Шашечный блиц под барабанные ритмы

      Сентябрь 2020       Длинный светлый коридор кажется бесконечным.       — Ему лучше? — хмуро спрашивает Даниел.       — Ему… так же, — пожимает плечами медсестра. — Но доктор уверен, что от вашего визита хуже точно не станет.       Сам лечащий врач Ливаковича в телефонном разговоре с Даниелом выразился иначе. «У него тяжелый нервный срыв, — сказал доктор. — Ни на кого, кроме членов команды не реагирует, а на них бросается. Домагоя Виду чуть не задушил». Чтобы их тихий Лива на кого-то бросался — это просто нонсенс. Даниел знает, что идею, чтобы с Ливой поговорил именно он, выдвинул Марьян Мрмич. «Ты передал ему место в воротах», — сказал Марьян. Суба не очень понимает, при чем тут передача вратарского места и чем именно он может помочь, но все же идет за грузной медсестрой по светлому коридору неврологического отделения госпиталя.       Доминик в ярко-желтой форме и вратарских перчатках на больничной кровати выглядит донельзя нелепо. При звуке открывающейся двери он нервно вздрагивает и прижимает к себе покрепче футбольный мяч.       — Ну… как-то так, — беспомощно говорит медсестра. Доминик настороженно смотрит на нее, держит мяч как невероятную драгоценность, которую нельзя отдать никому.       Даниел только вздыхает. Сама эта поза, крепко прижатый к телу мяч, взгляд исподлобья говорят ему о многом. До боли, если признаться, знакомом.       Дождавшись, пока медсестра оставит их наедине, Даниел садится на стул у окна, медленно говорит:       — Никому, никому нельзя отдавать мяч. Соперникам нельзя, забьют. Своим нельзя, потому что эти привозилы безногие его, конечно же, попытаются отбить не туда…       Доминик медленно переводит взгляд на Субу.       — Только и остается, что вцепиться в мяч покрепче и не отдавать никому. А они! — Суба и сам почти захлебывается возмущением. Как же он понимает бедного Ливу… — И вот ты ловишь мяч, делаешь все, чтобы он не попал в сетку твоих ворот, но если выпустить мяч из рук, то обязательно попадет, хотя бы раз, потому что твоя удача не бесконечна…       — Четыре, — хрипло говорит Доминик. Даниел радуется, что Лива сказал хоть что-то. — Дважды по четыре раза.       — И виноват в этом, по общему мнению, конечно, ты, — продолжает Даниел. — Не эти… защитнички. Нет, конечно. Только вратарь. Поэтому и остается, что держать и не отпускать.       Взгляд у Ливаковича абсолютно несчастный. Дани хорошо знает такой взгляд: видел в зеркале после особо злобных статеек.       — Беда в том, что пока ты оберегаешь мяч, идет время, — Даниел видит, что в глазах Ливы появилась искорка живого интереса, и вдохновенно продолжает: — Шесть секунд, а дальше судья может дать карточку за затяжку времени. И вторую потом. И ворота останутся без тебя. И в них встанет тот, кому тоже нельзя доверять… Не настолько, как себе самому. Ведь он — всего лишь второй номер. Не просто же так второй.       — И что делать? — Лива аккуратно опускает мяч на колени, все еще придерживая его руками.       — Ругаться матом, как я. Или страстно молиться, как Стипе… И держать мяч не дольше, чем это разрешено, — со вздохом отвечает Даниел. — Другого, к сожалению, ничего.       Лива молчит, поглаживает мяч. Дани терпеливо ждет.       — Ладно, — наконец произносит Лива. — Ладно.       Мяч со звонким стуком падает на пол.       От этого звука они вздрагивают одновременно. Суба и сам чуть не кидается к мячу, чтобы поймать. Рефлексы, мать их.       — Пойдем отсюда, — говорит он, чувствуя выступившую на лбу испарину. — У команды еще много мячей, которые без тебя находятся во власти полевых игроков. Представляешь, сколько раз они могут забить их в свои ворота?