Niemand

      Шум воды привёл Софию куда нужно. Борромео остановилась у панорамного окна, любуясь видом. Но вскоре шаги за спиной отвлекли её от этого занятия. Уловив присутствие Винса, она потянулась к молнии на спине, и платье соскользнуло вниз по стройным ногам. Софи не собиралась церемониться: джакузи в белье — глупо, тем более никакого стеснения перед Пауло не было. Кружевной комплект отправился на маленький диванчик вслед за платьем, и София предстала перед Винсом совершенно обнажённой. Наблюдая за ним, она присела на край джакузи и провела рукой по воде, оставляя небольшую рябь. Идеальная температура манила к себе, но Борромео не стала торопиться.       С лёгкой полуулыбкой и сияющим блеском в глазах Винсент опередил Софию, стянув с себя боксеры и оказавшись в воде по пояс. Он протянул Борромео руку, будто предлагая ей погрузиться в ту самую пучину, в которой Пауло горел постоянно.       Приняв руку Пауло, Софи перебросила ноги через бортик и оказалась в воде.       — Не люблю купальники и прочее, — поделилась она своими мыслями, уходя под воду почти по самое лицо, и тут же вынырнула. — Ничего не должно быть между водой и телом.       — Как между мужчиной и женщиной. — Винсент прижал ладонь к щеке Софии и медленно провёл большим пальцем по её губам. На то, как капли стекали по её молодому и манящему телу, можно было любоваться до бесконечности, будь у Винсента это время…       — Пусть все мысли, что тебя тяготят, останутся за пределами этой комнаты. — Софи чуть повернула голову, прижавшись губами к ладони Пауло, и придвинулась ближе к нему — совсем близко. Чтобы чувствовать кожей его кожу. Она обвила рукой его шею, а вторая скользнула по контуру плеч на широкую грудь. — Не останавливай меня, — прошептала — считай, промурлыкала она, вспомнив, чем закончился этот жест ранее.       — Если будешь хорошей девочкой и не позволишь себе лишнего, — мягко произнёс Винсент и всё же, взяв Софию за запястье, поднёс её ладонь к своим губам, оставив невесомый поцелуй.       — Закрой глаза. — Она не ждала, выполнит он просьбу или нет. Снова шёпот, нежный и обволакивающий, зовущий в рай, и такое же нежное касание мягких губ к шее. Борромео наконец делала то, чего давно хотела и что Пауло не позволял ей раньше. Руки порхали по его торсу, что не скрывала вода, поглаживали, а потом вслед за ними — губы дорожкой нежных поцелуев от шеи и ниже, ниже до шрама, который отнюдь не портил безупречное тело, а придавал ещё больше мужественности.       Винсент сперва замер, немного растерявшись от такой резкой и внезапной самостоятельности, но всё же позволил Софии продолжить. Самое сложное для Пауло было закрыть глаза — то есть довериться полностью. Привычка следить за происходящим почти пересилила, когда Борромео спускалась к паху, но Винсент лишь выдыхал, продолжая стоять. Даже когда пальчики Софии прошлись по линии шрама на рёбрах, Винсент только сомкнул зубы. Никто до этого момента не имел права так беспрепятственно рассматривать и изучать его тело. Ведь каждый шрам, каждая отметина несли историю событий, рассказывали о нём. Однако постепенно мышцы начали расслабляться, и Пауло даже задышал ровнее.       Все органы восприятия обострили свою работу, клетки и нервные окончания — всё в ней устремилось к одной цели: чувствовать его, уловить малейшие перемены в Винсенте, и когда это случилось, её сердце запело. Софи снова коснулась губами шрама, выделяя особое местечко на его теле, а потом выпрямилась и прижалась к нему всем телом, обвивая руками за торс — чувствовать Пауло каждой клеточкой кожи, позволить ему чувствовать её. Сердце Борромео громко стучало в груди, Софи понимала, что пройден ещё один рубеж, и от этого нежности в ней стало ещё больше. И она направила всю свою нежность в поцелуи: закрытых глаз, щёки и ниже к уголку губ и, наконец, сами губы. Как будто в первый раз, она изучала, пробуя на вкус, заставляя раскрыться. А руки плавно поднялись по его телу выше и обняли лицо, заключив в ладонях.       