***
Усталость окутала ноги, как тяжелые оковы, Софи с наслаждением скинула туфли в прихожей. Очередная поездка с Пауло вымотала её, но оно того стоило. София всё больше втягивалась в дело, и оставалось лишь ждать, когда Пауло позволит ей больше. Почему она так хотела этого? Слишком смешанные чувства вызывал вопрос. Софи впорхнула в гостиную с мыслями о горячих объятиях мужа, но едва заметила его, и вся лёгкость настроения улетучилась. — Что случилось? — Лицо, застывшее камнем, порезы на его руке — всё это не предвещало ничего хорошего. Но Лодброк даже среагировал не сразу, будто молился, чтобы София не появлялась как можно дольше. Только вот откладывать разговор не было никакого смысла. — Ты принимаешь их до сих пор. — Брезгливо Ивар отшвырнул от себя блистер прямо под ноги Софии. — Так занята на своей работе, что не удосужилась сообщить мне об этом? — Я не говорила, что готова к этому. — Софи обошла блистер, стараясь держать себя в руках, но предчувствие бури отдавалось в ней покалываниями в кончиках пальцев и где-то в области совести. — Но и не отказалась. — Ивар впустил пальцы в волосы, оттягивая их с болью. — Так противна мысль о детях от меня? Или же что прикажешь мне думать, когда ты подрываешься среди ночи и уезжаешь, не сказав ни слова? — Он не повышал голос, говорил чётко и ровно. Но от этого не становилось спокойнее. — Дай угадаю. Ты думала, что я сплю и ничего не слышу? Не понимаю, не замечаю… Зачем пить таблетки, если я всё же тебе не противен настолько? На какие мысли ты меня толкаешь? — Он повернулся к Софи. Красные глаза говорили о всех переживаниях, вгрызающихся в сознание Лодброка. — Чем ты там занимаешься? Что за новые наряды, вечная улыбка… Я сперва думал, что всё из-за… Ну, вдруг у нас уже получилось… — Впервые Ивар запинался, терялся в мыслях и словах. — Но теперь… — Ивар?.. — Мимолетно уловив, что рядом с ней кресло, Софи рухнула в него, пригвождённая своей догадкой. — Ты правда хочешь детей? Боже… я… Прости. Я не думала, что всё это серьёзно. Мы же так молоды и… — Она не договорила, прижав ладонь ко лбу. — Я сам не знаю уже, Соф. — Ивар выдохнул. — Ты даже не оповестила меня о своём решении. Продолжила принимать это. — Он кивнул на блистер и поморщился. — Я ведь достоин доверия. Не так ли? Чего тебе ещё не хватает? Чего, София? Я работаю в чёртовом офисе. Делаю всё, чтобы наша жизнь была достойной. Блять. — Внутри Ивара начала вскипать та самая ярость, глушимая всё это время. Она постепенно выжигала Лодброка изнутри, вынуждая дать ей выход. Однако он сопротивлялся. — Я даже решил, что просто пришло время для детей. Я! Я и дети! Сама в это веришь?! — Теперь Ивар уже возвышался над Софией. Его губы подрагивали, но он всё ещё сдерживался. — Но что я получаю? Плевок! — В том-то и дело, Ивар… Я люблю тебя. Но это не наша жизнь. Тебе не нравится твоя работа, я же чувствую. Как мне не нравится роль идеальной домохозяйки. Я не хочу так… Я даже… — Софи не могла взглянуть на мужа, а потом подвёл и голос. — Я работаю на Пауло. Лодброк уже начал готовить подходящий ответ. И слегка присел перед Софией, дабы оказаться на одном уровне с ней. Но, услышав фамилию, которую не хотел слышать в первую очередь из уст Софи, выпрямился, превратился в застывшее изваяние. Его взгляд — ещё недавно наполненный переживанием и теплом — в один миг обрёл тот забытый лёд. Но он треснул, стоило взглянуть на Борромео. — Повтори. — Последняя надежда, что это всё слуховые галлюцинации из-за головной боли. Смотреть на мужа было больно, но Софи заставила себя поднять глаза. Она знала, что, будет сложно. Она сама это выбрала. Но их жизнь треснула ещё в тот день, когда Борромео оказалась наедине с Пауло в вип-ложе ресторана. — Я работаю на Пауло. Я так захотела. — Ага. — Ивар хмыкнул и нервно провёл ладонью по