Побег

      Много воды утекло с тех пор, как Майк в последний раз целовался. Не то чтобы это было осознанное решение завязать с интимными отношениями, просто долгое время он жил в состоянии, не способствовавшем поиску контакта с другими людьми. Слишком много горя и гнева.       Ощущение было настолько забытым, что казалось странным и чуждым, поэтому первым инстинктивным порывом было оттолкнуть Джесси от себя. Он сдержался, но мальчик, должно быть, почувствовал возникшее напряжение, потому что тут же отстранился сам, испуганно сверкая мокрыми глазами.       — Прости… Прости, я… — Джесси выглядел так, будто собирался сбежать как минимум из кровати, а возможно и вообще из дома. Разумеется, Майк не мог этого допустить.       — Всё хорошо, всё нормально, успокойся, — приложив усилия, он притянул Джесси ближе, заставляя положить голову на плечо. Он не собирался выискивать в странном жесте Пинкмана какие-то подтексты и второе дно. Мальчик явно был вне себя, а люди в таком состоянии способны на самые странные поступки.       Но, очевидно, Джесси истолковал его действия как-то по-своему, поскольку несколько секунд спустя Майк ощутил мягкое влажное прикосновение к шее, и худощавое тело в его руках прижалось сильнее.       — Джесси, перестань, — вздохнув, он приподнял голову мальчика за подбородок, снова заглядывая в глаза. — О чём это?       Ему вспомнились мысли и чувства, возникшие в ту ночь в пустыне, когда он спешил выручить парня из неминуемых неприятностей и оказался свидетелем сцены, которой не должно было быть. Он помнил вспышку гнева, возмущения и переживаний за мальчика, но среди этих чувств не было удивления.       Когда Майк ещё был полицейским, несмотря на большой стаж работы и приличный жизненный опыт, он никогда не гнушался возможностью узнать что-то новое, способное улучшить его навыки и, соответственно, качество работы. В частности, он с интересом читал криминологические исследования и иногда посещал лекции, проводимые для сотрудников правоохранительных органов по самым разным темам. Некоторые из них были посвящены виктимологии, которую многие из его коллег презрительно называли «чушью собачьей», не понимая, каким образом информация о поведении потенциальной жертвы может помочь в раскрытии уже совершённых преступлений. Но поскольку пострадавший, если он выжил, являлся бесценным источником информации, Майк считал, что не помешает побольше знать о психологии жертв и получить рекомендации по общению с ними.       Разумеется, в любой информации необходимо отделять зёрна от плевел. Майк считал крайне ценными сведения о том, какими могут психологические последствия тех или иных пережитых травм, как могут себя вести пострадавшие и каким образом лучше строить взаимодействие. Но его совершенно не интересовали теории, связанные с провокативным поведением жертв. Во-первых, он не видел в этом никакой практической пользы для своего дела, а, во-вторых, прекрасно знал, что решение об ублюдском поступке и причинении вреда другому может принять только сам преступник, а уж на кого падут последствия этого решения — чистая лотерея.       Тем не менее, в реальности это явление действительно имело место. Но дело было не в провокативном поведении. Что-то в самой сущности некоторых людей. Тех, кого копы между собой называли «идеальными жертвами». Таких, как Джесси. Кто-то мог назвать это внутренней слабостью, но Майк так не думал. Опыт не позволял мыслить узкими категориями «силы» и «слабости», которые невозможно измерить. Ты никогда не знаешь, на что способен человек. Можно ли было ожидать от Джесси, что он пойдёт против Фринга в вопросе защиты детей? Никто бы так не посчитал.       