***
— Давай, призрак, — властно скомандовала Нокс, кидая вперёд на пол окровавленную золотую кирасу. — В нашем смертном мире время ещё ценно. В её зале для медитаций как и всегда царила абсолютная тьма, не позволяющая разглядеть и очертания окружения. Нокс превосходно ориентировалась без света — пожалуй, даже лучше чем с ним, поэтому спокойно прошла точно в центр, развернулась, опустилась на колени, ожидая. Мрак едва рассеялся, когда голубоватое сияние сформировало образ чистокровного ситха. — Возьми сначала эмоции под контроль, лорд, — ядовито промолвил Хорак-Мул, делая особенный упор на её статус. Фигура его согнулась над кирасой, провела прозрачными пальцами по алому рисунку. — Я не имею желания продираться через бурю твоего негодования. Что, слишком тяжела стала мантия властителя? — Не твоё призрачное дело, — сухо выговорила повелительница. Фигура лорда замерла, как статичная голопроекция, и единственным движением её стала на редкость поганая ухмылка. Нокс со вздохом закатила глаза: вот ещё издёвок мёртвого ситха ей сегодня не хватало. — Сила сильна, но сердце слабо, — каждое слово Хорак-Мула царапало по этому самому сердцу, и он знал это. Повелитель был куда более проницательным, чем мог показаться на первый взгляд. — Не признавайся, дитя. Сети твои оказались ничтожны против серьёзной добычи, не так ли? — Прибереги ехидство для последователей, — советница развела руки, приглашая его уже начать. — А, постой. Ты же умер. — Твои интриги приведут только к бесславной гибели, — прошелестел он над самым ухом, возникая за спиной. — Но сейчас — моё обещание. Роскошный тронный зал буквально кричит о том, что лорд не просто богат — его сокровищницы уступают разве что хранилищам Тёмного Лорда. Резные колонны опоясаны искусной керамикой, эхины их окованы золотом. Жаровни полыхают высоким пламенем, превращая всё помещение в костёр своими отблесками. Хорак-Мул здесь всего лишь гость, но уважаемый и всегда принимаемый с радушием: его кованое кресло стоит почти у самого трона владыки Рельга. Он поднимается, расправляет полы небесно-голубой мантии, когда между рядов гвардии проходит высокий и морщинистый ситх. В прибывшем мало крови изгнанников, и на его фоне что Хорак-Мул, что Лудо кажутся больше похожими на людей, чем на чистокровных. — Тебе не стоило появляться, повелитель Хорд, — Хорак-Мул приветствует его скупым кивком. Знает, что слова не задержат, но всё равно произносит их, будто надеется вбить в старика немного разума. — Это тебя не касается, советник, — голос Кхаднуша буквально соткан из непреклонности. — Владыка Хорд, — на карминовом лице Кресша появляется насмешливая улыбка, когда ситх подходит к трону. Поза Лудо такая… ребяческая. Нога непринуждённо закинута на ногу, узловатые пальцы с широкими перстнями подпирают висок. Ещё больше перебрежения повелитель, кажется, просто не может выразить. — У тебя не было права забирать её с Коррибана, — сурово произносит Хорд, приближаясь и вместе с тем игнорируя очевидное неуважение. — Есть закон! Глаза Хорак-Мула невольно устремляются к женщине, что стоит за троном. Её платье достойно императрицы — не наложницы: переливается цветами всех драгоценных камней, которые только можно добыть в ситхских системах. Лицо Эксехис непроницаемо, но массивные серьги с «перьями» из кристаллов дрожат, будто бы на ветру. Лудо медленно поднимается с трона, сам ступает навстречу лорду, вынуждая того отступить на долю шага. Мгновение проявленного опасения — но Кресшу его достаточно, чтобы вдоволь им насытиться. — Закон или традиция? — с неизменной улыбкой спрашивает правитель Рельга. — Это одно и то же. — Варварская традиция, — Кресш преодолевает последние