Never doubt I love

      Не теряя больше времени, Хальдис изменила направление и бросилась к деревне. Она искала глубоко в лабиринте своего разума воспоминания, путь, по которому ей придется идти, беззвучно моля богов помочь ей в этом поиске.       Спустя какое-то время, она уже стояла перед деревянной дверью, ее рука зависла в воздухе от внезапного приступа робости. Напомнив себе, что она должна быть храброй, Хальдис быстро постучала в дверь и тут же отпрянула, как будто изнутри выскочило животное и напало на нее.       После, казалось, вечности дверь открылась, мгновенно выпустив ароматное тепло горящих трав и приготовленной еды.       — Здравствуй. Чем могу помочь? — с порога раздался добрый женский голос.       Девушка глубоко вздохнула и ответила:       — Я ищу человека по имени Флоки.       — Я его жена. Кто его просит?       Хальдис секунду подумала.       — Скажите ему, что это Хальдис. Богиня камней.       Женщина удалилась обратно в хижину и вскоре вернулась, чтобы сообщить ей, что Флоки согласился придти и увидеть ее. Хальдис стряхнула пыль со своего платья и сделала поспешную попытку уложить взлохмаченные волосы. Глубоко вздохнув, она попыталась привести мысли в порядок, чтобы иметь возможность задавать правильные вопросы.       И таким образом получить правильные ответы.       — Я ждал тебя.       Хотя она тоже ожидала этого мужчину, но от удивления вскочила. Голос был грубее, чем она помнила; в его тоне было что-то жуткое и потустороннее. Послан богом.       — Ж-ждали? — сумела спросить она, частично напуганная его словами, частично напуганная его присутствием.       Флоки издал странный пронзительный смех, как будто насмехался над ней.       — В последнее время калека странно себя вел. Я подумал, что это проблема из-за женщины. И ты придешь ко мне за советом, это был всего лишь вопрос времени, — он судорожно пожал плечами. — Проходи внутрь.       Войдя в хижину, Хальдис показали место на низком матрасе. Жена Флоки предложила ей медовуху, но она отказалась, не в силах избавиться от воспоминаний о том, когда в последний раз принимала напиток.       Охваченная потоком головокружительных чувств, девушка изо всех сил пыталась подавить рыдание.       — Флоки… Вы хорошо знаете Ивара? — спросила она с легкой дрожью в голосе, а мужчина устроился напротив нее, сжимая в руке чашку медовухи.       — Это я вырастил его.       — Тогда Вы должны знать, как я могу помириться с ним. И я не пойму, что же я сделала, так разозлив его.       — Ты не знаешь?       — Нет…       — Ты уверена в этом?       Хальдис озадаченно кивнула. Флоки хихикнул, но ничего не сказал. Он поднес чашку к губам и медленно выпил все, пока гостья сидела неподвижно, скованная неловкой тишиной.       — У мальчика, знаешь ли, была нелегкая жизнь, — наконец заговорил он, отбросив пустую чашку.       — Я знаю.       — Ты серьезно? Ты когда-нибудь понимала, через что он прошел? Ему постоянно приходилось показывать себя отцу, матери и братьям. Всем вокруг него, миру! Чтобы доказать, что он силен, — Флоки наклонился ближе к девушке и приложил кулак к своей груди. — Этого достаточно, чтобы сделать человека жестоким.       Хальдис не знала, как правильно ответить. Продолжил Флоки хрипловатым голосом, его дыхание было так близко к лицу девушки, сильно пахло медом и мясом.       — У этого мальчика-инвалида сильная, твердая вера. Я научил его чтить эту веру, дорожить ею. Но когда его предают, когда предают это доверие, оно ломается. Ты понимаешь?       Она кивнула, даже не понимая слов Флоки.       — И поскольку он считает проявление эмоций, переживание эмоций слабостью, он скрывает свою боль. Он будет притворяться. Тебе это ясно, богиня камней?       — Мне…       — Разве тебе не ясно, что кто-то другой, став жертвой, заставляет закаленного человека чувствовать себя лучше? Так жизнь сформировала его; его нельзя винить.       Флоки отстранился от Хальдис и склонил голову набок, как бы давая понять, что разговор окончен.       — Но я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне… — всхлипнул девушка.       Флоки пожал плечами.       — Понимаешь ты это или нет, но это во многом связано с тобой, — вырвалось другое хихиканье. — По крайней мере, я так это вижу. Поэтому я бы посоветовал тебе действовать по собственному усмотрению.       Хальдис раздраженно стиснула зубы.       — Но я пришла к Вам за советом. Я думала Вы знаете…       — Я не уверен, что знаю.       — Я не могу доверять своему собственному суждению… Оно слишком часто подводило меня.       — Тогда умоляйте богов просветить тебя своей мудростью.       — Боги никогда не бывают на моей стороне.       — Значит, тебе нравится верить.       — Да.       Флоки фыркнул.       — Значит, ты утверждаешь, что знаешь больше, чем боги?       — Нет, я…       — …тогда им доверяй. Им и себе. Это мой совет.       Хальдис поняла, что споры со странным человеком ни к чему не приведут. Это было неправильно с ее стороны вообще прийти к нему. Как он мог ей помочь, если совсем ничего не знал о ее отношениях с Иваром? Он говорил только тарабарщину.       — Я пойду, — сказала она, вставая с того места, где сидела.       — Да, ты должна идти. В какой-то момент мы все должны, — был леденящий кровь ответ, последовавший за ней до двери.       Хальдис выскочила на улицу, даже не поблагодарив, и ощутила себя несчастной. Все ни к чему не привело. А ей хотелось решить всё простым щелчком пальцев. Как прекрасно было бы повернуть время вспять и удержать себя от того, что она наделала, что принесло всю эту печаль, всю эту боль.       Она хотела быть с ним. Она скучала по нему. Ей не хватало его голоса, который мог быть таким мягким, она скучала по его смеху, который, несмотря на его редкость, мог проникнуть во тьму ее мира и осыпать ее светом. И его улыбка… она всегда чувствовала его улыбку, потому что раньше она читала его лицо. Она это четко помнила. В животе заныло, и все ее тело сжалось при воспоминании об их прикосновениях… Она скучала по нему.       Она хотела его вернуть. Она должна вернуть его.       Хальдис сжала кулаки, все ее тело напряглось. В тот самый момент, стоя возле хижины, когда весенний ветерок развевал ее спутанные волосы, она решила, что сделает это. Она поклялась богам, что заключит с ним мир, что вернет себе жизнь. Прямо сейчас и здесь.       Повинуясь своему чистому инстинкту, своим грубым эмоциям, она пошла. Направилась в Большой Зал, к нему. Она была медленной и сосредоточенной, почти завороженной. Она высоко держала голову. На этот раз никто не остановит ее, ей было все равно, злится ли он от гнева, ей все равно, плюнет ли он в нее, нападет на нее или прикажет запереть ее. Она его не боялась. Она боялась жизни без него, человека, который показал, как бросить вызов своей судьбе.       И в глубине души закрученный инстинкт подсказывал ей, что она поступает правильно. Что он ждал ее.       Она шла.       Когда Хальдис прибыла в Большой Зал, то почувствовала, что уже наступила ночь. Воины продолжали свое бесконечное празднование, хотя их пьяные возгласы и крики казались девушке такими далекими.       Она вошла в зал, ничем не обеспокоенная, не обращая внимания на какие-то пошлые комментарии, которые пьяные викинги свистели ей, полагая, что она рабыня. Ее ноги медленно вели ее туда, куда она шла раньше.       Ей казалось, что она слышит, как снаружи зловеще воркуют совы, но она не останавливалась. Она прошла незамеченной по залу: для всех, кто ее видел, она была просто другой женщиной, направляющейся к чьей-то кровати.       Наконец Хальдис остановилась, добравшись до места назначения. На этот раз ее сердце колотилось, как настоящий боевой барабан, предупреждая о том, что должно было произойти.       Постучав в дверь, девушка затаила дыхание, но ответа не дождалась. Она знала, что он внутри. Она это чувствовала.       — Ты! — воскликнул он, увидев ее, сидящий на своем месте рядом с излучающим огнем. Его голос был хриплым.       — Да, я. Я пришла к тебе, — она ​​почувствовала безмятежный покой собственного голоса.       — Я не просил тебя, рабыня, — прорычал он, но не двинулся с места.       — Я больше не рабыня. Ты освободил меня.       — И я жалею об этом! — а потом себе сказал: — Дурак, проявил милосердие!       — Проявлять милосердие — не слабость. Как и прощение.       — Прощение! — ядовито выплюнул он это слово. — Я сказал, что никогда не прощу! Никогда!       Она ответила не сразу. Подошла ближе. Она чувствовала, как его глаза обжигают ее тело, но она была полна решимости закончить начатое. Обратного пути не было.       — Ты должен, Ивар, должен, — ее голос стал мягче. Нужно было приручить зверя.       — Уходи! — закричал он, его лицо исказила нахлынувшая ярость. — Я… убью тебя, если ты не уйдешь!       Так жизнь сформировала его, его нельзя винить.       Еще шаг.       — Сделай это, если нужно.       — Я сделаю!       Он говорил ей такие вещи и раньше, и она уже не боялась.       — Тогда сделай!       Хальдис остановилась в тот самый момент, когда с его губ сорвался боевой клич. Он бросился на нее с силой. Глядя вдаль, она ощутила, как мерцающий свет звездной ночи ласкал ее спину.       