Love Bond

Агрон проснулся рано, ещё до восхода солнца, а тепло тела рядом с ним приятно согревало его собственную кожу. Он перекатился на бок и осмотрел рану юноши, прежде чем взять ещё немного пасты и осторожно нанести её, стараясь не разбудить сирийца. Назир пошевелился. — Доброе утро… — прошептал он. Агрон усмехнулся и положил ткань на рану, после перевязывая её. — И тебе доброе утро. Я принесу нам что-нибудь позавтракать. Оставайся на месте, — сказал он и приподнялся на своём месте у стены, переползая через неподвижно лежащее на койке тело. — Возьми столько, сколько сможешь, ко мне вернулся аппетит, — улыбнулся тот. Агрон усмехнулся. — Я чувствую, что твоё тело жаждет не только пищи, — он улыбаясь вышел из комнаты, но через несколько минут вернулся с двумя тарелками и кувшином воды. Назир сел, облизывая губы. — От такого зрелища рот наполняется слюной, — посмеялся тот. Агрон улыбнулся и сел рядом с ним, протягивая одну из тарелок и наливая немного воды в чашу. — Ешь, Назир и набирайся сил. Назир улыбнулся. — Благодарю, — с аппетитом стал он есть. Агрон кивнул, быстро позавтракав и утолив жажду, он встал и натянул свою одежду и кожаный доспех. Его меч всё ещё был покрыт кровью, поэтому он почистил его пока сириец доедал свою порцию. — Можно мне сегодня поспарринговать? — с надеждой спросил Назир. Агрон опустил меч и помог ему встать. — Дай мне взглянуть, — сказал он и наклонился ниже с высоты своего огромного роста, чтобы получше разглядеть рану. Он отогнул полоску ткани, а его пальцы ласково коснулись шрама, отслеживая любой дискомфорт, который может появиться на чужом лице. — Немного чувствительна, но никакого беспокойства не причиняет, — ответил Назир. — И всё же тебе не стоит слишком много двигаться. Возможно, тебе стоит потренироваться с манекеном, чтобы размять руки и плечи, прежде чем снова браться за меч. Я не хочу, чтобы ты так скоро столкнулся с противником, — сказал Агрон и взял в руки бинты. — А теперь подними руки, я завяжу её. Назир отчаянно зашипел, поднимая руки, чтобы позволить мужчине закончить свою работу. — Свяжи покрепче. Агрон бросил на него взгляд, отлично понимая его разочарование, но не оценил тон, которым он говорил. — Спокойно. К концу недели у тебя будет спарринг, но если ты переусердствуешь сегодня, это замедлит твоё исцеление ещё на пару недель, а я этого не допущу, — сказал он, закончив перевязку, и его руки скользнули по твёрдым бокам юноши вверх к его рукам. Назир вздохнул. — Прости… ты пробудил во мне огонь, о существовании которого я и не подозревал… Агрон взял его за запястья и обхватил руками за талию, прижимая их торсы друг к другу. — Тогда используй этот огонь там, где он больше всего нужен. На пути к исцелению и возвращению навыков владения мечом, прежде чем я использую этот огонь в нашей постели, — сказал он прежде чем его губы грубо завладели губами сирийца. Назир мягко улыбнулся. — Наша привязанность может подождать неделю или около того, и тебе придётся обращаться со мной как с хрупким существом, но все равно получать достаточно удовольствия. Агрон усмехнулся. — Достаточно удовольствия? — переспросил он. Его руки всё ещё прижимали юношу к груди. — Есть и другие способы доставить удовольствие мужчине менее активному в определённый момент. Агрон улыбнулся. — Я хорошо разбираюсь в подобных вещах, но, как я уже и сказал, я хочу тебя. Получение коротеньких удовольствий не утолит моей жажды к тебе, — тихо ответил он, прежде чем отпустить его руку. — Давай присоединимся к остальным во дворе. Назир схватил Агрона за запястье. — Они ослабили бы пылающий пожар, — его глаза сверкнули озорством. Агрон потянул его за руку, держа за запястье. — Ну что ж, посмотрим, как разгорятся наши страсти. А сейчас бери меч, — он усмехнулся и поднял свой собственный, жестом приглашая Назира последовать за ним. Назир зашипел на него. — Никакого веселья с тобой, — он схватил деревянный меч и отправился на тренировку. Агрон усмехнулся и пошёл поговорить со Спартаком. — Скоро нам придётся пойти на охоту. Мяса осталось совсем немного. И нам нужно больше воинов. Агрон кивнул. — Я отправлюсь в Неаполь, и обменяю монету на информацию о списках кораблей с захваченными бойцами, — сказал он. Спартак