Не слабость, нет. Скорее внутренний надлом. Невидимые глазу трещины, из-за которых человек чувствует себя неполноценным, неправильным, не заслуживающим хорошего отношения и даже жизни. Такие люди не то чтобы сдаются, они даже не считают нужным защищать себя и не удивляются скотскому отношению в свой адрес. Он вспомнил свет в глазах Пинкмана, вспыхивающий каждый раз, когда слышал доброе слово или получал проявление заботы в свой адрес. Радость, да, но больше — удивление и недоверие. Он ждал другого. И чаще всего получал это.       Майк внимательно вгляделся в теперь больше растерянные, чем испуганные, голубые глаза. Чего он ожидал сейчас?       — Я не знаю, что могло навести тебя на такие мысли, но ты мне ничего такого не должен.       Светлые брови свелись к переносице, когда Джесси, не придумавший ответ ещё на первый вопрос, попытался осознать новые слова Майка.       — Что? Не должен? — Джесси недоверчиво усмехнулся и фыркнул. Он покачал головой, несколько раз порываясь что-то сказать, но закрывая рот, пока наконец не смог подобрать слова. — Знаешь, до сегодняшнего дня я и не подумать не мог, что так много людей видят во мне грёбанную шлюху.       Мальчик явно хотел, чтобы это прозвучало резко и грубо, но вышло горько и отчаянно.       — Тот мужик, Фринг, который собирается использовать меня, как наживку, теперь ты… Я не… Я не… Это не какая-то плата! — Джесси попытался отстраниться, но Майк твёрдо удержал его на месте, а на долгую решительную борьбу сил у парня не хватало.       — Джесси, я хочу сказать, что ты сейчас не в порядке, и я не знаю, какие идеи приходят тебе в голову. Не нужно делать глупостей, о которых будешь жалеть.       — Немного поздно для этого совета, а? — Пинкман нервно захихикал ему в плечо, заставив Майка несколько напрячься при мысли о возможной истерике, но, сделав несколько глубоких вдохов, Джесси вроде взял себя в руки. — Я просто… Никто так хорошо ко мне не относится, как ты. Даже сейчас. Пытаешься меня успокоить. Я этого не заслуживаю.       — Почему? — Майк честно оставил паузу для ответа, но Джесси только сокрушённо вздохнул. — Слушай, опасные люди угрожают твоему брату, это не та ситуация, в которой легко сориентироваться и принять правильные решения. Тем более, когда рядом человек, который давит и манипулирует тобой.       — Перестань! Майк, ты сам мне тут лекцию про ответственность читал! Почему все постоянно убеждают меня, что я ни в чём не виноват? — Джесси снова попытался упереться и отстраниться, но Майк чисто рефлекторно сжал покрепче. — Эй, пусти! Дай мне сесть.       Со странной неохотой он всё-таки разжал объятия, дав Пинкману чуть отодвинуться и сесть, опираясь на изголовье кровати и сверкая глазами в его сторону.       — Получается, что я вообще ни черта не могу выбрать и ничего не контролирую. Я просто вечная долбанная жертва обстоятельств, так, что ли? Я так не хочу. Я делал чертовски плохие вещи и заслуживаю всего этого говна… Но Джейк… — он замолчал, скривив губы и отведя взгляд.       Они немного помолчали вместе, каждый погружённый в свои мысли. Из-за жары Майк оставил окно в спальне приоткрытым, и лёгкий сквозняк шелестел занавесками, а с улицы доносилось стрекотание жуков.       — Мой сын. Его звали Мэтт, — Джесси резко выдохнул, уставившись на Майка, но не решился как-либо прервать его. — Он был копом. Решил пойти по моим стопам. Я много рассказывал ему о работе полиции, но никогда полную правду. Все эти истории о бравых героях и спасении невинных. Мне казалось, что детей нужно учить лучшему, всю паршивую правду о жизни они и сами узнают рано или поздно.       Майк слегка усмехнулся и покачал головой, словно сам не верил, что говорит об этом, или не ожидал, что воспоминания о сыне, которые он обычно старался заталкивать поглубже в подсознание, неожиданно окажутся не только болезненными, но и такими… Полными любви.       — Мне нравилось видеть, как он смотрит на меня этими восхищёнными глазами, как с гордостью рассказывает про своего отца друзьям. Я хотел, чтобы у него было это. Мой отец был тем ещё ублюдком, и я не хотел разочаровывать Мэтта так же. А потом он вырос и оказалось, что он не мечтает ни о чём другом, кроме как стать полицейским. Я думал, это хороший выбор. Достойная мужская работа. Боже, я так гордился, когда увидел его в форме в первый раз.       В фотоальбоме, погребённом в недрах шкафа Майка, должна была сохраниться фотография. Возможно, Джесси уже видел её в числе прочих. Сам Майк не заглядывал туда уже очень, очень долго.       — Я словно сам стал молодым вместе с ним. Смотрел на работу его глазами. И совсем забыл, что там было много такого, о чём я его не предупреждал. Нет, мы говорили о том, что люди совершают порой непостижимые, страшные вещи и сталкиваться с этим тяжело, это безвозвратно меняет что-то в тебе. Но есть и более тёмные стороны. Когда ты сталкиваешься с системой, которая совсем не так уж заинтересована в защите людей.       Майк замолчал, а когда заговорил снова, его голос еле уловимо изменился и стал звучать глухо, как будто исходил из самых недр души, из которых рвалось что-то ещё, что он изо всех сил удерживал.       — Его напарник оказался продажным копом. Предложил ему долю во взятке, просто закрыть глаза на какое-то грязное, но прибыльное дельце. Там даже не было угрозы чьей-либо жизни, просто что-то с афёрами на строительство. Огромные деньги, но не так уж много вреда. Он отказался. Пришёл ко мне, горел от возмущения, спрашивал совета. Мы поссорились. Я кричал, что он идиот, что, если не он возьмёт эти деньги, это сделает кто-то другой, а его убьют, как лишнего свидетеля. Я испугался за него. И разрушил всю его веру в героя-полицейского, каким он хотел меня видеть.       Рука Джесси подрагивала на покрывале, так нестерпимо ему хотелось прикоснуться. Майк находился в таком далёком и болезненном месте, где никому не пожелаешь оставаться одному.       — И он послушался меня. Согласился на сделку. Но было уже поздно. Они посчитали, что это подстава и он соглашается только чтобы сдать их антикоррупционной службе. В следующий раз я видел его уже на похоронах, — повисла ещё более долгая пауза, прежде чем Майк продолжил. — Он был хорошим человеком. Хорошим отцом и мужем. Верил во все правильные идеалы и готов был их защищать. Он не должен был умереть раньше, чем его отец. Он не должен был умереть, разочаровавшись в себе и во мне, и во всём, во что я заставил его верить. В мире нет справедливости, Джесси. Как я уже говорил, ты можешь только продолжать жить. Какой бы дурацкой старпёрской мудростью тебе это не казалось.       Закончив свою долгую речь, Майк ощутил, что в горле пересохло и саднит примерно также, как где-то глубоко внутри. Но одновременно было некоторое чувство облегчения. И реальности. Он, кажется, никогда ещё не рассказывал эту историю в таком полном и последовательном виде. Эти воспоминания воскрешали боль, но они же и воскрешали Мэтта, который, чёрт побери, всё-таки был в его жизни.       Повернув голову, он посмотрел на мальчишку, сидящего в его кровати. Джесси смотрел на него, не отрываясь, широко раскрытыми глазами, полными слёз, стекающих по его щекам. Он протянул руку, накрывая ладонь Майка своей и сжимая пальцы, прежде чем всхлипнуть и опять придвинуться ближе, прижимаясь и опуская голову на плечо.       Он не мог сказать ничего осмысленного, ничего, способного хоть как-то изменить случившееся. Но он мог молча плакать теми слезами, которым Майк никогда бы не дал пролиться.

