Фансервис

      На следующее утро за завтраком Чонгук нагло растолкал всех хёнов, заставив сдвинуться с их привычных мест, и уселся рядом с Чимином.       — Я, бл*ть, не понял, это что сейчас было? — возмутился не выспавшийся и оттого раздраженный Юнги.       — Чего тут непонятного, хён? — выпалил Чонгук. — Чимин теперь мой парень. Я буду сидеть рядом с ним!       — Ядрить твою в качель, совсем берега попутал! Тэхён тебе кто тогда? Девушка?       — Ви-хён, — отозвался макнэ, сделав особое ударение на его сценическом имени, — мой хён и согруппник. Странно, что ты об этом забыл.       — Давно в зубы не получал?       Перебранку прекратил лидер, велев обоим закрыть варежку и трескать свой завтрак. Сам переводил предупреждающий взгляд с одного действующего лица на другое. Нахмуренный Юнги уткнулся в тарелку, а раскрасневшийся Чонгук мёл со стола все, до чего дотягивался, запивая соком. Явно храбрился, глаза не отводил и взгляд лидера встретил прямо, с вызовом. Джун неодобрительно покачал головой, на что макнэ начал вести себя еще более развязно: громко зачавкал и, в придачу, перекинул через плечи Чимина руку, привлекая к себе. Последний едва не поперхнулся и утопил взгляд в стол, не решаясь поднять глаза на сидевшего напротив Тэхёна. Тот, впрочем, и так не смотрел.       Намджун перевел взгляд на черную опущенную макушку и в который раз испытал навязчивое ощущение, что все они провалили важный жизненный экзамен. И когда он думал "все", значило это: все, а не только их младшие. Тэхён и Чонгук никогда открыто не провозглашали себя парой, но все о них знали, в их отношения старались не лезть, и каждый, хоть и по-своему, старался их оберегать. Потому что все, что между ними происходило, было откровением первой любви — робкой, восторженной, очень-очень искренней, и то, что они оба парни, как-то незаметно стерлось из общего восприятия. Поэтому сейчас, почти физически ощущая напряжение между тройкой их младших, лидер впервые не знал, как они все справятся с новыми обстоятельствами и справятся ли вообще.       Завтрак тем временем закончился, и мемберы отправились по комнатам собираться на репетицию.       — Хён, ты чего? — макнэ поймал Чимина за руку, когда они оказались за закрытой дверью. Чимин резко обернулся и, вырвав ладонь, толкнул Чонгука в грудь.       — Какого черта ты творишь?!       — В смысле?       — Зачем надо было разыгрывать весь этот спектакль? Выглядело низко!       — Да почему?       — Да потому! Ты переигрываешь! — Чимин отвернулся и, подхватив с пола сумку, начал сердито закидывать туда вещи. Он уже начинал жалеть, что поддался вчера сиюминутному порыву. Всё, что происходило дальше, было в высшей степени неприятно. И непонятно. А из-за действий макнэ он и вовсе чувствовал себя последним предателем. — Обязательно было так себя вести?       — Да что я сделал? Сказал, что ты мой парень?       — И это тоже!       — Но что здесь такого, ведь это правда!       — Блин, да неужели ты не понимаешь?! — Чимин выпрямился, в сердцах отбрасывая от себя сумку. На его лице было написано такое искреннее негодование, что вся спесь с макнэ слетела разом. Он, несомненно, всё понимал: и как выглядела его выходка, и то, что Чимину не столь важно мнение хёнов, как мнение Тэхёна. И хотя макнэ не понимал, в чём именно винил себя Чимин, раз Тэхён сам разорвал отношения, он понял, что признать свою неправоту будет самым лучшим вариантом.       Желая смягчить обстановку, Чонгук подался вперед и играючи боднул Чимина в плечо.       — Хён, ну хён, ну прости. Давай не будем начинать отношения с ссоры.       — Ты неправ!       — Я исправлюсь, — убедительно воззвал макнэ, хватая его за руки. — Ну, что ты хочешь, скажи? — Он дернул Чимина к себе, и тот оказался крепко прижатым к его груди.       — Отпусти! — попытался вырваться Чимин, но, как и ожидалось, не смог.       — Мир?       Тот, как мог, уворачивался от легких чмоков, которыми пытался наградить его макнэ, но в конце концов сдался, понимая, что не в силах ему противостоять.       — До чего же ты сильный, Гук!       — Значит, мир?       — И упёртый!       Чонгук рассмеялся, продолжая дурачиться: пощекотал того подмышками, потрепал по волосам и, дождавшись, пока Чимин окончательно оттает, чмокнул напоследок в нос, благодарно потеревшись о его лоб своим.       Чимин же, успокоившись, решил взять время всё обдумать и, прежде всего, поговорить с Тэ — внутреннее ощущение оставалось гадким. Если Тэхён сам принял решение расстаться, оставалось непонятным, что именно он делал ночью под дверью Чонгука и как объяснить его потерянное настроение за завтраком.       В последующие дни Чонгук, верный обещанию, больше не старался выставлять на свет их новоиспеченные отношения. А после нескольких сердитых взглядов Чимина, недовольного его придирками к Тэхёну, прекратил делать и это, полностью сконцентрировавшись на повседневной рутине. Сам же Чимин несколько раз пытался перехватить Тэхёна. И раз за разом терпел сокрушительную неудачу: как бы ни было велико его желание объясниться с другом, нежелание того делать то же самое, казалось, было в разы больше. Тэхён вроде и не отталкивал, не старался его избегать, но каждая попытка Чимина вызвать его на разговор была либо отклонена, либо полностью проигнорирована. И любой их разговор на тему Чонгука обычно сводился к паре фраз:       — Ты, действительно, не против?       — Мне никто ничем не обязан.       В конце концов Чимин начал осознавать, что хоть сколько-нибудь искреннего ответа от Тэхёна он не добьётся, и сам в душе стал сердиться на друга. Ибо хоть Тэхён и твердил, что всё в порядке, отношения их прежними отнюдь не были: они почти не разговаривали, больше никуда не выходили, и от их дружбы осталось одно название. А накладывающаяся сверху усталость подсказывала пустить все на самотек. ***       В последующие недели жизнь выжимала из них последние соки. В череде бесконечных репетиций, занятий и съемок к последнему перед отпуском концерту мемберы едва помнили, что они всего лишь люди, а не роботы, и к концу сезона двигались больше механически, нежели осознанно. Но как бы ни было тяжело, именно работа снизила градус напряжения внутри группы. И если по началу все были обеспокоены тем, как скажутся последние события на их отношениях, постепенно всё более-менее устаканилось — по крайней мере, все хотели так думать. Тэхён практически съехал с общежитии, а Чонгук отчаянно бесился, но, верный себе и своему слову, свое недовольство безжалостно давил, избавляясь от излишней отрицательной энергии тягая гири. Чимин не раз уводил его с тренировок под ночь — макнэ изматывал себя так, что ни на какие эмоции его просто не хватало. На все остальное не хватало тоже, и чаще всего он либо засыпал на плече у Чимина, когда они устраивались посмотреть вдвоем фильм, либо заботливый хён сразу укладывал его спать. Отношения складывались из рук вон плохо, но каждый раз Чонгук обещал все наверстать, как только они уйдут в отпуск. "Я буду хорошим парнем", — бормотал он, почти засыпая, в то время как Чимин понимающе качал головой и гладил его по волосам.       А Тэхён убеждал себя в том, что наконец ведет полноценную жизнь, где есть не только работа, но и обычная человеческая рутина и общение с людьми, никак не связанными с профессиональной деятельностью. Каждый вечер он проводил либо на гулянках у своих знакомых, либо приглашал к себе, стремясь заполнить любой свободный момент жизни.       