Он не сдержал обещание, накрыв её ладони своими. Даже такая несерьёзная потеря контроля далась Пауло нелегко, хоть и принесла расслабление и даже удовольствие.       — Только потому, что заслужила. — Хриплые нотки улавливались в голосе Винсента. Он смотрел в глаза Борромео с некой благодарностью, что она не перешла незримую грань и не заставила прервать себя намного раньше.       Глядя в серые глаза, Софи поняла, что за один вечер узнала о нём гораздо больше, чем за всё предыдущее время. Она отстранилась, возвращая Пауло его личное пространство и погрузилась в пучину тёплой воды. Собственные мысли, сбившиеся в кучу, стали обретать ясность.       — Принесу полотенце, — ровно и спокойно произнёс Пауло. Неторопливо покинув джакузи, он провёл ладонью по влажным волосам, отчего они взъерошились. Обнажённый, в собственной квартире он был нереален в своей естественности. Но даже сейчас все его движения были наполнены грацией и величием.       Софии нравилось смотреть на Пауло — он завораживал грациозной поступью хищника, спокойного и расслабленного в своём доме. Ей нравились его плечи: широкие и мужественные. Она чувствовала его силу и впитывала как губка. Никто не мог сравниться с ним. Никто.       Спина Винсента притягивала взгляд и возбуждала любопытство: взору Софи открылась татуировка, занимавшая всю площадь — настоящее произведение искусства. Борромео вышла из воды и остановилась за спиной Пауло, разглядывая рисунок. Ангел и демон в одном лице — как символично. Как верно подчёркивала тату двойственность его натуры. Соблазн был велик, и Софи опустила ладони на размашистые крылья и повторила их силуэт, плавными и медленными движениями спустившись к талии, чтобы обвить его торс и прижаться щекой к спине. Софи даже перестала дышать, погружаясь в собственные ощущения: умиротворение, спокойствие, защищённость. «Свергнуть с трона можно любого», — вспомнились ей слова Пауло, сказанные недавно. Но не любого можно сломить. Ни один огонь не сожжёт его — потому что он сам огонь. Но кто стоял за его спиной? Верные люди, Ивар, который был как сын… Они стояли, да, но почему-то Софи не могла представить никого в этой квартире, кроме Пауло. Только его, одного. И пока это хрупкое мгновение не исчезло, не растворилось в воздухе, став прошедшим, она поняла одну важную вещь: вот её место. Быть за его спиной.       Тело Винсента напряглось. Он зажмурился и даже, могло показаться, растерялся и прекратил дышать. Он принял состояние Софии, её отношение к нему без единого сомнения. Ей он позволил куда больше нужного и не прервал. Не остановил. Она смогла принять все его грани, выдержала, и это нельзя было не оценить. Борромео увидела ту часть Винсента, которая принадлежала только ему, его воспоминаниям. И эти воспоминания не были лучшими. Они несли напоминание об уроке верить только себе.       — Говорят, что шрамы открывают душу. — Голос тихий, вибрирующий. Винсент сглотнул, но всё ещё держал себя в руках. Достаточно сложно оторвать от себя прижившуюся маску. И Пауло не пытался. Не хотел. И дело было даже не в комфорте и не в том, что он боялся… Он не видел в этом необходимости. При своём желании София и сама могла понять, что скрывалось под этим внешним спокойствием. А его положение обязывало держать лицо. Пауло вздохнул и медленно повернулся, всматриваясь в лицо Борромео.       Софи коснулась пальцем его губ в немой просьбе о тишине, а потом палец на мгновение сменили её губы, и Борромео чуть отступила, маленький шаг назад и немного больше пространства между ними. Сейчас не нужны были слова, она слушала его, но слушала сердцем. И сердце много сказало ей.       