кивнул. — Отправишься в путь после полудня, чтобы добраться под покровом ночи. Агрон кивнул. — Перед уходом поговорю с Невией и Назиром. Из города привезти ещё что-нибудь? — спросил он. Спартак покачал головой. — Пока нет. Вот деньги для получения информации, — он вручил Агрону мешочек с монетами и ушёл, хлопнув его по плечу, оставив прощаться. Назир нападал с агрессией и яростью, его рана отдавалась болью с каждым движением, в которое он вкладывал всю силу и мотивацию. Агрон подошёл к нему и встал рядом с деревянным манекеном, привлекая его внимание лёгким жестом руки, заметив небольшое количество крови на повязке Назира и нахмурился. Назир тяжело дыша опустил меч, повернувшись к нему. Рука Агрона дотянулась до повязки и слегка надавила, чувствуя влагу крови. — Разве я не говорил, чтобы ты был осторожен со своей раной? — спросил он, всё ещё хмурясь. — Извини, я не заметил, во мне плескалось разочарование, которое необходимо было выплеснуть. — И я собираюсь добавить к этому ещё больше разочарований. Вскоре я отбываю в Неаполь по приказу Спартака. Нам необходимо больше бойцов и информации о кораблях, которые их доставляют. Я вернусь поздно вечером, — сказал он тихо, чтобы их не подслушали. — Значит, Крикс проводит всё больше и больше времени с Невией, а тебя отнимают у меня каждую ночь, — прорычал Назир. Агрон покачал головой. — Крикс ещё не оправился после битвы на Арене, он был ранен, также, как и Эномай. А остальные отправятся на охоту сегодня ночью. Ты должен остаться и защищать храм и женщин, находящихся здесь. Я скоро вернусь, — успокоил он обозлившегося сирийца. Тот усмехнулся. — Я должен оставаться с женщинами… Агрон обхватил ладонями его лицо. — Как единственный мужчина, который сможет их защитить, будучи на стороне Спартака. Он выказал тебе огромное доверие, хоть ты и ранен, — сказал он. — А теперь, может быть, ты попрощаешься со мной подобающе или оставишь мне надежду на прикосновение твоих губ после моего возвращения? — с улыбкой спросил он. — Если ты позволишь мне поприветствовать тебя по-своему, — улыбнулся Назир и втянул Агрона в нетерпеливый поцелуй. Агрон долго держал его лицо в ладонях, а после сказал: — Ты сам напросился, малыш, — подмигнул он и с этими словами оставил сирийца тренироваться. Он зашёл к Невии, чтобы попросить присматривать за раной Назира, и отправился в Неаполь за столь необходимой им информацией. Назир тренировался ещё несколько часов, прежде чем устроился в тени, а его повязка покраснела от выступившей крови. Невия шагнула ближе и прищёлкнула языком. — Поднимайся и иди в свои покои. Если к возвращению Агрона у тебя будет эта разорванная рана и окровавленная повязка, его слова будут вполне ожидаемым укором мне, — она потащила сирийца через храм. — Мне надоело сидеть сложа руки, — прошипел он. — Агрон слишком часто покидает меня по приказу Спартака, а никто кроме его и тебя не обменивается со мной и словом. Невия усмехнулась. — Ты скалишь зубы — черта, которую я не замечала в тебе до того, как твой германец открыл тебе свои чувства, — сказал она, снимая повязку и очищая его рану. — Мои зубы оскалены с того дня, как я взял в руки меч, хотя, Агрон и заставляет меня скалиться ещё сильнее, только уже от разочарования. — Разочарования? — спросила она, добавляя пасту к заживающей, но ещё слегка кровоточащей ране. — Иногда этот мужчина раздражает меня так же сильно, как и дарует облегчение моему сердцу, — признался он. — Как дела у Крикса? Невия улыбнулась. — Мы справляемся со всем вместе. Он вернулся в мои объятия, и я могу заботиться о нём, быть рядом с ним, когда нет необходимости готовить еду или заниматься другими домашними делами и тренировками. Он раздражает меня своим желанием поскорее вернуться к мечу, так же, как и Агрон раздражает тебя, — усмехнулась она. — А чем же он раздражает тебя, скажи на милость? — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Невия, как тебе удалось забыть обо всём и снова лечь с ним в постель? — мягко спросил он. Её рука слегка дрогнула, но она продолжила обрабатывать рану. — Он… пытался… но я не смогла удовлетворить его желания… — тихо сказала она, прежде чем взять бинты. — Во мне растёт страх, когда мы с Агроном сталкиваемся с более смелыми