Gebrochene Herzen

      Дорога плавно петляла, ныряя то вверх, то вниз мимо небольших прибрежных городков и живописных поселков: впереди на горизонте вставали исполины горного Кавказского хребта, густо поросшего изумрудной зеленью, а по правую руку плескалось море, переливаясь слепящими бликами от высоко плывущего в безоблачном небе солнца. До Сочи осталось всего ничего, и настроение бурлило, грозясь перелиться через край и затопить радостью все вокруг. Улыбка ни в какую не хотела покидать довольное лицо, обдуваемое теплым соленым бризом. Даже Ева напрочь забыла о своих мультфильмах и теперь восторженно липла к окну, выкрикивая громкие междометия.       - Спасибо, - едва слышно, словно боясь спугнуть хрупкий момент, сказал он, смущенно положив ладонь на колено Романа - За то, что привез нас сюда. И за все остальное, - и это были не просто слова, Роберт вложил в них очень многое, хотя ему до сих пор непривычно было выражать свою благодарность, но он учился этому каждый день, пусть и с переменным успехом.       - Ну, - в ответ потянул Роман, отвлекшись от дороги, чтобы легонько сжать пальцы Беккера, - только ничего особенного не жди. Гостиница далеко не самая шикарная и до моря минут десять идти, но его будет видно с балкона. По крайней мере, мне это обещали.       - Нашел из-за чего париться, - хохотнул Роберт, абсолютно не находя ни одного повода для переживаний. - Какая разница, какой отель, если мы в нем будем только спать? Да блин, я был бы до усрачки рад и палатке, главное, что на берегу моря.       - Я просто предупредил, чтобы ты не разочаровался. Это не оллинклюзив со шведским столом три раза в день. Цены сейчас просто зверские, на эти деньги можно было в Грецию смело лететь или на Кипр, но хорошая мысля приходит опосля. В любом случае, вот оно море, кафе на каждом шагу, и есть куда пойти и что посмотреть.       - Ром, успокойся, пожалуйста. Пока все, чего я хочу – это тюленем валяться на пляже. Поэтому прекращай страдать херней. У нас отпуск, так давай проведем его как положено. Без нервотрепки.       - Когда это ты стал таким мудрым и миролюбивым? - сквозь смех, шутливо изогнув бровь, спросил Залесских, притормаживая на пешеходном переходе, чтобы пропустить отдыхающих.       - Да иди ты! - в тон ему ответил Роберт и тут же отвернулся к окну, пытаясь скрыть от Романа свою радостную физиономию.       Чего бы там Залесских ни говорил и ни опасался, а отель оказался многим лучше, чем Беккер ожидал. По приезде в Сочи они незамедлительно заселились, решив отложить на потом ознакомительные прогулки по городу, оставили сумки в номере, состоящим из небольшой гостиной и двух маленьких спален, зато с просторной ванной комнатой, переоделись и тут же убежали в кафе, а оттуда прямиком на пляж.       И наверное, Роберт еще никогда не чувствовал себя таким полноценно счастливым и свободным, не поверхностно и мимолётно, а именно до глубины души. Все, чего он хотел когда-то - рядом, только руку протяни. Ева вприпрыжку бежала впереди довольная как маленький слоненок, тараторила без умолку и задавала сотни вопросов, любовалась цветущими яркими красками кустарниками и клумбами, рвалась побыстрее оказаться в море, и даром, что Роман постоянно ее одергивал и просил держаться рядом, чтобы не потеряться в толпе туристов, наводнивших город. Но как же все-таки было хорошо, несмотря на суету и людей, шум и гвалт, и на усталость от долгой дороги…       - Жаль, что нельзя ночью побродить по набережной и посидеть на берегу, - сокрушался парень, возвращаясь после сытного ужина в отель, хотя сам едва переставлял от усталости ноги. Вот, казалось бы, за рулем был не он, а от напряжения все равно сводило мышцы. - Красиво. Когда в детстве с родителями на море ездил - все казалось другим, но сейчас, когда вырос, здесь появилась своя неповторимая прелесть.       - Отчего же? - спросил Роман, неся на руках притомившуюся за насыщенный день Еву. - Мы же гуляем, конечно, еще не ночь, но ты прав, здесь очень красиво.       - Нет, ты не понял, - мотнул Роберт головой и, громко выдохнув, смущенно продолжил. - Чтобы вдвоем. Только я и ты. Никогда не был ночью на пляже…       - Ммм, тебе романтики захотелось, - улыбнулся в догадке Залесских.       - Чо ты сразу херню городить начинаешь? Просто привык, что мы вечерами сидим на веранде, - начал он нелепо отмахиваться от своих же слов, но сразу понял, насколько жалко они звучат, особенно, когда Роман неотрывно смотрит, и в его взгляде что-то такое глубокое и темное плещется, от чего по спине бегут мурашки. - Да, захотел.       - Мне жаль, но пока мы не можем оставить Еву в номере одну, - озвучив очевидное, Залесских с тоской посмотрел на светящуюся огнями набережную. - Потерпи хотя бы пару лет.       - Я только и делаю, что терплю, - упрямо бухтел Роберт, уже откровенно намекая на совершенно другое. Ну, не мог он пока прямо сказать Роману о своих желаниях, да и вообще говорить о таком было весьма стремно.       - Уговорил, - тихо засмеявшись, Залесских игриво стрельнул в него многообещающим взглядом, - вернемся в номер, я тебя немножко пожалею, чтобы ты так сильно не страдал.       - На «немножко» я не согласен. Ева уснет, и я к тебе приду. Не думал же ты, что я буду спать с сестрой в одной комнате.       - Вообще-то так и было задумано, - пытаясь казаться серьезным, вставил Залесских и Роберт тут же показал ему средний палец.       - Да щас, а ты не знал.       Солнечные зайчики отражались от мелких барашков волн и били по глазам, заставляя щуриться даже в тени полосатого зонта. Роберт, наконец-то умудрившись вытащить Еву из моря, чтобы она хоть немного согрелась и полежала на лежаке, теперь и сам блаженно растянулся рядом. Конечно, не обошлось без споров, но, кажется, сестра и сама немного подустала и оголодала, иначе бы не вгрызалась с таким аппетитом в вареную, посыпанную щедро крупной солью кукурузу, которую при других обстоятельствах никогда бы не согласилась съесть.       Они могли бы остаться на территории гостиницы и расположиться у, пусть и небольшого, бассейна, так сказать, в цивилизации, или на одном из платных пляжей, но Беккер настоял, чтобы все было непременно по-старинке: с бродящими по берегу местными торговцами, громко предлагавшими свой неказистый, но оттого невероятно вкусный, товар – от пахлавы до копченой рыбы и мороженого, и галькой, больнюче впивавшейся в стопы. Ему было все равно, где валяться и где заходить в море, ему хватало осознания самого факта нахождения на черноморском побережье. Люди вокруг казались ленивыми и раздобревшими под южным небом, иногда чуть хмельными от местного вина, которое продавали на маленьких базарчиках, куда они успели заглянуть за пару дней пребывания в Сочи.       - Роберт, а когда мы пойдем в парк на карусели? - причмокивая солеными губами, Ева посматривала по сторонам, крутя своей хорошенькой головкой.       - Не знаю, милая, - нехотя переворачиваясь на спину, ответил Роберт. - Может быть, сегодня вечером. А ты уже устала от моря?       - Ты не разрешаешь в море.       - Потому что у тебя плечи красные и будут болеть. Рома сейчас вернется, и пойдем обедать. А потом надо пару часиков отдохнуть в номере, пока жара не схлынет, - он опустил козырёк бейсболки на глаза и протянул сестре пачку влажных салфеток. - Оботри ручки.       - Папа уже долго плавает, - задумчиво потянула Ева, посматривая на береговую линию.       - Он взрослый, ему можно. А теперь ложись на живот и загорай.       - Так тут же тенечек, - недоуменно возразила сеструха, но все-таки вытянулась на лежаке - А если я намажусь сильно-сильно кремом, все равно нельзя в воду?       - Все равно нельзя. Если ты обгоришь, Рома мне потом втык даст.       - Ну ладно.       Роберт окинул долгим взглядом пляж, выискивая в волнах знакомую макушку. Людей в полдень стало на порядок больше, несмотря на пекло. Почти все лежаки пляжа были заняты, а кто-то, не мудрствуя, лежал на полотенцах прямо на обжигающей гальке. Прохладная вода невыносимо манила, но оставлять Еву одну было ни в коем случае нельзя, поэтому парень терпеливо дожидался Залесских. Он даже в какой-то момент задремал, потому что подскочил от холодных капель как ужаленный, когда Роман подошел к лежакам и тряхнул головой.       - Непередаваемо хорошо, - выдохнул он, потянувшись за полотенцем.       Беккер, спрятав глаза за темными стеклами очков, пристально смотрел на Залесских. Его поджарое тело успело покрыться ровным золотистым загаром, и даже короткие волосы стали чуточку светлее, выгорев на южном солнце. Соленые капли воды медленно стекали по груди и животу, подбираясь к резинке мокрых шорт, которые как вторая кожа облепили бедра и ноги. Роберт громко сглотнул, вспоминая вчерашнюю ночь, которую они провели весьма насыщенно, учитывая отсутствие в его жизни секса как такового в последние годы. Не то, чтобы они пошли куда-то дальше, переходя границы дозволенного, которые он сам себе очертил, но это было весьма горячо. И что еще более удивительно, с каждым разом Роберт проникался близостью все больше и больше, уже не считая ее чем-то немыслимым или запретным. Да и если честно себе признаться, глубоко покопавшись в мыслях, то он, пожалуй, готов уже идти дальше… А ведь совсем недавно, он с пеной у рта доказывал Вальку, что Залесских его нихрена не возбуждает.       - Это, пойду я охлажусь, чот уже припекло, - хрипловато кинул он Роману, и поспешил к морю, пока его состояние не стало достоянием общественности.       - Давай, а то время доходит двенадцать, сейчас самая жара начнется. Да и Еве пора поспать.       Разбежавшись, Роберт с головой ушел под воду, которая приятно омыла разгоряченное тело, приводя мысли в относительный порядок. Он вынырнул, тряхнул головой, откидывая со лба волосы, и большими гребками поплыл в сторону ярких бакенов. Отплыв подальше от людей, он перевернулся на спину и, раскинув в сторону руки, уставился в голубое небо. Губы сводило от соли, но Беккер все равно улыбался, ощущая себя отрешенным от всего мира. Как же невероятно сложилась жизнь, и цепочка событий, состоящая из случайностей, завела его в то место и с теми людьми, с которыми он чувствовал себя настоящим. Словно скинул все маски, оголившись до нервных окончаний, а как иначе еще объяснить его чувственность и желания, что казались еще совсем недавно чужеродными? Он как будто вернулся домой после долгого и трудного путешествия, и, что самое важное, его ждали все это время.       У него есть друзья и есть семья, и, кажется, у него теперь есть парень. Хотя сложно назвать Романа парнем, но смысл был именно такой. Роберт пока еще не мог дать определения тем чувствам, что в нем пробуждал Залесских, но это было что-то необъятно огромное…       Свеча, прикрытая тонким стеклом подсвечника, едва ощутимо трепыхалась от легкого дуновения ветерка. К чему ее поставили, Беккер не знал, тем более что освещения кафе хватало, чтобы рассмотреть и содержимое тарелок, и посетителей за соседними столиками. Но именно она почему-то заставляла сердце приятно жаться и наслаждаться отличным ужином в не менее прекрасный вечер. Пусть совсем не та романтика, о которой он грезил, но даже так, сидя напротив Романа и Евы, ему было несказанно хорошо. И отчего-то дико хотелось протянуть руку через стол, чтобы переплести с Залесских пальцы, поддавшись глупой и неуместной блажи.       