Сегодня Питер любит яблоки

— Питер, это кто? — шепчет Гвен. Питер морщится. Нет, и почему всё так получается? Питер Паркер хотел бы отправиться домой, измученный совестью и разочарованием, но один. И без проблем. А теперь эта проблема сидит рядом. И Пит уверен, что не до конца осознает всю абсурдность ситуации. В зеркало заднего вида показывается хмурый взгляд Хэппи. «Да, Хэппи, я сам в шоке». Но, если честно, Питер в каком-то смысле и рад. Теперь у него двумя секретами меньше. — Позже объясню, — шепчет в ответ. Гвен закатывает глаза и смотрит в окно. Пит её понимает. Она в незнакомом месте с человеком, который только вчера был для неё просто влюбленным школьником, а теперь дурацкий супергерой. «Интересно, мои шансы возросли?» И сразу ответ: «Дебил, она из-за тебя не в другом городе, и даже не в другой стране. Мире! Мире, Паркер!» — На выход, — басит Хэппи. Питер вылезает из машины, виновато понурив голову. А сердце ускоряет ритм, ладони потеют, взгляд не может найти то самое, чем можно было бы отвлечься. Хэппи, широкий милый Хэппи. Он злится, но Пит всё равно чувствует в его движениях легкое беспокойство и какое-то слегка ощутимое облегчение. Поправляет галстук, слышит в жесте: «Почему так долго?», — постукивает ногой: «Мы все так волновались». «Я тоже. Я тоже скучал по вас». — Я, может, в машине подожду? — робко спрашивает Гвен. — На выход, — безапелляционно повторяет Хэппи. — Есть, сэр. В лифте играет какая-то странная мелодия, совершенно не подходящая данной ситуации. Пит чувствует, как что-то дергает его за край футболки. Гвен смотрит, бессловесно спрашивает: «Всё нормально?». «Конечно», — хочет ответить, но вырывается неловкая и, главное, неуверенная улыбка. Лестничная площадка. Звонок. — Кто там? — слышится за дверью. — Мэй, ты открой, а сама присядь, — говорит Хэппи. Тон его голоса смягчается. — Что случилось? — Просто присядь, прошу тебя. — Хорошо, я присяду. Щелчок. Шуршание тапочек. Хэппи открывает дверь, пропуская Питера вперед, но держа Гвен поодаль. Паркер часто моргает, делает вдох и выдох, прежде чем поднять взгляд на побледневшую тётю. Её губы что-то шепчут. — Тётя М- Она хмурится, резко поднимается со своего места. Питер шагает назад, выталкивая из квартиры Гвен и закрывая дверь перед самым носом тёти. Вдох-выдох. — Мне кажется, что стоит открыть дверь, — говорит Стейси. — Да-да, я только чуть-чуть тут постою. Отдышусь. Гвен кивнула. Секунда, две, три. — Сейчас? — Сейчас. Питер открывает дверь. Тётя Мэй, сложив руки на груди, подобно рядом стоящему Хэппи, злостно смотрит на племянника. Паркер пробует улыбнуться, но взгляд тёти давит на него. Непроизвольно Пит вдруг вспомнил ту тётю, оставленную в другом мире. То, как она посмотрела на него когда-то. Таким неосознанным чужим взглядом. Нет, пусть этот взгляд и не добрый, не мягкий, но родной. Как же Питер скучал по своей исхудавшей тёте. — Бесстыдник! Мог бы вообще не возвращаться. — Тётя, — жалобно тянет Пит. Но ту уже нельзя было остановить. — Оставил меня одну с какой-то вонючей запиской, будто бы она может что-то объяснить. «Отправился в другой…» Чего? Мир! Питер Паркер, ты официально пожизненно наказан. Понятно? Я понимаю, я тебе не мать, но- — Мэй! Тётя Мэй, прости, я не знаю, просто, понимаешь… Я так запутался тогда и просто, просто… Тётя вздыхает, не до конца успокоив весь накопившийся за недели гнев, и всё равно разводит руки в стороны. Подходит ближе, обнимает Питера и шепчет что-то, но Пит не в состоянии разобрать и слова от кого бы то ни было. Он чувствует знакомый запах отвратительных на вкус пирогов, мясного рулета, духов, которыми Мэй неизменно пользуется с самого детства Питера. Да. Наконец-то. Наконец-то он вернулся