***

      Уолтер бережно прижимал малышку к груди, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Холли мирно посапывала на руках, иногда недовольно кривя маленький носик и покряхтывая. Невозможно было смотреть на это без умилительной улыбки на лице и согревающего тепла в груди. Его чудо. Его совершенное маленькое дитя.       Даже под дулом пистолета Уолт бы никогда не признался, что любил её больше Джуниора. Это было невозможно сравнивать. Любовь к младшему была выстраданной, бесконечная борьба в попытке дать ему максимально хорошую жизнь с теми картами, которые были выданы при его рождении. Это выматывало, и в тот день, когда Уолтер узнал свой диагноз, он с пугающей ясностью увидел, насколько много сил было растрачено на бесконечные попытки держаться на плаву, не унывать, не опускать руки. Казалось, от них со Скайлер, от их любви осталась одна хрупкая оболочка. Но разве Холли могла быть плодом пустоты? Нет, она слишком совершенна для этого.       И сейчас, в его новой жизни, он ощущал всё былое с необыкновенной ясностью и чистотой. Как он любил Скайлер, эту прекрасную сильную женщину, которая никогда не позволяла жизни сломить себя окончательно. Он любил в ней всё, даже то утомительное и раздражающее сопротивление и войну, которую она затеяла против него. Она была его соратником все эти долгие годы, и пусть сейчас она не может увидеть, но он сделает всё, чтобы больше никогда не приходилось бороться за жизнь так отчаянно, из последних сил. Его умный, талантливый сын, который обязательно пойдёт в лучший колледж, станет кем захочет и никогда в своей взрослой жизни не будет терпеть унижения и оскорбления за свои физические недостатки. И чудесная маленькая Холли, которая вырастет, не зная утомительного существования на копейки с тщетной попыткой заткнуть дыры в бюджете, не голодая и не ходя в обносках.       Уолтер ощущал спокойствие и умиротворение от этих мыслей. Да, он уже многим пожертвовал для своей цели и пожертвует ещё большим, но это, в конечном итоге, совершенно неважно. Он пойдёт на что угодно.       Он посмотрел на розовое личико и трогательно сжатые пухлые кулачки дочери и неожиданно подумал о Джесси. Он буквально видел взволнованный восторг и почти благоговение в голубых глазах, если бы мальчик сейчас был здесь и видел спящую Холли. Уолт вспомнил другую ночь, когда проводил время с семьёй и вдруг ощутил ледяную дрожь внутри, словно кто-то прошёлся по его могиле. Именно в тот момент он окончательно осознал, что его семья невольно и совершенно без его желания расширилась на ещё одного человека, и кинулся совершать один из самых спонтанных и опрометчивых поступков в своей жизни.       Иногда он продолжал вести вялые споры с самим собой, доказывая, что Джесси не его ответственность, он взрослый человек и сам отвечает за все свои поступки. Но осознавал своё поражение задолго до того, как аргументы «за» и «против» подходили к концу. Это не имело никакого отношения к логике. Странно, Уолтер никогда не считал себя человеком чувств и страстей. Но, пожалуй, без них невозможно достичь ничего по-настоящему значимого и живого.       Но этот глупый мальчишка… Уолт испытал прилив раздражения при воспоминании о дне в лаборатории. Пинкман вляпался в проблемы, он, Уолтер, делает всё возможное, чтобы их разгрести и улучшить ситуацию в их пользу, а Джесси только ноет, что его не устраивают методы. Ему на пару с Холли только сказочки со счастливым концом читать, где всё как-то устраивается с помощью магии. Уолтер понимал, что не совсем справедлив и на долю парня много всего неприятного свалилось, естественно, ему хотелось просто спокойствия и комфорта. Но, увы, до этого пока было далеко. Зато, когда его план сложится как надо, они смогут выдохнуть и зажить по-настоящему хорошо.       Холли наконец погрузилась в глубокий сон, и Уолт медленно поднялся с дивана и прошёл по коридору в комнату, чтобы аккуратно уложить её в кроватку. Осторожно, чтобы ни одна половица не скрипнула, отступив из комнаты, он на пару мгновений задержался возле ванной, в которой уже битый час торчала Скайлер. Приложив руку к двери, он тяжело вздохнул и двинулся обратно в гостиную. Таким же образом он притормозил у комнаты младшего, прислушиваясь к звукам подростковой бунтарской музыки, которая, однако, играет на приемлемом уровне громкости, чтобы не мешать укладывать Холли. Испытав прилив гордости за сына, Уолт решил оставить Джуниору его личное пространство и не беспокоить.       Вернувшись в гостиную, он в некоторой растерянности застыл посреди комнаты, сунув руки в карманы. Нащупав телефон, он вытащил его и раскрыл, с озадаченностью глядя на экран. Он почти никогда сейчас не отключал аппарат, понимая, что любой звонок может оказаться жизненно важным, но сегодня, начав заниматься с Холли, видимо, сделал это исключительно рефлекторно. Нажав на кнопку включения, со смутно нарастающим напряжением он ждал, когда загорится экран.       