Бабочка под стеклом

Когда Сиэль и его дворецкий появились в нашем поместье, всё внутри меня тревожно сжалось, словно перед нами восстала инсуррекция. Они выглядели, как пиетисты, и я совершенно не разделяла их настрой, выходящий за чертог серой реальности. Юный граф сделал шаг ко мне, видимо, надеясь поприветствовать, но передо мной, к счастью, возник Алоис, точно подпольный призрак. После выданной тайны об этом человеке я не могла надеть на себя карикатуру улыбки. Пока мы стояли рядом, мой лик был объят мертвецким саваном, в то время как Сиэль выражал откровенное недовольством тем, что ему не удалось нарушить моё личное пространство. Интуитивно я ощущала, что он желает прорвать разделяющий нас вакуум, но я выстроила вокруг себя незримую эгиду. Удивительно, что ещё вчера я видела в нём своего возможного паладина, а сейчас дегероизировала его доблестный образ. — Привет, Сиэль! — с фальшивой любезностью поприветствовал его Алоис, широко раскинув руки, словно предлагаю тому впасть в платонические объятия. Сиэль, подобно истинному патрицию, встретил раскованный жест ироничным подъёмом брови. — Ну что, начнём наше представление? — Так сразу? — сапфир его очей выразил лёгкое удивление. — А к чему эти реверансы? — пренебрежительно махнул рукой Алоис, дразняще высунув язык в адрес оппонента. — Будь ты кем поинтересней, я бы ещё задержался с тобой. Сиэль напрягся. Его честолюбие, овеянное топазным ихором, было потревожено столь дерзновенным откликом. Однако он довольно быстро оправился от удара, снова авторитетно расправив рахитичные рамены. — Впрочем, я не удивлён тому, что Ты не особо гостеприимен, — его внутренняя спесь, поражённая язвами злости, выдала сардоническое замечание. В подобном амплуа он больше не виделся мне непогрешимым ангелом. Меня всегда пугала кичливость, являющая главным источником, из которого эманируют остальные пороки. — Но ты прав; нечего нам терять время на прелюдии. — Конечно, такими вещами занимаются с более симпатичными людьми, — с игривой провокацией промурчал Алоис, многозначительно направив сияющий Северной Авророй взгляд на мою персону. Румянец на моих щеках, подобно бутону флоренс делатре, сперва сливался бесцветным бутоном с моей криновой кожей, а затем распустился светозарным шрабом, узурпируя мой контроль над собой. Я смущённо сжалась, а мой зрак метался выпущенной глефой. Наши с Сиэлем сконфуженные взоры на минуту встретились, и я заметила, что тетива его нерв натянулась почти до предела. Я направила следом испуганный взгляд на самоуверенного Алоиса, который бравировал своим положением перед другим контрактором. Зачем Он провоцирует Сиэля? Неужели Его инстинкт самосохранения атрофировался? Я не знала, на что способен дворецкий Фантомхайва, но сама его принадлежность к кровожадным ракшасам вопияла о том, что к нему не стоит поворачиваться спиной. Известия о том, что демоны выполняют любой приказ своего хозяина, так же наславивал на меня тревогу. Эвентуальный исход, где Сиэль может приказать своему сателлиту напасть на Алоиса, не давал мне покоя. Я не понимала, что находится в голове Клода, поэтому не могла уповать на то, что он защитит своего господина. — Приступим, — жеманно отозвался Сиэль, стряхнув с себя пыль лишних размышлений, и двинулся за Алоисом. Обогнав меня, он оделил моей персоне короткий взгляд через плечо, на который я затравленно опустила глаза. Почему он так заинтересован во мне? Его маниакальная увлечённость хаотизировала мой внутренний регламент, который я педантично выстраивала по песчаной крупице после заключения коллаборации с Алоисом. — Аи, идём, — позвал меня Алоис, на что я растерянно огляделась, будто ища девушку с таким же именем. — Мне… можно смотреть? — робко уточнила я, боясь построить ложные иллюзии услышанного. — Ты ведь тоже участвуешь в этом споре, — пожав плечами, Алоис растёкся в беззаботной улыбке. «Да, действительно, я один из главных призов…», — безутешно подумала я, сравнив себя с новейшим дериватом какого-либо товара, за который сражаются скучающие аукционеры. Я бесшумно и неспеша последовала за юношами, пытаясь визуально растянуть для себя время. — И какого Вам осознавать, что за вас борятся и люди, и демоны, мисс Аида? — я услышала над ухом пикантный