Never doubt I love

      — А потом… потом он сказал, что тоже любит меня.       Хальдис бездумно затрепетала глазами, фраза пригрела ее своим воспоминанием. Она мягко улыбнулась.       — Да, он это сделал, — повторила она нежным тоном. — Он это сказал. Сказал: Я тебя люблю.       — Ради Одина, я не могу поверить своим ушам! — голос вывел Хальдис из мечтательного состояния, которое настигло ее. — Ты и Ивар Бескостный, влюблены! Милостивый всеотец!       — Почему тебе так трудно поверить в это, Сага? Я что, хладнокровный зверь без сердца, а он — безжизненный кусок дерева, которого нельзя полюбить? — с притворным раздражением спросила Хальдис, уперев руки в бока. Ее подруга от души хихикнула в ответ и села на кровати, где до этого отдыхала. Девушка чувствовала, что, несмотря на веселую реакцию подруги, она физически истощена. Изношенна.       — Нет, нет, я не это имела в виду, — Сага провела рукой по своим сильно спутанным прядям рыжих волос, ее тон стал более серьезным. — Я просто вспомнила, как мы впервые пришли сюда… мы ничего не должны были знать. Даже не смели представить! Я и Сигурд, ты и… он. Это так…       Сага на мгновение замолчала, чтобы подобрать слова, но так и не нашла.       — В любом случае, — наконец предложила она, едва заметно пожав плечами, — что произошло после этого?       — Ну… — Хальдис почувствовала, что краснеет, — ну, мы поцеловались. То есть, я поцеловала его — немного.       — О! — Хальдис почувствовала, как загорелись глаза ее подруги. — Скажи мне, как это было? Как ты себя чувствовала? Он хорошо целуется?       Девушка улыбнулась. Конечно, Сага, независимо от состояния своего здоровья, была увлечена всем, что хоть немного связано с романтикой.       — Не могу тебе сказать, — застенчиво ответила Хальдис, — это был просто легкий поцелуй. Видишь ли, я, — тут она почувствовала, как румянец снова залил ее щеки, — я никогда… я не знала, как…       — О, милая девочка! — Сага снова засмеялась. — Нет правильного пути! Эти вещи приходят естественным образом. Ибо естественно любить, подруга…       Ее голос умолк, в голове явно возник образ кого-то — кого-то особенного и очень дорогого.       — Любить… — повторила Хальдис и встала со стула возле кровати. Устроившись рядом с лежащей подругой, она взяла ее руки в свои и слегка сжала их. — Сага… — осторожно начала она, — это… любовь причиняет тебе боль? Это причина, по которой ты так внезапно заболела? — тихо спросила она, указывая на кровать, которая была завалена множеством простыней и подушек. Бедняжка несколько дней назад слегла с легкой лихорадкой и приступами слабости, и с тех пор прикована к постели.       — Нет, — тихо ответила подруга. — Нет, я просто простудилась, вот и все.       — Прохлаждалась при такой хорошей погоде? — Хальдис насмешливо приподняла бровь и отпустил руки Саги.       — Ты прекрасно знаешь, что это возможно. И мне не помогли прогулки в лесу и вся работа, которую я перестала делать, — Сага пренебрежительно пожал плечами. — Я ослабла. Я много ем и все время сплю. Легко заболеть — это естественно.       — Но все же он единственный, о ком ты думаешь… он завладел твоей душой, Сага, и не отпустит. Вот что истощает твои силы.       — Ты тоже теперь влюблена, Хальдис, ты знаешь, как это бывает. Этого нельзя изменить. Мне не станет лучше, пока ему не станет лучше… Пока он не придет и снова не откроет мне свое сердце.       Голос Саги дрогнул в конце фразы, но потом, она будто решила взять себя в руки, не заплакала. Вместо этого меланхолически вздохнула.       — Но, пожалуйста, давай не будем говорить обо мне и моих глупых проблемах. Все наладится, я знаю. Давай сосредоточимся на твоем счастье, — мило улыбнулась Сага, — на твоей обретенной любви.       Этих слов было достаточно, чтобы отвлечь Хальдис, которую вновь охватило воспоминание об Иваре, и их признаниях в любви. Об их поцелуе… ну, если это вообще можно было назвать поцелуем. Ей очень хотелось поцеловать его в этот момент, но она боролась — не знала как. Он тоже нервничал, скорее, был ошеломлен, и поцелуй получился легким. Как перышко, незаметно вырвавшееся из-под птичьего крыла. Робкий. Двое влюбленных соприкоснулись впервые.       