Навстречу Тьме

      Кощей возвращается от Чернобога усталый и как будто серее, чем обычно. Морана даже откладывает в сторону вышивку и протягивает ладони к короткой щетине супруга. Пальцы скользят по жёсткой холодной коже, а Морана, чуть улыбаясь, бормочет нараспев, издевательски и трепетно:       – Здравствуй, князь ты мой прекрасный. Что ты тих, как день ненастный, опечалился чему?       – Мара, – холодным равнодушием обжигает небрежное касание Кощея, и он отходит в сторону, сбрасывая на руки навок тёмный плащ. – Ты наконец-то соизволила снизойти до меня?       Морана едва заметно вздрагивает, сжимая в холодных пальцах струящуюся ткань тёмно-синего, как вода подо льдом, платья. А потом, решительно взмахнув упругими кудрями, на каблуках поворачивается к супругу. Он стоит спиной, горделивый, непоколебимый – каменный гость.       – Прости… – протягивает Морана недовольно и хмурит брови. – Я была в Яви.       – Ты задержалась, – Кощей разворачивается на каблуках, – и Чернобог говорит, что неспроста.       Морана криво усмехается и утомлённо качает головой. Чернобог незримо преследует её, кажется, повсюду. В Нави невозможно и шагу ступить без его ведома – он просто сама Навь. Морана пару раз встречалась с ним лицом к лицу. Чёрная маска, окутанная серыми отростками дыма, грубый, хрипловатый голос, проходящийся по коже наждаком, бряцанье цепей – в нём чувствовалась мощь.       В первый раз Морана, ещё даже не мечтающая стать богиней зимы, а просто желающая подчинить себе могущество тёмной силы, предстаёт пред Чернобогом трепетной трусливой девчонкой, что переминает в руках льняное платье. Но всё её нутро ласково отзывается на голос Чернобога. Силы, до этого чуждые и больно царапающиеся внутри, вдруг становятся покорнее верного пса и ласковее кошки. Морана кланяется Чернобогу, благодаря за милость.       Во второй раз Морана стоит в чертогах Чернобогах, сжимая пальцы Кощея и получая… Пожалуй, благословение своего рода. Чернобог уверяет, что ему отрадно вверить своё царство и самого себя двум таким могущественным божествам. Самодовольная ухмылка трогает губы, и Морана многозначительно косится на Кощея. Тот поглаживает большим пальцем её ногти, а потом вдруг целует. Под хриплую насмешку Чернобога. Они вместе отвешивают поклон своему правителю.       В третий раз Морана находит в чертогах Чернобога спасение от слишком пылкого и жаркого Даждьбога, пытающегося похитить её из Нави. Он принимает её, как дочь. Окутывает в плотный кокон тьмы, заставляет потеряться в плотном воздухе Нави и нащупывает в бескрайнем пространстве царства мёртвых Кощея, заставляя того выйти против Даждьбога.       Смертные твердят, будто бы Чернобог – супружник Мораны и отец её детей. Морана смеётся и в шутку называет Кощея Чернобогом, ибо все её дети, что служат смерти, именно от Кощея. Она же ни на секунду не забывает, что Чернобог – их с Кощеем повелитель. Их правитель, одаривший милостью – тёмной силой и Навьим царством. Но с каждым годом связь между ними и Чернобогом ослабевает. Чернобог всё больше растворяется в своём царстве и в их силе, пластичной и гибкой, меняющейся под стать хозяевам, и всё отчаяннее пытается ухватиться за былое могущество.       Только они больше не связаны общей магией.       Сущая тьма Чернобога, жгучая, рвущая кожу и душу, неудержимая и всепоглощающая осталась лишь в Нави.       Сила Кощея иная – чёрная, как самая глубокая безлунная ночь; твёрдая, как лезвие меча, который всегда при нём; сухая, как шуршание листвы; пахнущая смертью.       Сила Мораны совсем не похожа на силы Владыки и супруга. Она полумрачная и холодная, как лёд на реке, перехрустом ломающихся снежинок срывающаяся с рук. Она следует за своей хозяйкой, а не подчиняет её себе.       И сейчас Моране становится зябко.       – Чернобог пытается сохранить былую власть над нами, – собственный голос звучит отчуждённо и горько, – не слушай его, Кощей.       – После последнего сына как-то даже… – он усмехается. – Со-он… И от кого… От Ве-елеса.       Морана недовольно поджимает губы и складывает руки под грудью. Кончики пальцев постукивают по плечам. Оправдываться она не собирается: да, она не безгрешна. Да и будь она совершенно невинна, приняла бы её Навь? Лишь смеряет Кощея внимательным взглядом и думает, о какой же царевне припомнить в очередной раз.       Только губы шепчут сами:       – Я тебя люблю. И только тебя. Ты знаешь.       Кощей передёргивает плечами и утомлённо косится в окно, а потом, словно бы невзначай, кидает взгляд на Морану. Мимолётный, но исполненный какой-то жадной тоски, от которой сердце дёргается в забытой живой эйфории. Морана кротко кивает.       Она любит Кощея. И только его. Только с ним её сердце, холодное, изъеденное тьмой, начинает биться живо, растворяя зябкий морозец внутри.       Только его Морана прощает за все проступки. Начиная от потери ребёнка, заканчивая похищением царевен, которые не то чтобы особенно против.       Только к нему Морана возвращается снова и снова.       Из горячих жёстких рук Даждьбога – в его, холодные и собственнически прижимающие к себе.       Из объятий Велеса, невесомых и пьянящих, – в нежные и сильные объятия Кощея.       Из ледяного терема в Нави – в каменные тёмные стены Кощеева замка. Морана возвращается к нему снова и снова и не может представить себя полной без мужа.       – Мне холодно, – кончики пальцев впиваются в плечи: страшно представить, как без него! – Я не видела тебя полгода. Сделай милость, хотя бы попытайся изобразить радость, – крадущейся походкой Морана подплывает к супругу и замирает в полутора шагах. Губы движутся в шёпоте: – А лучше… Поцелуй меня, Кощей. И люби меня. Сегодня.       Руки разжимаются и скользят по напряжённым плечам супруга. Медленно поглаживают затвердевшие мышцы, расправляют ткань рубахи. Ногти невзначай щекочут шею.       Кощей сдаётся быстро, как и всегда. Его ладони ложатся на её талию и медленно привлекают к себе.       – Всегда, – шепчет в ухо Мораны Кощей. – Ты знаешь, что я готов любить тебя вечность. Мне мало сегодня.       И они целуются нежно и жарко – по-прежнему чуждо для Нави.       Сильные и независимые боги, что сами приняли тьму, что сами построили свои судьбы, не могут разорвать эти тугие нити любви, навечно связавшие их. Они возвращаются друг к другу. Снова и снова.