Niemand

      Непривычную тишину нарушил хлопок входной двери, а затем ненавязчивый стук женских каблучков. Николь прошлась по залу уверенной походкой, словно это место принадлежало ей — как и весь мир, — и остановилась у единственного не пустующего столика, возвышаясь над Марко Хансеном.       — Коротаешь вечер один на один с бутылкой? Совсем не похоже на тебя. — Лёгкую иронию она преподнесла со столь легкой улыбкой.       — Тебя я трахать не буду. Ты ядовитая. Кыш! — Марко махнул рукой, проворчав беззлобно, но с долей досады. Забыть отказ просто так Хансен не мог.       — Ну, ну, Марко, не стоит дуться. — Николь заняла диванчик напротив Марко, несмотря на приветствие, совсем не похожее на приглашение остаться. — Ты герой не моего романа, но у нас есть одна общая цель. Угостишь даму выпивкой?       — А где дама? Я вижу только хитрую и фригидную сучку, которой, видите ли... — Марко сел ровнее, однако перед глазами успело провернуться пространство. — Я так и не понял, чего тебе нужно-то было, м?       — Что нужно девушке? Любовь, — нараспев произнесла Николь, пропустив шпильку мимо ушей, но тут же рассмеялась, видя, как изменилось лицо Хансена. — Я шучу. Но в каждой шутке лишь доля шутки. Мне интересно нечто большее, чем одноразовая связь, уж прости, и сейчас я на пути к ней, поэтому отвлекаться не могу… — Милая улыбка не сходила с красивого лица, словно Николь рассуждала о цвете платья или дизайнерских туфлях.       — Что ты задумала, стервочка? — Марко сощурился, делая вид, что история Николь его заинтересовала. Однако интуиция подсказывала, что не просто так Мартенсон пришла сейчас к нему.       — Мне нравится моя новая работа, однако… — Николь задумчиво провела кончиками пальцев по тонкому ободку коктейльного бокала, который так и остался нетронутым, забытым Марко. — Но эта должность маловата для меня в будущем. Я красива, умна и способна на большее.       — Да ты в подстилки записаться хочешь! — Смех разнёсся по помещению и вернулся острыми кинжалами. — Удивила! Мне уже сейчас звонить Ивару и говорить, что ты решила переметнуться к конкурентам? К Берну? К кому? Хотя, какая разница. Бескостный порвёт тебя раньше, чем откроешь рот и заикнёшься об увольнении.       — Не в подстилки, — отрезала Николь. — Мне нужен официальный статус. И конкуренты Ивара здесь совсем не причем.       — Слушай сюда, дорогуша, — ладонь Марко опустилась на столик, отчего бокалы всхлипнули, — если ты пришла хвастаться тем, что имеешь сиськи и… кхм… Короче, за свои приёмы психоаналитика я решил брать деньги. Нечего сказать прямо — вали. Мне не до тебя. Я жду девочек, чтобы приятно завершить этот день, а не в террариуме с коброй. — Поднявшись, Хансен пошатнулся, но гордо вскинул голову и, прихватив бутылку, махнул ею в сторону выхода.       — Я пришла сюда, чтобы заключить с тобой сделку. — Николь повернулась на стуле, и все ее напускное очарование исчезло, остался только деловой холодный расчет.       — Ты? Со мной? — Марко округлил глаза. — Что-то попутала, сладенькая. До сделки с дьяволом тебе не допрыгнуть. — Насмешка в каждом слове могла точно вывести любого.       — Мы с тобой оба хотим одного и того же: видеть Ивара в губернаторском кресле. И мы с тобой оба, — холодно продолжила Николь, — знаем, кто в его команде лишнее звено, которое может лишь помешать. Мне продолжать, сладкий?       — Да вы сговорились сегодня приписывать мне вкус, даже не… — Хансен крепко зажмурился, прогоняя лишние мысли. — Всё. Довольно. — В услышанное даже верить было страшно. Николь серьёзно решила отбить Ивара? — Погоди. Что ты сейчас сказала? — Бутылка опустилась на стол в одно время с тем, как Хансен занял прежнее место.       — Я хочу стать миссис мэр Лодброк, Марко. — Невинный взмах ресниц, и прямой цепкий взгляд. — И я считаю, что нам с тобой нужно забыть старые недомолвки, чтобы объединиться ради общей цели. Помоги мне, и я помогу тебе, считай, буду должна.       — Чем готова помочь? — Хансен выудил из кармана серебряный металлический квадрат и, точно взяв нужную таблетку, закинул её в рот. После этого он протёр свой бокал салфеткой, наполнил его мартини и пододвинул к Николь, как жест расположения. — Ты понимаешь, что мне, собственно, плевать на всё это, и прекрасно могу обойтись и без Ивара в кресле мэра? — Конечно, Хансен лгал, вся его карьера зависела ровно от Ивара.       — Что будет в моих силах. Назови свою цену, и я буду открыта к обсуждению. — Николь немного пригубила сладкий напиток, не удержав довольную улыбку. — Конечно, я понимаю. — Интонации говорили за нее. Марко заинтересовало ее предложение и не нужно было иметь степень магистра, чтобы это понять. Не нужны были даже два ее безупречных диплома.       — Я тебя трахну. Вот прямо здесь. Сейчас. — Алкоголь быстро терял своё влияние на разум Хансена, позволяя мыслить трезво. Даже слишком трезво. Вальяжно раскинувшись на диване, Марко облизал нижнюю губу. Его взгляд прожирал одежду Николь, как кислота.       — Я сказала: все, что в моих силах. — Николь не дрогнула и не потеряла своей уверенности. — Я хочу занять свое место в жизни Ивара, а связь с его другом — прямая угроза. Твоя цена не поможет моей цели, а сведёт ее на нет, и заключать такую сделку мне не выгодно, — закончила она, небрежно пожав плечами, и слизнула капли мартини с губ.       — А ты ведь реально ещё та сучка, — Хансен рассмеялся, зарываясь пальцами в волосах, — сечёшь. Не зря я тебя ему рекомендовал. — Вздохнув, Марко опустил ладони на стол. Соглашаться за спиной друга на такую сделку не прибавляло плюсов, но ведь если у этой стервы получится разорвать болезненную потребность Ивара в Софии, то дышать станет всем легче. А ребёнок… Да когда дети вообще волновали Хансена? — Он предпочтёт грубый секс. В любом виде. Хоть и наверняка забыл об этом. Помешан на том, чтобы соответствовать будущей жёнушке. Не хочет детей. Что ты хочешь знать?       — Что он помешан на Борромео, я уже заметила… — Николь не пыталась скрыть раздражение. — Я хочу знать слабые места их отношений, ее слабые места. Рвется там, где тонко, и это именно то, что мне нужно.       — Дай ему поверить в себя. Он отмахивается от прошлого. Решил, что сможет стать святым только потому что держит рядом Софию. Но Ивар Бескостный, которого я знаю, никогда не станет сидеть и ждать. Он действует. Он плюёт на принципы и правила. Он идёт к цели. Он любит женское внимание. Любит власть. Но… Разорви этот чёртов его ошейник. — Марко резко подался вперёд, оказываясь совсем близко к Николь. — Дай ему эту херову свободу!       — Я тебя поняла. — Мортенсен широко улыбнулась. Все оказалось даже проще, чем она думала. Ведь тот, кого описывал Хансен, не согласился бы на план, что она обсуждала с Иваром днем. — Все будет в лучшем виде. — Оставалось лишь проконтролировать, чтобы Лодброк не дал заднюю. Ну нет, этого она не допустит.

***

      Николь справилась с заданием, и журналистов оказалось даже больше, чем представлял Лодброк. Новый отстроенный корпус на территории приюта позволял детям учиться ухаживать за животными. Теперь ученики с горящими глазами следили, как нужно кормить кроликов, как правильно вычищать птичник…       На фоне этого конечно организовали небольшое возвышение, на котором стоял сам Ивар. Периодически он вылавливал из толпы лицо Софии и не мог сдержать улыбку. Ему не верилось, что всё складывалось настолько удачно. Заявление о его баллотировании в мэры было принято без негатива, хоть и не удалось избежать парочки вопросов про серьёзность намерений и о конфронтации с уходящим в отставку Кристофом Риделем, которого многие так любили. Но Лодброк, благодаря всё той же Мартенсен, вышел из ситуации достойно.       Суета по подготовке очередной пресс-конференции легла на плечи умелой помощницы Ивара, и Софи позволила себе быть только гостем, хотя суета всё же отвлекала её. Время шло, а Ивар всё не торопился заводить разговор о Пауло, и Софи поняла, что он оставил эту идею. Иначе он точно сказал бы ей, ведь по-другому быть не может. И Хансен ошибался в своих словах, Ивар не стал использовать прошлое.       