Чужие жизни

POV Шнайдер Берлин всегда засыпал быстро: едва стрелки часов доходили до 22:00, жизнь в мегаполисе останавливалась. Я мчался по пустым тоннелям быстрее, чем нужно. Едва уловимая, постыдная тайна нашей группы убегала от меня, как капризная дама, но, кажется, я сумел схватить её за подол платья. Только бы она повернулась ко мне, чтобы можно было взглянуть на её лицо. На парковку у гостиницы я не совался, выискав место на несколько улиц дальше. Деревья недовольно шелестели мне вслед, сердясь за то, что я нарушаю покой пустынных улиц. — Шнайдер! Шнай! — прокричал кто-то сдавленно, будто силясь приглушить свой крик. Я покрутил головой и заметил машину Пауля, припаркованную немногим дальше. Ландерс открыл для меня пассажирскую дверь. — Это ты мне написал? — спросил я, садясь рядом с ним. — Нет, — отрицательно помотал головой он. — Но я знал, что ты приедешь. И ждал. Я осмотрелся: в машине царил беспорядок. Пустые стаканы из-под колы и пара смятых бумажных пакетов из фастфуда, несколько газет в распахнутом бардачке и раскрытая книга «Амок» Цвейга на торпеде. — Откуда ты знал? — Рихард видел твою машину сегодня днём. Ты ехал за мной. — Честное слово, Пауль, я не собирался… — Ландерс вяло отмахнулся. Я вгляделся в лицо ритм-гитариста: мы не виделись несколько часов, но он словно постарел на годы. Быть может, это тусклый, болезненно-жёлтый свет фонарей добавлял ему лет, но я понимал — причина в ином. — Зачем ты меня ждал? — Потому что Рихард слишком демонстративно отпирался от встречи с тобой. Я понимал, что стоит мне выйти за порог — и он наберёт твой номер. Пауль негромко барабанил пальцами по рулю. Мне было непонятно, что двигало им, зачем он пытался спрятать Рихарда за своей спиной. Значит, им обоим есть что скрывать. — Ты ревнуешь? — спросил без обиняков я. — Нет, — ответил Ландерс не сразу. — Я защищаю. — Меня? — Его. — Он просил тебя об этом? Ландерс сглотнул и негромко и как-то неуверенно произнёс: — Да. — Ты же не думал, что я сейчас всё брошу и уйду. — А ты так не сделаешь? Лицо Пауля было невозможно прочитать. Он закрылся в себе, нервно и немного безумно озлобился и перестал быть собой. Такого Пауля я не знаю. — Я пойду до конца, — твёрдо ответил я. Наши взгляды пересеклись, и с выдержки гитариста кто-то сдёрнул чеку. — Ландерс?! — выдохнул я, пытаясь отодрать от себя ритм-гитариста, вцепившегося в моё горло. Пауль сжимал пальцы сильнее. — Не лезь туда, Шнайдер. Разве у тебя нет своей жизни? — хватка у Ландерса была жёсткая. — Я… понял… — мир вокруг медленно поплыл. Пауль отпрянул, дико таращась на то, как я глотаю воздух, будто это не он душил меня секунду назад. — Шнайдер, я не… это не… — Ублюдок, — выплюнул я, давясь воздухом на каждом вдохе. Пауль стал таким маленьким и смертельно напуганным, не понимающим, что с ним происходит. Но у меня не было жалости. Я выскочил из машины и быстрым шагом направился к отелю. За спиной замерла пугающая тишина, но мне нельзя было оборачиваться и смотреть назад. — Господин Шнайдер? — в лобби меня уже ждали. Я кивнул и направился к лифту за служащим отеля. Мы поднялись до шестого этажа; мой провожатый довёл меня до номера и мгновенно растворился в соседнем коридоре. Я остался один на один с белой дверью. Набрав воздуха, будто перед прыжком, постучал. По ту сторону послышались негромкие шаги, в глазке мелькнула тень, и дверь