Never doubt I love

— Мы могли бы застать их врасплох. Ивар с братьями сидели за завтраком, но это была не простая семейная встреча, а деловая. Им нужно было обсудить месть за смерть своего отца в Англии, и все они понимали, что это трудная задача. Они только начали обсуждать возможные способы нападения на врагов, и Хвитсерк предложил использовать элемент неожиданности. — Саксы глупые, но не до такой же степени, чтобы они не ожидали, что мы застигнем их врасплох, брат, — саркастически ответил Ивар, делая акцент на слове «брат». — Да, мы знаем, Ивар, — сказал Уббе, — но это не значит, что мы не можем их удивить. Нам просто нужно найти действительно неожиданный момент. — А как мы сможем это сделать? Не похоже, что их стратегии отличаются от наших, — отметил Сигурд. Ивар издал язвительный смешок. — А откуда ты знаешь, Сигурд? Тебя не было с нами, когда мы с отцом сражались с саксами, — сказал калека с язвительной издевкой. — Но я… — Стойте! — Уббе прервал ссору, которая вот-вот дожна была начаться, — Сейчас речь не о вас, братья. Речь идет о нашем отце, — он посмотрел обоим в глаза, его голос был медленным, гипнотизирующим. — Речь идет о нашем отце, помните об этом. — Я настаиваю. Неожиданная атака — лучший вариант, который у нас есть. — Я согласен с Хвитсерком. Мы не можем помешать им узнать, что мы нападем на них. Они убили нашего отца, они ожидают, что мы отомстим за него. Саксы, в принципе, заманивают нас на свои территории. Единственное, что нам остается сделать, это собрать людей и атаковать. — Очень хорошо, Уббе, но это всё разговоры и никакого реального планирования, — Ивар наклонился вперед. — И скажите мне, каков наконец ожидаемый способ атаковать? — Он перевел взгляд с одного брата на другого, его взгляд был ироничный и вызывающий. — Может быть мы спустимся с неба? Или выйдем с-под земли? Или, может быть, с моря? Ивар откинулся на спинку стула и удовлетворенно рассмеялся. Он всегда чувствовал себя хорошо, взяв верх над аргументами. Так здорово быть победителем. Это заставляло его кровь закипать в венах, что уступало безумному чувству, которое привело его к битве. Он игриво, с озорным блеском в глазах посмотрел на своих братьев. — Что? Они бы этого не ожидали? Его братья закатили глаза. Они привыкли к выходкам Ивара. Они научились нести его бремя каждый день на протяжении многих лет. Но в последнее время его тон становился все более горьким. Его намерения выявили скрытую месть, которую нельзя было больше скрыть. В такие моменты стало очевидно, что каждый из братьев глубоко в душе чувствовал это. Может это была просто жажда мести за смерть отца? Они поняли это так, но все знали, что это было что-то большее, что-то, что Ивар должен был показать. Куда это приведет? Они точно однажды узнают. Но пока только боги обладали таким знанием. Знанием будущего. Братья продолжали обсуждать и анализировать потенциальные стратегии, которые могли бы предпринять. Несмотря на то, что сыновья Рагнара были профессионально подготовленными и опытными бойцами, разработка стратегии и плана были кропотливой и длительной утомительной процедурой. Это был первый раз, когда братья сражались без своего отца, не будучи уверенными в своих силах и принятии решений. И хуже всего, они понимали, что должны были полагаться на неоспоримо коварный ум Ивара. Даже когда братья наконец приняли решение, неопределенность все еще беспокоила их, сдерживала. Всех, кроме Ивара, который все время пытался их успокоить, говоря, что он сделал правильный выбор, поскольку это он предложил. И в крайнем случае, чтобы себя успокоить, они решили отправить Ивара к Провидцу, чтобы тот смог понять, правильно ли он поступает. Ивар дулся, но его братья были непоколебимы. Ивар никогда не любил Провидца. Он никак не мог понять, что беспокоило его, когда он посещал палатку древнейшего и собирался задавать ему вопросы. И каждый раз этот старый ублюдок не переставал его сбивать с толку и возмущать. Тем не менее, традиция его народа была таковой, он понимал, что должен посетить