Never doubt I love

Все происходит неслучайно. Несомненно. Точно так же, как природа со своими интригами и целями, жизнью и всем остальным, формировавшим ее, имеет значение. Формировать новую жизнь довольно сложно, и Хальдис это прекрасно понимала. Но она знала, что благодаря чистой решимости и напряженным усилиям справиться с этим. Она умела усердно работать, и в ее нынешней жизни ничего не изменилось. Просто она никому не принадлежала. Только себе. Ее бабушка была бы так горда… Хальдис задавалась вопросом, улыбается ли теперь она наверху и восторженно хлопает в ладоши, как всегда, когда была счастлива. Как же ей ее не хватало… Хальдис слабо улыбнулась, прибыв на свое новое рабочее место. Неделю назад она посетила хозяина стойла, он сказал ей, что попытается найти для нее работу, а потом объявил, что девушку можно нанять дояркой на ферме. Хальдис немедленно и с большой благодарностью согласилась. Так началась ее новая работа. Так началась ее новая жизнь. Хозяин фермы был крупный мужчина средних лет по имени Агнарр, с хриплым голосом и веселым смехом. Что сразу же поразило девушку при первой встрече с ним, так это доброта, окутывавшая его голос. И действительно, Агнарр вскоре оказался добрым и разумным человеком: редкие черты характера для мужчин его профессии. Он владел рыночным ларьком и управлял им, где продавал продукцию своей фермы. Он сказал, что Хальдис должна немедленно приступить к работе, поэтому повел ее на ферму, где девушка встретилась с его женой и детьми. Аннбьорг, его жена, была такой же доброй и нежной женщиной, широко известной как Энн. Она показала Хальдис всю ферму и объяснила, в чем будут заключаться ее обязанности доярки. Как доярке, Хальдис нужно было приходить на ферму на рассвете, чтобы присоединиться к другим девушкам и начать доить коров. Выполнив задание, они разбегались, приготовив назначенный им молочный продукт. Хальдис и раньше доила корову: вернувшись на ферму ее бабушки, у них была корова, которую любопытно назвали Фугл, что означает «птица», и это было одно из первых сельскохозяйственных заданий, которые она научилась выполнять. Чего девушка никогда не знала, так это того, как делать сыр и масло, хотя у нее были некоторые знания о том, как делать творог и йогурт. Энн заверила ее, что это всего лишь вопрос практики и что работа требует небольшого мастерства, кроме полного и скрупулезного внимания. И она, как позже выяснила Хальдис, была права. Это определенно была тяжелая работа, но она пообещала себе, что доведет ее до совершенства. В конце концов, сколько лет она провела бы в роли доярки? Много. Это была ее новая жизнь. Она сказала Энн, что ей негде остановиться, поэтому понимающая женщина предложила ей ночевать где-нибудь на ферме, пока она достаточно не заработает, чтобы найти место для постоянного проживания. Хальдис заработала немного, всего несколько бронзовых монет, но другие доярки сказали ей, что есть много таверн, в которых принимают людей гораздо дешевле. Ее коллегами были еще четыре девушки, дружелюбные и молодые. Хальдис оценила тот факт, что они, по крайней мере, относились к ней с уважением, а не с презрением и пренебрежением со стороны кухонных девушек в доме конунгов. Эти девушки, несмотря на свою бедность, были уверены в себе и должным образом занимались своим делом. Конечно, Хальдис не могла винить кухарок в том, что они были такими пренебрежительными, поскольку были приговорены к пожизненному рабству, но тем не менее она была глубоко обеспокоена их отношением. Что ж, теперь это не имело значения. Они были ее прошлым. Доярки — ее будущим. Целую неделю она полностью посвятила себя изучению своих задач. Одна из дочерей Энн и Агнарра, Альва, высокая девушка с голосом почти таким же низким, как мужской, показала ей, как готовить масло и сыр. Поначалу Хальдис боролась, потому что никому не сказала, что слепа, и было трудно притворяться, будто она видит то, что ей демонстрируют. Ей было жаль, что она солгала таким добрым людям, но не хотела рисковать потерять работу, заявляя о своей неспособности. Тем не менее, сохранение этого секрета впервые в жизни доставило ей глубокий дискомфорт. Семья была искренней и ничего не подозревающей, а она лгала. Эти люди действительно такие искренние и добрые, а она… была не лучше холодной оппортунистки. Такое тяжелое бремя и еще тяжелее более скрывать это бремя. В то время как она направлялась к месту, где находились спокойные и