шёпот его энигматического дворецкого. Мою плоть оккупировала макабрическая дрожь. Инкубовский глас влился в меня сатрапом, который отдавал мне неправильные приказы. Почему, чёрт возьми, он так повлиял на меня? Это дьявольские уловки? Я не могла даже пошевелиться, пока его пустынное дуновение омывало мой оживший слух. — Вы ведь никогда прежде не были так популярны. Сжалившись надо мной, он отстранился, издав издевательский смешок на моё паническое ускорение шага. Меня окружило слишком много демонов, и это сводило с ума. Я не понимала, как Алоис и Сиэль, которые были младше меня, так спокойно расхаживали на территории Нирайи наяву. Что нужно было пережить невинным детям, чтобы связать себя с потусторонними существами, чей истинный облик превосходил фантазию изощрённых беллетристов теологий? Я питала тёплые, текущие парным млеко, чувства к Ханне, но даже при таких условиях никогда бы не согласилась заключить с ней контракт. Потому что под маской греческой жрицы скрывалось колоссальное чудовище, которое парофирует договор о симбиозе с Морфеем, чтобы финализировать моё существование уже во снах. Если Клод, по всей видимости, являлся ужасом арахнофобов, то кого же могла запугать Ханна своим антропоморфорным обликом? Я не хотела думать об этом. Возможно, она поборола часть своей кошмарной сущности, но битва с природным голодом приведёт к пирровой победе — ей невыгодно изничтожать себя. Моя психика не могла бахвалиться выдержкой двух юнош, поэтому я мечтала отгородиться от нынешних событий. Однако они с садистским удовольствием преследовали меня гончей сворой. У меня не было выбора. Я осознала и приняла происходящее, когда юноши уместились в кулуаре, откуда будет происходить наблюдение за сражением. Перед взором сидящих ланистеров простирался настоящий Римский Колизей, где гладиаторы, подобно Элизабет Батори, искупаются в алой руде противников. Я оставалась в стороне от них, точно изгнанный люмпен, пытаясь совладать со своими искарёженными эмоциями. Сердце забилось с частотой умерщвлённого страхом кролика, будто именно мне предстояло вступить в дуэль с дворецким Сиэля. Меня разрывали противоречия и странные желания, которые я пыталась обуздать. Глядя поочерёдно на Алоиса и его соперника, которые оставались в безмятежном состоянии, я теряла тихоструйное течение своей жизни, уплывая в буйные воды возможного будущего. Мой взгляд настойчиво задержался на Алоисе. На Его артистичной улыбке, в которой я начала в последнее время видеть светило. Мне не хотелось потерять её. Не хотелось узнавать, что вскроется за ней, если Клод потерпит поражение. Я внезапно осознала, что не могу допустить его проигрыш. Глядя на Сиэля, я не могла испытать к нему тот же трепет, который случился в первую встречу. — Мне уже не терпиться посмотреть на это шоу! — торжествующе хлопал ладонями Алоис, точно дитя, которое впервые отвели в шапито. Я не могла представить себе, что скоро перестану слышать Его заливистый смех. Мне не хотелось думать о том, что после воссоединения наших сердец я не смогу разделять Его и светлое, и мрачное ликование. Мысли об этом ошпаривали, как разгорячённые стены медного быка, и я ощутила иррациональное желание подбежать к уходящему на сцену Клоду. Внутри меня образовалась кресловина, копящая лаву энтузиазма, с которым я почти приникла к его широкой спине, облачённой в траурный оттенок. Фаустус, отдавшись обострённому слуху, повернулся ко мне. Янтарные глаза, в которых навеки застряли плачущие души, выжидающе сощурились. Зачем, зачем я поддалась импульсу и подошла к нему, так глупо дрожа всем телом, смотря на него, как смертная ведьма на нетленного инквизитора? Я совершила несколько тяжёлых эспираций, прежде чем так же импульсивно выпалить ироничную для демона молитву: — Клод, пожалуйста… победи. Как это, должно быть, глупо — просить о чём-то совершенное существо, ставящее себя на уровень узурпатора; он либо знает о своём триумфе, либо и без всех этих фактов думает, что я одиозный скот, осмелившийся что-то пропищать ему. Как глупо исповедоваться тьме, когда ты принадлежишь к фракции света. Как глупо просить о помощи, когда ты не знаешь, зачем она тебе нужна. Если Алоису суждено погибнуть, зачем я тогда привязываюсь к Нему? Для