Наконец, телефон ожил и начал выплёвывать получаемые данные. Первым делом Уолтер проверил пропущенные звонки и увидел номер Гудмана. Это не кажется чем-то сильно важным, хотя перезвонить и послушать Сола стоит — несмотря на крайнюю утомительность адвоката, он часто говорит дельные вещи. Но потом он открыл смс от Джесси и впал в недолгий ступор в попытке осмыслить написанное. Ощущение как от чтения билета на экзамене, перед которым ты очень волнуешься, вроде буквы и слова знакомые, но никак не складываются в цельное предложение. На самом деле, понимание приходит буквально за считанные секунды, но внутри они кажутся долгими минутами.       Первое, что Уолтер сделал, наконец прочитав сообщение, это быстрый подход к окну и оглядывание улицы сквозь слегка одёрнутые шторы. Всё выглядело мирно и спокойно, никаких незнакомых машин или вооружённых людей, движущихся к дому. Район погружён в дремоту обычного житейского вечера. Обстановка дико диссонирует с внутренним состоянием Уолтера, у которого от закипевшего в крови адреналина яростно пульсировала жилка на лбу. Задёрнув шторы обратно, он кинулся обратно к ванной и постучал в дверь, стараясь соизмерять силу удара и громкость голоса, чтобы не тревожить детей.       — Скай, выходи немедленно, у нас ЧП! — у него нет времени ждать ответа жены, поэтому он побежал в спальню и начал доставать из шкафа чемоданы, включив только ночник для освещения, чтобы не разбудить Холли раньше времени. Он уже успел наполовину забить чемоданы вещами, когда Скайлер наконец появилась на пороге комнаты, закутанная в халат и полотенце на голове.       — Уолтер? Что ты творишь? — прошипела она, плотнее запахивая халат на груди и оглядываясь на колыбель малышки.       — Мне нужно, чтобы ты взяла детей и уехала из города. Прямо сейчас, — до нынешнего момента он привык считать, что в крайнем случае будет достаточно, если он найдёт способ исчезнуть, оставив семье деньги на жизнь, и всё будет в порядке. Но сейчас он чётко понял, что Скайлер и дети в опасности, возможно, меньшей, чем он сам, но недостаточно маленькой, чтобы можно было рисковать.       — Что?! Уолт, ты в своём уме? Я не собираюсь никуда срываться на ночь глядя!       Он прервался, чтобы подойти к жене, и ощутил странную смесь грусти и злости, когда Скайлер шарахнулась от него на несколько шагов назад. Он остановился, развернув руки ладонями вверх, пытаясь продемонстрировать, что его намерения никоим образом не являются угрожающими для неё.       — Скай, поверь, я понимаю, это не идеально. Мне очень жаль. Я просчитался. Ты должна увезти детей. Я не переживу, если с вами что-то случится.       — Случится что, Уолт? Что ты натворил? — она осторожно подошла ближе, продолжая сохранять дистанцию. Он попытался вглядеться в глаза и понять, о чём она думает или что чувствует, но за непроницаемой холодной голубизной ничего нельзя было различить.       — Нет времени объяснять. Я перешёл дорогу опасным людям, и они могут причинить вред вам тоже. Пожалуйста, Скай, я постараюсь всё решить, но мне нужно знать, что вы в безопасности.       — И куда, по-твоему, я должна поехать?       Он потратил несколько секунд на раздумья, понимая, что не может просто загрузить женщину с больным мальчиком и младенцем в машину и отправить, куда глаза глядят.       — Вы можете поехать к моей матери.       — Нет. Ни за что. Долго думал? — возмущённо кипит Скай, реагируя моментально. — Я что, по-твоему, должна сейчас поехать в аэропорт, купить билеты и полететь с детьми в чёртово Айдахо, чтобы вломиться к твоей матери в середине ночи?!       Оба застыли, когда Холли зашевелилась и начала издавать звуки, которые в другой момент были бы очень милыми и забавными, яростно глядя друг на друга.       — Скай, дорогая, — она передёрнулась, и Уолт тяжело вздохнул, понимая, что времени на увещевания остаётся всё меньше. — Хорошо, смотри. Ты поедешь к Хэнку и Мари. Скажешь, что мы проснулись от какого-то странного запаха, я подумал, что где-то прохудилась газовая труба, поэтому я решил, что вам лучше уехать, пока разбираюсь с экстренными службами. Заночуешь там. Но потом… Скай, потом вам действительно нужно будет уехать. Я хотел бы по-другому, но иначе никак.       Презрение во взгляде Скайлер становилось всё более отчётливым с каждым его словом.       — Я и не подозревала, что замужем за таким отъявленным лжецом.       — Можешь ненавидеть меня, сколько хочешь. Прямо сейчас мне это неважно, — наконец, злость берёт верх, и Уолт развернулся, чтобы продолжить собирать вещи. — Вы уезжаете, точка. Завтра утром я закажу вам билеты.       Набив чемодан детскими вещами, он закрыл его и защёлкнул замки.       — Одевайся. Я пойду поговорю с Джуниором, — Уолт помедлил у двери, оглянувшись на Скайлер через плечо. — Скай, я прошу тебя сделать это не для меня. Позаботься о наших детях, пожалуйста.

