Говори шёпотом, Катюш

– Мы ещё встретимся. Я уверен в этом. Прости. – гляжу на экран мобильного, и меня вновь поглощает волна ненавистной паники, она пробивающая, в глубине сердца слышится крик и беззвучное рыдание. Но я остаюсь равнодушной, неизменной в реакции. Хотя нет, всё-таки мелкая дрожь пробивает меня, из-за чего становится холодно не только на душе, но и во взгляде. Невыносимое желание напиться. Невыносимое.. Где-то вдалеке я слышу крики. Настороженно оглядываюсь. Девочка, очень маленькая на вид, цепляется за, видимо, мамину кофту и громко кричит, заставляя большинство окружающих нахмуриться от пронзительности истерики. В голову приходят не самые доброжелательные мысли, мало ли, кто эта женщина по отношению к малышке? Мама ругается, пытаясь поставить дочку на ноги, но та, в свою очередь ещё сильнее начинает рыдать, барабаня ручками по полу. Может уезжать не хочет? В этом плане мы с ней похожи. Она действительно напоминает мне меня. Небрежные хвостики, заплетённые неопрятно, на скорую руку. Детские крохотные джинсы, они немного велики ей в размере. Светлая накидка, словно украденная у самого ангела. Черты лица у нас тоже невольно совпадают, и я замечаю, что даже родинки у нас на одном и том же месте. Она направляет взгляд на меня и перестаёт раздражать пассажиров криками, лишь шокирующе пучит глазки на меня. Что ж, я удивлена не меньше. Я впервые за долгое время ухмыляюсь, но отвожу интерес к ней в угол своих мыслей и перечитываю сообщение. Почему-то рефлекторно захожу в галерею на телефоне и захожу в папку "Недавно удалённые" . Все фотографии с Игорем. Абсолютно все. Я не планировала их удалять, но, видимо, с утра моя совесть решила напомнить о себе, поэтому тихо беззвучно плача, одна в номере я удаляла эти фото. Он везде улыбается, искренне, счастливо, я чувствую его теплоту ко мне через экран. И я не отстаю, некоторые фото расплывчатые из-за моего детского радостного смеха, даже фотография во время поцелуя есть. Влюблённые – идиоты. – А я знаю этого дядю, – рядом со мной на соседнем сиденье стоит эта кроха, на коленках пытается удержаться, заглядывая в мой смартфон. Я даже не поняла, как она появилась. От неё исходит веяние какое-то притягательное, и это меня очень радует. Я застываю, немного начинаю хмурить бровки. Откуда? У Игоря есть прекрасная дочь, которая крайне схожа со мной? Что-то тут неладное... – Мм, – я не сразу понимаю, что нужно ответить, или спросить. Узнавать правду не хочется, мне хватило за ночь и день. Я растеряна. – Откуда ты его знаешь? – я решаюсь, неуверенно и волнительно, но решаюсь на этот вопрос. И мне страшно узнать ответ. – Мы были в другом аэропорту, в Санкт-Петербурге. И там этот дядя сидел, грустным был, но я ему цветочки подарила и он стал весёлым, – она очень яро коверкает слова, но я понимаю примерный смысл её слов. Меня умиляет тот факт, что Игорь получил в подарок цветочки от крохи, но настораживает тот факт, что он был угрюмым. Пил перед вылетом, что ли? Я успокоилась, это не дочь, не племянница, не знакомая. Игорю она просто милая щедрая девочка с цветами и очаровательной улыбкой. – Понятно. А почему он грустил? — я поражена откровениям девчушки, слова пропадают, даже не знаю, что можно узнать о нём. Но, вероятнее всего, она может выложить мне всю его биографию. – Катюш, пойдём, не отвлекай тётю, — я дёргаюсь. Катюша? Пиздец, передо мной стоит моя детская копия. — Ну мааам, – протяжно произносит Катюша, после чего заглядывая ко мне в глаза, хохочет, – Там он какие-то фотографии смотрел с тётей, на тебя была похожа. Ладно, мама ругается. Пока. Мы схожи. Не только на девочку я похожа, но и на Игоря. Посадка. Люди бормочут что-то на английском, некоторые на чешском. Судя по всему, я полечу в Питер, раз эта девчушка приехала оттуда. Что ж, приятная неожиданность. Пожилая женщина, проверяющая мой билет и документы хмурится, настороженно вглядывается в меня. Я не понимаю в её взгляде чувство дерзости и холода. На чешском языке мне говорит о том, что билет недействителен. ЧТО? Охранник берёт меня за плечо и отводит в сторону окна. — Но я не понимаю, какая ошибка? Я билет только сегодня купила. Что не так? — Недостаточно данных в билете. Вы не можете полететь. Спустя пару часов доказывания того, что билет мой, купленный в аэропорту, меня не принимают и выводят из аэропорта. Слякоть. Дверь громко хлопает, и я остаюсь одна посреди улицы. Дождь сливается с моими слезами. Я не хочу возвращаться в отель, не хочу. Зонта нет, и из-за этого мне чертовски холодно. Но мне подставляют зонтик. Игорь. Он вновь стоит передо мной. Стоит и прищуренно осматривает с ног до головы. Мозг вскипает, ярость заполняет тело. Это всё он, это он что-то подстроил с билетом. Я не знаю, что делать, броситься к нему в крепкие объятия, надавать пощёчин, или просто молчать. Не знаю, и мне страшно. – Ожидаемо. Билет недействителен? – я чую в его тоне насмешку надо мной, мол "смотри, Катя, я гений, ты теперь никуда не уедешь". Обидно. Всё же вариант с молчанием и уходом мне нравится больше. – Не смей плакать, ты знала, что не уедешь. А я всего лишь тебе помог это осознать.