упитанные коровы, ее встретил старший сын семьи Кейпр. Когда его впервые представили ей, Хальдис едва подавила свое желание расхохотаться, потому что слово «кейпр» буквально означало «маленькая лодка». Этот человек действительно был маленьким, но он был дружелюбным и обаятельным, всегда бегал по делам и от души разговаривал со всеми, с кем встречался на пути. — Какое у нас сегодня хорошее утро, Хальдис, не так ли? — весело сказал он, наклоняясь гибким телом, чтобы взять бочку, которую он, предположительно, доставит в стойло своего отца. — Да, — спокойно ответила Хальдис, — погода очень теплая. — Идеальная для прогулки, как думаешь? — он широко ей улыбнулся, и она согласно кивнула. — Какая жалость, что нам обоим приходится работать, — продолжил он, — иначе я бы отвел тебя в деревню и показал там всё. Хальдис покраснела при таком проявлении интереса к ней. От мужчины. — Показать мне? — старалась она не запинаться. — Зачем? — Ты новенькая в Каттегате, не так ли? — он приподнял бровь. — Мама сказала мне, что ты еще даже не нашла места, где остановиться. Я думал, тебе, возможно, понадобится проводник. — Да, я вроде новенькая, — с тревогой призналась Хальдис. Она также не сказала им, что была рабыней их правителей. Еще одна ложь, но что она могла сделать? Это было то, чего она так не хотела, чтобы кто-нибудь когда-либо узнал. Не тогда, когда она сама пыталась забыть об этом. — Но я могу сориентироваться. Не беспокойся обо мне. Хотя спасибо за предложение. Кейпр усмехнулся и опустил бочку, которую только что поднял. — Я не беспокоюсь о тебе, Хальдис, — он подошел к ней, — ты выглядишь совершенно самодостаточной. Я подумал, что, возможно, мы сможем стать друзьями, поэтому я спросил. Конечно. Теперь было ясно: он, должно быть, ищет женщину. Хальдис так покраснела, что почувствовала, как жар обжигает ее щеки. Попалась она на глаза мужчине? Она не могла в это поверить. — Друзьями… да, конечно, мы можем быть друзьями, — смущенно запнулась она. — Но мне действительно нужно идти на работу, Кейпр, или я опоздаю, — быстро добавила девушка. Когда она поспешила прочь большими взволнованными шагами, она услышала, как Кейпр засмеялся и прокричал ей: — Хорошо, Хальдис, поговорим позже! Не думай, что тебе удастся избежать прогулки! Хальдис прибыла к месту назначения, кипя от смущения и волнения. Кейпр был добрым человеком, но его предложение поразило ее. Она могла сказать, что он привык к этому — он был очарователен, то есть — Хальдис была почти уверена, что он говорил такие вещи каждой женщине, приходившей работать на ферму. Тем не менее она была взволнована, потому что за ней никогда не ухаживали. И по правде говоря… она боялась этого. Любовь — дело сложное, и Хальдис не хотела усложнять свою новую жизнь, преследуя ее. Со временем это придет к ней. Кроме того, господина Ивара нет. Хальдис ругала себя за то, что вспомнила его, думая о любви. У нее не было к нему чувств! Он ей нравился, да, довольно сильно, но он был просто… другом, если она вообще могла его так называть. Но любовь… боги нет. Это слишком сильное чувство, и она определенно не относилась к сыну Рагнара таким образом. Кстати о господине Иваре, она должна будет навестить его. Последний раз она навещала его неделю назад, прийдя к нему во время пира, хотя он заверил ее, что она не помешала. Он объяснил, что его сводный брат — сын королевы Лагерты — вернулся в Каттегат, чтобы организовать месть за смерть своего отца. Он рассказал ей подробности их планов, и вместе под темным ночным небом они обсудили их. Очевидно, нужно было собрать армию, а затем повести ее против двух саксонских королей. Опасная затея, но сыновья должны отомстить за своего отца. Это самое главное. Хальдис со вздохом отбросила мысли на потом и принялась доить коров. Обычно она приходила первой, просыпаясь по привычке еще до рассвета, поэтому была одна. Она задавалась вопросом, стоит ли ей поговорить с другими девушками о Кейпре, но она не решалась, поскольку они все еще были не очень знакомы друг с другом. Когда солнце начало подниматься над чистым утренним небом, остальные доярки уже прибывали и приступали к работе, хотя и немного неуверенно. После того, как Хальдис закончила с доением, она собрала два ведра молока и направилась на ферму, чтобы начать готовить масло. Альва обучила ее всему процессу изготовления сыра, а также масла, которое девушке сказали приготовить в течение дня. Она начала с того, что убрала