***

      В первые мгновения он не столько услышал ссору, сколько почувствовал её обострённым звериным чутьём. Уолтер-младший убавил громкость музыки и напряг слух, пытаясь убедить себя, что ему показалось, ничего не происходит. Маленькая тайна детей, чьи родители в постоянном конфликте или на грани развода: ты слышишь и знаешь гораздо больше, чем взрослые думают. Больше, чем хотелось бы тебе самому. Он ненавидел эту предельно возросшую чувствительность к повышенному тону разговора или, наоборот, приглушённому злому шёпоту. Он хотел бы не слушать, но не может, тянет невыносимо.       Флинн замер в напряжённом внутреннем колебании, стоит ли выключить музыку совсем и дать волю своему желанию, или лучше надеть наушники и выкрутить звук на максимум. Он не успел толком принять решение, когда в коридоре послышались шаги и почти сразу же раздался стук в дверь.       — Эй, не спишь? — отец заглянул в комнату, и он выключил проигрыватель, чувствуя, как внутреннее напряжение возросло в разы. Это не может быть к добру. Опять какой-то серьёзный разговор с непредсказуемым исходом. Предчувствие заранее вызывало усталость, а она рождала злость, которая теперь почти постоянно бурлила внутри.       — Нет.       Он чуть подвинулся на кровати, давая Уолтеру-старшему место, чтобы сесть, и выжидательно уставился на него. Ему не нравилось устало-озабоченное выражение лица, то, как отец крутил кольцо на пальце, подбирая слова или решаясь на то, чтобы заговорить. Желание наконец услышать, в чём дело, стремительно начинало перевешивать страх очередных неприятностей. Очевидно, его мнение и желания давно уже не учитывались в этой семье, так что лучше знать, к чему готовиться.       — Сынок… — наконец, начал Уолтер, правда, тут же прервавшись на очередную паузу. Ему захотелось кричать, но наконец отец поднял голову, заглянув ему прямо в глаза, и продолжил. — Ты знаешь, я очень люблю вас всех, тебя, маму, Холли. Вы самое дорогое, что у меня есть. И я безумно горжусь тобой.       Ох, похоже, всё ещё хуже, чем он мог представить. В животе скручивается узел нервов и внутренних органов, и Флинну до того жутко, что почти тошнит.       — Ты уже совсем взрослый, — тоненький голосок внутри кричит, что нет, неправда, он ещё совсем маленький, он ещё… — И я хочу поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной. Вам всем придётся ненадолго уехать из города. Мама сейчас собирает вещи, переночуете у Хэнка и Мари, а завтра, я надеюсь, сможете улететь. Я знаю… Знаю, что у тебя много вопросов, и мне жаль, что я не могу на них ответить прямо сейчас. Просто поверь мне, это необходимо.       Он качает головой, не в силах поверить собственным ушам. Серьёзно? Он сначала бросает ему эту новостную бомбу, а потом говорит, что ничего не может объяснить? Уолтер-младший открывает было рот, чтобы возмутиться, но отец останавливает его, продолжая говорить.       — Послушай, я знаю, для тебя это шок, и я тоже ужасно, ужасно этого не хочу. Но другого выбора сейчас нет. Твоей маме тоже очень тяжело, ей понадобится твоя поддержка и помощь с Холли. Обещай мне, что позаботишься о них обеих.       — Н-но, п-пап, я не понимаю! Ты не м-можешь ничего не объяснять!       Уолтер с новым усердием начал крутить кольцо, как будто пытался отвертеть его вместе с пальцем, и Младший увидел, как сжимаются его челюсти от напряжения.       — Иногда… Иногда во взрослой жизни приходится принимать решения, у которых есть далеко идущие последствия. Я принял такое решение, и сейчас я должен всё уладить. Но я не могу, пока вы остаётесь тут. Понимаешь?       — Нет! Нет, я нихера не понимаю!       — Младший…       — Нет! Не говори мне про язык! — он почти сорвался на крик и начал тяжело дышать. — Что за решение? П-п-почему ты не можешь попросить дядю Хэнка, чтобы он помог?       — Не могу. Послушай, это очень важно, Хэнк не должен ничего знать о нашем разговоре и о том, почему вы уезжаете. Вы просто едете проведать вашу бабушку, ясно? Больше ты ничего не знаешь. Сын, если бы я мог сказать больше или уладить всё как-то иначе, я бы сделал это.       — Но…       — Уолтер, — строго оборвал отец, поднимаясь с кровати. — У нас нет времени продолжать этот разговор. Собери вещи, бери только самое важное. И запомни, что я сказал. Я рассчитываю на тебя.