лицу. Полнейшее непонимание происходящего уничтожило все мысли, чувства. Внутри будто образовалась пустота. — И уже давно. — Голос хрипел, подводя Лодброка. Горло будто раздирало осколками при каждом слове. Осколками веры в лучшее. — И по этой причине ты не хотела детей. Экстрима в жизни не поела? — Всё рушилось. Всё, что Ивар выстраивал по кирпичику, скрупулёзно перестраивая свою жизнь, привычки… рушилось под натиском понимания, что он допустил мысль о возможной измене. Но ведь эта мысль крепла. — Ты хотела покоя со мной. Так какого хрена в неё вновь пускаешь его?! — Ивар! — Софи поднялась на ноги и шагнула к нему, но остановилась на полпути. — Я никогда не хотела спокойной жизни. Я не просила менять твою жизнь. — Но я хочу изменить её вместе с тобой! Я хочу чтобы ты была рядом. Хочу что-то более общее, чем просто секс. — Ивар вспыхнул. В нём что-то ломалось, что-то трещало. Но он продолжал держаться. — А ты против. Против шагнуть дальше. Ты ни о чём меня не просила. Знаю. Но Винсент… — Лодброка передёрнуло. — Винсента мы договорились оставить в прошлом. Он не имел права вновь пытаться забраться к тебе под юбку! — Кулаки сжались и тут же удар обрушился на стену. Грудь Ивара тяжело вздымалась, на висках выступили капельки пота, а взгляд, устремлённый к Софии наполнился мольбой. — Ответь, я настолько стал тебе противен? Настолько, что ты пьёшь эти чёртовы таблетки? Чего тебе не хватает? Чего?! — Ивар застыл, не позволяя себе приблизиться к Софии, боясь совсем сойти с ума. — Ты считаешь, что между нами просто секс? Я же вышла за тебя замуж, я люблю тебя! Но я не готова к детям вот прямо сейчас! Я не готова сидеть дома, развлекая себя изредка разными делами. Пауло предложил работу, которая мне интересна. Только работу и больше ничего, — повторила она, выделив последнюю фразу. Ивар был так близко, протяни руку — дотронешься до его холодных ладоней. Но между ними выросла незримая стена. — И посвятить меня в свои планы ты не решилась. Как и не нашла ничего лучше, чем связаться с человеком, разрушившим всю мою жизнь! Я никогда бы не позволил тебе чахнуть в доме. — Ни шага навстречу. Не сейчас. Страх причинить боль Софии пересиливал желание найти укрытие в её объятиях. Жуткий выбор. — Или он находит к тебе подход лучше меня? — Это не так. — Софи оборвала себя на полуслове и наступила тишина. Она понимала: что бы ни говорила сейчас, Ивар не услышит. Может быть, поймет потом. Хотя как тут понять, когда она сама себя не понимала? — Ответь. — Ивар сжал переносицу и зажмурился, будто боялся услышать ответ. Да и боялся. Ведь он прекрасно понимал, по какой причине задумался о детях: София всегда будет рядом. Меньше страхов — проще жить. Если бы только Винсент не сковырнул подсохшую болячку, не озвучил бы то, что Лодброк не желал слышать… — Ты выкинешь таблетки? — Нет. — Она вся вдруг собралась, сжалась и стала твёрдая, как гранит. — Я уже говорила об этом. Нам рано ещё думать о детях. Это решение слишком ответственное, чтобы с ним спешить. — Прекрасно. — Ивар поднял руки, сдаваясь. — Я понял тебя, наверное, лучше, чем ты смогла озвучить. — Губы сжались до белой тонкой линии, а лицо вытянулось от разочарования. — Я бы понял, скажи ты это сразу. Ивар, мне нужно время. Хочу ещё пожить для себя. — При представлении, как София могла занимать себя, сразу возник образ Винсента. — Хочу ещё разок пощекотать нервы, проверить твои нервы. — Искажённый голос Лодброка бил его самого в самое сердце. — Винс наверняка рад вашему сотрудничеству. Он пытался вынудить втянуть тебя уже давно. Но мы решили ведь вырваться из его лап. Благодарю, что умножила мои труды на ноль, любимая. Крайне благодарен. — Я хочу быть с тобой, но это же не значит, что мы сразу должны рожать детей… Ивар? — Софи вглядывалась в его лицо, шагнув вперёд, ближе. — Мы… Наверное, я