прикосновениями, — признался он, притягивая Невию к себе, чтобы та села рядом с ним в дружеских объятиях, которые уже связали их, как родных брата и сестру. — Эти мужчины, эти гладиаторы, они не знают, что значит быть рабом, настоящим рабом. Она кивнула ему, прислонившись к груди. — Ты уже высказал опасения своему гладиатору? Я уверен, что ты уже показал ему свою… страсть, но знает ли он о твоих опасениях? — спросила она. — Я не стану откровенничать, не хочу казаться слабее, чем сейчас, хоть большая часть моих физических ран и зажила, но, боюсь, что останутся ещё более глубокие шрамы, невидимые глазу, — он поцеловал её в макушку. — Ты снова найдёшь себя, нынешняя Невия уже в моём сердце, и я с нетерпением жду встречи с женщиной, которой она была раньше, и пусть рука Крикса будет той, что ведёт тебя, если ты дрогнешь, смело прими её, и пусть он поддержит тебя, отрешись от давящих мыслей и думай только о нынешнем моменте, знай, что ты не сломана и не испорчена, смотри на прошлое, как на знак рабства, который мы всё ещё носим, отринув его суть. Невия вскинула голову и поцеловала его в щёку. — Благодарю за такие добрые слова. И всё же хочу убедить тебя прислушаться к собственным словам. Ты не показывался перед ним целую неделю. Он был единственным, кто верил в тебя и твою силу, после того, как виллу захватили. Крикс сам пересказывал мне слова германца, который говорил о том, что приручал маленького щенка с острыми зубами, но, кажется, тот стал ему братом, а вскоре и возлюбленным. Не позволяй гордыне помешать тебе доверить ему свои шрамы, позволь ему исцелить их нежными прикосновениями, такими же, как когда он ухаживал за тобой. Обещай, что, хотя бы обдумаешь мои слова касательно твоей честности с ним? — попросила она. — Он первый мужчина, который проявил ко мне нежность, как лекарь может относиться к свободному человеку, но, боюсь, что эта мягкость не распространяется на страсть. Невия улыбнулась. — Ты удивишься. Крикс был первым мужчиной, выказавшим увлечённость мной, и он был более ласков, чем можно было представить. Эти гладиаторы, огрубевшие от сражений, крови с смерти, но я верю, что он покажет тебе свою нежную сторону. Тебе просто нужно поговорить с ним. Обещай, что подумаешь над этим, — она снова прижалась к нему, желая счастья юноше, который так быстро стал ей словно брат. — Я хочу, но и не могу одновременно, у меня разногласия с самим собой, а теперь иди к своему мужчине и вспоминай свои же добрые слова, — улыбнулся он. Она кивнула и, проверив напоследок его повязку, поцеловала его в щёку и ушла ухаживать за Криксом, думая об их разговоре. Прошло ещё два часа, прежде чем Агрон отодвинул в сторону ткань, которую они повесили как занавес для хоть какого-то уединения пока Назир выздоравливал, выглядя усталым, но улыбка всё ещё блуждала на его губах. Назир спал, рядом с ним стоял пустой кувшин из-под вина, он не храпел, как другие мужчины, его дыхание было мягким и нежным. Агрон улыбнулся, сняв с себя утеплённый плащ и остальную одежду, кроме своей сублигарии, и подошёл к чаше с водой, чтобы смыть с себя зловоние города и рыбы из гавани. Назир лежал на боку, используя свой локоть как подушку, а густые длинные волосы разметались позади. Агрон быстро осмотрел его рану, которая была обработана и перевязана, без сомнения нежными пальцами женщины Крикса. Он лёг за спиной сирийца, прижимая рукой его тёплое тело к своей груди, умудряясь не разбудить его. Так Назир и проснулся, увидев этого мужчину, а его голова слегка болела от выпитого накануне вина. Агрон спал дольше обычного, потому что устал с дороги, и его мощная рука крепко держала сирийца даже во сне. Назир лежал неподвижно, глубоко погруженный в свои мысли и далёкие воспоминания. Так продолжалось до тех пор, пока германец позади него не пошевелился и не перекатился на спину, потягиваясь и разминая мышцы, пока не хрустнули суставы и с его губ не слетел довольный звук удовольствия в ответ на реакцию тела. — Ты проснулся? — тихо спросил он. — Так и есть, хотя ты храпел так, что я всерьёз начал опасаться, что этот звук поднимет мертвецов из могил. Агрон усмехнулся. — Пусть звери храпят, по крайней мере, во сне мы безобидны. Как твоя голова? — спросил он, указывая на кувшин