Глава 20. Любовники
27 декабря 2015 г. в 19:25
POV Рихард
Несколько дней назад
Я чувствовал, что начинаю действовать семье Ландерса на нервы. Думаю, они не поверили ерунде про падение с лестницы и так или иначе связывали разбитое лицо ритм-гитариста с моим внезапным появлением. Пора было съезжать, пока они сами не указали мне на дверь. Однако Пауль чувствовал, что мне вредит одиночество, но и бросить работу он тоже не мог, поэтому мы условились, что будем встречаться каждый вечер.
Славный малый, этот Ландерс. Человек, неизменно оказывавшийся рядом, едва надвигалась гроза. Словно старший брат, выдёргивающий младшего за шкирку из всевозможных передряг. Пауль всегда был для меня хорошим человеком. Но мне требовалось не это.
Рихарду Круспе необходим Тилль Линдеманн. Только этот старый садист давал моей жизни смысл. Что бы я ни делал: заводил себе женщин, а затем бросал их, собирал новый коллектив, а потом возвращался в Раммштайн — всё делалось из-за Линдеманна. Мою жизнь толкали вперёд два чувства — любовь или ненависть. Тилль ушёл, двигатели встали, «Титаник» пошёл на дно. На дно бутылки.
Мини-бар был опустошён почти сразу. Когда больше, когда меньше, но пил я постоянно: после смерти Тилля надо было чем-то прижигать раны. Люди принимают таблетки, чтобы убить вирусы, а я лакал виски, чтобы убить чувства. Без присмотра Марго моя душа требовала всё больше «лекарства».
Холодные простыни на постели, телевизор вхолостую крутит кино. Здесь любят, и там убивают, здесь смеются, там предают — все сюжеты настолько банальны по сравнению с тем, что произошло в моей жизни. Режиссёры, вы бы смогли передать мою скорбь так же всепоглощающе ярко, как её переживаю в себе я? Пожалуй, старина Линч смог бы. Вот кто бы точно воспроизвёл разрушение моей жизни.
Я потянулся за телефоном: такими контактами не разбрасываются, они бережно копятся в записной книжке. Но до фамилии Линч я так и не дошёл.
Линдеманн.
Тот самый номер, что выпал из кармана моих брюк в роковой день. Эти цифры двестипроцентно принадлежали Тиллю: в тот момент никто больше не мог подобраться ко мне так близко. Он хотел оставить между нами хотя бы одну ниточку. Если бы всё вышло иначе, через день-два я бы обнаружил этот листок. Неделю бы мучился, сомневался, убеждал себя, что мосты сожжены. Но всё равно бы позвонил.
Я взбил подушку, чтобы устроиться поудобнее. Орудуя одной рукой, в другой я держал мобильник и не мог оторваться от гипнотизирующей фамилии бывшего любовника. Положение было весьма неудобное, пальцы затекли, и телефон выскользнул из рук, на прощание проехавшись дисплеем по ладони.
— Проклятье, — ругнулся я и, вытащив телефон из складок одеяла, вновь выронил его: на экране горело «Линдеманн. Вызов». Из динамика раздавались гудки.
Следовало бы нажать на сброс. Столько лет прошло, неактивный номер давно должны были переписать на кого-то другого. Однако я не нажал, и через одиннадцать долгих гудков мне ответили:
— Здравствуй, Рихард.
Телефон выпал из рук в третий раз.
Передо мной сидел Бог. Он смотрел на меня снисходительно и позволил встать напротив него. Я опирался спиной на входную дверь, не в силах сделать и шагу навстречу.
— Ты можешь подойти ближе. Огнём я не плююсь, — он был расслаблен и довольно улыбался. — Ну же, не молчи.
Это было невыносимо жестоко — заставлять меня говорить, но всё же я попытался.
— Т-ты… — мой язык будто атрофировался. Впрочем, сказать мне было нечего: вопросы в голове заглушали один другой. Я мог лишь глупо таращиться и смешно открывать рот.
— Так и быть, начнём с меня, — Линдеманн поднялся со своего «трона» и открыл принесённую с собой бутылку виски. — Должен признаться, я ждал твоего звонка года так на два раньше. Но телефон молчал.
Бывший вокалист размеренным жестом перевернул два чистых стакана и наполнил их оба.
— Наверное, я переоценил пытливость Рихарда Круспе, которого я когда-то знал.
