Бабочка под стеклом

— На гейш неяпонского происхождения сейчас очень большой спрос. Поэтому, Лан Мао, подчеркни очаровательные очи нашего графа, чтобы в них отразилась вся энигматическая эстетика Англии. Пушистая кисть, обмакнутая в свинцовые белила, равномерно закрашивает живой румянец на ланитах Сиэля, превращая его лик в идеальный мёртвый воск. Следом новый аксессуар ложится на ализариновую пудру, чтобы растушеваться возле сапфировых глаз. Профессиональная лессировка добавляет глубины алому цвету, делая его поглощающим, чувственным, неудержимым, словно хищная раффлезия. — Будь ты проклят, Лау! Выругнувшись, Сиэль потянулся расчесать тонну краски на правом глазу, пока изящная длань китаянки не опустилась грубо на его руку. «Вы испортите макияж», — безэмоционально пролепетала она, на что юноша покорно утихомирил амбиции, поскрипывая жемчужной нитью зубов. Какое же было забавное зрелище. — Ну-ну, Вы же сами подписались на это, — миролюбиво заявил Лау, добавив с долей ехидства: — Кроме того, Вам очень подходят эти тени. Было удивительно наблюдать за тем, как выспренний граф ради признания Королевы готов опуститься до поношений. Гордого беркута с хромовыми крыльями общипали до жалкого виандота на убой. Моё внутреннее злорадство не удержалось от иронии. — Неловко, когда юноша, переодетый в даму, оказывается лучше тебя, — осторожно заметила я, разглядывая собственное амплуа в отражении псише: Лан Мао ещё не взялась за мой образ, поэтому я выглядела невзрачной звездой Лакайль на фоне Сиэля, который излучал Вэстерланд. Затем я разошлась, добавив с откровенным ехидством: — Должно быть, Вам ещё более неловко осознавать, что у Вас нет и намёка на мужественность. Наши взгляды соприкаснулись. Мягкий сапфир его глаз помрачнел до кобальта. Но почему-то я ощутила, что эта злость мимолётна, словно вызванная платонической перепалкой. Он будто назидательно говорил: «Наедине говори что хочешь, но перед посторонними не позорь. Иначе отыграюсь без свидетелей». — С таким языком, как правило, долго не живут, — со снисходительной колкостью подметил он. Мне было нечего терять, потому я игнорировала различие в наших сословиях. Но делала я это уже далеко не из ненависти, которая эманировала в слепое желание задеть за живое и подорвать чужое равновесие, приблизив к шаткости своего. Это было особое, игривое вдохновение, склоняющее дружественно язвить. И я уже не могла остановиться.  — Начнёте драться, как девчонка? Уж больно Вы вжились в роль. И Сиэль, как ни странно, тоже подловил моё настроение. Он демонстративно поднял гэта, угрожающе размахивая обувью перед моим ликом. — Каблуком в глаз или от жизни отказ? Я из последних сил сдержала издевательский смешок, когда Лан Мао промахнулась кисточкой из-за неусидчивости графа; алой теперь стала и белоснежная склера, а комнату заполнил раздражённый визг. Во всей этой суматохе я задумалась о том, что позабыла, какого ощущать многообразие эмоций. Я забыла о том, что у них есть целый кладезь без дна, и в каждой рябе воды можно найти новую версию или смешать с ретроградной, получив незабываемую комбинацию. С меня словно сняли маску безликости, которая оглушала и просматривала всё в оттенках гемианопсии, соблазняя видимой гаммой. До которой не позволял дотянуться Алоис. Он ревнительно закрывал мне цветную часть, чтобы быть моим повадырём — Ему нравилось моё чувство зависимости от Него. С тех пор, как мне срезали плёнку однородной тьмы, я стала… чуть свободнее дышать. И начала незаметно изучать саму себя, поражаясь тому, сколько в этом неприметном сосуде для отпущений может копиться чувств. Как было удивительно чувствовать себя личностью, в которой робко проклёвываются зёрна индивидуального характера. Я словно смотрела на себя со стороны оком трепетной матери, которая неустанно гадала, каким же будет темперамент её первенца. Да, восхитительное чувство, распускающееся мириадами лепестков, плеяд и капель весеннего дождя. В один сумбурный миг мне захотелось горячо поблагодарить его за возможность иначе разглядеть мир, но разум посоветовал соблюдать дистанцию. Задание Сиэля заключалось