того, чтобы благородно сделать Его последние дни счастливыми? Для того, чтобы эгоистично продлить себе беззаботное существование, не ограниченное вынужденнным браком или скитаниями по затхлым улицам серого Лондона, прокисшего в звериных требухах? Или… в глубине души я надеюсь, что смогу найти способ разорвать их контракт? — Я знаю, что для тебя нет смысла прислушиваться ко мне, но… Ханна сказала, что со мной душа Алоиса улучшается. И, как бы высокомерно это ни звучало, я тоже чувствую Его изменения, происходящие благодаря нашему сближению… В нём ни гранулы эмоций. Он — идеальный мегалит, по которому не расползутся трещины от пережитых революций. Но я чувствую внутри него насмешку, свойственную дьяволу, к которому пришёл проповедник. Для демона нет ничего слаще святотатства, обозначающее их безоговорочную победу над человечеством. Само олицетворение высокой тьмы склоняется ко мне, шепча своим бархатисто-хриплым меццо: — У тебя весьма необычная душа: она легко портится и так же легко восстаёт, сбрасывая оковы скверны. Пока тобой владеют светлые эмоции, её вкус насыщен, — тьма бесконечно нашёптывала мне свои тёмные речи, пока я вторгалась в состояние алиенации. Мне было страшно. На минуту я увидела вместо его лица сотню паучьих глаз, которые смотрели на меня то с кукольной пустотой, то с акульей алчбой. — Но здесь это ненадолго. После его неожиданного исчезновения я пыталась ранжировать внутри себя порядок. Вместо сердца — алый лоскут, который почти разошёлся по швам, стоило мне промотать его странные слова, отдающие мистически-зловещим послевкусием. Я не знала, как реагировать на происходящее, и уже пожалела о том, что попыталась принести демону в жертву свои надменные для человека аргументы. «Какая же ты идиотка, Аида! Ты действительно понадеялась на милосердие того, кто чуть не убил тебя и другого демона? Ха! Полный бред! Тебе бы только в цирке глупую обезьяну заменять; что та в барабанные чаши бьёт, что у тебя в голове стучит целая стая — никаких отличий», — ругалась на себя я, изнывая от непроходимого абсурда ситуации. Мне хотелось провалиться сквозь землю не столько из-за стыда, сколько из-за безопасности этого места. Однако демоны — подземные существа, поэтому Клод почувствует себя дома, когда нанесёт мне фатальный визит. Я сглотнула ком и вернулась обратно на зов Алоиса, проводив мрачных дворецких выцветшим взором, где сосредоточились пустоши, навеки погубившие жизнерадостный изумруд травы. — Аи, садись ко мне на колени, — голос Алоиса в отличие от моего цвёл настойчивым тополем, который мог легко прорвать асфальтовые препоны. — У тебя совсем нет чувства приличия, Алоис, — фыркнул Сиэль каким-то досадливо-ироничным тоном. — А зачем оно мне, если я нахожусь в своём поместье и со своей служанкой? — Он сделал акцент на мне, как на своей собственности, и Его глаза стрельнули пулей Майера в искривившегося соперника. Я плыла по иссохшему руслу мансарды невесомой бумажной ладьёй, мимолётно разглядывая Сиэля; его эльфийски прямой нос сморщился при виде нашего непристойного сближения. Сидя на коленях Алоиса, который обвил мой стан руками, я лимфатически оглядывала потенциальное поле боя, на котором собрались дворецкие. Краем глаза я наблюдала и за хищнической улыбкой своего партнёра, который успевал одаривать вниманием и меня, и собравшихся гостей. Вопреки происходящему, я представила себе, что это обычная дружеская посиделка, совмещённая с нашим свиданием. Мы вели себя, как самая узуальная пара, которую не ограничивали сливки высшего общества. Да… я подумала о том, что не хочу быть аристократкой, сколько бы привилегий не предлагала эта должность. Это большая ответственность и вечное балансирование на репутации. Я смотрела на Сиэля, у которого наше поведение вызывало ажиотаж, и смотрела на Алоиса, который из своих деревенских корней оставался собой, искренне наслаждаясь свободой. Глупо будет звучать со стороны оборванки без племени и амбиций, но мне было жаль Сиэля, который вынужден даже в непринуждённой обстановке сохранять бесполезную гордость. Я видела очарование в манкировании Алоиса и в том, что к Нему никто не оставался равнодушным: о Нём говорили, о Нём слагали инвективы, Им восхищались, Его презирали и любили — для