Они выбрали кафе на набережной, и теперь Роберт с наслаждением смотрел на море, которое шумно бросало волны на берег, одаривая ароматом соленой свежести. Небо усеяли крупные звезды, казавшиеся здесь крупнее и ближе. И так раздирало скинуть кеды и прогуляться босиком по остывшей к вечеру гальке, что Беккер едва сдерживал себя от внезапных порывов.       Он с аппетитом съел салат и мясо, отдав должное мастерству повара, и теперь, сыто откинувшись на спинку стула, неспешно потягивал холодный морс. В то время как Роман пил красное вино, прикусывая его кусочками политого медом сыра. Ева была на своей волне, она со свойственным ей любопытством смотрела по сторонам, иной раз, громко комментируя казавшихся ей интересными ужинавших в кафе посетителей, а потом и вовсе унеслась на импровизированный танцпол, где закружилась в танце.       - Ну вот, почти романтика, - словно читая его мысли, сказал Роман, улыбнувшись.       - О да, особенно вот тот пьяный хряк, что отжигает у дальнего столика, - со смехом ответил он.       - Знаешь, на юге Италии есть такое местечко Полиньяно-а-Маре, там расположился один из самых необычных и атмосферных ресторанов «Гротта Палаццезе». Я тебе обещаю, мы обязательно там побываем, и я устрою тебе романтику на сто процентов.       - Что за ресторан?       - Ресторан в скале, а внизу бирюзовое Адриатическое море. Тебе понравится, - Роман поднял бокал, чтобы сделать последний глоток вина, а потом махнул официанту. - Думаю, Еве пора на боковую. Не сомневаюсь, что она еще пару часов проскачет, но не будем сбивать ребенку режим.       - Но ты не забудь, что сегодня твоя очередь ее укладывать, - расплывшись в улыбке, напомнил Роберт.       - Тогда, чтобы когда я вернулся, ты лежал в кровати, готовый продолжить «романтический» вечер.       - Свечи зажечь? - он уже откровенно смеялся в голос, включаясь в легкий флирт.       - Про атласные простыни тоже не забудь, - в тон ему ответил Роман, расплачиваясь по счету.       - Ага и про пошленькую дорожку из лепестков роз…       Роберту было абсолютно плевать, слышал ли официант их личный разговор или нет. Ему с некоторых пор стало безразлично мнение окружающих, наверное, доверительные разговоры с Сашкой и Морозовым не прошли мимо и все-таки осели где-то на подкорке. В конце концов, кому какое дело, с кем он спит? Да, он уже дошел до той стадии, когда можно, не кривя душой, признаться хотя бы самому себе, что он гей. Пока неполноценный, потому что некоторые вещи для него по-прежнему остаются за пределами возможностей, но эти самые пределы растут и ширятся с каждый разом.       Обо всем этом он думал мимоходом, пока они возвращались в гостиницу, пока он принимал душ и пока ждал Залесских, который ушел укладывать Еву в соседнюю спальню. С сестрой вообще получилось все странно. Утром она проснулась одна в комнате, потому что Беккер так и не ушел от Романа ночью, и пришлось на ходу придумывать, что девочки должны спать отдельно, а мальчики отдельно. Она, конечно, в силу своей наивности и невинности поверила сразу и вопросов больше не задавала. Роберт чувствовал, что Залесских напрягает такое положение вещей, но, кажется, страсть, все-таки брала верх с некоторых пор над рассудительностью, потому как ему никто не возразил, когда он сходу направился уже в их общую комнату.       