Never doubt I love

— Выходите! — Давайте! — Живее! Грубые голоса двух мужчин смешались с рыночным шумом. Но ни один раб и слова не проронил. Утомительное путешествие, наконец, подошло к концу, и теперь начиналось новое, более долгое и тяжелое. Никто не осмелился и звук издать, когда рабов вытаскивали из телеги, выводя к своей новой судьбе. Их новой жизни. Еще одна неописуемая трагедия, еще один невидимый груз, прикрепленный к их плечам. Но опять-таки, люди ничего не знали. Ничего не могли претерпеть. Или так думали, не зная, что их ждет новая судьба. Это были мысли Хальдис, когда она слушала двух мужчин, работорговцев, молча ожидая своей очереди, чтобы выбраться из телеги. Это оказались отец и сын, как поняла девушка. У них были одинаково резкие интонации в голосах, и то, как они били ногами по земле, так поразительно похоже. Ей было легко заметить такие мелочи, за эти годы девушка научилась слушать и чувствовать движения вокруг себя, воспринимая качества других людей в мельчайших деталях. Ее бабушка твердо верила, что никакая неспособность не отягощает тебя, скорее она укрепляет тебя, предлагая новое восприятие мира, которого не могут иметь другие люди. Это делает тебя особеннее, мудрее и сильнее. Но почему Хальдис чувствовала еще что-то важное в этот момент? Во время путешествия она пыталась отвлечься от воображения возможных версий будущего, что могло бы случиться с ней после выхода из телеги. Всю дорогу девушка отгоняла от себя эти болезненные мысли, наблюдая за ситуацией в телеге, изучая других рабов. Но теперь время действительно пришло, и беспокойство начало одолевать ее. Все ее попытки успокоиться оказались тщетными. Далекий шум, исходящий от рынка и ненавистные высказывания двух торговцев вообще не помогли. А хуже всего — мрачная атмосфера вокруг, жесткое молчание, разоблачающее неразрывные крики помощи. Страх перед будущим, несчастье, которое должно было случиться. Липкий пот покрыл тело девушки и отчаянно жаждал свежего воздуха. На мгновение Хальдис подумала, что найдет свой конец здесь, в удушающей жаре телеги, столкнувшись с другими людьми, утонув в собственном поту и слезах, которые она так старалась скрыть. Однако, когда девушке наконец удалось выйти из повозки, ей сразу же захотелось оставить свой последний вздох. Ее мгновенно встретил холодный осенний бриз Каттегата, а старое порванное платье не сделало ничего, чтобы оградить от этого. Колени начали сдаваться, истощение и голод наконец взяли верх. Шум вокруг Хальдис превратился в оглушительный звук. Голоса, так много голосов, что они говорят ей? Когда ветер холодно подул, у девушки закружилась голова и она громко упала на землю, тяжело дыша. Ей хотлеось провалиться сквозь землю. — Какого черта ты делаешь? Вставай давай! Она почти распознала голос молодого работорговца. Это было грубо с его стороны, но Хальдис боролась с собой в неудачной попытке подняться. Она потеряла контроль над своими чувствами, над собой, при мысли о своей продаже, о продаже за несколько монет, поражающих ее суровой реальностью. Она просто сидела там, все еще парализованная от страха перед своим будущим, от страха, что торговцы могут сделать с ней, если она не двинется. Где были другие рабы, Хальдис понятия не имела. Она больше ничего не ощущала. Нет, Хальдис, борись. Ты увидишь, все будет хорошо. Она не могла сдаться. Не сейчас. Ее предыдущие хозяева не раскрыли работорговцам тот факт, что девушка была слепой. И на этот раз она чувствовала благодарность перед ними. А эти двое мужчин, которые покупали и продавали людей и которые не уважали других, кроме себя, не проявили к ней жалости. Они наверняка сочтут ее бесполезной для продажи, и она окажется в какой-то дыре на улице. Умрет, как какое-то бездомное животное, раздавленная муха, увядающий цветок. Нет, она не могла этого допустить. Она не позволит слабости поглотить себя. Да, ее судьба была жестокой, но она не позволит выбросить себя, как мусор. — Ты что оглохла? Иди к другим рабам, сука! Собрав всю храбрость, которую ей удалось удержать за последнюю неделю, она встала, не обращая внимания на свои дрожащие ноги и, сделав глубокий решительный вдох, Хальдис изо всех сил попыталась вернуть себе полный контроль над своими чувствами. Она мысленно молила богов, чтобы дали ей силы. Сработало. Потихоньку, ее чувство ориентировки снова