его и спросить мнение. Если целая культура доверяла ответам Провидца, то у него не было причин отклонять их как какую-то чепуху. По крайней мере, это то, в чем он сам был уверен. С глубоким вздохом поражения он подошел к палатке старика. На выходе из Большого Зала он встретил Маргретту, которая игриво улыбнулась ему; она явно направлялась к столу его братьев. Он фыркнул и дальше пополз, но обычный вид рабыни вызвал боль в памяти Ивара, которую он долго пытался забыть. Память о его неудаче как человека. Ему вдруг показалось, что жуткая рука сжала его сердце, сжала крепко, чтобы задушить. Боль распространилась по всему телу, даже по оцепенелым ногам, и ему пришлось остановиться, чтобы собраться с силами. У него не должно быть таких мыслей, беспокоившие его в такие моменты. Он должен был отомстить за своего отца. И за маму. Когда Ивар немного приподнялся, он увидел другую рабыню, подметающую пол деревянной метлой. Он мгновенно узнал ее, это была та слепая рабыня, которую он купил несколько дней назад, и Бескостный с любопытством посмотрел на нее, когда девушка быстро взмахнула метлой. Хальдис действительно не казалась слепой, она почувствовала его взгляд и взволновалась, безмолвно, послушно. Его глаза блуждали по всей ее фигуре, ее маленькому гибкому телу, ее бледным чертам, плетеным каштановым волосам, румяным губам и щекам и, наконец, тем странным серым глазам, которые смотрели непонятно куда. Он на мгновение задумался, каково это — не видеть мир. Всегда встречать пустую темноту, даже когда у тебя открыты глаза. Он бы возненавидел это, и на мгновение почувствовал благодарность, что у него были проблемы с ногами, а не со зрением, но сразу же пожалел об этой мысли, потому что вспомнил другую свою неспособность, которая пришла с неподвижностью ног. Невозможность удовлетворить женщину. Он отряхнул от себя этот депрессивный транс и бросил на рабыню сердитый взгляд, что напомнила викингу о его болях, но вспомнил, что она не может увидеть его выражения лица. Она была, в конце концов, слепа. Вероятно, даже не заметила его присутствия. Он пожал плечами. Ну неважно. Она была просто рабыней. Посещение Провидца было не очень приятным, но, к счастью, не таким ужасным. Провидец продолжал бурчать, что месть приведет только к еще большей мести и что все планы ошибаются, скорее, не одобряются богами. Ивар интерпретировал эти ответы как позитивную реакцию, поскольку, по его мнению, это намекало на их успех в мщении. И подтверждало его тайное желание отомстить за свою мать. Месть приведет к дальнейшей мести. Этим всё сказано. Он довольно улыбнулся самому себе. Он все время был прав, его страдания не прошли даром. Теперь он получил одобрение богов. Когда-нибудь он отомстит за свою мать. Когда-нибудь. Он был готов покинуть палатку, но вдруг в его голове возник другой вопрос. Как насчет его будущего? Как насчет судьбы Ивара Бескостного? — Что ждет меня в будущем, старик? — Ивар решил рискнуть и немного задержаться. — Месть приведет только к еще большей мести… и большей мести… до конца времен… — ответил Провидец, его голос был хриплым, как и всегда. — Это не ответ на мой вопрос, старик, — Ивар настойчиво решил, что останеться здесь, пока не получит ответ на свой вопрос. — Люди умирают до рождения… Люди могут дышать после смерти… — При всем уважении, старик, я не об этом спрашиваю. — То, во что ты веришь, не то, что ты знаешь… А то, что ты не знаешь, это то, во что ты веришь… — Я хочу знать, мои решения правильны? — Ивар прервался, его волнение усилилось. — Ты не плаваешь, ты тонешь… Блондинка не желтая, а коричневая… Ивар начал терять терпение, но он остался, его упрямство удерживало его на грани. — Тьма — это свет, солнце — это луна… Ты думал, что говорил правду, но все, что ты говорил, было ложью… Это было действительно так. Терпение Ивара исчезло, гнев охватил всего его. Как смеет эта гниль оскорблять его таким образом? Игнорируя его вопросы и обвиняя его в лжи! Это было специально, вот что это было, даже Провидец высмеивал его! Ивар снова пришел в ярость, он зарычал, как дикое животное. Его никто не будет высмеивать! Он не допустит этого… однажды все заплатят за плохое обращение с ним, однажды… они увидят, что он с ними сделает… однажды он встретит славу… Он поспешно вышел из палатки, и из-за гнева его острия оставили глубокие впадины в земле. — Однажды, — прошептал Ивар хриплым голосом. — Я убью этого ублюдка. Когда Ивар уходил, он не слышал, как Провидец что-то шептал, и его голос, пораженный течением времени, имел сакральный оттенок. — Когда ты ползешь, на самом деле, ты летишь…