— Я звонил, — мой голос был низким и глухим, будто зажатым в грудной клетке. — Номер не работал.
— Сим-карта активировалась не сразу. Я не ожидал, что ты сделаешь единственный звонок и тут же опустишь руки. Второго звонка мне пришлось ждать несколько лет.
Тилль изобразил обиженную гримасу.
— Ждать ему пришлось, — прошипел я сквозь зубы. — Я чуть себя вместе с тобой не похоронил!
— Но ведь не похоронил же, — невозмутимость Линдеманна поражала. Мне не верилось, что он ничуть не осознавал жестокость своей затеи.
— Ты опять ставил опыты надо мной, — злость набирала обороты. — И продолжаешь это делать сейчас!
— Минуточку! — Тилль театрально поднял вверх указательный палец. — Ты сам выбрал самый экстремальный уровень сложности. Я ведь предлагал тебе бежать со мной. Но ты колебался. Ты не понимал даже самого себя. Только когда мой гроб засыпали землёй, до тебя дошло, где твоё место. Оно — рядом со мной.
Один взрыв во мне — и я стою рядом с ним, вцепившись в лацканы его пиджака, и я хочу его ударить, и я кричу что-то ему в лицо, чтобы посильнее обидеть. Однако у Тилля свой сценарий.
Линдеманн запустил обе руки в мои волосы и горячо меня поцеловал. Моя злость хлынула в него, и он жадно её пил, собирал всю до капли с моих губ. Мне хотелось, чтобы Тилль ей захлебнулся, и он давился, стонал, рычал, но не останавливался. Я стягивал с него пиджак, разрывал чёртову майку, путался пальцами в джинсах — срывал слой за слоем, прорываясь к его душе глубже под кожу. Тилль боролся за свою душу, впиваясь в меня клыками, когтями, звериным взглядом. Я стонал, притворяясь, что подчиняюсь, и он повалил меня на кровать, празднуя победу. Но сдаваться я был не готов. На нас не осталось ничего, ни крупицы материи, отделяющей моё тело от его. Он стиснул мои запястья, чтобы распять меня на кровати, наваливался всем телом, чтобы сломать меня, но не мог совладать со своей собственной силой. Обхватив его мощное тело ногами, я опрокинул Тилля набок и ловко забрался сверху, поцелуем сломив сопротивление. Едва наши губы разорвали контакт, его пальцы вцепились в моё горло. Дыхание сбилось, и я с трудом сглотнул возбуждение. Сидеть на вокалисте было неудобно ни мне, ни ему — безумно сдавливало пах, — и я позволил вновь опрокинуть себя на спину. Тилль мигом вернул позицию, схватив меня за бёдра и разводя мои ноги.
— Не в этот раз, — прошипел я, рывком подавшись вперёд, чтобы вновь поцеловать Линдеманна. Мы сцепились руками, ногами, языками, выворачивали друг друга наизнанку. Я оторвался от его губ, чтобы взглянуть в лицо ненавистного любовника, и встретивший меня взгляд сжимал плоть больнее крепких мужских рук. На два удара сердца я оказался уязвим. Этого Тиллю было достаточно, чтобы повернуть меня к себе спиной и, обхватив поперёк груди, вжаться членом в мои ягодицы. Стон обжёг горло. Пальцы Тилля метались по моей коже, дойдя до самого низа. Он обхватил мой член и медленно провёл рукой сверху вниз, до самого основания. Я закрыл глаза. И вверх. Резко выдохнул. И вниз. Он целует мою шею. И вверх. Закусывает мочку уха. И вниз. Я преданно падаю перед ним в коленно-локтевой, чтобы запустить порочный круг с самого начала.
Тилль не пользуется моей слабостью. Он ложится на бок рядом со мной и взглядом указывает мне пристроиться спереди. Подчиняюсь. Его рука крепко сжимает мою челюсть и поворачивает моё лицо к нему, и мы как-то рвано и безумно целуемся. Он трётся своим членом об меня, и мне дико хочется его поторопить, но я заставляю себя наслаждаться моментом. Тилль мучается тем же и, обхватив меня снизу поперёк бедра, приподнимает мою ногу и врывается внутрь. Я кричу — больно с непривычки, — но едва Тилль дёргается назад, я хватаю его за ягодицы и сильнее вжимаю в себя. Не вижу, но чувствую, как он ухмыляется, целуя мою шею. Толчок за толчком становится приятнее. Его пальцы скользят по моей коже языками пламени, дразнят, распаляя пожар в паху. Я рвусь навстречу огню, запускаю его внутрь. Он охватывает меня целиком, но ярче всего там, между ног, где находится рука Тилля. Я раскаляюсь добела, взрываясь огненным пульсаром. Тилль вцепляется в мои бёдра — и белое пламя заполняет меня целиком.
