Never doubt I love

Хальдис молча сидела в углу комнаты, где ужинали четыре Лодброка. Она слышала веселое хихиканье Саги и прерывистое фырканье и смешки, исходящие от ее возлюбленного, господина Сигурда. Рыжая красавица удобно устроилась у него на коленях и непрерывно наливала медовуху в свой стакан, в то время как его руки обвивались вокруг ее талии. То же самое и с Маргреттой, которая застенчиво цеплялась за господина Уббе, старшего из братьев. Господин Ивар и господин Хвитсерк, второй по старшинству брат, очень горячо беседовали об охоте. За окном бушевала метель, и снег яростно летел во все стороны. Зима приближалась к концу, а погода только ухудшилась. Но за эту зиму многое изменилось. Хальдис оперлась локтем о деревянный подоконник и подперла голову рукой. Она была счастлива, что оказалась вне досягаемости ужасной метели, но все равно чувствовала себя угрюмой, даже не зная почему. Девушка не могла дождаться прихода весны. Она любила весну. Весна приносит изменения. Она приносит рост и красоту. И перерождение. И у нее было чувство, хотя и смутное, что эта весна принесет больше перемен, чем можно себе представить. Зима была тому свидетельством. Потому что перемены происходят либо внезапно, как неожиданный прилив, либо медленно, как туман. И Хальдис уже чувствовала, как в ее жизни потихоньку формируется туман. Что он принесет? Она не знает. Ее голод напомнил ей о существовании, поскольку живот громко заурчал. К счастью, никто не услышал этого из-за суматохи, и на Хальдис не обратили особого внимания. С легким вздохом девушка потянулась к небольшой миске с едой, стоявшей на табурете справа от нее и ожидавшей ее. Да. Миска с едой только для нее. Она до сих пор не прикасалась к ней, по привычке игнорируя свой голод. Но теперь, наконец поддавшись жизненной потребности, она взволнованно схватила деревянную чашу и слегка ухмыльнулась, поднося ее к носу. Она вдохнула аромат, исходивший от еды, и ее ухмылка превратилась в улыбку благодарности и удовлетворения. Это было рагу, причем очень жирное. Рагу с бараниной и с начинкой из репы, хрена, петрушки и меда. Кухарки наверняка переняли особый рецепт ее бабушки. Мед подходит ко всему, его даже можно использовать для лечения ран. Когда она начала есть, то попыталась сосредоточить свое внимание на разговорах, которые велись за столом, но ее мысли продолжали мечтательно и легкомысленно блуждать. О, как мечты могут диктовать жизнь! После неожиданного и весьма неприятного визита Маргретты многое изменилось. Это был день, когда господин Ивар объявил ее своей рабыней. Его. Она стала его. Он услышал ужасные слова Маргретты и внезапно почувствовал приступ боли в ногах. Она помогла ему пройти через нее, она все время держала его за руку. И заметила, хотя и неохотно, что их руки каким-то образом идеально подошли друг к другу, как будто это был замок и ключ. И чувство их связи, которое девушка ощутила уже давно, и которое сначала исчезло, вернулось с полной силой. Это чувство теперь осталось, чтобы затронуть внутренние струны ее души и заставить ее смиренно принять его притязания на нее. Как будто она хотела, чтобы это произошло. Хотела. С этого дня она стала его рабыней. Она служила ему и только ему, никакой другой задачи ей не давали. И хотя она ощущала себя немного виноватой, что пользовалась привилегиями, которые давало служение господину. В них не было ничего особенного — в конце концов, она все еще была рабыней — но это действительно имело для нее значение. Теперь ей давали еду два раза в день, ей давали более новую и лучшую одежду, и ее задачи были намного проще, чем старые. Не было полов, которые нужно мыть, не было собак, которых нужно было кормить, ни тушеного мяса, которое нужно готовить, ни овощей, которые нужно чистить, она должна была только заботиться о нуждах господина Ивара. И его потребности были очень простыми. Ей просто нужно было привести в порядок его комнату, сменить простыни и меха на его кровати, выстирать одежду, приготовить ванну, подать ему еду, помочь надеть доспехи, если необходимо, то сопровождать его куда-нибудь, если он попросит. И ей даже не пришлось согревать его постель. Но он бы никогда и не попросил ее об этом. Каким бы резким или вульгарным это ни было, но то, что Маргретта сказала о господине Иваре, было