Однако не всё ещё завершилось. И вот, когда вопросы были озвучены, Ивар попросил слово. Сердце стучало в горле, отчего говорить было почти невозможно, но Ивар, откашлявшись, начал:       — И позвольте мне вольность. В первый и последний раз воспользоваться положением. — Голос Лодброка дрожал, как от мороза. — Есть девушка, которую я люблю больше жизни. С которой нас связала очень непростая судьба, кидавшая слишком много невзгод. Она — мой луч света, разрезающий ночь. Она — та самая единственная любовь, которую я никогда не мог забыть. И… Я хочу, чтобы она была моей официально. Так, как она заслуживает. И пусть я, возможно, не совсем тот, кого она достойна, но я очень хочу им быть. И делаю всё ради неё. Всё, чтобы она была счастлива и… — Слёзы давили в горле, сбивало с мыслей взбешённое сердце. — Синьора София Борромео, Вы согласитесь стать Софией Лодброк?       Осознание того, что все сгладилось, приносило успокоение, но финальная речь Ивара застала Софи врасплох. Каждое его слово заставляло её сердце замирать, и Борромео не сразу поняла, что вдруг стала центром всеобщего внимания. Но тут же забыла о камерах и микрофонах, направленных на неё, и поднялась к Ивару, чтобы прикоснуться к его рукам и произнести те самые заветные слова:       — Я согласна. — Кажется, вокруг взорвались овации. Она не слышала. Она не замечала ничего, кроме его сияющих глаз.       — Я люблю тебя, принцесса, — прошептал Ивар, слушая её дыхание. Этот момент счастья он готов был переживать снова и снова, только бы слышать согласие теперь уже почти Софии Лодброк.       — Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. — Софи подалась ближе, соприкасаясь с ним лицом. Она так редко плакала, но сейчас по щекам катились слёзы — слёзы счастья. Столько лет они шли к этому, столько всего произошло… а теперь? Неужели это и есть тот сказочный финал, о котором только можно мечтать? Дух захватывало, просто не верилось, невозможно было поверить.       Атмосфера праздника затронула всех приглашённых. И каждый разделял радость Ивара и Софии. Да и как этого могло не быть, если в закрытый по такому поводу клубе были приглашены только самые близкие друзья. Но ведь никогда у этой парочки не бывало всё настолько сладко.       — Вот у меня руки сегодня утром выросли не из того места! — Искусно изобразив сопереживание, Хансен смотрел на увеличившееся пятно на дорогом платье Софии. — Идём, я попрошу Бэт помочь тебе. — Не дожидаясь ответа, Марко потянул Соф в сторону служебных помещений. Ровно тогда, когда Ивар вышел покурить с Николь.       Ярче кольца на пальце сияли только глаза Софии, и даже неприятное происшествие в виде алого пятна на её светлом платье не могло омрачить настроение.       — Ему больше не наливать, — только и пробормотала Борромео, позволяя Марко увести себя. Лишь по одной причине: спор с ним привлёк бы лишнее внимание.       — Так ты согласилась? — начал Марко, стоило двери в его кабинет закрыться, оставив шум за ней. — Ныла, что память Пауло тебе дорога, но согласилась озвучить его версию? — Марко не нервничал, наоборот выражал неподдельное спокойствие, но он хотел знать, что задумала эта Борромео, не решила ли спутать все карты?       — Ты меня за этим сюда притащил? — Софи сложила руки на груди, закрываясь от него. — Если так интересно, почему у Ивара не спросишь? Или он забыл тебя в эти планы посвятить? — Она ёрничала, но сарказм быстро исчез. — Ивар ничего не предпринимал на эту тему. Похоже, уже и думать об этом забыл, — бросила она и решительно двинулась к двери, не желая больше оставаться в обществе Хансена.       — Он озвучит это сам, или это сделает Николь. — Зачем он сказал это? Марко сглотнул, потеряв на какие-то короткие секунды свою сдержанность и наглость. София не была похожа на девушку, что заинтересовала бы Марко. Она его больше раздражала. — Выставить Пауло в таком свете — опасно. Мы не можем дать гарантии, не сохранилось ли у кого информации о связи Ивара с Пауло. И так рубить ветку, за которую можно уцепиться — глупо. Тебя, — Хансен прижал палец к плечу Софии, — он послушает. Скажи ему. — Говорить о том, что Марко не мог пойти против Николь, Хансен просто не имел право. Да и выгоды это ему не несло.       — Тебе же нравилась эта идея. — Поведение Марко настолько сбивало с толку, что она забыла отбросить его руку или отстраниться, пытаясь понять, какие мотивы движут Хансеном, но спорить с ним не было никакого смысла, как и отрицать свою правоту. Да и сама мысль предать память Пауло вызывала отвращение к самой себе, не смотря на то, что Софи готова была рискнуть и продумать возможность такого шага. — Я скажу ему, — ответила она чуть тише и без неприязни в голосе.       — Я предпочитаю принимать взвешенные решения. И учитывать риски, а не только собственные интересы. — Марко отступил, кивнув в знак понимания. — Платье возьми в шкафу. Найдёшь подлиннее — умничка. Возьмешь покороче — моё уважение. — Вернув прежний насмешливый тон, Марко открыл дверь, чтобы выйти из кабинета. Задерживаться здесь не было смысла.       — Странный ты, всё-таки, — пробормотала Софи, не заботясь, услышит он или нет. Марко ушёл, и она осталась наедине с клубным гардеробом — выбирать было особо не из чего, платья танцовщиц никогда не входили в число одежды из её гардероба, но не ходить же в испорченном. Вздох, больше похожий на усмешку, и Софи остановила свой выбор на маленьком кусочке блестящей ткани. Да, он почти не прикрывал её бедра и ноги, но хотя бы закрывал всё остальное.       Когда София вернулась в зал, Ивар готов был стянуть с неё эту пародию на платье в ближайшем кабинете. Всё читалось в его взгляде. Однако Марко, стоявший за спиной друга, позволил себе подмигнуть и, прижав два пальца к губам, отсалютовал Софии с явной внезапной благосклонностью.       День был хоть и приятным, но всё же невероятно длинным и наполненным множеством эмоций. Забираться в постель после такого дня — это особое удовольствие, и Софи наслаждалась им, устроив голову на груди любимого мужчины, но даже в эту минуту её мысли были не столь безоблачны, чем хотелось бы. Ивар привлёк ней внимание журналистов, и Софи, хоть и не была публичной личностью, прекрасно знала, что будет дальше.       — Я всё ещё не верю, что ты, — Лодброк устало провёл пальцам по обножённому плечу Софии и мазнул губами по влажной щеке, — согласилась, а не послала меня к чертям. — Усмешка самопроизвольна слетела с губ. Счастье пугало Ивара, и он не мог ничего с этим сделать, только крепче обнять любимую.       — Шутишь? Разве я смогла бы? — Софи подняла на него глаза, встречаясь взглядом. — Но есть кое-что, что меня беспокоит… Я думаю о том, как скажется на твоей политической карьере моё прошлое. Все знают, кто был моим мужем…       Ивар напрягся и попытался устроиться более удобно. София словно копалась в его мыслях и нашла ровно ту, что терзала его уже несколько дней. Проведя ладонью по всё ещё щетинистому лицу, Лодброк глухо выдохнул.       — Это сложная тема, соглашусь. Но не думаю, что насчёт этого стоит сейчас беспокоиться. — Отложить этот разговор показалось лучшим решением. Ведь Ивар всё ещё сомневался в правильности предложения Николь.       — Мне тоже не хочется говорить об этом сейчас, но мы должны быть готовы к разным поворотам событий. — Марко напомнил Софи о том, что она уже забыла, выкинула из сознания как несостоявшийся факт, но в любом случае эту тему обсудить стоило, и откладывать в долгий ящик не хотелось.       — У тебя есть предложение? — Сомнение хоть и проскользнуло в голосе Лодброка, но он, устроив голову Софи на своей руке, повернулся к ней лицом и провёл большим пальцем по её подбородку. Даже сейчас ему было мало её. Мало настолько, что хотелось лежать вот так вечность и не шевелиться.       — Предложение? — Софи вопросительно взглянула на Лодброка. Было ли у неё предложение? Даже убаюканная теплом его рук и близостью тела, она не могла не вспомнить тот день, когда услышала, как Ивар и Николь говорят о её покойном муже. Но в сознании всплыли и никак не хотели уходить совсем другие слова.       «Тот, кто любит, не станет так использовать».       — А что тут предложить, — продолжила она, осознав, что пауза затягивается. — Пауло нет, и его дел тоже. Свои я и при его жизни вела так, что ничего компрометирующего там не найти. Если кто-то захочет попытаться, пускай. Я отвечу.       — Имя Винсента Пауло будет для меня той самой палкой, что окажется воткнутой в самый неподходящий момент. Я хочу быть с тобой. Дышать рядом. Хочу, чтобы ты видела, что всё это я делаю и ради тебя тоже. — Шершавая ладонь прижалась к щеке Софии, делясь жаром, что кипел внутри Ивара, — я хочу, чтобы ты, наши дети жили в самом светлом мире. — Что-то кольнуло внутри Лодброка. Да, он хотел лучшего для семьи, но так ли он сам был готов отказаться от всего ради них? Готов ли был стать тем самым законопослушным гражданином с ярким нимбом? Ивар нахмурился, но, отбросив скользкие мысли, позволил себе улыбнуться. — Я всё улажу. Поверь мне.       — Пауло был тебе как отец. — Ивар говорил её словами, говорил о том, что Софи мечтала донести до него. Вот это наконец, случилось, но радости не принесло. — Есть у меня одна мысль… — Она присела на кровати, отстраняясь от Лодброка, и подтянула колени к животу. — Мне ведь не обязательно было знать, чем именно занимается Винс, у него были и легальные проекты…       — Чтобы в это поверила общественность, ты должна быть одной из этих дурочек, что ведутся на пустые обещания, — рассмеялся Лодброк, откинувшись на спину и устроив руки за головой.       — Это не сложно изобразить. — Софи пожала плечами. — Общество любит хорошеньких дурочек. Главное, чтобы всё это не затронуло моих людей.       — Ты слишком умна, чтобы не суметь это изобразить, — с какой-то радостью произнёс Ивар и быстрым, ловким движением навис над Софией, вглядываясь в её глаза. — Я уже говорил, что люблю тебя? — Лодброк и сам всё ещё колебался насчёт имеющегося плана, но ведь у него не было иных вариантов, а этот звучал настолько легко и просто, что не мог не подкупить. Завтра он озвучит всё Николь и начнёт полноценную подготовку.

***

      — Хм… — задумчиво протянула Николь, поводя пальчиком по краю воротника своей блузки — пуговки были расстегнуты чуть больше обычного, ровно столько, чтобы дать намёк фантазии. — Тебе нравится этот вариант, я понимаю… — Ей самой не нравилось в озвученной Лодброком идее ровно всё, начиная с того, кто был автором. — Я бы сказала, что он сыроват и не покроет все наши задачи, это меня беспокоит. Нужно все очень тщательно продумать.       — Он не потянет за собой необходимость искать объяснения перед людьми, которые остались с Софией. Да и некоторые из моих всё ещё помнят Пауло и то, сколько он для них сделал. — Ивар откинулся на спинку кресла и выпустил белый клуб дыма, сжимая в пальцах сигарету.       — Да, так и есть… — протянула Николь задумчиво. — Но разве кто-то поверит Софии, зная о её деятельности? Репутация умной деловой леди идёт впереди неё. Такая скорее знала бы о делах мужа всё, да ещё и была правой рукой.       — А на что умные консультанты? Без тебя, например, я бы далеко не ушёл, хотя не считаю и себя глупым. И рядом с Софией всегда был я, поддерживал её. — Ивар мягко улыбнулся. — Как и ты меня сейчас должна.       — Я очень хочу тебя поддерживать, — Николь переместилась ближе к Ивару и опёрлась на край стола рядом с ним, — но моя самая главная задача — отлично выполнять свою работу. Нам нужна драма, красивая история, о которой люди потом будут говорить ещё неделями, восхищаясь вами, сопереживая вам, болея за вас! — Мортенсен говорила спокойно, но чувствовался пыл в её словах — ровно такой, каким должен быть и следующий ход Лодброка. — Ивар, — хрупкая женская ладошка опустилась на плечо Лодброка, когда Николь склонилась к нему, — нам нужна бомба.       — Но… — Ивар замялся, старательно игнорируя близость Николь. — Наш вариант жёсткий. Да, Соф согласится. Но ведь это… — Слова Мартенсен звучали не менее правдоподобно, не менее правильно. — Я должен быть аккуратен. А память Пауло важна для Соф. Она любила его. — Зубы невольно скрипнули от таких мыслей, а кулак сжался автоматически. Повезло, что сигарета тлела в пепельнице.       — Но его нет, а сейчас она любит тебя. Ведь так? — Николь выпрямилась, увеличивая расстояние между ними, но осталась стоять перед Лодброком. — Наш вариант жёсткий, да, но когда на кону стоит столь важная цель, не время для мягкости. Однако, позволь мне озвучить ещё одну мысль… — Тёплая ладошка Николь накрыла напрёженный кулак. — На твоём месте я оградила бы Софию от всего этого, зачем её втягивать, ты можешь сделать заявление сам. Она ведь не публичный человек и редко общается с прессой, зачем нам мучить её.       — Любит, — произнёс задумчиво Лодброк, уставившись на ладонь Николь на своей руке. Наверное, следовало бы одёрнуть, отстраниться, но почему он медлил? Она успокаивала бушующие сомнения, как бы странно это ни звучало. — А ведь это так. Я только хочу оградить её. Хочу сделать счастливой. А если стану мэром… — Лодброк поднял голову, встретившись взглядом с Николь. — Смогу стать лучше.       — Конечно. — Николь улыбнулась, перехватив взгляд Лодброка, и тут же ощутила, как стало жарко, как пересохли губы. Увлажнив их кончиком языка, она улыбнулась ещё шире. — И мы на правильном пути. Ты тот, кто ты есть и всё делаешь правильно. А я буду помогать тебе в этом. — Мелодичный голос звучал чарующей песней.       Короткая пауза, что повисла в кабинете тягучей тишиной, нарушаемой только участившимся дыханием, била в висках Ивара быстрым пульсом. Он понимал, что выбранный метод не совсем правильный, опасный, но впервые не столкнулся с мыслью, что его действия расценят, как возвращение к чему-то плохому. Он и забыл, что когда-то мог принимать решения без оговорок и необходимости оглядеться. И ведь они приносили плоды. Однако… Медленно и даже нехотя Ивар вытащил руку, сжал пальцы Николь и переместил на подлокотник. Только София могла вот так просто касаться, неся успокоение. То, что произошло сейчас наконец получило осознание в голове Ивара. И это отозвалось страхом. Страхом оступиться.       — Николь, я…       Наваждение прошло, и Николь вернулась за разделяющий их стол, занять своё место, прежде чем заговорила вновь. Как ни в чём не бывало. Лишь блеск в её глазах напоминал о промелькнувшей между ними искре.       — Я собрала досье на несколько бывших сотрудниц Берна, кто мог бы обвинить его в домогательстве. У каждой из них есть слабое место, чем мы можем воспользоваться.       — Раньше мне не составило бы труда убедить поиграть за меня. — Прозвучало это с долей тоски. — И можешь не верить, но потратил бы не больше пятнадцати минут. — Лодброк подмигнул и вновь затянулся, позволяя редкому облаку кружить вокруг себя. Курить хотелось как никогда.       — О, я ничуть не сомневаюсь. — Николь лукаво улыбнулась. — И уверена, это получится и сейчас… Ведь тебе это нравится. — Она подалась вперёд, сложив руки на столе и вдруг случайно, но так кстати, расстегнулась плохо державшаяся пуговка на блузке, открывая взору Лодброка очертания соблазнительных полушарий. — Не трать время, на отрицание, я ведь вижу.       Слова пропали ровно в тот момент, когда Ивар открыл рот. Что он хотел сказать? Возразить? Сделать комплимент? Что вообще произошло только что? Сглотнув острый сухой ком, Ивар наконец вернул часть самообладания.       — Ты ведь сейчас о тех девушках. — Вопрос не вышел, хоть и подразумевался. Боже. Нужно было возненавидеть себя уже сейчас. Свобода всегда пьянила и манила Лодброка. И сейчас её оказалось слишком много, видимо.       — Конечно, о них. — Взмах пушистых ресниц, чарующая улыбка. — О чём ещё. Вот, посмотри сам, — продолжая улыбаться, Николь как ни в чём не бывало пододвинула Ивару чёрную папку. — Тебе нужно время, или сразу обсудим?       — Поручим это Хансену, — быстро нашёлся Ивар. Кресло стало каким-то уж чересчур неудобным, сесть так, чтобы ничего не мешало, нужно постараться. — Он в этом деле мастер. Не хуже меня. — Ивар накрыл ладонью папку, сжав при этом сигарету зубами.       — Хорошо. — Николь согласно кивнула. — Если что-то понадобится, Ивар, ты знаешь, где меня найти. — С этими словами она поднялась, чтобы оставить его и вернуться к своим делам.