***

      Старенький «Понтиак ацтек» невнятного цвета припарковался перед офисом Сола Гудмана. Уолтер торопливо повернул ключ зажигания, заставляя мотор умолкнуть, и выбрался на улицу. В голове промелькнуло забавное воспоминание («тебе нужен «криминальный» адвокат»), но ситуация была безумно далека от смешной. Перед глазами до сих пор стоял взгляд Скайлер, которым она одарила его, когда все вещи были загружены в машину, надувшийся Уолтер-младший сгорбился на пассажирском месте, а малютка Холли дремала в детском кресле на заднем сидении. Никаких ласковых слов и прощальных объятий, только постепенно удаляющиеся сигнальные огни, на которые он смотрел, пока автомобиль не скрылся за поворотом. Возможно, последний раз, когда он видит свою семью. Эта мысль была настолько ошеломляющей, что он пока не мог осознать её до конца. В любом случае, на эмоциональные переживания времени не было, необходимо действовать быстро.       Он позвонил Солу сразу, как только смог заставить себя перестать бессмысленно смотреть на пустую дорогу, бегом кинувшись в дом, чтобы взять собственную, давно подготовленную на всякий случай сумку с вещами первой необходимости. Пропустив мимо ушей причитания Гудмана о каких-то новостях и о том, что тот хотел бы иметь возможность дозвониться до своих клиентов при чрезвычайных обстоятельствах, Уолтер заявил, что нужно встретиться срочно, прямо сейчас.       Гудман уже был в кабинете, выглядя мрачным и взлохмаченным, да ещё и одетый в непривычно нормальную одежду, обычные джинсы и наспех криво застёгнутая рубашка. Видимо, звонок Уолтера выдернул его уже из постели. Кроме них в офисе никого не было.       — Неужели ж я имею столь сомнительное счастье лицезреть хоть кого-то из вашей парочки аж лично! — сразу затараторил Сол, начиная энергично перемещаться по кабинету в разных направлениях и взмахивая руками. — Я, конечно, понимаю, что сотовые телефоны всё ещё в новинку для некоторых, а Пинкман и вовсе обычно на связи прям сразу с открытым космосом, куда уж ему до низших сфер, и, всё-таки, повторюсь, экстренная мобильная связь существует по некоторым причинам! Или его уже загребли?       — Что ты несёшь? Что за экстренная связь? — Уолтер устало потёр рукой лоб, скидывая сумку на диван. — Ладно, слушай…       — Нет, это ты меня послушай! Ты вообще слышал, что я тебе по телефону говорил? Ты новости сегодня смотрел?       — Что за чушь с новостями, Гудман! Мне не до того, чтобы трёп о жизни знаменитостей обсуждать! — рявкнул Уолтер, чувствуя, как эмоции начинаю выходить из-под контроля. — Мне нужно уезжать, срочно, понимаешь?       — О, да? Даже если эта «знаменитость» твой близкий голубоглазый дружок? — Сол подошёл к столу, развернул ноутбук экраном к себе и нажал на кнопку выложенного в интернет новостного ролика о пропаже Джейка Пинкмана. — Можешь объяснить, нахрена парню его брат понадобился? Я, конечно, уже понял, что у него сдвиг по фазе насчёт детей, но не думал, что всё так серьёзно.       Некоторое время Уолт тупо смотрел в экран, на котором высвечивались фотографии обоих отпрысков четы Пинкманов. До сей минуты у него не было особых мыслей о том, как это могло произойти, откуда Фринг мог узнать что-либо. Если только Джесси не проболтался Майку. Но, если бы он задумался об этом, то начал бы психовать и тратить время понапрасну, поэтому предпочёл сначала действовать, а потом уже на досуге поразмышлять о причинах произошедшего. Но теперь всё становилось более явным. Если они узнали о пропаже брата Джесси, то вполне могли надавить на мальчика, чтобы узнать, что к чему.       — Так нахрена? — продолжал зудеть над ухом Гудман. — И что, сложно было мне сказать?!       — Не будь идиотом, Джесси этого не делал! — сердито отмахнулся от него Уолтер.       Вспоминая манеру Гаса решать проблемы с косяками подчинённых, Уолтер не мог не подумать, что Джесси могло прийтись вообще не сладко. Тем не менее, парень нашёл возможность его предупредить. Мысль об этом согревала и одновременно заставляла беспокоиться за безопасность мальчишки ещё больше. До сей поры он интуитивно спасал только себя и свою семью. Но, как он думал совсем немного ранее этим вечером, его семья — немного более широкое понятие.       — А кто тогда? Что происходит? Вы что, опять с Фрингом что-то не поделили? — в голосе Сола появились нотки паники. — И куда ты собрался уезжать? Может, объяснишь уже наконец? Я и так уже аж Майку позвонил…       — Что он сказал? — вот теперь Сол привлёк его полное внимание и сам очевидно был не очень этому рад, испуганно вздрогнув под яростным взглядом.       — Да ничего, толком. Что он разбирается.       — Джесси с ним был?       — Я не знаю. Я, блядь, не чёртов телепат! Откуда мне знать, где он и с кем был?       — Ладно, Сол, слушай меня внимательно, — глаза Уолтера загорелись мрачным огнём, и его мысли о том, что нужно сваливать отсюда немедленно, воспользовавшись связями Гудмана и его давнишними рекомендациями о возможности начать «новую жизнь», отошли на задний план. Он ещё не закончил бороться. — Моя семья уже завтра будет в Айдахо, и мне нужно, чтобы ты нашёл способ передать деньги Скайлер. Понятно, не всё сразу. Можно оформить, как продажу автомойки, чтобы она могла получить первые средства уже сейчас. А затем всё остальное.       — Да, это можно сделать, придётся найти подставного покупателя и заплатить ему долю…       — Неважно, плевать, — отрезал Уолтер. — Мы обсудим подробности чуть позже. Теперь другое. Ты сталкивался с нацистскими группировками в Альбукерке?

