Пункт назначения - вечность

Так, я наконец выкарабкался из череды бесконечных олимпиад. Честно, у меня нет сил на фанфики. Но вы и так долго ждете, поэтому я заставил себя написать главу. Маленький спойлер: в ближайшее время намечается резкий поворот :3 Если есть мысли, отписывайтесь в комментарии ^^ Музыка для главы: Аргентинское танго (А. Виллолдо) - часть, связанная с Сеском. Yasuharu Takanashi - Light of a Firefly - соответственно, Давид. POV Сеск Черт побери! Кто-нибудь, объясните мне, что творилось в этом ресторане, будь он неладен! Пелена аффекта немного спала и теперь позволяет абстрагироваться от произошедшего, рассматривая его словно со стороны. Здорово, но мои непонятные чувства только больше распаляются и требуют внимания. А вместе с тем в голове вырисовывается последовательность действий. По правде говоря, я слегка опасаюсь ей следовать, так как результат не является очевидным, и сложно предугадать, что поджидает на очередном вираже. Но все равно! Кто такая эта Элиза, что Давид ведет с ней столь задушевные и очень теплые беседы? Плевать на все условности и субординацию! Я хочу быть с собой максимально честным. Мне все равно, справедливо ли я поступаю, приковывая к себе все внимание и заботу моего друга, но они... они необходимы мне, и я не готов отказываться и терять это. Я смертельно боюсь вновь утонуть в ледяном море одиночества, затеряться в его темных бесконечных коридорах. Я нуждаюсь в свете и его жарких искрящихся лучах, которые удерживают меня в нормальном состоянии. Слишком поэтично, наверно, но именно таким человеком и стал Вилья. Это может прозвучать странно, но я не представляю себе жизни до его случайного, но судьбоносного вмешательства. Память словно заволокло пеленой тумана, стирающей четкость воспоминаний и вытесняющих их куда-то на грань, в бессознательное. И наши постоянные посиделки с астурийцем я способен воспроизвезти столь подробно и красочно, будто это произошло несколько мгновений назад. Верно говорят, что память избирательна, но моя, похоже, обзавелась собственным разумом и живет, в корне отличаясь от меня. Возвращаясь к образу Вайзенхайт, я должен сказать, что заметил нечто необычное. Во-первых, взгляд. Ну никак он не подходит таковому в двадцать с небольшим лет, а ей приблизительно столько, как я могу судить. Он слишком пронзительный и умудренный долгим опытом. Нельзя считать однозначно: кто знает, какие события происходили в ее жизни, но все равно это выглядит слишком подозрительным. А во-вторых - необычный цвет ее глаз. Несомненно, их вполне осмысленная изумрудная красота неотразима, но зелень, особенно по кромке зрачка, словно разбавлена жидким расплавленным золотом, что придает им некий нездешний вид. И самое непонятное - подобное я иногда наблюдаю и у друга: в темной шоколадной глубине пробегают янтарные блики. Я не наблюдал за этим как-то специально и, собственно, не планирую, однако... Черт, подобное сходство заставляет меня ненавидеть ее еще сильнее. Или... происходящее правильно называть ревностью? Нет, я должен прекрать думать в таком ключе. Почему все проявившиеся симптомы сходятся в понятие, совершенно неприменимое к Давиду. И зачем, для чего я обязательно все усложняю?! Куда мне убежать от невыносимых мыслей, роем гудящих в голове? Но меня больше не пугает привидевшийся сон. Минутку, я смирился с поцелуем лучшего друга?! Видимо, да. И... страшно признаться, но против подобной перспективы я совсем не возражаю. Но я никогда не посмею поделиться этим с другом: я немпременно в таком случае потеряю его безвозвратно. Ладно, уже давно стемнело. Надо как следует выспаться, если, конечно, в такой ситуации это получится. Идти на тренировку в полусоннном состоянии - не самая лучшая идея. Конец POV Между тем, виновник столь отчаянных размышлений Фабрегаса тоже решил несвойственно для себя задвинуть размышления на второй план, по крайней мере, до утра и отдохнуть на волнах фантазий, позволяя себе наконец-то долгожданно расслабиться. Давид уже без труда и в подробностях представил негостеприимный даже летом северный климат и широколиственные уже начинающие пестреть леса, постепенно переходящие в хвойные чащи и резкие порывы холодного ветра, когда задуманное вновь пошло не намеченному плану. Вместо естественных пейзажей природы Вилья снова оказался в темном пустом помещении, где раньше встречался с другом. Впрочем, он там тоже обнаружился. Однако, в отличии от опыта прошлых встреч, сейчас астуриец пожелал стать невидимым и остановился. Он концентрировался и собирался с силами. Время было прервать череду связывающих сознания снов, к тому же, Давид не обладал окончательной уверенностью, что сможет доиграть роль до конца и ни в чем не сфальшивить, оставаясь предельно искренним. Вилье становилось в принципе сложнее и сложнее быть собой, что уж тут говорить о притворстве. Но все его существо буквально умоляло бросить глупую идею и просто круглосуточно наслаждаться обществом человека, к которому так откровенно и сильно тянет. Нет, астуриец не прислушался к внутреннему голосу и не стал потакать сугубо личным желаниям, не обязательно разделенным его другом, действуя, как ему казалось, во благо им обоим. Поэтому он отошел к самой дальней стене, расположился в удобной для бега позиции и резко стартовал, одновременно напрягая все доступные способности. В результате этот кросс явился чем-то вроде ножа, разделяющего два разума. Пробежка преобразился в полет, но прежде чем окончательно исчезнуть, Давид решил заглянуть в последний самый яркий сон Сеска. И когда увидел его содержание, то ускорился и яркой кометой бросился вверх. Через несколько мгновений он действительно появился в воображаемом лесу, чей облик был полностью скопирован с настоящего. Но желаемого облегчения не ощущалось, напротив, слева в груди внезапно и очень остро рвануло болью, и Вилья зажмурился, задерживая дыхание. Предполагаемый откат за столь явное противодействие судьбе оказался слишком слабым, поэтому даже страшно был представить, какое наказание она уготовила за дерзко совершенное преступление. Однако сейчас астурийца волновало совсем другое. Почему его другу снился столь странный сон? Нет, Давид не возражал проделать тоже самое или больше, но... Всегда пресловутое "но". А потом он с нарастающим ужасом вспомнил, что сам погружал футболиста в сон, следовательно, невольно наслал собственную иллюзию. Вилья в ужасе схватился за голову, проклиная и ругая себя на чем свет стоит. Нельзя же проявлять такие несосредоточенность, легкомыслие и рассеянность по отношению к другим, особенно если они довольно близки тебе. Он снова бежал, на сей раз, по лесу, стремясь оставить раздумья за спиной, а лес превратился в своеобразную тюрьму. В итоге, астуриец сам загнал себя в ловушку, в которой пробыл до самого утра.