… здесь, в Кливленде, снова дождь. На промокшие ветки слетаются воробьи. Я молилась святой Марии, я верю — ты не умрешь. Я храню твое сердце. Оно стучит у меня в груди. Говорят, что каждый, кто был тебе дорог, уходя, оставит на сердце шрам. (Говорят, что каждый, кто был тебе дорог, обязательно повернется к тебе спиной.) Досчитай до пяти. И закрой глаза. И пусть дикие звери сжигают Нью-Йорк и Рим. С тихим скрежетом падают небеса. А мы держимся за руки. И горим.
Софи никак не могла уложить в голове эту мысль: её величественного, неподвластного возрасту деда больше нет. Целая эпоха закончилась, когда в свежую могилу опустили тяжёлый гроб, где покоилось бездыханное тело Бартоломью Борромео старшего. Италия стала совсем чужой без него, и больше всего хотелось домой. Сесть с Виктором за детские шахматы, услышать задорный смех близняшек. Упасть в спасительные объятия Пауло. Покидая Италию, София чувствовала, что прощалась с этой страной, и вот самолёт уже уносил её прочь — домой. Она считала минуты до возвращения в семью: зализать раны в своей любимой крепости. И вот наконец тяжёлые ворота разъехались в стороны, пропуская её на территорию большого и красивого современного дома — её неприступного каменного замка. Первой о приезде матери узнала Лилиан. Малышке сложно было усидеть на одном месте, и уследить за ней могли разве что родители, и сейчас, услышав шум мотора чуть поодаль, она сбежала из-за стола и маленькие ножки помчались по дорожке, выложенной дорогим камнем. Её сестра не осталась в стороне, и мать они встречали вместе. Софи распахнула руки и заключила своих маленьких принцесс в крепкие материнские объятия. Как же она по ним скучала… Неделю она провела в Италии, помогая брату разобраться в делах деда, утешая мать и тётушек. Неделя казалась целой вечностью, и сейчас хотелось снять чёрное, да вернуться в привычный ритм. — Мам, мы ужинаем в саду! — У нас в гостях Энни и Ивар! — Виктор проиграл Кире в шахматы, и они снова поссорились! Девочки вели Софию в открытую беседку, где чаще всего проходили приёмы пищи семьи Пауло в тёплое время года, держа мать за обе руки, и наперебой рассказывали новости, а она слушала, не перебивая, и сердце наполнялось любовью, теплом. — Меня не было каких-то десять минут, Ангела, не усмотреть за родной дочерью? — Ивар хмурился, осторожно, но немного дёрганно обрабатывая разбитую коленку Кирстен. Девочка, едва заметно вздрагивая, смирно стояла и мужественно терпела, прижимая к себе небольшую мягкую обезьянку. Склонив голову, Кира смотрела на отца с благодарностью, но было в её глазах то, что Ивар и Ангела упорно не замечали. Кире было очень некомфортно слушать, как из-за неё ругались родители. Она хоть и привыкла к тому, что нежность и внимание получить от них можно было только по отдельности, но детская вера не уходила. — Я просила её не бегать, предупредила. — Ангела с раздражением закатила глаза и залпом опустошила свой бокал. — Кира сама виновата, теперь будет уроком. Вот Вик, сидит себе спокойно. — Темноволосый мальчик даже не услышал, что о нём говорили, он что-то увлечённо слушал в наушниках-капельках и рисовал в своём излюбленном блокноте, подаренном чинной итальянской бабушкой. Виктор с этим блокнотом никогда не расставался. — И близняшки… — Ангела вдруг осеклась, оглядывая быстрым взглядом поляну. — Чёрт, они же только что были здесь?! Ивар хлопнул ладонью по лицу, проклиная день, когда согласился погостить в доме Винсента. Справляться с детьми не входило в список его лучших качеств. Особенно если полагаться на такую жёнушку. — Кира, сладкая, не уходи никуда. Папе нужно найти твоих