Проводив шумную компанию из своей квартиры в очередной раз, он закрыл дверь и прижался к ней лбом.       — Цирк окончился?       Тэхён вздрогнул и обернулся, встретившись взглядом с Богомом. Тот стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки.       — Цирк? О чем ты? — Правда, вести себя как пять минут назад не было ни сил, ни настроения.       — Прекрати, Тэ, меня ты не проведешь.       Тэхён прошел мимо и, войдя в гостиную, заваленную бутылками, банками и коробками от еды, опустился на диван, обхватив голову руками.       — Все настолько плохо?       — Хуже некуда.       — Поделись.       Тэхён растер глаза, борясь с подступающими эмоциями. Алкоголь всегда делал его более чувствительным и ранимым, поэтому после подобных гулянок он предпочитал сразу ложиться спать, нежели вести душевные разговоры — знал, к чему это в конечном счете приведет.       — Поделись, Тэ, — еще раз попросил Богом.       Тэхён обвел взглядом гостиную своей новой квартиры. Она была еще совсем не обжитой, но уже хранила в себе много важных для него воспоминаний. Еще совсем недавно они с Чонгуком впервые приехали её смотреть и, двигаясь позади риэлтора, толкали друг друга плечами, играя бровями и намекая, где бы они не прочь друг друга завалить. А потом, после покупки, пылко претворяли все идеи в жизнь: кажется, даже до кровати добрались не сразу, прижимая друг к друга ко всем подходящим поверхностям. Заценили тяжелый добротный стол, большой диван, даже ковёр. Обтёрли спинами все стены в бесконечной эйфории от того, что больше могли не скрываться, не давить звуки и дарить любую ласку. Тэхён будто наяву слышал мягкий смех макнэ и звуки их жадных поцелуев. Может, поэтому ему все чаще хотелось оставаться здесь и все реже — в общежитии, ставшем внезапно чужим.       — С ума схожу, — пробормотал он, сдавливая ладонями виски. — Чувствую себя так, будто оказался в параллельной реальности, где друг — не друг, а любимый... не любит. Знаешь, — он поднял голову, устремив больной взгляд на Богома, — я внезапно открыл в себе страсть к мазохизму. Как на автопилоте подсаживаюсь к нему рядом, зная, что не оттолкнет — не посмеет, потому как камера снимает. Готов терпеть его брезгливое выражение после, лишь бы во время просмотра фильма, который я и не смотрю вовсе, или на время обеда, который мне в глотку не лезет, быть с ним рядом. Или присоединяюсь к трансляции Чимина, хотя просто видеть его для меня невыносимая пытка.       — Просто ты ответственный, Тэ. Ты слишком хорошо знаешь свою работу.       — При чем здесь ответственность? Таким образом я могу быть ближе к нему или хотя бы к тому, чему он сопричастен.       Богом вздохнул и подошел к Тэхёну, опустившись перед ним на корточки.       — Так сильно его любишь?       Тэхён качнул головой.       — Мне кажется, я болен. Очень давно. Мне ведь хватило всего несколько месяцев после нашей первой встречи, чтобы понять, что именно этот человек мне нужен в жизни. И за годы ничего не изменилось. Может, я чересчур давил?       — Ну, ты и правда бываешь слегка настойчивым.       — Скажи сразу: навязчивым.       — Нет, Тэ, — Богом помолчал. — Не нужно быть психологом, чтобы понять, что твои чувства были взаимны. Я, если честно, до сих пор не могу поверить, что вы расстались.       — Я тоже не могу. — Слёзы все-таки потекли, и Тэхён сердито размазал их по осунувшимся щекам. — Что мне делать?       — Жить, Тэ, просто жить. Жизнь не заканчивается на Чонгуке. — Богом потянулся ладонью к его щеке, чтобы вытереть слёзы, однако Тэхён отвел голову в сторону.       "Это лишнее", — прочитал Богом в его глазах.