Это испытание. Она знала, что им еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем они смогут нырнуть и свободно плавать. Но они будут вместе. Хальдис была в этом уверена, ибо любить — естественно.       И действительно, так прекрасно было чувствовать любовь… слышать, что она тоже любима. Боги…       — Я думаю, что кто-то действительно должен вернуться к своему новому питомцу, — вновь всплыла к реальности Хальдис, уловив легкое озорство в тоне голоса Саги. — Не хочу удерживать тебя тут. Иди, потом можешь прийти завтра, когда мне станет лучше, и все мне рассказать. Все!       Девушка мечтательно кивнула и поднялась со стула. Рассеянно желая подруге хорошего дня, она чувствовала, как стойкий румянец все еще горел на лице. Сага, должно быть, заметила это, потому что рассмеялась.       — Не волнуйся, дорогая. Я научу тебя всему, что тебе нужно знать, когда придет время!       Выходя из комнаты и закрывая дверь, Хальдис смущенно прищурила глаза и подумала, что сама любовь может быть простой, но все остальное, что с ней связано, — нет. Когда она мысленно приготовилась наконец отправиться к Ивару — они не были друг с другом с тех пор, как днем ранее — она услышала приближающиеся шаги там, где все еще стояла, прислонившись к двери Саги. Она выпрямилась и хотела уйти, но мужской голос остановил ее.       — Пожалуйста, Хальдис, останься. Мне… мне нужно поговорить с тобой.       Она инстинктивно вздернула подбородок в каком-то упрямом вызове.       — Я ничего не хочу от вас слышать.       — Пожалуйста. Я здесь, чтобы навестить Сагу, это займет всего мгновение.       Любопытно, что она услышала в низком, кротком голосе необыкновенную настойчивость, которая ее заинтриговала. Хальдис скрестила руки на груди.       — Хорошо, господин Сигурд, — наконец напряженно произнесла она. — Что вам нужно?       У мужчины напротив нее не было той решимости, которую она мгновенно вызвала в его присутствии. Напротив, он был суетливым, нервным, казалось, даже на мгновение потерял дар речи.       — Ну? — подсказала она, слегка раздраженная его молчанием.       — Я просто… — начал он голосом, полным тревоги, — просто чтобы ты знала, если бы я мог вернуться… если бы я мог сделать все по-другому, я бы это сделал. Я… — тут он замолчал.       — Это все? — нетерпеливо спросила Хальдис, хотя его поведение удивило ее.       — Нет, я… — Он теребил конец своего длинного рукава, опустив голову. — Я полагаю — я имею в виду извинение. Я извиняюсь за свое поведение, за то, как обращался с тобой в тот день, когда ты пришла сюда — это было неправильно, и, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что сожалею об этом, то это так и есть.       Хальдис пришлось сделать усилие, чтобы подавить презрительный смешок, который тут же вырвался у нее изо рта.       — Твои слова ничего для меня не значат, — холодно сказала девушка. Она услышала, как он судорожно вздохнул.       — Я имею в виду их! — воскликнул он. — Слушай, я…       — Ты пришел ко мне с миром только потому, что знаешь, что я теперь возлюбленная твоего брата. Очевидно, вы хотите ложно усмирить его.       — Нет, это неправда! — он вдруг протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, но она в тревоге отпрянула, подобный момент из прошлого молниеносно пронесся в ее сознании. — Нет, — повторил он, убирая руку и тяжело сглатывая, — во-первых, я понятия не имел, что ты его возлюбленная.       Хальдис подозрительно подняла брови. Новости разлетаются быстро, она ему не поверила.       — И потом, меня не волнует, какие у вас с ним отношения. Я не забочусь о нем. Прошу прощения из уважения к тебе. Я подумал, видишь ли…       — Уважение! — вскрикнула девушка, ее голос был переполнен обидой. — Ты меня не уважаешь. Ты просто боишься моих слов, потому что я сказала правду.       Сигурд вздохнул, поражаясь.       — Ладно, но я прошу ради тебя. Полагаю, Сага была права, когда сказала, что мне следовало поговорить с тобой раньше, — пробормотал он и, как почувствовала Хальдис, наконец остановил свой взгляд на ней, ожидая ответа. Девушка подождала, пока пройдет еще мгновение.       — Мне не нужны ваши извинения. Но я приму их ради Саги.       — Спасибо, — пробормотал он себе под нос и шагнул к двери любовницы. Проходя мимо Хальдис, Сигурд заметил, как она инстинктивно остановила его, положив руку ему на грудь. Она знала, что должна закончить то, что начала. Абсурдная война. Но девушка выигрывала и с большим перевесом.       Хальдис не повернулась к испуганному мужчине, но держала голову прямо.       — Относись к ней хорошо, — сказала она тихим, леденящим душу голосом. — Сага достаточно настрадалась из-за тебя. Ты не заслуживаешь ее, но она — единственный свет в твоей жизни, и ты это знаешь. — Сигурд встрепенулся, когда Хальдис добавила: — не смей позволять теплу погаснуть.       Когда девушка с уверенностью ушла, испугавшись даже саму себя, она подумала, как странно, что господин Сигурд пришел извиниться перед ней. Если подумать, это определенно была идея Саги. Она, должно быть, настаивала на том, чтобы он помирился с Хальдис, поскольку было ясно, что девушка всегда желала мира между ними. Впрочем, как это нехарактерно для него. Но в очередной раз Хальдис дали шанс поделиться с ним своим мнением. Она бы сейчас солгала, если бы не признала, что действительно разговор ее удовлетворил.       Хальдис раздраженно вздохнула. Господин Сигурд должен беспокоить ее меньше всего. Он был неважным — просто пылинкой в течение дней, тогда как Ивар… Ивар был всем, что имело значение сейчас. Еще один поцелуй, боги, как она жаждала еще одного поцелуя…       Ее переполняло душащее ощущение — сигнал, что новая жизнь, новый лист перевернут, и ей так не терпелось завоевать его. Ее жизнь до этого момента доказала, что все может случиться. Что угодно… И все же, когда девушка шла к его покоям, она не могла избавиться от чувства, что любить Ивара Бескостного означало попасть в сильный вихрь — без точки возврата. Действительно странная догадка… Но разве это не так?       Вздохнув, Хальдис стала вспоминать события после их поцелуя.       Тогда она отстранилась, ошеломленная, а Ивар остался, застыв, на своем месте. Она забилась в угол, ее лицо, все тело горело всепоглощающим огнем, который не утихал. Бескостный молчал.       — Ивар, — Хальдис нарушила молчание.       — Я бы, — прервал он ее, — я бы хотел, чтобы ты…       Он колебался.       — Да? — убеждала она его.       — Я бы хотел, чтобы ты была со мной… тут. Постоянно.       Хальдис удивленно подняла голову.       — Ты имеешь в виду… жить с тобой, здесь?       — Да, — ответил он, — разве тебе это не нравится?       — Да! — быстро ответила она и рассеяла следы сомнений, которые, как она полагала, мгновенно закрались в его разум. — Да, я бы хотела.       Прошло еще несколько мгновений, пока они молча созерцали суету вещей, суету желаний.       — Ну, — сказал он и нервно провел руками по штанам, — ты должна пойти за своими вещами. Я прослежу, чтобы тебя устроили, я поговорю с рабом.       Хальдис повернулась в его сторону, пытаясь понять, что происходило, что, черт возьми, происходило, и почему она, казалось, ожидала чего-то другого, кроме этого поступка. Она не знала, как действовать.       Один человек делает шаг и целует другого человека. Но что происходит после эйфории?       — Хальдис, ты слышишь? — снова его голос. — Я сказал, что ты можешь пойти и собрать свои вещи.       — Да, но… ты уверен? — услышала она свой робкий вопрос, поняв, что предпочла бы, чтобы они еще немного поговорили. Столько всего осталось недосказанного. Так много осталось необъяснимого.       — Да, я уверен.       Она чувствовала, как его постоянно напряженный взгляд пронзил ее, заставляя идти вперед. Всемогущий Один, в чем на самом деле был смысл признания в любви?       Неужели она действительно сделала то же самое? Призналась в любви?       Все это казалось таким нереальным…       Но в конце концов, под его настойчивым взглядом, она ушла к Берит, в ее гостеприимный дом, который служил ей ночлегом последние несколько месяцев. Хальдис шла медленно, потому что боялась того, что ей было поручено сделать. Оставить Берит ради Ивара, когда она обещала, поклялась ей, что не будет доверять ни одному мужчине. Не позволить себе увлечься их обещаниями и покориться их желаниям.       