Niemand

      Громкий стук смутно доносился сквозь сон, а стоило Софии открыть глаза, как стал ещё громче и осязаемее. Звук шёл от входной двери и даже не думал стихать. Сон как рукой сняло, в голове забилась только одна мысль: «Болтон!» Софи на цыпочках подошла к комоду — скорее машинально, не отдавая себе отчёт, что её шагов никто и не услышал бы, а машина стояла у дома, красноречиво говоря за неё. Нащупав среди одежды холодную сталь оружия — подарок Пауло, — Борромео ощутила чуть больше уверенности. Спустившись на первый этаж, она замерла перед входной дверью. Стук был уже совсем громким, отдавался пульсом в висках и ударами собственного сердца. Будь что будет, решила она, и рванула ручку двери на себя, вскидывая пистолет.       — Воу! — Едва удержавшись на ногах, Ивар вскинул руки, сдаваясь. Удивление на грани вселенского ужаса. — Я не так хотел умереть же.       — Ивар! — Пелена страха спала с глаз при звуках знакомого голоса, и пистолет со стуком упал на придверную тумбу. — Чёрт, как же ты меня напугал! — Борромео запоздало вспомнила, что он ничего не знал о Болтоне, ведь Винс решил рассказать всё только завтра. — Что ты здесь делаешь? Ты должен быть с Ангелой. — Теперь Софи заметила, как шатнуло Лодброка, и уловила шлейф алкоголя, исходивший от него.       — Ой, можно меньше вопросов? — Ивар прижался к стене спиной для надёжности. — Не хочешь меня видеть, как я Ангелу, так и скажи. Просто дай воды и… — Лодброк попытался пригладить волосы, но это больше походило на нечестный поединок. Тогда он выдохнул и, достав из кармана маленький бутон розы, протянул его Софи. — Это тебе. — Его губы растянулись в улыбке. — Только вызови такси, а. Я нихера не вижу в этом… эк… экране. — Ивар повертел мобильный, который, кажется, упал со всех вершин мироздания разом.       — Тебе нельзя здесь быть, тем более сейчас. — «Слава богу, охрану усилят только завтра», — пронеслось в мыслях. Представлять, что было бы, если бы охрана доложила Пауло о том, что его зять пришёл в первую брачную ночь с его дочерью к другой женщине, тем более к ней — страшно. Но вот так взять и выгнать его она просто не могла. Пальцы сомкнулись на тонком стебельке, коснувшись ещё совсем молодых шипов. — Проходи. — Софи забрала у него мобильный, мимоходом отметив, что телефон не подавал признаков жизни, и отступила в сторону, жестом приглашая войти. Она знала, что охраны ещё не было, но так и не решилась включить свет. Просто. На всякий случай.       — Мне нигде нельзя быть сейчас. Только в постели с обманщицей. — Почти взвыл Ивар, скривившись. Однако вошёл в дом и захлопнул за собой дверь. — У тебя так уютно. Можно приходить иногда в гости?       — Можно, — сорвалось с губ, прежде чем Софи успела подумать. Но сказать иное она просто не решилась. Он напомнил ей сейчас беззащитного ребенка. — Что случилось? Почему ты назвал Ангелу обманщицей? — Проводив Ивара на кухню, Софи налила стакан воды и включила чайник — крепкий кофе Ивару сейчас точно не помешал бы, надо было привести его в порядок.       Осушив стакан, Ивар блаженно выдохнул, ища, куда бы присесть. Диван оказался вполне ничего. Разместившись на нём, Лодброк хлопнул ладонью по колену.       — А у меня дочь, оказывается. Представляешь? Всё это грёбаное время я думал, что это сын. Она мне обещала, что будет сын. Когда сказала… Не удивлюсь, если и не от меня. А куда мне девчонка? Я же гаркну на неё, не сдержусь и испугаю. Я же о сыне думал. Девочки они… нежные. Им забота нужна. Да? А Эн… Ненавижу. Она не ты, понимаешь? — Ивар прикрыл глаза, прежде чем нахмуриться, пытаясь вглядеться и поймать эмоции Софии.       Софи обернулась, облокотившись на столешницу, испытывая противоречивые чувства, и даже радуясь, что в темноте её лицо разглядеть сложнее. Хотелось сесть с ним рядом, но она слишком хорошо помнила, чем закончилась их предыдущая встреча.       «Она не ты» — эта фраза отозвалась уколом в сердце, но Борромео тут же взяла себя руки.       — Ты не обидишь и не испугаешь своего ребенка, — заговорила она со всей теплотой, на которую только была способна. — Это же будет твоя девочка, твоя маленькая принцесса. Будешь носить её на руках и защищать от всех бед. Дочка — это же чудесно.       — Я бы лучше тебя защищал, — на выдохе произнёс Ивар, отвернувшись. Он и впрямь не задумывался о том, что дочь — тоже не плохо. Ведь он так ещё молод… Как и Ангела. Следующий уж точно будет сын. Ему нужен наследник. Что-то упорно твердило ему об этом. Слишком Ивар свыкся уже со своим положением. — Ты даже подходить ко мне не хочешь теперь, да? А я рассказал… Бьорну. Что ты меня обокрала, Соф. Поэтому такая вот жизнь у меня.       — Женщины приходят и уходят, а дети остаются, — ответила она со всей серьёзностью. За спиной закипел чайник, и София выдохнула с облегчением, найдя повод отвернуться, потому что в глазах предательски защипало. Руки дрожали, пока она управлялась с ручной кофеваркой, а через пару минут на маленький столик перед диванчиком опустилась чашка ароматного кофе.       — Выпей, тебе сейчас надо. — Софи всё же присела на край дивана. Значит, Ивар поговорил с братом. Что ж, это хорошо. Даже в темноте смотреть на силуэт Лодброка было больно. Он прав, она украла его жизнь. Одно её решение, и всё полетело в пропасть. Очередной нежеланный брак. Разве так должно быть?       — Надо… надо, — заворчал Ивар, но всё же сделал несколько глотков, совершенно не ощущая вкуса. — Всем я что-то должен. Должен то. Должен это… А я просто хочу любить тебя, но без этих всех гадостей. В груди болит, Соф. — Отставив чашку, Лодброк провёл ладонью по лицу. Слова рвались наружу. Так может, если их озвучить, то будет легче? — И так постоянно. А знаешь что? Бьорн сказал, что я должен воспринимать Ангелу как мать моего… — Ивар замешкался. Всё ещё не укладывалось в голове. — Моей дочери. А мне её придушить хочется, за то что она, а не ты. И ведь я душу её, мучаю. Сам в ответ готов это же получать. А она терпит. Дура. — И вновь знакомое чувство. Говорил лишнее.       — Твой брат прав, Ивар. — Говорить вдруг стало трудно, словно невидимые руки сомкнулись на шее. У Софии тоже в груди болело. Сдавило так сильно, что воздуха стало совсем мало. Борромео не выдержала. Спрятала лицо в ладонях, ощущая горячие слёзы на щеках и пальцах. Слово за словом Ивар вспарывал её грудную клетку, подбираясь всё ближе к сердцу — взять его в ладони и… И в каждом слове была правда. Жестокая правда, с которой не хотелось мириться.       — Эй, ты чего? — Ивар приблизился и какое-то время колебался, прежде чем крепко прижал Софию к своей груди. Его сердце разрывалось от воспоминаний, но от ощущения, что Борромео была вновь так близко, спокойствие лениво подползало к нему. — Ты самая чудесная девушка. И я не смогу забыть тебя или разлюбить. Даже если ты попросишь. Я всегда твой. Хочешь, исчезну? Только не плачь. Здесь дождя нет, чтобы спрятаться, а плачущий Ивар Лодброк — так себе зрелище.       — Зачем говорить о том, что невозможно, — тихо ответила она, и всё никак не получалось взять себя в руки, слёзы все катились, не желая прекращаться, хрупкие плечи дрожали. Только у неё получалось вернуть самообладание, как Ивар появился на пороге её дома. — Я не хочу, чтобы ты исчезал. Только… только если это то, что нужно тебе. — Прижимаясь к груди Ивара, Софи слышала, как гулко билось его сердце. Её собственное билось так же. Она не хотела, чтобы он исчезал. Она хотела, чтобы исчез весь остальной мир.       — Ты мне поводок не отдаёшь, — рассмеялся Ивар. Видеть плачущую Софию было невозможно тяжело. Каждая её слеза выжигала на его сердце очередной шрам, если, конечно, там ещё осталось живое место. — Я мучаю тебя. И сейчас заплачу сам, если ты не прекратишь солить мою рубашку. Знаешь, какая она дорогая? Но пиздец неудобная. Подожди. — Ивар отстранил Софию и, бурча что-то под нос, принялся расстёгивать пуговицы. Они плохо поддавались, и Лодброк нервно рванул края, отчего звон разлетелся по комнате. — Говорю же, бесит. — Его грудь тяжело вздымалась, а в тусклом освещении можно было разобрать затягивающиеся тонкие следы от ногтей.       — Эй, тише. — Софи накрыла его ладонь своей, останавливая. Краснеющие полоски так символизировали шрамы на сердце, на его, да и на её тоже. — Я люблю его. — Не надо было называть имён, чтобы понять, о ком говорила София. — Но часть меня никогда не забывала тебя. — Стоило этим словам прозвучать, и дышать стало легче. Оставалось только надеяться, что алкоголь сделает своё дело и утром Ивар ничего не вспомнит. — Но у нас ничего бы не вышло. Мы бы выжгли друг друга дотла нашим пламенем.       — Я не хочу к ней, — тихо, едва слышно произнёс Ивар. — Можно, я тут… рядом. Собакой… — Он начал путаться в собственных мыслях. Ткнувшись лбом в плечо Софии, Лодброк нежно поцеловал её кожу, не сдержавшись. Он походил больше на ошалелого молодого волка, решившего вдруг подойти к человеку.       — Не говори так. — Софи обняла Лодброка, мягко касаясь кожи на затылке — чувствуя, как под пальцами побежали мурашки. Она ни за что не смогла бы сейчас сказать ему «нет», прогнать… Сделала бы всё на свете. Только чтобы ему стало легче.       Начиная погружаться в забытый сладкий сон, Ивар вздрогнул от разительных отличий в ощущениях. Да так, что организм, накачанный алкоголем, не справился с управлением, и вот он действительно сидел возле ног Софии и верным, преданным взглядом уставился на неё. Где-то в самой глубине его глаз мелькали искры паники, как у нашкодившего щенка, что его вот-вот могли прогнать.       Пьян из них двоих был он, а не она — она не сделала в этот вечер ни единого глотка алкоголя — но Софи скользнула на пол вслед за ним и оказалась на коленях. Будто пытаясь показать: я пройду этот путь с тобой, я рядом.       — Пойдем? — Тихий голос едва был различим в ночной тишине, а её пальцы нашли его, переплетая их вместе.       Лицо Ивара вытянулось. Был бы у него действительно хвост — он отбился бы об пол — с такой силой начал бы вилять. То ли алкоголь выветрился, то ли и впрямь настолько он желал выполнять приказы Софии, но повторять Ивару не пришлось. Он не стал брать её на руки, осознавая, что сам погано стоял на ногах, но протянул руку, выпрямившись, и кивнул, согласный на всё. Да, чёрт побери, скажи она ему выметаться — исчез бы в ту же секунду. Да хоть выть на Луну бы заставила — всё бы исполнил.       Софи поднималась по узкой лестнице, держа Ивара за руку, и в голове не было ни одной мысли. В тёмной спальне она расстегнула одну за другой оставшиеся пуговицы. С какой-то глухой тоской, избавляя от одежды, увлекая за собой на мягкую кровать, словно совершая тяжкое преступление. Она не целовала его, не разжигала пламя, что погубило бы их обоих. Пламени не было, ей было холодно. Обнимала, прижимая к себе крепко-крепко, перебирая дрожавшими пальцами на удивление мягкие волосы. Совершенно не зная, что будет завтра, и не желая знать.       Ритм сердца пришёл в норму, как и дыхание. Оно не прерывалось, не изводило лёгкие нехваткой кислорода. Ивар впитывал каждое прикосновение Софии, пытаясь запомнить навсегда. Вокруг всё кружилось, но Борромео была центром его Вселенной. И останется навсегда. Он плавно опустился на кровать, утопая в мягкости, и осторожно, как видение, притянул к себе Софию. Единственное резкое движение — смена положения — теперь он был сверху и смотрел прямо в её яркие глаза, утопая в их синеве. Его губы дрожали, словно он хотел что-то сказать, но не находил слов.       Софи смотрела в его глаза, и слова были лишними. Она не потянулась к его губам, но касалась пальцами до боли знакомого лица, повторяя чёрточку за чёрточкой. Её дыхание не сбилось с ритма, не было мыслей о неправильности и безумии всей этой ситуации. Она не могла велеть ему уйти, не могла его отпустить. Иллюзии исчезли. Теперь Борромео знала: завтра не станет легче. От ощущения, насколько Лодброк близкий и родной, сердце рвалось на части. Правду говорят, слабость делает людей уязвимыми, но он был её слабостью, и никто, даже сам Дьявол, не мог изменить этого.       Ивар действовал на каком-то подсознательном уровне, боясь разрушить внезапное доверие. Чуть отстранившись, он скользнул пальцами — огрубевшими от частой физической нагрузки и тренировок — по бёдрам Борромео, едва приподнимая мягкую ткань. В горле пересохло настолько, что глотать было невозможно больно. Он жаждал поцелуя, но не мог себе позволить этот шаг. Они будто оба взошли на эшафот, понимая, что их ожидало. Только вот Ивар уже скинул с себя надоевшие брюки и теперь его желание было ощутимо не только ему. Влажный след от языка запечатлелся на подбородке, спустился к шее, чередуясь с мягкими и нежными поцелуями, насколько это можно было сделать потрескавшимися губами. Ивар таял от забытого вкуса и тонул в ощущениях. Его движения становились всё медленнее и размереннее. Когда он припал к груди Софии, ласково совершая круговые движения, его мозг постепенно погружался в сон под равномерное дыхание Софии.       Нежные поцелуи, мягкие прикосновения вызывали дрожь во всём теле, но Софи не прервала и не остановила Ивара. Она отдалась Планиде, понимая, что готова перейти эту черту, но одновременно чувствуя, что этого не случится. Странные ощущения. Странные чувства. Странные мысли в её голове. Софи гладила, перебирала волосы Ивара, даже когда он уже уснул, так и прильнув к её груди, и вскоре заснула и сама.       Внутренние часы не подвели, и Борромео открыла глаза, когда рассвет ещё только стал собираться над городом. И тут же осознание прошлой ночи впилось в мозг сотнями иголок до тошноты, до боли в голове.       София осторожно выбралась из объятий Ивара, чтобы посмотреть, который час — не было и семи. Значит, люди Ганса приедут только через два часа, время ещё было.       — Ивар. — Софи коснулась его плеча и мягко потормошила. — Ивар, проснись!       — Ещё немножечко, пожалуйста. У меня выходной, — жалостливо почти проскулил в ответ Ивар, лениво пытаясь скинуть с себя руку. Голос после такого количества алкоголя едва ли можно было назвать человеческим.       Борромео невольно улыбнулась, переносясь в то время, когда они жили вместе, но времени придаваться воспоминаниям не было.       — Вставай! — Её хватка и действия стали активнее, жёстче, совсем безжалостными. — Иначе опоздаешь!       — Исчадье ада, за какие грехи?! — Он даже не полностью открыл глаза, но инстинктивно вскочил и поправил полуснятые боксеры, на ощупь нашёл брюки и, прыгая на одной ноге, начал попытки втиснуться в них. Когда же это получилось, дело встало: на рубашке не хватало пары пуговиц, хотя и имеющиеся-то застегнуть было не просто.       — У тебя десять минут привести себя в порядок, пока я вызываю такси. — Софи махнула рукой на дверь в ванную, сомневаясь, что Ивар отдавал себе отчёт, где находился. — И нужно успеть вернуться домой до того, как появится охрана. — В другой ситуации эти поспешные сборы показались бы даже забавными, но сейчас было не до веселья. Недолго глядя на мучения Ивара, Софи перехватила его пальцы и отвела от пуговиц. Её собственные, хоть и подрагивали от странного ощущения адреналина, но справились с задачей быстро.       Постепенно к Ивару начало приходить осознание, где он вообще находился. И по его ненормально искривившемуся лицу можно было проследить абсолютно весь спектр эмоций.       — Я что, не в… — Лодброк заткнул себе рот ладонью. Наверное, самым лучшим была бы правда, что его перекинуло в прошлое. Прокрутив в голове обрывки ночи, Ивар позеленел, а после вновь стал бледным. Он вспомнил именно те моменты в кровати и… — Никому никогда не смей рассказывать, что я стоял перед тобой на коленях. Это… Боже, что я ещё творил? — Он хоть и задал вопрос, но его взгляд умолял об одном ответе.       — Ничего. Ничего не было. — Софи отступила, отнимая руки от его рубашки. — Ивар, у тебя мало времени. — Вновь поторопила она, но вспомнила: он же ничего не знал. — Винс усиливает охрану, в девять они уже будут на точках. Никто не должен знать, что ты вернулся только под утро и уж тем более, где ночевал. Я вызываю такси. — Софи отыскала телефон и проделала в приложении нужные манипуляции. — Машина будет через десять минут. Ванная. — Ещё один кивок в сторону светлой двери.       — Блять. — Ивар рванул в ванную, пару раз ещё перематерившись, уронив чуть ли не все флакончики, которые он всегда так терпеть не мог, вечно теряя в этом изобилии свой гель для бритья.       Пытаясь справиться со шнурками на ботинках, Ивар понимал, что видок у него был совершенно отвратный, если не считать порванной рубашки, разбитого телефона, покоившегося в кармане, и прожжённого сигаретой пиджака.       — Ты трезвая ведь, да? Я ничего не забыл? — Нервы рвались, словно сухие волосы. Ивар выцепил из всего сказанного Софией, что приедет охрана, и ему нужно валить.       Софи наблюдала за этими сборами с долей сомнения в своей трезвости, хотя думать об этом стоило бы немного раньше.       — Я не пила, — покачала головой в ответ, мысленно подмечая, что нужно выкинуть оторванные пуговицы и убрать на место пистолет, который так и остался на тумбочке у входа. — У тебя ничего не было.       — Спасибо! — Ивар мимолётно поцеловал Софию в самый уголок рта, будто торопился на работу. И на какую-то секунду завис, медленно моргая. Голова, налитая свинцом, гудела и разрывалась. Именно это подтолкнуло Ивара к выходу — желание снять боль.       — Осторожнее. — От чего Софи его предостерегала: от себя, от него самого? Под окнами зашуршал гравий от колес автомобиля. Хлопнула входная дверь. София медленно осела на кровать. Теперь оставалось каким-то непостижимым образом переварить всё это. Лучше бы она не знала. Лучше бы искренне верила, что он любит свою жену.

***

      Номер общей стоимостью пару миллионов казался Ангеле чужим и холодным, а вовсе не красивым. Она почти не сомкнула глаз, полночи ходила из угла в угол, потом пила шампанское — подарок от отеля молодожёнам. Ну и что, что беременна — плевать. Раз Ивару плевать, то и ей тоже. Вчера вечером она прождала мужа больше часа, прежде чем пелена стала спадать с глаз. Он не придёт. В их первую брачную ночь он не придёт. Да и разве он вообще её любил?       Хлопок двери в президентском номере застал Ангелу в светлой гостиной. В дорогом неглиже новоиспечённая невеста пила сок, встречая рассвет одна. Но стоило Лодброку появиться в комнате, как в серых глазах вспыхнуло пламя ярости. И даже его потрёпанный вид не тронул её, только разозлил ещё больше.       — Долго ты ездил за бумажником… — И тут же голос взвился ввысь. — Ивар, где ты был?!       — Не поверишь. — Звук резанул по ушам и вновь запустил маятник в голове. Ивар поморщился, потирая виски. — Когда я приехал, бумажник утащила сорока. Всю ночь гонялся за ней. — Раздражение на раздражение. — Так устроит?       — Нет, не устроит! — Ангела вскочила на ноги и подлетела к нему. Уже ничего не могло остановить. — Я столько терпела твои выходки, то, как ты обращался со мной, всё надеялась, что это изменится. Думала, ну когда же, когда! Но даже беременность ничего не изменила. Но с меня хватит, Ивар! Винсент Пауло мой отец. Мой, а не твой! Один мой звонок, и он всё узнает! Как ты бросил меня одну сразу после свадьбы, как ты причинял мне боль! Я такого ему расскажу… Что даже твоя обожаемая София тебя не спасет! Хотя подожди, стоит мне рассказать, как видела вас обнимающимися у «Игуаны», ты потянешь её за собой, сладкий. За всё это папочка тебя просто убьёт! Вот что он с тобой сделает, если я расскажу ему, как ты обращаешься с его единственной дочерью! Никогда не смей забывать, кто ты, а кто я!       С каждым предложением, с каждым словом в Иваре всё сильнее бурлила ярость и негодование. Перед глазами всё помутнело, стоило Ангеле упомянуть Софию. Да, он не мог и подумать, что обычное дружеское объятие в руках озлобленной женщины могло стать нехилым оружием. Но разве оно было только дружеским? Какая-то секунда потребовалась, чтобы Ангела впечаталась в стену, а рука Лодброка сомкнулась на её шее. Идиот. Он ломал себя, переживая, что мучил её и боялся перейти грань. Но эту грань перешла сама Ангела, нащупав самое уязвимое место.       — Никогда не смей произносить её имя своим мерзким языком! Поняла меня?! — Ивар будто и не слышал других угроз в свой адрес. Он пережил бы всё. Но когда она затронула Софию… — Узнаю, что чихнула в её сторону — прибью. — Пальцы сжались ещё сильнее, и Ивар облизнулся от накрывшего возбуждения.       Ангела смотрела на него прямым взглядом со смесью испуга и какого-то дикого, переиначенного возбуждения, испытывая прилив адреналина. А потом вдруг рассмеялась, довольная собой — как легко оказалось найти его слабое место.       — А ей ты тоже синяки на коже оставляешь?       Разомкнув пальцы на шее, Ивар завёл руки Ангелы над её головой, сжав запястья. Её недавние слова вспышками возникали в его мыслях. В какой-то мере она была права: узнай Винсент о том, как Ивар обращался с его дочерью, стоит ему увидеть синяки и следы свежих укусов на её теле… Да Дьявол только знал, как он отреагирует. И обычные объяснения о пристрастиях в сексе тут не помогли бы. Он оказался в ловушке. Проклятая змея всё знала и только ждала случая, чтобы прижать к ногтю. А он так повёлся… Чёртовы эмоции всё сделали за Лодброка.       — Чего ты от меня хочешь? — прохрипел Ивар, будто это его только что душили. Его губы дрожали, обнажая клыки. Сейчас он наверное выглядел куда более устрашающе, чем сам Винсент. Ведь в Иваре кипело самое настоящее безумие. Он понимал, что ради Софи был готов на всё. Совершенно на всё. Но уловила ли это Ангела, он ещё не понял.       — Что я хочу? Это очень правильный вопрос, Ивар. — Ангела провела языком по пересохшим губам. — Чтобы ты был паинькой, сладкий. — Голос её зазвучал так елейно, что самой стало приторно, как от вчерашнего свадебного торта, который оказался не того цвета. — Сейчас мы поедем на встречу с отцом, и ты будешь вести себя, как образцовый муж. Чтобы все решили, что мы счастливые молодожёны. — «Счастливые молодожёны»… Самой стало смешно.       — Играть то, чего нет? — Ивар рассмеялся, плотнее вжимаясь в её тело. — А не этим ли мы занимались всё это время? — прохрипел он почти в губы Ангеле и клацнул зубами в миллиметре от её носа, который она упорно совала в его жизнь. Однако внутри он выдохнул. Девчонка хоть и выбила из его лёгких воздух, но не смогла сломить. Ну, а способ укротить её всегда можно найти.       — Или так, — Ангела вздёрнула подбородок, будто бы Лодброк совсем не пугал (а он пугал до чёртиков, но злости на него, на себя и свой самообман было больше), — или папочка узнает, как ты утешаешь его игрушку. Этой ночью ты ведь тоже у неё был, да?..       — Этой ночью, папочкина девочка, — Ивар перешёл на шёпот, от которого кожа могла покрыться льдом. И непонятно, кого он сейчас называл «папочкой», — я бухал, как чёрт. Потому что, — его язык прошёлся по её щеке, — ты очень меня огорчила.       — Да, не тем полом ребёнка! — И снова обида взяла верх, но эмоции порядком утомили её. Ангела отвернулась, не желая видеть его лицо, хоть прикосновение и приятно опалило кожу. — Приведи себя в порядок. Нам к отцу ехать.       — И перестань играть обиженку. Тебе не идёт. — Немного смягчившись, Ивар поспешил отстраниться. Он действительно не хотел грубить Ангеле и делать ей больно, но вынужден был пойти на это, чтобы защитить Софию и себя. Внутри всё ещё пылал огонь, и ледяной душ должен был прекрасно справиться с возросшим возбуждением. Мысленно Лодброк даже усмехнулся: нельзя так одновременно ненавидеть и хотеть одну и ту же женщину. Он взъерошил волосы и скрылся в ванной комнате. Времени оставалось не так много, а если судить по нервному утру, то проблема возникла немаленькая.

***

      Утро Софи оказалось тяжелее, чем она вчера могла себе представить. После ухода Ивара было уже не до сна. Она прошлась по дому, стирая следы присутствия постороннего: рассыпанные на полу кухни пуговицы, вторая чашка кофе. Убрала оружие на прежнее место, привела себя в порядок, но на это потребовалось немного дольше времени, чем обычно, и всё равно она осталась недовольна результатом, хоть лёгкий искусственный румянец и скрывал непривычную бледность, ей казалось этого недостаточно.       Напряжённая атмосфера в кабинете Пауло затрагивала каждого. Болтон костью встал в горле всех присутствующих. Ответственные Винсента представили всю немногочисленную имеющуюся информацию и удалились. Пауло устало провёл ладонью по лицу, стоя ко всем спиной и сложив руки. Сон вновь редко попадал в его график.       — Как видите, не всегда всё спокойно в нашем деле. — Повернувшись, Пауло обвёл всех цепким взглядом. — Поэтому прошу каждого быть постоянно начеку. — Даже сейчас — уставший, нервный — Винсент не показывал и грамма своих переживаний. — Ивар. — Пауло перевёл взгляд на Лодброка. Всем было понятно, кого он выделил первым — львиная доля дел падала именно на его плечи. — На тебе работа Густава. И координация с Гансом. Ну и текущие вопросы. Понимаю, мальчик мой, что хотелось бы побольше проводить времени с женой, — Ивар натянуто усмехнулся, приобняв Эни за плечи, чуть сильнее нужного надавив пальцами, — но Ангела отправляется завтра вечером в Эстонию. Там находится семья Джонни. Их нужно найти и держать меня в курсе их перемещения. Теперь София. — В его глазах мелькнуло волнение. Конечно, он переживал за неё. Ивара, как бойца, и выросшую во всём этом Ангелу он знал вдоль и поперёк, но Борромео… На неё он возлагал другие планы. — Должна будешь вести себя со всеми так, как умеешь только ты. Все должны видеть, что нам нечего бояться.       С того времени, как Софи оказалась в кабинете Винса, её настойчиво преследовал тошнотворный запах сигарет, а озноб всё никак не хотел проходить, несмотря на платье с длинным рукавом — совсем не по погоде. Она старалась избегать взглядов на Ивара и его жену, но всё же замечала, как он обнимал Ангелу за плечи, с выражением лица, правильно выбранным для ситуации. Слушать Винса тоже оказалось тяжело, его слова как вода проскальзывали мимо её сознания, и приходилось сосредотачиваться снова и снова. Выслушав Винсента, София хотела кивнуть в знак согласия, но этот жест был ошибкой. Впервые в жизни она увидела, как почва уходит из-под собственных ног. Кроссовки расплывались белыми пятнами, пол качнуло в одну сторону, потом в другую. Софи не до конца поняла, что произошло, но тихое, беспомощное «Винс!» сдавленно сорвалось с губ, а потом наступила темнота.       — Нашатырь, нужен нашатырь! — Казалось, что Ангела среагировала первой, но нет: она что есть силы вцепилась ногтями в руку собственного мужа в попытке погасить его порыв броситься на помощь к Борромео.       Ивар впервые был благодарен Ангеле за эту ревность, ведь стоило бы ему рвануть с места, это окончилось бы катастрофой. Совершенно точно он оттолкнул бы Винсента от Софии, подписав себе смертный приговор.       Пауло, подхватив Борромео, раздражённо прорычал и, набрав номер, вызвал доктора. Затем он осторожно, под скрежет зубов Лодброка, провёл ладонью по щеке Софии, опустил на диван.       Наблюдать и ждать — точно не было в привычках Ивара. Он вырвал руку, на которой тут же проявились кровоточащие следы острых ногтей. Лодброк достал аптечку, которой и сам частенько пользовался, и с небольшим флакончиком подбежал к дивану, намочив ватку. Пауло кивнул, после вопросительного взгляда Ивара, и Лодброк поднёс ватку к носу Софии.       Наблюдать со стороны, как муж возился с Софией, было выше сил Ангелы. Подавив желание закатить глаза, Ангела подошла к нему.       — Что за гадость, — пробормотала Софи, уловив мерзкий запах, ударивший в нос, и почти на ощупь обнаружила у лица чужую руку. Поморщившись, Софи отвела её. Несколько подрагиваний темных от туши пушистых ресниц, и синие глаза распахнулись. Увидеть перед собой лицо Ивара Борромео ожидала меньше всего, но слабость во всём теле притупляла её реакцию. — А что случилось? — Она заметила, что три пары глаз уставились прямо на неё, но едва ли помнила, что было до этого.       — Ты хлопнулась в обморок, дорогая. — В голосе Ангелы зазвучала насмешка. Софи с недоверием взглянула на неё, но воспоминания стали возвращаться.       — Это всё запах табака. Всё утро мутит от него.       — Здесь не пахнет сигаретами. Разве что совсем немного. — Ангела внимательнее посмотрела на Борромео. — Сколько у тебя задержка? — Вопрос был скорее взят с потолка, нежели осознанным подозрением, но глядя, как вытягивается утончённое личико «мачехи», Ангела поняла, что попала в цель.       — Неделя уже есть, — спокойно, но с тёплой улыбкой произнёс Винсент, накрыв ладонь Софии своей. Конечно, он знал о здоровье Борромео абсолютно всё. И в более приятный период заставил бы посетить доктора, но сейчас его мысли занимал Болтон, как опасность жизни.       Никогда мысли так не вонзались в сознание Ивара, как сейчас. Однако его выдержке можно было позавидовать. Он только отрицательно помотал головой и отошёл в сторону, стараясь не привлекать внимание.       — Я забыла поесть утром, да и спала плохо. — Софи не готова была вот так быстро согласиться с предположением, которое уже повисло в воздухе, её занимали совсем другие мысли, и часть из них была недопустимыми, а часть — тревожными. — Но я сегодня же схожу к доктору.       У Ангелы эта догадка вызвала противоречивые чувства. С одной стороны, ребёнок Борромео привяжет её к отцу, а с другой… подведёт двойную сплошную между Софией и Иваром, только вот… Слова Софии о сне заставили задуматься. Ангела перевела взгляд на мужа, сопоставляя его утреннее появление и бессонную ночку Борромео. Совпадение?       — Сейчас придёт Сильвио, осмотрит, и с ним отправишься в больницу. Чтобы до вечера я тебя на ногах не видел. Поняла? — Винсент оставил заботливый поцелуй в уголке рта Борромео и вернулся к своему столу. — И в присутствии Софии курить запрещаю. — Пауло бросил предупреждающий взгляд на Ивара.       — Да. Я понял. — Лодброк сложил руки на груди и улыбнулся. — Зайка, а ты себя хорошо чувствуешь? — Разве что Ангела могла уловить фальшь в этом вопросе. Никогда он не называл её как-то мило и нежно. Но она сама просила «быть паинькой», так Ивар не прочь утопить её в этой слащавости, от которой она сама вскоре начала бы задыхаться.       — Хорошо, но как же… Болтон? — Софи возвращала владение собой, но всё же не смогла скрыть, как тревога зазвенела в голосе при упоминании имени техасца. Винсент отмахнулся: всё под контролем.       — Я — отменно. — Ангела горделиво вскинула подбородок, проглотив «зайку», и лишь на мгновение взгляд стал холодным как сталь — точь-в-точь Винсент Пауло. — Слава богу, у меня отменное здоровье, никаких обмороков, даже токсикоз не мучает. Идём, дорогой. — Ненавязчивое прикосновение к его руке давало понять о необходимости оставить наедине Винсента и его женщину. Но стоило за их спиной закрыться тяжёлой двери, как колючий взгляд Ангелы вернулся и впился в Лодброка сотнями иголок. — Скажи мне, Ивар, — прошипела Ангела как змея, тихо, но ядовито, — ты ведь не имеешь к этому отношения?       — Идём. — Сквозь оскал, который должен был быть улыбкой, прорычал Лодброк и сжал запястье Ангелы, притягивая к себе. — Совсем дура здесь говорить? — Он осмотрелся, но благо вокруг никого не было.       — А что ты так испугался? — Ангела снова дала волю злости, душившей её всю ночь. Больше не будет она влюбленной дурочкой, не замечавшей истины. Она — дочь Винсента Пауло, и никто не посмеет унижать её. — Правда глаза колет?       Ивар тяжело дышал и, до боли вжавшись своим лбом в её, не давая и дёрнуться, предусмотрительно удерживая голову Ангелы, расположив ладонь на затылке.       — Даже не смей. — От него всё ещё несло алкоголем и табаком. И этот набор добавлялся уничтожающей яростью. — Между нами давно ничего нет. И я никогда не пойду против Винса. Не из-за твоих угроз. Он слишком много мне дал, чтобы так низко его предать. — Ивар находился на той грани, когда одно слово или действие и его контроль полетит ко всем чертям. — Не вынуждай меня объяснять тебе очевидное. — Рука Ивара, высвободив запястье из железной хватки, переместилась на бёдра Ангелы, сжав их ничуть не слабее. Подчинить себе эту самоуверенную девчонку было ведущим желанием в эту минуту. Ангела ломала его, рушила стойкость, пыталась играть на его страхах за Софию. И это высвобождало самые низменные животные инстинкты — подавить и подчинить. — Я не всегда буду добрым и пушистым, зайчик. — Его губы находились в несчастных миллиметрах от неё.       — Я не настроена сейчас играть в эти игры, Ивар, — сказала дочка Дьявола, словно Ивар не сжимал её бёдра до боли, словно её ничуть не трогал этот его баланс ярости и возбуждения.       — Игры? — Ивар уже хрипел от вспыхнувшей ненависти. — Это тебе от меня что-то нужно. Не мне. — Кому он врал? Ему нужно было сейчас от Ангелы только одно. И эта ненавистная потребность вбивалась в его мозг. — Ты обвиняешь меня. Глупая девчонка. Прячешься за папочкой. Ведь боишься меня, так?       — Убери от меня руки, любимый, — певуче произнесла Ангела, с требованием и неприкрытой угрозой. — Иначе я сейчас закричу, прямо под носом у папочки. Убери руки и дай пройти. — В этот раз она не стала прямо указывать Ивару на его место, но именно это подразумевала между строк, буравя его лихорадочным взглядом.       — Конечно, сладкая. — Ивар раздражённо облизнул губы. Его взгляд из-под бровей и блуждающая улыбка, так символично открывающая клыки, больше подходили взбешённому цепному псу, в клетку которого недалёкий ребёнок сунул руку. Лодброк медленно отступил. — Кто же ты без него? — прорычал он и тут же добавил, сменив тон на самый заботливый, но от которого выступала холодная испарина и волосы вставали дыбом: — Не забудь выпить свежевыжатый сок, зайчонок, тебе полезно. — Переизбыток эмоций и переживаний ни для кого не проходил просто по щелчку пальцев. И Ивар нуждался в разрядке. Очень нуждался. Не получив желаемого, он должен был найти, куда выплеснуть накопившееся безумие.       — Я всегда буду его дочерью. А кто ты? — Коронная едкая усмешка, и Ангела шагнула прочь, едва ощутимо задев плечом Ивара, оставляя его один на один со своей яростью.       Короткие ногти впивались в кожу, прорезая её, но Ивар не чувствовал физической боли. Всё его жалкое в этот момент нутро требовало только заткнуть рот этой стервозной принцессе, являющейся по совместительству его женой. И заткнуть именно грубо, грязно, заставив задыхаться, пока он бы получал наслаждение, кончая. Лодброк стиснул зубы, нахмурившись и прогоняя мысли, будоражащие совсем не те инстинкты. Не бывает, что один и тот же человек мог так по-разному вести себя с близкими ему женщинами. Но Ивар мог. И это разрывало его. Однако сейчас требовалось следовать плану Винсента и найти Ганса.       Никому, пожалуй, кроме Пауло, не стоило подходить со спины к начальнику его службы безопасности. Оборачиваясь, Ганс готов был нанести удар тяжёлой жилистой рукой, но вовремя остановился.       — Ивар? В чём дело? — Лодброк походил на взбешённого пса, но Ганс слишком долго знал Ивара, чтобы это его тронуло.       — В чём дело?! А ты потрудись выяснить, кто из твоих ребят так лажанул! — Ивар готов был броситься на кого угодно, сбить кулаки в кровь, лишь бы не чувствовать ничего кроме ломоты во всём теле. Он упорно игнорировал голос здравого смысла. — Тебе отвечать за этот косяк, Ганс. Так поднимай задницу и работай, а не чеши языком! И это всех касается. — Лодброк обвёл испепеляющим взглядом оставшихся парней, которые замялись на месте, вопросительно смотря на своего непосредственного начальника — Ганса. — Если упустили его, то работа охранником в вшивом клубе вам раем покажется, если сможете туда устроиться! — Ангела сделала своё дело. Один маленький шаг, и Лодброк взорвался от первой же неприятной новости об упущенном автомобиле Болтона.       — Сходил бы ты в зал, парень. — Только хорошее отношение к Ивару заставило Вольфа ограничиться лишь предупреждением в голосе.       — Что здесь происходит? — Софи смерила Лодброка предупреждающим взглядом. — Идите. — Короткий кивок людям Ганса, и те, не получив возражений от босса, не без удовольствия оставили их втроём. Попасть под горячую руку Лодброка хотелось меньше всего, а вмешиваться в конфликт не позволяла субординация.       — Синьора. — Ганс смягчился, не собираясь скрывать своих симпатий к этой маленькой женщине.       — Прохлаждаться некогда, если ещё не понял, — рявкнул Ивар, чьи глаза разве что кровью не налились, как у быка, перед которым слишком долго махали красным. — Какое у тебя решение? И поживее. — Голова Лодброка то и дело дёргалась, он потирал кулаки и переступал с ноги на ногу. Всё это было так нехарактерно для него, что Ивара самого от себя уже тошнило. Но отступить он уже не мог. Присутствие Софии он или не заметил, или намеренно проигнорировал.       Ганс закипал, желание проучить парня, что годился ему в сыновья, становилось всё сильнее, и София уловила вибрации угрозы, её губы дёрнулись, а взгляд нёс в себе просьбу, и Вольф прекрасно её понял. Только это и остановило его от взбучки.       — Ранним утром Болтона засекли на севере. Мы вели его по двадцать первому шоссе до самого Зеркального озера. — Софи внутренне содрогнулась от этих слов. Озеро находилось всего в паре десятков километров от конюшни. Болтон подобрался совсем близко к ней. — А потом он исчез с радаров. Очевидно, затаился где-то с глушителями. Мы упустили его. Ошиблись, да. Но технологии давно ушли вперёд, а мы не боги. Сейчас мои люди прочёсывают местность. Мимо них и муха не проскользнет.       — Я поняла. — Сохранять самообладание требовалось огромных усилий. — Ганс, у меня изменения в расписании. Вечером посещу оперу. Пауло в курсе, мы с ним это обсудили. Чуть не забыла, у него к тебе ещё разговор. Можешь зайти, пока Винс не уехал.       — Хорошо. — Кивок Софии, тяжёлый укоризненный взгляд в сторону Ивара, и Ганс оставил их двоих.       — Ивар, что ты творишь? Забыл, с кем говоришь? — Теперь и Софи глядела на Лодброка с укором. — Это же Ганс, где твоё уважение? — Тон и взгляд постепенно смягчились. — Сейчас стоит направить все свои эмоции только на одну цель, и мы оба знаем её.       — Его человек просрал грёбаный автомобиль! Не муху! И ты считаешь, что я должен всё это спустить на тормозах? Вот так просто? — Ивар хоть и выплёскивал остатки гнева, но всё же это была София. И его взгляд не мог не измениться. Нервно облизнув губы, он провёл ладонью по вспотевшему затылку. — Ты же понимаешь, что он был совсем рядом?!       — Я понимаю. Но он знает, что делать и что стоит на кону. — Как ни странно, но во всей её жизни именно Ивар был тем человеком, в присутствии которого не было никакой необходимости держать лицо. Внутри словно лопнула невидимая пружина, вынуждавшая держать спину прямо, маска уверенного спокойствия слетела с лица. София прислонилась к холодной кирпичной стене, устало прикрыв глаза, ощущая тяжесть на плечах. Ночной разговор с Иваром, его отчаянные губы на её коже. Возможная беременность. Болтон, появившийся недалеко от конюшен. Всё навалилось комом, запутанной паутиной, и стало так сложно. Софи не хотела к врачу, — узнать правду, которая определила бы её дальнейшую жизнь, — не хотела вечером в чёртову оперу, где нужно быть ослепительной и невозмутимой — а как это возможно, когда всё внутри сжималось от страха? Ей хотелось спрятаться в каменной крепости — квартире Винсента Пауло. Похоже, система дала сбой. Или Винс её переоценил.       Ивар помедлил с ответом. Нет, огонь в нём не погас и даже не уменьшился. Скорее в него ещё добавили масла: стоять вот так рядом с Софией и не иметь возможности обнять её, успокоить без последствий — убивало. Но из всех людей на этой чёртовой сошедшей с ума планете София Борромео не входила в списки тех, на кого могла попасть даже капля ярости Ивара Лодброка.       — Почему ты ещё не в больнице? Где Сильвио? Он должен ведь был уже приехать. — Лодброк рваным жестом достал телефон и дрожащими пальцами принялся искать нужный контакт. — Я позвоню ему. — Такой каменный и невозмутимый голос он давно уже не слышал сам.       — Не надо. — Софи жестом остановила его попытку набрать номер, но тут же отдёрнула руку, словно мимолетное соприкосновение обожгло её. — Он встретит меня в больнице.       — Ну, ладно, — протянул Ивар, пытаясь подавить противоречивые чувства. — Только больше, — он нахмурился, подбирая слова, — не встревай так в мои разговоры. Это мои дела. — Взгляд Лодброка пестрел этими самыми эмоциями: от банального гнева и похоти до болезненной покорности и нежности.       — Вас было слышно чуть ли не на всю улицу. — Софи покачала головой, и губы тронула тёплая улыбка. — И ты же знаешь, Ганс не заслуживает такого тона. Он отдаст свою жизнь за любого из нас. Только, — голос всё же дрогнул, — надеюсь, до этого не дойдет.       — Я предупредил. — Тон не смягчился, хотя Лодброку до увеличившегося давления на лёгкие хотелось это сделать. Он бросил взгляд куда-то в сторону парковки и ухмыльнулся. Неужели теперь при каждом разговоре с Софией ему будет казаться, что где-то рядом эта стервозная Ангела? Поморщившись, он стиснул кулаки от одной мысли о ней. — Хоть с кем, но я сам решаю, как общаться. И… — вздрогнув, Ивар чуть двинулся в сторону Борромео, но остановился, — всё хорошо будет. Я думаю.       — Ивар, я не перечу тебе и не указываю. — Её мягкий тон так контрастировал с его каменным. «Я защищаю тебя от самого себя, Святая мать София». Горькая усмешка от самой себя, наверное, отразилась в глазах. Софи могла бы сказать, что перепалка двух приближённых к Ивару людей на глазах у других не принесёт ничего хорошего, а если бы переросла в нечто иное… Но Борромео не стала развивать эту тему. — Болтон подбирается всё ближе. Один бог знает, что будет дальше. — Она никогда не была религиозной, но сейчас вдруг захотелось помолиться. Даже не за себя. За людей, которых она не готова была потерять. — Пора ехать.       — Тебя… — Ивар запнулся и закашлялся, едва не предложив подвезти. Ещё какой-то месяц назад это не вызвало бы ни малейшего колебания и вопроса. Да и Пауло был бы точно не против, но сейчас Ивар только сглотнул и отвёл взгляд, — подвезут. Мне пора. Ещё следует разобраться с парочкой неотложных вопросов. — А именно — посетить один из бойцовских клубов и выбить из себя дурь, да созвониться с Густавом. Чтобы ночь посвятить построению планов на следующий день, да, если получится, доказать Ангеле, что ей действительно следовало бы бояться Ивара.       Софи неопределённо кивнула, и по её жесту невозможно было определить, поняла ли она фразу Лодброка, не прозвучавшую, но повисшую в воздухе. Коротко попрощавшись, она вернулась к своей машине, где водитель уже ждал, чтобы отвезти в клинику.

