Ведомый

      Джон ненавидел морги.       Ненавидел холодные белые стены, впитавшие в себя тысячи смертей. Оставившие на себе тысячи болей. Слышавшие тысячи рыданий, видевшие тысячи гримас ужаса. Безразличные гладкие белые стены, ни к чему не причастные, не имеющие возможности солгать и скрыть правду.       В этих коридорах умирала надежда. И Джон слишком часто присутствовал при этой смерти.       К такому не привыкаешь, если пытаешься остановить. Сделать всё для того, чтобы предотвратить следующие похороны и отсрочить неверное решение судьбы. Не можешь спокойно воспринимать лица тех, кто покидает это здание со знанием потери.       И Джон не мог привыкнуть. Даже тридцать лет работы не заставили научиться воспринимать смерть как должное, хотя сталкивался Винчестер с ней намного чаще, чем ему хотелось бы. Он и в отдел по расследованию убийств пошёл только для того, чтобы научиться обманывать Костлявую. Не для себя – для других. Для тех, кому иногда совсем не время уходить.       Может быть, стоило в самом деле послушать отца и пойти в медицинский – чтобы уж точно прогонять старуху, а не пытаться понять сотворённое ею?..       Винчестер зябко повёл плечом, переступая порог прохладной прозекторской и тут же натыкаясь взглядом на тело, лежащее на сверкающей поверхности стола для аутопсии.       Тело.       Язык не поворачивался называть девушку, бывшую чуть менее двадцати часов назад живой и не собиравшуюся умирать, телом.       Юная, красивая, яркая, имеющая свои планы и мечтающая о чём-то. Попавшаяся на глаза не тому. Выбранная по неизвестной причине. Обезображенная до такой степени, что её придётся хоронить в закрытом гробу.       О чём она думала, когда ещё не осознавала, что ей уготовано? Как вела себя, что делала? Где была?       Где её перехватила эта мразь?       — Расслабься, Джонни-бой, тут никто не кусается. В том числе и я, — Памела, склонившаяся над трупом, вскинула голову в шапочке-шлеме и подмигнула Винчестеру. Джона передёрнуло. Уж на что он обладал устойчивой к стрессам психикой, но поведение судмедэксперта выносило его напрочь. Впрочем, поведение Памелы Барнс многих выносило.       — Меня сейчас не укусы интересуют, — Винчестер с трудом заставил себя взглянуть на закрытые веки бедняжки, испещрённые голубыми жилками.       — Я могу тебе сказать только то, что мне дал первичный осмотр, — пожала плечами Памела, стягивая с лица защитную маску, открывая губы. Светло-голубой хирургический халат из полипропилена, в который была облачена Барнс, тихо зашуршал. — Смерть наступила в результате обильной кровопотери около семи-девяти часов назад. Причём умерла она не сразу – раны на теле хоть и глубокие, но не смертельные, они её просто истощили и обездвижили. Она могла жить с ними более часа. Последним прижизненным стало ранение в шею, перерубившее артерию, оно и повлекло смерть. К тому же ей перерезали трахею, причём сделали это не одним ударом. Видишь, разрез волнообразный?       Винчестер вытянул шею, пытаясь рассмотреть тёмный развал с того места, на котором стоял. Памела по ту сторону стола снисходительно улыбнулась и хмыкнула. Джон скрипнул зубами и подошёл ближе, чувствуя, как бесконтрольно сжимаются кулаки.       — Так, одного заманила, остался второй, — сержант Барнс насмешливо глянула за спину Винчестера. — Давайте, горячие мемфисские парни, подходите ближе, я не собираюсь тратить время на уговоры.       Винчестер недоумённо оглянулся, пытаясь понять – о чём вообще сейчас говорит Памела, и тяжело вдохнул, прикрыв глаза.       Застывший в дверях прозекторской Кастиэль, не знающий, то ли входить, то ли удаляться, не проронил ни звука, и сделал несколько шагов вперёд, останавливаясь рядом со своим напарником.       — Лучшая пара года, — фыркнула Памела и вновь склонилась над телом.       Джон постарался побороть раздражение, которое вспыхнуло в груди при появлении Новака. Уже практически забывший о практиканте и убедивший себя в том, что явление молодого напарника – ситуация временная и завтра устранится, Винчестер недовольно глянул через плечо, смолчав, но смерив Кастиэля угрюмым взглядом.       Новак вздохнул и сделал вид, что не замечает испепеляющего взора старшего коллеги. Хоть напряжённо сжатые губы и говорили о том, что Кастиэлю не по душе такое приветствие.       — Так. Я о ране на горле, — Барнс, не обращая внимания на накаляющуюся обстановку, осторожно прикоснулась кончиками тонких пальцев, затянутых в хирургические перчатки, к бледной коже тела. — Края разреза с обеих сторон чёткие и ровные, нет характерного, более лёгкого нажима у внешнего края. Это говорит о том, что…       — Убийца нанёс несколько ударов, соединяя рану в одну, — произнёс вдруг Новак, чуть придвигаясь к столу и внимательно глядя на неподвижную девушку. — Сначала по краям, потому что нажим одинаков, что с одной, что с другой стороны, а затем соединил разрезы третьим, более сильным и не совсем точным – вот здесь внешний порез и серединный слегка не состыкуются, один идёт выше второго, — Кастиэль указал на небольшую неровность тёмного росчерка. — Причём действовал он медленно, не резко, разрезая кожу постепенно… Боги…       — Джон, если ты его ещё хоть раз обидишь, будешь иметь дело со мной, — Памела ткнула указательным пальцем в грудь Винчестера, кивая на Новака.       — Если он не перестанет мешать тебе вводить меня в курс дела, то обижать будет нечего, — отозвался офицер, не удостоив Кастиэля даже поворотом головы. Тирада предполагаемого напарника не столько впечатлила, сколько разозлила. Джон терпеть не мог показушничества, а расценивать демонстрацию собственных знаний в тот момент, когда с тобой рядом находится эксперт, который не одну собаку съел…       Правда, упомянутый эксперт, похоже, была совершенно не против такого вторжения в её вотчину.       — А что вводить? Кастиэль прав, — Памела вновь пожала плечами. — Три раны на горле, соединённые в одну, причём нанесённые последними из всех имеющихся. Кроме…       Судмедэксперт откинула простыню, укрывающую девушку ниже таза, и надпись на изуродованном теле, до этого наполовину скрытая, предстала пред глазами полностью.       — Этой, — Барнс взглянула на мужчин, неосознанно чуть отведших глаза, и неодобрительно качнула головой. В представлении патологоанатома, трупы не делились на мужские и на женские. Трупы для Памелы были трупами и их наготы она не смущалась. В отличие от тех, кому приходилось стоять около руки Барнс.       — Надпись была сделана после смерти, судя по всему, хирургическим скальпелем. Слишком широкие развалы на округлостях букв, да и сами буквы… Если бы он пользовался ножом или другим режущим предметом, то они не были бы столь ровными. Острых углов нет – лезвие шло легко. Остальные раны нанесены либо очень острым лезвием, либо…       — Либо канцелярским ножом, — на этот раз Памелу перебил уже Винчестер, вглядывающийся в обезображенное девичье лицо и скользящий глазами по бордовым линиям, составляющим страшный узор. Только сейчас Винчестер заметил, что волосы с висков были срезаны вместе с кусочками кожи.       — Джон, — Барнс неодобрительно качнула головой, — ещё рано говорить о чём-либо с такой уверенностью. Тем более о том, что…       — А когда будет не рано? — офицер вопросительно развернулся к судмедэксперту. Возмущённая злость, клокотавшая под кожей, дала о себе знать, просочившись в голос, ставший мгновенно низким и глухим. Отрицание очевидного не укладывалось в восприятии Винчестера. Тем более – настолько очевидного. — Тогда, когда мы обнаружим следующее тело?       — Ты можешь ошибаться… — Памела попыталась возразить, но Джон вновь перебил её.       — Тройная рана на шее, изуродованное лицо, практически отрезанные кисти и ступни, поза, в которой мы нашли её… Сколько ещё нужно для того, чтобы быть уверенными? И чего? Тебе недостаточно записки? Мы будем игнорировать то, что её убили для меня?       Джон не заметил, как Кас за его плечом вздрогнул, вопросительно подняв синие глаза на напарника.       Памела попробовала прервать Винчестера, подняв руку и заставив замолчать.       — Ты слишком много на себя берёшь, Джон, — Барнс укоризненно качнула головой. — Ты делаешь выводы до того, как получишь факты.       — Тогда дай мне эти факты, Памела, — раздражённо развернулся обратно к трупу Винчестер, ясно намекая на то, что ждать не будет.       Барнс прикрыла глаза, коротко качнув головой, и вновь вернулась к столу, от которого слегка отстранилась во время всплеска негодования старого приятеля.       — На месте преступления не обнаружили ни одежды, ни сумочки, — Памела поправила хирургические очки на своём лице. — Отпечатки пальцев не занесены в криминалистическую базу, значит девочка чиста. Но я кое-что нашла, что поможет с опознанием. Кастиэль, погаси свет.       Новак, до этого даже не шевелящийся и внимательно наблюдающий за коллегами, встрепенулся и, отойдя к стене, щёлкнул выключателем. Барнс тем временем обошла прозекторский стол и встала рядом с Джоном.       Подхватив с секционной тележки ультрафиолетовую лампу, Памела осторожно повернула левую искалеченную руку девушки тыльной стороной ладони вверх. На бледной коже, отливающей синевой под широким лучом, чётко проступил голубой узор в виде четырёхлистного клевера.       — Метка ночного клуба «Лепрекон», — пояснила Барнс, выключая лампу и подавая знак Касу для того, чтобы тот вновь щёлкнул выключателем. — Клуб дорогой, на входе стоят видеокамеры, которые фиксируют всех входящих. К тому же строгий фэйс-контроль и довольно высокие цены. Если девушка была в этом клубе вчера ночью, то её должны опознать – там не тусуется сброд, это элитный гадюшник.       — Откуда такие познания? — насмешливо поинтересовался Винчестер, с трудом отводя взгляд от пореза на запястье, видневшегося с такого ракурса довольно отчётливо. Комок в горле, не проходящий с самого утра, подступил выше.       — Я тоже люблю потусоваться в элитных гадюшниках, Джонни-бой, — фыркнула Памела. — Только… Кажется мне, что опознание нам мало чего даст.       — Оно даст нам возможность хотя бы сообщить семье, — мрачно отозвался Винчестер, поведя плечом. — Больше у тебя ничего нет?       — Пока нет, — вздохнула Барнс. — К вечеру предоставлю тебе более полную картину. Если будет, что предоставлять.       — Если я прав, то не будет, — хмыкнул Джон, разворачиваясь и устремляясь к выходу из прозекторской, даже не оглядываясь на стол с мёртвым телом.       Пульс колотился в виски с такой силой, что Винчестеру казалось, будто в его голове бьют в набат все колокола Нотр-Дама.       «С добрым утром, Джон».       Короткая надпись не выходила из мыслей, заставляя возвращаться к вырезанным на бледном теле словам снова и снова. Видеть перед закрытыми глазами и не пытаться избавиться, потому что всколыхнувшаяся совесть не позволяла этого сделать.       Девочка погибла из-за него. Для него.       Твою мать!       Неужели снова началось? Неужели то, что осталось далеко в прошлом, вернулось? И вернулось вот так – прямо заявив о себе и о том, кто ему нужен? Позвав, заставив принять мгновенно и не оставив выбора?       Джон очень хотел ошибиться, но всё говорило об обратном – то, что он однажды не остановил, снова началось.       Винчестер резко завернул за угол, оставляя цокольный этаж клиники за спиной. Желание побыстрее убраться из ненавистных стен колотилось в вены наравне с пульсом.       — Офицер Винчестер?       Оклик, раздавшийся за правым плечом, заставил практически зарычать.       Новак, старающийся не отстать от Джона в лабиринте коридоров, всё-таки догнал быстро идущего полицейского.       — Мне кажется, что мы с тобой уже всё решили ещё на парковке, — раздражённо бросил Винчестер, даже не оглядываясь. — Если ты собираешься работать в нашем отделе, то попроси себе другого напарника, за которым тебе захочется бегать с большим удовольствием, чем за мной.       — У другого напарника не будет такого дела, сэр.       Джон на миг притормозил, решив, что ему почудились некоторые из произнесённых сейчас слов. Новак, видимо сообразив, что ляпнул что-то определённо не то, затормозил следом и только это уберегло его от впечатывания в стену, когда Винчестер резко развернулся, нависая над парнем.       — Послушай меня, мальчик, — голос старшего офицера был тих и размерен, но звенящие нотки выдавали крайнюю степень гнева. — Если ты считаешь, что это дело послужит тебе хорошим боевым пособием, то ты ошибаешься. Ты не представляешь, с чем ты связываешься, пытаясь взяться за него. Пытаясь ходить за мной.       — Зато вы представляете, сэр, — в синих глазах не было ни капли страха, и Джон с удивлением понял, что Кастиэль, похоже, сдаваться не собирается. Хмыкнув, Винчестер испытывающее взглянул в лицо навязанного напарника. — Мне показалось, что вы знаете, что происходит. И знаете того, кто стоит за этим убийством.       — Если бы я знал его, то не допустил бы этой смерти, — тихо проронил Джон, отступая от Кастиэля на шаг и вновь разворачиваясь в сторону выхода из здания морга. До дверей оставалось каких-то пять метров. — Ещё двадцать лет назад бы всё сделал.       — Такое раньше уже случалось? — изумлённо выдохнул Новак, устремляясь следом за напарником, на ходу одёргивая форменную куртку и поправляя воротник рубашки, который сбился при внезапном пируэте в коридоре.       — Случалось, — коротко кивнул Джон, толкая дверь раскрытой ладонью и выходя под спокойное летнее солнце. — И, видимо, сейчас ублюдок хочет привлечь моё внимание для того, чтобы доделать то, что не доделал тогда.       — А что он не доделал двадцать лет назад? — Кастиэль не отставал от мужчины ни на шаг и Джону вдруг подумалось, что избавиться от этого паренька будет не так-то просто.       — Почти уничтожил мою жизнь, — усмехнулся Винчестер, извлекая из нагрудного кармана ключи от поджидающей его «Импалы».