через себя их ощущения-чувства-звуки-знаки, он был всеми ими - растекался по миру, живя и дыша каждой клеткой - и отдельный осколок сознания, бывший Виктором Гериным, содрогался в конвульсиях хаотического ужаса, потому что он больше не чувствовал ни своего тела, ни своей жизни. Это была смерть - и агония выворачивала наизнанку разум и душу, заставляла их кричать в мучительной и бессильной попытке удержаться в своем привычном, реальном мире. Это было лучше, чем жизнь - и восторг-эйфория-катарсис захватывали, захлестывали, пронизывали острейшими фотонами звезды, и тот, кто раньше был Виктором Гериным, в изнемогающем блаженстве принимал эту боль освобождения, тянулся к ней, как к последнему дару, вырываясь из сковывающих его рамок и галактических законов. Звезда сжигала его и принимала в себя раскаленный пепел, и пепел перерождался в ее лучи и свободно скользил по бесконечности вселенной. Звезда не умела лгать. ...Его била дрожь. Нескончаемая дрожь; какая бывает после того, как заканчивается эффект наркотика, и начинается мучительно-болезненная ломка, когда тело требует новой дозы. Он тянулся к этой дозе, к этому пронзительному и прекрасному свету, что сиял на границе его сознания – и не было ничего прекрасней, господибожемой, не могло быть ничего прекрасней... Он едва распознал чуть слышный звук, вырвавшийся из его груди – сдавленный хриплый стон то ли наслаждения, то ли муки. В-е-ч-н-о-с-т-ь. Потом вернулось нечеткое ощущение времени – вне контекста, без привязки к чему-либо, просто как данность бытия. И смутно-безликие очертания пространства. Герин закашлялся, с трудом облизал пересохшие губы. Руки его дрожали – он тяжело попытался приподняться; удержаться на ногах ему не удалось. Тело почти не слушалось, ощущалось, как налитое свинцом. И жгло, продолжало жечь огнем чувство его присутствия. - Ч-что... – голос сорвался на сип, по прокушенной губе текла кровь, но мужчина упрямо вскинул голову, отчаянным усилием воли заставляя себя сфокусироваться на здесь и сейчас. - Что... ты сделал?.. Он нашел взглядом шеерахи, но тот стоял без движения, как безучастная марионетка, у которой обрезали ниточки; и в глазах его опять мутнело безумие. Свет на миг вспыхнул ярче. "Нам больше не нужен посредник, Виктор Герин". Пророк согнулся пополам, хватая ртом воздух, сжимая ладонями виски; каменные плиты пола холодом обжигали колени. Невыносимоневыносимоневыносимо... ...ощущать рядом – в себе – Совершенство... ...и не уметь стать его частью... А-б-с-о-л-ю-т. Хрена с два... – беззвучно выдохнул Герин, мучительным усилием пытаясь отыскать в себе ту часть себя, что выжила после "откровения". – Сволочь... мог бы хотя бы предупредить... У вас тут... не принято спрашивать... согласия, да?.. Слова выходили тяжело, не хотели складываться в предложения. Мелькнула и пропала ассоциация с Каем, вновь и вновь пытающимся собрать из льдинок слово "вечность". Такая роль Виктора не устроила. "Ты просил гарантий, - всем спектром звуков и космической тишиной отозвался Разум. – Ты их получил. Теперь ты веришь, что я не нарушу слова?" Аналитик рвано выдохнул; судорога на миг скрутила мышцы. Он с трудом добрался до стены, облокотился спиной, впитывая пронизывающий холод, прикрыл глаза, стараясь хоть немного успокоить заходящееся в бешеном стуке сердце. Получалось плохо. - Верю... не то слово, - беззвучно пробормотал Герин. Чуть поморщился. – Таким аргументам... нечего противопоставить. "Ты поможешь?" В данный конкретный момент пророк отчетливо понимал, что не решит не то что ветку вероятностей, но даже самое простейшее уравнение. ...Невыносимыйневыносимыйсвет... - Мне нужно... время, - он предпринял еще одну попытку подняться и ощутил, как ему помогают; бесшумно подошедший шеерахи без особых усилий вздернул его на ноги. Герин не стал возмущаться, все силы уходили на то, чтобы не дать сознанию уйти в полунаркотическую эйфорию сопричастия. – Сколько... сколько времени ты можешь дать? Разум отозвался не сразу – почти через полминуты. "Сутки." Виктор молча кивнул – машинальный и ненужный жест. Сощурившись, разглядел дверь, ведущую к выходу из зала. Предстояло новое испытание. *** Тысячным знаком после запятой у числа "пи" оказалась семерка. ...