подкралось к ней, звуки стали нормальными, сердцебиение стабилизировалось. Наконец девушка заметила испуганный шепот справа от себя и, не щадя других мыслей, прыгнула в этом направлении. Она прибыла туда, тяжело дыша, но с облегчением узнала, что именно там собрались рабы. Она чувствовала, как их расширенные глаза пристально смотрят на нее, подвергая сомнению ее действия, возможно, также и жалость. Издалека она услышала, как работорговец выкрикнул еще одно оскорбление. Но в этот момент ей было все равно, сосредоточившись только на борьбе с физическим и эмоциональным истощением. Видишь, Хальдис, все хорошо… — Ты в порядке? Похоже, ты сейчас упадешь в обморок. Хальдис понадобилось какое-то времени, чтобы понять, что вопрос был адресован ей. Рабыня подняла голову в направлении голоса. Он был теплый и отзывчивый. — Ох, спасибо, — пробормотала в ответ девушка. — Мне уже лучше. Женщина слегка хмыкнула, и Халдис почувствовала, что она предлагает свою руку, и девушка взяла ее, оценивая дружеский жест. — Тебе не следовало злить работорговцев, — заметила женщина. — Почему? — спросил Хальдис, все еще тяжело дыша. Она узнала голос. Он принадлежал женщине, которая сидела рядом с ней во время путешествия. Теперь она ясно помнила ее, ее поразило, насколько она была спокойна. Она не плакала. И это было действительно замечательно, потому что у каждого есть переломный момент. — Я слышал, как они говорили, что возьмут небольшую группу молодых девушек в Большой зал. Там они попытаются продать кого-то из нас, как рабынь, — сказала, улыбаясь женщина. — И это хорошо? — Хальдис не особо понравилась эта новость. — Ради Одина! Представь, что тебя покупает сын конунга! Не то чтобы это лучше, чем быть свободной, но, как я уже сказала, королевский раб — самый счастливый раб! — воскликнула с энтузиазмом женщина. — Ага, — просто ответила Хальдис. Было ясно, почему у женщины такое мнение о королевских рабах. Но Хальдис знала, что эту роль она никогда не сможет выполнить — стать королевской рабыней. Требования были вне ее досягаемости. Может быть, женщина рядом с ней имела необходимые качества. — Я, кстати, Сага, — сказала женщина спустя минуту молчания. — Хальдис. Они пожали друг другу руки, а затем наступила неловкая тишина. Обе были поглощены своими мыслями, вероятно, потерялись в лабиринтах сновидений, когда им было приказано среди других женщин следовать за старшим торговцем, идя вперед. Он не решил взять с собой каких-либо помощников, будучи уверен, что ни одна из этих бедных девушек не справится и даже не посмеет сбежать. Они шли довольно долго, Сага что-то тихо шептала Хальдис, возвращаясь к своей болтливости. К тому времени, когда они прибыли в так называемый Большой Зал, у Хальдис уже образовалось какое-то мнение о Саге. Полностью оправившись от шока, через который она прошла, ее чувства были бодры, она слушала и наблюдала, как обычно. На основании частых коротких вздохов женщины и ее устойчивых сбалансированных шагов она пришла к выводу, что эта женщина целеустремленная и энергичная. Ее теплый голос выдавал чувство надежды и позитива. Счастлив будет тот, кто возьмет ее себе, подумала Хальдис, она принесет этому человеку успех. — Я уверена, что господа сразу тебя заметят, ведь ты такая красивая, — прошептала ей Сага, пока они ждали работорговца, чтобы объяснить цель своего визита охранникам Большого Зала. — Я? — спросила Хальдис, искренне удивляясь. За все годы ей никогда не говорили, что она красивая, ее увечье всегда было в центре внимания. Только ее бабушка выражала энтузиазм по поводу ее внешности, и хотя девушка верила почти всему, что говорила ей бабушка, она никогда не доверяла утверждениям о том, как она выглядит. — Да! Эти твои серые глаза такие красивые… как два блестящих камня, — тепло объяснила Сага. — Не такие, как мои, карие и тусклые, — пожаловалась Сага. Хальдис повернулась к ней лицом и посмотрела прямо в глаза. Она улыбнулась и прошептала: — Нет, они действительно красивые. Они напоминают мне о мёде. И девушка почувствовала, как женщина оживилась, услышав такой комплимент. — Правда? — Правда, — твердо ответила Хальдис. Но на самом деле, она лишь предпологала, хотя почему-то чувствовала, что была права. Их разговор прервался, когда работорговец жестом приказал группе рабов подойти ближе. Наконец они вошли в Большой Зал, и все