Парень взбил подушки и, раскинувшись на кровати, смотрел телевизор, пока Роман плескался в душе. Ева без задних ног посапывала в своей кровати, и теперь им ничто не могло помешать, наконец-то, сделать то, о чем мечталось на протяжении всего этого длинного дня. А именно - предаться безудержной похоти. Он громко хмыкнул своим идиотским мыслям и зарылся лицом в подушку. Черт, до чего же все это непривычно, но уже не повернуть назад, да и откровенного говоря, назад никак не хотелось. Тем более, когда от предвкушения пальцы на ногах поджимаются, а сердце убойно частит…       - Итак, - первое, что сказал Залесских, когда зашел в спальню в одном полотенце и закрыл за собой дверь, - мы топчемся на месте или идем дальше?       - Ну, - теряя нить стройных рассуждений, ответил Роберт, окидывая жадным взглядом практически обнаженного Романа, - если ты мне покажешь, что делать…       Договорить не получилось, Залесских скинул с себя полотенце и уже абсолютно голый подошел к кровати. Телевизор по-прежнему едва слышно что-то бессмысленно бормотал, голубоватым светом заливая комнату, и Беккер не решился его выключить, чтобы не лишить себя слишком завораживающего зрелища. Он потянулся к Роману и сразу провалился куда-то сознанием, действуя только по наитию инстинктов.       Целовался Роберт уже умело, то поддаваясь нажиму Романа, то врываясь в его рот языком. Это было похоже на локальную битву, но, черт возьми, какую же умопомрачительную. Забывая обо всех своих принципах и неприступных границах, он вел себя дерзко и смело, повторяя за Залесских и ласки, и поцелуи, и движения. Беккер впитывал в себя опыт как губка, не желая уступать ни в чем. Он хотел стать для Романа лучшим, стать для него единственным, чтобы тот никогда даже подумать не мог о том, чтобы пойти куда-то на сторону, оттого старался отдать все, что у него было.       Но еще больше он получал в ответ, и, кажется, сегодня они вышли на какой-то иной уровень, потому что слишком много было впечатлений и ощущений, которые охватывали все сильнее и сильнее. А когда Роман стал спускаться поцелуями по животу вниз, парень и вовсе едва не лишился чувств, затрепетав под нежными неторопливыми, почти издевательскими ласками. Осознание происходящего накатило резко, заставив протяжно застонать, чего раньше Роберт старался не делать, стыдясь реакций собственного тела, но сейчас он забыл не только о стыдливости, но даже, кажется, имя свое позабыл, потому что это был лучший минет в его жизни.       - Ты охуенен, Ром, - выдохнул он, отойдя от оргазма. - Если бы я раньше знал, что это настолько круто, то завалил бы тебя еще при первой встрече.       - Такой комплимент от тебя дорогого стоит, - усмехнулся Залесских, ложась рядом.       Он обхватил ладонью лицо Роберта и повернул его к себе, впиваясь испытывающим взглядом в пьяные от близости глаза. И Беккер без слов все понял, он смежил на мгновение веки, втянул в себя побольше воздуха, как перед прыжком с тарзанки в глубокую пропасть и резко перевернулся, нависая над Романом.       - Только ты это, руководи процессом, что ли, - неловко сказал он, перед тем как поцеловать.       Остаток ночи Роберт провел без сна, внутри все еще мелко сотрясалось от полученного удовольствия, да и мысли настырно лезли в голову. Нет, Беккер не чувствовал себя униженным и оскорбленным, и его уже не пугало то, что они тут вытворяли несколько часов кряду, но на сердце все равно было как-то неспокойно. Теперь, когда после близости пришел откат, и голова стала соображать на порядок лучше, он в полной мере осознал, что отсасывал у другого мужика и при этом чувствовал себя небывало счастливым. Пока еще дубли не складывались, пока еще остатки прошлой жизни врывались не к месту в ощущения и омрачали радость. Он очень наделся, что это временное явление и его не станет воротить от самого себя. Потому что ему нравились происходящие в его жизни изменения, и болт хотелось положить на все, что еще иной раз невыносимо тяготило.