У неё в голове было столько вопросов, хотелось знать всё: историю этой красивой тату, историю каждого шрама на его теле. Софи жалела, что не обладала никаким даром и не могла заглянуть в прошлое Винсента. Но она подождёт. Он скажет ей сам, когда придёт время. Софи не хотела разбивать все замки и разрывать цепи, что окутывали его душу, не хотела врываться в неё. Она не хотела ничего рушить, потому что знала: всё будет так, как должно быть. От судьбы не уйдёшь, а этот грозный мужчина со шрамами на теле и идеально отточенной каменной маской непроницаемости, что почти слилась с его собственной кожей, был её судьбой.       Винс склонил голову, рассматривая Софию. Он уже знал каждый миллиметр её тела. Изучил реакцию на каждое прикосновение. Выучил вдоль и поперёк. Но даже при таком раскладе Софи не наскучила ему. Пару секунд продлилось замешательство.       — Ты же понимаешь, что нежности — это не ко мне, — заключил Винсент. Вновь дьявольская улыбка мелькнула на его лице, а глаза опасно сверкнули. Медленно он двинулся к Софи. Такой его взгляд гипнотизировал, как удав кролика. Ещё немного… Последний шанс скрыться.       — Я хорошо знаю, кто стоит передо мной. — Чувственные губы тронула улыбка, но улыбка эта была иной, не присущей ей мягкой или игривой. Софи приподняла голову, очерчивая идеальную линию аристократического подбородка. В синих глазах сверкнуло рыжеватое пламя (или это игра воображения?), София стояла перед ним абсолютно открытая, обнажённая — и сотни маленьких капелек стекали по её телу, — мокрые волосы потемнели, липли к спине и плечам. Но во взгляде Борромео, в её осанке, которой позавидовала бы даже балерина, в каждой клеточке тела было что-то королевское, присущее редким аристократическим особам. Чувство собственного достоинства, уверенность. Софи прекрасно знала, кто перед ней, и ещё лучше — кто она сама.       — Беги, девочка. — Шёпот, пронизывающий до самой души. Предупреждение, которое от Винсента Пауло редко можно было услышать. Всё походило на какую-то игру животных по каналу Дискавери.       Наверное, стоило его послушаться. Но Софи сделала совершенно иное. Шагнув вперёд, она почти столкнулась с Пауло и опустила ладони на его плечи. Прямой взгляд: глаза в глаза. У неё была своя собственная сила, и эта сила толкала к нему.       — Ненормальная, — усмехнулся Винсент и провёл кончиком языка по губам Софии. Вот он её настоящий вкус: без помады, отдушек… Такая настоящая, живая и самостоятельно рвущаяся в его личный прекрасный ад. Она нарушала все привычные правила, законы… Но Пауло знал, что это касалось только его. Только рядом с ним она раскрывалась именно таким образом. Тело уже горело от их близости, от дыхания и стука сердец, разгоняющих кровь. Хотелось до безобразия впиться зубами в светлую и нежную кожу, не позволяя сбежать.       София не сбежала. Не испугалась. Рискнула. И Винсент сделал то самое исключение только для неё: поднял на руки. Вместо того, чтобы насладиться властью прямо на небольшом диванчике в ванной комнате, Пауло нёс её в свою спальню. Самое личное в этой огромной квартире.       Софи шумно выдохнула и спрятала лицо на шее Пауло. Срочно требовалось привести в порядок свои эмоции — они уже рвались наружу, бунтуя в поисках выхода. Потому что эти короткие минуты в руках Винсента снесли крышу сильнее, чем весь их вместе взятый секс. В этом жесте было столько личного и интимного. И столько ощущения защиты, как будто она маленькая девочка, хрупкая, беззащитная и уязвимая, в руках могучего медведя, в руках, которые могли сломать, но вознести в рай — нет, не в рай, в его прекрасный ад. Это ощущение топило всё внутри, и в глазах предательски защипало. Всего мгновение, и Софи обуздала эмоции. Но только что она поняла, что можно плакать и от счастья. Пауло всё мог прочитать в глазах, стоило только ему взглянуть на Софи. Плевать. Её чувства уже жили отдельной жизнью.       — Ты сейчас выжжешь мне очередной шрам своими слезами. — Он не стал уточнять: на коже или в душе. Но совершенно точно, что мимо него не прошла стороной такая реакция. Холодное шёлковое бельё приняло сперва в свой чёрный холод, но вскоре обхватило теплом. Винсент навис над Софией, устроив руки по обе стороны её головы, прожигая животным взглядом.       Борромео улыбнулась словам Винса, не видя перед собой ничего, кроме его лица. И снова она ощутила всю свою хрупкость — под ним, возвышавшимся как скала, заполнившим всю её жизнь и давшим ей новый смысл. И снова её руки устремились к его коже, уже привычно, манившие за собой. Софи развела бёдра, готовая принять его, и позвала за собой:       — Иди ко мне. — И добавила мысленно: «Я буду любить тебя».       Винсент не нуждался в озвученном приглашении. Он и без того читал Софию лучше, чем кто-либо мог даже представить. Толчок. Сдавленный выдох. И ритм был пойман. Без прелюдий, излишних игр… Только отточенные и выверенные движения. Пауло вбивался в тело Софии, затрагивая все чувствительные точки, пробуждая огонь, который сам же и поселил в ней. Винс делился своим внутренним пожаром, в котором сгорал каждый день, без сожалений, без жалости. Если бы Борромео оказалась неспособна принять всё это, Пауло бы огорчился, но не более. Но она смогла. Выдержала. И теперь его главной задачей в отношении Софи стало охранять её. От всего. При необходимости и от себя самого.       Упиваясь сладкими и аккуратными стонами Софии, Винсент не сбавлял выбранный темп. Только иногда, чтобы помучить и вернуть её разум на бренную землю, он выходил из неё, восстанавливая дыхание, но только чтобы начать гонку заново. В этот раз с его стороны не было поцелуев, но он уже и без того позволил Борромео много вольностей.       София больше не принадлежала себе. Больше ничего не разделяло её с Пауло. Она растворялась в нём, сгорая в его огне и фениксом воскресая вновь. Она слышала стук его сердца, или это было её… Всё смешалось, ушло прочь, и осталась только оголённая страсть. В этот раз их близость была другой, всё было иначе. Пауло брал своё, а она, не задумываясь, отдавала. Ноги Софии крепко обхватывали бёдра Винсента, её руки то сжимали его плечи, то метались по нежному шёлку простыни, сминая её в сладкой агонии, но снова возвращались. Ей хотелось обнимать его крепче и крепче, окунуться в его ощущения как в свои, и Софи чувствовала его, каждой клеточкой кожи.       Рука Пауло легла на живот Борромео и опустилась ниже, слегка надавливая. Он балансировал на грани и хотел ускорить Софию. Его пальцы оказались между ними, выводя круги и вжимаясь в неё. Стоило первым судорожным сжатиям появиться, Винс ускорился ещё сильнее и, протяжно захрипев, излился внутрь. Его идея удалась: оргазм накрыл их обоих одновременно. Винсент навалился на Софию, продолжив двигать бёдрами. Он горячо дышал ей в шею, улавливая каждое сокращение её мышц, каждый вдох. И этот аромат настоящего чувственного секса сводил с ума. Влажное и горячее тело Софии сводило с ума… Ненормально для Пауло, но приятно. Только вернув контроль над собственным сердцем, он отстранился и, оказавшись на спине, блаженно закрыл глаза.       Сердце успокоилось, постепенно возвращая себе привычный ритм, дыхание выровнялось. Но сладкая, тягучая и такая приятная слабость во всём теле не покидала Софи, не отпускала обратно в реальность из чувственного рая. Понимал ли Винсент, что всё произошедшее между ними уже не было просто сексом? София приподнялась на локтях, чтобы лечь на бок и лучше видеть его, и безмятежность на лице Пауло вызвала у неё трогательную улыбку.       — Мы должны поговорить. Обсудить некоторые моменты. — Не открывая глаз, Винсент вобрал воздух через нос. Следовало бы пойти в душ, сменить шёлк на более подходящее для сна постельное бельё… Но ничего из этого не хотелось. Внутренний аккуратист и педант бунтовал и злился, но сейчас Винс просто приглушил ему звук. — Поэтому ты должна выслушать и принять. Или отказаться. От всего. — Спокойный тон. Винс был готов к любому исходу. Так было нужно. Но всё равно знал, что София не могла не согласиться.       — Хорошо, — ответила Софи, не слишком поспешно, но без промедлений, ровно так, как и было нужно. Что бы он ни сказал, она уже знала — примет это. Он позволил ей зайти слишком далеко, и дороги назад уже не было.       — Не стану вдаваться в объяснения. Ты не глупая. Сама всё понимаешь. — Винсент повернулся на бок и поправил Софии волосы, пробежался пальцами по линии её тела, устроив свою большую ладонь на её бедре. — Если решила продолжить отношения со мной. А я вижу каждый твой взгляд. Каждый смысл того или иного жеста. Вижу тебя насквозь. — Его глаза блеснули опасным, но ласковым огнём. — Поэтому сразу к делу. Я не приму в наших отношениях других мужчин или женщин. Моё принадлежит только мне. И от такой позиции я отказываться не собираюсь. — Он слегка сощурился, улавливая реакцию Борромео. — Ты принимаешь мой выбор и можешь возразить, но только обоснованно. И если я буду готов выслушать. Поэтому будь умной и мудрой. Учись понимать меня. — Пальцы несильно сжали её бедро, и Винс улыбнулся. — Никакие таблетки ты не принимаешь по собственной инициативе. Только по согласованию с моим доктором. Он на связи каждую минуту. Осмотры и проверки будут не частыми, но обязательными. Я привык следить за здоровьем. И, — Пауло посмотрел прямо в глаза Софи, — никаких противозачаточных. Это моё решение. Думаю, не стоит объяснять, что я уже не мальчик и дети для меня важны по разным причинам. Попробуешь скрыть от меня что-либо, и я узнаю. — Его лицо приобрело каменное выражение. Предупреждение. Он замолчал, давая время Борромео обработать услышанное.       Софи слушала Винса, устроив голову на вытянутых руках, весь её вид говорил о внимательности и серьёзности. Он не сказал чего-то, что она не смогла бы не принять или чего-то неожиданного. Слова звучали правильные, Софи принимала их и понимала. Пока Пауло не подошёл к последней теме. Стоило упомянуть детей, и Борромео встрепенулась. Вначале решила, что ослышалась. В синих глазах вспыхнуло удивление. Она не предполагала, что Винс думал о детях, и уж точно о детях от неё. Невольно вспомнился схожий разговор, только с другим мужчиной. Тогда подобная мысль показалась дикой, но сейчас подобных ощущений не было, скорее наоборот. И это открытие поразило Софи едва ли не больше, чем слова Пауло.       — Моя верность и моё уважение уже есть у тебя. — Прошло несколько минут, прежде чем Софи заговорила. — Я всегда буду честной с тобой, всегда буду на твоей стороне, всегда поддержу тебя и приму любое твоё решение. Что бы ни происходило.       — Умная девочка, — с улыбкой произнёс Винсент, проведя большим пальцем по линии лица Софии. — Можешь спать здесь. Я должен ещё принять душ и поработать. — Поднявшись с кровати, Пауло накинул заранее приготовленный длинный чёрный халат и, достав похожий из шкафа, протянул Борромео. — Зная любовь многих девушек к мужским рубашкам… — Он сжал губы, скрыв улыбку, и глаза его сверкнули странным огнём. — Мои рубашки неприкосновенны. Ни для кого исключений нет.       Только что Пауло позволил ей стать частью его жизни, но тут же ему потребовалось провести границу. В этом был весь он. Софи улыбнулась своим мыслям.       — Я не отношусь к этим многим. — Усмешка тронула её губы. — Твои рубашки в безопасности. — В глазах заплясали чертята, но в следующее мгновение Софи уже потянулась к халату. — Пройдусь до второго душа. — Ни намёка на сон не было. Она вообще сомневалась, что сможет уснуть сегодня.