люди столпились в углу. — О, боги, сыновья конунга уже здесь, ах, они такие красивые, — шепнула Сага Хальдис, и та почувствовала волнение, охватившее обнадеживающую девушку. Хальдис улыбнулась, прежде всего, себе самой, несмотря на горькое чувство, растущее в ее груди. Сага будет немедленно замечена господами, а не она. Хальдис не завидовала, но в глубине души она хотела, чтобы хоть какой-то мужчина наконец заметил ее. Но ни разу в жизни за ней не ухаживали даже деревенские парни, зачем конунгу-то? Она была потрясена своими мыслями, заметив приближающихся трех мужчин, скорее всего, сыновей конунга. Их шаги были тяжелыми, но устойчивыми и решительными. Их мощная, сдержанная эненргия сильно контрастировала с несчастной и высокомерной аурой работорговцев. Было очевидно, что разница между мужчинами была более, чем просто социальный статус. — И что вы нам покажите? — удивительно тихий голос заговорил. Он был тоже грубый как обычный мужской голос, но с примесью сдержанности и спокойствия. — Господин Уббе, господин Хвитсерк, господин Сигурд, подходите, подходите! Я так рад, а королева присоединится к вам? Мои девушки исключительны, очень послушные и по лучшим ценам! Они точно не разочаруют вас! — воскликнул работорговец в своей фальшивой манере. Хальдис стало плохо от того, как он их представил. Для него и для сыновей конунга они были не людьми, а товаром, который можно обменять за деньги и удовольствие. Она была полна обиды и недовольства. Она не будет секс-рабыней, черт возьми, лучше умрет на улице! Хальдис незаметно отодвинулась позади девушек, где ее было не так легко заметить. — Королева скоро присоединится к вам. А мы продолжим нашу трапезу, вы нас не беспокоите, — ответил тот же голос, который принадлежал господину Уббе, предположила Хальдис. Уббе и его два брата вернулись на свои места. Хальдис почувствовала приближение двух других людей, сопровождаемых толпой, вероятно, рабов и воинов. Одной из них была, безусловно, королева Лагерта, которая быстро подошла к торговцу. Что поразило Хальдис, так это то, что другая фигура, оставшаяся в конце зала, словно ползла по земле, как змея, вонзая острия в пол, чтобы передвигаться. По какой-то причине эта мысль заставила внутри девушки похолодеть, и она подумала, что ей показалось, что это просто какая-то ошибка. — Чем мы обязаны такому неожиданному визиту? — сказала королева Лагерта, ее голос был спокойным, величествееным и слегка властным. — Видишь ли, моя королева, свежак, если хочешь их заполучить, у меня хорошие цены… — запнулся торговец в ответ, как будто вдруг пожалел, что пришел сюда. — Ах, теперь я вижу. Что ж, хотя мне не нужны рабы, но… наверное, я выберу одну, — ответила королева, ее манера была холодной, ее тон означал, что работорговец больше не должен появляться здесь. — Да… спасибо, моя королева, я больше тебя не потревожу, если… — королева движением руки приказала торговцу замолчать. Тем временем Хальдис столкнулась с дилеммой, ее мысли куда-то мчались. Так что же королева выбирала рабов, а не сыновья? Одна часть ее хотела снова шагнуть вперед, потому что верила, что, будучи одной из рабынь королевы, потенциально можно расчитывать на определенное будущее. Королева казалась восхитительной и понимающей, и может быть… возможно, к ней хорошо бы относилась. Но другая ее часть, сомнительная и испуганная, не смогла найти в себе смелости принять решение и двинуться с места. Она начала дрожать от беспокойства и тревоги, боролась с собой. — Ты. Я выбираю тебя. Как тебя зовут? — Хальдис вскочила на голос королевы, но уже поняла, что вопрос был адресован не ей. — Сага, моя королева. — Хорошо, я сделала свой выбор, торговец, ты должен уйти сейчас же, — сказала Лагерта, ее голос звучал твердо, это был приказ. Торговец смущенно ответил, поскольку ему вручили несколько монет без просьбы определить цену за Сагу. Хальдис просто стояла, неподвижно, слезы грозили выплеснуться из ее глаз. Все, что она чувствовала, это растерянность, полное разочарование, неспособность понять, почему так больно. Возможно, потому, что однажды в ее жизни после смерти бабушки она видела лучшее будущее для себя. Как глупо с ее стороны надеяться, даже когда она уже знала, что выберут Сагу. Как глупо… — Почему ты прячешься? — позади раздался насмешливый голос, и она сразу же узнала мягкий тон, принадлежавший