меня Он самая ярчайшая звезда на полотне высшего неба. Наша встреча была ассортативной. — Начинайте! — торжественно объявил Алоис, выудив меня крючком из пруда вязких мыслей. Он высунул язык, на котором засияла пентаграмма, и Его примеру последовал Сиэль, резким движением сорвав повязку с сапфирового ока, в котором мрачно блеснула пурпурная стигмата контракта. Я засмотрелась на инициал нашего соседа; мне казалась, что пентаграммы имеют одну схему, но знак Сиэля отличался пекулярным узором и химерическим переливом во время выкрика приказа. Я не могла не признаться себе в том, что атрибуты, находящиеся под демоническим покровительством, носили особую эститеку, превосходящую искусство патачитры. Его мистический глаз будто выделял пищеварительные энзимы, которые переваривали мой рассудок, запечатлённый этим зрелищем. Я перестала замечать в этом месте что-то, кроме его глаза. Какой зловещий парадокс: в тлетворной оболочке находится самое обманчиво прекрасное ядро. — Эй, Аи, — голосом капризной парижанки Брю позвал меня Алоис, чуть сжав мою талию, — моя пентаграмма ведь лучше, чем у Сиэля, верно? Я обещала не лгать Ему. Почему-то слова, данные во время нашего душевного разговора, сакрализировались в моём разуме; даже если я понимала, что мне выгодно льстить Ему, меня заживо пожирала совесть. И когда кончик Его языка, обрисованный персиковой демонической меткой, коснулся основания моей шеи, я робко призналась: — Если честно, у вас обоих одинаково красивые пентаграммы. Небо Его глаз заволокла мутная плева недовольства моим ответом. Я настороженно смотрела на то, как в них тщедушно светило солнце, погаснувшее через некоторое время под мглой разочарования. Мне стало стыдно за свою же честность. Почему мои эмоции так зависели от Его настроения? Я никак не могла найти баланс в наших отношениях, где можно безбоязненно врать и говорить правду. — Он тут же упадёт в твоих глазах, когда проиграет, — мрачно проговорил Алоис, и небесная плева Его глаз потерпела дефлорацию, закрасившись синей кровью, в которой должен был утонуть соперник. Даже издалека я отчётливо услышала первый лязг сопротивления; Клод, выудив из живописной статуи воителя мраморный меч, пытался придавить его тяжестью Себастьяна, выставившего оборону непробивным столовым серебром. От оружия симультанно посыпался сноп искр. Разъединившись, каждый из них совершил атаку на расстоянии; в Фаустуса летели позвякивающие ножи, в Себастьяна — несколько срубленных скульптурных голов. Клод инертно уворачивался от орудий, в то время как дворецкий Сиэля с артистизмом обращал ударом ноги достояние искусства в жалкие черепки. Хозяева прирученных демонов спокойно наблюдали за каждым актом, словно для них это было развлектельной эстрадой, когда я затаивала дыхание на каждом боевом соитии потусторонних существ. От исхода боя зависела моя судьба — я не могла спокойно усидеть на месте, представляя себе проигрыш Клода. Ненавидя и боясь его, я желала ему чистой победы. Однако, как мне казалось, он был не согласен со мной. Я прочитала это в янтаре его глаз, в котором застрял мой страх, когда он задержался в центре арены. Он будто сказал мне утробным голосом голодной тьмы: «Сейчас всё пойдёт по другому сюжету». Я видела, как хищно сверкали королевским пурпуром очи Себастьяна, рвущего любой барьер. В нём был азарт любителя, который неустанно стремился покорить вершины. Каждая его атака была продуманной, но в ней был жар целеустремлённого новичка, которому тернистая дорога к успеху сама уважительно прокладывалась. Клод будто для вида демонстрировал свою разрушительную силу, но затем, с каждой секундой, его берсерковый пыл начал тускнеть лампионом низкосортного барака. Шестое чувство взбунтовалось во мне. Я чувствовала, что за каждой его вялой которсией кроется нежелание рьяно бороться за честь своего господина. Это было похоже на дешёвый спектакль, в котором его подкупили, попросив уступить пьедестал победителя дворецкому Фантомхайва. Сравнивая его бой с Ханной, где он с бесстрастием машины намеревался изничтожить её, я поняла, что он поддаётся Себастьяну. Поначалу, проявляя одинаковое количество инициативы, он демонстрировал для нас свою заинтересованность, усыпляя бдительность. Сейчас он с