Преданные огню записи

После многих столетий благополучной жизни, когда самым трудным выбором было решение - выполнять поручение отца сразу же или можно немного повременить — вдруг забудет или передумает загружать работой над очередным проектом именно меня, произошло событие, превратившее оставшийся, ничтожный по продолжительности в сравнении с уже прожитым огрызок жизни в бесконечную череду принятия решений. Одно тяжелее другого. Только сложность состояла не в выборе, как можно подумать сначала. Судьба не была столь любезна, чтобы предложить варианты. Решение всегда означало одно — сделать шаг. Каждый раз требовалось то же, что и в предыдущий. Менялись только декорации. «На что ты готов, Нельяфинвэ Майтимо Руссандол, — словно спрашивала каждый раз жизнь, — ради данного Слова? Сможешь ли…» И я отвечал: «Смогу». На каждый новый брошенный вызов. Иногда на ответ требовался миг, иногда — разговор, иногда — мучительные дни и ночи войны с самим собой. Чтобы легко принять сложное решение, нужно быть абсолютно уверенным, что правда на твоей стороне. Тогда нет жалости ни к себе, ни к другим. Можно легко расстаться с чем и кем угодно, бросить всё, что имеешь, и даже больше, ведь это не просто так, это ради правого дела! Но потом жизнь задала вопрос иначе: «Сможешь ли продолжить борьбу, если она перестанет быть честной? До этого момента правда была с тобой. Ты считал себя светом. А сможешь ли стать ради данного Слова тьмой?» Сейчас все подумают о сожженном Дориате. Напрасно! Нападение на королевство Диора не вызывало моральной борьбы. Мне ни капли не было стыдно или жаль. Почему? Отвечу, что причин очень много. Но сейчас речь не об этом. По-настоящему тяжело было потом, когда я сам, несмотря на просьбы, почти мольбу братьев оставить борьбу, уже потеряв троих из нас, Феанарионов, повел выживших, веривших в меня эльфов, в Гавани. Чтобы произнести всего лишь одно слово, столько раз сказанное, потребовалось усилий больше, чем для всех предыдущих решений, вместе взятых. Эльвинг и Эарендил никак не были связаны со мной или моими близкими, я не знал их лично, а все из их окружения, кто мог вызывать мою ненависть, уже были убиты. Эарендил и Эльвинг не сделали мне ничего плохого. «Сможешь ли…» — «Смогу!» Заставляя себя не слышать братьев, оставшихся в живых друзей и собственную совесть, слово было сказано: «Выступаем!»