сестрёнок. — Он провёл ладонью по тёмным волосам дочери. — Побудь с Виктором, умничка. — Они побежали ко входу, папуль, — на ухо прошептала она. — Иди. — Спасибо. — Ивар поцеловал дочь в лоб и бросил испепеляющий взгляд на Ангелу. — Мозги все пропьёшь. — Иди ты, — бросила Ангела едва различимо. Её бокал пустовал не долго. Виктор словно что-то почувствовал, позвал кузину в своё широкое кресло и протянул ей второй наушник. Его рука привычно легла на плечо Киры. Ну и что, что они поссорились днём, сейчас всё уже было забыто. — Мам, смотри, Ивар! — Лили крепко сжимала материнскую ладонь, но в ту же секунду разжала её и побежала навстречу обожаемому дяде. — Девочка-ураган, — улыбнулась ей в спину София и, подхватив на руки Рози, которая и не думала убегать, неторопливо направилась следом. — Повезло тебе, — буркнул Ивар, обращаясь мысленно к Ангеле, но тут же расплылся в улыбке, подхватив Лили на руки. — И что же такого натворила Эни, что вы от неё драпанули? — Лодброк заметил Софию и, склонив голову, коротко улыбнулся. Совсем не нежно — только знак приветствия. — Здравствуй, Ивар. — Это тепло любимого дома окутывало Борромео или же тепло исходило от неё и окутывало всё вокруг? Не касаясь разве что высокой фигуры Ивара Лодброка. — Лилз, если ты будешь так невнимательно бегать, то нос себе разобьешь. — Ну и что? — Малышку перспектива совсем не напугала. — Одна девочка в нашей группе рассказала, что её папа сделал её маме новую грудь. Значит, мой папа, если что, сделает мне новый нос! Он ведь всё может! — В отличие от спокойных сестры и старшего брата, Лили говорила всё, что думает, а думала обо всём, что слышала. — Может, Лилиан, — ответила Софи после короткого смеха. — Но маме нравится твой нынешний носик, побереги его для меня. Как у вас тут дела? — Обратилась Софи уже к Лодброку, и её голос стал немного другим, сдержаннее, серьёзнее. Но теплота всё ещё жила в нём, словно поселилась там навек. — Все спокойно? — Как всегда. — Ивар пожал плечами, перехватывая поудобнее Лилиан, которая никак не хотела усидеть на месте. Лодброк будто прятался за ней, как бы дико это ни звучало. — Винс будет ближе к ночи. Поэтому и мы задержались. — Прозвучало, как обычный отчет. — Хорошо. — Софи кивнула. Другого ответа она и не ожидала услышать. Известие об отсутствии мужа немного огорчило, но виду она, конечно, не подала. — Оставайтесь ночевать у нас. Я соскучилась по племянникам. — Не думаю, что это лучшая идея. — Ивар поморщился. — Я ещё не знаю, сколько у меня свободного времени. — Подмигнув Лилиан, он улыбнулся. — Ивар, оставайся! — Лили взялась за дело, крепче обняв своего любимца. — Мы с Рози хотим показать тебе новую компьютерную игру. Правда, Рози? — Да, мы не хотим, чтобы вы уезжали. — Девочки, у вас лимит… — напомнила Софи немного строже. — Мам, мы специально весь день к компьютеру не подходили! — пылко заверила Лили, вызвав смешок. План был, очевидно, Розаны, догадалась София. Впереди показалась поляна, Рози запросилась на землю, и Виктор, заметив мать, побежал ей навстречу. Поднялась с кресла и Энн. Возвращение Софи обрадовало её и принесло облегчение. Иногда находиться наедине с мужем было невыносимо. Поздоровавшись с Ангелой и с племянницей, Софи подхватила на руки своего любимца — малыша Вилли — и уютно расположилась с ним в мягком кресле. Перелёт был долгим, но усталости она не ощущала. Вокруг суетились оживившиеся дети: Виктор и Роза наперебой делились новостями, Лили привычно отказывалась есть омлет, и только Кира молча слушала общий гомон, будто он её и не касался. Софи наслаждалась атмосферой. Не хватало только одного человека.***