откровенной ленностью парировал атаки соперника, не намереваясь превзойти его силы. Неужели он сговорился с Себастьяном? Или это такая тактика, где своей пассивностью он предлагает оппоненту так же потерять бдительность? Меня охватила дичайшая тряска от неизвестности. — Клод хорош, не так ли? — от мыслей меня отвлёк голос Алоиса, напоминающий сытое мурчание кота. — Представляю лицо Сиэля, когда он проиграет. Но представляла я лишь своё лицо во время его намеренного проигрыша. Я каждую секунду прокручивала в голове его загадочные слова: «Но здесь это ненадолго», пытаясь безуспешно разобрать их смысл. Все мои страхи совершили коитус, заполнив меня до основания нестерпимой паникой. Мне хотелось рефлекторно ёрзать на коленях Алоиса, но я благоразумно сдерживала себя от неуместных действий. Но мой язык не хотел оставаться на месте. — Мне кажется… что он сражается не в полную силу, — боязливо прошептала я. Неосторожные слова сорвались, как инфицированные капли крови, из раны губ, от чего я судорожно втянула воздух, пытаясь заглушить прохладой жжение. Алоис повернулся ко мне, и от Его мнительного взгляда внутри меня закрутились кривые эллипсы. Казалось, что я источник рождения геометрических фигур, которые с паучьим голодом истребляли свою же кормилицу, чтобы добраться до следующей фазы развития. — С чего ты это взяла? — Его глас громыхнул отдалённой молнией, которая только набирала обороты, чтобы окончательно прорвать небесный слой, поразив как можно больше прохожих. — Однажды мне довелось увидеть его в деле, и я могу с уверенностью сказать, что сейчас он даёт слабину. Алоис недоверчиво изогнул бровь, словно я инсинуировала Его фавора, и на миг мне показалось, что от своих неаккуратных предположений я мгновенно утратила своё высшее положение в Его сердце. — Клод не может подвести меня, — строго отчеканил Он, пытаясь поставить зазнавшуюся меня на место. Он звучал так строго и утробно, что я почти была готова отказаться от своих порочных фраз. — Я отдал ему приказ, поэтому он обязан победить. И всё же… я не могла оставаться спокойной. Нервы во мне звенели фальшиво натянутым грифом гитары, и я постепенно теряла слух в этой призме мучительных стенаний. — А если он проиграет? — с приглушённой импульсивностью произнесла я. Алоис повторно повернулся мне, и в лике серафима я впервые за долгое время снова лицезрела того самого инквизитора, который лишал меня грёз и дум о светлом будущем. Я ощутила себя на палубе корабля Его терпения, где пыталась импровизировать гармоничный ракс, чтобы меня оставили на суше хотя бы из жалости. — Аи, мне не нравится твой настрой, — насупившись, пробормотал Алоис, введя меня в состоянии окклюзии, когда признаки паники были то открытыми, то закрытыми. — Такое ощущение, что ты хочешь, чтобы Сиэль одержал победу. Неужели время нашего баланса может так быстро рухнуть из-за моих сомнений по поводу верности Клода? Я не заметила, как в последнее время он стал той препоной, которая мешала нам поставить краеугольный камень на территории возобновлённых отношений. Я чувствовала, что сойду с ума, если позволю ему одержать победу в этом бою. Он может проиграть Себастьяну, но ему не сломить мой дух. Я забыла обо всех своих наветах и сердечно прижала Его ладонь к своей груди, под которой пульсировал сначала испуг, а после соприкосновения — трепет. — Вы чувствуете, как бьётся моё сердце? — воспользовавшись своими женскими чарами, я ворожбенно посмотрела в Его глаза, где тучи рассеялись, снова открыв моему взору ясную аршу. Моё волхование действительно подействовало на Него. Я не успела заметить, как во мне открылось женственное начало, способное приворожить тонкой и неумелой волшбой чей-то гнев, направив его в русло безмятежного Амура. Алоис завороженно вглядывался в мою вздымающуюся грудь, в свою ладонь, под которой торило себе путь к Его любви моё сердце. — Очень быстро. Как… поезд, — не зная, какую благолепную ассоциацию привести, сумбурно сказал Он. А затем умиротворённо улыбнулся, поняв, что примерные эпитеты — самые искренние и благозвучные. — Да, поезд едет так же быстро. — Оно бьётся так только с Вами, — я сжала Его ладонь. — Ведь сердце честнее уст. Алоис смотрел на меня, как бенефактор, созерцая моё смущение