Ну, она уже шла по этому пути. Она действительно доверяла этому человеку. Они построили это доверие — вместе. Он прошел суровые испытания, и стал только сильнее.       Комок застрял в горле, когда девушка ступала по известной садовой дорожке со всеми ароматными цветами и растущей зеленью. Прежде чем войти в дверь хижины, она остановилась и расправила платье, отряхнув всю грязь. Чем спокойнее она будет казаться, возможно, тем легче будет для старухи удар от ее отъезда.       Хальдис открыла дверь и нерешительно вошла внутрь, все больше встревоженная, все больше испуганная. И все же, с оттенком стыда, она желала уйти и жить где-нибудь еще.       — Смотрите, кто вернулся! — ветхий голос Берит прозвучал из дома так весело, что у Хальдис сразу же сжалось сердце. — Своенравная девчонка! — в шутку воскликнула она, выходя из кухни. — Ты что-нибудь ела? Я только что приготовила капусту и тушеную баранину.       Хальдис не успела ответить, как подошла Берит и погнала ее на кухню.       — Садись, девочка, и ешь — велела она и указала на один из двух деревянных табуретов, стоявших рядом с небольшим кухонным столом. — Тогда ты сможешь рассказать мне, чем занималась все эти дни, я тебя почти не видела!       — Я… ну, я… — запинаясь, пробормотала Хальдис, чувство вины мгновенно захлестнуло ее. В суматохе дней и волнениях она была так занята Иваром, что ее наполненный хаосом разум забыл о Берит. Теперь она собиралась сделать гораздо худшее.       — Расслабься, девочка, я только поддразнила тебя! — пошутила старушка, явно решив, что Хальдис обиделась на ее слова. Она предложила девушке миску восхитительно пахнущего бульона и протянула ей ложку. Та послушно принялась за еду, позволяя насыщенному вкусу согреть свой рот и желудок, а Берит села напротив нее — как обычно — в многозначительном молчании.       Суп действительно был хорош. Несмотря на то, что накануне Хальдис сытно пообедала — она ела в компании Ивара, — но сейчас особенно наслаждалась простотой приготовления Берит. Это было странное, но знакомое ощущение, что-то такое… такое близкое к дому. Эта мысль немедленно заставила ее глаза заслезиться — и было слишком поздно скрывать, потому что Берит замечала все, несмотря на свой возраст.       — Хальдис! Что случилось? — она мгновенно услышала, как изменился ее тон, от мягкого и небрежного до сосредоточенного и жесткого. Тогда девушка не ответила, и Берит попробовала еще раз другим тоном, ее рука потянулась над столом, чтобы потрогать ослабевшую руку Хальдис. — Дитя мое, — начала она так нежно, что слезы бедной девушки только и успели потечь по раскрасневшимся щекам. — Дитя мое, в чем дело? Я что-то сказала не так? Или, может быть, — тут ее голос значительно потемнел, огрубел, — они что-то сделали с тобой? Что, что он сделал с тобой?       — Нет, — Хальдис мгновенно вскочила со своего места, как молния, ее решимость внезапно обернулась и закалилась. — Боги, нет. Он ничего не сделал мне, то есть ничего плохого, — прибавила она поспешно, но голос ее уже был ясен. Ее кулаки сжались. Сейчас или никогда, она должна была это сделать.       Она вернулась туда, где сидела старуха.       — На самом деле, он сделал нечто замечательное. Я… Он признался мне, Берит, как и я ему. И он имел это в виду, Берит, я знаю, — она почувствовала, как дыхание женщины сбилось, ее тело напряглось, но она продолжала: — Мы влюблены. И он хочет, чтобы я жила с ним, была с ним. В Большом зале…       Хальдис замолчала, не зная, стоит ли продолжать. Нет смысла. Она нанесла удар. Берит неподвижно сидела в кресле, погрузившись глубоко во внезапную тьму и внезапный холод, который девушка начала ощущать повсюду вокруг себя. В стенах, на столе, в супе и в воздухе, скользившем в открытое окно. Она почувствовала вокруг себя хижину, жесткую и неподвижную, тюрьму воспоминаний, и невольно вздрогнула.       — О, Берит, — слова сорвались с ее губ через отчаянный вздох, когда она бросила свое место и бросилась на колени рядом со старухой, пытаясь схватить ее за руку. — Вы не представляете, сколько боли это приносит…       — Нет, — послышался требовательный холодный голос, рука тут же отдернулась, на этот раз с большей силой. — Нет, я не хочу знать. Должна сказать, Хальдис, — она подняла голову. — Я была уверен, что ты сделаешь что-нибудь в этом роде. Сначала у меня было предчувствие… И теперь мои догадки подтвердились.       Еще одна пауза. Глаза девушки заблестели. Никакой ответ не казался подходящим.       — Ты и твой Ивар, — Берит выплюнула его имя. Хальдис даже представил себе губы женщины, сложенные в насмешливом презрении. — Ты и твоя любовь. Глупости. — Она резко вздохнула. — Тебе пора уходить. Ты нашла другой дом.       Тело Хальдис подпрыгнуло.       — Берит…       — Я возьму твои вещи.       — Нет! — пронзительно запротестовала девушка. — Позвольте мне — я их заберу, — объяснила она более тихим тоном, не утруждая себя сдержать слез. Берит ничего не сказала.       Затем она собрала свою скромную груду вещей в мгновение ока. Выскочив из своей комнаты, она попыталась ощутить присутствие старухи в хижине, но безрезультатно. Внутри были только призраки, хорошо сплетенные паутиной в пыльных углах, и повисла тишина, тяжелая, как ее сердце. Старухи нигде не было.       Но сердце Хальдис недолго оставалось грустным. Были и другие события, которые ждали ее, они были сильнее, головокружительнее и заманчивее.       Хальдис открыла глаза. Верно. Другие события. Вина была на потом, гораздо позже, когда состаришься, сгорбишься и станешь несчастным. В то время как любовь для молодых… Отбросив жгучие воспоминания о своем расставании с Берит, она быстро зашагала к Ивару. Своему возлюбленному, возлюбленному, как сказал Сигурд.       Они любили. Разве это не чудо? Они любили друг друга.       Добравшись туда, Хальдис, к своему большому удивлению, обнаружила, что дверь впервые была открыта. Как будто он ждал ее. Может быть, так и было. Она вошла, и, интуитивно, он позвал ее по имени из глубины комнаты. Она инстинктивно улыбнулась и тоже ответила его именем.       Конечно, он был здесь. Ждал. У него была причина для этого.       — Как ты? — она подошла к нему, где он сидел на табурете, как всегда трудясь над своим оружием.       — Хорошо, а ты?       — Тоже. — Хальдис затихла, поскольку не знала с чего начать. — Я принесла свои вещи.       — Хорошо, — коротко ответил он. — Я попрошу раба разобраться с ними.       — Не нужно. У меня не так много… — Хальдис подняла плечи, показывая тщетность своего предложения. Он ничего не сказал, чтобы возразить ей.       Снова тишина. Боги! На мгновение ей показалось, что она сойдет с ума от этого. Жужжащая, девственная тишина. Она ненавидела ее, хотела отпугнуть, но не находила слов, была безоружна. Девушка внутренне проклинала свою неопытность, у нее как у впервые влюбленной не было ни знания, ни руководящего чутья, которое указывало бы ей, что ей делать, на какой звезде сейчас лежали их отношения. Или облаке.       Она никогда не делала этого раньше. Как быть?       Рассеянно она подошла к Ивару и потянулась к его руке, словно чтобы удержать, соединить их неуверенность воедино, но он попятился. Она отстранилась в молчаливом смущении.       — Послушай, Хальдис, — Ивар резко повернулся, его голос был твердым, как будто он имел твердое представление о них, о том, что он хотел, чтобы произошло. — Мы с братьями созвали совет в полдень.       — И? — за ее нетерпеливым вопросом скрывались догадки об ожидаемом ответе и вызываемое им беспокойство.       — Я хочу, чтобы ты была со мной в качестве моей любовницы и советницы.       — Но Ивар…       — Никаких «но». Ты придешь. Твое присутствие важно для меня. Кроме того, это не сильно отличается от того, что ты делала раньше.       Конечно, Бескостный был прав. Много раз Хальдис сидела с ним во время обедов с его семьей или бесед с его братьями, или стояла, слушая, ее разум простирался за пределы слов и впитывал смысл, когда Ивар открывался ей. А теперь… совет? Сможет ли она устоять там, как свободная женщина, как любовница? Она не была уверена, что сможет пройти через это, не говоря уже о поддержке Ивара и его взглядов.       — Ивар, я не уверена…       — Ты пойдешь со мной, — сказал он окончательно.       Так она и сделала. Сцепив потные руки от острого беспокойства, Хальдис ожидала, пока остальные появятся в большом зале. Ей не терпелось расспросить обо всем этом деле, о том, что у него на уме, чего Ивар надеялся добиться. Но он сидел в напряженном молчании также как и Хальдис, не смея заговорить, потому что теперь все изменилось, и одним вздохом, неверным словом, неловким движением она могла изменить его обратно, заставить его дрогнуть и разбиться. Это страшно. Они были возлюдленными, они говорили о крепкой, настоящей любви, и она боялась, боялась, что любое новое предприятие, любое движение в сторону, погубит, разрушит все, что они построили.       И все же тоска бурлила в ее желудке, в глубине ее сердца, призывая к риску любить как дура.       Однако девушка вырвалась из оцепенения, когда в ушах зазвенели голоса, мужские голоса, которые Хальдис научилась хорошо узнавать. Голоса старших братьев Ивара. Смесь спокойных, отстраненных и горьких голосов, поглощенных непрерывной болтовней. Она сосредоточилась, чтобы слышать внимательнее.       Ивар хлопнул в ладоши, решительно садясь на стул.       — Братья! Вы опоздали! Что-то случилось?       — Ивар, эти люди, ты бы видел их, они сошли с ума. Вонючие и кричащие…       — Нет, Хвитсерк, позволь мне разобраться с этим, — теперь Хальдис узнала спокойный, уверенный тон господина Уббе, — суматоха, вот и все, Ивар. Некоторые люди были тяжело больны, и об этом подняли немало шума, но это не что иное, как страх за умирающих. Мы все знаем последствия войны, — добавил он серьезным голосом, и все братья уселись за длинный деревянный стол.       — Что ж, — Хальдис почувствовала, как Ивар облизывает губы и лукаво, самоуверенно улыбается. — Нам есть что обсудить, братья мои.       — Она тоже собирается остаться? — раздался любопытный голос господина Хвитсерка с ноткой высокомерия. На мгновение Хальдис показалось странным, как эти слова не были произнесены господином Сигурдом. Она чувствовала его, сидящего в конце стола, безмолвного, но с душой, готовой взорваться от потрясений. Она не чувствовала к нему жалости. Только презрение.       — Да, — ответил Ивар с такой вызывающей ухмылкой. — Она останется с нами, братья. Потому что она моя любовница и имеет право на свое мнение.       С этими словами он резко повернулся к ней и, наклонившись ближе, запечатлел небрежный поцелуй в ее щеку. Точка, совершенная его губами. Демонстрация их общих эмоций. Тишина в зале просто кричала, когда его тело слегка качнулось, отодвигаясь обратно на стул. Хальдис держала потные, сцепленные вместе, руки на коленях, отчаянно желая провалиться под землю. Ей не понравился этот поцелуй. Кто-то из братьев закашлялся.       — Я думал, что эта встреча только для нас… Может мне нужно было взять с собой Маргрет? — пробормотал тихим голосом Уббе.       — Нет, брат, — быстро ответил Ивар, — теперь давай поговорим о том, как ты знаешь, мы должны были обсудить уже много лун назад.       Он уронил руки на стол с громким стуком.       — Лагерта.       У Хальдис перехватило дыхание. Так вот что пронеслось у него в голове. Какая идея поразила его извилистый разум? Ее тут же охватил ужасающий инстинкт, но она не осмелилась признаться в этом. Она сглотнула.       — Лагерта? Что ты имеешь в виду, брат?       Ивар снова ударил по столу, отчего дерево задрожало под его сильными кулаками.       — Братья! — его голос изменился в считанные мгновения, он не говорил, а выл. — Вы дураки! Наша мать умерла! И ее убила эта сука!       — Но, Ивар…       — У нас украли трон, а мы сидим и ничего не делаем! Мы не отомстили за мать, мы ничего не сделали! Ее кости корчатся от гнева в Валхалле!       — Ивар! — голос Уббе прозвучал громче, чем голос его разъяренного брата, отскакивая от окружающих каменных стен. Когда он снова заговорил, это было тише, но с ясной решимостью. — Это слова, которые ты не должен произносить вслух. Мы заключили мировое соглашение. Лагерта — королева Каттегата. — Он сжал губы. — Мы не пойдем против семьи.       