из-под вина. — Ничего такого, с чем я не смог бы справиться, это помогло мне уснуть, — Назир перекатился на спину и посмотрел на Агрона, который опёрся за его плечо. Рука Агрона дразняще скользнула по животу прямо к ране и нежно погладила кожу вокруг неё. — Похоже, вчерашние тренировки не принесли тебе особого вреда, — улыбнулся он, всё же увидев что-то в глазах сирийца. — Что тебя беспокоит? — Слова Невии в сочетании с далёким прошлым, но это не имеет значения в настоящий момент, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Часто именно прошлое имеет значение в нашем настоящем и помогает нам в будущем. Похоже слова Невии попали в самую глубь. Если ты хочешь поделиться своими мыслями, знай, я рядом, — сказал Агрон. — Беды Невии не слишком отличаются от моих, — мягко ответил Назир. Агрон тщательно обдумал его слова, прежде чем полностью понял их смысл. — Ты боишься нашей физической близости? — тихо спросил он, обхватив ладонью чужую щёку и нежно поглаживая большим пальцем его скулу. — Это не страх, но всё же во мне живёт некоторое опасение, ты не знаешь, что значит быть настоящим рабом… — Назир вздохнул, наклонившись навстречу ладони и закрывая глаза, его чёрные длинные ресницы слегка увлажнились. В удивительно нежном жесте губы Агрона встретились с его закрытыми веками. — Ты прав, это так. Но это не значит, что я не проявляю понимания или по крайней мере, не пытаюсь сделать это. Мне нужна от тебя честность, если ты захочешь, чтобы я остановился, или если воспоминания заставят другое лицо вспыхнуть перед твоими глазами, — мягко сказал он. — Было слишком много лиц, чтобы вспомнить их все, всё, чего я боюсь — боли, смехотворно для человека с подобной моей тяжёлой раной… но это так. — Это совсем не смехотворно. Боль… не то, к чему стремится каждый из нас. Ты не раб и не шлюха. Мы оба свободные люди, равные, и ты находишься в моих объятиях, — сказал Агрон, притягивая чужой подбородок к лицу и заставляя тёмные глаза взглянуть на себя. — Может, я груб, но нежность и привязанность мне не чужды, — тихо добавил он. — Я был и тем и другим в прошлой жизни, разве тебя это не беспокоит? — спросил Назир с мольбой в глазах и ища сомнение в чужих. Но не нашёл ничего кроме нежности в сине-зелёных глазах мужчины. — Ты не был ни тем, ни другим. Ты был человеком, которого забрали из родного дома, поработили и сломали, которым воспользовались. Ничто из этого не беспокоит меня ни в тебе, ни в твоём прошлом, — ответил он, и в каждом его слове звучала искренняя честность. — Я был всего лишь мальчиком, «ребёнком», — настаивал он, переполненный эмоциями сильнее, чем когда-либо видел в нём Агрон, а губы слегка дрожали. Он притянул юношу к себе и прижал к своей груди. — Да, так и было. Но теперь ты мужчина с добрым сердцем, яростной страстью и руками достаточно сильными, чтобы владеть мечом с изяществом и мастерством. И мы отомстим, пролив римскую кровь. Назир плакал, словно ребёнок, в объятиях Агрона, и вся боль, и слёзы, которые он не смог пролить, теперь текли свободными ручейками. Агрон крепко прижимал его к себе в сильных и надёжных объятиях, его руки успокаивающе гладили его спину, а губы находили линию роста волос, время от времени сжимая шелковистые вороные локоны. — Прости, я, кажется, слишком часто падаю в твои объятия, как рыдающий ребёнок… Агрон сел рядом с ним, и его большие пальцы стёрли слёзы с чужого лица. — Нет, это я должен выражать благодарность. За твою открытость и за то, что ты позволил мне увидеть твой острый ум и благородное сердце, — улыбнулся он. — Проявление эмоций — не слабость, они могут привести человека к великим свершениям. Назир вдруг притянул Агрона к себе и поцеловал с таким жаром и силой, что казалось будто на вилле разгорелся пожар. Руки Агрона притянули его ближе, язык яростно толкался в чужой рот, пока губы сирийца милостиво не разомкнулись впуская его, позволяя насладиться сладким вкусом его губ и вина на языке. Назир перекатился на спину, потянув Агрона на себя, задыхаясь и постанывая в битве их языков и зубов. Агрон держался чуть в стороне, не оказывая абсолютно никакого давления на рану, но его рука, живя своей жизнью скользнула к бедру сирийца притягивая к себе на талию, давая возможность подразнить