В доме царила самая настоящая и ставшая непривычной тишина. Только стук тяжёлой трости разорвал её. Винсент прошёл сперва в свой кабинет, убрав принесённые документы, а после в комнату дочерей. Пауло точно знал, что София должна была быть именно там. Тихо отворив дверь, он улыбнулся. Несмотря на весь свой собранный и величавый характер, в окружении семьи Винс менялся. Софи слегка задремала под дружное сопение девочек, но стоило двери отвориться, и её глаза тут же распахнулись. Тихонько подойдя к мужу, Софи обвила его торс и устроила голову на груди. Вот теперь всё было идеально. — Я соскучилась. Терпеть не могу расставаться с тобой. — Девочка моя, — протянул Винсент, заключая Софию в свои грубоватые объятия. — Как ты? — Пауло долго думал, стоило ли вообще отпускать Борромео одну, но он не мог отлучиться из Дании, да и дети… И теперь, держа своё лучшее сокровище в руках, Винсент дышал спокойно и ровно. — Теперь уже лучше, — Софи нежилась в его объятиях, — жаль только было маму оставлять. Она скучает по внукам… — Софи делилась с мужем деталями своей поездки, вопросами семейного бизнеса, но вскоре всё это отошло на задний план. Её руки выпустили рубашку из дорогих брюк Пауло, а губы прижались к линии его подбородка. Винсент самодовольно усмехнулся, но перехватил руки супруги. — Синьора, я слишком долго Вас ждал, чтобы медлить. — Сощурившись, он потянул Софию прочь из детской, чтобы полностью насладиться её возвращением.***
Уложив детей, Ивар с Ангелой устало развалились на диване перед телевизором в гостиной. Он скорее на каком-то автомате методично поглаживал её бедро, уткнувшись в экран. День в роли няньки утомил их обоих. Ангеле нравилось бывать в доме отца. Днём здесь было шумно и весело, а вечером наступало приятное спокойствие, и не заразиться им было невозможно. Даже усталость не была сейчас такой навязчивой. Напряжение ушло, и Ангела устроила голову на плече мужа, привычным жестом поглаживая через футболку его мускулистый торс. Телефон Лодброка завибрировал, и мелодия не успела сорваться, как он, отстранившись от Эни, ответил: — Да, здравствуй. Был занят весь день, устал чертовски. — Ивар потянулся, словно просыпаясь. Он говорил так, будто находился совсем один, и тон его был заметно мягче обычного. — Хочешь меня видеть? — переспросил Ивар, изогнув бровь и подавив улыбку. — Ну-у-у. — Быстрый взгляд на часы, и Ивар облизнулся. — Минут сорок. Да. Тоже. — Завершив разговор, Лодброк потёр затёкшую шею. — Мне нужно ехать. — Голос в разговоре с Ангелой звучал равнодушно, не скрывая отношения Ивара к ней. — Что? — Ангела подняла голову и резко отпрянула. Она хоть и не слышала голос в динамике телефона, но всё спокойствие разбилось, как хрустальный шарик, упавший на каменный пол. — Ты серьёзно, Ивар? — Захотелось выбить чёртов телефон из его рук и хорошенько приложить об стенку. — Говоришь с любовницей, даже не стесняясь меня? — Да брось, — насмешливо ответил Ивар, неторопливо поднимаясь с дивана, — с чего бы мне уходить к какой-то любовнице? Ты что. — Когда он успел настолько отстраниться от своей жены и потерять все рамки дозволенности? Лодброк просто устал от всего, и никакие угрозы Ангелы на него не действовали. Он был полностью уверен, что она не побежит жаловаться папочке — слишком гордая. — Ты думаешь, я дура, да? — Ангела даже не старалась говорить тише, голос набирал обороты. — Я же вижу, как ты уходишь по ночам, как рано утром возвращаешься! Твои вещи пахнут чужими духами! — Я знаю, — прошептал Ивар, склонившись к уху Ангелы, — и ты тоже. — Он отстранился и хлопнул её по плечу. — Или так и считаешь, что