и переживая внутри своё. Мы оба временно окунулись в синекуру. Но, вопреки одухотворяющему огню внутри, я чувствовала на своей спине дискомфортный ожог взгляда Сиэля. Я ощущала в этих сапфирах неприкрытую бонзу. И откуда во мне только проснулась подобная чувствительность? Я научилась считывать эмоции Алоиса, подобно экстрасенсу, но чужие для меня всегда были закрытым и непонятным фолиантом. Я задумалась о связи Сиэля и Алоиса: в них чувствуется похожая энергетика, но вместе с тем они совершенно разные, как стихии. Один из них — живой огонёк, способный вырасти до пожарища, а другой — тихое озеро, непредсказуемо обращающееся в глубокий океан. Почему я могла так спокойно рассуждать о личности неизвестного мне человека? Это глупо и странно, но мне казалось, что я могу рассказать о Сиэле какие-то факты, пусть он и фигурировал, как неразгаданный и древлий манускрипт. — Я рад, — благоговейно проворковал Алоис, следом шаловливо втиснувшись в моё тело. Его зеницы зажглись неукротимым озорством. — Но ы снова забылась. Я получила лёгкий укус в шею, — вампирическая прелюдия, — вспомнив о том, что на начале рассвета мы договорились отказаться от официального обращения. За всей этой суматохой я потеряла нить наших прошлых разговоров. И пусть Его раскалённые прикосновения частично возвращали меня в реальность, я всё ещё блуждала оскорблённым призраком по мирам своих туманных мыслей. В этих густых оперениях предположений я поняла, что мне требуется некий моцион — я больше не могла находиться в эпицентре битвы дворецких, которая обещала свести меня с ума. — Мне нужно в туалет. — Тебя проводить? — с широкой улыбкой отозвался Алоис. Он смотрел на меня взором преданного щенка, прирученного найдёныша, который надеялся всюду следовать за мной, как свита. — Вы… ты не боишься пропустить что-то интересное? — Не пропущу, если буду всегда рядом с тобой, — кокетливо пролепетал Алоис, изнеженно прижавшись макушкой к моей груди. — Ведь ты интереснее каких-то изголодавшихся демонов. Моё сердце отзывчиво трепыхнулось. Мне было тяжело отказать этому сирому человеку, который нашёл оплот своего счастья во мне, но… мне требовалось уединение. Я неохотно выскользнула из рук, которые стали в одно мгновение теплее и роднее, сказав напоследок: «Я совсем ненадолго», и с чувством вины поспешила укрыться в ванной комнате. Я ополоснула свой лик ледяной водой, пытаясь остудить напряжение, текущее лавой по венам. Нет, ныне там циркулировала растопленная медь, и временами она начинала застаиваться, утяжеляя каждое моё движение. Мои ватные руки с трудом выполняли основных функции. Я напряжённо вглядывалась в зерцало, где на меня смотрело моё осунувшееся лицо. «Нет, я должна взять себя в руки. Не должна показывать свою тревогу. Если я буду верить в лучший исход, то он обязательно посетит меня. Клод не может подвести. Зачем ему это? Он должен выполнять любой приказ своего хозяина, иначе контракт потеряет свою силу — ему то будет невыгодно. Так что… всё в порядке. Я должна успокоиться», — я отчаянно пыталась заняться самовнушением, но всё равно на задворках сознания слышала сетование на своё любопытство, которое узнало, с кем Алоис заключил контракт — некоторые вещи лучше и дальше хранить за завесой тайны. Зачем, зачем я только полезла в это пекло опасных знаний? Жизнь не раз доказывала людям, что углубление в кафолические секреты награждается смертью. Но они все равно продолжают мазохистски лезть в жерло, которое ненавидит человеческое высокомерие. Я сделала несколько свинцовых вдохов и выдохов, которые остались заплесневелыми налётами в моём горле. Неугасающая тревожность мешала проглотить мне эти мерзкие сгустки. Но я понимала, что потратила уже немало времени в ванне, и меньше всего мне хотелось прибавить к проблемам с Клодом возможные склоки с Алоисом. Но, выйдя из душной комнаты, я наткнулась взглядом на Сиэля, который выжидающе облокотился о столик с вазой. Услышав мои шаги, он повернулся к моей персоне. Я испуганно замерла, глядя в ледники его очей, вспоминая о его зловещем секрете, который раскрыл мне Алоис — после него я не могла видеть в этой личности мессию. «Что ему, чёрт возьми, нужно от меня? И где Алоис?», — я сжала выбеленные, как бивни мамонта, пальцы.