кожу в месте, где бедро переходило в ягодицу. Назир ухмыльнулся в ответ на поцелуй, поглаживая ладонями каменные мускулы своего возлюбленного. Агрон улыбнулся, глядя на его ухмыляющиеся губы. — Это и есть тот самый приём, который был обещан мне по прибытии из Неаполя? — спросил он хриплым от делания голосом. — Да, это именно он, — тяжело дыша, Назир выгнулся навстречу прикосновению Агрона и притянул его к себе для очередного обжигающего поцелуя. — И я надеюсь, он пришёлся тебе по душе… — сказал он, когда грубая рука Агрона медленно скользнула вниз по его телу и остановилась на упругой заднице. Агрон толкнулся бёдрами в бёдра Назира, а его сублигария абсолютно не скрывала его желания. — И даже очень, — зарычал он, и его рука прошлась по ягодице Назира, скользнув под ткань и сжимая крепкой шершавой ладонью. Назир издал стон удовольствия, его собственное желание, в свою очередь, давило на Агрона, и он потянул за чужую сублигарию Агрона. — Я бы хотел, чтобы ты это снял… — тяжело дышал он. Но Агрон уже скользил вниз по его телу, а его зубы поймали затвердевшую горошину на груди сирийца, прежде чем ласково отпустить его, когда он снимал сублигарию со своего партнёра, позволяя длинному тонкому члену выпрыгнуть наружу, освободившись от одежд, его ладонь массировала его медленно, дразня, а мозоли на его руках добавляли прикосновению ещё больше удовольствия. — Грёбаные Боги, — выдохнул Назир, слегка приподнимаясь, надеясь ещё больше раздвинуть бёдра под прикосновением. Агрон прижал его к кровати, чтобы любовник не усугубил рану, когда его губы скользнули по повязке и нашли гладкую лобковую кость, уткнувшись в неё носом, прежде чем его язык нашёл истекающий смазкой член, сжатый в его руке. Назир делал такое многим мужчинам, но никогда никто не делал этого для него, и его глаза закатывались от удовольствия. Агрон не был новичком в том, чтобы ублажать мужчину, и, хотя чаще он находил удовольствие в тугой заднице, он всё же был любовником, заботящимся и о нуждах партнёра. Его язык пощекотал отверстие в члене, а щеки слегка втягивались, когда он отодвигался, раздвигая бёдра юноши и просовывая руки под ними, сжимая ягодицы для дополнительного удовольствия. Назир со вздохом удовольствия откинул голову на простыни, а его руки запутались в волосах Агрона, но не для того, чтобы направлять или принуждать, а просто так. Агрон с наслаждением заглатывал плоть своего возлюбленного, солёную кожу и слегка горьковатую жидкость, сочащуюся из кончика, что только подстёгивали его, когда он мычал вокруг его члена, а горло посылало вибрации по всем его нервным окончаниям. — Агрон… из-за грёбаного… Рейна… если ты сейчас же не трахнешь меня… тебе придётся бояться не только Богов… — задыхался он, а его тело почти полностью выгнулось дугой на кровати. Рот Агрона продолжал ласкать его плоть, а рука скользнула к масляной лампе возле кровати, погрузив палец в масло, прежде чем потереть сморщенную кожу входа в тело Назира. Он медленно двигался внутрь, пока каждый сустав преодолевал кольцо мышц, массируя сжимающиеся стенки вокруг него, пока он стонал он тесноты своего возлюбленного. Назир слегка стиснул зубы, но не выказал ни малейшего признака страха, он всё же притянул Агрона к себе и, наклонившись для страстного поцелуя, проворно снял с него одежду одной рукой. Агрон не стал напирать дальше, осторожно и медленно разрабатывая пальцем вход, скользя им наружу и обратно, слегка вращая, чтобы разработать ещё больше, в то время как другая рука набирала темп, скользя по члену юноши. У него не было намерений претендовать на потрясающе красивое тело сирийца и заниматься любовью в раненом состоянии. — Агрон, — выдохнул он. — Не отказывай мне в удовольствии почувствовать тебя внутри… — Ты всё ещё ранен… и, боюсь, что в моём теперешнем состоянии я не смогу быть нежным… — Агрон тяжело дышал, прижавшись к чужим губам. — И я нахожусь внутри тебя… — он ухмыльнулся, когда другой палец присоединился к первому, проникнув глубже, чем раньше, и под тем же углом коснулся нежного местечка внутри своего любовника. Назир издал тихий стон, но схватил мужчину за запястье. — Я знаю себя и знаю тебя, Агрон, будь нежен… трахни меня… — прошептал он. Агрон некоторое время смотрел