хочу… — Ивар растерялся. А что он должен был ответить? Что ребёнок стал бы для него шансом на сглаживание ревности? Возможностью держать хоть немного под контролем разъедающее чувство недоверия к людям, усилившееся из-за Винсента? — Но я хочу нормальную семью. Как… — Громко сглотнув, Лодброк открыл и закрыл рот. Он хотел быть таким же уверенным, как его отец. Как Рагнар. Понимание, что он начал пытаться лепить из себя кого-то, резким толчком заставило приблизиться к Софи, сжать её плечи. Его взгляд метался по её лицу, судорожно искал что-то, но к собственному ужасу не находил. — Останься. — Вырвалось непроизвольно. И чёрт только знал, что бы он ещё сказал или сделал, но внимание привлёк вибрирующий телефон Софии. Руки Лодброк так и не разжал, заметив «Винсент» на экране. Всё нутро противилось осознанию, пробиваемое током накатывающей паники и злости. Ивар отвёл взгляд, ожидая реакции Софии. Перед глазами Борромео вдруг промелькнуло старое воспоминание: отец в гневе швыряет в камин журнал, где изображена мать — изображена почти обнажённой. Мать кричит, что он рушит её карьеру, отец, похожий на громовержца, бросает ей обвинение в развале семьи. Софи вздрогнула, как будто вернулась в тот день снова — день, когда их семейное счастье полетело в тартарары. Вибрация телефона оказалась спасительной. София смахнула уведомление и прочитала текст сообщения: «Такси будет через 10 минут». Опять? Они же только что закончили с поисками первых работ итальянского художника… Борромео сделала шаг назад, ускользнув из объятий мужа. Бегство казалось спасением. — Извини. Мне нужно… — Так это твой выбор? Он?! Серьёзно, София?! — Лицо Ивара приобрело все оттенки серого. Он сжал запястье Софи сильнее, чем планировал. — В момент, когда у нас проблемы, ты уходишь к самой главной из них? — Это просто работа… — Она знала, что выглядела жалко. Даже не потрудилась позаботиться об одежде — стилист Пауло всё сделает за неё — находиться под взором холодного взгляда мужа было невыносимо. И Софи сбежала. Почти в буквальном смысле. Оказавшись за порогом квартиры, она остановилась и прислонилась спиной к железной двери, в глубине души понимая, что это конец. Было холодно весенней ночью на улице в одной широкой футболке и тонких брюках, но такси быстро показалось из поворота. Сев в машину, Софи пыталась избавиться от мрачных мыслей и слишком поздно поняла, что они едут не туда. Самолёт. Парящие легчайшие облака в нежной синеве. Вид, так разнившийся с происходящим в реальной жизни, внутри Ивара и Софии. Всё мелькнуло, как при перемотке фильма. И вот уже отдалённое от шумного Берлина селение и расположенный в самой глуши особняк, прям как из старых немецких сказаний. Однозначно не хватало дракона. Но он, должно быть, ждал внутри. Софи почти не спала и теперь расплачивалась за это: покрасневшие глаза выдавали следы слёз, домашняя футболка так и норовила сползти с плеча. Внутри клокотала буря, нужны были ответы, и Софи ворвалась в особняк почти бегом. Винсент сидел в огромном бордовом кресле спиной ко входу. Клубы плотного дыма парили вокруг, будто притягивались к нему. Рука потянулась к прозрачному графину, устроившемуся на стеклянном столике, и скрылась вновь за широкой спинкой. — Долго там стоять собралась? — Хрипловатый голос раздался лениво, нехотя. — Что это за задание? — Всего несколько шагов оставалось, и София сорвалась бы. Она с огромными усилиями держала себя в руках, понимая, что долго это не продлится. — О поездке в другую страну можно было и предупредить! — Борромео знала, что злила Пауло. Даже хотела этого. — А ты забавная, когда требуешь и топаешь ножкой. — Винсент хмыкнул, кресло повернулось. Перед Софи возник Пауло собственной персоной: распахнутая чёрная рубашка почти не скрывала смуглое накачанное тело. Разве