В нас не осталось сил, даже чтобы дышать. Комната плыла перед глазами, становилась мутным золотистым пятном. Но, повернув голову к Тиллю, я видел его как никогда ясно.
— Тилль?
— Ммм, — вокалист потянулся и подмял меня поудобнее себе под бок.
— Где ты был всё это время?
— Тебе не стоит этого знать, — Тилль дёрнул головой, откидывая нависающие волосы.
— Старый козёл, — я ткнул Линдеманна локтем в живот, за что получил увесистую затрещину.
— Закрой рот, Рихард, — Тилль уткнулся носом мне в макушку. Мне хотелось назло продолжить допрос, но я вдруг понял, что вокалист прав. Сегодня он лежит со мной в одной постели, и вчера теперь не так уж и важно.
Полдень выжег солнцем мой номер. Голова кружилась: я не верил в то, что видел. А видел я Тилля, смешно приоткрывшего рот во сне и подмявшего под себя мою подушку. Хотелось его ткнуть, но я сдержался. Не стоит нарушать этот прекрасный, нереальный и такой долгожданный сон.
Собирался я спешно и тихо. Не следовало допустить того, чтобы Линдеманн проснулся и чтобы измученный ожиданием внизу Ландерс бросился сюда. Уходя, я оставил на столе запасную карту-ключ от номера: чтобы Тилль обязательно вернулся.
Пока я бежал к Ландерсу, вдруг вспомнил, что на ночь выключил телефон. Едва мобильник снова ожил, на экране замигало: «Шнайдер. Входящий». Чёрт, и он туда же. Я не давал ему свой номер, но было нетрудно догадаться, у кого он его раздобыл. Знай я, что Тилль жив и хочет ко мне вернуться, не стал бы делать из своего возвращения такое шоу. Теперь два человека уже втянуты, но я не готов выставить себя дураком. Если бы Шнай сразу пошёл мне навстречу, и Ландерса бы втягивать не пришлось, а так — слишком много свидетелей моей глупости. Тем не менее, игнорировать барабанщика я не мог — и так чувствовал себя перед ним виноватым.
— Это Круспе.
— День добрый, Рихард, — Шнайдер волнуется — он пока не умеет скрывать это так, как я.
— Чем обязан?
— Ты извини меня за грубость, это было невежливо, — располагающим тоном произнёс Кристоф. — Какими судьбами здесь, в Берлине?
Однако в его дружелюбии сразу проглядывался определённый подтекст.
— Не так сразу, Шнай. Ты подходишь ко мне слишком близко, — я усмехнулся. Барабанщика нужно было задержать: пока с меня хватит Тилля с Паулем, дурящих мне голову. Шнайдер понял намёк и включил заднюю скорость:
— Знаешь, наверное, это была глупая идея. Позвонить тебе и всё в этом роде. Мне просто хотелось сказать тебе… с приездом, Рихард!
— Спасибо, — я вновь усмехнулся и нажал на отбой. Разберусь с барабанщиком позднее, а пока на горизонте вот-вот должен был появиться Ландерс.
— Тебя не было у входа, — Пауль всё-таки вышел из машины и, хвала небесам, я перехватил его на нейтральной территории.
— У тебя что-то серьёзное? Извини, было поздно звонить и отменять встречу…
— Круспе, ты издеваешься? — ритм-гитарист нахмурился.
— Вовсе нет. Мне просто нужно вернуться к делам.
Наверное, взгляд Пауля уже прожёг нешуточную дыру на моей переносице. Но волновало меня другое — те самые внезапно возникшие дела, до сих пор посапывающие в моей постели.
— Тогда удели мне пару минут, не больше. Поднимемся в твой номер?
— Давай лучше поговорим в ресторане — я не успел позавтракать.
Стараясь выглядеть как можно более беззаботно, я похлопал Ландерса по плечу и кивком указал на двери ресторанчика при гостинице. Однако Пауль был начеку: каждое моё движение сопровождалось подозрительным взглядом.