черт. Герин раздраженно встряхнул головой, устало потер глаза – все-таки сбился где-то, ошибся на каком-то из шагов; он отлично помнил, что на самом деле там должна была быть девятка. Но сложно было считать, когда сознание то и дело захлестывал свет. Сейчас – спустя восемь часов полнейшей концентрации на самых простых действиях, вроде арифметики – он почти привык. Сейчас его беспокоило другое. ...как он сможет жить, если этот свет вдруг уйдет? Этот вопрос зудел на границе сознания и подсознания, но аналитик усилием воли заставил себя не думать об этом – требовалось определиться с более важной дилеммой. Его время шло к концу, а Герин все еще не мог решиться. Решиться встать во главе эскадры эммери – против Суи Лон, пророка-42, координатора Третьего Космического Флота. У него были шансы, Суи была хорошим аналитиком, но чуть менее хорошим. Учитывая то, что на ее стороне будет электроника приборов, а на его – прямая передача приказов из сознания в сознание по общей сети, Герин вполне мог рассчитывать на победу. Шесть из десяти в его пользу. Скорость мысли – наиболее близка к абсолюту. Дело было не в этом. Дело было в том, что выиграв битву для эммери, он обрекал на смерть как минимум весь Третий Флот плюс несколько вспомогательных эскадрилий. Плюс жертвы на планете, рядом с которой все и должно произойти. Стать убийцей, оказывается, не так просто. Он заставил себя отрешиться от этого и перевести все в цифры – бесстрастные и строгие, неподвластные человеческим эмоциям; высчитать ожидаемое число погибших, сравнить с общим ожидаемым числом жертв войны. Результат был предсказуем, но почему-то легче не стало. - Почему я? – хрипло пробормотал Виктор. Раздраженно передернул плечами, не услышав ответа. Разум молчал. ...почему я? ...почему я должен это решать?! Ему отозвался Ксанокс, до этого погруженный в свой эссе-ра-хор, транс покоя. После "откровения" он практически доволок едва передвигавшего ноги Герина до какой-то очередной комнаты для размышлений, и остался надзирать за процессом адаптации. Впрочем, у Разума, от которого гипотетически исходил подобный приказ, были все основания опасаться за здравый рассудок землянина. С другой стороны, уже более-менее научившись понимать Ксанокса, Виктор мог бы предсказать, что тому просто было любопытно. - Потому что всегда бывает тот, кто решает, Виктор Герин. Кто-то один. ...а ты занимался этим последние четыре года, пророк-11. - Не в таком масштабе, - буркнул аналитик, отвечая одновременно и эммери, и своим собственным мыслям. – Слишком много... их слишком много, Ксанокс. Рептилоид взглянул на него – пронзительно и остро; и Герин лишь усилием воли заставил себя не отводить глаз. Он знал, что эммери видит совсем не то, что он сам наблюдал в зеркале всю свою взросло-сознательную жизнь. Эммери видел его искусство. И Виктор все никак не мог решиться спросить, что там. - Ты думаешь неправильно, хэш-шайр, - хрипло рыкнул Ксанокс. – Думаешь, определяют числа. Думаешь, разменять пять тысяч на пять миллионов, это много, это нельзя. Нет; если ты готов убить одного, чтобы спасти пятерых – это то же самое. Ты сделал выбор уже давно. Осталось только принять это. Герин сдавленно выдохнул, закрыл глаза. ...где же он все-таки сбился, когда высчитывал цифры после запятой? Там однозначно должна была быть девятка. ...концентрация. ...фокус. Алые ветки вероятностей привычной картой разложились перед мысленным взором, отмечая пунктирное "потенциально", смазанное "не сбылось" и остро-выжженные прямо в коре мозга "критические точки". Он стоял у развилки, где решалась судьба ближайшего десятилетия Земли. А может, и всего человечества. - Хорошо, - ровно произнес Герин, встречая бесстрастный взгляд эммери. – Хорошо, ты прав. Я согласен. Не было ни фанфар, ни фейерверков – лишь Ксанокс на секунду прикрыл глаза, да мгновенно ушли в тусклое небытие многочисленные альтернативы развития. И ослепительно ярко загорелась ветка, по которой двинулся поезд событий. Все быстрее набирая ход. - Я передал. Мы мобилизуем флот, - спокойно произнес