что выделяющаяся линия в районе рёбер «портила» идеальную картину. Нижнюю часть же от обнажёнки скрывали только чёрные боксеры. — Узнаёшь? — Пауло насмешливо сощурился и махнул рукой на стену. Проследив за его жестом, Софи взглянула в сторону и увидела «Фальстарт». Земля едва не ушла из-под ног: она-то думала, что пресловутая картина сгорела в огне. — Так для какой работы ты вытащил меня из дома посреди ночи? — Голос напряжённо звенел. Пылающий взгляд метнулся по невозмутимому силуэту Пауло. Софи шагнула вперёд и остановилась перед ним, совершенно не зная и не понимая, что сделает дальше. — Подлинник? Я что-то засомневался. И вспомнил, что у меня есть личный специалист. Проверенный. — Винсент и бровью не повёл, вальяжно восседая на кресле. Он сидел, но по ощущениям явно был выше Софии. Ярость исказила красивое лицо Борромео, когда она поняла, что происходило. Пауло просто издевался над ней, проверял, как личную собачку, готовую прибежать по первому зову. А она бежала. Ярости было слишком много, она застилала разум и глаза. Каким-то образом Борромео очутилась слишком близко, нависая над ним, больше всего желая стереть это вальяжное расслабленное выражение лица. Взмах тонкой руки, и в тишине зазвенела пощёчина. Софи замахнулась, чтобы сделать это снова. Ей было всё равно. Винсент смеялся, откинув бокал на пол, не заботясь о пятнах на явно дорогом натуральном ковре. — Буйная. Мне нравится. — Он будто и не замечал попыток Софии выплеснуть агрессию. Но, когда, по-видимому, ему надоело, резко и жёстко Винсент схватил Софи за запястья и дёрнул на себя. — А теперь успокойся и слушай, девочка. — Напускной смех и улыбка исчезли, сменившись предупреждением, не предвещающим ничего хорошего. — И даже не смей перечить мне. Поняла? Упав вперёд, Софи уперлась в плечо Пауло, выставив руку. Оказаться у него на коленях было опасно, но она не замечала. Белокурые локоны упали на взмокший лоб, и она смахнула их в рваном жесте. — А то что? — Сердце гулко билось, но страха не было. — Что ты мне сделаешь? Холод тут же обжёг кожу Софии. Винсент осторожно прижал плоскую сторону охотничьего ножа к её руке. — Я могу сделать с тобой всё, что придёт в твою головку, и даже больше. И ты мне нужна живой. В противном случае, ты бы встретилась с Викторией. Вы даже чем-то похожи. — Он произносил каждое слово отточено, сквозь зубы. Холод стали отрезвил, как ведро воды. Софи невольно отпрянула, чуть отстранившись, но не дальше, чем позволяло положение. В её бедах Пауло не виноват. Во всём, что происходило с ней, виновата только она — София Борромео. — Кто такая Виктория? — спросила она тише. Ярость уступила место спокойной пустоте. — Успокоилась? — Винсент придерживал Софи за талию, не позволяя соскользнуть с его колен. — Прекрасно. — Нож исчез так же быстро, как и появился. — Я замечаю абсолютно всё, как и то, что внутри тебя сейчас что-то рвётся. Сомнения? Но точно не насчёт меня. Во мне ты уверена. И в себе. Значит, причина в другом. Я прав? — Уловив изменения в лице Софии, Пауло успокаивающим жестом пригладил её волосы, незаметно и неощутимо приближая её к себе. — На тебе почти нет одежды, но нож в руке оказался быстро. Что ты за человек? — В её голосе проскользнуло что-то очень отдалённо похожее на восхищение. И жест, не позволивший ей встать, был до невозможного странным. Софи не ответила Пауло. Что она могла ему сказать? Что сомнения есть — сомнения в себе, в своих поступках и решениях, и разобраться в этом так сложно. — Человек, которого одна непослушная девчонка пытается водить за нос. — Винсент усмехнулся. Теперь его губы были слишком близко, но он ничего не предпринимал. Он вёл себя так, будто был способен контролировать всё пространство вокруг себя. — Можешь рассказать папочке всё, что на душе. Это останется только