Они вместе упали на пол от его толчка. Однако нападения так и не произошло. Его рука застыла в воздухе, а из горла вырывалось волчье кряхтение. Она не дрогнула. Сидя, подняла руки к его лицу. Он не отреагировал. Она приблизила свое лицо к нему так близко, что их дыхание смешалось. Огонь горел.       — Что случилось, Ивар? Что случилось с твоей верой? — чувственно прошептала она.       — Это было несправедливо, Хальдис. Ты не права… ты ошиблась. — И послышалось сдержанное рыдание. Ни вой, ни рычание. Рыдание.       — Как?       — Я думал, что силен. Ты заставила меня поверить в это, — он слегка поерзал, схватил ее руки своими сильными руками, которые удерживали его вес с самого рождения. — Ты заставила меня поверить.       — Но ты сильный. Такой сильный… разве ты не видишь?       — Ты солгала… ты солгала о принятии…— Его голос сорвался, прежде чем он успел закончить.       Она чувствовала его лицо под своими руками. Это была гримаса боли.       — О принятии чего?       Он сглотнул.       — …себя.       Его хватка начала причинять боль ее рукам. Хальдис почувствовала, как глаза стали влажными.       — Я… — пробормотала она, не сумев подобрать нужные слова. Его дыхание согревало ее лицо, в то время как ее руки все еще не покидали его лицо. — Я не лгала. Я все еще придерживаюсь того, что сказала.       — Если бы боги предложили тебе вылечиться прямо сейчас, ты бы приняла их предложение? — жестко спросил он.       Хальдис закрыла глаза. Она пыталась представить себе другую жизнь, жизнь, о которой она так мечтала, когда была маленькой. Жизнь без тьмы и боли. Без него.       Ее глаза распахнулись.       — Нет, — мягко произнесла она, и в уголках ее рта появилась легкая улыбка.       — Ты сказала, что слепота — это проклятие. Я не верю тебе, — несмотря на его слова, голос Ивара был таким же мягким, как и ее.       — Это может быть проклятие, — ответила девушка. — Но я бы ни за что не променяла бы его. Потому что это сделало меня сильнее.       — Я хотел бы тебе поверить, — едва слышно произнес он.       Хальдис сладко улыбнулась. Их губы были так близко, что она почувствовала, как они касаются друг друга. Их дыхание стало единым.       — Тогда поверь, Ивар. Поверь…       О том, что за этим последовало, сказать особо нечего. Некоторые моменты в жизни настолько туманны, что всегда остаются неясными в нашем перегруженном уме. Тем не менее, чувства, которые они вызывали, запечатлены внутри нас, в нашей коже и глазах, на наших губах и в наших сердцах. Мы то, чем мы жили.       Спустя долгое время Хальдис много раз пыталась вспомнить момент, что случилось после того, как они заговорили, но у нее не получалось. Ничего не было ясно. В ее голове было воспоминание о двух губах, близких друг к другу, но никогда не соединенных. Два тела заключены в объятия, напоминающие схватку. И среди яркого поля, называемого небом, луна лежала и улыбалась им через окно.       Следующий месяц прошел для нее как сон. Ей казалось, что она просто наблюдатель собственной жизни, но это чувство было сладким и подавляющим. Окружающая ее тьма была не такой всепоглощающей, не такой тяжелой. Как будто солнце осветило ее во всей красе, проникая сквозь образовавшуюся толстую корку боли.       В течение этого месяца она была с ним каждый день. Она осталась с ним, пока он тренировался, и они говорили о войне. Они говорили о вере, христианах и о победах. Или, может быть, нет. Она знала только, что они вместе, оба потерялись в облаках своих воспоминаний.       Началась война, но на нее это никак не повлияло. Страх казался неприятностью перед тем спокойствием, которое она чувствовала, уверенностью, что он вернется к ней. Живой победитель.       Пока остальные волновались, она ждала.       И он вернулся.       Она сидела под деревом с глупой улыбкой на лице. Берит что-то варила в хижине, ругаясь и ругаясь, но ее голос был простой частью выцветшего фона. Дул легкий прохладный ветерок.       А потом, как во сне, она услышала его голос:       — Я вернулся.       Она не повернулась к нему, думая, что это всего лишь грезы.       — Хальдис, ты меня слышишь? Я вернулся.       В воздухе стоял запах запекшейся крови и металла. Солнечные лучи пронзали листья дерева и падали на нее. Было так много света. Свет, посланный Богом.       Его голос снова прозвенел. Сильный, такой полный уверенности. Она почти слышала, как он улыбается.       — Ты слышишь? Все сделано. Их кровь смочила землю. Мы победили.       И именно в этот момент она поняла, как сильно любит его.