правдой. Он не мог угодить женщине. Он пытался, но потерпел неудачу. И это объясняло, как позже заметила Хальдис, некоторую его горечь по отношению к своим братьям. У них были женщины. У них были нормальные ноги. У них было всё. Жизнь продолжалась. Хальдис преданно служила господину Ивару, и их связь со временем укрепилась. Она чувствовала, что теперь он искренне и беззастенчиво ей доверял. Его доверие к ней настолько возросло, что он рассказал ей о прошлом. В точности, как она и предсказывала, он сказал ей за день до того, как она оставила его на ночь. Это был мрачный день, соответствующий его настроению. Он спорил со своими братьями, вероятно, по серьезному делу, и чувствовал себя очень едко. Когда она стояла на пороге двери, он окликнул ее. И викинг рассказал обо всём. Теперь Хальдис поняла, почему в воздухе Каттегата пахло местью, амбициями и сдержанной яростью. Теперь она знала, какое кровопролитие охватило поселение — убийство королевы Аслауг и захват престола Лагертой. Она также узнала о саксонском шуте, убийце Рагнара Лодброка, некоем короле по имени Элла. Прошлое все объяснило. Это объясняло вражду между сыновьями Рагнара и королевой Лагертой, а также приближающееся возвращение ее сына Бьерна Железнобокого. Сыновья отомстят за своего отца — это знали все — но отомстят ли сыновья за свою мать? Теперь это был вопрос без ответа. Она чувствовала колебания, мучившие всех братьев, кроме господина Ивара. Если кто-то и убьет знаменитую королеву, то это будет он. Ивар до смерти ненавидел блондинку, Хальдис это чувствовала. И он действительно любил свою мать. В тот день он так нежно отзывался о ней… она впервые услышала, как он так мягко говорит о ком-то другом. Как много прошлое может все объяснить. Ее мысли были прерваны, когда она услышала громкий звук отодвигаемых стульев. Сага и господин Сигурд выходили из-за стола. Она могла слышать их смех, когда они уходили, держась за руки, и Хальдис внезапно почувствовала укол ревности в груди. Теперь эти двое были любовниками и, несмотря на все ее предупреждения и неприятные предсказания, казались искренне счастливыми. Дело не в том, что Хальдис больше не была одинокой, нет, не была, у нее был свой господин, но у нее не было любви. Единственная любовь, которую она когда-либо знала, была любовь ее бабушки. Теперь и ее тоже не было. А как насчет любви мужчины? Что чувствуешь, когда тебя обнимают, целуют и любят? О, как она хотела узнать. Почему никто не мог ее полюбить? Была ли она такой ужасной? Что же сделало ее такой нежеланной? Это были ее глаза… боги, почему? Была ли она обречена оставаться без любви до конца своих дней? Нет… этого не может быть… просто не может. Следует любить всех людей. Всех. Господин Уббе и Маргретта также ушли, оставив в комнате лишь господина Ивара и господина Хвитсерка. Двое парней все еще пылко разговаривали, не обращая на нее внимания. Хальдис была благодарна за это, потому что уже чувствовала, как слезы накапливаются у нее на глазах. Слезы рабыни, лишенной любви. Какая жалость… Девушка доела рагу, но его вкус уже не был сладким. Оно стало горьким, таким горьким. Убирая миску, она заметила, что теперь парни стали шептаться. Заинтригованная, она попыталась не издать ни звука, привлекший бы их внимание, и повернула голову в сторону, чтобы лучше слышать, что они говорят. Она подслушивала? Может быть. Она горела любопытством. — Думаешь, он женится на ней? — услышала она вопрос господина Хвистерка. — Он по уши влюблен, разве ты не видишь, брат? — усмехнувшись, ответил Ивар. — Это только вопрос времени. Господин Хвитсерк тоже усмехнулся. — Никогда бы не подумал, что наш младший брат женится первым. Я должен его опередить, он все-таки выбрал очень хорошенькую. Эта Сага прекрасна, — добавил он с вздохом, вспоминая красивую рабыню. — Уббе тоже скоро женится. Господин Хвитсерк испуганно поднял глаза. — На ком? — На Маргретте, дурак! — саркастически ухмыльнулся господин Ивар. — Право, брат, я думал, что ты умнее, чем кажешься. — Откуда ты это знаешь? Он тебе сказал? — Ты шутишь? Ты что их не видел вместе? Они буквально цепляются друг за друга. Бедный Уббе, он полностью увлечен ею. Как собака! — пошутил господин Ивар, хотя для постороннего его слова наверняка прозвучали бы оскорбительно. Может, так и хотел