***

      Противный пищащий звук настойчиво проникал в сознание, вырывая Софи из объятий Морфея. Пришлось открыть глаза и отыскать ненавистное устройство. Вырубив звук, Софи откинулась на подушку. Спать больше не хотелось, несмотря на почти бессонную ночь. Она помнила, что Пауло не заходил в спальню, а это значило, что он спал в кабинете или не спал вообще. С коротким вздохом Софи натянула халат и вышла из спальни. Пройдя по квартире, она поняла, что одна здесь, а на кухне обнаружились короткая записка и аппетитный завтрак. Покончив с ним, Софи попросила водителя отвезти её домой. Впереди была куча дел.       Незнакомая машина у её крыльца бросилась в глаза сразу же. Невозможно было не оценить и не заметить её. В синих глазах Софи (таких же, как и цвет этой красавицы) промелькнул восторг. Но он тут же сменился удивлением. Винс никогда не дарил ей подарки. А тем более машину. В его духе скорее был бы редкий предмет искусства. Или украшение. Но Софи всё же набрала его номер.       — София, прошу, по существу. — Его нервный ответ хоть и не выдал усталости Пауло, но посылал чёткий импульс, насколько этот разговор мог отвлечь его от чего-то более серьёзного.       — Винс. — Софи нервно сглотнула. Интонация сказала всё за него. Так не говорят с девушкой, когда делают ей подарок. Но что это? Новая ловушка от Галлиани? — Видимо, ты не имеешь отношения кое к чему синему и четырехколёсному, стоящему перед моим домом. — Ирония в её голосе была призвана скрыть нарастающую тревогу.       Молчание в трубке продлилось не больше минуты.       — Я не… Это точно не моих рук дело. — Собранность и рассудительность вновь вернулись к Винсенту. — Лучше не подходи близко, пока мой человек не приедет к тебе. — Кто-то другой, но не он лично.       — Я… — Софи запнулась, но тут же выровняла голос. — Не подхожу. — Она прошла вдоль машины, осматривая её в поисках зацепок. — Это итальянец. И тут конверт под дворниками, — заметила Борромео, поравнявшись с капотом, но взять его не решилась.       Винс тяжело вздохнул, но его голос словно излучал спокойствие. Нельзя было позволить Софии волноваться.       — Послушай, девочка, просто дождись, пока приедет… Ганс или Густав. — Что-то зашелестело в динамике и скрипнуло. Тяжёлые шаги Пауло заполнили молчаливую паузу.       — Я дождусь. Не буду ничего трогать, — повторила Софи, успокаивая больше саму себя. — Я позвоню тебе позже. — София отключилась, не желая тратить время Пауло на свои переживания. Дожидаясь кого-то из его людей, Борромео так и не зашла в дом. Она опустилась на крыльцо, прислонившись лбом к прохладным перилам. Время тянулось слишком медленно.       Прошло не меньше часа, как под колёсами чёрного увесистого джипа заскрежетал гравий. Машина остановилась на подъезде к дому. Спустя только пару минут, как движок замолчал, дверь наконец открылась.       Софи вскочила на ноги и направилась к джипу — гравий ответно захрустел под её ногами — но остановилась на полпути, увидев водителя. Она ждала Ганса или Густава, но… только не его.       — Да ладно тебе, девочка-проблема, Ганс улетел в Дублин полчаса назад, а с Густавом ты бы уже взлетела на воздух. Так что: «Спасибо, Ивар, что не бросил меня в одиночестве рядом со страшной машиной!»       — «Спасибо, Ивар, что не бросил меня в одиночестве рядом со страшной машиной!» — Софи передразнила его, но губы тронула мимолётная улыбка. Всё же она доверяла ему больше, чем остальным. — Там конверт на лобовом. Я ничего не трогала, — и добавила чуть тише, — только, пожалуйста, осторожнее.       