здесь. Только между нами. Если, конечно, хочешь разговаривать. — Удивительно мягкие пальцы легко и непринуждённо смахнули пряди, скрывающие лицо Софии. Он ничего не сделал, но будто повелел смотреть прямо ему в глаза. — Ты нуждаешься в помощи. Нуждаешься в подсказке. — Я не хочу. — Она лгала и знала, что он поймет, но её это не трогало. — Не хочу переходить эту черту. — И ещё одна ложь, потому что Софи уже перешла, склонившись к нему, и их губы почти соприкоснулись. — Обманщица, — прошипел Винсент в губы Софии и едва коснулся своим кончиком носа её. — Но это можно исправить. Всё можно исправить. Я — решение всех проблем. А ты — состоишь из проблем и переживаний, сомнений. — Пальцы другой руки пробежались по спине Софи, и Пауло мягко улыбнулся, уловив реакцию тела Борромео. — В тебе огромный потенциал. Дай ему раскрыться. Вырвись из кокона и позволь себе лететь, ощутить, как воздух несёт тебя потоками. Поймай то самое чувство свободы, когда ничто не имеет значения. — Винсент прижался лбом ко лбу Софии, будто передавая ей свою энергию. Как же красиво он говорил… Каждое слово отдавалось в Софии, влекло как магнитом. Свобода… Борромео почти ощущала её тёплое дыхание. И, подавшись вперёд — еще ближе — она накрыла его губы своими, жадно, требовательно, выпуская на волю чувства, которые так старалась задавить. Винсент ухмыльнулся ей в губы, углубляя поцелуй властно и требовательно. Но в то же время Пауло давал понять, что всё это — решение самой Софии. И он вообще тут был ни при чём. Его руки по-хозяйски и так привычно сжали ягодицы Борромео, разворачивая непосредственно к себе лицом. Его поцелуи были жестокими, как он сам, и одновременно мягкими. Две грани, которые никак не могли сосуществовать в одном человеке. Но в Винсенте всё это было. И действовало, как наркотик, от которого оторваться было невозможно. Короткий и тихий стон сорвался с её губ — ему в губы — и её руки скользнули под его рубашку, расстёгивая оставшиеся пуговицы. Каждый жест, каждое прикосновение — сплошное требование. Софи совершала самый неправильный поступок в своей жизни, но никогда ещё не ощущала настолько, что поступала правильно. Пауло притягивал, как свет мотылька. Всё внутри горело, жаждало его. У Софии не было ни единого шанса. — Хочется большего? — Винсент изогнул бровь. Невероятно, как он мог даже в такой ситуации контролировать тембр голоса. Мгновение, и София лишилась одежды. Секунда. Зубы Винсента впились в её торчащий сосок. От вызванного стона Пауло вновь усмехнулся, продолжая терзать грудь. Он чередовал поцелуи с укусами — лёгкими и довольно ощутимыми. Точно зверь, Винсент был груб. И точно ангел нежен. От прикосновений Софии он сдержанно выдыхал. Наконец, заметив, как расслабилось всё тело Софии и изредка подрагивало, стоило его пальцам коснуться самого чувствительного места ниже живота, Винсент сжал запястье Борромео и переместил себе на живот, давая ясно понять, чего он ждал от неё. Она не ответила, просто не смогла, потому что голос больше не повиновался ей. Как и тело. Винсент точно знал, как и где касаться её, чтобы отправить в рай. Нет, в его персональный ад, где подготовлено местечко и для неё. Его ласки были невыносимой пыткой в жажде большего, и её тело выдавало все желания, отзываясь на них. Софи посмотрела на Винсента затуманенными от желания глазами, встретившись с ним взглядом. Растрёпанная, раскрасневшаяся, с припухшими от поцелуев губами она выглядела как воплощение ангельского порока. Переступившая черту допустимого и ничуть не сомневавшаяся в этом. Софи соскользнула на пол и оказалась на коленях перед Винсентом — от одной только мысли об этом положении пробирало до дрожи. Она смотрела ему в глаза, потянувшись к чёрным боксерам. Смотрела в глаза, коснувшись губами самой головки. Софи не торопилась, каждое