Снова повисла тяжелая тишина. Ивар сидел в кресле, низко склонив голову. Никто не думал, что он ответит. Никто не мог точно сказать, о чем он думал. Хальдис хотела только уйти, убежать и спрятаться вместе с ним.       Почему за счастьем ​​всегда следует тьма?       — Она не наша семья.       Все повернулись к нему. Уббе приоткрыл рот.       — Ивар, слушай…       — Нет! Я не буду тебя слушать! Ты позоришь память нашей матери, все вы позорите! Лагерта не наша семья! Она не королева нашего королевства! Она убила нашу мать! Она убийца! Она должна умереть…       — Это не то, что ты должен сказать мне в лицо? Или ты боишься, Ивар Бескостный?       Все замолчали, как мертвые. Крики Ивара превратились в разочарованное тяжелое дыхание. Должно быть, он смотрел вперед. Он никогда не будет смотреть вниз, как все остальные. Хальдис знала, что он не боится.       Ивар не боялся убийцы своей матери.       — Твой брат Уббе прав, — женщина шагнула вперед. Как призрак, она появилась из ниоткуда. Хальдис лишь смогла ясно представить ее, с властным, мощным голосом, с ее сильными шагами, уголками рта, изогнувшимися вверх в иронической улыбке, соответствующей ее тону. — Он прав. Я королева. И ты не имеешь права восставать против меня.       Хальдис ждала ответа своего возлюбленного. Потому что он ответит. Он знал, что нужно отвечать.       — Я имею полное право. Ты убийца, — хрипло произнес Ивар, и вместе с его голосом в воздухе поднялся сильный запах ненависти. Тон был низким, как будто Бескостный хищное животное, отступившее назад, его уши и хвост прижались к низу. Притворное поражение.       Чтобы его жертва попала в ловушку. Чтобы они могли победить.       — Это королевство принадлежало Рагнару Лодброку. Ты понимаешь, что я пришел, чтобы сесть на трон.       Крепко схватившись руками за края деревянного стола, Ивар приподнялся. Поддерживая свое тело ради гнева. Ради своей матери. Ради мести.       Он закричал:       — Ты убийца! Хладнокровная убийца! Сука!       Возможно, так этот воин кричал в бою. Разъяренный. Сумасшедший.       — Ты не хочешь мира? — возразила Лагерта. Она не была в ярости и, как думала Хальдис, даже не чувствовала угрозы. Может быть, она ожидала этого взрыва и подготовилась. Да, Лагерта была подготовлена, другого объяснения такому хладнокровию, такой уравновешенности не было. Такая уверенность в своей безопасности. — Ты определенно не хотел бы нарушать покой. Все вы бы этого не хотели.       Эти слова были произнесены медленно, как будто в них была угроза. Она подошла к столу. Воздух вдруг наполнился ее ароматом, напоминающим лес после дождя. Так головокружительно.       — Все вы прекрасно знаете, что нельзя идти против мира.       — Ты умрешь, — Ивар выплюнул в том же тоне. С силой толкнув стол, он позволил своему телу упасть на пол и, угрожающе кряхтя, пополз прочь. Они слушали, как он уходит. Хальдис хотелось погнаться за ним, но она не осмелился пошевелиться в присутствии властной женщины.       Королева повернулась к Уббе после нескольких минут неестественного молчания, ее тон стал чуть теплее, но все таким же твердым.       — Я думаю, тебе следует разрушить этот тайный совет. — Это было не предложение, а приказ.       Уббе кивнул.       — Да, Лагерта.       А затем, должно быть, она схватила его за руку или за плечо, сказав:       — Никогда не позволяйте ему делать это снова. Это не детская игра.       Хальдис медленно приподнялась вместе с остальными, столь же безмолвно. Однако не осталась, чтобы узнать, что ответил господин Уббе или другие его братья. Она убежала, следуя за Иваром, ее сердце было так полно тьмы и беспокойства, что ей хотелось пригнуться и вырвать все из своего тела.       В своем беззаботном бешеном темпе она не обратила внимания и споткнулась о кого-то. Упав, она быстро поднялась. Времени не было, чтобы узнавать кто это. Она не могла сейчас вынести агонии ожидания.       — Простите, — мимолетно пробормотала она, отворачиваясь, чтобы идти дальше.       — Уверена, ты снова бежишь за ним, не так ли?       