Бабочка под стеклом

Новый день, полный бессонницы. Депривация алчбы. Кривые одиссеи по линии жизни. Таково бремя ослушника. Я остаюсь наедине с собой уже в комнате для прислуги, чтобы сменить форму. За дверью слышатся голоса собранных буржуазов. Так же шумно, как при куртаге. Я пытаюсь проникнуть в абстракцию, где ничего не видно и не слышно. Я не хочу выходить в свет, где местные петиметры осмеют мои синяки под глазами, преждевременно осунувшееся лицо и безнадёжность в зрачках, которые обратились в высохшие колодца. — Помочь с примеркой? Настойчивый голос проникает в сознание отравляющей стрелой. Я замираю, пытаясь смириться. Облечь себя в сутану резиньяции, отречься ещё раз от принципов, смотреть на Него с вожделением, точно на Астартовое наваждение — таков мой нынешний фатум. Я принимаю его с обречением. Я осуществляю гамбит, чтобы быстрее развить события. — Да, я не против. Тихой поступью Он приближается ко мне. Его появление всегда обозначалось шумом, свойственным Сатурнальской фиесты, но в этот раз шаги мимикрируют под кошачью походку: бархатные лапы невесомо касаются ковров, не издавая шорохов, но я всё равно слышу. И боюсь, как в первый раз. — Звучит высокомерно. Напряжение растёт. Ко мне будто двигается не человек, а Нагльфар из ногтей мертвецов. Стужа свивает гнездо внутри меня, и её птенцы проклёвывают мне гранат сердца. — Уверяю, Вам кажется, господин. — А это уже грубо. На меня надвигается стальная тьма. После вчерашнего дня, должно быть, каждое моё слово будет расцениваться, как нападение. Мне больше не снять с Ним деблокаду. Меня преследует абдоминальная боль. Я боюсь обернуться. Каждый Его шаг — канонада немецких орудий. Впервые в своей жизни я хотела снова услышать Его смех. Как парадоксально. Когда-то, ведомая ненавистью, я желала, чтобы Его глас растворился в печальной сонате. Теперь, в этом же состоянии, я хочу познать Его мимолётную радость. Ведь так безопаснее. Я не могу скучать по ушедшим временам. Это был мой личный выбор. Я обрела подругу, но потеряла (не)любимого. — Ха-ха, шучу! — раздалось то, что я так мечтала услышать. Но здесь совершенно иная интонация. Его смех обычно звучал звоном апрельской росы, сегодня же я уловила натягивание острой паутины. — Я с радостью помогу тебе, — Он подошёл вплотную, положив руки на мои плечи. — Что бы ты делала без меня, Аи? Никто не позаботится о тебе так, как я. Очередное унижение, звучавшее с Его уст, как благословение, как интимный шёпот, как клятва в вечной любви. Искажённые чувства в не менее извращённом мире. Но я таю мартовским ледком, когда Его горячие ладони скользят по моему телу. Пальцы смахивают форму, оголяя рамены, и чужие руки чертят неясные орнаменты, рисуют страны символы и руны, пишут ласковые иероглифы. В уютном мраке, под аккомпанемент Его прикосновений, всё вокруг рдеет, заходится закатным заревом. Почему моя плоть всё ещё податливо реагирует на Его домогательства? Я не могу сопротивляться мякоти пальцев, под которыми моя кожа предательски горит. Я мысленно издаю стоны, пока Его дыхание опаляет шею, а руки оглаживают плечи. Плавно Его длани опускаются с ключиц до молочных желез. Я задерживаю горячее дыхание. Но в момент сжатия низа живота Алоис резко отстраняется. — Неужели думала, что я так быстро простил тебя? — едко проговаривает Он, посмеиваясь над нелепым выражением моего лица. — Просто дал тебе возможность насладиться мной. И намёк на то, что ты ещё можешь всё исправить. Мы стоим в полумраке комнаты, не отрывая друг от друга взгляды. Я вижу, как в Его глазах горит трансцендентная одержимость, пока Он рассматривает моё обнажённое тело, освещённое грушевым отсветом канделябра. Зверский глад искусывает Его, я вижу воочию борьбу их темпераментов. Но Алоис выстраивает перед нами колючую и холодную стену, увитую плющом. Он искушён сам, поэтому пытается мстительно искусить меня своей девичьей неприступностью. — Выходи, гости уже заждались, — бросил Он нарочито ледяным тоном, поспешно скрывшись за дверью. Я проклинала этот день, этот мир и свои чувства к Нему, которые я никак не могла настроить на пондерацию. Изнурённо прижавшись спиной к стене, я урегулировала тяжёлое дыхание, которое порождало во мне душевные борозды и нарывы слёз. Смахнув пот со лба, я надела новую форму и, нервно поправив фартук, примкнула к званному вечеру. Кругом, разливая фужеры, сновали надменные денди. Слуги неустанно кружились, угождая гостям, а я скромно стояла на месте, выискивая себе ремесло, за которым никто не узнает о моём существовании. Я встала около стола, когда Алоис объявил время для байле. Краски от нарядов плясей ослепляли меня, точно морлока, который прожил в подземельях. Я старалась затеряться в толпе, но на мою талию упали чьи-то руки. Я обернулась, увидев Алоиса. Сердце