движение было неспешным и выверенным, но постепенно она ускорилась, стремясь лишь к одному. Теперь она хотела уничтожить его отточенное самообладание. Винсент же равномерно дышал и лишь немногим громче обычного. Намотав волосы Софии на кулак, он контролировал даже этот процесс, подаваясь бёдрами вперёд, увеличивая длину проникновения, вырывая редкие покашливания. Но едва Софи казалось, что кислород кончался и она начинала задыхаться, Пауло дарил ей возможность дышать. Вид Софии, стоявшей перед ним на коленях будоражил сознание. Он чувствовал своё превосходство, излюбленный контроль над ситуацией… Но едва уловив движение руки Софии, скользнувшей по её влажному животу, Винсент с рыком поднял её и одним рывком в полной мере насадил на себя. Он даже не заботился о её комфорте, вбиваясь в неё всей длиной. Быстро. Точно. Мощно. Он выбивал из неё мысли, кислород и сознание, похищал её душу. С ухмылкой на лице. Капли стекали со лба Пауло, и он бесцеремонно прижался лицом к шее Софии. — Послушная девочка, — выдохнул Винсент и тут же сжал зубами сосок Софии, оставляя при этом отпечаток ладони на ягодице. Ангельское обличье давно исчезло. Пауло выпустил на волю её внутреннего демона, и демон упивался свободой. Стоны становились всё громче и громче, всё чаще переходили в чувственные вскрики наслаждения за гранью реальности. Софи упивалась горячим пламенем, что вырвалось на волю, с каждым движением Сатаны в обличье Винсента. София обхватила Пауло за плечи, блуждая губами по его шее, впиваясь ногтями в широкую спину. Она потеряла контроль и не хотела его обретать. Она хотела больше, сильнее и сбивающимся шёпотом говорила ему об этом. Просить Винсента и не было необходимостью. Он двигался резко, ускоряясь, впивался зубами в кожу и тут же зализывал кровоточащее место укуса. Всё слилось в один сплошной поток напряжения и горячего удовольствия. Наконец Пауло вырвал последний на этот раз громкий стон из груди Борромео и явственно ощутил, как она сжала его внутри себя, а затем задрожала и опала на его грудь, тяжело дыша. Но Винсент не сжалился, даже слыша поскуливания, он быстро двигался, пока не излился внутрь Софии, даже не удосужившись спросить позволения. Винсент сам решал, когда и как. Даже в сексе. Продуманный до мелочей и чертовски горячий.***
Тёплая вода обволакивала обнаженную кожу, бликуя в холодном свете луны, смывая все мысли из головы, как до этого делал Пауло. Софи не волновало, что он мог увидеть её голой в собственном бассейне — не после того, что между ними произошло. Уходя под воду, она стремилась уйти от реальности, а выныривая, жадно хватала воздух, как будто это был последний глоток. Обручальное кольцо больше не блестело на тонком пальце. На светлом кафеле снова и снова разрывался её телефон, и Софи подплыла к краю бассейна, чтобы ответить на звонок. Всё у них было неправильно. С самого начала. — Надо же. Всего лишь с десятого раза. — Ивар хоть и усмехнулся, но боль горечью отдавалась и через расстояние. — Скажи, он… — Молчание. Он что? Успел ли трахнуть? Перестроил под себя? Забрал в своё логово? — Уже отпустил тебя? — Выбор вопроса оказался нелёгким, но возможным. — Ивар… — Что сказать ему? «Извини, я сейчас в другой стране с Винсентом Пауло и я тебе изменила». — Давай поговорим, когда я вернусь. Пожалуйста. — Вот как. Значит, с ним. — Внутри Лодброка оборвалась последняя надежда. Он даже слышал этот убийственный треск. — А будет о чём? — Нам в любом случае придётся это сделать. — Софи прикрыла глаза, уловив, как изменились интонации в голосе мужа. Повеяло холодом. Что же она делала со своей жизнью… Что с ней не так? — Я понял, София. — Привычного «Соф» больше не прозвучит, наверное, никогда. Почему «наверное»? Ивар ещё слишком сильно любил её. Слишком сильно его сердце стучало от её голоса и мыслей о ней. Хоть подсознание и интуиция верещали в унисон, что это «София» в обращении к жене стало началом конца. Глаза защипало, будто в них попало что-то едкое. — Будь осторожна. — Единственное, что выдавил из себя Лодброк севшим и хриплым голосом, прежде чем прервать связь. Слова Ивара прозвучали как прощание. Дрожавшие пальцы разжались, и телефон ускользнул в воду. Прошла пара минут, прежде чем Софи сообразила, что стоило бы его поднять. Водная гладь больше не приносила успокоения.***