открылась. — Здравствуй, Шнай, — Рихард посторонился, давая мне возможность войти. — Привет, Круспе, — хотя я и не думал, что соло-гитарист вальяжно встретит меня в халате и тапочках, мне показалось, что для дружеского вечера он слишком напряжён и насторожен. Рихард был целиком одет, как будто сам едва зашёл в номер. Или собирался уходить. — Ты даже не спросил, куда тебе следует приехать, — усмехнулся гитарист. — Я знаю, что ты меня видел, — Рихард предложил мне присесть на диван и вытащил бутылку водки из мини-бара. — Эх, Пауль верен себе. Будешь? — Рихард вопросительно изогнул бровь. — Не сегодня, я за рулём. И в целом — я ненадолго. — Дома ждут? — в его вопросе не было упрёка, равно как и тени понимания. — А тебя разве нет? И почему ты здесь, в гостинице? Без семьи? — Мы продали всё жильё в Берлине. Нам здесь больше нет места. — И тем не менее ты здесь, — Рихард всё-таки откупорил бутылку и вытащил две рюмки. — Я же просил мне не наливать. Гитарист пропустил мои слова мимо ушей, продолжая о своём: — Позвони Ульрике, предупреди, что останешься. Думаешь, она будет против, что ты переночуешь у меня? Я не собирался оставаться с Круспе на всю ночь. Пауль не зря сказал, что мне нужно держаться от Рихарда подальше. Пускай Ландерс безумен, но не глуп и не слеп. Хотя мне были неведомы помыслы соло-гитариста, доверия они не вызывали. — Рихард, хватит этого фирменного театра. Давай кратко: зачем я здесь? Гитарист повернулся ко мне и невесело улыбнулся: — Если я расскажу тебе всё, чтобы ты больше не таскался за мной хвостиком, ты останешься? Дай мне несколько часов, чтобы всё прояснить, и закончим на этом. Затем можем никогда больше не встречаться. Абсолютно никогда. Рихард смотрел на меня, ожидая моего решения. Хоть мне и хотелось сразу согласиться, я колебался. Прошлый раз закончился плохо. — Рассказывай. Я ко всему готов. В глазах гитариста мелькнул тёплый огонёк. Он дал мне пару минут, чтобы поговорить с женой, а сам тем временем заказал закуску в рум-сервисе. — Прежде чем я окунусь во всю грязь воспоминаний, мне нужно опьянеть. А тебе — тем более, — в ход пошла первая рюмка. После нескольких следующих щёки Рихарда слегка порозовели, и он встал из-за стола, чтобы открыть окно. — Душно, — Круспе закатал рукава рубашки. — Знаешь, что это мне напоминает? — 2004-й? — нетрезвая улыбка расползлась чуть шире, чем нужно. — Ага. Ох и влетело же мне тогда от Марго-о-о, — протяжно произнёс имя супруги Рихард и налил ещё. — Ты сказал, что нам нужно выпить, а не напиваться, — с шутливым укором посмотрел на него я. — А разве мы уже пьяны? Едва ли! — мы опрокинули ещё по одной. — «У нас же новый альбом, фанаты заждались, ты представь, сколько мы бабла срубим»… «Раммштайн без тебя — кустарная самодеятельность»… — Если бы я тогда тебя не споил, да чёрта с два бы ты вернулся, — слова шли быстрее мыслей. — Это правда, — согласно мотнул головой Круспе. — Я ведь не хотел обратно. Не сдался мне тогда ни Раммштайн, ни Тилль… — Ни я, — закончил я за гитариста. Он оторвал глаза от тарелки и с усилием сфокусировал на мне взгляд. — Шнай, не надо обижаться. Я не был такой скотиной, как вам хотелось думать. Кричали в каждом интервью про грёбаный кризис в группе, про моё желание развиваться отдельно. Сделали из меня самовлюблённого попугая. А я ведь не был таким. — Рихард, да ладно тебе, — я явно насыпал ему соли