***

Хальдис слегка вздохнула, подметая Большой Зал. И удивительно, что после стольких лет вздох был не отчаяния, а сдержанного удовлетворения. Ее предчувствие, что место среди рабов правителей Каттегата обеспечит ей уверенность, было правильным. Конечно, ей не нравилось быть рабыней, но все в этом месте занимались своими делами. И, к счастью, слово о слепой девушке распространилось и никто не беспокоил ее. В то время как она умело обращалась с метлой, как ее учила бабушка, Хальдис прокрутила в уме события предыдущей недели, события, которые привели ее к этому положению. И у девушки появилась на лице ухмылка. Слова Ивара оставили ее совершенно озадаченой, застывшей на месте. Если бы не Сага, которой приказали забрать ее, она, вероятно, осталась бы там всю ночь, все еще в шоке, пытаясь переварить происходящее. К счастью, Сага осторожно отвела ее в крошечную комнату, где пожилая женщина, представившаяся Берит, объяснила им их обязанности. Берит была главной рабыней. Позже Хальдис узнала от другой рабыни, что раньше Берит была одной из личных рабынь королевы Лагерты, но постарев, королева поставила перед ней задачу контролировать и организовывать рабов-женщин. И так она и сделала, полностью посвятив себя своей задаче. Ходили слухи, что старуха была бесплодна, и у нее никогда не было собственных детей, что заставляло ее относиться несправедливо по отношению к рабам, у которых были дети. Но Хальдис это не беспокоило. Она для себя отметила, что Берит была очень маленькой женщиной, такой маленькой, как будто годы превратили ее почти в ничто. Но, на удивлению, старуха двигалась легко и с таким авторитетом, что ни одна девушка не осмеливалась ей противостоять. Берит предложила Хальдис выпить воды и сказала, что она уже проинформирована об увечье девушки и что из-за этого она не собирается заниматься ее лечением. Однако подчеркнула, что все будут относиться к человеку с неспособностью в равной степени как к нормальному. Может быть, они не привыкли, что вокруг такие люди, предположила Хальдис. Но потом она вспомнила господина Ивара, и решила, что все наоборот. «Они так говорят, потому что знают, как это», подумала девушка, и ей стало интересно, как господин Ивар справляется со своей неспособностью. Насколько она знала, он был крайне пугающим. Ее внимание переключилось на Берит, которая неохотно поручила ей уборку, сомневаясь, что девушка действительно сможет что-то сделать. Хальдис обязана была убедить старуху в том, что способна на все, и ее тон звучал чуть более отчаянно, чем хотелось бы. Она почувствовала, как Берит подозрительно посмотрела на нее, и подумала, что, возможно, ее слова звучали неверно, но девушка ничего не сказала, чтобы оправдать себя. Берит, явно, довольная молчанием Хальдис, добавила, что ей придется помогать на кухне, если в ней вдруг будут нуждаться. И под «вдруг», как поняла Хальдис, Берит имел в виду «всегда». Для кухни девушки, казалось, постоянно нуждались в ней, хотя Хальдис понимала, что они просто хотели избавиться от некоторых из своих поручений. И она не возражала против работы, всё делала правильно и достаточно продуктивно, чтобы угодить Берит, чьи зоркие глаза не оставляли ничего незамеченным. Сага сразу получила поручение служить господам. Берит презрительно объявила об этом, добавив, что королеве так захотелось. Дагни, рабыня, рассказавшая Хальдис слухи, касающиеся Берит, сказала ей, что статус служанки очень сложно получить, и что выбирают