На короткий миг Ивар сжал губы, помешкав, и как-то странно сощурился. Но всё же удержался от колкого ответа и просто кивнул, двинувшись к машине.       — Винс иногда перегибает палку, — бросил Лодброк. Больше он говорил именно про тот удар в кабинете Софии, но это мнение также относилось и к необходимости в такой осторожности. — Пришлось гнать через весь город в свой законный выходной. Из тёплой постели… — Без всяких заморочек он лёг на землю, осматривая днище автомобиля, насколько мог.       — Он знает, что делает, — спокойно парировала София, не позволяя обсуждать и оспаривать решения Пауло даже ему. Наблюдая за действиями Лодброка, она невольно напряглась, но шли минуты, и ничего не происходило.       — Да-да-да, — отмахнулся Лодброк, морщась. — Неоспоримые приказы царя. Но давай начистоту. Я всегда имею своё мнение. И не прогибаюсь. Можешь так и передать ему. Огребу, если нужно. — А ведь Ивар порой действительно нарывался на физическую боль. Это было единственным способом угомонить внутреннюю бурю и хоть на время получить успокоение. — Но я не вижу здесь ничего подозрительного. Кроме того, что… — Его рука замерла над конвертом.       — Гордость — это хорошо, — невозмутимо отозвалась София, — пока она не граничит с глупостью. — Подойдя ближе к капоту, Софи тоже протянула руку к конверту, но не решилась взять его. — Там какая-то печать, — заметила она — неужели те же самые лилии?       Ивар дёрнул конверт и рассмеялся.       — Было бы иронично погибнуть вот так — от взрыва. — Он сжал бумагу в руках.       Ничего не произошло, и София облегчённо выдохнула.       — Ну же, давай его сюда! — Остатки терпения сошли на нет, теперь ей ещё больше хотелось разобраться в ситуации, вопросов только прибавилось.       — Ты что. Это так небезопасно — открывать конверты! — Лодброк покачал головой и пригрозил пальцем, подняв руку вверх.       — Ивар! — Софи нахмурилась, вытянула руку вперёд. — Я не собираюсь играть в игры. Давай его сюда.       — Ну уж нет. Я прочту сам. А вдруг там чернила, пропитанные ядом? — Ивар нахмурился, открывая злополучный конверт. — А ты… Ты, будь добра, постой в сторонке. Мне ты указывать не можешь, — почти рыкнул Лодброк.       — Я тронута такой заботой, — процедила она елейным голосом, вздёрнув подбородок, и сложила руки на груди. — Читай. — Изогнув бровь, невольно повторяя жест Пауло, Софи остановила ничего не выражающий взгляд на лице Лодброка.       Ивар фыркнул. Софи точно изменилась с Винсентом и больше не походила на ту девчонку, зацепившую Лодброка. Отдать бы ей конверт, но это было бы слишком просто. Сделав пару шагов назад, он достал плотную бумагу. Пробежавшись взглядом по написанному, он закатил глаза и, выдохнув, молча кинул Софии ключи от автомобиля, разворачиваясь.       — Что там? — Софи машинально взяла ключи. Не понимая реакции Лодброка, она так рьяно рванула вперёд, что едва не налетела на него.       — Подарок от моих бывших родственничков. — Зачем было именно это уточнение? Ивар нахмурился, но протянул бумагу. — Говорил же, что Винс перегибает.       — Что за бред?! — Софи впилась глазами в текст. — Дед не стал бы делать подобных подарков… Я до сих пор у него в немилости. — Борромео прервала себя, не позволив мыслям продолжиться. — Дальше я сама. Спасибо. — Благодарность прозвучала мягче, намного.       — Да не за что. — Лодброк пожал плечами, окинув любопытным взглядом красавицу Мазератти. Он даже улыбнулся, поймав себя на мысли, что будь они ещё в браке, вернул бы деду или машину, или деньги за неё. Но вместо очередных слов Ивар направился к джипу.       — Ивар! — После нескольких секунд раздумий Софи поспешила догнать его и остановила, поймав за руку чуть выше локтя. — Жизнь сложная и странная штука, но в итоге каждый из нас окажется на своём месте. — Софи разжала пальцы и отпустила его. — Я тебе не враг.       — Ты займёшь своё место, София. — Ивар сморщил нос и хотел было резко выдернуть руку, но заставил себя передумать. — Вон, даже семейка твоя уже радоваться и отмечать начала.       — Ты тоже часть моей семьи. Как бы странно это всё ни было. — Софи вздохнула, окинув его спокойным взглядом. И под семьёй она подразумевала вовсе не Борромео. — Твоё упрямство к добру не приведёт. — Подбирать слова было трудно, и уж точно София не верила, что Ивар её услышит. Она не могла представить до конца, что бы чувствовала, окажись на его месте, но понимала одно: они оба находятся слишком близко к одному и тому же человеку, между ними не должно быть разлада. — Ты похож на Винса даже больше, чем на родного отца. И больше, чем вы с ним оба подозреваете.       — Чего тебе вообще от меня надо, Соф?! — Несдержанность Ивара вспыхнула сухой спичкой. — Я хочу отвязаться от тебя, но тебе обязательно нужно ковырять своим ноготочком вновь и вновь всё ту же рану! Достаточно! Никогда. — Лодброк приставил указательный палец к плечу Софии и ощутимо надавил. — Никогда больше не смей разговаривать со мной в таком тоне. Мне не нужны твои нравоучения. И уж как-нибудь я проживу со своей гордыней. Не пропаду. — Весь Ивар походил на готовый взорваться вулкан.       Софи не пошевелилась, словно он и не касался её.       — Что мне сделать, Ивар? — тихо, но твердо произнесла она. Видеть, как эмоции рвали его на части, было выше её сил. Кто-то из них должен был исчезнуть, убраться из Дании куда подальше, но они оба в одной упряжке. Она сама сделала это, своими руками. Но такова была цена за её жизнь.       — Не лезть в мою голову, — прохрипел Лодброк, постучав себе по виску. — Развлекайся с Винсом, пока можешь. Мне плевать. — Он тяжело дышал, переполняемый изнутри всей гаммой эмоций. Они покоились в нём всё это время, но стоило Софии оказаться рядом, как внутри начинало бурлить что-то непонятное. Видимо, он так и не простил себя. Так типично — винить во всём себя. — Я никогда не смогу забыть и простить тебе измену. Поэтому просто не приближайся ко мне.       — Возьми. — Ключи от подарка семьи всё ещё лежали на её ладони, и Софи протянула их Ивару. — Давай. Сделай это.       — Перестань, Борромео. — Как у неё получалось выводить Ивара на эмоции? Даже спустя столько времени… Он злился на это. Злился на себя, что поддавался. Злился, что всё равнодушие и холод дали трещину и норовили сорваться слезами из глаз. — Чего я тебе сдался? — Капля мольбы на грани самоконтроля.       — Да хоть разбей эту красивую тачку. — Софи втиснула ключи в ладонь Ивара и вернулась к машине. Открыв дверь со стороны пассажира, она осталась ждать его.       Ивар открыл рот и тут же закрыл. Боль, ставшая его извечным спутником, заныла вновь. Он нахмурился и устремил на Софию тяжёлый взгляд из-под бровей. Её действия путали мысли.       — Если ты так пытаешься загладить то, какой дрянью меня выпачкала, то зря. — Нет, он не винил её. Вина, по мнению Ивара целиком и полностью была только на нём. Но… Сердце сжалось. Он хотел сделать ей больно. Хотел, пусть и не совсем осознанно, чтобы она чувствовала то, что было внутри него самого. Однако он сел за руль. Только чтобы видеть её лицо.       Боялась ли она? Нет, ни капли. Даже если они попали бы в аварию и разбились. Но в это Софи не верила, нутром чувствовала: однажды они умрут — но не сегодня. И даже когда он выжимал из спортивной тачки всё, что можно, несясь по пригородным дорогам на запредельной скорости. Когда едва вписывался в повороты… Софи не пожалела о своём решении и ни разу не закрыла глаза. Несколько раз ей хотелось вцепиться в руль и выкрутить его самой, но Борромео сдерживала эти порывы. Он должен был пройти через это. И она тоже.