ему в глаза, а затем убрал руку и погрузил её в масло, чтобы смазать свой собственный член. — Было бы легче, если бы ты повернулся, — он зарычал, целуя его губы с необузданной страстью, которая говорила о том, как сильно он сдерживался. — Я предпочитаю быть с тобой лицом к лицу, — сказал он, слегка меняя позу. — Как это часто и бывает, когда секс что-то значит. Агрон хотел было возразить, что так он скорее причинит ему боль и усугубит рану, но не мог отказывать, тёмным умоляющим глазам, смотрящим на него с доверием. Он опустил бёдра, направляя свой член к немного растянутому отверстию, но остался на твёрдо держащих руках, чтобы не наваливаться всем весом на юношу, проникая дюйм за дюймом внутрь. Назир крепка сжал предплечья Агрона, сохраняя зрительный контакт, а после прикрывая глаза, чтобы выдохнуть, когда Агрон оказался внутри. Германцу пришлось замереть, теснота его возлюбленного чуть не заставила его излиться, но он сдержался, не желая, чтобы акт их любви закончился слишком быстро. Он всматривался в лицо любимого в поисках хоть какого-либо дискомфорта, но не находил ничего. Назир обхватил ногами талию Агрона, чтобы притянуть его ближе. — Будь нежен… но не жалей меня слишком сильно… — прошептал он, наклоняясь, чтобы перехватить жгучий поцелуй. Агрон слегка опустил руки, чтобы запечатлеть голодный поцелуй на его сладких губах, и отодвинулся только чтобы скользнуть глубже, чем раньше, лёгким толчком. Назир задыхался, его тело двигалось в совершенной гармонии, кружа голову Агрона мучительными образами, но он отогнал их прочь при виде своего возлюбленного, столь преданного ему. Агрон заметил тень, пробежавшую по глазам любимого, и вошёл ещё глубже, касаясь нежного местечка внутри, одновременно завладев его губами, чтобы показать свою привязанность и заверить возлюбленного в своих чувствах. Назир тихо застонал, его руки запутались в волосах Агрона, когда его толчки ускорились, а дыхание стало прерывистым. Агрон опустился на локоть, всё ещё держась в стороне от раны сирийца, а другой рукой обхватил одно из гладких бёдер, помогая себе толкаться. Теснота и тепло его возлюбленного подогревали его желание, контроль медленно ускользал, но он всё же старался держать его на коротком поводке, чтобы не навредить красоте под ним. Их темп стал быстрее, оба мужчины цеплялись друг за друга, с силой целуясь, тело Назира дрожало, когда он чувствовал, что кончает. Агрон скользнул рукой от чужого бедра к истекающему члену, трущемуся между их животами, и ласкал его в такт своим толчкам, желая увидеть, как мужчина под ним кончает от удовольствия, которое он доставил ему. Назир кончил с именем Агрона на губах, его тело сжалось вокруг члена мужчины. Агрон едва сдерживал свою страсть, наблюдая, как лицо сирийца исказилось от удовольствия, капелька пота скатилась по его виску, и он завладел сладкими губами, шепчущими его имя, в глубоком поцелуе, позволяя собственному телу сделать ещё несколько толчков, которые продлили удовольствие его любовника и распалили его собственное, заставив излиться глубоко внутрь. — Задница… Юпитера… — Назир тяжело дышал, спускаясь с небес, а его ноги всё обхватывали тело Агрона. Германец усмехнулся ему в грудь, прижавшись лбом к юноше, и они оба перевели дыхание. Назир провёл рукой по волосам мужчины, и тогда его ноги ослабили хватку. Агрон медленно вытащил свой член из тела любовника и откатился в сторону, его руки угрожающе подкосились после напряжения от усилий держать себя под контролем. Назир перекатился в его объятия, сияя от нежных поцелуев, которыми осыпал его лицо возлюбленный. — Агрон, тебя вызывает Спартак, — послышался голос галла по ту сторону занавеса. Агрон тихо застонал. — Чёртовы галлы. Я сейчас приду к нему, — сказал он громче. Его рука накрыла щёку сирийца. — Боюсь, мне придётся оставить тебя в нашей тёплой постели. Подержишь это тепло в ней, пока я не вернусь в твои объятия? — спросил он, оставляя мягкий поцелуй на губах сирийца. — Помнится, ты обещал, что Спартак подождёт, — прошептал Назир, целуя его с возрастающей страстью и уговаривая германца остаться. — И я сообщу ему о неотложных делах, — прорычал тот, сжимая в ладонях ягодицы юноши. — И ты снова будешь моим, когда я вернусь. Не думай, что