Хальдис тут же повернула голову назад.       — Боги, Берит! С вами все в порядке? — Она быстро подошла к старухе, ее сердце забилось еще быстрее, чем прежде.       — Все нормально! — Женщина попятилась от нее, ее голос показался девушке холоднее зимы, и она отчаялась еще больше.       — Берит, пожалуйста… вы должны простить меня. Вы должны понять…       Каким контрастом казалось морщинистое лицо старухи и умоляющий облик Хальдис. Насколько смехотворной являлось скорость жизни и колесо времени.       — Я знаю, ты думаешь, что ушла, но я не бросила тебя. Я буду приходить и навещать вас, обязательно. Я могу приготовить для вас в любое время, сделать уборку, как обычно. Я буду здесь, Берит…       Хальдис почувствовала, как старуха пренебрежительно покачала головой.       — С чего ты взяла, что я этого хочу? Я справлюсь, дитя. Знаешь, я жила столько лет одна, и со мной все было в порядке. Ты не так мне нужна, как тебе хотелось бы думать.       Девушка потеряла дар речи. Живот скрутило, причинив боль.       На самом деле не было ничего, что она могла бы извлечь из своего мозга, ничего, что могло бы ответить на это. Хальдис просто отвернулась и ушла, ее сердце сильно стучало о грудь. Она чувствовала себя добычей, которую преследовали и которой удалось ускользнуть от охотника, только для того, чтобы понять, что на следующий день она неизбежно пойдет по тому же изматывающему пути.       За днем следует ночь. За улыбкой следуют слезы. Плач придет после смеха. Это путь мира и путь души.       Будущее казалось таким мутным и туманным. Ей хотелось расплакаться и опереться на незнакомое плечо, которое ничего не знало о ее душе.       Наконец она добралась до покоев Ивара. Вошла. И вот девушка понимала, что ей придется еще раз столкнуться с его темной стороной. Ей еще раз придется сразиться с ним, проникнуть в него и победить.       Она была ошеломлена, обнаружив его лежащим в своей постели. Спит, скорее всего. Но Хальдис не могла определить, были ли его глаза закрыты или открыты, и было ли его дыхание спокойным. Она стояла, не зная, что делать.       Когда бездумно двинула ногой, то опрокинула заблудившийся кусок металла. Звук, который издался от предмета, разбудил Бескостного от сна или дремоты.       — Хальдис? — его голос был хриплым.       — Да. — Ей больше нечего было добавить. Она отчаянно хотела спросить Ивара, как он себя чувствует, но чутье подсказывало ей не делать этого.       — Пойдем, — только сказал он. Она услышала тихий звук; он, должно быть, поднял руки к ней. Хальдис на мгновение задержала дыхание.       Она была напугана. Ее разум наполнился хаосом. Она не была уверена, что все будет, как прежде. И это пугало. Все изменилось после того, как они сказали свою общую правду, и теперь не могли вернуться назад.       Теперь, когда он был жив и стоял перед ней, у нее не хватило мужества взглянуть ему в лицо.       — Все будет хорошо. Иди сюда, — сказал Ивар. Она шагнула вперед, взяла его руки в свои. Они были теплыми. Он притянул ее к себе. Кровать, покрытая слоями дорогого меха, тоже невероятно отдавала теплой. Ее сердце колотилось, но разум остановился. Заморочился, совсем.       Скрип открытого окна заставил ее вздрогнуть. Ивар притянул ее ближе. Он таким был теплым. Их руки соединились.       — Останься, — лишь выронил он. Тут она наконец расслабилась, позволила себе погрузиться в мягкие меха. Беспокойство и агония, казалось, рассеялись от такой всепоглощающей теплоты. Их лица были так близко, что Хальдис снова почувствовала его дыхание на своей коже.       Она отбросила каждую мысль, которая вот-вот должна была захлестнуть ее разум, и порывисто сократила расстояние между собой и Иваром. Она чувствовала, как вся ее душа собралась на губах, чтобы встретиться со всей душой Бескостного в его теплых губах. Она чувствовала, как они соприкасаются и смешиваются, углубляя поцелуй. В ответ он обвил рукой ее хрупкое тело, прижимая ближе к себе.       Сейчас между ними было так много света.       Было очень тихо, хорошо. Красиво — весенний воздух, плывущий над их головами. И что-то мерцающее под ним — их души, светящиеся во тьме.