сказать Ивар. Господин Хвитсерк хмыкнул и допил остаток медовухи. — Твоя слепая подружка, несомненно, красива, — сказал он через некоторое время. У Хальдис перехватило дыхание, на мгновение она подумала, что он говорит серьезно. Но затем ее сердце подскочило, потому что она поняла, что викинг насмехается. Она побледнела, но ничего не сказала. Господин Ивар некоторое время не отвечал. — Нет, — сказал он, — нет. Она… , — его голос оборвался, и он оставил фразу незаконченной. — Но, честно говоря, я был бы не против провести с ней ночь. Я никогда раньше не занимался любовью со слепой девушкой и, — что-то между смешком и рычанием сорвалось с губ господина Хвитсерка, — я открыт для новых впечатлений. Интересно, на что это похоже, — озорно размышлял он, откинувшись на спинку стула и раздумывая над своими словами, но Хальдис почувствовал, как он бросал на нее страстный взгляд искоса. Ее сердце заколотилось отчасти от страха, отчасти от странного чувства, что-то близкое к возбуждению. Что сказал бы господин Ивар? Она была его рабыней. Позволит ли он кому-то другому завладеть ею? — Тихо, — был его окончательный ответ. — Она нас услышит. — Ради Одина, она в другом конце комнаты! Я мог бы закричать, а она ничего не услышала бы! — весело произнес господин Хвитсерк. Хальдис хотелось рассмеяться над иронией его слов, но она остановилась. — Она слепая, а не глухая, — холодно заявил его брат. — Как бы то ни было, — небрежно вздохнул Хвитсерк, — я одинок, и раз ты не отдаешь мне свою рабыню, я найду себе другую, — он встал, чтобы собраться уйти. — Так, с кем я вчера вечером был? По-моему ее звали Тора, — высокий Лодброк ушел, бормоча себе под нос. Теперь остались только Хальдис и господин Ивар. Он не обратился к ней, поэтому она замерла на своем месте, охваченная смесью легкого замешательства, удивления, но в основном печали. Конечно, ей должно быть суждено навсегда остаться нелюбимой, даже господин Хвитсерк насмехался над ее внешностью. Неужели она действительно такая уродливая? Но почему, когда они впервые встретились, Сага сказала ей, что она красива? Возможно, она просто была вежливой. Хальдис положила руки на подоконник и уткнулась в них головой с легким отчаянным вздохом. В предыдущие дни она была почти довольна. Ее положение предоставило ей чувство безопасности. Но сейчас она ощущала себя подавленной, чем когда-либо… И Сага казалась такой счастливой. Неужели господин Сигурд действительно думал жениться на ней? Что ж, ему хорошо. Несмотря на то, что Хальдис по-прежнему очень не нравился этот человек — теперь даже больше, когда она стала свидетельницей его неприятных взаимоотношений с господином Иваром — она не могла больше заставить себя упрекать Сагу. Ей только хотелось, чтобы ее подруга обрела счастье как можно скорее… хотя она вспомнила, что читала по ладони Саги, что путь рыжеволосой к счастью и долговременной любви — будет долгим. Хальдис надеялась, что ошибалась. Но поиск счастья — и, конечно же, любви — всегда труден и сложен. Это знает каждый человек в этом мире. Она сама знала об этом. Любовь… Каково это быть влюбленным? Этого она не знала. Откуда вы знаете, что влюбились в кого-то, как вы определяете свои чувства как любовь? Неужели она такая легкая, чистая и пьянящая, как ее поют поэты и барды? Чувствуете ли вы, что ваш мир останавливается на своем пути, осознаете ли вы только существование ваших цветущих чувств и ничего больше? И это просто случается с вами? Вы просто спотыкаетесь и попадаете в яркий, головокружительный круговорот, называемый любовью? Много вопросов, но без ответов. Хальдис никогда не задумывался над этим. Это не ее вина, что ее разум всегда мечтает, она не виновата в своем врожденном стремлении всегда знать больше. Ее бабушка часто описывала любовь, как нечто поэтическое и божественное, но в то же время столь же естественное, как приход и уход солнца и луны. Но опять же, ее бабушке очень повезло в любви. Она вышла замуж за такого хорошего человека, милого мужа, а затем и любящего отца. Хальдис никогда с ним не встречалась, но по нежным описаниям бабушки она могла сказать, что он был одним на миллион. Сама девушка думала, что ей суждено быть больше похожей на мать. Быть такой же неудачной и закончить трагично. Ее мать не так хорошо справлялась со своей