ступени, медленно обходит визитёра, закладывая руки за спину, однако Кхаднуш больше не поддаётся — стоит ровно и царственно, лишь провожая Лудо глазами. — Слабые должны служить сильным, а не умирать впустую. Да, твоя дочь слаба, но могла подарить твоему роду воинов, наделённых Силой. Вместо этого ты оставил её и лишил собственного имени. Вот почему твой дом угасает. Вот почему угасают многие ранее великие дома. Вот почему возносимся мы: те, кого вы раньше считали достойными только следовать. Вы держитесь за традиции, Кхаднуш, но не видите, как некоторые из них ослабляют ситхов. — Рассуждения мальчишки, — звериное лицо Хорда искажает презрение. — Любой враг сокрушит нас, когда подобные этой выродки наводнят ряды знати. — Мы сами это сделаем, если будем изводить себя старыми догматами! От голоса Кресша дрожит сама Сила, но Хорак-Мул не вмешивается. Хорд прав — это не его дело. Он молча анализирует ситуацию и уже знает, чем она закончится. Тут нет нескольких исходов. — Довольно, — жёстко отрезает Кхаднуш. — Я здесь не для того, чтобы спорить о традициях. Отдай мне девчонку и я уйду с миром. — Нет. Она принадлежит дому Кресшей. Хорд разворачивается к нему, обнажает длинные клыки, словно сказанное ситхом вызывает у него физическую боль. Так и есть, наверное. — Я не буду смотреть, как ты оскорбляешь меня, — в руке Кхаднуша появляется мастерски выкованный клинок, явно прошедший много битв. — И моя дочь не будет твоей девкой. — Так она твоя дочь или безымянная изгнанница? — откровенно веселится Лудо, не обращая внимания на угрозу. Кхаднуш яростно бросается в атаку, но застать Кресша врасплох у него не получается. Это даже не дуэль: несколько молниеносных движений и потомок Тулака Хорда стоит на коленях: его серебряные одеяния быстро напитываются кровью. Лудо поднимает ещё живого противника Силой: вихрь энергии оплетает тело старика, словно гибельные лианы, затягивает всё сильнее. Эксехис с криком прячет лицо в объятиях служанки. — Нет, — повелитель даже не смотрит на неё. — Не смей отворачиваться. Это всё-таки подарок. Хорак-Мул и сам хотел бы отвернуться, но не оскорбляет гостеприимного хозяина своим невниманием. — Это всё, без сомнения, очень увлекательно, — Нокс усилием воли прояснила сознание, прогоняя остатки чужого видения. — Но никакой практической пользы я не увидела. — Я разве обещал, что она будет? — повелительница могла поклясться, что ответ сопровождал коварный смешок. — Мы заключили сделку, оба выполнили что полагалось. Как ты воспользуешься обретённым знанием — мне неведомо. — Какое же ты… неблагодарное чудовище, — покачала головой Нокс, поняв, что её развели как послушницу. — Но спасибо за ценнейший дар, лорд, — саркастично добавила она. — Впрочем, я полагала, что Вы были свидетелем куда более интересных вещей. — И из всех них ты предпочла обменять мою щедрость на это. Призрак едва мерцал, поскольку медитация выжала из него всю Силу, и повелительница без труда изгнала его, всё ещё тая обиду. Но она сама сделала ошибку, наивно поверив Хорак-Мулу и не обсудив условия. И платой за это стало разочарование. Видение было на редкость бесполезным. Всё, что она увидела, Нокс знала и так: что Рагнос возвёл в совет малые дома, позволив вчерашним полководцам владеть системами и отвечать перед Тёмным лордом наравне с древними династиями. Что многим такое решение пришлось не по нраву. Что Лудо не был мечтой любой дамы, что Хорак-Мул уже тогда был на редкость противным типом. Что Эксехис не умела ценить подарки. Визит на Рельг тоже был делом бессмысленным, так как от него остались одни руины, а местоположение дворца Кресша так и не было обнаружено, хотя команда археологов не покидала планету уже