Уббе. Она оказалась не в состоянии ответить, даже не повернулась к нему лицом. — Ты не хотела, чтобы тебя выбрали? Сказать торговцу, чтобы тебя оставили? — сын Рагнара продолжал говорить насмешливым, злобным тоном. Она не хотела устраивать сцены, особенно после событий, произошедших ранее в этот день. — Прошу, нет, мой господин… — она почти шептала. — Нет? — Нет. — Нет? Даже не спасибо? Я предлагаю освободить тебя от этого ублюдка, а ты отказываешься? — Уббе крепко сжал ее руку, лицо исказилось от боли. — Прошу, мой господин… — она умоляла чуть громче, задыхаясь, страх охватил ее тело, ее кровь разогревалась в панике. — Что за неблагодарная сучка? — зарычал он. — Скажи спасибо, — он стал агрессивным, его голос стал громче, привлекая внимание других присутствующих в комнате. Хальдис дрожала как рыба, пойманная из воды. Напугана до смерти. — С-спасибо, мой господин, — пробормотала девушка. — Громче! И посмотри на меня! Она повернулась лицом к нему. — Спасибо, господин Уббе, — всхлыпнула она. Он резко отпустил ее руку, встряхнул. Смертельная тишина задержалась в комнате. — Я не Уббе, сука! — Он схватил ее за волосы, и она закричала от боли, когда он толкнул ее к ногам торговца. — Ты, сволочь! Лучшее качество, а? Она слепая! — взревел Сигурд. — Сигурд, успокойся, — сказал настоящий, на этот раз Уббе. — Он пытался обмануть нас! Ради Одина, она слепа! У него, скорее всего, есть и другие калеки. — Сигурд, остановись, — это был голос другого брата, Хвицерка. Но Хальдис не была уверена. Но в одном она была уверена. Она злилась, а гнев побеждает страх. — Мои господины, клянусь своим священным перстнем, я ничего об этом не знал, — закричал работорговец, схватив при этом Хальдис. — А ты, тварь, ты скрыла это от меня, ты обманула меня! Ты заплатишь за это! — Нет! — Хальдис закричала, изо всех сил пытаясь вырваться из хватки мужчины. — Так что, если я слепая? Я могу делать все, что могут и другие — она продолжала, указывая головой на других девушек. — Что угодно! Я могу убирать, я могу готовить, я могу одевать, я могу служить, все могу! Как будто я вижу! Сейчас я вижу вас! Передо мной господин Сигурд, справа — господин Уббе, слева — господин Хвицерк. Видете? Королева прямо за вами. А сзади есть кто-то, кто ползает! — она сделала паузу, чтобы перевести дух. Девушка будет защищать себя, даже если это станет ее концом. Торговец крепче взял ее за голову. — Ты неуважительно… — Хватит! — это была королева Лагерта. — Отпусти девушку! Это неприемлемо! Ты приходишь в наш зал, пока мы трапезничаем и так себя ведешь! — Но, моя королева… — торговец попытался протестовать. — Я сказала хватит! Чтоб твоей ноги здесь больше не было никогда. Уходи! — сердито продиктовала она. Все почти ушли, когда Сигурд прошептал. — Как будто мы когда-нибудь купим слепую девушку, — хмыкнул он. Хальдис не обернулась, чтобы ответить, несмотря на большое желание. Прежде чем выйти за порог, рука торговца крепко сжала ее руку, чтобы вывести ее наружу, она услышала звук ударов ножами по полу и приближающегося, ползающего тела. — Подожди, — это был мужчина, и это был приказ. Он сказал ровным голосом, но грубым и нервирующим. Он бросил несколько монет в ноги торговца. — Я покупаю ее. Работорговец не сдвинулся с места, как замороженный стал. — ПОШЛА! — выплюнул на пол мужчина. И с этим работорговец исчез, как ветер. Оставив Хальдис стоять одну, сбившуюся с толку действиями этого человека. Кто был он? — Лагерта, можешь оставить ее себе, — с сарказмом произнес он. — Ты уверен, Ивар? — спросил Уббе. — Я сказал, что не хочу ее, брат, — прорычал Ивар. Толпа рассеялась. Остались только она и мужчина, господин Ивар, казалось. Черт, сколько там было этих сыновей? Хальдис не знала, что делать. Она должна поблагодарить его, вероятно, исходя из реакции брата на отсутствие признательности. Как только девушка открыла рот, чтобы что-то, он прервал ее. — Чтобы ты знала, я просто тебя купил, и это не значит, что я поддерживаю тебя каким бы то нибыло образом. Так что не позволяй всяким мыслям думать ложное. Ивар развернулся и хотел упрлзти, но внезапно остановился, как будто он что-то обдумывал. — Я не сделал это для тебя. Я сделал это для себя, — его тон был горьким и обиженным. И с этим он ушел. Ошеломленная Хальдис просто стояла на пороге Большого Зала. О, как непредсказуема была судьба!