— Будьте добры, один американо и два сэндвича с беконом, — я сделал заказ. Ландерс от завтрака отказался.
— Если ты так торопишься, то постараюсь вкратце, — Пауль несколько раздражённо крутил в руках мобильный телефон. — У меня на хвосте сидит Шнайдер.
— Да-да, и ты дал ему мой номер, — уголок губ дрогнул в усмешке. Ландерс смутился.
— Он слишком настаивал, а я не могу поставить вокруг тебя ограждение.
— Но ведь хотел бы, — вновь усмешка и короткий укоризненный взгляд Пауля.
— Рихард, ты вообще-то убил человека. Как можно тебе доверять?
— Ландерс, ты меня шантажируешь, чтобы держаться ко мне поближе. Что с тобой? Синдром спасителя?
Уши Пауля стали пунцовыми.
— Рихард, ты крайне неблагодарная скотина, — Ландерс соскочил с места.
— Так уходи, — искренне бросил я.
— До завтра, Рихард, — Пауль ушёл. Он не понял, что в моём прощании была жирная точка.
Шумела вода в ванной. Я приоткрыл дверь: Тилль плескался под душем, что-то напевая себе под нос. Услышав моё копошение в коридоре, вокалист выключил воду и приоткрыл дверь:
— Залезай.
Наверное, вода смыла с него вчерашнюю спесь. Мокрый и раскрасневшийся, он казался мне тем Тиллем, которого я любил. Моя одежда быстро очутилась на полу.
— Надеюсь, ты принёс мне завтрак? — Линдеманн по-хозяйски взял мою губку и вылил на неё немного геля для душа.
— Чёрт возьми, я забыл…
— Ерунда, позвоним в рум-сервис, — Тилль махнул рукой, и пена прилетела мне точно в глаза.
— Уй! — я сразу же подставил лицо под струю воды и осторожно потёр глаза, пока не перестало щипать.
— Извини, — смущённо произнёс вокалист, слегка наклонился ко мне и поцеловал в губы. Мыло горчило, поцелуй Тилля — тоже. Я отстранился.
— Не был уверен, как мне стоит поступить, но я не сказал Ландерсу, что ты воскрес.
— Хороший мальчик, — Линдеманн игриво шлёпнул меня по ягодицам.
— Подожди, — пришлось немного отодвинуться, чтобы распалившийся вокалист позволил мне закончить. — Я имел в виду: пока не сказал. Но это нужно сделать. Так будет правильно.
— Сдурел, что ли? — Тилль не воспринимал мои слова всерьёз.
— Хватит дурачить друзей, Линдеманн.
Тилль нахмурился. Он подался вперёд, надвигаясь на меня, как айсберг на «Титаник». Хотя у меня выработался иммунитет на суровые взгляды Тилля, я был в не самом выгодном для конфликта положении.
— Я приехал к тебе, — вокалист вдавил меня спиной в кафель, — чтобы предложить тебе исчезнуть вместе со мной.
— Куда?! — только и смог выпалить я, хотя это было неважно. Вода хлестала по щекам, приводя меня в чувство.
— Сначала ты должен согласиться, — Тилль поддразнивал моё любопытство.
— Издеваешься, да? Ведь уже знаешь мой ответ.
— Вот и славно, — Тилль бегло чмокнул меня в губы и выключил воду. — Тогда собирайся потихоньку, выедем завтра.
Вокалист открыл двери душа и осторожно вышел. Мокрое тело неприятно лизнул прокравшийся сквозняк. Я вздрогнул.
— Ландерс уже почти всё знает. Кроме последней детали.
Тилль, едва взяв расчёску, чтобы уложить мокрые волосы, медленно положил её назад. Наши взгляды встретились в зеркале.
— Зачем ты это сделал, Рихард?
Я был готов резко захлопнуть дверцы, если вокалист решит наброситься на меня: старый Тилль мог запросто вогнать пресловутую расчёску мне в глаз.
— Видите ли, ваше высочество до последнего скрывался. А я потерялся, Линдеманн. Не знал, куда дальше идти.
Вопреки ожиданиям, вокалист не вспылил. Он сделал несколько размеренных вдохов и выдохов, после чего обернулся ко мне:
— Разберись с этим сам.
— Как?
— Так, как ты лучше всего умеешь.
У меня свело челюсти.
— Ты уверен?
— Тебе не впервой, справишься. Оставлю тебя до завтра. Надеюсь, этого времени хватит, чтобы всё уладить.