года три. Да и искать там было нечего. Остаток дня, который Дарт Нокс целиком посвятила себе, прошёл в будничных заботах. Она поручила своим оружейникам заняться мечом Эксехис, загрузила ассистента-администратора составлением документов, связалась с Зейлеком, курировавшим работу её группы по исследованию ритуала Шонсура. Особенного прогресса лучшие умы Пирамиды древнего знания не демонстрировали, и, как казалось повелительнице, только зря выпрашивали у неё бесконечное количество джедаев для экспериментов. Нокс пришлось отправить ученика на Малакор-III, чтобы разобраться в ситуации, пока её запасы военнопленных совсем не иссякли. Чувствительные к Силе были нужны и ей. Для личного, так сказать, пользования. На самом нижнем уровне резиденции, на который не ступала нога даже учеников Тёмной советницы, находилось её излюбленное место. Самая настоящая лаборатория, где в стены врезался чёрный гранит Дромунд-Кааса. Практически могильный холод, сырость и тьма: Нокс не хотела разочаровывать местных гостей уютом. Лорд прошла по коридору, поприветствовала единственного обитателя, который свободно перемещался по этим комнатам — Девару. Полуслепая старуха-ситх с трудом могла ходить, не то что держать меч, но всё ещё сохраняла завидную для её возраста остроту разума. Империи она больше не нужна была, и единственное пристанище Девара смогла найти здесь — под опекой молодой советницы. Спрос с неё был небольшой, но и обязанности невелики: не давать объектам умереть от голода и не открывать клетки ни под каким предлогом. С этим старуха вполне справлялась. — Мастер Уллера пыталась обхитрить меня вчера, — Девара начала со свежих новостей, шаркая ногами по каменному полу рядом с советницей. — Наивная девочка. Думала растрогать. «Девочка». Этой девочке явно стукнуло пятьдесят, и она была самым сильным джедаем, которого только удалось взять в плен. Но для престарелого ситха наверняка все младше сотни были детьми. Девара выглядела как самая милая на свете бабушка, которую за вратами пыточных ждёт орава любимых внуков: но глаза её были цвета потемневшего янтаря, а сердце — холоднее этих стен. Нокс могла поклясться, что ситх получает великое удовольствие от работы, вводя в заблуждение пленников своей игрой в доброжелательную старушку и затем наслаждаясь их шоком от истинной её сущности. — Как невежливо, — цокнула языком советница. — Надобно бы ей напомнить, что пренебрегать гостеприимством не очень по-джедайски. — Напомните, напомните, Тёмный лорд, — горячо закивала старуха. — Сорок лет назад они бы ели собственных товарищей, а не теплый ужин. Девара невольно пригладила несколько седых былинок на голове, словно вспомнила себя в те годы. Глядя на неё, Дарт Нокс понимала, почему Марр иногда так страстно стремится к смерти: более жалкой судьбы, чем медленное разложение в собственном теле просто не найти. Вместе с тем её всегда интересовало, когда он начал применять ритуалы для замедления этого процесса. Нокс и сама часто размышляла о них и даже приберегла несколько интересных голокронов, но, разглядывая своё отражение в зеркале, видела только вчерашнюю ученицу и постоянно убеждала себя, что год-другой это дело точно терпит. Наверное, она даже испытывала некоторое недовольство от того, что давно переросла эти юные годы, а они всё не желали покидать её, несмотря на все пережитые события и душевные потрясения. — Говорят, вы плохо себя ведёте, мастер Уллера, — повелительница наклонила голову, рассматривая худощавую женщину с острым и суровым лицом. Та спокойно сидела в медитации посреди своей энергоклетки, ничем не выдавая тягот многодневного одиночного заключения. Может быть, их и не было: мастеру достался почти что «люкс», ибо роль в ритуале ей была уготована значительная, и джедайка требовалась сильной и здоровой. — Что с моими учениками? — игнорируя упрёк, спросила она. — Тви’лек мёртв, — так же ровно ответила Нокс. — Косо посмотрел на конвоира. Златовласый прелестник и тот юный мириаланин твоей подруги, с которой вы попытались ограбить моё хранилище — в… специальных детских клеточках с маленькими детскими цепями. Прямо здесь, за стенкой. Их будут пытать маленькими детскими молниями, пока они не примут учения ситхов. Уллера её юмор не оценила — впрочем, у джедаев всегда было с ним тяжело. — Ты пришла с целью, лорд, — женщина всё ещё не проявляла никаких эмоций. — Хочешь, чтобы я что-то сделала. Если это не противоречит моим принципам — я готова. Но прежде я хочу знать, что падаваны в безопасности. Их жизни для тебя ничего не стоят, но мою ты сохраняешь бережно. Значит, нам остаётся только обсудить условия. — Какой вы прагматичный и жёсткий человек, мастер-джедай, — восхитилась Нокс. — Но, боюсь, у меня для Вас припасена более эффективная… мотивация. Скажите, как много Вы знаете о ритуалах исцеления?***
Гвардеец, как и обычно, поприветствовал Дарта Марра в крыле Цитадели, которое принадлежало Дарт Нокс, но в этот раз, входя в тёмные залы, советник почувствовал беспокойство. Он всегда очень умело разделял свои эмоции, ясно ощущал и понимал каждую из них. Кроме тех случаев, когда в это вмешивались ситхские ведьмы, конечно. Это было странное беспокойство. С некоторым привкусом вины, словно он разбил чей-то любимый лэндспидер на повороте и теперь предвкушал гнев его владельца. Слишком человеческое беспокойство. Неправильное беспокойство для Тёмного лорда ситхов. К тому же, ничего преступного он так и не сделал. Просто… ушёл. Разве что момент был выбран на редкость неподходящий. Много дней вся их коммуникация сводилась к обмену посланниками и сухими письмами, и лорд Нокс, хоть никогда не отказывала в делах государственных, любые предложения сверх того, требующие некоторой благосклонности, железно игнорировала. Марр не настаивал, конечно. Вместе с тем он признавал, что без её участия столичные будни лишились какой-то важной своей составляющей. Лорд даже не совсем осознавал до этого момента, насколько прочно в его картину жизни вплелось это невыносимое существо, что его отсутствие становилось так заметно. Когда начали рождаться мысли, что стоит поручить подобрать из коллекции достойную реликвию и попытаться инициировать примирение, Марр понял, что его дела совсем плохи. Или ритуал снова играл с ним злые шутки, или стоило, наконец, взглянуть правде в глаза. Тёмный лорд ждала его в своей приёмной, где от Танатона ей осталась превосходная копия трона советника. Такой уровень тщеславия Нокс был не свойственен, поэтому она лишь стояла рядом, но постаралась, чтобы от встречи за километр несло официальным визитом: поза советницы и лицо, напоминающее бесстрастную маску даже без маски, говорили об очень многом. — Заканчивай с этим концертом, Нокс, — спокойный тон повелителя немного разбавил остроту атмосферы, однако безразличную мину пробить не смог. — Тебя ждут на Лензире послезавтра, чтобы принять капитуляцию правительства. — И как только у тебя хватает наглости заявиться сюда и что-то требовать? — глаза её сузились, но выражение осталось прежним. У Марра было много ответов. Что сожалеть о том, что делает, он разучился очень давно. Что, в общем-то, и не сожалеет и сделал бы так снова. Что было бы проще, если бы она приняла его очевидное превосходство, а не делала своими интригами полосу препятствий из их союза. Но внутри таилось однозначное чувство, что любой его ответ всё равно будет неправильным. — Какой