в том, что он должен проникнуть к барону Беррингтону, который по неизвестным причинам отравляет иностранных гейш. Я потребовалась ему, как поддержка, поскольку мужчина предпочитал брать сразу несколько смазливых див. Он заверил меня о том, что со мной ничего не случится, но на всякий случай мне стоит спрятать в кобуре, прикреплённой к чулкам, нож. Это всё равно насторожило меня. — Почему именно я? — не зная, чем себя отвлечь, поинтересовалась я. — Не лучше ли взять Мейлин, если она, судя по здешним байкам, уже умеет обороняться? — Потому что ты смотришься эффектнее на её фоне, — коротко и безразлично пояснил он. Мне хотелось стереть незыблемость с его лица, поэтому, зная о его слабостях, я издевательски спросила: — Значит, я нравлюсь Вам внешне? Сиэль смущённо поперхнулся. Месть удалась, чему я сыто ухмыльнулась. Нечего использовать меня, как грушу для битья, когда я даже не знаю, как вести себя в криминальных кругах. — Ты… не вызываешь ужас, это так… — начал он неуверенно подбирать выражения. — Граф, Вы совершенно не умеете делать комплименты, — зашёлся громким смехом Лау. — Замолчи! — крикнул Сиэль, сжав кулаки. — Я не делаю ей комплимент, а пытаюсь объяснить, что у неё наиболее подходящий типаж для этого барона! — Да-да, мы так и поняли, — отшучивался китаец. — А теперь пояс затянем потуже, точно корсет, чтобы Ваша талия казалась ещё тоньше, — нравоучительно диктовал Лау, пока его ассистентка бездушно вынимала кислород из несчастного графа с помощью шёлкового аксессуара. Кажется, мне стало немного жаль Сиэля. — Хотя, кажется, она и без утяжки выглядит даже стройнее, чем у Аиды. Когда беззлобный упрёк пал на меня, я залилась густым румянцем и лёгкой обидой. Впрочем, мне пришлось мысленно согласиться с мнением китайца, но вслух я ворчливо выдала: — А вот это уже обидно… — Не переживай, ты всё равно хороша! — поспешил он малодушно утешить меня. Чтобы добавить убедительность в свои слова, Лау грациозно приблизился ко мне, оценивающе разглядывая мою фигуру. — Точно не хочешь в мой гарем? — Т-точно! — торопливо буркнула я, пожалев о приступе девичьих комплексов. Не так я хотела повысить себе самооценку… — Девочки помладше пользуются особой популярностью, — продолжал он экспонировать достоинства гаремника, мысли о котором вызывали у меня липкий ужас, точно байки о древних пророчествах. — Хватит приставать к моей служанке, — устало вздохнув, вступился за меня Сиэль, когда с его образом ппокончили. — О, граф такой собственник, — кокетливо хохотнул китаец. — Не говори глупостей! — рыкнул на него мальчишка. — У себя в стране так шути, в Англии такой безвкусный юмор не ценится. — Ох, ещё и дискриминация на почве ревности, — Лау пуще прежнего залился смехом. Лишь одна я, сбавив пыл из сердобольности, понимающе посмотрела на Сиэля. Я прекрасно осознавала, что ему искренне не импонирует данный сюр. Пожалуй, для благородного аристократа вроде него, который истово печётся о своей репутации, нет ничего хуже, чем слышать своднические шутки, связанные с бесславной прислугой. Я для него — всего лишь безличный скот, и даже простые намёки о нашей невозможной связи являются для него оскорбительным клеймом. В какой-то степени я понимала его. А в другой… мне было обидно. — Твоя очередь, Аида, — пробудил меня бодрый голос Лау, будто предвкушающий потеху. — Для начала переоденем тебя. Лан Мао, держащая в руках второе кимоно, испещрённое узорчатыми драконами, начала невозмутимо шагать ко мне. Мы с Сиэлем в одно время разгадали её замысел, но его более нежная психика опередила мои возмущения: — П-подождите! Пусть переоденутся в женской комнате, а не в моей. — Нам нечего стесняться, граф, ведь здесь все свои, — беззаботно пожал плечами Лау. — Но раз Вы настаиваете, то Лан Мао поможет Вам. Девушка, задумчиво оглядевшись, бесцеремонно нырнула с головой в сундук с личными вещами графа. Сиэль затрясся супротивным листиком сирени. — Эй, что т-ты вытворяешь?! — возмутился мальчишка. — Лау, скажи ей что-нибудь! — Лан Мао, продолжай в том же духе! — китаец будто скандинировал. Сиэль перевёл на него взгляд, полный голодных