— Я буду готов. Обещаю.
Тилль обмотал полотенце вокруг бёдер и поцеловал меня.
С появлением Тилля всё стало иначе. Там, где раньше гнездилась тянущая пустота, возникли вновь окрепшие чувства. Честно признаться, меня тошнило от этого. От того, что приходилось опять жить под его диктовку, зависеть от его настроения и вечно ждать подвоха. Но с этой болью я ни за что больше не расстанусь.
Катастрофа наших отношений распространялась как лесной пожар. На очереди первая жертва — Ландерс. Жаль, но ставки уже сделаны. Однако я могу избавить другого человека от сожаления и обиды — ему я давненько задолжал. Тогда я написал Шнайдеру — хотелось впервые нормально с ним попрощаться. Третий гость — алкоголь — был лишним в нашей с Кристофом беседе. Я не сдержался, ужрался и не довёл дело до конца. Пришлось приниматься за следующее, хотя на душе по-прежнему скребли кошки.
Стычка барабанщика с Паулем возле отеля убедила меня в том, что Ландерса надо изолировать. Он слишком рьяно кинулся мне помогать, надоедливо, назойливо. Это отвлекало. Тилль попросил избавиться от него так, как я лучше всего умею. Грёбаный извращенец.
Я изнасиловал Пауля. Еле сдержался, чтобы не сблевать в процессе: омерзение к самому себе подступало к горлу.
— Гордись мной. Я сделал это ради тебя, я справился, — сказал я позже Тиллю.
— Ещё корону на себя надень, — Линдеманн разлёгся на моей кровати и щёлкнул пультом от телевизора.
— Чёрт возьми, ты хоть понимаешь, о чём ты меня попросил? — мне не удалось сдержаться.
— Я всего лишь сказал тебе сделать то, что ты лучше всего умеешь, — сбежать без предупреждения.
— Cбежать, значит, — пол у меня под ногами внезапно исчез. Линдеманн оторвался от телевизора:
— А что сделал ты?
Я молча ушёл в ванную — вдруг безумно захотелось помыться. Тереть себя губкой до глубоких царапин, пока из кожи не выведется вся гниль, налить себе мыла в глотку, чтобы избавиться от привкуса чужой спермы.
Едва я приспустил джинсы, из кармана вылетел телефон. В мыслях выстрелило: прежде всего нужно очистить голову. Мне необходимо исповедаться. Телефон Шнайдера уже был среди последних вызовов.
— Здравствуй, Шнай. Мы не договорили.
— Удивлён, что ты позвонил.
— Я могу приехать к тебе сегодня? Боюсь, позже у меня никак не получится.
Шнайдер промычал что-то невнятное, затем на фоне возник приглушённый женский голос. Где-то через минуту Крис ответил:
— Жду.
Впрыгнув обратно в джинсы с футболкой, я наспех причесался и, выходя из ванной, столкнулся нос к носу с Тиллем.
— Кому ты звонил? — тон Линдеманна был холодно-недружелюбным.
— Шнайдеру, — уверенно ответил я.
— О чём вы там не договорили? — Тилль начал давить в своей любимой манере.
— Какая тебе разница? — я обошёл вокалиста и снял с крючка куртку.
— Ты к нему поедешь?
— Да. Это ненадолго.
— Рихард. — Я не обернулся к нему, хотя чувствовал пронзительный взгляд где-то между лопаток. — Если я пойму, что ты меня обманываешь… что ты меня предал… наши пути разойдутся навсегда.
Внутри пробежал холодок, но Тилль не должен был этого заметить.
— Это никак не связано с тобой, — я попытался успокаивающе поцеловать вокалиста. Он ответил на поцелуй, не сводя с меня подозрительного взгляда.
— Ты всё-таки хочешь сделать шаг за порог? Не прислушаешься ко мне? — одурачить Линдеманна было непросто. Я коротко кивнул, уклоняясь от его прямого взгляда.
— Увидимся, — бросил я перед бегством из номера. Вокалист ничего не произнёс в ответ — было видно лишь, как сверкнуло его недоверие, прежде чем за мной захлопнулась дверь. Я задержался на несколько мгновений. Выбор был сложным: друг или враг, друг или любовник, Шнайдер или Тилль. Вздохнув, я побежал вниз по лестнице, минуя лифт. Хотелось верить, это был правильный выбор.