я с тобой закончил, — улыбнулся он. — Мои бёдра останутся раздвинутыми, пока ты не вернёшься, — ухмыльнулся Назир, крадя ещё один поцелуй. — Иди. — И я не могу желать иного, — Агрон скользнул ниже и запечатлел по поцелую на внутренней стороне каждого бедра, прежде чем натянуть свою сублигарию и отправиться на поиски Спартака. Его тело всё ещё было покрыто потом, но он не обращал на это внимания, направляясь к мужчине. — Спартак, — позвал он. Спартак улыбнулся и поприветствовал брата хлопком по плечу. — Агрон, мы нападём на невольничий корабль, который выбрали с твоей помощью через пару ночей, и я хочу, чтобы ты присутствовал при этом, рядом со мной. Назир какое-то время ждал своего возлюбленного, прежде чем подняться и отправиться на поиски чего-то покрепче воды. Агрон появился через несколько мгновений, и на его губах заиграла улыбка, стоило ему увидеть сирийца, заключая его в свои объятия. — Помнится, ты обещал, что будешь ждать меня с раздвинутыми бёдрами? — промурлыкал он. — Терпение, — ухмыльнулся Назир. — Ты слишком долго отсутствовал в нашей постели, и мне пришлось искать вина и компании, кроме себя самого. — Прости, Спартака не так-то легко успокоить. Кажется, он начинает подыскивать слова сразу после трапезы. Мы всё ещё можем провести остаток дня только наедине… — Агрон налил своему возлюбленному чашу вина. — И всё же он крадёт тебя из моих объятий третью ночь подряд! Полагаю, мне запрещено присоединяться к вам в этом начинании, — с жаром сказал сириец, поворачиваясь в руках мужчины, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Германец крепко прижал его к себе. — Он забирает меня из твоих объятий, чтобы мы все были в безопасности, — он нежно потёр темную кожу на скуле своего возлюбленного. — Кроме того, оставшиеся часы этого дня должны стать достаточным утешением. Ещё нет даже полудня, — улыбнулся он. — Я хочу присоединиться к вам в освобождении, — настаивал Назир. — Моя рана сможет перенести такую нагрузку. Агрон покачал головой. — Ещё не время, я не хочу подвергать тебя опасности и беспокоиться о тебе, что сильно отвлечёт меня во время битвы. Назир раздражённо зашипел на германца. Агрон с ухмылкой прорычал в ответ, прижимая их бёдра друг к другу, в надежде хоть на мгновение успокоить сирийца в своих объятиях, хотя и понимал, что позже они снова вернутся к этому разговору. Назир снова зашипел, но уже другим тоном, и горячо поцеловал своего германца. — А вот это уже больше похоже на правду, — зарычал Агрон в мягкие губы и наклонился, легко подхватив сирийца под бёдра. Назир улыбнулся. — Отнеси меня в нашу постель, прежде чем я сниму всю оставшуюся одежду. Агрон усмехнулся и отнёс его к их койке, опёршись на пятки, и усадил юношу к себе на колени. — Это то, чего ты хотел? — спросил он. — Нет, пока твой член не будет крепко зажат между моими ягодицами, — ухмыльнулся Назир, покусывая нижнюю губу мужчины. Рука Агрона, вторя его словам, скользнула между ягодиц сирийца, ощущая, как собственное семя вытекает из всё ещё растянутого отверстия, а из горла вырывается стон удовольствия. — Этого должно быть достаточно, чтобы ты трахнул меня снова и прямо сейчас, — выдохнул Назир. — Ты жаждешь нежности, но продолжаешь дразнить меня… — прорычал германец ему в губы, но не мог сопротивляться желанию, что охватило его при виде требовательного юноши на его коленях. Он изогнул бёдра, крепко держась за чужие ягодицы, чтобы поддержать сирийца на весу, и скользнул внутрь. Назир тихо застонал. — Тогда покажи мне свою грубую руку, но нежный член. — Твоё желание лучше всего выражает свободу твоего духа, — выдохнул Агрон прямо в губы Назира, когда тот, наконец, полностью опустился, давая им обоим мгновение, чтобы привыкнуть. Назир тихо застонал, целуя и кусая Агрона в шею, оставляя следы. Агрон хмыкнул, его голос охрип от удовольствия. — Метишь свою территорию? — спросил он, всё ещё сидя, но не двигаясь, его рука скользнула между их телами и начала поглаживать длинный тонкий член. — На случай, если ты освободишь какую-нибудь красивую женщину и никогда не вернёшься ко мне… Агрон усмехнулся. — Зачем мне красивая женщина, когда у меня уже есть дерзкий сирийский юноша? — всё ещё улыбаясь он позволил своим бёдрам глубоко