свежее молоко и сняла сливки со вчерашнего. Медленно налила кремообразную жидкость в деревянную маслобойку и начала взбивать: медленно и неуклонно, как велела ей Альва. Через некоторое время девушка отделила пахту от масла и положила в банки для ежедневной доставки в стойло Агнарра; ни в одной семье викингов не могло быть достаточно пахты. Она добавила соли к бесформенному маслу и, используя деревянный инструмент, похлопала его, пока оно не приняло удобную форму. Затем отправила продукт на хранение и повторила ту же процедуру с оставшимися ведрами молока. Пока Хальдис выполняла свою работу, ее мысли облетали всех людей, встречавших с момента ее прибытия в Каттегат. Сага, ее первая дружеская встреча и закадычная подруга, Берит, якобы злая старуха, которая, несомненно, скрывала ужасный секрет, Дагни, молодая рабыня, жаждущая жить и мечтать, Маргрет, стереотипная и амбициозная, коварная рабыня, теперь Агнарр и его семья и, конечно же, сам господин Ивар. Ивар! Она не только познакомилась с ним, но и сблизилась. Она связалась с господином! Вся ситуация внезапно показалась ей настолько абсурдной, что девушка рассмеялась при этой мысли. Но все благодаря ему, подумала Хальдис с горько-сладкой улыбкой. Благодаря Ивару ее жизнь изменилась. Как только она подумала, что никогда не вернет себе свободу — свою собственную жизнь — он подарил ее ей. И ни разу в своей жизни — и уж тем более, когда ее привезли в деревню, — она не подозревала, что все так резко изменится за один день. Она никогда не думала, что ее настроение, из мрачного и пессимистического, превратится в светлое, обнадеживающее, в котором преобладают солнечные натуры и решимость. Она никогда не считала себя оптимисткой, в отличие от Саги, всегда стремившийся искать позитив в любой ситуации, даже когда это казалось неподходящим для этого. Но что ж, теперь будущее казалось таким светлым, таким манящим, что от одной мысли о нем ей хотелось смеяться, танцевать и бесконечно петь. Когда она закончила работу, приближался полдень. Хальдис прибрала весь беспорядок, который наделала, и отправилась пасти коров. По пути она встретила запыхавшуюся Альву, катившую тачку, полную сена. — Ты в порядке? Тебе нужна помощь? — спросила ее слепая, когда высокая женщина тяжело вздохнула. — Я не против помощи, спасибо. У этой проклятой тачки ржавые колеса. Делает все тяжелее, даже сено, — согласилась Альва и плюнула на старую тележку. — Я сказала отцу, чтобы он поменял на лучшую, но он не слушает, — продолжила Альва, когда Хальдис подошла к ней, чтобы помочь потянуть тачку вперед. — Вместо этого он дал пол серебрянной монеты за две телеги сена. Половина серебряной монеты, черт возьми, ты можешь это представить? Серебряные монеты были самой высокой ценностью из-за своей редкости: только самые богатые могли позволить себе отдать целую монету. Хальдис слушала, как Альва продолжала жаловаться на расточительство отца и то, как это повлияет на ферму. — Я думала, что на ферме очень хорошие финансовые дела. — Да, Хальдис, все тоже так думают, — вздохнула Альва. — Но тот факт, что большая часть нашей продукции продается, не означает, что мы не сталкиваемся с трудностями. Мы пережили тяжелые времена, и отец отказывается это признавать. — Как так? — Чтобы содержать такую большую ферму и столь же успешный прилавок, нужны большие деньги, поэтому, естественно, мы не можем позволить себе совершать какие-либо тривиальные покупки. Нам не нужно сено. Наши животные очень хорошо питаются травой и зеленью. Но отец никогда не думает, прежде чем действовать! Я уверена, что он нас погубит. — О, Альва, пожалуйста, не говори таких вещей. Я не думаю, что Агнарр когда-либо сделает что-нибудь, что приведет к гибели своей семьи. Он… такой добрый. — Это как раз проблема, Хальдис. Он слишком добрый. Он купил это сено у продавца. Конечно, он не мог отказать ему, он не может никому отказать. Он тебе не отказал. Мне очень жаль, что я говорю это — ты такая хорошая девушка, Хальдис, — но нам не нужна была другая доярка или какой-либо другой человек для работы на ферме, если быть честными. Сердце Хальдис упало. — Если я в тяжесть, то я уйду. Я не хочу причинять вам никаких трудностей. Она действительно не хотела отягощать семью, даже если это означало, что ей придется вернуться на улицу безработной и бедной. Альва усмехнулась. — Ах, ты не можешь уйти, мой друг. Мы к тебе привыкли, — она подмигнула девушке и похлопала ее по