***

      Ноги на полнейшем автомате несли Ивара к его квартире, в которой хотелось рухнуть уже в коридоре. Лодброк вымотал себя до ощущения свинцовой тяжести в конечностях. Очередные ссадины и кровоподтёки уже стали неотъемлемой частью его внешнего вида помимо щетины, кожаной куртки и убранных в аккуратный хвост волос, выбритых висков. Ивар хотел бы рухнуть, но быстрые шаги по комнатам вынудили его скинуть ботинки и направиться на звук. Ангела с задумчивым видом собирала вещи.       «Лучше бы навсегда», — пронеслось в голове.       Уставившись равнодушным и в какой-то мере вымученным и загнанным взглядом на жену, Лодброк застыл в дверном проходе, прислонившись к косяку.       Ангела услышала звук шагов, но не обернулась, пока не закончила укладывать футболку — идеально ровно — и не закрыла чемодан. Когда она наконец обернулась на Ивара, взгляд серых глаз сложно было прочитать.       — Надо же, сегодня ты рано. — Холодная усмешка на её губах никак не вязалась со вспыхнувшими глазами.       — А ты всё ещё шипишь, моя змейка, — непроизвольно оскалился Ивар, не шелохнувшись. Он надеялся, что полученного за день всплеска эмоций и адреналина должно было хватить.       — А ты ещё не успокоился, — хмыкнула она, окинув его изучающим взглядом. — Но можешь радоваться. Завтра я уеду в Эстонию, ты останешься один и можешь предаваться мечтам о своей неразделенной любви сколько угодно… Ты так беспокоился за неё сегодня. Зрелище столь жалкое, как и ты сам.       — Жалкое, — повторил Лодброк, расслабленно склонив голову. — Жалкое зрелище — ревность, заюшка. — Он приподнял наконец голову, и его дикий взгляд скользнул по телу Ангелы. Не менее дикая улыбка играла на его губах. — Есть ещё что сказать, или вновь прикроешься папочкой? — Лодброк медленно шагнул к Эни, словно подкрадывался к жертве.       — Думаешь, я ревную? — Ивар попал в цель. Она ревновала, безумно ревновала. Сама мысль о том, что его сердце принадлежало другой женщине, яростно сводила с ума. Но Ангела направила все силы, чтобы скрыть от него это. — Ты мой муж и никуда от меня не денешься. — Точно кошка, готовая к прыжку, она ступила ему навстречу. Адреналин бежал по артериям и венам с кровью, и болезненное возбуждение пронзило изнутри.       — Надо же, — Ивар сложил руки на груди, выпрямившись, — ты так уверена? В себе? Так это зря, змейка. — Единственная тактика в общении с Ангелой для Ивара: предупредить её угрозы, сбить с толку. Она должна хотеть бегать за ним, а не пытаться подавить. — Угрозы для меня ещё не накопила. Прыгаешь слишком низко — яд не долетает. — Он облизнул губы, возвышаясь, ничего для этого особо и не делая.       — Я ведь Ангела Пауло. — Ещё один шаг, и они оказались совсем близко, ощущая тяжелое и горячее дыхание друг друга. — Я не София, и прогибаться ни перед кем не буду, как это делает она. Особенно в постели. — Её руки легли на края его джинс, как бы невзначай цепляя пуговицу и холодную кожу под футболкой. — Папочке нравятся женщины, которые покорно ложатся под него. Но я такой никогда не буду.       — Не трогай Софию. — Вновь хрипота и опасный надрыв в голосе Ивара. Только его верхняя губа дрогнула, а дыхание стало глубже, в попытке успокоить сердце, готовое пробить рёбра. Но Лодброк застыл в ожидании, просчитывая свои действия. Холодные пальцы на его коже будоражили сознание и пробуждали возбуждение. Сведённые брови и опущенные уголки рта Ивара говорили о его напряжении.       — Такая преданность… — Рука Ангелы метнулась вверх и остановилась у его лица. — Прямо как верный пес. — Тонкий пальчик повторил очертания его губ и остановился посередине, чуть раскрывая их. — Но её здесь нет. Только я.       Наверное, следовало одарить жену лаской, дать понять, что ей не о чем беспокоиться, что он готов быть рядом… Следовало. Но вместо этого Ивар сжал зубами палец Ангелы. Её слова раскалёнными иглами вонзались в его разум и переворачивали всё вверх дном. Сказать что-то нежное? Конечно.       — Кто-то говорил о покорности, — разжав зубы, прошептал Ивар прямо на ухо Ангеле, — но ты такая же покорная была всё это время, выкрикивая моё имя и извиваясь. — Он приподнял её лицо за подбородок, замерев в миллиметрах, обжигая дыханием.       — Была, Ивар. Вот именно, что была. — Она была не в выгодном положении, но и не думала останавливаться. — Я ждала, что ты оценишь это. Но такого больше не будет. Теперь… — Агнела лихорадочно облизнула пересохшие губы, а рука высвободила пуговицу из петли, рванула короткую молнию и опустилась за край дорогих боксеров, медленно и плавно следуя ниже. — Теперь всё будет иначе. Один неверный жест, один неверный взгляд в сторону Софии Борромео, и мой папочка узнает много интересного. Фантазия у меня богатая, знаешь ли… — Пульсирующая, начавшая твердеть плоть в руках Ангелы вызвала победную ухмылку на её личике. Лодброк хотел её, и это льстило, как и любой девушке.       — Ты рискуешь, змейка, — хрипел Ивар. Какое-то извращённое и больное влечение распаляло в Иваре возбуждение, которое уже невозможно было скрывать. Впустив пальцы в волосы Ангелы, он с силой оттянул их, открывая шею. Крышу сносило настолько, что становилось страшно. Как бы Ивар ни представлял самые отвратные картины, прикрыв глаза, но против воли он провёл языком по изгибам уха Эни, сжал его зубами. — У тебя в крови делать то, что хочу я. — Он придвинулся бёдрами к Ангеле, упираясь полной эрекцией ей в живот.       — Ты же знаешь, я люблю риск, — прошептала она сладко и горячо. Ещё больше откинула голову, обнажая шею, подставляя его губам, ещё больше подалась бёдрами вперёд, вжимаясь в его бёдра. Мнимая иллюзия покорности. Его возбуждение — вылепленное её руками — давало Ангеле ощущение власти ним, пускай не над его душой, хотя бы над его телом. И это опьяняло больше самого крепкого алкоголя.       — Не расстраивай папочку, раздевайся. — Вновь приказ. Лодброк не мог иначе с Ангелой. Не представлял. Он нуждался именно в полной её покорности, словно отрывался за недостаток нежности. — Давай же. — Звонкий шлепок по ягодице, и довольная улыбка Лодброка. Эни вновь была той самой, управление которой он включал одним щелчком.       — Ты не понял меня, любимый. — Ангела отбросила от себя его руки. — Я не буду слушаться тебя беспрекословно. Хочешь увидеть меня голой — сделай это сам. Мне становится скучно. — Недовольно дёрнув плечиком, она сделала шаг, собираясь уйти.       — Куда собралась?! — почти взревел Ивар, пытаясь взвесить, насколько же сильным было его желание секса. Да и прими он игру Ангелы, это давало ей ещё один плюс. Ивар до крови закусил губу, метаясь от одного решения к другому. Схватив Эни, чтобы она не могла и на сантиметр отстраниться, Ивар решился, проклиная самого себя за слабость. Без нежностей, грубо, с треском ткани Лодброк стянул с Ангелы футболку и отшвырнул в сторону. — Ради исключения. — Голос практически сел, растворяясь в вибрации. Ивар смотрел на почти сошедшие следы его собственных укусов и думал лишь о том, чтобы освежить их.       Ангела рассмеялась, будто треск ткани был чем-то забавным, или же это был смех от празднования маленькой победы своего удовлетворённого самолюбия. Ангела бросила голову вперёд быстрым и резким движением — ну точно змея в нападении — и их губы столкнулись в поцелуе, напрочь лишённом нежности — только борьба.       — Бесишь меня, — рыкнул Ивар, наступая на Ангелу, толкая её к кровати своим же телом. Он стаскивал с себя одежду на ходу, периодически наклоняясь, чтобы щёлкнуть зубами в попытке укусить то плечо, то грудь, но смыкал челюсти, не доходя до кожи. В животе уже крутило узлы, а кровь отлила от мозга к паху.       Ангела выгибалась, подставляя ему распалённое тело, но стоило отбросить одежду в сторону, притянула к себе, смыкая ноги на его бедрах. Её губы скользили по его шее, плечам, только вот вместо поцелуев были укусы, а вместо мягких прикосновений ногти впивались в кожу. Она не хотела больше покоряться, возвращая ему всю ту боль, что получала от него в достатке.       — Коготки наточила для меня? — прошипел Лодброк, совершая соответствующие движения бёдрами, но не спеша оказаться внутри Ангелы. — Давай же, попроси. — Он выводил языком влажные узоры на её груди, прикусывал кожу на шее, только сильнее распаляясь от её агрессии.       — Нет, — ответила Эни, сквозь тихие стоны, что даже не пыталась удержать. Она была уже вся горячая и влажная; в крови тлели угли, разжигая пожар, но обратно пути не было. Ангела начала эту борьбу и собиралась её продолжить. Она выгнулась, как змея, и потёрлась бедрами о его бёдра, чувствуя его возбуждение, и сильнее сжала ноги. От желания сносило крышу. Но просить она не собиралась, нет.       — Тогда… — Слова тонули в сдавленном рычании. Он почти прокусил кожу на её плече, довольно промурчав: — Чего же ты хочешь? — Внутри Лодброка его стены рушились с жалобным стоном, но он плевал на это, не желая брать Ангелу силой. То ли интуиция, то ли ещё что, но в этот раз Ивар был немного аккуратнее.       — Чего я хочу? — Ангела вдруг широко улыбнулась. Он не раз задавал ей этот вопрос, и всегда слышал только один ответ, но сейчас всё было иначе, её заботили только собственные желания. И Эни ответила на этот вопрос, упершись рукой в его грудь в попытке опрокинуть на спину.       Шумно выдохнув, Ивар остановился, улыбаясь слишком безумно. Ангела была главной причиной его сумасшествия, разбивала его разум на две части. И они боролись друг с другом, не находя компромисса. Лодброк задал вопрос только лишь с целью получить согласие, перестраховаться, не представляя, чего ещё можно было ожидать от Ангелы. Её молчаливое требование озадачило. Однако он не желал сдаваться, с силой сжав пальцами бёдра Эни, резким движением он перевернулся, усаживая её себе на живот.       — Давай же, — рычал он, не убирая одну руку с её бёдер, водя возбуждённым членом по упругим ягодицам, держа его в другой руке.       Дважды повторять не пришлось. Ангела скользнула на него и опустилась сразу резко, на всю длину. И тут же задала быстрый темп, больше не сдерживая ни себя, ни своего голоса. Тёмные волосы липли к лицу и спине. На лбу и над верхней губой выступили капельки пота. Аккуратные полные груди вздымались в такт её быстрому ритму. Ярость и страсть смешались в этой бешеной скачке, и ощущение контроля ещё больше сводило с ума.       Ивар тяжело и глухо задышал, но вскоре ему потребовался собственный темп, он отнял руки от груди Ангелы и вцепился в её бёдра, впиваясь ногтями до белизны пальцев. Теперь он вновь контролировал, насаживая её на себя всё быстрее и резче. Плевать он хотел, завершится ли этот секс для Эни оргазмом или нет. Он просто хотел выплеснуть скопившуюся агрессию через удовольствие в сексе. Впрочем, нельзя было отрицать, что Ангела была хороша в этом деле.       Эни больше не думала ни о контроле, ни о власти: огонь испепелил всё. Задыхаясь от собственных стонов, Ангела то цеплялась за его живот, царапая ногтями кожу, то откидывалась назад, выгибаясь и щекоча волосами спину, но она едва ли замечала всё это, пока хватало сил держаться, но вскоре она упала на Ивара, цепляясь руками за его плечи, впиваясь губами в кожу на его шее, и всё тело затрясло от мощной волны, накрывшей её с головой.       — Блять, — Ивар шипел от попадающего пота в полученные царапины, но в этот раз Ангела какого-то чёрта слишком рано кончила, поэтому Лодброк, воспользовавшись расслабленным положением Эни, поставил её на четвереньки, вжав голову в постель, и на одном дыхании быстро задвигался в ней в том самом подходящем ему ритме. Приближаясь к разрядке, Ивар намотал волосы Ангелы на кулак и под её гулкие стоны ускорился. И лишь вцепившись зубами в кожу между лопаток, излился наконец внутрь. Тут же он оттолкнул от себя Ангелу и уселся на краю кровати, тяжело дыша. Смахнув выступивший на лбу пот, Ивар победно ухмыльнулся. Переиграть его не удалось.