***
Сакура торопливо шла по коридору, понимая, что опаздывает на встречу со строителями нового медицинского отделения. Однако она вскрикнула, когда из соседней кладовки высунулась чья-то рука и грубо втащила ее внутрь. Дверь захлопнулась, и Сакура чуть не сломала нос тому, кто посмел ее схватить, и нахмурилась, увидев, кто это был. — Какаш… уфф! — ее спина ударилась о стену, когда он беспардонно поцеловал Сакуру, без обычного легкого поддразнивания, пока она не начинала умолять о продолжении. Глаза Сакуры расширились от шока, ее колени подгибались от ощущения его языка, скользящего между ее губ, жар спиралью распространялся по всему ее телу. Она вцепилась в рукава рубашки Какаши, повиснув на нем, пока он жадно пожирал ее рот. Не успела она прийти в себя, как он отстранился, оставив ее задыхающейся и возбужденной у стены. Она увидела дерзкую улыбку на его лице, пока он надевал маску, и его искрящиеся весельем глаза прищурились. — Хорошего дня, Сакура.***
К несчастью для нее, в этой игре она часто оказывалась проигравшей стороной. И почти всегда эти неудачи раздражали и расстраивали Сакуру. Похоже, ей не светит пройти мастер-класс по поцелуям, и она скорее проткнет себя ржавой вилкой, чем обратится к Ино за советом. Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее зарождающихся отношениях с Какаши. По крайней мере, не сейчас… в данный момент Сакура хотела, чтобы он принадлежал только ей.***
Сакура обхватила ладонью его лицо, другая рука покоилась на диване, она наклонилась вперед и навалилась на него всем своим весом. Ее веки опустились еще несколько мгновений назад, когда она открыла рот одновременно с Какаши, их языки потирались друг о друга. Если раньше сама идея углубить поцелуй вызывала у Сакуры желание отшатнуться, отчасти из-за собственного стеснения, отчасти из-за непонимания, как можно наслаждаться столь мокрыми хлюпающими ласками, то теперь она тихонько постанывала от восторга, ощущая обжигающий жар его языка на своем. Она упивалась вкусом его рта, прерывисто дыша, не торопясь исследовать его. Ей нравилось, каким терпеливым был Какаши, позволяя ей целовать себя так, как ей хотелось. Давая ей время распробовать, что ей нравится, а главное — что нравится ему. И Сакуре определенно доставляло удовольствие узнавать, какой поцелуй предпочитает Какаши. Она скользнула рукой вниз по его лицу, достигнув затылка, притянув его ближе к себе; ее тело, однако, двигалось по-другому, прижимаясь к нему, пока он, наконец, не расслабился и не откинулся на спинку дивана, в то время как она фактически лежала на Какаши, сосредоточившись на поцелуе. Сакура прикусила его нижнюю губу и дразняще потянула ее, наслаждаясь прозвучавшим в ответ стоном. Она любила низкий голос Какаши и страстные звуки, которые он порой издавал, когда она особенно эротично прикасалась к нему и дотрагивалась до его волос. Сакура хотела попробовать его еще больше, провести языком по его коже и укусить. Однако она знала, что лучше не опускаться ниже его лица. По крайней мере, пока чувства не захлестнут ее настолько, что она забудет про стыд, готовая зайти дальше сладких поцелуев. В предыдущий раз она поцеловала его в шею… — Сакура… — сбивчивый шепот Какаши отвлек ее от тяжелых воспоминаний, и она улыбнулась, чмокая его в щеку и утыкаясь в ту носом. Какаши провел пальцами по ее спине, и Сакура обмякла, лениво покрывая поцелуями его лицо и тихо посмеиваясь, а затем снова обратила свое внимание на его восхитительный рот.***
Какаши сверлил взглядом стоявшую перед ним чашку саке. Он отказался от чая, посчитав, что сейчас нужно что-то покрепче. После окончания войны подобные ночи стали редкостью. Его сожаления никуда не делись, но теперь причиняли гораздо меньшую боль. Какаши вдруг осознал, что стал лучше спать. Однако сегодня… сегодня ему необходимо было отвлечься от всего. Какаши почувствовал, какими горячими стали щеки, стоило ему вспомнить о губах Сакуры, о ее любопытстве и жажде исследований… не только в плане поцелуев, но и его самого. Он давно заметил, что ей хотелось не просто целоваться, а целоваться именно с ним. Она была из тех женщин, которые скорее интересуются мужчиной, нежели физическим актом как таковым. От такого осознания Какаши одним глотком опорожнил чашку саке. Ощущения от обжигающего горло алкоголя помогло очистить разум от соблазнительных образов Сакуры: ее разрумяненного лица; того, как она нависла над ним; взъерошенных волос и помятой одежды, ее опухших губ, которые она постоянно облизывала, блеске ее изумрудных глаз, смотрящих на него с такой любовью и страстью. Какаши налил себе еще саке.