Наша альтернативная история

Он странно смотрел на меня, пока я готовил, ещё более странно смотрел, пока мы завтракали. Я все не понимал, не так что-то с панкейками или со мной, и, честно сказать, мне не хватало мужества спросить прямо. Я перебирал в голове абсолютно все сказанные собой слова, каждое прикосновение, но ничего неправильного не мог найти. В тот миг мне показалось, что наши счастливые дни закончились и он такой же капризный и разбалованный, как и большинство знаменитостей на пике своей славы, как и я несколько лет назад, когда мне казалось, что море по колено. Но он казался другим, я хотел верить в это. Через минут пятнадцать его пристального взгляда я начинал злиться, потому что, кроме «Спасибо» он ничего не сказал, а вместе с ним и я умолк, точно забыл все слова на свете. Это было слишком неловко, и злился я больше на себя за то, что боялся элементарно спросить его обо всем. Наконец, я не выдержал, когда после завтрака он принялся мыть посуду. Молча. Это давило мне на психику, а в последнее время я слишком вспыльчивый. Должно быть, это последствие травки, но и хрен с ней, потому что сейчас меня выводила из себя далеко не она. — Что такое? — резко спрашиваю, хватая его за запястье и разворачивая к себе лицом. Он смотрит на меня тем самым взглядом, который означает «а ты не знаешь?», но я правда не знаю, потому-то и непонимающе смотрю на него в ответ. Кажется, Юнги поверил моим глазам, поэтому, тряхнув белоснежной чёлкой, опустил голову вниз и ответил. — Твоя девушка. — Что моя девушка? — и тут до меня дошло. Я разразился громким смехом, притягивая его к себе ещё ближе и целуя, а сквозь поцелуй шепча, — наши отношения липовые. — Липовые? — Фиктивные. Я полностью свободен для тебя, можешь быть спокоен. И я снова целую его губы, затем все его лицо. Оно пахнет панкейками и мятой, и это самый лучший запах в моей жизни. Он, правда, потрясающий. Не помню, чтобы хоть кто-то ещё столь сильно манил меня. Шуга облегченно улыбнулся, и я почувствовал, насколько проще ему стало. Мы целовались, наверное, слишком много для людей, которые едва знали друг друга; наши губы опухли, а к концу дня мы нежились в ванне и снова целовались. Он лежал так, что прижимался лопатками к моей груди, а я обнимал его, держа ладонь на его животе и не позволяя себя спуститься ладонью ниже, а так хотелось, если честно. Не припомню, чтобы в моей жизни был человек, с которым я мог бы так просто принимать ванну, не переходя к большему. И ведь дело не в том, что Шуга не возбуждал — напротив, он возбуждал меня, даже сильно, — а в том, что в нас преобладала нежность, и мне не хотелось спешить. Полагаю, что и ему тоже. — Скоро выйдет наша песня, а они даже не догадываются о ней, — говорю, сплетая наши пальцы. — Как и о нас, — он улыбнулся, и мне жутко захотелось его поцеловать. Впрочем, а что мне мешает? Да ничего. Я поцеловал его, чувствуя сквозь поцелуй его улыбку.