неспособностью, несмотря на все усилия ее собственной матери научить ее всему, что она знала, и в результате она выросла и стала совершенно одинокой и отчужденной. Под взглядами сверстников она уступила первому встреченному ей мужчине, который соблазнил ее и оставил с ребенком. Как только ее мать рассказала ему о своей беременности, он ушел и больше не вернулся. Такими были родители Хальдис. Печальное существование женщины, которая не прожила достаточно долго, чтобы познать счастье. Проходящая тень, дуновение ветра, мерцающая свеча и никого. Сколько она унаследовала от родителей? Она проклята быть несчастной, нелюбимой и скованной навеки? Возможно так и есть. Сдерживающие слёзы на этот раз потекли по ее щекам. Она начала тихо плакать, скрючилась в том углу, изолированном от остального мира, этого горького мрачного мира, которому нечего предложить, кроме боли и печали. Снаружи она могла слышать шипение и вой ветра, и неистово швырять снег. Она тихонько всхлипнула. Зима достигла своего апогея, так же, как и ее эмоции. Как и ее печаль. И печаль гонится за счастьем, как луна за солнцем. Они дополняют друг друга. Не было бы счастья, если бы не грусть, и не было бы печали, если бы счастья никогда не было. Но почему кажется, что печаль и грусть всегда преобладают? — Хальдис? — голос ровный, мужской. Немного колеблясь. Но обеспокоен. — Хальдис! Посмотри на меня! Господин Ивар. Хальдис медленно подняла голову, ее щеки были залиты слезами. Она повернула голову в его сторону. Затем девушка услышала, как он вздохнул: — Что случилось? — резко спросил он. Она ничего не сказала. У нее не хватило смелости признать свою боль. — Ты слышала Хвитсерка? Она была удивлена, что он заметил. И снова он видел ее насквозь. Она не должна быть такой уязвимой. Не должна. Но что-то внутри нее сломалось, скорлупа ее сердца треснула и рухнула. Волна ее эмоций отчаянно пыталась вылететь наружу, не в силах сдерживаться. Ее сердце умоляло об освобождении. — Я… неужели я такая уродливая? — спросила она между тихими рыданиями. Он взглянул на нее, сначала в изумлении, а затем в панике. — Нет! — воскликнул он. — Не ври! Все так говорят! Ты сам это сказал! — Я не вру. Воистину, — медленно произнес он, — на самом деле, я думаю, что ты… Хальдис выпрямилась: — Ты думаешь, что я? Он беспокойно поерзал: — Я думаю, что ты… ты… — Что? — в отчаянии спросила она. — Ты… — он колебался некоторое время. — Я имею в виду, что я не считаю тебя уродливой, — наконец неубедительно произнес Ивар. Хальдис поджала губы, чтобы не всхлипнуть. Понимая степень ее дискомфорта, господин Ивар со вздохом подошел ближе. — Красота — это еще не все, Хальдис, — сказал он как можно успокаивающе, устремив на нее свои яркие голубые глаза. — Тебе легко говорить, — ледяным тоном возразила девушка, — все красивые люди так говорят. Вы не знаете, каково это быть ничем всю свою жизнь. — Ничем? — Да, ничем! — ответила она, когда ее плач возобновился. — Ты господин, ты можешь получить всё, что хочешь. Я не могу. Я никогда не смогу получить то, что хочу. Из-за того, что она плакала, она не заметила оговорки, своих слегка обидных слов. Но ей было всё равно, обидела она его, или нет. — У меня нет всего, что я хочу, — он на удивление был спокоен. — Чего ты хочешь и чего не можешь, Хальдис? — Свободы! — воскликнула Хальдис. — Я хочу свободы и любви! Скажи, господин, смогу ли я получить это когда-нибудь? Это возможно рабыне? Ошеломленный, он изо всех сил пытался подобрать слова: — Да, — сказал он наконец, — все это может быть у рабыни. — Ну, у меня этого нет, и я не думаю, что когда-нибудь будет, — Хальдис вытерла глаза рукавом платья. Это было теплое платье темно-синего цвета. Всю зиму оно сохраняла тепло, но теперь она дрожала. Может, не из-за холода. Девушка тяжело вдохнул и выдохнул. Теперь успокоившись, она повернулась к нему: — Могу я сделать что-нибудь для тебя, мой господин? — Да, я собирался пойти спать. Тренировки сегодня были очень интенсивными, — мягко сказал он. Хальдис встала и последовала за ним в его комнату, где помогла ему снять одежду. Она подумала, стоит ли ей отвернуться, пока он переодевается. Но был ли в этом смысл? Она не могла точно сказать, как он выглядел издалека. Тем не менее на ее щеках появился неловкий румянец. — Есть ли еще что-нибудь, что