домой. За окном постепенно темнело. В гостиной теплеет оранжевый свет торшера и розовый уходящего за горизонт солнца. Питер сидит в кресле. Чуть поодаль сидит Гвен. А напротив ужасно раздраженные и требующие объяснений Мэй и Хэппи. — Питер, познакомь нас, — требует Мэй. Она бы ни за что не говорила бы таким тоном с девушкой, которую Пит мог привести домой. Но ситуация не та. — Э-это Гвен. Гвен, это Мэй. Моя тётя. — Очень приятно, — тихо кивает Гвен. Мэй глубоко вздохнула. Хэппи прокашлялся. — А это Хэппи, — спохватился Питер. Гвендолин снова неловко кивнула. — Меня вот, что интересует, — начал Хэппи. — Как ты всё смог провернуть? — Доктор Стрэнд- Но Пит не смог закончить фразу. Мэй поднялась со своего места. — Я ему задницу надеру. — Мэй, присядь. Пытался её успокоить Хэппи. — Видит Бог, он мне никогда не нравился! Я!.. — Тише, тут гости. Мэй скрестила руки на груди, тучно опускаясь на место. Питер наклонился к Гвен, тихо шепча: — Прости за то, что тебе приходится смотреть на это. Гвен ничего не ответила, точнее не успела. Хэппи с Мэй снова пристально смотрели на них. — Хорошо, допустим этот ублюдок- — Мэй! — Потакал твоему капризу. Назовем это так. Это будет, конечно, отнюдь не вежливый вопрос. А какой вежливости вообще идёт речь! Но, Гвен, правильно? Почему ты здесь? Гвен вздрогнула, явно думая до этого, что разговор её не коснется. Она подняла взгляд на тётю Мэй, открывая рот, чтобы ответить. — Она здесь ни при чём! — вскрикнул Питер. — Боже, Пит, помолчи. Не тебя спрашивала. Ну так? Пит посмотрел на Гвен, но не заметил в её взгляде и капли страха, как будто она каждый день попадает в подобные ситуации. Её руки лежат на коленях, не дрожат. Легко улыбается. «Она что, на каком-то собеседовании?» — Мэм, я была втянута в это два часа назад. — Как же так получилось? Гвен посмотрела на Питера, о чём-то размышляя. «Свалить всю вину или не свалить», — читает в её взгляде. Вздыхает. — Вообще я пришла проводить Питера, думая, что он отправляется домой. То есть, в другой город, страну. И случайно оказалась здесь. — То есть, — встрял Хэппи. — Ты не… отсюда? — Да, сэр. — Как же ты вернешься домой? — удивлённо спросила тётя. Мэй наклонилась вперед. — Не знаю, мэм. — Можно просто Мэй. — Хорошо, мэм, то есть, Мэй. Мэй посмотрела на племянника. — Ну и как ты всё будешь раскручивать, дорогой?

***

Гарри позвонил Гвен раз тридцать, если не больше. Столько же раз Питу. Никто не отвечал. Сначала Озборн хотел найти Гвен, но после часа исканий, он клянется, что был бы рад и Питеру Паркеру. Звонок матери Гвен, звонок Молли, а после долгих мучений звонок и каким-то знакомым, чтобы помогли что-нибудь разузнать. Как, что и почему, — Гарри и сам не знал. Просто от беспомощности опускались руки. «А вдруг тот фрик какой-нибудь маньяк?», — в голову приходили странные мысли. Но любая теория, любое предположение, — всё имело место быть. Тридцать четвертую улицу он обошел вдоль и поперек. А имел ли он право так сильно доверять Питеру Паркеру с самого начала? Деньги? У Гарри нет никаких сил. Солнце пряталось за домами, лучи постепенно редели в окнах бесконечных офисов. Мокрый после дождя асфальт блестел в этом непрошенном закате. Гарри присел на одну из лавочек около какой-то забегаловки. Голова гудела, ноги тоже. Почему-то хотелось напиться, как в тот самый день, когда он встретил Питера, черт побери, Паркера. А ведь ему придется перейти в долбанный лицей. Снова. Гарри Озборн проиграл отцу целую дружбу. — Здесь занято? Слышит голос. Не разворачивается. — Нет, — кидает в ответ. Этот человек присаживается рядом. И Гарри совсем не хочет смотреть на него. Он и не смотрит. Лай собак. Только через несколько секунд до Озборна доходит, что