плечу. «Они действительно были добрыми людьми», — подумала Хальдис, уходя от женщины, умолявшей ее пойти помочь Агнарру в стойле. Все они были добрыми. Добродушные, легкомысленные люди. Так богат молоком человеческой доброты. И нет, это не имело ничего общего с хорошими коровами, которых они держали. — Ах, Хальдис! — громкий голос Агнарра звенел в ее ушах, когда она приближалась к стойлу. — Что привело тебя сюда? Масло доставлено, отличное! Рынок был шумным. Встревоженные сельчане бегали от прилавка к прилавку, торопясь приобрести товары по самой дешевой цене. Некоторые принесли свои вещи, чтобы обменять их на продукты, а другие размахивали сумками, наполненными монетами. — Спасибо, Агнарр. Альва попросила меня помочь здесь, если это будет необходимым. Агнарр нахмурился. — Ах, эта девушка! Она всегда меня ругает! Критикует всё, что я делаю, и всё время жалуется. Тогда управляй фермой сама, — говорю я ей, и это заставляет ее замолчать до следующей истерики. Ох, дочери! — от души рассмеялся мужчина. — Если следующая будет девочка, я не знаю, что со мной будет! — Энн беременна? — Да, моя милая! — смеющийся мужчина похлопал себя по своему круглому животу. — Я всегда занятой человек, Хальдис, и это то, чем я могу по крайней мере гордиться! Хальдис могла сказать, что он шутит, но тем не менее покраснела. У него действительно было много детей! Дети всех возрастов каждый день свободно бегали по ферме, играли и смеялись, и, откровенно говоря, Хальдис потеряла даже им счет. — А почему ты снова сюда пришла? — рассеянно спросил Агнарр, помогая нетерпеливому покупателю. — Чтобы помочь, — ответил Хальдис. — Бесплатно, конечно, — быстро добавила она, вспомнив слова Альвы о невидимых проблемах семьи. — У меня есть вся необходимая помощь, дорогая девочка, — Агнарр кивнул в сторону мальчика, который работал рядом с ним. — Со мной мои сыновья и дочери. Семья, Хальдис, это всё. Помни это. Не так, дурак! — крикнул он своему маленькому сыну, который обматывал кусок сыра тряпкой. — Закутывать надо аккуратно, не как кровавое животное! Мы хотим продать это, а не выбросить! Хальдис хихикнула над раздражающимся мужчиной и его не менее беспокойным сыном. Это была забавная сцена, но опять же, Агнарр сам был забавным человеком. Умение его ума переходить от одной темы разговора к другой было забавно. — Вот, осел, теперь он хорошо завернут. Так что ты говоришь, Хальдис? — Агнарр снова обратил внимание на нее. — Пожалуй, насчет масла. Да, понимаешь, я подумал, что можно добавить в масло травы вместе с солью. Тимьян, укроп, петрушка — все это можно найти на ферме. От него масло станет намного вкуснее! Хлеб с маслом больше не будет таким скучным, уверяю тебя! — Да, Агнарр, — согласилась девушка, — так где я могу помочь? — Помочь? Ох, мне не нужна помощь, девочка. Ты свободна! — Но… — Никаких но! Если ты не сможешь сделать этого дурака умнее и быстрее, — Агнарр в шутливом тоне взглянул на сына, — тогда ты можешь идти! Хальдис немного была сбита с толку, но поблагодарила своего работодателя за щедрость. Используя бронзовую монету, которую ей дала Энн, она купила кусок сыра, буханку хлеба и немного пахты и направилась в Большой Зал. Это была прекрасная возможность навестить господина Ивара и Сагу, с которыми она давно не разговаривала. Возможно, ей следует навестить и Берит. Как-то она скучала по старой сварливой женщине. Может быть, потому, что она напоминала ей бабушку, хотя последняя была совсем не сварливой. — Хальдис. Это был голос Саги, и он звучал уставшим, чем Хальдис помнила. — Сага! — воскликнула она, пытаясь обнять девушку. — Сколько лет, сколько зим! — Да уж! — рыжая ответила на объятия. — Где ты была? — На ферме. Я там работаю. А ты? — Здесь, с Сигурдом. Надеюсь, у тебя всё хорошо? — в обычно теплом голосе Саги не было энтузиазма. Хальдис подумала, что же могло ее расстроить. — Да, всё хорошо! Как тут дела? — О, теперь ты знаешь. Маргрет повсюду. Братья спорят, каждый день призывают вождей, куют много оружия. Поднимается армия. Похоже, они хотят сражаться с саксами. — Да, я слышала. Что насчет тебя, Сага? Ты выглядишь измученной… что тебя беспокоит? — Ой, ничего, — Сага снисходительно тряхнула запястьем. — Я просто собиралась в деревню пойти, чтобы освежиться. Такая была беспокойная неделя. Расскажи мне о своей работе на ферме. — Ты меня знаешь, Сага. Я чувствую, если кто-то чем-то обременен. И ты явно обеспокоенная, мой друг. Твой голос, твоя