ракшасов, на который Лау миролюбиво поднял руки. — Вы же сами сказали, чтобы я сказал хоть что-нибудь, вот я и похвалил свою сестрёнку. Уже через некоторое время китаянка с той же невозмутимостью торжественно скрыла макушка графа за кальсонами. Я прикрыла ладонью рот, чтобы не засмеяться от вида аристократа, которому закрыли глаза его же нижним бельём. Должно быть, для Сиэля это было особенно унизительно, а для Лау данное произведение составляло грандиозную буффонаду. Может, китаец тоже затаил обиду на маленького графа, поэтому так жестоко потешался над ним? Я не удивлюсь, если у Сиэля с таким темпераментом будет множество скрытых врагов. — Не дёргайся, — строго проговорила мне Лан Мао, неожиданно оказавшаяся позади меня, точно тихая куноичи. Прежде чем я успела что-то сказать, она с той же скоростью сорвала с меня униформу. Я вскрикнула от неожиданности и повысила децибелы, кажется, до извержения Кракатау, когда осознала, что за нами невозмутимо наблюдал Лау. Его липкий взгляд будто проник в мои внутренности, совершив там интервенцию. Смущение достигло апогея. Я молилась всем богам, чтобы смена образа поскорее завершилась. И, к счастью, кошачьи руки Лан Мао поставили точку мучениям весьма быстро. Однако, обёрнутая, как в цветастый фантик, нежное кимоно, я всё равно терзалась осадком под пытливым взором китайца. — Замечательная работа, Лан Мао, — похвалил свою сестру торговец. На минуту его глаза приоткрылись, плутовато пройдясь по моему силуэту. — Будь ты тем бароном, взяла бы себе такую красоту? Очередная вспышка смущения ослепила меня. Собственная оболочка стала тесной, когда азиатка начала оценивающе осматривать меня. Её тополино-тонкие пальцы рисовали незамысловатые линии на моей скуле, оставляя на коже послевкусие трепета, по-детски накручивали мои угольные пряди, отливающие каштаном, и наконец-то задрали подол. Я взвизгнула от её моветона, отскочив в сторону, а Лан Мао, насмотревшись на мои непристойные точки, невозмутимо выдала: «Взяла бы». Когда цирк коснулся меня, мне стало совсем не до веселья, и я уже противоречиво думала: «Поскорей бы всё это закончилось…». — Только представьте, что случится, если раскроют Ваш обман, граф, — вдруг ядовито начал Лау. — Не знаю, что насчёт высшего общества, но на «аукционе» Вас побьют за влюблённость в ложную женственность, а Аиду, допустим, просто обесчестят, — беззаботно предположил он, к моему ужасу. Как о таких вещах можно спокойно говорить девушке?! Я не хочу быть изнасилованной, уж лучше быть побитой! — А можно наоборот хотя бы? — почти шутливо сказала я. Но Сиэль не оценил мою шутку. Более того, его глаза в этот раз потемнели до сумрачного маренго, где таились не менее серые, опустошённые чудища, алчущие пожинать иные цвета. Как будто я задела нечто сокровенное, страшное и недоступное для всех. Мне казалось, что позади него бешено взвились цепи, которые, сорвавшись, выпустят из него гладного монстра. Заметив между нами напряжение, Лау сказал: — Теперь займёмся танцами. Граф, Вы первый. Веер, описав в воздухе грацефульную дугу, испортил свой танец неуклюжим падением на пол — Сиэль не успел поймать его руками. Следующая попытка изобразить опытную ойран, выпестованную лучшим Ханамати, обернулась тем, что взмахом руки юноша чуть не попал мне по лицу сложенным аксессуаром. Мы все устало вздохнули, особенно Сиэль, у которого ничего не получалось. Лау предложил попрактиковаться мне, напоминая традиционное начало танца, — бросок веера и поворот, — а дальше импровизацию. Чужая культура была мне интересна, поэтому я напрягала память, репродуцируя озвученные движения. В дальнейшем я всего лишь отдалась балтеру, но моя неумелость сумела очаровать Лау — он заходился одобрительными аплодисментами, иногда переигрывая с эмоциями. — Теперь попробуйте парный танец, мужчин возбуждает слияние двух прекрасных нимф. Сиэль заскрипел зубами, но отдался резигнации, робко подойдя ко мне. Я не знала, что им точно руководит — отвращение или скромность. Но ему пришлось с большими усилиями протянуть ко мне дрожащие руки, одна из которых обвила талию, а другая перехватила