эммери. Совсем по-человечески вздохнул. – Но у тебя все еще есть пятнадцать часов. Пятнадцать часов. Герин передернул плечами, тяжело поднялся на ноги – тело все еще ныло и слушалось плохо, словно где-то запаздывала связь между мозгом и мышцами. Собственное тело казалось ему неповоротливым и неуклюжим – слишком хорошо еще помнилась Герину та ослепительная легкость бытия, не скованного физическими рамками. Сколько длилось его "откровение" – секунду? Две? Достаточно, чтобы он никогда больше не смог стать таким, как прежде. - Как ты ощущаешь это? - словно ответом на его собственные мысли негромко рыкнул Ксанокс. - Каково это, Виктор Герин - говорить с ним напрямую? Слышать его в себе? Носить в себе? Каково это? ...светсветсвет, бесконечный всепоглощающий свет в твоей голове, и каждое слово - это не просто набор звуков, это тысячи, мириады образов-мыслей-видений, которые рвут тебя на части, которые вламываются в твой неподготовленный разум, потому что даже этого - слишком много, слишком невыносимо... ...потому что ты едва сдерживаешься, чтобы не умолять его говорить дальше, потому что это уже жизненно необходимо, это уже иссушающая жажда, ломка и пытка - когда его голос молчит слишком долго... Герин с отчаяньем встряхнул головой, ладонями сжал виски, словно пытаясь удержаться в собственном сознании. Поймал взгляд эммери - тот смотрел на него внимательно, но без зависти или злости, и от этого было немного легче. Ксанокс закрыл глаза - и это было разрешением не отвечать. Более чем своевременным. От одной стены до другой - ровно двенадцать шагов, ровно семь секунд. Если сосредоточиться только на этом, то можно на какое-то время отрешиться от того, что происходит вокруг, от светового обруча, сжимающего голову, от каменного груза, лежащего на плечах. Но ненадолго. - Почему вы начали войну, Ксанокс? – не сдержавшись, спросил аналитик. Этот вопрос буквально рвал его на части; начиная с самой первой атаки эммери на пограничную базу землян, и заканчивая мгновением настоящего. И этот вопрос набирал силу, пока ответ на него не стал уже настолько отчаянно-необходимым, что по приоритету превосходил все остальное. – Ксанокс, черт вас всех дери, почему?! ...я же уже согласился вам помочь, я доверил тебе свою жизнь – неужели этого мало для того, чтобы заслужить ответ?! В непроницаемом взгляде эммери не отражалось ничего. - Так сказал Разум. Я не знаю причин, Виктор Герин. - Разум, - зло выдохнул пророк. – Ну конечно. Вы же всегда слушаетесь его указаний, вам и в голову не придет оспаривать их, какими бы абсурдными они ни были! Да какого черта, Ксанокс?! Он не понимал этого слепого единства, этой цельности и связи, когда не мыслишь себя отдельно от общества, и когда бог является частью этого общества. Не хотел понимать. Потому что уже ощутил это на себе – на несовершенное мгновение, на всего лишь одно, обжигающе короткое, мгновение слияния. Потому что в его груди уже поселилось чувство бесконечной, неутолимой жажды. Голос Ксанокса не изменился ни на один децибел. - Я могу ошибиться, Виктор Герин, и выбрать ложный путь. Но Разум не ошибается. Аналитику потребовалось очень много выдержки, чтобы прямо в тот же самый момент не рассказать эммери чего-нибудь нового обо всей его единокладочной родне, вышеупомянутом Разуме и подобном мировоззрении. Выдержка явно начинала отказывать. Ящер невозмутимо следил, как Виктор несколько раз прошелся из одного угла комнаты в другой – стремительными и резкими шагами, точно не мог удержать в себе эмоции, точно не мог найти свою контрольную точку. - Я тоже спрошу, хэш-шайр, - наконец произнес Ксанокс. – Ты уверен в том, что война была ненужной? Обернись на свою Расу. Я видел твою память, там, до начала; я видел то, чем вы стали. Скажи, Виктор Герин, только ли смерть мы принесли вам? Пророк замер, выдохнул – медленно и устало. Отвернулся к стене, оперся о холодную поверхность ладонями; перчатки снимали часть ощущений, но не могли блокировать все полностью. ...обернись на человечество, сравни, с тем, что было. ...