на рану. — Нет, Шнай, ты послушай себя, подумай над тем, что вы мне говорили. Рихард — эгоист, Рихард — мудак. Повсюду, где негатив, — только моё имя. Так ведь у нашего вокалиста тоже рыльце в пушку. Крутой мачо Линдеманн! Гитарист стукнул себя кулаком по коленке, едва не своротив тарелку со стола. — Круспе, да угомонись, — я зачем-то протянул к нему руку, наверное стараясь сделать какой-нибудь успокаивающий жест. — Не-е-ет, Шнай, ты слушай. Не звездил я и не бредил Америкой настолько, чтобы ей продаться. Мне нужно было быть дальше от Тилля. Иначе я бы умер в слепом подчинении ему. Он — жестокий человек… — Прекрати, Рихард, он же мёртв! — грубо оборвал Круспе я. — Хорошо. Тогда так: он был жестоким человеком. Все эти его текстики про изнасилования, пытки и прочий мрак — да он больной! Не удивлюсь, если кое-что из этого он не придумал. — Довольно! — я резко встал из-за стола, и голова предательски закружилась. Круспе вскочил вслед за мной. — Подожди, Шнай. Подожди, — увидев, что я ухожу, гитарист немного поостыл. — Просто, прежде чем я начну рассказывать, ты должен понять: Линдеманн не был ангелом. Круспе умоляюще смотрел на меня, и я, не став горячиться, сел обратно в кресло. Рихард медленно опустился напротив и налил себе ещё. — Если он был такой тварью, как ты его рисуешь, то почему? Почему ты лёг под него? Зачем вспоминаешь об этом сейчас? Круспе задумчиво посмотрел на полную рюмку и отодвинул её в сторону. — Я любил его, Кристоф. Паршивая это была любовь: со змеями в животе и спицами в сердце, — Рихард всё-таки выпил ещё. — Извини, Рихард, но не понять мне тебя. Не ведусь я на члены. Круспе недобро загоготал. — Хороший ты друг, Шнайдер, честный такой. Лучше бы я в тебя влюбился. Я поморщился, инстинктивно отстранившись. Рихард засмеялся громче и выпил снова. — Тебе хватит, — я отобрал у него рюмку. — Вставай-ка. Круспе не стал отбрыкиваться и послушно попытался подняться, но вышло это у него не с первого раза. Я тоже не очень твёрдо стоял на ногах, но выпил многим меньше товарища, поэтому с трудом, но смог доволочь его до ванной. — Тебе нужно откиснуть, — я закрыл отверстие слива и пустил воду. Круспе шмякнулся на пол и принялся неловко стягивать с себя рубашку. Настроив температуру воды, я обернулся и посмотрел на приятеля. Рихард был плох. Он сидел, прислонившись к ванне, исследуя кафель на стене отстранённо-безразличным взглядом и что-то бормоча. Мне было не разобрать слов, да и говорил он не со мной. — Рих, давай, подъём, — я присел рядом с ним, чтобы помочь ему до конца раздеться. — Ты же не уйдёшь сейчас. Останешься ещё ненадолго, — он неловко ухватился за моё плечо, пока я стягивал с него джинсы. — Угу, — Рихард запутался в штанинах, и я пытался сосредоточиться, чтобы снять их до конца. — Спасибо, — он рассеянно посмотрел на меня. Круспе долго гипнотизировал мой висок, прежде чем я всё-таки повернулся к нему. Встретившись со мной взглядом, Рихард приподнялся и крепко поцеловал меня в сомкнутые губы. Я закрыл глаза, чтобы не видеть его лицо перед собой. Впрочем, этот поцелуй длился недолго: оторвавшись от моих губ, Круспе обмяк и позволил избавить его от белья и загрузить в ванную. — Лягу на диване, — обронил я, обернувшись на пороге, чтобы ещё раз проверить приятеля. Рихард лежал на спине, откинув голову на бортик и закрыв глаза. — Хорошо, Тилль, — тихо выдохнул он.