***

POV Игорь Разжигать ненависть и ярость получается сразу, я понимаю это по светлому яркому блеску в глазах и по её трясущимся ручкам, она притягивает зонт к себе ещё сильнее, заставляя костяшки побелеть, видимо, до боли в пальцах. Она молча дрожит, то ли от прохлады дождливой Праги, то ли от страха. А чего ты, Катя, боишься? Меня? И я знаю, что она хочет уйти, или ударить меня, да так, чтобы я замертво на асфальт упал, еле двигая ногами, пытаясь встать и вновь оправдаться. Но она стоит, читая в моих, якобы бездушных губах 《не уходи, потерпи немного》, но терпеть приходится мне, ведь мне сносит крышу, лишь от одного запаха её приторного парфюма. Знаешь, на твоём месте я бы сошёл с ума. Наверное, это невероятно, фантастически тяжко, страшно и грустно, врагу не пожелаю, а уж тебе – моей верной Кэтти – точно посочувствую. Я даже когда прикрываю веки, чтобы заснуть хотя бы под утро — вижу тебя с наивной, ни в чём неподозревающей улыбкой, а после обстановка меняется, на полу кабинета отца со страдающим чувством вины, или злости ты сидишь, измазывая руки в отцовской крови. И я бы послал себя к чёрту, сказав, что я тупой неблагодарный ублюдок, но ты же сделала это первая. У меня нет к тебе и капли сострадания, потому что мои усилия тебя поймать, а лучше забыть – исчезли в порывистом дыме от сигарет, в котором мы потеряли нашу страсть и гармонию. Ии, похоже, я могу повторять, лишь вечное: 《терпи, Игнатьева, терпи》. – Ты подлый, никчёмный, саркастичный кусок дерьма, Соколовский, – я ещё никогда не слышал оскорблений от Кати, но меня не радует тот факт, что их получаю я. Где же та самая девушка, что рассказывала мне про себя всё и целовала на ночь? Ах, да, стоит передо мной и говорит о том, что ненавидит. Заслуженно. Ты была добродушной и терпеливой слишком долго. А теперь, давай, выскажите мне всё, что так давно хотелось, а я сделаю вид, что мне нравится видеть, как тебе больно и некомфортно со мной. — Ии, и вообще мне легче подохнуть, чем принять решение, быть с тобой, или нет. Пошёл ты нахуй, Игорь! – последнюю фразу выкрикивает особенно громко, чем заставляет почувствовать меня виноватым. Наконец виноватым во всём. Бессердечный подонок – я. — Говори шёпотом, Катюш. На улице люди, нас слушают-то. Поехали в отель, ты замёрзла, – убегать от проблем и разговоров – моё всё, но она почему-то соглашается и идёт к машине. Слишком много херни произошло сегодня. Я сажусь в машину на переднее сиденье и замечаю, что Катя, видимо, спит, но только уже на пассажирском месте. Но грудная клетка её почему-то не двигается. Адреналин подступает к мозгу...