только красивых девушек. «Интересно, почему», — саркастически заметила Хальдис, и получила вопросительный взгляд от другой рабыни. Дни проходили спокойно. Хальдис быстро адаптировалась к образу жизни, раннему пробуждению, тяжелой работе и небольшой трапезе в конце дня. Рядом с Большим Залом была небольшая комната, где спали рабыни, и, несмотря на то, что она напоминала ей повозку, в которую девушка ехала, она привыкла к удушающей атмосфере. В комнате пахло потом, грязью и кровью, но этот запах не был чем-то новым для Хальдис. Как будто этот аромат следовал за ней с тех пор, как она стала служанкой. Это был запах бедных и страдающих, запах раба. А кровь, потому что некоторых девушек избивали, но никто из них никогда не упоминал, почему и кем. Дагни была одной из бедняг, которых избивали, но она утверждала, что привыкла к этому. «Я здесь с детства», — сказала девушка, — «нет смысла подвергать это сомнению. Что есть, то есть». Ее голос звучал безразлично, но Хальдис легко обнаружила отчаяние, которое девушка так старалась скрыть. Ход мыслей Хальдис был прерван, когда она услышала, что кто-то приближается, и она сразу поняла, что это был господин Ивар, потому что он, как всегда, ползал. Она не обращалась к нему и не признавала его присутствия, но его прошлые слова отразились в ее голове. Его тон был резким, возможно, даже злым. Она вздрогнула вспоминая их, не зная почему. Она задавалась вопросом, зачем он так быстро предположил, что она подумает о чем-то худом. Случалось ли нечто подобное в прошлом? Она не могла не заметить что-то странное в его голосе, какую-то скрытую злобу. Скрытая боль. Какова была его история? «Я сделал это не для тебя. Я сделал это для себя.» Чтобы она могла понять, он сделал это, потому что он был калекой, и она тоже была калекой, но по-своему. И он сделал это не для того, чтобы помочь ей лично, а чтобы доказать другим, что калекам есть место в обществе. Калека может быть рабом. Калека может быть сыном конунга. Он купил ее, чтобы спасти свою честь и свою израненную гордость. Опять же, какова была его история? Ей было необъяснимо любопытно узнать о нем больше. Возможно, так как, в некотором смысле, он был похож на нее, а такие люди редкость. Действительно, единственными людьми с инвалидностью, которых она когда-либо знала, были ее бабушка и она сама. А теперь и господин Ивар. Он резко остановился, кряхтя, и она почувствовала сильное желание спросить его, в порядке ли он. Каково это, не ходить? Сама идея данного вопроса показалась ей ужасной. Дагни упоминала, что он родился калекой. Сколько он будет страдать… она не могла даже постичь, какую боль он мог чувствовать. К счастью, ее глаза никогда не причиняли ей боли. Ну, кроме головных болей, но они возникали только в том случае, если она переутомилась… что теперь было ежедневной рутиной. Рабыня почувствовала, как Ивар пристально смотрит на нее, и покраснела. Она проклинала себя за то, что задалась вопросом, хорошо ли выглядела. Ей редко удавалось позаботиться о себе, но Хальдис получила новое платье, подаренное ей другой рабыней, потому что оно больше ей не подходило. Что ж, это было едва ли ново, но ее старое платье было настолько рваным и грязным, что это было просто идеальным. И этим утром она слабо заплела волосы. Это выглядело… хорошо? Он продолжал смотреть на нее, она была уверена, что он осматривал ее, пораженная смущением. Тишина висела в комнате, жесткая. И вдруг он снова хмыкнул, его дыхание стало неровным, и девушка поняла, что он злится. Почему? Она чувствовала себя настолько притянутой к нему, как будто что-то связывало их вместе, притягивая ближе. Она перестала подметать, и ее глаза закрылись. Она глубоко вдохнула. В нем было что-то. Что-то, ему еще предстоит это проявить. Оно было спрятано в тени их разума, и все же притягивало ближе. Она это почувствовала. Может быть и он тоже. Хальдис взволнованно вздохнула и продолжила подметать. Господин Ивар уже ушел. Бред какой-то. Ее не должно это заботить. В конце концов, он был сыном коунга.