мою. Мы оба замерли в таком положении, ожидая следующей команды. Между нами после короткой переглядки возникла смешанная опия. Его мысли я не могла прочитать, но меня охватила мерехлюндия от того, что я вспоминала каждый танец с Алоисом, отдающий порывом страсти. Пляски на остриях мечей, горящих в огне — таковы были мои ассоциации. И они были захватывающими. Мне… не хватало их. Холод Сиэля обжигала горячее пламени. — А теперь ласкайте друг друга. — Что?! — хором переспросили мы с Сиэлем, повернувшись к довольному китайцу. Когда наши взгляды снова взаимно встретились после данного известия, мы передёрнулись. И оба ощутили некую обиду от собственных же реакций. Но ведь взаимные чувства, даже если это антипатия, хороший признак, верно? Никто не виноват, никто не козёл. — Ну, двигаться вы не очень умеете, поэтому будем отвлекать прелюдией, — непринуждённо пожал плечами китаец. — Лан Мао, покажи им, как это делается. Осторожной походкой пантеры девушка приблизилась к нам, разделив наше дуо. В очередной раз её пальцы, словно юркие сласточки, невесомо заскользили по моему стану. Мои ноги будто пустили крепкие корни в пол, не позволяя мне шевелиться и сопротивляться. «Я не имею право. Это для дела. Нужно только потерпеть, а потом меня отпустят. Голод, пытки, неразделённые чувства, отречение от гордости, вечный страх, внешние и внутренние демоны, неволя… Вульгарные прикосновения азиатского суккуба должны быть пустяком по сравнению с тем, что я пережила и переживаю до сих пор», — подбадривала я себя, стойко выдерживая прижимания Лан Мао ко мне. Её пышные перси касались моих. Отсутствие бюстгалтера позволяло её соскам щекотать меня сквозь тонкую ткань. Меня снедали приятная вибрация и одновременно отвращение к тому, что меня снова трогает женщина, пусть и привлекательная до уровня демона Гоетии. Кроме того, меня смущало, что в её янтарных глазах не отражались эмоции. Ей уже привычна такая грязная работа? От этой мысли мне становилось грустно. Я увидела в ней себя, когда была в плену — у меня были столь же пустые, кукольные очи, залитые лишь бездушным акрилом для эстетики. Я облегчённо вздохнула, когда она наконец-то оторвалась от меня. — Теперь вы приступайте, — сказал нам Лау. — Разве гейши не должны олицетворять скромность? — тревожно спросила я. — Они должны излучать покорность, так что вперёд, — ловко перевернул тему китаец, вынудив нас с Сиэлем снова сблизиться. Мы всё ещё нервно колебались. — А вообще, таким людям, как барон Беррингтон, не сильно важны чужие традиции. Точнее сказать, он попросту не интересуется ими. Многие люди знают классические движения гейш, а дальше уже любая оригинальность будет восприниматься, как нечто само собой разумеющееся. Такие, как он, и не заметят несостыковки, когда речь пойдёт о настоящем искушении, которое вы предоставите ему своим танцем. Поэтому не стесняйтесь и ведите себя свободно. Можете даже увлечься… — Помолчи, извращенец! — прикрикнул на него смущённый Сиэль, топнув ногой. — Что Вы, граф, я вовсе не похабник, — Лау мирно развёл руками. — Просто люблю наблюдать за развитием чужих чувств. Сводить сердца всегда интересно. — Это так теперь называется? — иронично вздёрнув бровями, хмуро поинтересовался Сиэль. — Ладно, чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. У нас одновременно развилась защитная диссоциация, в которой мы оба видели промискуитет. Загвоздка была в том, что творилось всё это между нами, поэтому психологический процесс не помог успокоить нервы. Однако мне было куда хуже, потому что я не хотела ощущать на себе чужие прикосновения, порочащие закрепившуюся связь с Алоисом, и Сиэль, перенявший мои эмоции, дико дрожал. Я, будто влившаяся в его тело, оставалась стойкой и сдержанной. В конце концов, разрушив механизм защиты, юноша освободился от моих видений и угрызений совести, поэтому уже более спокойно едва касался моей кожи. Но, кажется, после увиденных откровений у него остался отвратительный осадок. Я же, понаблюдав за эмоциями напарника, всё сильное давила на диссоациацию, чтобы не перенестись обратно в своё сознание, грозящее погубить