поза выдают это, — Хальдис подошла ближе к подруге и сочувственно положила руку ей на плечо: — Ты можешь мне рассказать. — Я просто… — дрогнула Сага, задрожала нижняя губа. — Это Сигурд, — пробормотала она, прежде чем разразиться тихим плачем. Хальдис медленно подвела плачущую девушку к стволу упавшего дерева и поманила ее сесть. — Ну вот, Сага… давай, расскажи, — попыталась она успокоить рыдающую рыжую. — Он сделал что-то ужасное? Сага покачала головой. — О, Хальдис… нет. Напротив, он стал таким… — она остановилась, чтобы подобрать правильное слово, «отчужденный», — наконец сказала она жалким тоном. — Что произошло? Сага поморщилась. Хальдис могла сказать, как ужасно расстроена была ее подруга в тот момент. Любовь… какое это неприятное чувство. — Когда он сказал, что женится на мне, я предполагала, что он сделает это вскоре после того, как Уббе женится на Маргретте. И вначале действительно казалось, что мы скоро поженимся. Он говорил о свадьбе, о своих родителях и о многом другом. Но потом… , — рыдание вырвалось из нее, и она остановилась, чтобы вытереть нос рукавом. — Да? — в чем бы ни заключалсь проблема, Хальдис хотела помочь. — Тогда он сказал, что нам придется пожениться после того, как он вернется из предстоящего вторжения в Англию! Ты слышала? После сражений! На его возвращение могут уйти месяцы! — О, Сага… — пробормотала Хальдис, хотя новость ее не сильно удивила. Она никогда не верила, что Сигурд был подходящим мужчиной для ее подруги. — Я просто не понимаю, почему он отложил свадьбу, — снова заговорила Сага, в ее голосе всегда присутствовала боль. — Он говорит, что мы не можем сейчас жениться, потому что он скоро уедет. Я думала, что должно быть наоборот; если он уезжает, почему бы не пожениться как можно скорее? И сначала он был так взволнован, что все время говорил мне, как сильно любит меня, как ему не терпится сделать меня своей женой. И теперь мы почти не видимся. Иногда он становится таким отстраненным, таким холодным, таким погруженным в свои мысли, моих ласк и внимания недостаточно, чтобы… согреть его. Он страдает, Хальдис, и я не знаю почему. И он мне не говорит. Он не женится на мне. А вдруг он умрет в битве против этих ужасных саксов? Я больше никогда его не увижу… — сорвался голос Саги, и она снова заплакала. Это было неудивительно. — С какой стати господин Сигурд будет страдать? — озадаченно спросила Хальдис. — Не говори так! — сердито бросила Сага. — Он человек, Хальдис, как и все мы! Твой покалеченный господин — не единственный, у кого есть тяготы! — ее тон был странно пренебрежительным. — Не сердись, Сага, я просто спросила… — Я знаю. Я знаю, что ты имеешь в виду. Ты хочешь, чтобы я была счастлива, но я также знаю, что ты его ненавидишь. Не надо, Хальдис. Ты должна перестать цепляться за это чувство с такой детской страстью. И на самом деле благодарить его. Без Сигурда тебя бы не заметил и не купил бы его брат-калека. И если бы не это, ты бы сейчас не была свободна. Да, ты должна быть более чем благодарной. — Сага, я знаю… — попыталась заговорить Хальдис, но ее снова прервала рыжеволосая. — Нет, не знаешь. И знаешь, что? Мне не нужен твой холодный совет. Я сама разберусь со своими проблемами. В конце концов, ты ничего не знаешь о любви. И с этими словами она бросилась прочь, топая ногами по каменной дорожке. Хальдис не стала преследовать ее, будучи слишком сбитой с толку. Чирикали птицы, симфонически пели сверчки, не было ни малейшего порыва ветра. День был теплый, почти слишком теплый. Слепая девушка раздраженно вздохнула. Ей пришлось признать, что она действительно затаила на господина Сигурда упорную обиду за тот далекий осенний день. Кто бы знал, что с ней стало бы, если бы не вмешательство королевы Лагерты? Тот факт, что это привело к тому, что ее купили и, в более широком смысле, освободили, не повлиял на то ужасное обращение с ней. И ненавистные слова, которые она слышала, как он плюнул господину Ивару, все еще звучали в ее голове. Как она могла поверить, что он действительно был добрым человеком? Нет, ей нужны были веские доказательства, чтобы в это поверить, а Сага была слишком влюблена, чтобы предоставить ей это. Но на самом деле ей было наплевать на господина Сигурда. Они не разговаривали с того рокового дня… и Хальдис намеревалась сохранить всё так, как было. Хотя Сага просто импульсивно говорила в гневе, в ее словах была доля правды. Хальдис действительно ничего не знала о