забилось с трёхдольной скоростью. — Как тебе вечер, Аи? На минуту мне показалось, что в Него снова вселились добрые маны, давшие гарант будущего благоденствия; Он интонировал гривуазностью, от которой мне стало спокойно. Возможно, так на Алоиса повлиял яркий бал; Он стремился к аффилиации, получая эйфорию лишь в компании людей, подобно энергетическому вампиру. Я ненавидела балы, которые устраивал Он, потому что все они были овеяны ватрухами или донжуанами. Но в этот раз, увидев в Нём долгожданную и безопасную натуру горибеса, я была счастливо находиться на этом вечере. — Вы как всегда устроили замечательный бал, господин, — отозвалась я со всей благодарностью, надеясь подкупить Его своей расположенностью. Алоис широко улыбнулся, и я подхватила Его настроение. Ненависть, куда ты снова уходишь? Останься, прошу… Я ведь всего лишь пытаюсь эгоцентрично достичь мира между нами, а не добиться Его страсти. — Да, самое то, чтобы пригласить потанцевать одну красавицу. Я залилась смущённой краской. Он… имел в виду меня? Девичье сердце томительно дрогнуло. Но надежда гаснет светлячками в закупоренной бутылке, и я остаюсь тлеть на пепелище своих несбыточных химер, собирая розоватые осколки окуляра, сквозь призму которого я разглядывала наше возможное примирение. Он уводит в центр зала совершенно незнакомую мне ровесницу, бросая на меня едкий взгляд, вынуждая морально разлагаться. Недоступный, как Агарти. И это начинает раздражать и печалить. Я не узнаю саму себя. Отчаянно цепляясь за желание просто обезопасить свою сущность, я ревностно наблюдаю за их вальсом, признаваясь с кремнем на душе, что я хочу завоевать у Него не только доказательство своей защищённости. Почему Он так делает? Он сказал, что у меня есть шанс всё исправить. Это и есть сигнал о том, что я могу начать операцию? Мне убить её, вырвать волосы с корнем, фривольно отнять Его, усладив Его слух фразой: «Это моя собственность!»? Я не заметила за размышлениями, как мне загородили путь. — О, девушка с яблоками, я искал тебя! Я заторможенно подняла голову, встретившись с ликом принца; мне не спутать его медовые очи и голос, обёрнутый очаровательной незрелостью. В груди образовался громкий барабан, заложивший уши. Я растерянно отпрянула. — И-искали м-меня? — заикалась моя персона, поражённая ещё одной судьбоносной встречей с ним. — Зачем я понадобилась благородному господину? Ах да, я ведь совсем не поблагодарила Вас за то, что Вы заплатили за мои фрукты, — опомнилась я, растирая шёлково-багровую щёку. — Тебе всё равно нужно благодарить не меня, — невозмутимо признался он. — Не Вас? — обескураженно переспросила я. — А кого тогда…? — Нет времени объяснять, идём танцевать! — затараторил он, явно куда-то спеша. Я ошеломлённо дёрнулась. Как бы меня ни тянуло к нему, я не имела право сближаться с чужим человеком в присутствии Алоиса. Неспящий разум, охраняющий резервуар с бдительностью, твердил мне сбежать, нагрубить, а то и дать пощёчину, словно мы с Алоисом связаны цепями Гименея. Впрочем, даже необручённая, я оставалась Его личной вещью, собственностью, регалией. Я то и дело заглядывала за спину принца, ловя на себе пристальный взгляд своего господина; даже танцую с другой девушкой, Его взор оставался верен мне. Тогда к чему этот фарс? Почему Он не спрятал меня от всего мира, заявив ему в глаза, что я Его имущество? Но, прежде чем я успела упасть в заводь страха и тревог, меня схватили за руку и повели в центр, закружив в нежеланном танце. — П-постойте! Разве аристократу пристало танцевать со служанкой? Но мои слова игнорировали. Принц опалил меня улыбкой, от которой мои голосовые связки очарованно запрятались, и я уподобилась лекалу стандартной куклы; неподвижная и безвольная, я позволила ему вести, но все мои мысли были панически заняты Алоисом. В голове произошёл хаос; внутренние голоса взбунтовались, сжигая благоприятные эмоции, дарованные игривым индусом, чтобы я благоразумно вернулась в объятия своего хозяина. А потом он, хохоча, намеренно толкнул меня к постороннему человеку, исчезнув, как мираж. Я почти лежала на чужом плече, не в силах подняться; сегодняшние события так скоропалительно меняли друг друга, что я не успевала приспособиться к течению. — П-прошу прощения! — только и смогла судорожно выпалить я, медленно оторвавшись от молодого человека. Увидев его лицо, обогащённое лёгким румянцем и снисходительной улыбкой, я захваченно ахнула. — Ничего страшного, — мягко промолвил он, убрав почти незаметную складку со лба после незапланированного столкновения, и я мгновенно пришла в экстаз от учтивости, которая не должна принадлежать высшему сословию. Настоящий джентльмен, сошедший из рыцарского эпоса. Мечта юных дев, гадающих в полночь на любовь. — Позволь представиться. Я — Сиэль Фантомхайв.