меня. Мы оба, стискивая зубы, с трудом притрагивались к друг другу. Со стороны мы, должно быть, смотрелись, как ожившие и неповоротливые лианы, путающиеся в соседних отростках. Деполяризация клеток возрастала. Ужасающий стыд опалял кожу до такой степени, что нестерпимо хотелось облить себя водой или окунуться в ледяную и глубокую криницу. Но мы терпели. Вспоминали о военных, своих трагедиях и о том, что нас будет ждать дальше, за этими густыми облаками неизвестности, и двигались дальше. Робкие движения, порхающие бабочками и переливающимися стрекозами, продолжали царствовать меж нашими спаянными телами. Ничтожное расстояние создавало целомудрие, а эротичные соприкосновения порождали обманчивое впечатление звериного желания. Кончики чёлок едва касались друг друга, но тёплое дыхание хорошо чувствовалось, поэтому мы часто задерживали кислород, чтобы не смущаться этим горячим веянием. Лишь на миг наши руки случайно столкнулись, совсем тесно прижались к друг другу, почти соединив пальцы, но мы скоропалительно отстранились. А затем, оседлав своё самообладание, я повторила этот жест с другой дланью Сиэля, к его изумлению. Он не понимал, что нам же будет лучше как можно убедительнее сыграть изнемогающих любовниц. — А у Аиды куда больше потенциал, чем у Вас, граф, — хохотнул Лау, не без садистского удовольствия наблюдая за нашими вымученными попытками изобразить сдержанную похоть. Получалась дохлая страсть. — Нашёл с кем сравнить, — фыркнул Сиэль, точно обиженная барышня. Воспользовавшись беседой, как перерывом, он отнял у меня свою вспотевшую руку. — Она девушка, а я… — Вы тоже сейчас девушка, так что не оправдывайтесь. — Какой граф, такой и потенциал, — в комнату вошёл Себастьян с небольшим чемоданом, колко намекнув на рост юноши. — А ты вообще там помалкивай! Закончил хоть собирать вещи? — Почти готово. — Тогда не отвлекайся! — Вы тоже, ведь иначе проявите неуважение к своей партнёрше, — очередная едкость со стороны Михаэлиса вынудила вспыхнуть и меня. Но от следующей фразы я рассмеялась внутри себя: — Негоже во время танца с красивой женщиной отвлекаться на простого дворецкого, господин, держите свою порочную тягу при себе. Я подумала о том, что Себастьян — истинный демон, носящий фамилию Инферналес; лишь существа из этой касты отличались особой изощрённостью. И Сиэль, который проводил дворецкого презрительным взором, подтвердил мою теорию. Интересно, действительно ли он относился к Лемегетону или у него была своя иерархия? Впрочем, мысли о демонах быстро утекли из моей головы под предлогом страха. Пусть эта скользкая тема останется в своих тенях. — Ваше поместье — приют для выкидышей сарказма, — прокомментировала я в попытке завязать непринуждённый разговор с Сиэлем. Нам обоим нужен был моральный отдых после той вакханалии. — Сам не в восторге, — поморщился он. — Но… здесь всё же беззаботная атмосфера, — задумчиво призналась я, мысленно сравнивая её с войной в прошлом поместье Хоть здесь тоже есть свои демоны и интриги, но имеется место и для шуток, которые ложатся бальзамом на душевные раны. Я никогда не ценила юмор, но, кажется, здесь он был способен исцелять на короткое время. И даже это дорого стоило, учитывая, сколько мне было дано мук. — Это пока, — предостерегающе буркнул Сиэль. — Звучит зловеще. — Если ты ещё не заметила, меня постоянно окружает зло. Но это довольно субъективное понятие, поэтому просто нейтральное… тьма. За её кромкой иногда, конечно, прячется даже благородство. Но и за своим субъективизмом люди могут извратить это проявление. — Просто другие люди своим некорректным поведением могут ввести в заблуждение. В данной ситуации нет виноватых, — вступилась я, не заметив, как между нами зародился очередной спор, ещё одно противостояние мировоззрений. Но… мне это нравилось. — Разве можно во время такой интимной атмосферы обсуждать такие скучные вещи? — капризно прервал нас заскучавший Лау. Я уже давно заметила, что этой подозрительной личности лишь бы пробудить фееричное шоу. Он казался мне весёлым, но его любовь к мелодрамам сильно отталкивала. — Лучше поговорите о том, что