это его дебильный рингтон. — Алло? — Твой водитель мне уже сказал. — И что же он сказал? — тяжелый вздох. — Пит, — выделяет голосом, насмехается, — исчез, я правильно понял? Ничего не отвечает. — Значит, да. Твои документы уже в лицее. — Это совершенно не означает, что он дружил со мной ради денег! — отчаянно вскрикивает. — Да, не ради денег, — соглашается мистер Озборн. — Но и не ради тебя. Ради бесплатного жилья, еды, может быть, того вечера в Старк Индастриз. Ради чего угодно, но только не тебя. Гарри бросает трубку. Закрывает ладонями глаза. Качается из стороны в сторону. Как же паршиво всё получается. — Извините. Голос рядом. — Извините, я всё это время непроизвольно наблюдал за Вами. — Что с того? Интересно? Смешок. — Занимательно. Я хотел сказать, что могу Вам помочь. Теперь невесело хохотнул Гарри, всё ещё не поднимая головы. — Как же? — Я назову номер дома, молодой человек. А Вы сами найдёте, может, не то, что искали, но- — Что за чушь? Озборн посмотрел на собеседника, но именно в этот момент светили последние лучи солнца. Они на секунду ослепили его. Слышит: — Двадцать первый дом, крыша. Моргает, но не находит никого напротив. Гарри хмурится, оглядываясь по сторонам. Шепчет себе под нос: — Что за чертовщина? Но читает вывеску напротив. «Двадцать один». Точно, это двадцать первый дом. Сомнения не трогают его. Почему бы и нет? Если же он всё перепробовал, так почему бы и не попытаться? Даже если это звучит как-то странно и неправдоподобно. Поворот за угол, несколько рывков по пожарной лестнице. И он на крыше самого обычного затертого дома Нью-Йорка. Скользит взглядом по редким лужам, но ничего не находит. — Бред, — фыркает и разворачивается. И именно в этот момент легко задевает ногой что-то внизу. Школьный рюкзак Гвен. Сердце пропускает удар. Подбирает дрожащими пальцами, берет в руки, направляется чуть дальше. Обходит всю крышу, осматривает края. Жадно цепляется взглядом за малейшие детали. Какие-то банки, мусор, скорее всего прилетевший с недавней бурей. Гарри присаживается на бетонный выступ около одной из труб, смотрит куда-то вперед и ничего не понимает. — Ха, — выдыхает в бледно-оранжевое небо. Гвен и без своего измученного голубого рюкзака? Точно случилось что-то неприятное. Теперь Гарри в этом уверен. Лучи потухают, шум машин постепенно смолкает. Прохладный ветер освежает потное лицо, поднимает челку вверх, задувает под одежду. Озборн закрыл глаза. Так. Дергается. Он чувствует что-то своей спиной. Ерзает. В одну сторону, потом в другую. Нет, это не выпирающая из трубы железка. Не открывая глаз, нащупывает рукой и достает. Бумажка. Хмурится и разворачивает. «Лин, прости, что так получилось. Я хотел тебе помочь, но сделал всё только хуже. Ты, на самом деле, прекрасно справляешься! Правда, я не вру, честное слово! Я уверен, что ты уже поняла, что у меня есть свои проблемы и секреты, которые я, увы, не могу тебе рассказать. Всё, что тебе нужно знать, — если бы мог, я бы остался. Чтобы хоть как-то загладить свою вину (я понимаю, что это почти невозможно, но всё же) пишу дальше состав паутины. Не смог смотреть на то, как ты мучаешься со своей. Ты умница! Паучок». Гарри хмурится сильнее, чем мог до этого. Перечитывает, перечитывает, перечитывает. Вглядывается в отдельные фразы, слова, буквы. Бум. От каких-то сумасшедших, безумных предположений закружилась голова. Бумажка выпала из рук и полетела к ногам. Гарри схватил рюкзак Гвен. Открывает. Нет, сейчас нет дела до какой-то совести. Он должен, должен опровергнуть всё, опровергнуть, опровергнуть- — Черт возьми, — выдох. Нащупывает на дне рюкзака что-то мягкое. Тянет наверх. — Нет, нет, нет, пожалуйста, нет. На колени ложится чёрно-белая ткань.