Настойчивость Эмили начинает меня пугать. Или это проклятая терапия так действует… Она стала куда более нервной, постоянно теряет нить разговора, а иногда вовсе срывается и в слезах просит меня замолчать. Я слышу её шаги из стороны в сторону комнаты и глухие стоны. Не знаю, какие препараты дают Эмили, но они явно действуют не по сценарию. Однажды я всё-таки набрался смелости и поднялся к ней, чтобы хоть как-то утешить, но она только ужаснулась, увидев меня на пороге. Теперь я совсем один.
Он вышел на связь и… И вновь пропал. Будто это происходит не со мной. Будто я в бреду выдумал себе любимого человека. Химия постепенно разрушает мой мозг…
Это не все печальные новости. Мама, кажется, попала в беду. Из нашего последнего разговора я узнал, что она вступила в какой-то клуб… который больше напоминает секту. Три с половиной часа она рассказывала лютые небылицы, подавая их с железной уверенностью в каждом слове. Три с половиной часа я уверял её, что сказанное — ерунда. Наверное, она услышала.
Мир, что, сговорился?!
***
Эми вышла на разговор спустя неделю. Как ни странно, мне стало на порядок хуже. Будто мы сидим на качелях: кто-то поднимается выше, а кто-то, наоборот, утопает в земле. В лихорадочном бреду я, кажется, рассказал все опасения по поводу своих отношений. Хорошо запомнилась только одна её фраза: «Ты не боишься темноты, ты боишься чего-то в этой темноте. А это значит, что не так важно Его отсутствие, как важен животный страх остаться одному».
Она права. Или я просто до жути ведомый.
Нет! Мне важен именно он… Чёрт! Начал сомневаться в своих же клятвах. Как лихо всё происходит… Ещё немного, и я сойду с ума.
Печалька носится, как заведённая. Милейшее создание.