реакции ты ожидала на фразу: «Ещё одно движение — и я убью тебя»? — Обсуждения, — невозмутимо ответила Нокс. — Я слышала, простые смертные так иногда делают. — Я не собираюсь играть с тобой в «простых смертных», — он сделал несколько решительных шагов к ней, ясно понимая, что гнев снова возвращается. — Если я ещё раз поймаю тебя на лжи, то остаток жизни ты проведёшь там, где ни Сила, ни хитрость тебе не помогут. Сама советница даже не шелохнулась, хотя Марр остановился буквально на расстоянии вытянутой руки. — У тебя нет права требовать от меня такое, — вдруг холодно засмеялась она. — Но ты просто не можешь это принять. Что кто-то не испытывает перед тобой ужаса и не падает на колени, обрадованный твоей милостью. Можешь склонить весь мир, но я не буду потакать твоим… Сдвиг Силы заставил ситха мгновенно оказаться вместе с Нокс у колонны за её спиной, и высокий металлический воротник советницы со звоном ударился о дюракрит. Нокс предугадала этот манёвр, но не оказала сопротивления, ведя какую-то свою партию. Пальцы Марра сжались на её наплечниках, словно намеревались смять собой сталь. — … тиранским замашкам, — воспользовавшись подходящим положением, выдохнула она в его покрытую гибкими пластинами шею. И вынудила этим жалеть о преграде, что мешает почувствовать это тёплое дуновение. — Не давай обещаний, которые не в состоянии выполнить, — вышло неожиданно хрипло и тихо. Так, что Марр ощутил разлившееся по её телу удовольствие от его секундной потери контроля над голосом, которое не смог сгладить вокодер. — Никогда, — она высвободила ладони, провела ими вверх по маске ситха, остановилась на уровне фиксаторов. — Я никогда не даю таких обещаний. А ты? — Твоя дерзость помогает тебе заглушить собственный страх? Он ответно коснулся лица женщины перчаткой, проводя пальцем линию по скуле. Трепетный оттенок тревоги сладко разбавил невозмутимость. Рука Марра опустилась к нижнему краю нагрудника, едва закрывавшего рёбра, где глухие и размеренные удары сердца звучали громче всего. Мысль о том, как близко он к завершению её и своих страданий, заглушала остальные, и Нокс тоже это поняла, поскольку ритм участился, стал рваным. Советник чувствовал её предвкушение, болезненное удовольствие от этой тонкой грани между страстью и смертью. Она понимала его. Он понимал её. Что значит быть ситхом, черпать силы из близости смерти, и стоять так близко к краю, как не может себе позволить никто другой. Желание взять её здесь, игнорируя предосторожности и нехватку времени, стало настолько же сильно, как и жажда её убийства. И Нокс, хоть и не видела его лица, угадала это желание, улыбнулась едко, злорадно, без особенной бережности вырвала щиток его шлема из креплений. Потянула за край горжета, заставляя склониться к ней. Казалось, за жадность в этих огненных глазах можно было простить всё. Эта коварная змея одним своим взглядом обещала, что будет послушной, сговорчивой и позволит высвободить всю ту злость, что она вызывает, если он признает, что хочет этого сейчас. Просто чтобы доказать, что его безразличие здесь никого не обманет. Но Марру было всё равно, что она думает по этому поводу. — Это не было между мной и Риктусом, — с лёгким укором заметила Нокс, в то же время нежно касаясь щекой его щеки. Такой короткий и необязательный жест — словно разлука её и правда тяготила, был не менее приятен, чем осквернение символа орденской власти в виде превосходной копии трона советника. Марр попытался приподняться с него, но цепкие пальцы требовательно пригвоздили запястья обратно, дав понять, что он никуда не пойдёт, пока повелительница не закончит говорить. — Это было между ним и Империей. Он слишком долго бесполезно