толкнуться в своего любовника, впервые с тех пор, как он покружился в это обжигающее естество. — Повтори это грёбаное движение или этот сириец покажет тебе, насколько дерзким он может быть. Руки Агрона потянули стройные бёдра выше, крепче сжимая вокруг своей талии, прежде чем вернуться к упругой заднице и помочь своему любовнику двигаться вверх, скользнуть по его бёдрам и вонзиться глубоко внутрь. — Чёрт, — задохнулся он, когда они продолжили поддерживать свой жёсткий темп. Пот покрывал их тела, а жар, исходящий от них прогрел всю их комнату. Агрон лёг на спину, потянув сирийца вниз для голодного требовательного поцелуя, прежде чем схватить его за бёдра, желая видеть, как юноша получает удовольствие от их близости. Назир зашипел, увидев, как прекрасен Агрон, и оседлал его член, двигаясь в том же животном темпе. Глаза Агрона остановились на повязке поверх ранения юноши, но на ней не было ни капли крови. Его рука нашла напряжённый член сирийца, добавляя ему удовольствие уверенными грубыми движениями мозолистой руки. Назир приподнял его подбородок пальцем. — Я бы сосредоточил внимание на иных вещах, помимо раны, — выдохнул он, тяжело дыша, и крепко сжался вокруг члена Агрона, привлекая внимание к их близости. — Я не хочу, чтобы ты страдал от боли в моих руках… — Агрон прерывисто дышал, но стонал, его бёдра резко дёрнулись вверх от внезапно усилившегося жара вокруг члена. Назир тихо застонал. — И я бы хотел, чтобы ты доверился мне, — задыхался он, двигаясь при каждом слове. Рука Агрона скользнула вверх по груди своего любовника, прежде чем притянуть его вниз в голодном поцелуе. Его сильные руки обвились вокруг спины юноши, прижимая к себе, в то время, как пятки твёрдо упирались в кровать, помогая мощным толчкам наполнять возлюбленного под новым углом. Они плотно прижимались лбами друг к другу, приближаясь к кульминации. Толчки Агрона стали резче, он желал, чтобы его любовник первым получил удовольствие. Назир кончил на грудь Агрона с первобытным шипением чистого удовольствия. Это стало последней каплей для германца, и он излился глубоко внутрь юноши, удерживая их торсы плотно прижатыми друг к другу, совершая последние толчки. Назир усмехнулся, когда они целовались из последних сил, истратив их все на нахлынувшую страсть. Их прерывистое дыхание переплеталось, когда они отдыхали блаженствуя. Агрон позволил своему обмякшему члену выскользнуть из тела возлюбленного, но не ослабил хватку, укладывая сирийца себе на грудь. Их поцелуи стали мягче, как те, которые разделяют нежно влюблённые друг в друга, и Назир не мог перестать улыбаться. Они лениво отдыхали, улыбаясь друг другу с одинаковым обожанием, а пот на их коже остывал на осеннем ветерке, доносившимся из-за занавеса, висевшего на входе в их покои. — Мне стоит помыться, боюсь, твоё семя покрыло все мои бёдра, — улыбнулся Назир. Но германец не выпустил его из своих объятий, а просто вытянул одну из своих длинных рук над головой, чтобы подцепить чашу с водой и тряпку. Он выжал немного воды, прежде чем провести прохладной тканью по разгорячённому позвоночнику своего возлюбленного, направляясь ниже, пока не достиг влажного отверстия, его прикосновение было нежным, когда он собирал своё собственное семя. Назир вздрогнул, не привыкший к подобной заботе. — Задание, которое я вполне в силах выполнить сам. — Ты позволяешь мне ухаживать за твоей раной, так позволь моим прикосновениям ухаживать за тобой и после нашей страсти, — безразлично ответил германец, снова обмакивая тряпку и подтягивая сирийца повыше так, чтобы их губы соприкоснулись, когда он проводил тряпкой по дрожащим бёдрам возлюбленного. — Ты настоящий дар Богов, Агрон, — прошептал он, когда они поцеловались. Агрон ласково прижался к нему губами, проводя влажной тканью по шее под вороными локонами своего любовника, и немного прохладной воды закапало на его грудь. — Я сам оказался ими одарён. А теперь отдыхай, позже я принесу нам еды, чтобы восстановить силы. Назир опустил голову на грудь Агрона, а тот продолжал лениво отирать его тело, пока он не задремал. Через какое-то время германец убрал ткань и позволяя себе отдохнуть рядом со своим возлюбленным, вчерашнее путешествие и их близость утомили даже этого сильного мужчину.