***

      Все каналы пестрели заголовками о неподобающем поведении Александра Берна, баллотирующегося в мэры. Сразу несколько девушек обвинили его в домогательствах и регулярных сексистских шуточках, что он якобы отпускал в адрес своих сотрудниц. Уже бывших. Они не слишком и переживали от сказанной лжи, обогреваемые немалой денежной суммой. Это могло казаться первой победой Ивара Лодброка, только вот София совсем не разделила такой успех, высказав довольно чётко своё отношение к грязной игре. Ивар и хотел бы что-то возразить, сказать в своё оправдание, но… Он не считал себя виноватым. Не в той мере, как преподнесла это Софи. Да, он считал политику грязным делом, и просто не мог играть иначе. Именно это он и пытался втемяшить себе в голову, закрывшись в квартире, что являлась своеобразным офисом. Только вот идти против доводов Софии было больше, чем невозможно. Лодброк вновь ощущал себя измазавшимся в черноте, не имевшим право приблизиться к возлюбленной. Нужно было принять решение, как действовать дальше, но вариантов не было. Выйти из гонки — означало упасть и в своих глазах, вновь отстраниться от ставшей такой близкой цели. Потушив в пепельнице очередную сигарету, Ивар опустил голову на стол и накрыл её ладонями. Он победил, но проигрывал куда больше. Когда раскрылась дверь, Ивар даже не заметил, занятый внутренними противоречиями.       Стук каблуков и звонкий голос, что всегда ознаменовывали появление Николь, сейчас не нашли привычного отклика. Окинув Лодброка быстрым взглядом, она без труда подметила его настроение. Вот только оно никак не вязалось с событиями сегодняшнего дня.       — Ивар! — Сама Николь пребывала в прекрасном настроении. — Ты смотрел новости? Все только и говорят о Берне! Он ни за что не смоет это пятно со своей репутации! Мой информатор в штабе Берна сообщил, что он готовит выступление, в котором снимет свою кандидатуру! Это же просто обалденно! Мы сделали это!       — Да, хорошая, всё это уже слышал. — Глубоко вдохнув, Ивар поднялся с дивана, не обратив внимание на опрокинувшуюся пепельницу, и, чиркнув зажигалкой, вновь выпустил очередное дымовое облако. За открытым окном раскинулся любимый город, который наконец начал признавать Ивара Бескостного. Но от этого сейчас стало тошно.       — Тебя это не радует. — Цепкий взгляд впился в силуэт Ивара. — Что случилось?       — Может, зря всё это? — Ивар не повернулся, будто и не слышал вопроса. — Я ведь могу заниматься клубом, продолжать спонсировать социальные проекты. Так она будет любить меня сильнее? — Чувства настолько душили Лодброка, что их просто необходимо было вывалить и выпустить наружу. Так почему не Николь, с которой он проводил слишком много времени за разработкой планов, написанием текстов выступлений?.. И ни разу Ивар не слышал от неё осуждения. Как такое могло быть?       — Ты шутишь? — Николь шагнула к Лодброку, но остановилась, не пройдя и метра. Мысленно она готова была рассмеяться. — Дело в Софии? Она не оценила твои методы? Извини, но я не понимаю этого человека! Она любит тебя, прекрасно знает, кто ты. Так что ей нужно? Похоже, она просто не способна порадоваться за твой успех.       — Она хочет видеть меня лучше. Я не могу винить её в этом, — отрезал Лодброк. — Какой из меня честный политик? Это как вынуждать волка питаться травой вместе с овцами. — Втянув в себя дым как можно сильнее, Лодброк закашлялся и нервно вжал окурок в подоконник. — Город ничего не потеряет, зато я…       А что он? Спать спокойно Ивар уже не сможет, вкусив прелести публичной жизни. А эта беременность так вообще откладывалась сознанием в дальний угол, будто её и не было.       — Знаешь, — обронила Николь, разливая по бокалам виски, — когда человека любят, искренне, по-настоящему, не стремятся его переделать, а принимают таким, какой он есть. Возьми. — Приблизившись к Ивару, она протянула ему один из бокалов с янтарной жидкостью.       Недоверчиво всматриваясь в бокал, Ивар пытался стереть услышанное. Это шло против всех его внутренних настроек.       — Я любил её, даже когда она любила другого, понимаешь? Она — мой ориентир. Во мне столько дряни, что не вынесет никто. А она всё ещё рядом. Боже, Ник, — Ивар оказался близком слишком быстро и сжал плечо Мартенсен, — я — последний мудак. Ведь даже не знаю, как отношусь к её беременности. Я не хочу всего этого. — Вырвавшееся признание сорвало крышку, под которой пряталась часть сущности Ивара. Оно пронеслось по организму волной электричества, словно перезаряжая всего Лодброка.       — Ивар, это нормально. — Николь говорила мягко, а смотрела проникновенно. — Ребенок — это решение, которое принимают вдвоем. Если его приняли без тебя, оно не должно тебе нравиться. И это не делает тебя плохим человеком.       — Но… — Аргументов против просто не было. Отпустив руку Николь, он осушил бокал и стало немного легче. — Я не хочу быть плохим. Не хочу думать, что делаю что-то не так. И когда я… С тобой легко. Но не хочу вешать всё это на тебя. Ты не знаешь, но когда-то мне было плевать на чужое мнение. Потому что моё было всегда верным. Но меня боялись. А сейчас… Сейчас меня слышат. И я хочу вырвать своё счастье любыми путями. Прошу только верить в меня. Понимаешь? — Он смотрел на Николь, как щенок, ищущий поддержки, но в одно мгновение это сменилось жёсткой уверенностью. Ивар не помнил, когда ощущал столько сил в себе. Уж точно не когда прогибался под святость.       — Понимаю, — ответила Николь, но покачала головой в отрицании, не желая соглашаться со словами Лодброка. — Давай выпьем, нам ведь есть что отметить, а тебе нужно отдохнуть и расслабиться.       — Почему бы и нет? — Пусть и кривая, но уже улыбка появилась на лице Ивара. Наполнив вновь бокалы, он осушил свой довольно быстро, ощутив наконец вкус алкоголя, украшенный победой. Нажатие на валявшийся рядом пульт, и по кабинету разнеслась спокойная мелодия ещё со времён, когда в эту самую квартиру захаживали дамочки, с которыми Ивар, в отсутствие Ангелы и детей, знатно развлекался. — Прости, другого репертуара здесь нет.       — Ничего, оставь. — И в подтверждение своих слов, Николь сделав плавных танцевальных движений, покачивая бедрами, прошлась по комнате и присела на диван. Пригубив виски, она жестом предложила Ивару сесть рядом.       Изогнув бровь, Лодброк помедлил, но всё же плюхнулся рядом, устроил бокал на столике и раскинул руки по спинке дивана.       — Не заявишь потом прессе о домогательствах? Слышал, это стало нынче модным. — Короткий смешок, и Лодброк сделал несколько глотков из бутылки, поморщившись. Наверное, следовало заказать перекус, но сейчас хотелось только отбросить гнетущие мысли.       — А ты дашь мне повод? — Николь на мгновение остановила взгляд на губах Ивара, прежде чем встретиться с ним взглядом. На её собственных губах блестели капельки виски, от неё сладко пахло дорогими духами, их разделяли считанные сантиметры, хоть Николь и не касалась его, но её близость к Ивару была осязаема.       Нет, это точно не был алкоголь. Его ещё не столько проникло в организм. Недостаточно, чтобы затуманить разум. Но Николь была одной из тех, которую хотелось поймать, покорить, но Ивар точно знал, что Мартенсен не поведётся на провокации. Однако… Облизнув губы, Ивар подался вперёд едва успев распробовать виски, смешанный с сочной вишней. Лодброк словно отключил все сигналы об остановке, нависнув над Николь. Он не думал о том, что делал, абсолютно пусто и тихо в голове. Только гремящее сердце, болезненно бьющееся о рёбра.       От Лобдрока пахло дорогой туалетной водой и виски — такое сочетание уже стало привычным для Николь, ведь она столько времени проводила рядом с ним. А сейчас, когда он оказался так близко… Сладкая дрожь прошлась по её телу, с губ сорвался тихий вздох.       — Ивар. — Её ладони легли на его грудь, и Николь подалась вперёд, почти коснувшись его губ, но не сделала этого, отстранилась, но совсем немного. — Ты потрясающий, — горячий шёпот пробирался под кожу и закипал в венах, — и сводишь меня с ума. Но ты мой босс, и сейчас ты запутался… Я не хочу, чтобы ты совершил поступок, о котором потом будешь жалеть… А я не хочу быть той, с кем ты просто снимешь стресс.       — Прости, — буркнул Ивар и оттянул пальцами волосы, зажмурившись. — Веду себя, как один из этих придурков, что зажрались властью. Прости. — Благодарность за благоразумие Николь отозвалось в Лодброке теплом. Он не должен был забываться, его место с совсем другой женщиной. — Спасибо. Да. Мне… — Убрав наконец руки в карманы и уставившись в потолок. — Мне нужно многое обдумать. Я просто идиот. — Усмешка вышла болезненной. — Езжай домой. Ты достаточно уже всего сделала для меня.       — Это ты меня прости. — Николь отстранилась, смутившись. — Сложно устоять перед тобой… Но пусть это не повлияет на наши отношения, я очень ценю свою работу, она значит для меня очень много. Увидимся после выходных.