***

      — Всё, заколачивайте, — отойдя от последнего ящика, Джек сделал ещё пару отметок в блокноте и сунул его во внутренний карман. Понадобилось немало времени и нервов, чтобы переназначить сделку, сорвавшуюся из-за всей истории с мальчишкой и трупами его людей. Хорошо ещё, что Пинкман и его таинственный напарник не полезли вглубь разбившегося ящика и ограничились только наложенными для виду консервными банками, не найдя партию автоматов, спрятанных в глубине. Так что в целом обошлось без финансовых убытков.       Он вышел со склада, слегка щурясь на заходящее солнце и подумал, что теперь сможет более плотно приступить к этой дурацкой истории с парочкой варщиков мета. Если они и в самом деле таковыми являются. В любом случае, решение вопроса следовало ускорять, поскольку содержание похищенного мальчишки в доме не то, чтобы было сильно обременительным, но и пользы пока не приносило, а потому являлось излишним. Хотя Тодду вроде нравилось возиться с мальцом.       В брюках беззвучно задрожал мобильный, и Джек вытащил телефон. На ловца и зверь бежит.       — Хайзенберг, — он усмехнулся в трубку, — по нашему уговору я с тобой связываюсь, забыл?       — Здравствуй, Джек.       Удивлённо приподняв брови, Джек хмыкнул в телефон.       — Смотрю, ты выполнил домашнюю работу. Так и в чём дело?       — В новостях появилась информация о пропаже Джейка Пинкмана, — Уолтер несколько колебался, прикидывая, насколько велики шансы, что похитители ещё не знают об этом. Возможно, он подвергал брата Джесси некоторому риску здесь. Но они все висели на волоске, так что выбор был не особо богатым. — Я хотел убедиться, что вы не сделаете ничего… Необратимого в связи с этим.       — Вот как? — голос Джека тут же стал более строгим и серьёзным. — Я перезвоню.       — Нет, подожди…       Захлопнув телефон, Джек сделал шаг обратно в направлении сарая.       — Эй, Мэтт, бросай эту херню, иди-ка сюда.

***

      Уолтер уставился на замолчавший телефон с ужасом в глазах. Потратив пару секунд на то, чтобы отмереть и начать двигаться, он начал судорожно набирать номер снова, но трубку никто не брал.       — Поверить не могу, что ты собрался связываться с Джеком Уэлкером и его бандой. Серьёзно? Можно просто пойти под поезд прыгнуть, быстрее и безболезненнее, — после долгой обстоятельной беседы по вычислению группировки, в ходе которой Сол не сразу понял, куда ведёт Уолтер, а когда понял, попытался уйти в отказ, но было уже поздно, Гудман стал напоминать старую ворчливую жену. — Ну и что он сказал?       — Заткнись, Сол, всё продумано, — абсолютно автоматически отмахнулся Уолтер, нервно постукивая телефоном по подбородку, прежде чем быстро напечатать «без мальчика нет сделки» и отправить сообщение на номер Джека.       — Тогда может просветишь меня здесь? Что именно «продумано»? — Сол опёрся бёдрами о стол и нервно постукивал ручкой по деревянной поверхности, не зная, чем занять руки. — Ты серьёзно собираешься опять против Фринга идти?       — Ему не следовало связываться со мной! Никто не слушает моих деловых предложений, чёрт побери, — они словно поменялись ролями, и теперь Уолтер метался по комнате тигром в запертой клетке.       — А, деловые предложения, ну конечно… Ты у нас прям вопиющий глас разума в пустыне идиотии.       — Сол…       — Да?       — Серьёзно, заткнись.

***

      — … в качестве главного подозреваемого полиция разыскивает его старшего брата, Джесси Пинкмана. Если вы видели этого человека… Мэтт отвернулся от ноутбука, на котором нагуглил новостной ролик для демонстрации Джеку и Кенни, и довольно усмехнулся.       — Ну, теперь этому маленькому засранцу точно не поздоровится, а?       Джек тяжело вздохнул в явном раздражении, и Кенни помотал головой.       — Ты что, совсем ебанулся? Если копы его повяжут, ты думаешь, он не сольёт всё, что знает? Пацан трясётся за своего брата как не знаю за что, — Кенни крутанулся на стуле, поворачиваясь к Джеку. — Что делать будем, босс?       — Нужно кончать со всем этим. Старик откуда-то узнал моё имя, теперь ещё пацан засветился. Мэтт, отследи, где тачка Хайзенберга сейчас.       — Погоди-погоди, — Кенни подался вперёд, опираясь о стол. — У меня есть идея получше. Избавиться от всей компашки всегда сможем. А вдруг они не соврали? Это ж золотая жила, глупо упускать.       — И что ты предлагаешь?

***

      Уолтер аж подпрыгнул на диване от неожиданности от звука смс-оповещения. Торопливо разблокировав экран, он от нервов с трудом сконцентрировал внимание на написанном. «Пацан в порядке. Жди».