попытка управлять мной с помощью секса — удачная идея? Поэтому убери зубки и глотай. — А знаешь, что! — Она вырвалась из его рук, словно это была ловушка умелого охотника для дикой рыси. — Вали, куда хочешь! Тебе наплевать на твою семью и детей, так что давай, проваливай! Ты же всегда так делаешь! — Слишком много обид на Ивара таились в её духе. Раны затягивались коркой, но стоило только чуть её сковырнуть, и кровь хлестала снова. — Это я проваливаю? — Ивар наступал на Ангелу, вспыхнув, как сухая береста. Он любил своих детей, пытался заботиться о них, но не выносил такой жизни с их матерью, поэтому скрывался до поздней ночи, либо заваливая себя делами, либо утопая в мимолётных романах. — Ты — мать! Да какая к чёрту мать? С тобой и рыбку не оставить, чтоб она не выпрыгнула из окна. Мамаша. — Ивар сжал в кулаке ворот свободной футболки Ангелы, притянув к себе. — От тебя и требовалось только родить сына. На кой ляд ты мне? — Оскалившись, он часто дышал, осколками льда каждое слово врывалось чётко в сердце Ангелы. — Ненавижу. — Каждое его слово вонзалось не только в сердце — в душу — острым лезвием ножа. — Ненавижу тебя! — Её сжатые кулаки обрушились на него. — Если бы я знала… — Ангела вдруг запнулась, закашлялась, но слёзы и обида уже застилала глаза, — я бы лучше аборт сделала, но никогда бы от тебя не рожала. — Заткнись, лучше заткнись, змея. — Он проглатывал её удары, не замечая ни одного. Но отчего-то слова Ангелы задели Ивара сильнее всего. Да, он не любил в полной мере жену, но дети… Как она могла говорить такое о дочери? Когда родилась Кира, Лодброк не сразу принял её, но львиную долю времени именно он проводил с ней. Ангеле нужно восстановиться. Ангела устала. Ангеле тяжело. В тот период он был образцовым мужем. Пока не озвучил просьбу о сыне. Тогда всё начало катиться по наклонной в самый настоящий тартар. — За каждое гнилое слово в мой адрес или детей я найду на тебя управу, тварь. — Он возвышался над Ангелой тенью монстра. — Боишься, да? — Он встряхнул жену за плечи, скривившись от своих же действий. — Ну всё, с меня хватит! — Ангела поджала губы в плотную линию. Её пальцы сжали тёмную футболку мужа, грозясь порвать. За напускным вызовом она прятала страх. — Я сейчас же пойду к отцу и всё ему расскажу! — Да что здесь происходит! — Голос Борромео обрушился на Ангелу как поток ледяной воды. — На ваши крики весь дом сбежится! Хотите детей перебудить? — Обернувшись назад, Ангела увидела Софию в мокром купальнике, с полотенцем в руках. — Прости, что помешали твоему вечернему ритуалу, — ответила она с колючей усмешкой, но пальцы разжались, выпустив чёрную ткань, и вся она обмякла, удерживаемая только руками Ивара. — Вот теперь я в полной мере ощущаю, что вернулась домой. — Софи знала, что у них сложные отношения, но чтобы увидеть своими глазами… Ангела ни разу не пожаловалась, ничего не сказала, а Ивар… С ним Софи связывали деловые отношения, иногда формально родственные. Но того, кто предстал перед ней, Софи едва ли узнавала. — Ангела собирается проверить детей. Так ведь, дорогая моя? — Ивар провёл языком по зубам, буквально вбивая взглядом Ангелу в пол. Появление Софии заставило снизить напор и тон. Ивар даже демонстративно разгладил футболку возле ворота, где только что сжимал ткань. — Я же сказала, что иду к отцу! — Стоило только ощутить свободу от пугающей хватки Ивара, как Ангела отскочила от него. Но ещё влажная от воды ладонь Софи легла на её руку. — Энн. — Софи, пусти! — Ангела дёрнулась, но хватка Борромео оказалась сильнее, чем она ожидала. — Сейчас не время. — А ему значит, есть время? Ты видела, как он