любви. Вообще ничего. Так что, возможно, ей лучше держать язык за зубами. Кроме того, дела Саги не должны ее волновать. Хальдис встала, решив продолжить свой день. Она добралась до Большого Зала и с удивлением обнаружила, что он переполнен даже больше, чем рынок. Сага была права; бесчисленные воины и служанки ворвались в помещение, и шум, который они производили, был оглушительным. В воздухе царили болтовня, возгласы, крики, звуки ссор. Скоро будет война. Раздался бессвязный звук, легкий вздох, и кто-то упал на девушку. — Эй, смотри, куда… Хальдис! — прозвучал молодой удивленный голос, и с Хальдис свалилось тело. — Дагни! Ты в порядке? — Да, хотя здесь с этими ублюдками еле передвигаюсь, — Дагни указала на группу шумных воинов, которые пили медовуху и яростно боролись. — Как дела? — тепло спросил Хальдис. Ей действительно нравилась Дагни, она была яркой жизнерадостной девушкой, полной жизни. — А как ты хочешь, чтобы у меня были дела? А? — в голосе Дагни было слышно раздражение. — Я же не свободный человек. Ой. Бедная Дагни. Насколько сильно рабыня хотела оказаться на месте Хальдис? — Мне очень жаль, — извиняющимся тоном пробормотала слепая, хотя она и не знала, о чем на самом деле сожалеет. За счастьем? За то, что тебе напомнили, что в этом мире печаль преобладает над счастьем? Скорее всего. — Не нужно. Я тоже скоро стану свободной, — сухо ответила Дагни. — И я сделаю это сама. Грядет война. Я найду кого-нибудь, кто обучит меня как деву щита, и тогда я больше никогда не буду рабыней. Хальдис запнулась, немного опешив. — Хочешь сыра? — спросила она девушку, копаясь в своей соломенной корзине. Гамалост был одним из самых распространенных сыров, который ел каждый викинг, будь он богат или беден. Дагни приняла предложение, но ничего не сказала. Атмосфера была напряженной. Дагни пробормотала бессвязное оправдание и бросилась прочь, скорее всего, вернувшись к своим обязанностям. Хальдис нахмурилась. Насколько она могла объяснить грубость Дагни — ее отчаянное стремление к свободе вызывало у нее обиду, — ее пренебрежительный комментарий о том, чтобы «делать это сама», оскорбил ее. Дагни явно подразумевала, что Хальдис использовала свое тело, чтобы получить свободу. Она слышала обиду в голосе молодой девушки. Никто не мог поверить, что господин просто так освободит рабыню, потому что он рассматривал ее как личность. Настоящий человек. Все просто думали, что его соблазнили. Но что же тогда? Почему Хальдис следует обращать внимание на то, что о ней думают люди? Нет, это больше не было правильным мышлением. Она больше не была рабыней, она пыталась создать для себя новую жизнь. Люди должны были хорошо о ней думать, любить ее, чтобы ее приняли в свое общество. Если бы они смотрели на нее свысока, она снова была бы изгоем. Она не хотела быть изгоем, только не снова. Больше никогда. Именно поэтому она вообще скрывала свою неспособность, чтобы защитить себя. Чтобы ее не осуждали и не смеялись. Порабощенный мировым негодованием и горечью на окраинах общества. Нет. Она не желала такой жизни. Хорошо. Ее первые две встречи были не очень приятными. Но день еще не закончился; солнце все еще светило, мир, жизнь продолжалась. Так и было. Так она и поступила. Она нашла господина Ивара, гадая, где он может быть в это время дня. Как глупо с ее стороны задавать такой вопрос! Она прослужила ему достаточно, чтобы выучить его распорядок дня. Он должен быть в своей комнате, полируя свое оружие. Свой топор. Свой горький топор, который скоро прольет кровь. Хальдис содрогнулась от страха. Она не должна думать о войне — не сейчас. В будущем у нее будет достаточно времени, чтобы побеспокоиться об этом. Она направилась в комнату господина Ивара, не обращая внимания на снобистский взгляд Маргрет. Постучала в деревянную дверь, и ее сердце заколотилось в груди. К настоящему времени она уже привыкла к учащению биений ее сердца каждый раз, когда была рядом с ним. Это стало смущающей, но одновременно странно приятной привычкой… — Не сейчас, Сигурд! — его голос звучал грубо: — Мне нехрен делать заниматься твоей работой! — Это я, — девушка осознавала, насколько тихим ее голос звучал по сравнению с его. — Халдис. Могу ли я войти? Резкий звук металла о металл резко прекратился. Хальдис услышала звук отодвигаемых стульев, что-то волочащееся по полу и лязг ручки. Он определенно был занят. Дверь открылась, и перед ней появился господин Ивар, немного задыхаясь. — Халдис! Что