занимал место. Соверус — достойный кандидат, и я наблюдала за ним какое-то время, прежде чем начать действовать. Мною двигало лишь желание укрепить Совет и наши позиции, а не личная вендетта. — Тебе не следовало утаивать это от меня, — произнёс он мирно, скрывая разочарование от того, что она опять лукавит. — Ты бы обязательно вмешался, разве нет? Можешь игнорировать жизнь Совета, но ситхские игры продолжаются, вне зависимости от того, обращаешь ты на них внимание, участвуешь ли в них. Ладно, лорд Марр, — Нокс вдруг хохотнула, после чего подалась вперед и быстро поцеловала его. — В следующий раз, когда я сплету заговор против одного из первых лиц государства — обязательно поставлю тебя в известность. «Или стану лучше заметать следы», — эхом отозвалось в голове советника.***
Пока шёл гиперпространственный переход, Дарт Марр как обычно перебирал последние рапорты с места своего назначения. Положение Империи за предыдущие месяцы значительно улучшилось, и хоть до прежней мощи им было далеко, они вытеснили республиканцев из многих своих систем. За пределами Дромунд-Кааса жизнь текла по-другому, и все политические заботы на некоторое время можно было отпустить, чтобы полностью сфокусироваться на предстоящей кампании. Почти случайно в ворохе собственных документов Марру на глаза попался файл голозаписи, тайно присланной Дартом Таллардом. Советник не удержался от желания включить её ещё раз, поскольку признавал, что она доставляла ему некоторое удовольствие. — Что именно Вы хотели обсудить, Тёмный лорд? — Дарт Нокс в своём привычном доспехе и инфернальной маске. Держится ровно, степенно, но не заносчиво. — Угрозу, которую мы все игнорируем, — похожий на карканье голос Дарта Риктуса вырывается из-под капюшона. — Имеете в виду Дарта Марра. Риктус кивает. — Он пользуется тем, что никто не может бросить ему вызов. Захватил министерство и расходует государственные ресурсы, чтобы укрепить свою власть. Сковал ей Совет, и даже такие несомненно уважаемые лорды как Дарт Раведж и Дарт Мортис уже страдают от собственного решения поддержать его. Я догадываюсь, что он обманом и страхом заставил подчиниться и Вас, но Вам не стоит его опасаться. Я знаю, как вернуть свободу Совету. Мне нужно лишь немного помощи, которую именно Вы в состоянии оказать, учитывая то, как близко он Вас подпускает. — Но наш союз честен и равен, — упрямо заявляет Нокс. На вид — сама невинность, и если не знать её хорошо, то даже сложно уловить в этом издёвку. — Он лжец, как и все остальные ситхи, — убедительно растягивает буквы Риктус. — Вы умны, так не давайте себя обдурить этой маской равнодушия. Когда нужда перестанет быть острой, лорд Марр избавится от Вас не задумываясь, как и ото всех остальных своих «опасных» союзников на протяжении десятилетий. В его отсутствие и с Вашим флотом никто не сможет Вас остановить, лорд. Можете даже назваться императрицей ситхов, и я первый склоню перед Вами голову. Вам известны ритуалы клятв, Нокс, и я готов принести любые. Но это должно закончиться. — Удивительно заманчивое предложение, лорд Риктус, — соглашается она. — Но я вынуждена отказаться. Максимум, что Вы можете от меня добиться — приватность этого диалога. — В Вас говорит юношеская категоричность. Идеалы, которые порой непозволительно иметь ситху. Не спешите — дайте себе время на размышления и поймёте, что я был прав. Вам должно пресечь это, пока не поздно. Только так Вы обеспечите собственную безопасность. Нокс молчит. Вероятно, улыбается под маской, хитро и снисходительно одновременно. Хихикает, но с таким презрением, какое не встретишь и в голосе самого Риктуса. — Найдите другого идиота. В Империи и без меня достаточно предателей.