обращается со мной! Соф, я устала так жить! — Что-то щелкнуло внутри, слёзы градом покатились по её щекам. Вся жесткость, что исходила от Софии, испарилась, она мягко привлекла Ангелу к себе, гладя по тёмным волосам. Во взгляде, устремлённым на Лодброка, читался неприкрытый укор. Ивар только развёл руками, пряча раздражение за улыбкой. — Бедная и несчастная Ангела. — Медленно хлопая в ладоши, Лодброк подходил к ним. Взгляд вкупе с улыбкой-оскалом, неторопливая походка, размеренное дыхание и помутневшие глаза. Сейчас Ивар походил на древнего мифического Йормунганда. Холодный и непоколебимый. — Устала сегодня, и мерещится всякое. Пойдём, помогу тебе дойти до постели. — Оказавшись совсем близко, Ивар шепнул это на ухо Ангеле, не сводя взгляда с Софии. Его пальцы ощутимо сжали бедро Эни, давая понять, что ей лучше не противиться. — Я не пойду с тобой. — Ангела отшатнулась, врезавшись в Софию, она больше не кричала, теперь её голос звучал совсем тихо, но всё же не лишившись твердости. — Ты же спешил к своей любовнице, вот и поторопись, а то опоздаешь. — Тихий голос засочился змеиным ядом, а пальцы впились в плечо Борромео в немой просьбе не уходить. Софи не нужно было просить. При словах о любовнице её глаза удивлённо расширились, но она ничего не сказала, лишь вскинула руку в жесте, велевшем Ивару остаться на месте. — Ты мне пытаешься приказывать? — Ивар изогнул бровь, на его лице мелькнуло удивление. Видеть, как его жена нашла защиту в той, что когда-то дарила покой ему, было внезапно и внесло некое сомнение в мысли Ивара. Хватка цепких пальцев ослабла. — На основании? — Всё это время Лодброк удачно избегал любых прямых разговоров с Софией. Он просто не знал, как вести себя с ней. — Может быть, — голос Софи не зазвенел, не стал громче, но в нём появились властные нотки, — потому что это мой дом. И потому что вы оба забыли, как себя в нём вести. Ангела не хочет с тобой идти, значит, не пойдет. Вам обоим нужно успокоиться. — Ни одно её слово обсуждению не подлежало. Она столько раз защищала Ивара. Но это время давно прошло. Шесть долгих лет. Теперь в защите нуждалась Энн. Ивар фыркнул, погладив ягодицы Ангелы, и облизнул губы. Соглашаться и принимать столь настойчивый совет от Софии было крайне сложно, но с другой стороны — потяни он Ангелу за собой в спальню, она наверняка бы криками действительно разбудила весь дом. И пришлось бы отчитываться перед Винсентом. Это совсем не улыбалось. — Иди к детям, зая. — Ивар всё же подался вперёд и оставил медленный и тягучий поцелуй на её щеке. — Папочке надо отлучиться на дело. Ангела снова дёрнулась, но в этот раз не столь сильно и не отшатнулась, однако и не посмотрела на Лодброка. Хватка её пальцев разжалась, отпуская плечо Софии. Не в силах взглянуть на неё, Эни отстранилась и бегом бросилась вверх по лестнице. София не шелохнулась, а во взгляде синих глаз, впившихся в Ивара, застыли эмоции, которые сложно было разобрать. — Ой, не начинай. — Ивар закатил глаза. — У нас просто специфичная любовь. — Подцепив со столика телефон, он подмигнул Софии. — Отдыхай. У меня тяжёлая ночь. Глаз не сомкну во благо семьи. — Отчуждённая насмешка, и Ивар направился к выходу. Софи и не собиралась ничего говорить, она уже давно перестала вмешиваться в его жизнь — только работа и вежливость на семейных ужинах, которые к счастью встречались не так часто. Она поднялась по лестнице, где в коридоре у детской столкнулась с Энн. Та лишь вопросительно тронула её за кончики пальцев, и Софи увлекла её на балкон, разговор предстоял долгий.***