я должна сделать? — спросила она, когда он забирался укладываться в кровать. Она надеялась, что это не так. Почему-то она чувствовала себя особенно уставшей. — Да. Хальдис… скажи мне, почему ты думаешь, что тебя никогда… не полюбят? Или не освободят? Интимность и внезапность его вопроса поразили ее. Но прежде чем она успела сдержаться, напомнить себе, как важно не быть уязвимой, ее рот уже открылся. Она уже заговорила. О своей истории. Она рассказала ему свою историю, которую никому не рассказывала. Кто бы мог подумать, что она откроет ему свое сердце? Жизнь полна сюрпризов. И этот инцидент действительно сблизил их. Теперь они понимали друг друга сквозь прошлое. А прошлое все объясняет. Прошло еще несколько дней. Теперь Хальдис была счастливее. И, как точно предсказал господин Ивар, господин Уббе женился на Маргретте. Церемония не была слишком пышной и чрезмерной, на самом деле всё было довольно просто для мужчины его статуса. Людей было немного. Его братья, королева Лагерта и небольшая свита. Жена ее сына, дева щита Торви, была также там со своими детьми. И, возможно по ошибке, но Хальдис уловила странный тон в голосе господина Уббе, приветствующий улыбающуюся женщину. Во время моления богам, Хальдис чувствовала напряжение в воздухе, исходящее со всех сторон. Королева Лагерта сидела прямо, как скала, как будто она не хотела там находиться. Господина Хвитсерка, казалось, сильно сдерживала ревность, господин Сигурд был нетерпеливым, а ее господин сидел как будто натянутый. Возможно, воспоминания о нем и Маргретты воспроизводились в его голове. Эти вещи — травмы — не так легко забыть. Они врезаются в нашу память и остаются там, некоторые из них навсегда. Чтобы преодолеть и забыть их, нужно много мужества. Начался свадебный забег. Господин Уббе и господин Хвитсерк бегали друг за другом, как маленькие наивные дети, играющие в игру. Люди подбадривали их, Маргретта смеялась, Сага, Торви и другие женщины тоже. Господина Ивара не было. Потому что он не мог делать то, что делали его братья. Странно думать, как чье-то счастье может огорчить кого-то. Но хорошо, как говорится, зажечь свечу — значит отбросить тень. А тень неизбежна. Господин Уббе выиграл гонку. Когда Хальдис хлопала в ладоши, как и все остальные, она почувствовала, что кто-то приближается. — Что ты думаешь о церемонии? — раздался позади нее теплый веселый голос Саги. — Было… просто. — Это было великолепно! — воскликнула рыжая со своим обычным тоном энтузиазма. — И Маргретта выглядела очень красивой в своем свадебном наряде. Я так рада за нее! Вышла замуж за человека, которого она любит… Это заставляет меня завидовать ей, если честно, — быстро добавила Сага и взглянула на Хальдис, чтобы уловить ее реакцию. Хальдис повернулась к подруге: — Скажи мне, что тебе нужно, Сага. Я обещаю, что не буду пренебрегать тобой, — сказала она с улыбкой, слишком хорошо зная, что подруга подошла к ней не просто так. Сага глубоко вздохнула: — Сигурд обещал жениться на мне, — она мечтательно улыбнулась. — Я очень скоро могу оказаться на месте Маргретты. Хальдис сжала руку подруги: — Я рада за тебя. Лицо Саги просияло: — В самом деле? И ты не скажешь, что он мне не подходит? — А мне нужно сказать, чтобы ты передумала? — Конечно, нет, — твердо улыбнулась Сага. — Я же его люблю! — Только не увлекайся, — пыталась предупредить ее Хальдис, но рыжеволосая уже сбежала. Она вздохнула. Приближалась весна, и любовь уже наполняла воздух. Слишком уж душно было. — Хальдис, что ты такая мрачная? — услышала она вопрос господина Ивара, когда он подполз к ней. — Ой, ничего, — девушка милостиво улыбнулся. Птицы щебетали, на нее упали несколько солнечных лучей, слабо согревая. Снег под их ногами растаял и почти исчез. Это означало конец зимы. Это ознаменовало начало весны. Время перемен. — Что ж, у тебя нет причин выглядеть грустной, — услышала она его голос и глубоко вздохнула, — Скоро ты будешь свободна. Она изумленно подняла глаза.  — Ч-что ты имеешь в виду? — запнулась она, не найдя слов. В ее голову сразу закрались миллионы мыслей. — Я не могу дать тебе любовь, Хальдис, — улыбнулся он, — но я могу дать тебе свободу, если ты этого хочешь. Ноги у нее задрожали, руки были на губах, на глазах стояли слезы. Теперь засветило солнце. Настало время перемен.