привело тебя сюда? Халдис удивленно склонила голову. — Я подумала, что мне нужно прийти. Разве нет? Может, я приду позже, — она сделала движение, чтобы отвернуться. — Нет! Нет! — он схватился за концы ее юбки, чтобы не дать уйти. — Ты правильно сделала, что пришла сюда. Мне нужно было отдохнуть от того, чтобы разбирать все эти мечи и ножи, — улыбнулся он. — Хочешь пойти со мной в деревню? Есть кое-кто, кого я хочу, чтобы ты встретила. Желудок девушки странно затрепетал. Она чувствовала, что его улыбка излучает нехарактерную для него доброту. — Встретить кого? — пробормотала она, смущаясь. — Вот увидишь, — ответил он, но сразу понял свою ошибку. — Я имею в виду, что ты скоро узнаешь. Они вышли из Большого Зала, поспешно миновав шумные стаи воинов. Когда они шли к деревне, Хальдис рассказала ему о своей новой работе дояркой, а он, в свою очередь, сообщил ей о своих планах. Поднималась великая армия, так как многие военачальники с севера откликнулись на их призывы. — Они приходят воевать больше из злобы к саксам, чем из уважения к отцу, — отметил господин Ивар, — но для нас это все равно, пока они готовы убить этих проклятых христиан, — выплюнул он последнее слово. Достигнув блока хижин, господин Ивар приказал ей подождать у порога одной из них, заходя в нее. — Флоки, Хельга, — услышала она, как он поприветствовал обитателей хижины, так как дверь была оставлена приоткрытой. Между господином и Хальдис, предположительно Хельгой, завязался разговор о молодой рабыне, которую последний настаивал на том, чтобы она удочерила. В какой-то момент девушка начала визжать от ужаса, а потом в хижине снова стало тихо. Кто были эти люди? И почему господин Ивар привел ее на встречу с ними? — Как мило с твоей стороны тащить сюда свою искалеченную задницу, чтобы увидеть меня, — из хижины послышался низкий, похожий на шепот голос. — Как ты думаешь, почему мне нужно что-то от тебя, тонконогий, непослушный корабельщик? — ответил господин Ивар серьезным, почти оскорбительным тоном. Обладатель другого голоса, мужчина, фыркнул. — Приятно видеть, насколько ты повзрослел с тех пор, как меня не было. — Повзрослел? Ну, ты думаешь, я хочу быть таким же старым дураком, как ты? — Так, как ты себя ведешь, дорогой Ивар, у тебя никогда не будет шанса постареть. Снова тишина. Хальдис затаила дыхание на протяжении всего разговора между двумя мужчинами. Были ли они врагами, соперниками? Миллион других вопросов заполнили ее голову. А потом они расхохотались. Девушка сидела и ждала снаружи, совершенно сбитая с толку их взаимодействием, пока она слушала, как они обнимаются и смеются. — У меня есть кое-кто, с кем я хочу, чтобы ты встретился, Флоки, — услышала она слова господина Ивара. — Ой, действительно? — Да. Она благословлена богами, в чем ты сам убедишься. — Женщина? — другой мужчина издал странно пронзительный смешок. — Пора было, ублюдок-калека! — Хальдис, ты можешь войти, — позвал ее господин Ивар. Она толкнула дверь и вошла в хижину, когда ей в нос ударил запах только что приготовленного тушеного мяса. — Это, Флоки, — снова заговорил господин Ивар, — это Халдис. Мой друг. Слепая девушка с тревогой встала перед высоким мужчиной, глаза которого она чувствовала, пристально глядя на нее. — Привет, — сказала неловко она. — Приятно познакомиться, — застенчиво продолжила, не зная, вообще должна ли она говорить. Высокий мужчина не ответил, кружил вокруг нее, рассматривая ее, его глаза-бусинки все еще смотрели на девушку. — Так вот такая женщина нравится Ивару, — хихикнул он, приближая свое лицо к ее. — Халдис. Богиня камней. Хальдис почувствовала жар хижины, прилипший к ее телу, она сильно вспотела. — Где вы познакомились? — спросил господина Ивара человек по имени Флоки. — Она была рабыней. Я освободил ее. — Значит, рабыня? Хороший выбор! Я хорошо тебя научил, дорогой Ивар! — радостно засмеялся Фоки. — Нет, старый дурак, она не моя женщина! Она — мой друг. И моя связь с богами. — Твоя связь с богами? Как так? — поинтересовался Флоки, когда он взял ниспадающую прядь заплетенных в косу волос Хальдис и накрутил ее вокруг пальца. — Эта женщина, Флоки, лишена зрения. Но она видит благодаря богам. Боги — ее глаза. — Нет, дело не в этом! — возразила Хальдис, — я снова и снова повторяю, что не имею ничего общего с богами! Флоки повернулся к ней лицом. — Нет, — сказал он серьезно, — Ты знаешь. Все связано с богами. — Да, Хальдис, послушай старого Флоки. Он