вызывает огонь в ваших сердцах. Вам ещё танцевать и танцевать с этими же чувствами. Сиэль, недовольно цокнув, вынужденно задвигался. Я тоже покорно повторяла за ним движения. Изнурённые, мы позволили себе ещё долее отдалённые прикосновения. — Моё сердце горит злостью и лишь от твоих слов. Так что лучше отойди, иначе спалю, — сухо плюнул мальчишка. — Ну вот, не такой уж Вы и холодный, граф, тоже можете задать жару, — порадовался китаец, издевательски хлопая в ладони. — Я тебя запомнил, — прорычал Сиэль, удерживая пепелящий взгляд на Лау. — И я тоже запомнила Вас, — я решила поддержать напарника для разряжения обстановки. Впрочем, мне и самой хотелось как-то приструнить чересчур бойкого торговца. — Вы солидарны, точно семейная пара, — сделал он восторженный акцент на этом. — Аида, одолжи мне на минуту веер, — не сдержавшись, пробурчал Сиэля, и, не глядя на меня, выжидающе вытянул руку вперёд, раздражённо сжав первое, что попалось ему под ладонь. Я взвизгнула, ощутив болезненный укол в области правой груди. Сиэль удивлённо обернулся, а я, ведомая рефлексом, вслепую махнула рукой, которая очутилась на его ланите. Юноша, почти не ощутив удар, всё же отшатнулся. Лау позади него тихо шепнул: «Ох, а граф шалун». А я, пусть и не приложив особые силы, чувствовала себя на эшафоте. — П-прошу прощения! — заикаясь, испуганно промямлила я, с ужасом глядя в его широко распахнутые глаза. Несколько секунд Сиэль сверлил меня изучающим взглядом, а затем, мирно полуприкрыв вежды, спокойно сказал: — Всё нормально, я заслужил. — П-правда…? — неуверенно переспросила я, не веря собственным ушам. — Сама дала мне пощёчину и теперь ещё спрашиваешь, правильно ли ты поступила? — Сиэль закатил глаза. — Что за сумасшедшая девица… — Я н-не сумасшедшая! — эмфатически пролепетала я, вовремя уняв мятеж в груди. Мой глас снова застала вина. — Прислуга не имеет право поднимать руку на господина, а я… — Раз ты такая приверженица справедливости, я сделаю меньше твою зарплату, — пошёл на компромисс Сиэль, с раздражением перебив меня. — А в остальном я поддался эмоциям и невнимательности, повёл себя недостойно и понёс за это наказание. По-моему, тебя должно это устраивать. — Мне… совершенно непривычно Ваше поведение… — беспомощно уронила я. Ведь я ждала удара, казни или хотя бы криков. Человек привыкает даже к насилию. А такой падший, как я, даже видит в абьюзе константу. И то, что этот вечный круг Сансары сломили, вызвало у меня дискомфорт. Я категорически не привыкла существовать без боли… — С тобой обращаешься, как с человеком, а ты ещё и недовольна, — Сиэль посмотрел на меня с искренней злостью, которая уже повергла меня в пучину хаоса. — Я не буду видеть в тебе вечно провинившегося пса, даже не проси. Я не Алоис Транси, перестань видеть Его во мне. От его слов мне стало не по себе. Совесть грубо кольнула сердце, которое, запоздало вняв доброте, отзывчиво потянулось навстречу. Но разочарованный граф уже растворился в моём поле зрения. И опоздавшее тепло начало уныло обращаться в шипастый иней. Как странно, что мне внезапно захотелось разрыдаться из-за того, что я задела его. Но как мне, простой чернеде, сталкивающейся с унижениями, стоило отреагировать на неожиданный посыл вежливости? Никто не учил меня, как выходить из подобных ситуаций. Поэтому, не сумев ориентироваться, я провалила экзамен. И теперь плавилась на дне своих рыхлых эмоций, впервые за долгое время виня Алоиса за то, что Он испортил меня. Кажется, любовь должна помогать развиваться, вдохновляться и искать совершенства в других личностях. Тогда что это за чувства, которые вызывают деградацию коммуникативности, которые закрывают доверие к другим людям и которые вынуждают вредить невинным? — Ну, неплохая ведь вышла тренировка, верно, Лан Мао? — желая отвлечь и меня, и себя от скуки, сказал Лау. Его сестра флегматично кивнула. — Пожалуй, можно смело сказать, что ваши успехи с графом достигнут высоты птичьего полёта. «Ага, падать они будут с высоты птичьего помёта», — пессимистично подумала я, глядя в пустую точку. Недоброе предчувствие буйно металось по стенкам сознания.