только ли смерть? Герин знал, о чем говорит Ксанокс – это шло вразрез с той моралью, которой учили в детстве, но это была правда, и от этой правды нельзя было прятаться или убегать, потому что слишком сильно она вжигалась в душу. Потому что стоило переступить через какую-то черту и просто признать то, что... - Нет. Не только. Он помнил праздное веселье городов, без цели, без смысла; он помнил, как люди искали себе хоть что-то стоящее, и все больше погружались в серое болото, в котором протекала их жизнь. Люди, которые от безделья убивали других людей – просто потому что им было скучно; и власть не собиралась это менять, потому что другого врага не было... ...а потом он пришел. Враг. И все изменилось. Очистилось – словно выжгло наконец всю ересь, и появилась цель, четкая, конкретная и определенная, и всем надо было рваться к этой цели – всем вместе, потому что поодиночке они погибли бы сразу. И сам Герин, до этого избегавший каких бы то ни было контактов с основной частью населения, теперь был готов умереть за этих людей. Потому что он помнил Джона Хеллоу. Потому что он никогда не позволит себе забыть Кэтрин Лей. Потому что список подобных имен в его памяти длиною в жизнь – и он знает, что если у него потребуют отдать эту жизнь в оплату долга – он это сделает. Герин зажмурился; у него перехватило дыхание. Услышал, как почти беззвучно поднялся Ксанокс, ощутил чужое одобрение – коротко-пронзительный импульс, бодрящими искрами пробежавшийся по нейронам. Словно в унисон ярче полыхнул свет, на неуловимое мгновение заливая сознание. - Только давайте без индоктринации, - глухо пробормотал Виктор, ежась и щурясь – после подобных вспышек приходилось несколько секунд ждать, пока восстановится зрение. ...цирковые гипнотизеры и светящиеся шарики. ...ловушка для дураков. Хриплыми взрыкиваниями и фырканьем засмеялся Ксанокс – и невидимый пресс пропал, исчез бесследно. Герин позволил себе немного расслабить плечи – постоянное напряжение и концентрация выматывали похлеще любой физической нагрузки, но выбора не было. Малейшая утрата фокуса приводила к тому, что его сознание растворялось в необъятности Разума, и Виктор-личность на какое-то время переставал существовать Аналитик вздохнул и тут же насторожился вновь – пронзительно-опасная мысль мелькнула в голове; то, что он должен был заметить уже давно. ...теряешь форму, пророк-11, черт тебя дери. - Ксанокс, мне одному кажется, что твоя телепатия уже порядком перешла рубеж "Герин-в-аналитическом-трансе-будь-как-дома"? – он требовательно вгляделся в непроницаемые зеркала чужих глаз. – Что происходит? Ты мне самого начала навешал лапшу со своим "чистым мышлением"? Тогда получается, каждый эммери может в любой момент считать все его мысли? Тогда получается, не было вообще никакого смысла ни в двойных комбинациях, ни в его попытках хоть как-то нарушить ход событий – они все это знали заранее? Все это – лишь игра? Постановка? Ксанокс шагнул ближе, распрямился, встретил взгляд Герина – из-за разницы в росте он смотрел на него сверху вниз, и аналитик усилием воли подавил инстинктивное желание то ли отступить, то ли ударить первым. Первичные животные рефлексы слишком глубоко впаяны в тело, от них неимоверно сложно избавиться. С другой стороны, именно они не раз спасали ему жизнь. Но сейчас пророк лишь упрямо вскинул голову, остался стоять на месте. - Не каждый, - отрывисто рыкнул Ксанокс. Помолчал несколько секунд, сощурился. - Связь стала сильнее, Виктор Герин. Я узнал и понял тебя, ты узнал и понял меня. Я изменился. Ты изменился. Эйрае изменилось, синхронизировало искусства. Ты не видишь; и мне сложно пояснить сразу, но потом ты поймешь сам... друг-в-эйрае. Он резко развернулся, шагнул к выходу – но все же на мгновение остановился, еще раз коротко обернулся к неподвижному Герину. - Еще тринадцать часов. Тебе стоит отдохнуть. Я не знаю, что будет дальше. Виктор молча смотрел на закрывшуюся за ним дверь и ощущал, что у него начинает нещадно болеть голова. Почему эммери не догадались выдать ему анальгетик? * Эпиграф: "Скажи мне, убьешь ли ты, чтобы спасти жизнь? Скажи мне, убьешь ли ты, чтобы доказать, что ты прав?" (с) 30 Seconds To Mars - HurricaneiГлава 12 - Выбор
23 марта 2014 г. в 21:43