Сжимая кулаки и буквально извергая пламя, Ивар тяжёлым шагом направлялся в кабинет, где должен был сидеть он сам, но не София. Немыслимо! Как она вообще посмела отменить его указание?! Тяжёлая дверь распахнулась без сопротивления, хлопнув о стопор. Нависнув над столом, Лодброк скалился, бегая взглядом по лицу, которое так долго снилось ему каждую ночь. — Я требую объяснений! — взревел Ивар. Софи поморщилась от громкого звука, но не подняла голову от ноутбука, пока не закончила письмо, и только отправив его, взглянула на влетевшего в кабинет Лодброка. — Что случилось, Ивар? — Она откинулась на спинку высокого кресла, поправив упавшие на лицо волосы. Казалось, взбешённый тон её совсем не трогал. И конечно же, она прекрасно знала, в чём дело. — Где Винс, чёрт бы его побрал?! — Ивар оскалился, пытаясь восстановить дыхание. Он понимал, что нарушал субординацию и вообще слишком близко был к Софии, но она унизила его. Этого Лодброк не мог проглотить. — Я хочу говорить с ним. Это хрен знает, что такое! — Винс на встрече. Пока его нет, можешь говорить со мной. — Если бы Лодброк не врывался в её кабинет, а вёл себя иначе, то и разговор она строила бы иначе, но… — Но для начала сбавь тон. — Даже не указание или приказ — вежливая просьба. Ивар быстро вобрал воздух через нос. Ему совсем не хотелось таких выяснений, но то, как она одним звонком вмешалась и отменила приказ… Зубы Лодброка скрипнули, будто на них попал песок. — Он должен знать, что ты творишь, — прохрипел Ивар. — И я всё ещё требую внятных объяснений. — Хорошо. Я объясню. — Софи поднялась на ноги, плавно, неторопливо, и оказалась с ним фактически лицом к лицу. Высокие каблуки почти сравняли их рост, и только стол разделял их. В нос ударил запах табака и люксовой туалетной воды. — Ты прекрасно знаешь, что мы финансируем избирательную кампанию Кристофа Риделя официально, и рычаги воздействия на его конкурента ещё не определены. Теперь ты расскажи мне, — он выделила интонацией обращение, чуть подавшись вперед, — чем руководствовался, когда отдавал приказ его припугнуть? Верхняя губа Ивара дёрнулась. В висках тут же застучало, и от напряжения перед глазами возникли чёрные точки. Он привык за эти года к невозможности оспаривания его слова и к власти, Ивара разрывали противоречия. Подминать под себя Ангелу было куда проще, чем противиться уже порядком позабытым практически инстинктам — вставать на сторону Борромео. Его плавящий и уничтожающий огонь заливали сейчас его же оружием, а он стоял и ничего не мог ответить, чтобы отстоять свою претензию. — Это было самым оптимальным вариантом, — сквозь зубы выдавил Лодброк. Его напряжённые мышцы перекатывались под кожей, а жилки на висках учащённо пульсировали. — И принесло бы быстрый эффект. А ты, струсив, выставила меня полнейшим идиотом в глазах моих людей. — Это было бы самым рискованным вариантом. — Софи на мгновение прикрыла глаза. Спор с Иваром, чьи эмоции всегда были для неё раскрытой книгой, давался даже сложнее, чем с Пауло. — Твои люди не знают, что инициатором отмены был не ты. Ты решаешь вопросы силой, идёшь напролом. Не всегда это прокатит. Иногда нужна другая тактика. Но твоя импульсивность мешает тебе это увидеть. И именно поэтому в кресле Винса сейчас я, а не ты. Ивар хотел было ответить, что в таком деле рискованно именно ждать, но сказанное Софией дальше чуть ли не прямым ударом влетело ему в грудь. Как он не отшатнулся, Лодброк и сам не понял. — Ты просто удачно с ним переспала, — хрипло и сбивчиво вылетело прежде, чем Ивар успел подумать. Он не считал так, но какая-то заждавшаяся выплеска обида и боль будто завладели его рассудком. Глаза Лодброка выдавали его полностью: вспыхнув, они почти в тот же миг потухли. Софи дрогнула, словно эти слова задели её физически, и её рука метнулась к его лицу, но замерла в воздухе, сжавшись в кулак. Ярость вспыхнула, но тут же исчезла. — Значит, ты так считаешь. Ивар даже не дрогнул, ожидая удара, но ничего не последовало. — Нет, — поморщившись, произнёс Лодброк. Он как запрограммированный — не мог врать Софии. — Есть ещё вопросы по моей работе и претензии? — Вскинув подбородок, он смирно стоял, не сводя взгляд с Борромео. Софи вглядывалась в его напряжённое лицо, словно желая понять, что творилось в его жизни — особенно помня недавний скандал в её доме, но оставила эту затею и вернулась в своё кресло. Его жизнь уже давно не касалась ее. — Нет никаких вопросов и претензий тоже нет, — ответила ровным голосом без жёсткости, но и без привычного для неё тепла. — Разрешите идти? — Тяжёлое дыхание в ожидании приказа. Стиснутые челюсти и прокушенная губа от злости на самого себя. Ивар пришёл сюда с одной-единственной целью — напомнить Борромео не вмешиваться в его дела. А что получил? Очередной намёк, по его мнению, на собственное место. Разрушающая его верность Софии теперь ещё сильнее убивала в нём человечность. Но он не собирался менять ни свои методы, ни новый уклад жизни. — Ты ходишь по краю. — Софи говорила вовсе не о том, как он вёл себя с ней. Но она знала больше, наверное, чем Ивар мог догадываться. И прозвище, что ходило за его спиной — уважительное, но за этим прозвищем стоял страх. Ему удалось даже превзойти в чём-то Пауло, но лишь потому что там, где Винсом двигал расчёт, Ивара вели его эмоции. София так долго не думала об этом, предпочитая не замечать, жить только своей жизнью и не переходить черту, которую сама же и подвела шесть лет назад. Но вот только огонь ярости снова вспыхнул перед ней, и проигнорировать его было сложно. — Разрешите. Мне. Идти? — с нажимом переспросил Лодброк, слегка склонившись. Сердце уже зашлось в небывалом ритме. Этой ночью Ивар совершенно точно должен был бы позвонить той, что любила все его изощрённые пристрастия. Наказывал ли он себя? Однозначно. Но только отмахивался от этой мысли, как от назойливой мухи. Оставалось получить разрешение у «хозяйки» и исчезнуть в работе. Софи прислонила руку ко лбу, не желая видеть это представление. — Ты ведёшь себя как придурок, — вырвалось у неё даже как-то по-детски. Да ну и что, пускай. Пока они едва ли проходили мимо друг друга, всё было намного проще. Хмыкнув, Лодброк сделал шаг навстречу Софии, заведя руки за спину. Он сощурился, раздираемый мыслями и непонятными чувствами. Отчего-то хотелось предупреждающе облизнуть зубы и спросить: «Так не хочешь, чтобы я уходил?». Но вместо этого: — Благодарю. — Стиснув зубы от распирающей улыбки, Лодброк выдохнул и, склонив голову набок, развернулся к Борромео спиной, неторопливо шагая к двери. София понимала, что это ребячество, совсем для неё не допустимое. У неё не было больше инструментов достучаться до Ивара, но желание это так и не исчезло, никуда не делось. Стоило только увидеть, как ярость задыхалась в голубых глазах. Пальцы болезненно сжали степлер, и он врезался в стену, пролетев в паре сантиметров от головы Лодброка. Ивар остановился, сглотнув, и ухмыльнулся. Он получал истинное удовольствие, выводя людей на эмоции, подпитывался этим. Опустившись, он неторопливо поднял степлер и вполоборота положил его на тумбочку. Ровно так, чтобы София видела его улыбку. Софи вновь погрузилась в процесс, который прервал Ивар — разбор почты, и больше не поднимала головы от ноутбука, больше не взглянув на него. Только услышала, как закрылась дверь.