тот, кто научил меня путям наших богов. Он знает. — Я… — пробормотала девушка и не смогла подобрать слов. Она вздохнула. — Я не говорю таких вещей, чтобы не уважать ни богов, ни их пути. Но я не провидица. Они не разговаривают со мной, как думает господин Ивар. Флоки усмехнулся. — Есть, Хальдис. У могущественных богов есть миллион разных способов поговорить с каждым из нас, — он поднял палец, указывая на ее грудь, где находится ее сердце. — Нам решать, будем мы их слушать или нет. Ты решила послушать их, Хальдис? Или ты их просто игнорируешь? Люди часто так поступают. — Нет, нет. Я их слушаю, — устало призналась девушка, когда усталость за всю неделю внезапно скопилась в ее конечностях. Но действительно ли она слушала богов? Она в этом сомневалась. — Верно, — сложил руки господин Ивар, — я пришел кое-что у тебя спросить, Флоки. Но сначала я провожу Хальдис. Он слегка коснулся ее ноги, чтобы показать, что она может выйти на улицу. Он последовал за ней из хижины. — Флоки — старый дурак, но он хороший человек. Он был ближайшим другом моего отца. Надеюсь, он тебя не напугал, — прошептал он. Ей пришлось наклониться, чтобы отчетливо слышать его сквозь суету и суматоху, исходившую из ближайших хижин. — О нет. Он кажется очень интересным человеком. — Да. А теперь иди, ты выглядишь усталой. Их лица были так близко, что она могла чувствовать его теплое дыхание на своей коже. — Да, спасибо. — Ты ведь знаешь свой путь, не так ли? — в его голосе было искреннее беспокойство. — Знаю. Его вопрос напомнил ей Кейпра и его предложение. Конечно, она не рассказала об этом господину Ивару. Одинокий господин, вероятно, был бы последним человеком на земле, который мог бы дать ей совет по вопросам… любви. — До свидания, Хальдис. Береги себя, — его голос — мягкий — вытряхнул ее из мыслей. — Прощай, господин Ивар, — ответила она на прощание так же мягко, как и он. — Халдис! — крикнул он ей, когда она собиралась уходить. — Можешь звать меня Ивар. Головокружение внезапно охватило всю ее статуру. — Прощай, Ивар. А потом она ушла. Она не знала, что чувствовать. Он был почти другим человеком. Представляя ее как друга? Говорить с ней так ласково, почти нежно? Беспокоиться и интересоваться о ее местонахождении? Позволить ей называть его просто по имени? О, мир подходит к концу, она была уверена. Ей нужно было отвлечься, иначе она сойдет с ума. Его голос, его прикосновение, его дыхание господствовали над ее разумом и телом. Берит. Она должна пойти и навестить ее в хижине. Именно для нее она в первую очередь купила содержимое корзины. К счастью, она все еще помнила, как добраться до дома старухи. Она прошла через цветущий сад, где преобладал сладкий опьяняющий запах цветов, который стал более заметным из-за жары, и постучала в дверь. — У меня нет денег! — с ужасающей силой и скоростью открыла дверь Берит. — Ухо… Халдис? — выдохнула она, — я думала, это нищий. Что ты здесь делаешь? — спросила она своим обычным недовольным тоном. — Я заметила, что вы не приходили на рынок на прошлой неделе, поэтому подумала, что должна принести вам немного еды, — она протянула руки, чтобы дать соломенную корзину, но поняла, что она пуста. — О, ради любви к Одину! — воскликнула она, — Я оставила его в хижине Флоки! Щеки Хальдис горели от смущения. — Прости, Берит, я ошиблась. Я не хотела тебя беспокоить, — грустно призналась она, и ее охватило горькое разочарование. — Все в порядке, дитя, — тон Берит был таким нежным, что девушка потерял дар речи. — Ты с добром пришла и совсем меня не побеспокоила. По правде говоря, — Берит глубоко вздохнула, взяла Хальдис за руку и сжала ее, — правда в том, что я скучала по тебе, дитя. Ты и твои грёзы. И твоя доброта. Все эти дни я думала о том, чтобы найти тебя и задать вопрос, но сомнения и страх заставили меня колебаться. Но теперь, когда ты пришла сюда сама, то значит так распорядилась судьба. Хочешь остаться здесь жить со мной? Я не могу тебе заплатить, но у вас будет надежная крыша над головой, одежда и еда. Дом. Что ты скажешь? Выдержишь мою жалкую компанию? У всего есть причина, всегда говорила бабушка Хальдис. Но не нам искать причину, добавляла она. Не нам вмешиваться в природу и ее обычаи. С судьбой и ее путями. И прямо сейчас, когда она стояла рядом со слезливой и старой, но доброй — да, доброй — женщиной, Хальдис думала о том, как бы сейчас гордилась ее бабушка. — Да, буду! Спасибо. Девушка была бы очень горда. И счастлива.