Яркий свет противно резанул глаза Софии, сопровождаемый шумом распахиваемых штор. — Леди, господин Пауло ожидает вас на завтрак. Прошу одеться и следовать за мной. — Горничная выжидающе стояла возле постели Софии. — Леди, прошу, сеньор не любит, когда его график меняется. — В её голосе сквозили благоговение и страх. Софи не сразу поняла, где она и что от неё хотели, но воспоминания быстро вернулись. Горничная положила на край кровати крохотный халат из нежнейшего шелка. — Передай господину Пауло, я сейчас спущусь. — Дождавшись, когда горничная оставила её, Софи поспешно привела себя в порядок и надела брюки и футболку, проигнорировав притягательный шёлк. Выйдя в коридор, Софи обнаружила там всю ту же горничную, которая дожидалась гостью, чтобы проводить в столовую. — Никогда бы не подумал, что ты так долго спишь. — Винсент нахмурился, глядя на часы. — А если бы мы повторили секс трижды, я не добудился бы тебя и к ужину? — Горничная едва заметно кашлянула от неожиданности и тут же поспешила извиниться. — Прекрати, Марта. Будто малый ребёнок. Софи так не краснела вчера, как ты от одного упоминания мужского органа или при слове «задница». — Марта залилась краской и вновь нелепо начала извиняться. — Боже, Марта, иди уже. Десерт не выноси. Фрукты есть. Ты же не против, моя девочка? — Наконец Пауло обратился к Софии. Он всё так же улыбался, как и всегда. Софи блуждала взглядом по безупречному (кто бы сомневался) виду Пауло, пытаясь решить, как ей себя вести. — Я не против, — сдержанно отозвалась она, добравшись до чашки чая. Софи решила ничего не предпринимать и не заводить разговор о вчерашнем. Случайный секс двух взрослых людей, о чём здесь говорить. И это вовсе не Пауло не должен был переходить границу. — Превосходно. — Винсент благосклонно кивнул. — После завтрака отправляемся в аэропорт. Довезу тебя до дома. — На короткое мгновение в глазах Винса вспыхнуло любопытство, сменившееся сразу удовлетворением. — Полагаю, коррективы внесены не только в мои планы? — Это необязательно, — ответила Софи, но тут же поняла всю бесполезность этой фразы. — Как хотите. — Пауло опустил взгляд на её левую руку, и аппетит пропал. — Иначе никак. По крайней мере для меня. — Софи не представляла, как будет смотреть в глаза Ивару, но точно не смогла бы жить с ним как ни в чём не бывало. Только не после такого предательства. — Девочка, да ты переживаешь, будто тебе предстоит вот-вот сердце вырвать кому-то. — Винсент отложил столовые приборы с тихим звоном и откинулся на спинку стула. — Но уверяю, это не так уж противно. Даже в чём-то интересно. И боль довольно быстро исчезает, если всё делать правильно. Ну-ка. Подойди ко мне. «Вырвать кому-то сердце». Как точно выразился Пауло. Борромео вздрогнула от боли, что вдруг пронзила её изнутри. Именно это она и сделала с Иваром. Своими руками. — Не думаю, что здесь мы сойдёмся во мнениях, — коротко ответила она, но всё же выполнила просьбу Пауло и приблизилась к нему. Довольный послушанием Винсент ненавязчиво опустил ладонь на бедро Софии и тут же убрал руку. — Я отвезу тебя к нему. Ивар хоть и импульсивный, но сообразительный парень. Скажешь ему правду. Уверен, он уже и сам всё понял. Сложно не будет. — Резко и внезапно Пауло дёрнул Софи на себя, усадив её на колени. — Но можешь и молчать. Он будет молчать тоже. Ведь я обратился к нему за помощью. Он понимал, на что шёл, отказывая мне. — Шёпот проникал в разум Софии, когда руки Винсента покоились на её талии крепкой хваткой. От вида укуса на её шее Пауло расплылся в улыбке. Его игра начала приносить плоды. — Он знал, что мне требовался эксперт в живописи. И отказал. Довольно грубо. Ревность затмила ему глаза. Он запер тебя возле себя и не желал отпускать ни на шаг. Лишил доверия. Лишил всего. Сам принимал за тебя решения. — Язык оставил влажную дорожку от мочки уха до ключиц. — Он ведь захотел детей? Так? Потеряв равновесие, Софи невольно опустила ладони на плечи Винсента. Она судорожно вздохнула, глотая воздух, которого вдруг стало мало. Пауло играл с ней, с Иваром и с их чувствами, но… он был прав. — Так, — Софи запнулась, — так и было. Но сейчас это уже не имеет никакого значения. — Она позволяла Винсенту слишком много, но его руки крепким кольцом обвили её, удерживая, и Софи медлила, ничего не предпринимая. — Ты же понимаешь, что он хотел окончательно сделать тебя своей. — Совсем не вопрос. Винсент оторвался от ставшей солоноватой кожи Борромео и посмотрел в глаза. — Родишь одного… Второго… И он бы сделал именно так. Даже против твоей воли. Лишь удержать. Слепая ревность. Не больше. — Большим пальцем Винс слегка оттянул нижнюю губу Софи и проник внутрь. Ухмылка самодовольца не сходила с его лица. — Вечная послушная домохозяйка Софи. Бедняжка. Софи прикрыла глаза, борясь со смешанными ощущениями. Обволакивающий голос Пауло, его рука, коснувшаяся её губ, уводили мысли прочь, но она прогнала наваждение, подхватывая правила игры. Мягкие пальцы коснулись руки Пауло, а чувственные губы сомкнулись на его пальце, но в следующее мгновение Софи отстранила чужую руку от своего лица. Вглядываясь в серые как сталь глаза Пауло, она пыталась понять ход его мыслей, но эта книга была написана на незнакомом, неизученном языке. Как мог один и тот же человек пугать и притягивать одновременно? — Может быть, ты и прав, и всё было бы так. — Софи медлила, взвешивая слова. — Я не буду обсуждать, это касается только меня и Ивара. — Затронуть эту тему означало пустить дьявола в свою душу, а к такому она готова не была. — И… — Вместо слов Софи так же плавно отстранила другую руку, чтобы встать на ноги (ощущая дрожь в коленях) и вернуться на своё место. В работе с Пауло предстояла одна важная и сложная вещь: суметь не променять одну золотую клетку на другую. — Ты умнее, чем кажется на первый взгляд. — В этот раз Винсент даже не попытался скрыть уважение и явно дал высокую оценку действиям Софии. — И всё ещё слишком хочешь меня. Я вижу это. И что самое интересное, противишься желаниям. Но не стоит бояться меня. Не тебе и не сейчас. — Кивнув, Пауло вернулся к своему завтраку, будто и не было ничего. «Я боюсь вовсе не тебя, я боюсь своих желаний», — могла бы сказать Софи, но не стала. Повисла короткая пауза, в которой был слышен лишь тихий звон столовых приборов Пауло. Софи потянулась к тарелке со свежими фруктами и собрала пару виноградин. По очереди отправила их в рот, встретив розовыми губами, не тронутыми косметикой. Лишь после этого ответила: — Не важно, чего я хочу. — Отрицать не было никакого смысла, и она не стала тратить на это время. — Важно, как я поступлю и что это будет значить. — Одно Софи знала точно: никаких больше «в омут с головой», любви с неё точно хватит. Нужно было разобраться в себе, а не наломать дров снова. И тратить время на роль любовницы… Софи подняла глаза на Винсента, давая оценку своим действиям. — Случайные связи только портят деловые отношения, приносят в них лишние эмоции. — Тогда, — протянул Винсент, откладывая приборы, — прошу со мной. Мы обсудим наше сотрудничество после твоей точки в имеющихся отношениях. А сейчас я отвезу тебя домой.